Мишка Солнышко

                МИШКА «СОЛНЫШКО»
Михаил Петрович – мой двоюродный брат по отцовской линии. Автобаза, в которой он работает водителем грузовика, находится неподалеку от моего дома. Иногда мы случайно встречаемся, идем вместе и разговариваем. Вспоминаем село, в котором родились и выросли. О родственниках расспрашиваем друг друга.

Сегодня Михаил в настроении: получил зарплату, купил детям конфет, себе с женой, а вернее – себе -  бутылку водки. Зовет меня в гости. А мне некогда, у меня еще рабочий день.

Город надвое делится железной дорогой. Это крупный железнодорожный узел, поэтому над многочисленными путями возведен высокий и широкий виадук. Поднявшись наверх, мы остановились, чтобы передохнуть и полюбоваться видом железнодорожной станции, панорамой города.

Михаил не выпускает из рук бутылку водки. Крутит ее и так, и этак. Конфеты он рассовал по карманам, а водку приходится нести в руках.

Остановились мы на краю виадука, разглядываем окрестности. С высоты город всегда кажется красивым. И вдруг – стукнуло! Это Михаил упустил из рук бутылку. Она упала на деревянный настил и не разбилась, а покатилась на край виадука. Не успел брат схватить ее, как она пустилась в путешествие по ступенькам. Степенно так покатилась, не разгоняясь, с какой-то постоянной скоростью! Подкатится к краю, который состоит из металлического уголка, и тихонько свалится на следующую ступеньку, на деревянную ее часть. Видимо, поведение диктовала жидкость, находящаяся внутри.

Михаил понимал, что в любой момент стекло может разбиться, поэтому прыгал рядом и пытался  перехватить бутылку. Но посудина была как заколдованная. Докатившись до ровной деревянной площадки, а такие были на каждом из трех лестничных пролетов, она быстро шмыгнула по ней и снова с равномерной скоростью принялась считать ступеньки. Михаил извивался около нее, как акробат, но не успевал схватить. Вернее, он мог бы налететь на нее, как коршун на добычу, но боялся разбить.

Вот и следующая площадка преодолена почти в мгновение ока. Остался один лестничный пролет. Бутылка как заводная скатывалась со ступеньки на ступеньку. Брат мой все пытаясь ее поймать и сделать это как-то легонько. Стекло все-таки! И как только поллитровка упала с последней ступеньки на тротуар, Михаил, наконец, ее схватил. И удивленно осмотрел: целая! Ни трещинки, ни царапинки!

Михаил старше меня лет на шесть. Он в свое время отслужил в армии, потом завербовался на Сахалин и там встретил свою половинку. Вместе с Дусей они собрали деньги на строительство дома, построили его на краю города, ближе к природе, вселились в него и нарожали пятерых детей. Вот и спешил он сейчас в свое многочисленное семейство!

При разговоре у Михаила иногда чуть-чуть подергивается голова. Для постороннего человека совсем незаметно. Но я знаю, почему это происходит, поэтому вижу эти движения и живо вспоминаю Михаила в детстве. А оно у него было необычным.

Когда я начал познавать окружающий мир, Мишка уже был мальчиком лет десяти. Если среди взрослых заходил о нем разговор, то всегда спрашивали: «Он еще не отвык?» «Но уже реже», - отвечали родственники.

Речь шла об удивительной привычке мальчика: он резко поворачивал голову влево или вправо и лизал языком свои плечи. И не раз, и не два, а так часто, что на облизываемых местах появлялись дырки. Мать с отцом ругали его за это. Старшие сестры старались присматривать за ним. Но, все понимая, он с трудом преодолевал эту привычку.

Да и привычка ли это была? Скорее всего – последствие контузии от удара молнии.
Отец Мишки, Петр Михайлович, взял мальчика с собой в поле, километров за пятнадцать от села. Местность называлась «Громово». Это была самая высокая точка среди ровной степи. Здесь во время грозы постоянно сверкали молнии, ударяя в землю. В таком вот опасном месте была построена избушка, нечто вроде полевого стана. Гроза загнала отца с сыном и еще нескольких крестьян в это помещение.
Петр Михайлович очень злился, что рабочий день так бездарно пропадает, и матерился без умолку. Ему говорили:

- Перестань богохульствовать! Из-за тебя молния может ударить в избушку!

Люди как чувствовали беду. Каждый забился в угол, подальше от нелепой, наскоро сложенной печки, у которой даже задвижки в дымоходе не было. А Мишка наоборот, не хотел сидеть на месте и все топтался около плиты, открывал и закрывал дверцу. Отец несколько раз прогонял его, но мальчика как магнитом притягивало.

А гроза тем временем разгулялась вовсю. Все ближе и ближе слышались оглушительные раскаты грома. Последовал чудовищный удар по самой избушке. Мишка был отброшен от печки к входной двери и лежал там без сознания. Перепуганные крестьяне крестились и не двигались с места. Только Петр Михайлович, матерясь еще злее, подскочил к сыну и стал его тормошить, шлепать по щекам. Потом открыл дверь и подставил мальчика под струи дождя. Тут Мишка глубоко вздохнул и пришел в себя. Но с этого момента он был уже не тем, кем был раньше.

Вот и голова у него стала подергиваться произвольно то в одну, то в другую сторону. Сделает два-три качка, и все, будто и не было этого. И появилась привычка – лизать свои плечи. Суровый папаша и ругал его страшной руганью, и ремнем охаживал, внушая, что портить рубашки нельзя. Но помогало это медленно. Скорее всего болезнь отступала вместе с возрастом.

Мишка не отставал в росте от сверстников, играл с ними в любые подвижные игры. Да только проявилась еще одна странность. Стоило мальчику взглянуть на солнце, как он уже не мог отвести взгляда. Надо мяч ловить при игре в лапту, надо за дорогой следить, если колесо катишь, а он останавливается, как вкопанный, или продолжает идти бессознательно. И смотрит, и смотрит на солнце. Другие ребята могут взглянуть на светило, но на мгновение, оно же слепит. А Мишку солнечный свет как бы гипнотизирует. Он может идти, куда шел, или бежать, но глаз от солнышка отвести уже не может. Пока не упадет в яму или канаву. Позднее ребята догадались ловить его и силой отворачивать от светила. И приклеилась к Мишке кличка – «Солнышко!»

А какой же это был душевный человек! Всегда искренний, ни тени лукавства. Сказать, что простоватым был – не правильно. Подшутить над ним никому не удавалось, он моментально чувствовал юмор или фальшь. Мир ему был понятен и прост. Он даже пытался его улучшить.

Однажды через село проходила экскурсия городских школьников. Все деревенские ребятишки с любопытством рассматривали детей из другого мира. Их удивляли широкие соломенные шляпы, зонтики от солнца, рубашки с коротким рукавом. А Мишку впечатлили шортики. Он понял, как хорошо ребятам идти с незакрытыми ногами. Когда экскурсия удалилась, он пришел домой, снял брюки и аккуратно обрубил их топором чуть выше колен. Но не долго «Солнышко» щеголяло в «шортах»: мать на другой же день пришила штанины на место. 
С годами последствия удара молнии постепенно исчезали, осталось только легкое непроизвольное подергивание головы, незаметное для непосвященных, вроде кивка. Медицинская комиссия не нашла в здоровье Михаила отклонений, и он был призван на службу в армию. Это было спустя два года после окончания войны. Там и приобрел специальность водителя автомобиля.

Когда строил себе дом, то не нанимал ни столяров, ни каменщиков, ни стекольщиков. Все навыки бондаря, столяра, плотника, кузнеца, рыбака, обувщика и многие другие он перенял у очень талантливого отца. Все, кроме привычки материться. Была у него на все случаи жизни всего одна не очень приличная поговорка, вот ею он и обходился.

… Возбужденный, раскрасневшийся поднялся ко мне наверх Михаил, держа в руке целехонькую бутылку зеленоватого стекла. Или стекло это такое прочное? Или ступеньки виадука незаметный наклон имеют, от чего скатывающаяся бутылка не могла набрать скорость? Или водка регулировала движение? Загадка на всю жизнь. И отгадка тут же. Такой случай мог произойти только с моим непогрешимым братом. С моим «Солнышком»! Судьба поулыбалась и вернула бутылку целехонькой. Ведь не для пьянства он нес ее домой, а для веселья. И для здоровья. Любые расстройства лечил он одним способом: водкой с солью. Нальет стакан, посолит так, что соль на дне останется, и выпьет. И болезнь как рукой снимет!