Ранение во Вьетнаме

Первый рейс после окончания училища я делал на теплоходе "Солнечногорск"  мотористом второго класса. Определили меня на вахту второго механика Александра  Яковлевича  Большеченко, а непосредственным "шефом" стал для меня моторист первого класса Володя Алексашкин. Многому он меня, чуть ли не единственного тогда дипломированного  инженера на судне, научил, и я ему очень за это благодарен.

Второй механик, окончивший ранее среднюю мореходку, в то время только учился заочно в водном институте, и все контрольные работы выполнял сам, ни разу не унизился до того, чтобы попросить меня о помощи. Скорее всего, он в ней и не нуждался. В Новороссийске  мы взяли груз на Хайфон и по пути зашли в Марсель за подарками сражающемуся против американцев Вьетнаму.

Ещё только на подходе к Хайфону у меня отчаянно разболелся верхний коренной жевательный зуб. Я полоскал рот морской водой, привязывал к запястью чеснок,  прикладывал к зубу ломтик сала...Ни один народный метод  не помогал, зуб болел все больше. Судовой врач, Ольга Павловна Пилюгина, жизнерадостная крупная женщина средних лет, с удовольствием предложила свою помощь:

- Удалим, и все! Какие проблемы?
- А вы сможете? - робко поинтересовался я.
- Да уж не в первый раз,- уверенно ответила Ольга Павловна.

Невыносимая боль подталкивала меня к согласию.
- Ну... хорошо. Если вы уверены...
- Уверена, уверена!

Экзекуцию проводили в медпункте. Зубоврачебного кресла в нём не было и меня усадили на стул, установленный в проёме двери между двумя помещениями. Голову прижали к подушке, подушку – к дверному косяку. Не помню, как кололи наркоз, но, наверное же, кололи!? Осанистый старший моторист Леня Осадчук вызвался держать мою голову и прижимать её к подушке.

Приготовления были окончены, и Ольга Павловна взяла в руку хирургические щипцы. Буквально первым же уверенным движением она... обломала мой несчастный зуб почти до десны. Я взвыл от боли.
 
- Это нормально, - успокоила меня Пилюгина, - зуб был полностью гнилой. Осталось только вытащить корни. Применим элеватор. - И достала какие-то изогнутые нержавеющие крючки.

Первый корень она достала относительно быстро, минут за десять. Над вторым трудилась гораздо дольше, делая перерывы на отдых.

Не знаю точно, вытащила ли она второй корень, подозреваю, что не сумела. Тем не менее, она перешла к третьему, последнему по счету и билась с ним, как Иван –царевич со Змеем Горынычем  еще с полчаса, роняя на меня крупные капли пота.

Наконец, я не выдержал, выполз из-под Ольги Павловны:
- Хватит, Павловна, я больше не выдержу, - и на полусогнутых ногах, пошатываясь, покинул санчасть.

Суток двое я страдал, боли только усилились, на вахте я постоянно прижимался щекой к теплому лючку картера двигателя, стараясь унять боль. Немного помогало.

Кто-то, очевидно, сказал капитану, что меня надо спасать. И вот одним прекрасным утром мне велели собираться в городскую больницу.

Втроем с капитаном и флиртующей с ним Ольгой Павловной, мы шли пешком по улицам военного Хайфона. Капитаном, надо сказать, был у нас грузин. по фамилии Лежава. Интеллигентнейший человек, настоящий морской волк, знающий, к тому же, несколько иностранных языков. Ольга Павловна была моложе его лет на двадцать и, очевидно, ему нравилась, как женщина.

Вдоль дороги стояло множество новенькой советской военной техники и ряды грузовиков, окрашенных защитной краской. По сторонам  дороги были вырыты ямы, куда немногочисленные пешеходы могли прятаться с головой во время авианалётов.

И, наконец, я попал к настоящему зубному врачу. Им оказалась тоненькая, как тростиночка, молоденькая вьетнамка,  не говорившая по-английски. Я же не понимал её французский, и дергался от каждого ее ласкового прикосновения. Капитан-полиглот, который мог бы помочь, где-то во дворе любезничал с молодящейся Пилюгиной. Время от времени вьетнамка повторяла уколы в десну, потому что Ольга Павловна вывела меня из строя профессионально.

Девушка  почему-то сверлила оставшийся корень и без конца вынимала осколки, я всё продолжал дергаться, и она сделала мне дополнительный укол, уже в руку. Когда всё было закончено, я чувствовал себя так, как будто побывал под бомбёжкой.

Недели две после операции я не мог открыть рот, пил только сырые яйца и ел жидкую манную кашу.
 
- Это - от передозировки наркоза, - с умным видом пояснял я друзьям.

* Фото из выпускного альбома.