Поцелуй

- А давайте играть в бутылочку?
У него сразу засосало под ложечкой.  Он не смел, подумать даже, что этим продолжится вечер. Точнее, он ожидал такого развития событий. А если совсем точно – с замиранием в сердце ждал этого предложения.
Новогодняя ночь с друзьями – это совсем не привычный для него праздник.  Это не обычное оливье и заливная рыба. И это не обычные новогодние концерты по телику. Это безумные пляски под орущую музыку и бесстыдные разговоры до утра.  А также  безумные идеи, типа: «А давайте пойдем гулять на всю ночь?» или «Давайте залезем в бар к родителям?»
Для него это действительно странный праздник.  Для него ли всё это?
И главное – здесь она. Он мечтает о ней, наверно,  уже два года. Он проживает с ней, раз за разом, все те милые мгновения их общей жизни. В неспокойном подростковом сознании, эти моменты просят  развития. Но какая-то внутренняя целомудренность заставляет заткнуться тихий голосочек, гудящий в подкорке. Порою этот голосочек становится совершенно не тихим. Даже громким. А порою, совершенно невыносимым. 
Лёля совсем не такая как все. Лёля говорит, что толстые люди – это красиво. Лёля говорит, что девушкам необязательно делать эпиляцию и уметь готовить. Лёля говорит, что она феминистка. Лёля умная. Он решил, что она – его идеал.
Ему все говорят, что он слишком застенчивый. Ему говорят, что если так продолжится, то он станет гомиком. Потому что у всех его друзей уже были девушки. А у него не было. И ещё долго не будет, если он будет так себя вести. Когда ему говорят, что неплохо было бы выпить, он говорит, нет. Когда ему говорят,  что здорово было бы подойти к вон той девчонке, он говорит, нет. Тогда ему говорят: «Ты точно гомик!»
Но сегодня, он знает, что разрушит все предубеждения. Он любил повторять про себя это слово «предубеждения». Используя его, он чувствовал себя на голову выше всех «говорящих». На ступеньку ближе к Лёле.
- Давайте, - первый соглашается он.
Все поворачиваются к нему.
- О, гомик решил стать нормальным, - смеются друзья. Его передергивает от этого прозвища. Они часто любят прикалываться над ним так. «Предубеждения, » - повторяет он про себя. – «Когда же они поймут, что они несут бред!»
На самом деле, он был слаб. Лёля – последняя надежда оправдаться перед собственной слабостью. Он чувствует это, но боится себе признаться.
Все садятся вокруг пластиковой бутылки от колы. Заворожено смотрят на то, как кружится бутылка. Останавливается. Фух, нет, не он.
Он не смотрит, как целуются другие. Он сжимает вспотевшие ладони. Он внимательно наблюдает за Лёлей. Та  спокойна и даже немного рассеяна. Погружена в свои мысли. Она вообще не особенно за игру.
Его сердце бьется где-то у горла. В эту самую секунду, минуту, он чувствует свою слабость. Он чувствует, что единственный выход из круга предубеждений – это поцелуй с Лёлей. Он чувствует, что единственный выход из круга ночных фантазий – это поцелуй с Лёлей. С каждым новым кругом, его напряжение нарастает. Уши закладывает. Руки потеют. Лёля сидит спокойно. Его это бесит. Она глупая, глупая, глупая. Она не понимает, что его жизнь висит на волоске.
Бутылка кружится.
Сердце бьется.
Они смеются.
Громкий чвакующий звук поцелуя бесит его.
Он как никогда чувствует свою слабость.  Он боится её.
Наконец, его очередь. Он крутит бутылку. Выпадает Лёля.
Его начинает колотить.  Он на ватных ногах поднимается. Она же поднимается резко. И уверенно подходит к нему. Приближает лицо к нему. Он вдруг видит, что весь нос у неё в прыщиках и черных точках. Это кажется ему мерзким. Ещё она ела рыбу. Он чувствует это, когда целует её.
Вокруг шепчутся.
- Мм, он поцеловал её, значит, нормальный.
- Ничего это ещё не значит.
- Интересно, как у него, м?
- Ну, он же гомик, забыли, что ли?
- Бедная, как она терпит, у него, наверно, изо рта воняет.
- Рыбы, наверно, наелся. Кто-то же ел эту рыбу, на столе, которая.
«Предубеждения», - думает он. Но слово тает в его сознании. Потому что он вдруг понимает, что и сама Лёля – источник предубеждений. Когда он уйдет, она ведь не сознается в том, что это она наелась рыбы. И уж точно не сознается в том, что на носу у неё распротивнейшие прыщи.
А если это он расскажет и про рыбу, и про прыщи, то все снова решат, что он гомик. Потому что ему не понравилось целоваться с девчонкой.
Никто не скажет ему, что он нормальный. Все будут шептаться про поцелуй. Но всё равно, думать о нем так же, как раньше. А Лёля… А Лёля просто промолчит.
Его храм, воздвигнутый любовью к Лёле, разрушился. И его слабое, мягкое тело, не сможет спрятаться туда, словно моллюск в свою раковину.
Он говорит:
- Пойду я, ребят.
- Ты чего? Тебе Лёля не понравилась, что ли?
Все смеются.
Он – нет. Потому что это уже больше, чем просто «предубеждения». Все смотрят на него так же, как и раньше. Они – с иронией и издевкой, Лёля – холодно, равнодушно. Всё осталосьпрежним. Минуты истины не произошло.
Дома он сворачивается под одеяло, как улитка. Прячет своё холодное, мягкое тело, которое внутри него. Он думает. Он думает, что никогда больше не пойдет на такие вечеринки. Он думает, что всю свою жизнь проведет один. Он думает, что нет ничего ужасней, той ситуации, которая происходит с ним. И эти мысли, злые мысли, досадные мысли, полные слёз и скрежета зубов, заставляют его заснуть крепким, но неспокойным сном.
А за окном взрываются фейерверки.