Как воинская часть почётную грамоту получила

В советское время, когда я служил взводным в Ужуре, нашу часть называли не иначе как «шесть раз на троих по сто пятьдесят», согласно штатному расписанию ГУСС.
Чего греха таить, любили мы выпить. Всю ночь, бывало, гуляли. Молодость и здоровье тогда позволяли. Но утром на разводе стояли как стёклышко! Как огурцы молодые. Отсюда и поговорка была, что настоящий офицер должен уметь пить всю ночь, а утром быть как стекло! Это относилось и к прапорщику, если он не «валет» — то есть не жалкая пародия на лихих прапорщиков прошлых времён. Тем более что само слово «прапорщик» происходит от слова «прапор». А прапорами в царской армии были знамёна. И прапорщик, соответственно, означал — знаменосец. Самое почётное звание! Не зря же пост номер один всегда находится у знамени части. При ведении боевых действий, если знамя части было утеряно или погибло, часть расформировывалась. Причём чин этот, прапорщик, в царской армии был первым офицерским званием. К примеру, Лазо и прочие были царскими офицерами! Позже, в Советской Армии, это звание из-за различных дебилов, которые — увы! — имели место быть в ВС СССР, смешали с дерьмом. Повинны в этом различные разнарядки, которые отправляли в военкоматы, но и в частях те же самые разнарядки делали своё чёрное дело. Из-за нехватки младшего командного состава прапорщиков поставили на поток. Их попросту штамповали! Пришла в часть директива: отправить столько-то на учёбу,— и будьте любезны! Не найдутся кандидатуры — недоработка! Выговор обеспечен. А это — задержка карьерного роста. Это был своего рода производственный план. Только на производстве, чтобы выполнить план и получить премию, делали приписки, а в армии приписки заменялись докладами, рапортами о том, что агитация среди срочников и сверхсрочников ведётся успешно и в результате столько-то отправлено на учёбу. Вот и попадали в среду прапорщиков те, кто никогда не пользовался авторитетом ни среди солдат-сослуживцев, ни, в последующем, среди офицеров и прапорщиков с большой буквы этого слова.
К тому же карьерного роста без среднего военного или высшего образования у прапорщиков не было никогда, и даже имея эти образования, но уже перешагнувши тридцатилетний рубеж, прапорщик оставался прапорщиком уже навсегда!
Хорошая идея — образование в армии институтов, а позже школ прапорщиков — была непродуманной, не доведённой до конца.
И уже почти не знает никто, что всё же несколько тысяч прапорщиков позднее стали хорошими офицерами, прекрасными командирами. Были среди них и командиры полков, и командиры дивизий! Были и генералы! Теперь это звание упразднено.
Так вот. В нашей части образовался вакуум на должность секретаря комитета ВЛКСМ. Должность — прапорщика. Но дураков замполит на неё брать не хотел. А умные, которых было немного, открещивались от неё как могли! По принципу: подальше от начальства — поближе к кухне! Долго меня уговаривали! Ведь я перед тем, как на прапорщика выучился, был курсантом Новосибирского высшего военного политического общевойскового училища имени 60-летия Великого Октября.
Выгнали меня со второго курса — за драку. Но официально я был отчислен из училища по нежеланию учиться. Кому, как не тебе, говорил замполит, быть секретарём? И уговорил, чёрт говорливый! О чём я потом не раз жалел.
А времена уже изменились! Время большевиков, коммунистов и комсомольцев-романтиков, с большой буквы этого слова, подходило к концу. Происходило перерождение в массах. Особенно — среди партийной верхушки! Ведь рыба, как известно, гниёт с головы. Кругом был один формализм. Речи для выступлений на собраниях, конференциях, съездах писались заранее. Заранее назначались все выступающие. Повестки дня, резолюции и протоколы, заверенные печатью, тоже были заранее подготовлены. Кто имел к этому отношение, знает это не понаслышке.
Уже тогда фактически вся власть находилась в руках новой буржуазии: торгашей, спекулянтов, взяточников, занимающих высокие посты. Тех, кого позже стали называть партноменклатурой СССР! Эти люди за высокими кремлёвскими стенами, в крайкомах, обкомах, горкомах, райкомах давно отгородились уже от народа. Они жили своей обособленной жизнью. Их отпрыски учились в престижных вузах страны. Им было позволено всё! За совершённые преступления, если они преступали закон, их не сажали. Звонок сверху — и дело замято! Слухи об этом передавались на кухнях. Но страх перед власть имущими заставлял всех молчать! И чего здесь было больше: генетически заложенного рабства — крепостного права, или страха перед ещё не всеми забытыми годами репрессий, а может, того и другого,— теперь уже непонятно! «Народ — безмолвствовал!» Лишь те, кому капали доллары за бугром, кто собирался покинуть родную Отчизну, да немногие правдолюбы говорили об этом открыто. Что было с ними, мы знаем: одних высылали, других сажали в психушки. На советских буржуев работала государственная машина устрашения и террора, не подозревая, на чью мельницу льётся вода! И советским буржуям не надо было покидать родные просторы! Им здесь было тепло! Они не зависели от народа! Кем бы они стали на Западе? Бомжами! А здесь всех-то делов — иметь приличное образование и хорошо подвешенный язык, который всегда ценился и будет цениться во все времена и эпохи во всех государствах!
Помнится, начал я готовиться к комсомольскому собранию части, подготавливать документы, чтобы воодушевить комсомольцев, душа была на подъёме, а мне замполит говорит:
— Любомиров! Не пудри мозги ни себе и ни людям! Не изобретай колесо! Открой письменный стол, найди документы, которыми оперировал твой предшественник, перепечатай как есть и поставь сегодняшнюю дату. Понял меня?
Понял! Как не понять? Всё, к чему нас призывали с высоких трибун, было полной, ну, или частичной туфтой! Как я уже говорил, чистейшей воды формализмом! Лишь бы выступить, доложить и пролезть наверх — к солнцу поближе!
Побился я, побился на этой должности: кругом ставят на вид, кости моют! В части — пьянки, самоволки, неуставные взаимоотношения, воровство! Были даже два наркомана! Информацию о них я получил в особом отделе. Кто виноват? Секретарь комитета ВЛКСМ! Его недоработка! А помогать — некому! Все рыло воротят.
Политотдел мне крови попил! А вот оказать какую-нибудь реальную помощь, ну, к примеру, приобрести музыкальные инструменты, чтобы создать в части художественную самодеятельность (я в своё время, ещё перед армией, поучился немного в Минусинском культпросветучилище),— шиш с маслом!
Надоело мне эта должность до чёртиков! И махнул я рукой! А чтобы обезопасить себя хоть с одной стороны, решил принимать в комсомол только лишь дембелей. Часа за четыре до их отправления в родные военкоматы!
Приходит ко мне дембель с обходным, я его спрашиваю:
— Комсомолец?
— Нет,— отвечает.
— Плохо, брат, плохо! Ну, ничего! Дело это вполне поправимое. Вот тебе бланк заявления для вступление в ряды ВЛКСМ. Заполняй! Потом сходишь в военный городок, сфотографируешься на членский билет, принесёшь мне две фотографии. Понял? А я тебе — штампики в комсомольский билет, будто ты за два года вперёд взносы уже уплатил. В противном случае, если блажь тебя одолеет, до самого Нового года дембельским аккордом тебя озадачу! Будешь пахать с восхода и докуда глаза твои видят! Будешь круглое нести, а квадратное катить! И закат солнца вручную тебе обеспечен! Ну, как тебе перспектива?
И, уверяю вас, не было никого, кто бы не согласился! Все хотели быть комсомольцами!
И что вы думаете? Рост комсомольской организации — прёт, а нарушений — тю-тю! Да и откуда им взяться, если все вступившие в комсомол уже давно на гражданке водочку хлещут? Красота, да и только! Точно по Гоголю: мёртвые души! И я в роли Чичикова.
А результат, спросите вы? Результат был! Вскоре меня делегировали на комсомольскую конференцию в другой город нашего управления. И там, в торжественной обстановке, под туш, вручили мне почётную грамоту для нашей воинской части, где под моим чутким руководством шёл рост комсомольской организации!
Вот здесь и можно было бы поставить большую, жирную точку, да и похвастать: мол, и мы не лаптем щи хлебали! Но вспомнились мне вдруг слова одного знакомого попа из Абакано-Кызыльской епархии, с которым мы и водочку, и кагор, и пиво после баньки употребляли, в картишки с попадьёй перекидывались, который меня поучал: «Попав в разбойничий вертеп, живи по его законам!»
Вот мы и жили!

Красноярск, март 2013


Рецензии