Разбудить гнев

- Не спите, доктор Франц! – молодой человек с двумя узкими полосками усиков и зализанными набок черными волосами слегка мне улыбнулся.
- И вот он мне говорит, представляете? – тучный господин, сидящий напротив меня, снова обратился к почтеннейшей публике, бывшей по левую руку от него. – Что на небе мы видим россыпь огненных шаров, причем которые уже могут и не существовать к нашему с вами времени, представляете? – он слегка смахнул щеками перхоть со своих плеч, повернувшись в другую сторону. – Представляете?
- Что еще можно услышать от простолюдина в театре, - брызнул слюной сухощавый старичок в пенсне, которое, казалось, весило больше самого старичка.
- Вы сами должны осознавать, что и от кого слышите, - адмирал с деревянной рукой затянулся сигарой, которая была в протезе, и передал карту против часовой стрелки.
- Нет, я понимаю, представляете? – принял у него карту пухлый господин. – И дослушал я его до конца только из собственного увеселения. Но как в их головах появляются такие мысли, представляете?
- Не представляю, - принял карту из его рук человек в парике. Трудно было сказать о нем что-то большее. – Известно же, что звезды – это отражения больших городов.
- Да, знавал я одного такого, – уже старик в пенсне взял злополучную карту, словно микрофон. – Убеждал, что лучи  с солнца идут до нас восемь минут, а часть неба называл «Большой медведицей». Я попросил его показать мне ее, и что бы вы думали? – он вопросительно изогнул правую бровь и оглядел всех присутствующих. – Я совершенно четко увидел там Мумбаи. И этот оборванец разглядел какое-то дикое животное, - он резко протянул карту в мою сторону. Я быстро оглянулся по сторонам и взял ее. Шестерка бубен. На руках же у меня были тройка и семерка.
- Будьте добры, - молодой человек с усиками прошептал мне это и просительно зашевелил пальцами. Я отдал ему шестерку.
- А в чем смысл? – так же заговорщицки спросил я. Мой сосед знаком попросил меня подождать, посмотрел внимательно на карту и передал ее дальше – адмиралу.
- Смысл прост, - он слегка нагнулся ко мне. – Если вы оставляете карту себе, то выигрываете. Но ведь мы же с вами в благородном обществе – никто не может позволить себе столь легкой победы, - он снова растянул свои тонкие губы в улыбке с полуиздевкой.
- Вы упомянули про Мумбаи, - адмирал слегка кашлянул и передал карту дальше. – Я бывал там.
- Неужели в круизе? – подобострастно спросил человек в парике.
- Почти, - адмирал продемонстрировал ряд золотых зубов. – Был там один торговец – черный, как душа морского черта. Так вот он убеждал, что может научить лошадь произносить членораздельно целых пять слов! Разумеется, я отрезал лжецу все, что было ниже шеи – никому еще это не удавалось.
- Да, я слышал, что максимум – это три слова, притом четыре из них в приличном обществе произносить нельзя, понимаете? – вставил свое слово толстый господин. В помещении повисла тишина, прерываемая лишь звуками передачи шестерки бубен. Я огляделся – комната богато была отделана деревом и освещалась огромной лампой под самым потолком, которая свечами коптила белоснежный свод. Позади адмирала так же тихо и неприметно горел камин, изредка потрескивая в такт далекому звону бокалов и шуму бала.
- Карты на стол, господа! – адмирал выкинул на стол пару дам и довольно затянулся сигарой. Все остальные расстроенно вскрылись. Я поспешил сделать то же самое.
- Да у вас страйк! – довольно вяло начал трясти мою руку мой сосед справа. Все засмеялись и загалдели, полный господин локтем слегка подтолкнул адмирала и подмигнул ему. Тот смачно плюнул через плечо в камин и бросил туда же сигару.
Мне стало не по себе – шум набегал волнами, я даже перестал почти различать отдельные фразы, выпученные глаза сидящих рядом со мной, казалось, должны вот-вот выскочить из своих орбит… Я не выдержал и прикрыл глаза рукой – но и тогда, в кромешной тьме звон и грохот били по моим ушам, мне мерещился какой-то сине-черный шар, который с каждой волной смеха увеличивался и увеличивался, что готов был уже поглотить и подавить меня полностью. Я набрал воздух в легкие, чтобы уже закричать, как вдруг решил открыть глаза… Передо мной степенно сидели все те же – и вели спокойную беседу.
- Бедный, бедный Павел, - адмирал слегка приподнял взгляд от своих карт и посмотрел едва ли мимо меня. Я машинально оглянулся – из комнаты выходил длинный узкий коридор, притом настолько тесный, что, казалось, лишь острие лезвие могло протиснуться сквозь него. Таковы причуды перспективы. И в ярком свете, исходящем из прохода, угадывались вальсирующие пары, проносящиеся мимо него со скоростью ветра. И лишь одна пара не спешила танцевать – дама в желтом кружевном платье что-то хихикала в ухо своему джентльмену, а тот даже не спешил склониться к своей пассии, чтобы не упустить из внимания ее слова. Вдруг она слегка одернула его и кивнула куда-то влево, благо они стояли оба спиной к нашей комнате. Несмотря на явную удаленность происходящего, мне все виделось с точностью алгебраической формулы, словно я был незримым участником сцены. Джентльмен повернул свою голову влево и внезапно обнаружил для меня, что голова его оказалась совсем не человеческой – стеклянные глаза и жабры вместо ушей вызывали отвращение.
- Что с ним? – стараясь поскорее забыть этот кошмар и как можно небрежнее, спросил я.
- Отравился рыбьим жиром, что еще могло произойти с Джубаиром Павлом? – словно бы прокашлял старик.
- Ему ведь говорили, что необходимо лечить хромоту вальсом, но он предпочел мракобесие и антинауку, - пролепетал человек в парике.
- Что ж, теперь я могу его рекрутировать, чтобы он чистил дно моей шхуны – тогда мне не придется платить за сухой док этому мерзавцу Шпальцману, - адмирал почти засмеялся, но не увидел поддержки у остальных игроков.
- Позвольте, но не думаю, что в рамках приличия стоит даже шутейным разговором сравнивать благородную фамилию с работой докера, представляете? – объемный господин почти вырвал из рук адмирала карту.
- Господин Павел убеждал меня в ту субботу, что его лошадь придет первой. Я думаю, вы сами понимаете, кто из нас ошибся, - человек в парике слегка улыбнулся, словно ища поддержки у всех остальных, причем, как мне показалось, на мне он свой взгляд задержали на секунду дольше. – Так что если докеру и не суждено стать лордом, болтая о полезности всякой гадости, то обратный процесс возможен, - он передал карту старику.
- Да, молодежь сегодня совсем теряет голову, - он настолько жестко держал карту в своих руках, что мне даже привиделись капельки пота на его пальцах, словно бы он всеми силами пытался сорвать куш, но не выдержал пристальных взглядов и передал ее мне.
- Господа, но я же сижу вместе с вами и окуня напоминаю только издали, - снова шестерка бубен, и снова я передал ее своему лощеному соседу. Тот лишь облизнул взглядом карту и передал ее дальше. Во время повествования адмирала о своих подвигах я снова слегка наклонился к нему:
- Отчего же вы не участвуете в беседе?
- Здесь уже я вынужден спросить у вас про смысл, - он снова продемонстрировал эту снисходительную улыбку. – Переубедить мне никого не получится в силу возраста, а развлекать стариков мне не интересно.
Такая постановка вопроса убедила меня больше не задавать подобных.
- И представляете, - уже понятно, кто продолжил разговор. – Он так убежденно говорил эту глупость, что казался умным человеком!
- А вы все слушали… - появилась ехидная улыбка из-под парика.
- А я все слушал, - трепетал щеками полный господин. – Вот вы будете смеяться, - сказал он мне, хотя я не собирался делать этого. – А ведь это не шутка! И ладно бы это была наивная курсистка – но нет, профессор Академии наук!
- Да уж, - принял карту в свои подрагивающие пальцы человек в парике. – То, что у женщин есть рот, еще не означает, что он предназначен для вменяемого разговора, - сказал он и осекся. В комнате и, казалось, даже во всем здании воцарилась такая тишина, что даже пламя в камине поспешило спрятаться и замолчать. Едва повеяло холодом – я осмотрелся. Лица всех присутствующих отливали белоснежным воском – и только последний из говоривших еще и посинел. Капельки пота едва заметно задрожали по его лицу и устремились вниз. Откуда-то из глубины, даже непонятно, откуда именно, раздались бесконечно медленные и тяжелые шаги. В воздухе повеяло женскими духами неземного аромата. Мне на секунду представилось, что я всего лишь большой жук, и мне нет никакого дела до всего, что происходит здесь. Я помотал головой и заметил, что почти все, кроме виновника тишины, стали странно скалиться в его сторону. Шаги все приближались и холодели мой затылок. Мне стало неуютно и зябко. Что-то начиналось у меня внутри, какой-то протест, ведь так не должно быть! Из милой беседы мы перешагнули в охоту на ведьм. Да и кто это – мы?...
Как только я задал сам себе этот вопрос, шаги стихли и раздался скрежет, словно кто-то в кирзовых сапогах сделал разворот через левое плечо, и, одновременно с этим, все уставились на меня, а черные от ужаса глаза в парике озарились легкой надеждой и вперились прямо в мою переносицу.
- Господа, я почти уверен, что сэр не собирался говорить что-то предосудительное, - начал я, тщательно подбирая слова. Язык и горло мои пересохли. – Возможно, он процитировал одного из тех глупцов, - я радостно выдохнул, так как уже придумал, чем закончить фразу. – Которые стали предметом нашей беседы…
Скрип сапог повторился, словно кто-то вместе с сидевшими за столом развернулся в сторону человека в парике.
- Д-да, разумеется, - он попытался смахнуть со лба особенно большую каплю пота, но промахнулся дрожащими пальцами. – Ассоциативная память, з-знаете ли, - и я снова увидел ту подобострастную улыбку и заискивающий взгляд. Тишина провисела еще с минуту, как шаги раздались вновь – с такими же мучительно тягучими паузами. Вот только звук от них стал стихать, а аромат женских духов уже растворился в воздухе…
- Я отходил десять лет под королевским флагом и могу иметь такую точку зрения, - адмирал проигрывался в пух и прах.
- Я так понимаю, не за бесплатно, - парировал старик, передавая мне карту. Мне не по нраву пришлась такая мысль:
- За те же десять лет другие занимались менее опасными делами.
- Но кто-то же должен был заниматься именно этим – и не стоит напрягать судьбу своими стенаниями понапрасну, - парень с усиками внезапно вступил в разговор, принимая у меня из рук злополучную шестерку бубен.
- Да как вы смеете? – не столько вспылил, сколько обозначил превосходство адмирал. – Никогда не имел привычки жаловаться и никогда впредь делать этого не собираюсь. Но тот факт, что за моими плечами десять не самых легких лет, дает мне право на такие слова, молодой человек!
- Доля правды в его словах есть – за десять лет и вы, и я, и уважаемые господа проживают лишь десять лет, вступился за него я.
- Именно поэтому я и стараюсь узнать и получить за эти десять лет как можно больше, понимаете? – неповоротливый господин повернулся-таки, чтобы передать карту дальше.
- Не боитесь ли, откусывая лишний кусок от пирога, что кто-то откусит вас? – снова противно усмехнулся человек в парике.
За этой ни к чему не обязывающей беседой я не заметил, как у меня пошла носом кровь. Легкая конвульсия пробежала по моей левой щеке, когда я обнаружил ее на своих пальцах. Я недоуменно осмотрел присутствующих – те с голодом в глазах уставились на меня. Я пролепетал что-то в духе извинений и, почти уронив свое кресло, выбежал в коридор.
Я шел быстрым шагом, но не бежал – закинув голову вверх, я легко мог напороться на кого-нибудь из обслуги. Но чем дальше я продвигался по тьме, тем глуше становились звуки бала. Я проверил пальцами – под носом было уже сухо. Но мрак, почти осязаемый и бархатный, окутал меня. Я принялся идти наощупь.
Вдруг рука моя опустилась как некое подобие дверной ручки. Я опусти ее и потянул на себя, но дверь не подалась. Тогда я силой толкнул ее и почти влетел в настолько белоснежное помещение, что оно скальпелем рубануло по моим зрачкам. Пока я пытался привыкнуть к свету, кто-то произнес:
- Пациент, я немножечко занят. Дождитесь своей очереди.
Немножечко? Это слово было произнесено так противно и скользко, что я взбеленился. Немножечко?!! Я убрал ладонь от своих глаз и тут же опешил настолько, что захотелось снова закрыть их хоть чем-нибудь – но руки занемели, оледенели и как будто рассыпались на кусочки. В обделанном кафелем врачебном кабинете в кресле сидел человек с начисто спиленной верхней частью головы – виднелись лишь часть мозга, нижняя челюсть, да нелепо болтающийся язык. А над всем этим свисал тот старичок, что сидел по левую руку от меня. Только пенсне на нем уже не было и ничто, кроме пяти метров насыщенного кровью воздуха не отделало меня от этих серых сверлящих меня глаз. Меня помутило и я еле выполз оттуда, подперев спиной злополучную дверь.
Я отдышался и зачем-то снова попытался нащупать ручку, но ее уже не было. Я развернулся и начала шарить по темноте, пока не убедился – передо мной простая стена. Что за чертовщина? Что происходит? Кто я?!...
Вместе с перхотью штукатурки на меня осыпался до боли в зубах знакомый шаг. Затем второй. Я не стал дожидаться третьего и аромата женских духов, так самозабвенно щекотавшего мои ноздри. Я побежал. Уже было плевать, куда. Теперь я даже надеялся врезаться хоть в кого-нибудь живого и нормального.
Я вдруг понял, что пуст. И что мне пусто. Я погряз в пустоте какого-то особенного небытия – не беспристрастного, не справедливого, а какого-то отвратительно демонического. Я споткнулся о первое же препятствие и полетел кубарем по лестнице. Лежа на спине там, внизу, помимо нестерпимой боли я затылком ощущал вибрацию – шаги…
Вдруг невдалеке замаячил факел. Я привстал и пошел ему навстречу.
- Простите, - прохрипел я. – Сэр, мне бы воды, - почему воды? Да, я хочу воды, но спросить я хотел о выходе, черт бы его побрал! – Сэр?! Где здесь туалет? – какой туалет, где выход? Выход где?! – Сэр, сколько времени? – но адмирал прошел мимо меня, задрав подбородок настолько высоко, что на нем можно было вешать бунтовщиков. Стоп! Адмирал?
Я развернулся и увидел, что он отошел от меня уже на почтительное расстояние. Я побежал за ним. Что-то хрустело под ногами, словно снег Фольклендов в августе, и я даже мог бы поклясться, что пару раз в отблесках факела разглядел черепа, но вдруг все вокруг вспыхнуло каким-то необычайным светом – а ведь я почти настиг адмирала. Снова эта резь в глазах, вот только теперь терпеть ее времени не было – вокруг что-то шумело и смеялось, хватало меня за руки и пыталось сбить с ног. Я все-таки упал.
- Правильно, спешить совершенно некуда, - я поднял взгляд и увидел того молодого франта с усиками в своем черном фраке, восседающего на чем-то вроде трона и окруженный совершенно нагими девицами – только маскарадные маски скрывали их лица.
- Сэр, что это? – возмутился было я, но оглянулся – и джентльмены, и дамы были именно в таких нарядах – разве что на некоторых мужчинах были еще и галстуки самых экзотических расцветок. «А бал хорош», - прошептало мне что-то.
- Ах, это простительно – он совершенно проигрался, - парень показал в сторону того, с париком, видимо, списав мое неудовольствие на то, чем занимался этот субъект. Посреди наполненной развратом залы он самозабвенно занимался тем, чем юноши занимаются от недостатка девичьих ласок. Я обхватил голову руками и понял, что спросил опять про туалет, а не выход, но пошел все равно в указанную мне сторону. Двигаясь между потных голых тел я затылком ощущал шаги, как вдруг осознал ароматную составляющую сего действа – это были те духи, а значит, меня вот-вот настигнут.
Я что-то заметил над головами танцующих и содомирующих – видите? Какая-то тень пролетела между колоннами. Я бросился прочь. Смотрите назад, но и про меня не забывайте – могу оторваться.
Я ворвался в туалетную комнату. Да, здесь уж точно пахнет не духами, чувствуете? Эй, вы вообще меня слышите? Эх, с кем я разговариваю… Стоп. С кем я разговариваю? Я вообще разговариваю?
- Эй! – эхо пробежалось по вентиляции и отдалось горьким стоном.
- Кто там? – из туалетной кабинки раздался до боли знакомый голос. Я одним рывком сорвал дверцу с петель – за ней тряс со страха щеками тот полный господин, только теперь со спущенными штанами сидящий на унитазе. – Представляете, в состав освежителя воздуха входят линалооп, бензилсалицилат, неионогенное поверхностно-активное вещество… - я не дал ему договорить:
- Что за черт? Откуда тебе это известно? – задал я очередной идиотский вопрос.
- На аэрозоле… - немного поник толстяк. Я совершенно остервенел и со злостью захлопнул несчастную хлипкую дверцу:
- Ее еще не придумали! – черт, а ведь ее действительно еще не придумали. И дверцу я вырывал. Я посмотрел в зеркало над раковинами – за моей спиной стоял ровный ряд совершенно девственных для вандализма кабинок. Я обернулся и слегка толкнул ту, с которой только что обошелся не так нежно – затылок вновь похолодел, шаги приблизились. Кабинка была пуста, а в воздухе витал запах дамских духов.
Я в ярости бросился к умывальнику и сунул голову под холодную воду, но это не помогло – фыркая от сбегающих по лицу капелек воды, я всматривался в зеркало, вцепившись в раковину руками и опершись на них. Шаги были все ближе, я уже чувствовал дыхание – прерывное, страстное. Что-то колыхнулось внутри, но я прервал это звериным ревом. Я сжал пальцы так, что паутина трещин пошла по фаянсу чертовой раковины. Я вас слышу. Я вас Вижу… Вы ничего не сделаете мне. Вы просто решили получить удовольствие и выбросить меня, пока не увидели родители, словно порнографический журнал. Черт, их же еще не придумали. Или придумали?
Я бросил последний взгляд в зеркало – шаги затихли прямо за моей спиной, и что-то тяжелое упало мне на плечо…