Клёкот белого голубка

                Русскую душу копытом лягая,
                Помни, фашист, про девятое мая.
                (народная мудрость)



Наизвестнейшее и наилюбимейшее в определённой среде своих родных и знакомых звездило российской словесности Кость Де Билинчук застыло в жеманной позе перед облезлым трельяжным зеркалом на съёмной квартире в одном из спальных районов столицы нашей Родины. Красив, нечего сказать. К бешеным глазкам с маслянистым отливом очень шли косая прилизанная чёлочка и свежеотрощенные характерные узенькие усики, называемые озорными детьми «сопледержалкой». Кость тяжело вздохнул, вспомнив, сколько пришлось повозиться с расправлением кучерявых от природы волос, но труды того стоили. Прилизанный красавчик поправил повязку со свастикой на рябокозюльчатом камуфляже, из-под которого криво выглядывал несвежий воротник вышиванки. Кость ещё немного покрутился перед запылённым радужным стеклом. Погоревал по поводу отсутствия любимого источника Иппокрены, но быстро успокоился. В окрестностях стольного града пока ещё встречаются в достаточном количестве старые ароматные нужники. А специфическое вдохновение нашему герою сейчас бы не помешало, поскольку великий журналюга и поэт Кость Де Билинчук собирался активно поучаствовать в сатанинском шабаше, именуемом «Марш мира во имя мира во всём мире», который проходил по финансовым документам ЦРУ под кодовым названием «Клёкот белого голубка».   

Кость чмокнул наклеенное на зеркале изображение червоного мака с чорной сэрЭдыной, недавно предложенное бандероактивом взамен «москальськой колорадской» георгиевской ленточки и сразу же метко прозванное в народе «очком бандеры». Мелко перекрестился слева направо на походный иконостас с изображениями «святых» Бандеры, Гитлера и Новожабской с обычной молитвой: «Зик хайль. Слава Украине. Хероям слава. Москаляку – на гиляку. Украина понад усэ. Бий жидив и москалив. Дякую тоби, боженько, шо я нэ москаль» и привычно задёрнул на нём занавеску. Не от здоровой брезгливости, а чисто из чувства толерастости, поскольку при виде его любимого иконостаса почему-то всегда сильно пугались женщины и дети. Кость скорбно вздохнул: ох уж эти глупые самки и личинки колорадов, и начал процесс оштукатуривания своей природной красоты в жовто-блакытный колир.

Красота добавлялась с каждым мазком, но тут в диссонанс прозвучал телефонный звонок. Недокрашеный Кость досадливо поморщился и снял разбитую трубку.

- Здорово, Мосол! Ну чаво, навёл свой марафет? Пора выползать, друже бобер, - командным голосом рубил коллега Де Билинчука по продаже отечества, любый друже Роберто Кретинелли, в девичестве креативный мерчендайзер Ванька Дураков, мелкий фюрер местного разлива. Внутренний голос, часто посещающий Костя при его диагнозе, сразу же загундел, что негоже ж, панове, вельмишановному свидомиту якшаться со всякими там клятыми москаляками. Тут же второй внутренний голос уточнил, что Ванька-то есть не всякий москаль, а допущенный для общения с щирыми свидомитами, поскольку истинный фашизм национальности как бы и не имеет, как и истинный психиатрический диагноз.

- Хай живэ Стэпан Бандэра та його жена Параська, - безбожно коверкая факты и наименования, продолжал любий друже поневоле, - сало окраине, окраине сало!
Вельмисвидомого Костя привычно покоробила такая фамильярность какого-там огыдного ватника по отношению к рафинированному представителю «высшей расы», он по-кошачьи дёрнул усами и даже открыл рот, намереваясь поставить зарвавшегося русапета на причитающееся ему нижерасполагающееся место на иерархической лестнице, но следом за озорным приветствием Ванька изложил живо заинтересовавшие Костя данные:

- Слышь ты, сливка общества прокисшая, там твой Беня бабло слюнявит. Так шо двигай дупой, каклопитек, а то уси твои файни гроши клятые москаляки расхапають. Вперёд, малахольный. Жовто-блакытни наши прапоры. Мы нэпэрэможни, бо шабли догоры. Гэ. До встречи на Трясинной…

В трубке послышались короткие гудки. Кость немного повозмущался по поводу своеобразного юмора собрата по борьбе, но от любимых долляров отказываться не стал…

В тот день на Трясинной площади собрался весь тёмный свет российского андеграунда, пёстрый по составу, но вечно неудовлетворённый паноптикум, который объединяли лишь ненависть к вскормившей их на свою беду Матери-Родине да патологическая страсть к регулярно получаемым от импортных кукловодов зелёным бумажкам, от которых в последнее время начал отказываться весь разумный мир. Над нестройными рядами пятой колонны свисали с палок жовто-блакытни та червоно-чорни прапоры и майорЫлы портреты любимых кормильцев – буржуинов: файных олигархов Потрошенко, Кало-Мойского и Пацюты; великих государственных деятелей Трупчинова, Дрючко, Любо-Дупко и тётки с ватной косой Пираньи-Пиранян. Выше всех располагались изображения ушастого Барика колира молочного шоколада, красотки Катри Эштюк и могучей интеллектуалки Джейн Псяки.

А колышущаяся под транспарантами биомасса заслуживала особого описания. В среде обиженных судьбой существ особо выделялись вынутые из нафталина и дуста полузабытые барды, известные в литературных кругах как «Поющие 2 кулинара 2». Первый из отставных поварят, с торчащими из клочковатой бородёнки кроличьими резцами, в чёрной шляпе и бомжеватом пальтишке, похожий на помятого зомби, был с головы до пят укутан в жовто-блакытный прапор – мабуть, змерз. Насколько его прогнившую душонку мог согреть петлюро-бандеровский флаг – сказать трудно. Под стать первому был и второй, на старости лет ставший похожим на него, как однояйцевый близнец – большой любитель покошмарить на коммунальной кухне, облачившись в дырявое трико, обрюзгший, хронически небритый и в кругленьких очёчках, явно снятых полтора века назад со старого Эдамса.

По соседству с кулинаро-бардами вальяжно красовался, проездом с очередного майдана, великий укро-российский пИсатель – фантаст Изенька Потцентухес, он же Изяслав Правоверов, облапившись с очередной прыщавой пассией, по совместительству – литературной рабой. Недалеко от парочки важно тусовались великие письменницы сёстры Жужа, Эльза и Джессика Буржуинские, правнучки именитого поэта 20 – 30-х годов Епифана Нищеброда (он же Фима Шулерман), известного автора нашумевшего революционного шлягера «Левой ногой ходи, пролетарий. Правой ногою гуляет буржуй», тогда же ещё поименованного друзьями Фимка Голозад. В 37-м году он был уличён в разворовывании государственных ценностей и получил заслуженный немалый срок по 58-й статье. Вышел с мозолями на ладошках и глубоко укоренившейся ненавистью к Родине. В наше время потомки воровитого поэта наперебой уверяют всех в его кристальной честности. Благо, потомков у Фимы – половина главной писательской организации страны.

В толпе бесновались активистки злобного бабского движения в веночках и с оголёнными дойками; любительницы дискотек в храмах из трио «Писорубль» в розовых колготках; мальчики в трико всех цветов радуги, туго натянутых на чересчур округлые филейные участки тела; расфуфыренные в супердорогие и супербезвкусные тряпки девицы с Копеечного шоссе с физиономиями обдолбанных пэтэушниц и мадам с лицом старой кобылы в роговых очках, обвешанная баночками из-под фуагры, пахнущая ядрёным галльским сыром и горестно рыдающая ввиду потери любимых лакомств из-за санкций по поводу возврата России Крыма.

Также на шабаше пермаментно обделённых блистали великие государственные деятели тёмного перестроечного прошлого: Исико Харкайвморду, Боря Фрицман, известный гроссмейстер Абрахам Ньювасюковский, Аркадий Серых, великий доктор кукольных наук Карабасбарабасович, господа Подлинский, Крысянов и прочие.

Трясинная площадь была заполнена колышащейся серой массой недоразвитой нечисти - дорвавшегося до состояния полуинтеллигентности быдла, о котором старые люди говорили: «Свинья останется свиньёй даже с золотым кольцом в рыле». «Добирне товарыство» почтило всем своим составом тёмную память предварительно почившей в бозе известной борительницы с мировым добром мадам Новожабской и ранее проделавшего ту же дорогу в ад Егория Голюма, великого крушителя отечественной экономики и по злой иронии судьбы внука доброго детского писателя  и отправилось в шествие по улицам славной столицы под названием «Марш мира во имя мира во всём мире», проходящее в финансовых документах ЦРУ под кодовым названием «Клёкот белого голубка».


В небе над колонной кружила стая ворон. Пахло импортным сыром. Шаркали подошвы политических трупов.

А вокруг кипела нормальная жизнь адекватных граждан возрождающейся из перестроечного пепла великой страны. Встречные смотрели – кто с жалостью, кто с ехидством, а кто и со справедливым возмущением. Кому-то весь этот шабаш был глубоко безразличен.

И в большинстве окон по пути следования пятой колонны были вывешены флаги Новороссии…

                19.02.15 г.