Ода городу

Здравствуйте, Дина.
Вы мне шептали о Ташкенте.
Вы знаете, Дина, у меня тоже есть город. Правда, он северней.
Он тоже бывает разный. Он счастлив читающими в метро. Он счастлив гуляющими. Он счастлив влюбленными. Он счастлив уличными музыкантами. Он счастлив сумасшедшими, с безумно-грустными глазами. И несчастен он одинокими. И несчастен он теми старухами, просящими милостыню. И несчастен он теми, кто до сих пор не нашел своего места.
А мне нравится солнечный он. Да, такое бывает.  Солнце плещется в узких улочках. В Неве. В стенах кирпично-серых домов.
Когда солнце большое, больше кажутся тени.  Тени безумного черного цвета. А стены домов окрашиваются в желтый. В оранжевый. Но другой. По-своему тёплый. Когда солнце такое, город пыльный.  Город душный. Город потный. В один из таких дней мой город окрасился в топазовый. В синий-синий. Почти весь день он был такой, мой город. И на солнце звонко отражалось в нем все. Дома, облака, улицы. Мои слова.
А потом он исчез, мой топазовый.  Испарился. Наверно, он где-то всё же остался. Наверно, в красках художника, там, на Невском. Вы знаете, он там стоит. Вы знаете, никто, кроме меня, его не замечает. А он стоит там. Он – один из символов моего города. Летом он куда-то исчезает. Испаряется. А сонными осенними вечерами возвращается вновь. И мой топазовый горит у него в руках. В морщинах этого неизвестного человека.
С его появлением, мой город становится серым. С оттенками фиолетового, зеленого, синего. Но до дрожи серым. С белесой моросью в воздухе. Тогда мой город чуть засыпает. Останавливается. Но всё это не правда. Происходит движение там, внутри. В эти холодные вечера оживают кухни. Маленькие кухоньки, пропахшие котлетами, чаем, кошками.  Кудрясь, вылетают из форточек тоненькие струйки дыма с запахом кофе и табака.
Я часто просиживаю так, в доме друга. Это мой город. Без этих вечерних разговоров, не было бы моего города. Вечером я рассказываю ей всё. Я не могу рассказать это днем. Я рассказываю ей про топазовый. Про то, что каждый человек в моем городе – цвет.
- Ты – желтый, - говорю.
- Мне не нравится слово желтый.
- Почему?
- Желтый. Почему? Лучше яркий или солнечный. Солнечный. Совсем другое дело.
А однажды, мой город стал почти зеленым. С запахом корицы. Да, у моего города бывают запахи. И этот запах горячий. Словно  то летнее солнце. Это запах метро. Это запах длинных-длинных прогулок. Это запах набережных, которые уходят глубоко в ночь.
Почти зеленый цвет и горячий запах корицы рисуют картины в моей голове. Из-за них я пишу это. Из-за них я могу писать бесконечное количество страниц. Проговорить с этим цветом бесконечное количество разговоров.
Пока не зажгутся фонари. Освещая холодные пустынные улицы.
И тогда только в одном окне горит свет. Там живет бордовый цвет.
Мой город ночью – другой город. Мой город ночью – это светлячки сигарет. Мой город ночью – это светящиеся пути, круглосуточные кафе и тёплый джаз. Мой город ночью – это музыка. Бесконечное звучание гобоя в переплетении с виолончелью. 
- Вот здесь, выше, - говорит бордовый.
- Ага, играем.
Пару аккордов. Гобой взлетает под потолок. Виолончель глухо говорит из утробы.
- Стой, не так. Нужно ниже.
- Мне тоже так кажется.
- Давай.
И так до бесконечности. Гобой взлетает под потолок. Виолончель глухо говорит из утробы. Пока гонятся друг за другом городские огни. Пока просиживают в фаст-фуде те, у кого в сердцах оранжевый. Пока выдыхаются струйки дыма. Пока пробирает до костей холодный воздух.
И солнце пробираясь по небу, ткет новое волшебство. Ничуть не хуже. Свое.
Гранитовые мостовые очерчиваются на фоне белых хлопьев снега. Там, где-то, ходит она, кудрявая. Покупает всякие безделушки в книжных магазинчиках. Просиживает все вечера в библиотеках. Или в теплых кафе. Или где-то ещё. Так поступают все, в моем городе.
Мой город – это место хитросплетения судеб. Эти встречи – запутанные провода в небе. И жужжащее в них зимнее солнце. Ведь на Невском в темные зимние вечера случается всякое. Мы можем встретиться случайно. Но не ты и не я. 
Они ведь встретились здесь однажды. Вечно одинокий инженер и вечно холодная Ада. Им легче выстроить крепость, чем собственный мир.
Знаете, Дина, они тоже оказались здесь, из-за их глаз. У всех в моем городе в глазах тоска. У топазового её нет – этот цвет нездешний.  В почти-зеленом её столько, что разъедает мне нутро.
На огромном корабле мы вместе влетаем из холодной вечности в вечность весеннюю.  В вечность с легкими занавесками. В вечность с огромной люстрой. В вечность со скрипящими половицами. В вечность с бирюзовыми стенами и гулким эхом. В вечность, где мы теряемся вместе со своим воображением.  Весной здесь шумит Невский, весной здесь пахнет цветами. Пыльные лучи падают на стол, за которым творят истинное волшебство.
Весной, они другие,  люди в моем городе. Они просыпаются. Смеются, блещут цветными волосами, серьгами, яркой одеждой.
Цвета вокруг меня зажигаются, смешиваются и звенят.  Топазовый, желтый, почти-зеленый, бордовый… И есть ещё один. Коричневый. В нем скрипят сосны на берегу реки. В нем потрескивают поленья в костре. В нем шуршат сухие ветки под ногами. Он закружит меня снова, вместе с моим городом и унесет обратно в горячее лето…
Зачем я пишу это Вам, Дина?
Кто все эти картины? Кто все эти цвета? Где же здесь каналы, проспекты, улочки?
Где же?
Они где-то внутри нас.
Город – это люди. А люди – это цвета.
Во мне же горит оранжевый. Как и в Вас.
Вы, Дина, открыли город для меня. Во мне.
Это только мой город. И ода только для него.
Спасибо.