Назовем вещи своими именами

               
    Маньяк Чикатило и Рейс, негр, тот самый, из " Другого мира", мускулистый ку-клукс-клановец в меховом кожаном пальте, нервно передвигались в районе Останкино. Они ждали. Долго. Третий день. Меряя гадкий московский асфальт тяжелой поступью уверенных в себе охотников за секретами новейших разработок отечественной науки, так и не дошедших до кондиции, до Сколково, до стапятидесяти " Советского полусухого" и всё, они ожидали завершения съемок ток-шоу Познера, где в маске, инкогнито, участвовал безумный гений Ацурбамян, ученик великого Петрика, разрабатывающий лучи смерти. Конкурирующие кланы перехватили информацию из мирового эфира, точнее, из мимолетно сказанной Невзоровым фразы о загадочном Рольфе. Директор ЦРУ и заместитель директора ФБР даже подрались на заседании Совбеза, проведенном под эгидой ООН, под председательством гражданина Чуркина, могучего, упертого и язвительного, соратника всех людей доброй воли и короткой памяти. Их спор разрешил , сам того не желая, шейх Абу Баккарэ Кантарэ ибн Прима Варэ, закурив на пару с Антонио Бандерасом наикрасивейший кальян, тем самым приведя в полное замешательство теневое правительство Земли. Пропитавшись духом инноваций, обретя истинное видение и пророческий дар, скромно упоминаемый Эдуардом Лимоновым в каждом интервью, вся закулиса отринула мелкие дрязги и впервые в истории объединила усилия по разоблачению злого гения науки, кем, без сомнения, являлся Ацурбамян. Зловещий отблеск будущих открытий чудных явил себя, бросив прозревших в дрожь, в ужас перед невнятными вариантами развития цивилизации, перед готовым разразиться мировым кризисом сознания, подсознания и сверхразума. Коварные изобретатели преподносили дар Пандоры всему человечеству, оставалось лишь понять, что это за ху...ня...
    Тут моя фантазия иссякла, точнее, я утомился от избытка имен собственных и чужих, от скуки, ибо что может быть тривиальнее разговора о всем известной байде, настолько явной, что даже вычурные спецкоры РТР не пожелали командировать человечка для съемок документального, честного, истинного фильма о том, как оно есть все на свете. Неинтересно. Но надо продолжать, долг платежом красен.
    Ацурбамян ерзал на пластиковом стуле, подсунутым ушлыми евреями с Первого канала, нагретом многими и многими задами его предшественников, умными задами, глубокомысленными, образованными и европейски ориентированными с уклоном в оппортунизм и коррупцию, конечно, не без этого, земля наша велика и обильна, как известно даже школьникам и семинаристам Духовных академий. Познер сверлил гостя глазом, хмыкал, снимал часы, переводил стрелки, вздыхал, короче, явно томился трехдневным суперинтервью, он даже подумывал о " Школе злословия" и, страшно сказать, о Ксении Собчак. Ацурбамян секрет не открывал, не помогал армянский коньяк, фисташки и полуобнаженные гримерши и стилисты, красивые, с подведенными глазами и намекающими на порочную тайну кругами под этими глазами.
   - Нет, ты скажи, - наконец не выдерживал Владимир Владимирович, - вот ты меня уважаешь ?
    Армянский гений вздрагивал, начинал чертить схемы и планы на столе, шептал заклинания и молитвы, клялся и божился, но понять суть его открытия все равно никто не мог. Даже Анатолий Чубайс, послушав сорок восемь часов откровений, махнул рукой крупногабаритным и колоритным референтам, те же сплавили изобретателя в атомную промышленность, к Сергею Владиленовичу, пусть разбирается, ему делать нечего. Тот обнял и расцеловал носителя секретов, напоил чаем с сушками и, вежливо улыбаясь, проводил за руку в Останкино, это их уровень, их профиль, пусть раскручивают новую звезду. Надо сказать, что Гоген Солнцев утратил актуальность, а Сезанн Лунев еще не убыл с полустанка в Нарьян-Маре покорять столицу, поэтому для заполнения информационного вакуума годился и взлохмаченный армянин... 
     Здесь я окончательно не вытерпел. Прости меня, гражданин, не могу больше, не мой стиль, вот, чем смог, а после падения не кого-нибудь, а на минуточку, самой Мадонны, обилие имен собственных и чужих, столь прозрачное и недвусмысленное изложение, могут привести к неверному пониманию моей личности, а вспоминая эпопею рассказчика в Живом Журнале об этом можно сказать без страха и стеснения, - творца диких историй снова примут за тролля. Не хочу.