Шедевры

При пожаре в издательстве сгорел мой, по оценке издателя,
литературный шедевр, который из-за многосложности красок
сюжета я не могу в короткий срок дословно восстановить. По-
требуется значительное время, чтобы тщательно переписанная
из моей памяти рукопись увидела свет. Хотя меня и ожидают
непредвиденные трудности при переписке, но мне нужно во что
бы то ни стало завершить мой повторный труд к началу буду-
щего года, когда намечается моя золотая свадьба. Вот тогда-то
моё произведение, оформленное в одну единственную иллюст-
рированную книгу, станет подарком от меня моей старушен-
ции. Я не оговорился, книга по моей прихоти будет выпущена
одним экземпляром и подарена моей жене. Но для всех тех, кто
по разным причинам не явится на мою свадьбу, и для всех тех,
кого заинтересовало содержание моего шедевра, мне придётся
бегло мысленно перелистать его, начать с первой страницы, где
я в первую брачную ночь упрашивал свою молодую жену по-
быстрей раздеться, чтобы человечество в моём лице могло по-
хвастаться тем, что оно всё-таки нашло свою высочайшую меч-
ту во плоти, на которую можно стремглав взобраться и полюбо-
ваться открывшимся видом моей некогда холостяцкой спальни.
На что моя жёнушка на пяти листах довольно неторопливо
разъясняла мне, что  — она вершина, на которую нельзя лезть в
нечищеных сапогах.
Я, конечно, понял её намёк, и сапоги мои в течение одной
строчки слетели с ног, громыхнув о противоположную стенку.
Потом я, стоя на полу, на протяжении семи страниц упраж-
нялся в красноречии на тему: что она представляет собою цвет-
ник, в который я, босой вор, должен забраться и сорвать всё,
что ни попадётся под руки. На это же моя молодая супружница
на восьми страницах ответствовала: что этому вору не помеша-
ло бы устроить порку. Я опять понял её намёк, и в полстроки я
лишил себя брюк. Далее она продолжала на шести листах гово-
рить о моей безнравственности — стоять только без брюк, от-
чего я заключил, что нужно делать всё наоборот. И мой жени-
ховский костюм удалился с моих плеч искать брюки. О моей
белой рубашке она заговорила нежно и вкрадчиво, что это толь-
ко приведения бывают в белом, пугая невинных девиц, и приве-
ла массу примеров на целых сорок восемь страниц, когда пере-
пуганные невинные создания через девять месяцев рожают де-
тушек. Я уверил её, что ей не грозит встреча с приведением, и,
как итог к сказанному: рубашка мгновенно исчезла в дальний
угол спальни. Глядя на жёнушку, я вслух не сказал ей, что она
тоже не из мира сего в своей белой фате, это тоже на что-то
намёк, но вслух я на двух страницах наговорил ей, что она —
луна в белой одежде и не мешало бы ей всё-таки сбросить её,
чтобы она не мешала нам зачать какую-то новую звезду.
— Да, но я не вижу того цветка, с которого оплодотворяю-
щая пыльца перелетела бы на мой цветок, — вдруг она сказала
быстро-быстро.
После её слов произошло скоростное последнее моё разоб-
лачение. И даже неразумному человеку понятно, что я стал сма-
хивать на Адама, без фигового листочка, о чём я не преминул
развить мысль, прячась на кровати под одеяло.
Далее в моём произведении более чем на ста страницах рас-
сказывалось о коварстве женщин, а ещё далее — страниц на
двадцать, я дал психологический анализ брачной ночи, так и не
ставшей брачной, потому что на вершину своей живой мечты я
не мог попасть, так как вскоре после случившегося рассвет кос-
нулся Земли и обнажил её суть и высветил мою смеющуюся
жёнушку в фате.
P.S. Да, я подарил сегодня своей жёнушке по восстановлен-
ной рукописи книгу, вложив её в её руки, подарил, но только не
в день золотой свадьбы, хотя и в этот же день, в день ставший
днём её смерти. Я сижу и смотрю на два моих шедевра — жен-
щину и книгу, и капают на них мои слёзы.