Медведь

     Во мраке неформального бара клубился густой сигаретный дым, окутывая все вокруг будто бы мистической пеленой зыбкого тумана. Расплывались лица в пьяном угаре, слышался отдаленный смех, звон бокалов, поднятых за новым бессмысленным тостом; в тусклом свете отражались лицемерные улыбки рядом сидящих людей. Все растворялось в мощной волне громко орущей музыки. Он стоял в самом темном углу, не замеченный никем. Он смотрел со стороны. Переродившись, он мог смотреть со стороны. Он видел за столом пирующих пустой стул и знал, что когда-то этот стул принадлежал ему. Но не это обстоятельство заставило его вернуться в проклятый небом и адом мир людей. Он искал Ее. Глаза лихорадочно блестели в темноте. Смех, звон бокалов, пьяный лепет, снова смех, звон бокалов, совершенно лишние улыбки... Голова пошла кругом... Вот она... Нашел!
     Она сидела, опустив голову на стол, с разметавшимися в беспорядке черными, как крыло ворона, волосами. Сильно пьяна, как, впрочем, и всегда. Слезы текли по ее лицу, ибо она проклинала жизнь. Резкими, неточными движениями, она налила себе выпить, и ей стало все равно, что творится вокруг; она не видела никого и ничего, между тем туман сгущался, отдавая каким-то резким, потусторонним холодом. Глядя на нее, из его глаз скатилась слеза. В груди что-то сжалось на мгновение, будто бы в ней снова забилось сердце. Ах, нет, это всего же иллюзия, ведь сердца больше нет, не осталось ничего, что связывало бы его с прежней жизнью, кроме Нее. Он пришел за Ней.
     Сидящие в баре праздные гуляки начали прозябать от непонятной прохлады. Он видел маску каждого из них, маску, надетую так плотно, что снять ее было делом бесполезным и невозможным. Он видел стаю воронья в их душах - крепко укоренившиеся пороки. Казалось, что перед ним какой-то нелепый маскарад, шепот со всех сторон, циничные улыбки и какая-то странная веселость... По мере того, как он думал об этом, туман над их головами сгущался все сильнее. Скоро в нем скрылись лица, и никто уже не видел друг друга. Всех резко пронзил могильный холод и в зал ворвался сильный ветер, едва не перевернув столы, он поднял в воздух бокалы и рюмки и закружил их, словно издеваясь над пьяными посетителями. "Пейте, пейте, так, в пьяном угаре и пройдет ваша глупая жизнь, не стоящая и гроша. Но когда вы очнетесь, реальность покажется вам слишком страшной, чудовищной... Смейтесь, ведь это пир во время чумы! Ваши души плотными кольцами змей охватили самые низменные пороки, так пейте же, пока еще осталось вино!" И бокалы попадали, и не разбился ни один. Испуганные люди забегали по залу, не видя в густом, клубящемся тумане ни своих, ни чужих лиц. Наконец, все же кому-то удалось включить свет. Туман сразу же рассеялся. Послышались крики неописуемого ужаса, все вскочили с мест - в углу стоял огромный медведь. Глаза его горели, он смотрел только...
     - Не шевелитесь! - крикнул кто-то - Не знаю, каким образом сюда попал этот зверь, но его нужно... Я вызову...
     Медведь повернул голову, его дикий оскал был ужасен, словно в циничной, издевательской усмешке, а рев напоминал смех. Говорящий примолк. Воцарилась гробовая тишина. Он снова повернул голову в Ее сторону. Она сразу же протрезвела, застывшая в немом ужасе и оцепенев от неожиданности. Она узнала Его глаза. Эти глаза могли принадлежать только одному человеку, но теперь они были в другом теле. Она знала, что Он пришел за Ней и выбора нет... Она встала из-за стола и молча подошла к Нему.
     - Отойди, он разорвет тебя на куски! - воскликнули люди. Она не слышала. Она протянула руку и погладила Его по мохнатой шкуре. Он покорно и преданно свернулся у Ее ног. Его глаза говорили: "Идем, нам пора!" Она, с той же покорностью, словно в состоянии гипноза, молча пошла за медведем. Он шел не торопясь, переваливаясь с ноги на ногу. Все оцепенели. Один из смельчаков бросился за ними, посмотреть, что будет дальше. Сквозь туман на улице, он увидел покачивающегося влево-вправо огромного медведя и темноволосую девушку. Они скрылись за белой занавесью тумана. Больше никто и никогда не слышал ни о медведе, ни о девушке. Об этом случае никто не говорил, но предательски выдавали глаза, поэтому в них друг другу больше просто не заглядывали.