День второй 1

День второй (вторник).

1

Утро не заладилось. За окном линяла ночь, и сквозь неё кусками проступал туманный тоскливый рассвет, безрадостный как пенсия колхозника.
Будильник прозвенел в положенное время. Григорий хотел было вскочить, сделать короткую бодрящую зарядку, энергичными движениями изгоняя хмель из организма, но тут он вспомнил, что на работу сегодня позже, и порыв его иссяк.
С зажмуренными глазами Григорий лежал на спине, силясь прогнать навязчивые видения и образы – Лёха, Карлович – забыться от тяжких дум про ушедшую Машу. Темно и сыро было на душе. Ни один лучик надежды не мог пробиться сквозь плотную завесу серых туч. Впрочем… Светлана… Светлана Сергеевна – блеснуло светлое пятно в туманном душном царстве. И вновь по кругу бродят мысли: Лёха – Карлович – Маша. Около семи Григорий решил положить предел истязанию. Он встал, зевнув и с хрустом потянувшись, отправился в кухню.
На хозяйском табурете у окна сидел вчерашний гость, архангел Гавриил.
– Присаживайся, – архангел указал на другой табурет.
– Опять ты, – вздохнул Григорий, медленно садясь.
– Я, Григорий, я, – ответил архангел. – Кто же кроме меня может бесшумно проникнуть в запертую квартиру с наглухо задраенными окнами.
– Как ты это делаешь? – поинтересовался Григорий.
– Просто сгущаюсь из воздуха, – засмеялся архангел, – угощайся, Григорий Иванович.
И он широким жестом истинного волшебника пригласил Григория отведать напитки и закуски, стоящие на столе. А на кухонном столе стояла сковородка полная жареной картошки с салом. Сало и картошку покрывала нежная золотистая корочка, а запах… не оставлял решительно никакой возможности отказаться от угощения.
«Как это я чувствовал этот запах, лёжа в кровати», – удивился Григорий, беря вилку.
На голубых тарелках из сервиза, подарок Маше ко дню рождения, красиво, как на военном параде, расположились тонко нарезанная докторская колбаса, белый хлеб и мелкие малосольные огурчики. Отдельным полком стояли кружка светлого пива с белой шапкой пены, гранёный стакан хрустальной чистоты и запотевшая бутылка, точная копия напитка Анжелы.
– Это лишнее, – вздохнул Григорий, указывая вилкой на алкогольные напитки, – с утра не пью, на работу ведь.
– Как знаешь, Григорий Иванович.
Архангел коснулся бутылки и кружки, и они исчезли так основательно, словно никогда не появлялись на белом свете.
Это неожиданно обидело Григория. Он рассчитывал, что архангел, как это принято в приличных компаниях, будет хоть немного уговаривать его, а Григорий нехотя согласится отведать пива и, может быть, водки. А тут раз и не стало ни пива, ни водки. Не говорить же Гавриилу, что он передумал. Свежая обида разбередила все прежние огорчения. Григорий поглощал картошку, не ощущая вкуса. Он всё больше мрачнел.
– Тебя что-то тревожит? – участливо спросил архангел, уловив изменение настроения Григория. – Откройся мне.
– Да, тревожит. Меня тревожит Гольдман Виктор Карлович, наш прораб. Знаешь такого?
– Всё что знаешь ты, Григорий, знаю я, и даже немного больше. Продолжай.
– Так вот, – хмуро говорил Григорий, – я хочу, чтобы ты… вы, – поправил он себя, – поразили Карловича молнией, как вчера кактус.
– Ах Григорий, Григорий я ведь говорил тебе вчера, что не стану этого делать.
– Почему?
– Не хочу.
Иванов разозлился.
– Тогда чего ты сюда приперся.
Григорий встал, пошёл в комнату, чтобы принести сигареты, а когда он вернулся, архангел Гавриил исчез, растворился в воздухе, и хозяйский табурет был пуст.
«Наверное я схожу с ума, – пришла спасительная мысль. – Надо бросать пить».
Однако хлеб и колбаса являлись вещественными свидетельствами того, что весь бред произошёл на самом деле, и кто-то, называющий себя архангелом Гавриилом, минуту назад сидел у окна на хозяйском табурете.
Григорий на всякий случай потрогал пальцем огурцы. Они были упруги, на редкость материальны.
Он не стал более касаться еды, пить чай и убирать со стола. Наспех совершив необходимые организму гигиенические процедуры, Григорий собрался и вышел, решив оставшееся до смены время провести в прогулке по городу.