Горе

Не отвлекайтесь попусту. Поверьте,
Всю жизнь парит над нами ангел смерти…

Сегодня утром я пошла в туалет. Обычная процедура у любого человека. У каждого, пока он жив. это нормально, с утра пойти и пока позволяет время в удовольствие посидеть на горшке. Параллельно шарясь в телефоне, планшете, или читая книгу. Сегодня я пришла туда с пустыми руками. Сидела и тупо смотрела. Смотреть было особо не на что, перед глазами стояла сушка с бельем. Или сушилка, хрен ее знает, как ее правильно назвать. Я тупо смотрела на тряпки, которые на ней висели. Одежда. Моя, и не только. Так называемые вещи, которые нужны нам, чтобы прикрывать наготу. Иногда для защиты от холода. Иногда для красоты. Смотрела, ничего не думала. Кроме одного: где-то, в одном из московских моргов, на холодном столе лежит человек. Человек, который никогда мне не нравился. Хотя я даже знакома с ним не была…
Я знала его девушку - это одноклассница моего сына. Красавица невероятная (если не считать недостатком маленький рост). Вот эта красотка мне очень нравилась. В моих мыслях частенько проскальзывало недоумение: почему не моему замечательному сыну досталось это сокровище?! Почему они только друзья? Ведь даже на фото эти двое получались, как гармоничная пара. Но девушка была с другим.
Кстати, почему я говорю в прошедшем времени: знала… нравилась…? Девушка эта здравствует и на данный момент. Она ходит, могу предположить, что ей приходится разговаривать. Она, возможно спит, ест, может быть, курит (я, кстати, бывая не один раз в аналогичной ситуации, предпочитала пить. Это ничего не решает, но в качестве анестезии незаменимо). Девушку зовут Вероника. К концу написания рассказа, возможно, я поменяю имена. Я написала несколько слов поддержки Веронике. Она отвечает на смс. Правда, у меня нет уверенности, что она понимает смысл нашего разговора. К слову сказать, Вероника нравится мне не только внешне. В один, крайне неприятный, момент моей жизни, рядом оказалась именно она. Хотя, вроде, она не мой друг. А сына. Но, думаю, я могу по праву назвать ее и своим другом тоже.
Она легкая и светлая. Как солнышко. Помимо внешней красоты, она светится изнутри. Наверное вот светится теперь нужно сказать в прошедшем времени. Любимые люди, покидая нас, гасят в наших сердцах свет. Мы провели с ней почти весь день вместе. Она откликнулась на мою просьбу поехать со мной в пригород по моим делам, и поехала, несмотря на недовольство своего молодого человека (Пункт первый. Мне не нравился Алексей, потому, что он жуткий собственник и пытался все время запереть хорошую девушку в четырех стенах). Приехали на вокзал, купили какие-то булки с мясом или капустой, чтобы есть их в пути. Мы с Вероникой ехали в полупустом вагоне, но народ потихоньку прибывал. А нам хотелось сидеть и болтать друг с другом без третьих лиц. Без потных тетек-дядек с сумками и авоськами. И тогда я пролила воду из бутылки на сидение. Сначала я пролила немного и случайно. Потом Вероника сказала, что идея-то хорошая, и я пролила на ее лавку уже специально. А потом накидала салфеток и пакетов с крошками. Пусть это некрасиво, некультурно, и вообще. Пусть! Зато как было весело. А если самим себя не веселить, то в жизни вообще будет мало радости.
Спустя какое-то время почти все сидения были заняты, и люди начали подкрадываться к нашим лавкам. Однако, видя такой срач, не решались сесть. Косились и уходили. Но я знала: на то мы и в России. Смельчак все равно найдется. И он таки нашелся. Подозрительно посмотрев на лавку, он присел на краешек и покосился на меня с явным осуждением.
- Сама в шоке - сказала я. Парень не захотел продолжать дискуссию. А вторым приперся толстый нерусский дядька. Кавказец. В светлом плаще и с сумками. Он уселся жопой прямо в лужу воды. Потом дядька объявил, что он художник. Зачем, я не знаю. Может дядька хотел общения. Увы, мы общаться не планировали и дядька быстро затух.
Всю дорогу я жалела в душе Веронику. Мне казалось, что Леша ее недостоин. Ну, то есть, я была в этом уверена. Во- первых мне не нравятся собственники и эгоисты. Во- вторых, Леша не был грамотным человеком, в плане русского языка. Люди, которые не знают русский язык, вызывают у меня презрение. Это невольное чувство, и я отношусь в этом плане одинаково ко всем. Мой сын, который пишет порой, как сантехник, получает от меня наравне со всеми. Так и хочется купить партию орфографических словарей и дарить их всем на дни рождения. Леше больше не понадобится словарь. Как и все остальные глупости нашего бренного мира. Да он и раньше, думаю, не был ему нужен. Зато ему нужна была Вероника. Очень нужна. А то, что собственник, так это понятно: боялся, что уведут такую красавицу и умницу. Все оправданно.
Сейчас я раскаиваюсь в том, что даже мысленно вмешивалась в эти отношения. Почему-то только теперь я вижу на совместных фото Вероники и Леши, как живо и ярко эта пара смотрелась вместе. И только одна фотография, которая сегодня стоит на аватарке в социальной сети у Вероники, не похожа на все остальные. Я не знаю, когда она была сделана. Я спрошу. Потом. Когда Вероника начнет понимать, что жизнь еще есть. И что теперь она должна жить ее за двоих людей.
На фото Леша как всегда обнимает Веронику. Они оба в белом. Он смотрит вниз, а она в никуда. Держит его двумя руками, в глазах сквозь тоску ясно читается: не уходи! Мистика… Я уверена, нашей душе известно все. Жаль, что нашему уму мало что. А может и не жаль… Может и к лучшему…
Теперь факты. Любой, самый красивый рассказ, без фактов ничто. Какое-то время назад, катаясь на сноуборде, Леша сломал ногу. А двадцать пятого февраля умер в считанные минуты на руках у своей любимой девушки. Предположительно, тромб в сломанной ноге оторвался и закупорил сосуд в сердце. Вскрытие скажет точнее. Это был парень двадцать первого века. Не из тех, что вырождаются, а настоящий, крепкий парень. Воин. Он не раз получал травмы и более серьезные, чем перелом ноги. Его резали и зашивали. А финал оказался тихим и безболезненным. Нетипичный финал.
Мне не жаль Лешу. Хотя это страшно, когда уходят молодые ребята. Уходят, ничего толком не успев. Но ему сейчас спокойно, думаю. Легко и хорошо. Возможно, лучше, чем всем нам. Мне жаль девушку Веронику. Вот кому сейчас больно. И эта боль пройдет очень не скоро. Мне жаль Лешиных родных, которым нужно постичь страшную непоправимую истину, что их сын и внук больше не войдет к ним в дом. Мне жаль его друзей, которые живут, не задумываясь о смерти, а смерть всегда где-то рядом. Она безжалостно пропалывает ряды друзей и братьев. Остается память, пока живы те, кто был рядом и любил. Память… И больше ничего.
Утро. Весть о Лешиной смерти застала меня вчера вечером в туалете. Мне написал сын и я чуть не упала с унитаза. В туалете же я и сижу с утра, не выспавшаяся. Не понимающая, что за херня творится вокруг. И почему умирают люди, не успев толком родиться. Не на войне, не в болезни, а просто в миру. Там, где они нужны. Не понимаю! Я тупо смотрю на одежду, которая сохнет, и думаю о том, что это просто тряпки. Бессмысленные тряпки. А есть еще бесполезные компьютеры, машины, дома, и многое другое. Вот сегодня мне нужна эта кофта, я одену ее и пойду по делам. А завтра она может мне уже не понадобится. И пока я рассуждаю о бренности мира, где-то в московском морге, на холодном столе, лежит молодой, красивый, и как ни странно, здоровый парень. Но ему не холодно. И вещи ему теперь не нужны. Последний раз на него наденут красивую одежду. Наверное, костюм. И похоронят. Прощай, Леша. И прости.