Щелкунчик Главы 8-9

8.
Пролетели лето, осень и вновь настала снежная зима, а вместе с нею  в канун Нового года начались странные события, связанные с Мари и её друзьями.
В один из предпраздничных дней к нам неожиданно пожаловал мастер Дроссельмейер и не один, а вместе с красавицей Мари и чуть прихрамывавшим молодым человеком, взгляд больших серых глаз  которого отдалённо напоминал взор  деревянной фигуры Щелкунчика.

– Вы? – обрадованно выкрикнула я, увидев в дверях моего кабинета неожиданных посетителей.

– Да, это мы! – приветливо улыбаясь, воскликнул мастер Дроссельмейер  и  добавил: – Пришло время, чтобы наша история подошла к счастливому концу.
– Познакомьтесь, – продолжил он, указывая на своих спутников, но заметив мой приветливый взгляд, устремлённый на двух влюблённых, слегка махнул рукой и тихо произнёс: – Впрочем, вы, наверное, знакомы с Мари и Щелкунчиком – героем военных действий, преодолевшем все трудности недавней солдатской жизни.

– С Мари мы давно знакомы, – негромко произнесла Наташа, незаметно подошедшая к нам, – а её молодого человека мы видели всего один раз, когда он находился, так сказать, в «неудачной форме», – съязвила она, посматривая на молодого человека лукавым взглядом.

– Да, это был я, – краснея от смущения, произнёс Максим и пояснительно добавил: – И признаюсь вам, я вёл себя неподобающе, за что и был наказан настоящим Щелкунчиком…
И как-то неопределенно махнул рукой.

 – Как же вам удалось с ним встретиться? – хотелось спросить мне, но мастер Дроссельмейер, словно предугадывая мой вопрос, остановил меня взглядом и сказал: – Я расскажу вам все по порядку, а вы после судите – рядите, кто из нас прав, а кто нет?

С этими словами мы перешли в зал, где в это время уже никого не было, и только куклы с должным вниманием следили за всеми нашими передвижениями.

– Так будет лучше и интереснее,  –  произнесла Мари, осторожно поглядывая на Щелкунчика, стоявшего за стеклом, и сравнивая его с Максимом. Поймав её взгляд, Максим ласково взял Мари за руку и тихонько в самое её ушко прошептал: – Я знаю, мы всегда были с ним похожи, но теперь мы вдобавок ко всему хромаем на одну и ту же ногу… – И они едва слышно  рассмеялись.

Это было настолько удивительно видеть, что если бы мы не знали всей предыстории Щелкунчика, то ни за что не поверили бы представшей нашим глазам трогательной картины в поведении Максима.
 
 Я осторожно открыла витрину и вынула деревянного Щелкунчика. Мастер Дроссельмейер взял его из моих рук и передал Мари:
– Возьмите, теперь он ваш.

А когда мы расселись, он начал свой рассказ:
– Если вы помните тот уже далёкий день первый встречи, когда я принёс вам деревянную фигуру Щелкунчика, то вероятнее всего, вам припомнятся мои слова: – В нашем роду Щелкунчик переходит по наследству от отца к сыну…

– Да, – кивнула я головой, соглашаясь с его словами.
 
– Но, к сожалению, у меня нет сына, – грустно проговорил он и, тяжело вздохнув, помолчал, собираясь с мыслями, а потом вновь заговорил: – Я принёс вам Щелкунчика  с одной надеждой. Если он мне упрямому и сварливому мужику не принёс счастье и не дал семьи, то пусть хотя бы радует гостей вашего музея. Пусть подарит всем много радостных минут и надежду на счастье.

– Да, так оно и произошло!– Воскликнули мы в один голос с Наташей, и она, обгоняя меня, затараторила: – К нам, прямо-таки, повалил народ…
– А что будет, если раскрыть секрет вашей истории… – мечтательно произнесла она, но заметив мой грозный взгляд, обращенный в её сторону, Наташа тут же смутилась и кокетливо опустив глаза, чуть слышно прошептала: – Кажется, я въехала в чужие ворота.
И замолчала, рисуя носком ноги какие-то замысловатые фигуры на полу.
Её слова вызвали у остальных присутствующих взрыв смеха. Дольше всех смеялся юноша Мари. Этот продолжительный смех произвел на него лечебное действие. Волнение Максима исчезло и к нему вернулась та юношеская непосредственность, которая у него имела место раньше.
– Ох! – давно я так не смеялся, произнёс он, вытирая слёзы. – Вы простите меня, пожалуйста, но я правда давно не смеялся.
 
Всё это время Мари держала в руках деревянную фигуру Щелкунчика, не забывая ласково поглядывать на своего поклонника. По всей видимости, она только сейчас стала осознавать, что рядом с ней находится не фантом, а настоящий любимый человек с милым весёлым прозвищем Щелкунчик.

– Итак, я оставил Щелкунчика у вас в музее, – продолжал мастер, – а сам с грустью отправился домой в пустую квартиру, где теперь уже никогда, как казалось мне, не будет встречать меня мой маленький и верный деревянный друг со своей широкой, во всё лицо улыбкой, и не он будет отщелкивать скорлупу  ореха…
В квартире было тихо и тепло. Со стен на меня смотрели многочисленные фотографии моих родных и друзей и мне казалось, что все они грустят вместе со мной.
… Мой дед, как я уже вам рассказывал, – и он поклонился в мою сторону, – был резчиком по дереву. Отец имел дело с металлом и мог создать великолепные металлические кружева. Я вопреки отцу и деду стал волшебником совсем другого рода. Я – фокусник –иллюзионист, – неожиданно проговорил он, чем очень сильно удивил нас. А между тем он продолжал: - Я – маэстро Дроссельмейер!
Важно произнёс он и поклонился всем нам.

– О! – восторженно поглядывая на маэстро, удивлённо произнесла Наташа и, взглянув на меня, прошептала:
– Впервые в жизни я вижу перед собой такого значимого господина.
– Я тоже, – также тихо призналась я.

А маэстро, переведя дыхание, стал рассказывать дальше: – Как вы понимаете, вся моя жизнь переполнена  бесконечными поездками, и вряд ли какая-нибудь женщина решилась бы связать свою судьбу со мной  и иметь такую непутёвую жизнь на колёсах. Да и я сам, если честно признаться, не особенно стремился к такому событию.
Но у меня была младшая сестра, которая очень сильно любила и верила в меня, ожидая встречи со мной после каждой поездки. Так протекала наша жизнь до тех пор, пока она не вышла замуж.
Первые годы её замужества мы переписывались, а потом…

В этом месте его голос от внезапного волнения дрогнул, и он замолчал. Мы терпеливо ожидали продолжения рассказа. После длительной паузы маэстро заговорил окрепшим голосом: – Потом начались годы перестройки в стране, и всё перевернулось с ног на голову. Да и вы сами хорошо помните то неспокойное время, – обратился он к нам с Наташей.

– Да, конечно, – согласились мы.

Маэстро опять немного помолчал, вспоминая все тяжести жизни, связанные с прошлым, потом решительно взмахнул головой и заговорил вновь: – Я с труппой уехал работать на длительный срок заграницу, понимая, что здесь мы еще долго никому не будем нужны. Вскоре почта перестала работать, и я потерял следы своей сестренки Марии…

– Так это Мари? – прошептала Наташа, удивлённо переводя взгляд с маэстро на молчавшую до сих пор девушку. – Это о вас идёт речь, Мари?
– Нет, что вы! – в один голос воскликнули маэстро Дроссельмейер и Мари и, весело поглядывая друг на друга, дружно  рассмеялись.
– Это моя племянница, – поспешил произнести маэстро.
– Как же вы её нашли? – не удержалась я от вопроса.

 Маэстро хотел-было ответить мне, но его опередила Мари:
– Всё произошло очень просто, – произнесла она, устремив свои милые глазки на дядюшку: – Позвольте мне рассказать о нашей встрече.
Попросила она, не переставая ему улыбаться.

– Хорошо, рассказывай, – ответил он, ласково поглаживая узкую ладошку Мари с длинными изящными пальчиками.

– После ссоры с Максимом, – медленно произнесла Мари и слегка кивнула  в сторону молодого человека, который с нежностью смотрел на неё, – мне было особенно грустно и казалось, что так будет всегда. Я понимала, что мне надо смириться с тем, что мы уже не вместе. Может быть, мы останемся друзьями, но не более того.
Так тогда думала я, и даже наш красивый город внезапно стал казаться мне чужим. 
Мари грустно вздохнула, припоминая тот нелегкий для нее период времени. Но состояние печали длилось на её милом личике всего лишь какое - то мгновение. Девушка решительно встряхнула своими рыжими локонами волос и стала рассказывать дальше: – Из библиотеки нашего университета мне не раз приходилось возвращаться в свою квартиру довольно поздно, и улицы города часто пугали меня своей темнотой и неожиданной встречей с незнакомыми людьми. В один из таких вечеров я спешила домой. По дороге я нацелилась забежать в магазин, который находился неподалёку. Купив самые необходимые продукты для ужина, я поспешила к выходу и, открывая дверь, столкнулась с мужчиной, который, по всей видимости, поскользнулся на мраморных ступеньках крыльца. Падая, он зацепил меня, и мы кубарем скатились с крыльца.
Ой –ёй-ёй! – выкрикнула я, чувствуя, как мой будущий ужин превращается всмятку. – Представляете моё настроение?
С досадой в голосе воскликнула Мари,  поглядывая на нас: – Я была жутко рассержена, денег до стипендии осталось с гулькин нос,  а мои продукты… – И она, не договорив, расстроено махнула рукой, а потом тяжело вздохнув, сказала: – В общем, я была готова растерзать этого жуткого мужчину, а он в свою очередь так сильно передо мной извинялся, пытаясь соскрести с мраморных ступеньках мою яичницу,  что в конце- концов мне стало его жаль. Но остановить его оказалось невозможным. Он с таким остервенением пытался собрать разбитые яйца, что меня вдруг передёрнуло, ведь, я попыталась представить яичницу в вперемежку с  песком, грязным снегом и ещё чем-то.
 
Наконец он понял всю бессмысленность своих действий и посмотрел на меня таким виноватым взглядом, что я тут же его простила и собралась было уходить, но мужчина неожиданно остановил меня:
– Простите, – негромко проговорил он, и его взгляд вдруг изменился. Морщины вокруг глаз разгладились и в них появилось столько теплоты и ласки. Теперь он смотрел на меня с откровенным изумлением….

– Нет! – воскликнула Мари, пытаясь объяснить нам иначе  состояние незнакомца: – Он смотрел на меня так, как будто бы искал меня всю жизнь и наконец нашёл.

– Да, всё происходило именно так, – медленно и как-то по –особенному торжественно произнёс маэстро Дроссельмейер и стал рассказывать:
– Я спросил Мари: «Кто вы, дитя моё?»
Она в ответ удивлённо глянула на меня, не понимая моего вопроса, а я, не удержавшись, спросил её в упор: – Вы Мария?

«Нет!» - ответила я. – Перебивая дядюшку, сообщила нам Мари.
И дальше их монологи перешли в диалог.
 
– О, извините, – расстроено проговорил я (маэстро) в ответ и уже хотел было раскланяться перед Мари, но вместо этого по привычке приподнял шляпу и представился: – Маэстро Дроссельмейер!

– Маэстро Дроссельмейер? – удивленно переспросила Мари. – Эта фамилия показалась мне знакомой, и я судорожно стала вспоминать, когда я впервые услышала эту фамилию, а дядюшка терпеливо ждал, но не дождавшись, внезапно спросил: – Как зовут вашу маму?

– Её звали Мария, – тут же выпалила я.
– А девичью фамилию вашей мамы вы помните? – спросил он, весь трепеща от внезапного волнения, охватившего его.

– И тут меня осенило, я вдруг вспомнила мамины слова: – Запомни, моя девичья фамилия Дроссельмейер!
– Мария Дроссельмейер, – обрадованно выкрикнула я, и  внезапная догадка овладела мной: – Так подождите! Это что же получается, мы с вами родственники?
– Да, – откликнулся дядюшка, вытаскивая из портмоне старую затёртую черно-белую фотографию моей мамы.
– Мама! – взволнованно произнесла я и залилась слезами. А потом рассказала грустную историю о смерти моей мамы.

Ещё до конца не успокоившись, временами всхлипывая от пережитого, Мари продолжила свой рассказ: – Сначала я потеряла отца. Когда началась перестройка, то в нашем городе стали закрываться все предприятия, и ему пришлось уехать на заработки в другой город. И больше он к нам не вернулся, – проговорила она чуть слышно и опять всхлипнула. Двое мужчин, сидящих рядом с Мари, как могли успокаивали девушку. И даже деревянные глаза Щелкунчика, не мигая, поглядывали на Мари ласково и нежно. Мари постаралась взять себя в руки. Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула, раз –другой… На милом её личике показался румянец. Она ещё раз вздохнула и, улыбнувшись, стала рассказывать дальше: – Мама так же как и вы, дядя, долго разыскивала вас, а потом внезапно решила, что мы непременно  должны переехать с ней в Петербург, обменяв нашу большую квартиру на однокомнатную малютку.
Так мы оказались в большом и красивом городе, о котором в другое более счастливое время я вряд- ли бы смогли  мечтать.
И взглянув на нас, Мари скривилась в грустной улыбке, чуть-чуть помолчала и опять заговорила: – Мама была  очень талантливой, она  всё умела делать.  Она прекрасно шила, вышивала, вязала, готовила и пекла. Она бралась за любую работу и мечтала о вашей встречи с ней. Но сырой не благодатный климат Петербурга медленно истощал её здоровье. Мама боролась с болезнью очень долго и, когда поняла, что жизнь её подходит к концу, рассказала мне свою родословную и раскрыла секрет, почему она назвала меня Мари:
«Так меня называл мой старший брат», – повторила она слова матери: –
Запомни мою девичью фамилию Дроссельмейер!  Постарайся найти моего брата и передай ему, что в мыслях своих я всегда была рядом с ним.  Моё сердце подсказывает, что он тоже находится где-то совсем близко…
  Закончила свой  рассказ Мари.



9.
– Как я понимаю, теперь наступила моя очередь изложить свою историю, –  глухо произнёс Максим и слегка поклонился всем нам.

– Когда я вспоминаю свою глупую выходку возле Щелкунчика, - начал рассказывать он, – мне становится так стыдно, что я до сих пор готов провалиться сквозь землю…

– Полноте, молодой человек, – произнёс дядюшка, поглядывая простительным взглядом на будущего зятя,  – с кем не бывает?

Подбодрил он Максима, весело перемигиваясь с нами, а потом неожиданно произнес такую фразу: – Хотя некоторые наши ошибки порой приводят к краху всей истории.

– Успокойся, милый! – прошептала Мари, поглаживая крепкую руку Максима. Он глубоко вздохнул, ласково взглянув на Мари,  потом оглядел  нас своими серо-зелёными глазами и стал рассказывать:
– Мы учились с Мари в одной школе с пятого класса….
– И сидели за одной партой, – громко напомнила Мари, поглядывая на нас смеющимися глазами.
– Всё правильно, мы сидели за одной партой все шесть лет, и я  думал, что мы никогда  не расстанемся с Мари. Но жизнь не прямая ровная дорога, - потупившись, произнёс он и вздохнул как-то слишком тягостно, помолчал немного и стал говорить дальше: – Люди правильно говорят, что любовь должна пройти все преграды, и только тогда наступит большое счастье…
Философски заметил он и опять замолчал.

Мы многозначительно переглянулись между собой, понимая, что прозвучали слова не юноши, а мужчины.

После окончания школы, – заговорил он вновь, – мы с Мари долго спорили, куда нам поступать. Дело в том, что Мари легко давались гуманитарные предметы, а меня тянуло к технике. Но она почему-то считала, что мы должны поступать в один ВУЗ. В конце- концов, мы поссорились и разошлись, стараясь друг с другом не заговаривать, встречаясь на лестничной площадке.  Но какого же было моё удивление, когда на первой лекции среди однокурсниц  я вдруг увидел Мари.
– Ты что здесь сделаешь? – сердито выкрикнул я.
– Учусь, – как ни в чем не бывало ответила она, оглядывая меня смеющимся взглядом.
Не знаю почему, но её ответ меня разозлил, и я долго не мог успокоиться и всё распылял себя бесконечными придирками к Мари. Но если бы я знал, к чему все это приведет… – И Максим молча усмехнулся, переводя дух, а потом продолжил свой рассказ: – При поступлении в университет у меня появились новые друзья и подруги. Так я познакомился с Ниной, которая, наверное, до сих пор мечтает стать моей девушкой. Нина была довольно умной девушкой. Всего лишь однажды я дал себе волю взглянуть на Мари не должным образом, и она тут же перехватила мой взгляд и стала всячески раздувать отрицательное мнение о Мари.

– Да, что вы? -  взволнованно всплеснула руками Наташа. – Как же она это проделывала?

– В то время я стал смотреть на Мари… Как бы это лучше сказать, – чуть слышно произнёс он и задумался, а потом вдруг выдал: – Примерно так, как будто смотрят сквозь кривое зеркало. Я видел не ту Мари, которую уже давно знал, а ту, которую мне хотели показать…
И он обвёл нас пытливым взглядом, ищущим у нас понимание.

– В нашей студенческой группе девушек было больше, чем ребят, и естественно, мы – юноши были как бы нарасхват… – произнёс Максим, но его перебила Мари:

– Ну… - тут она скорчила смешную недовольную рожицу, – скажешь тоже…
И сконфузилась  от слов Максима. А он, не обращая внимание на Мари, продолжал рассказывать нам:
– Я не мог объяснить себе, что именно меня так раздражало в Мари. Как я уже говорил, мы, не сговариваясь, поступили в один и тот же университет и встретились там только на первой лекции.
Мари такая красивая, стройная вошла в аудиторию, поздоровалась со всеми и присела на скамью за парту в третьем ряду. Она была одета весьма скромно, как мне казалось в начале. На ней было серое, чуть расклёшенное платье и светлый жакет сверху. Волосы были прибраны так, что часть их была заколота на затылке, а другая струилась крупными локонами по плечам. На её небольшие милые ножки были надеты красивые туфельки с узкими носами. Безусловно, её гардероб сильно отличался от  туалета всех других девчат, которые были одеты в узкие джинсы или брюки.
Как только она присела, к ней сразу же подбежали две девушки из нашей группы, и они о чем-то стали переговариваться, то и дело весело поглядывая по сторонам.
По всей видимости, я слишком долго смотрел на Мари, и моё внимание к ней заметила Нина:
– Ну и вырядилась! – прошептала она, ни к кому не обращаясь. Услышав её слова, я улыбнулся, но не предал им никакого значения.

…С Ниной мы познакомились на экзамене. На контрольной по математике я заметил, что она никак не могла понять условия задачи, которая показалась мне довольно пустячной. Я усмехнулся, поглядывая на её раскрасневшееся от волнения лицо, и быстрым движением начертил ей чертеж к задаче, а затем и само решение.
С первых дней нашей учёбы Нина вбила себе в голову, что она мне нравится и потому,  узнав, что я знаком с Мари, делала всё, чтобы разорвать нашу дружбу. Чтобы не делала Мари, Нина постоянно осмеивала её и старалась всячески принизить её достоинство.
Сначала я не замечал её реплик, потом её критика в сторону Мари стала меня забавлять. А в один прекрасный миг я вдруг почувствовал, что все её слова меня раздражают и отталкивают, - озабоченно произнёс Максим и неожиданно замолчал, переживая свои давние поступки. Немного помолчав, он молча вздохнул, с трудом выговаривая: – Но последнее, я ощутил не сразу.

Так бы и шло всё своей чередой, но однажды мы с Мари столкнулись возле наших квартир, и она, весело глянув мне в глаза, неожиданно произнесла: - Ты можешь в музее увидеть своего тёзку Щелкунчика. Если я не ошибаюсь, тебя теперь Щелкунчиком называют?
– Да, – небрежно ответил я и тут же пригласил Мари пойти со мной и посмотреть в упомянутый ею музей. Мне действительно захотелось своими глазами увидеть Щелкунчика.

– Что произошло в музее, вы уже знаете, – глухо произнёс он, с трудом выговаривая последние слова и опять замолчал. А потом вдруг произнёс такое, что мы не сразу смогли поверить в его слова. Но поскольку эта история была рассказана Максимом с большим волнением, которое передалось и нам, мы сочли должным ему поверить.
 
– Позже я не раз думал,  каким глупцом и болваном мог бы я стать, если бы не произошла моя встреча со Щелкунчиком…
– Да, да! – воскликнул он, завидев наши удивлённые взгляды: – Вы не ослышались, он как старинный член семьи, как страж Мари, заступился за неё и вызвал меня на дуэль.

– На дуэль? – испуганно выкрикнули все. Оказалось, что никто из нас не знал об этом поступке Щелкунчика.

– Да, всё так и было. – повторил Максим и, пересилив себя, стал продолжать свой рассказ: – Мой друг по школе давно меня предостерегал и рассказывал о каком-то странном юноше, провожающем Мари домой.  Но я относился к его словам слишком легкомысленно и пренебрегал его мнением.
Но после инцидента в музее я неожиданно встретился с ухажером Мари:
– Ты кто такой? – поинтересовался я у него, лишь только мы приблизились друг к другу.
– А вы кто? – невозмутимо произнёс он, поглядывая на меня своими огромными зелёными глазами.
– Я – друг Мари, – как ни в чем не бывало произнёс я, забыв об обиде, нанесённой совсем недавно моей подруге.
– Ты – друг? – усмехнулся он и смерил меня презрительным взглядом с головы до ног, а потом криво ухмыльнувшись, сказал: – Какое право вы имеете называть себя другом после ссоры в музее?

Я посмотрел на него с такой злостью, словно хотел его тут же испепелить дотла, но он как стоял, так и продолжал стоять передо мной нисколько не шевелясь. А потом бросил на меня такой негодующий взгляд, что мне казалось, ещё чуть-чуть и я провалюсь сквозь землю. А он, не отрывая от меня глаз, решительно произнёс: – Сударь, ваше поведение в музее было непристойным, извольте извиниться перед Мари.

– По правде говоря, после того случая в музее я и сам не раз подумывал пойти к Мари, но речь этого фанатика меня задела. Я был взбешен, что какой-то незнакомец позволил себе учить меня. Да кто он такой на самом деле?
И я вместо того, чтобы поблагодарить его за совет, нагло рассмеялся ему в лицо и сердито воскликнул: – «Счас», только шнурки поглажу! – и, круто развернувшись и насвистывая какой-то модный шлягер, направился в сторону дома. Но не успел я проделать и трёх шагов, как тяжелая рука незнакомца остановила меня, и он разъярённый прорычал: – Или Вы сейчас пойдёте к Мари, или мы будем стреляться завтра в восемь вечера на этом же месте. Ты понял? – прогрохотал он, лязгая своей широкой челюстью, и я в ту же секунду понял, что это уже не шутки. Но моё природное упрямство твердило мне, что это всего лишь фарс и потому не стоит принимать его слова всерьёз. Подыгрывая ему,  я ответил: – Хорошо, завтра на этом же месте я к вашим услугам, – и, смешливо склонив голову в поклоне и цокая каблуками ботинок, я быстрым шагом поспешил к своему дому.

Всю ночь я проворочался в постели, вспоминая всю свою недолгую мальчишескую жизнь и ругая себя за  нелепую выходку в музее.
Но с другой стороны, вас, наверное,  тоже бы задело сравнение  с деревянным чудовищем, хотя оно в дальнейшем и оказалось принцем.

Услышав последние слова Максима, Мари обиженно вскочила со своего места и  воскликнула: – Я не сравнивала тебя с деревянной фигурой Щел…

Но неожиданно осеклась и задумчиво уселась на своё место. А Максим между тем продолжил:
– Вы, конечно, помните пословицу, которая начинается словами: «Встречают по одёжке…», которые я применял к себе, сознавая свою приятную внешность и думая, что всё остальное, о чем я мечтал получить от жизни, достанется мне само.
Едва только забрезжил рассвет, я был на ногах. Открыв свой компьютер и набрав адрес Мари, я написал ей несколько строк:
– Прости меня, если можешь, и поминай как звали. Твой навсегда, Максим.
И поставил время отправки письма через 24 часа.

Весь день я носился как энергоджайсдер. В университет я не поехал, мобильный телефон отключил. Пересмотрел все свои бумаги, тетради с лекциями, убрал квартиру и чисто вымыл полы в своей комнате, чем очень сильно удивил родителей:
– Ты не заболел? – спросил тогда меня отец. Но мне было не до него. Время неумолимо бежало вперёд и с приближением вечера моё хорошее настроение быстро улетучивалось, а с каждым боем старинных часов, мне становилось всё хуже и хуже.
В половине восьмого я в последний раз осмотрел свою комнату, написал родителям прощальное письмо, и тут неожиданно мой взгляд упал на старую черно-белую фотографию, на которой мы с Мари были изображены вместе. Мы оба весело и беззаботно смотрели в объектив камеры и, конечно, чувствовали себя в тот момент самыми счастливыми. Я перевернул фотоснимок другой стороной и на обратной стороне написал:
– Это ты во всем виновата, Мари! – и вышел из комнаты.

Максим тяжело вздохнул, переводя дыхание, и продолжил рассказ, но теперь он стал говорить чуть быстрей, словно хотел скинуть с себя весь груз переживаний, который ещё находился в его сердце и  тяготил:
– Что происходило дальше, я помню очень смутно. В назначенный срок меня ожидали Щелкунчик и его двое друзей – секундантов и двое первых попавшихся мне на глаза незнакомых парней, которые за бутылку согласились стать моими секундантами.

Мне выдали старинный пистолет. Он был довольно тяжелым, и я с непривычки с трудом удерживал его в руках. Затем, мне объяснили, как правильно держать оружие и как из него стрелять.  Я слушал их в каком-то забытьи, смутно сознавая свою причастность к этой дуэли. Мне тогда казалось, что я делал всё как мне было истолковано и, когда мы сошлись с Щелкунчиком, на счет «три»  я выстрелил, целясь в моего противника…

– А-ааа! – в тот же миг раздался громкий отчётливый крик моего соседа по дому, – Стреляют!
Что есть мочи  заорал он и налетел на меня, сбивая с ног но, заметив у меня в руках странного вида оружие, тут же отпрянул и, вытаращив на меня глаза, прошептал: – Ты что, сдурел что-ли? По своим стрелять? – и вставая вместе со мной на ноги, обматерил меня как мог, не переставая отчитывать, прокричал: – Ты что другого места не мог найти себе для стрельбища? – И забрал у меня оружие, обещая при этом никому ни о чем не рассказывать. Но я-то слишком хорошо знал Федьку, он никогда не умел держать язык за зубами…

В тот момент я был как пьяный, перед глазами всё крутилось и мне казалось, что вот-вот, и я упаду. Но пока моё сознание меня не покинуло, я успел заметить, что стою в глухом переулке совершенно один и возле меня ни с той, ни с другой стороны нет никаких секундантов, а тем более моего противника.

– Что это было? – совершенно сбитый с толку, прошептал я.
– Эй, парень, ты в своём уме? – Помахал рукой перед моим лицом Федька и внезапно предложил мне: – Пойдём, я отведу тебя домой.

Из рук в руки он передал меня отцу и ушёл восвояси, скрыв в своём кармане старинный пистолет. Отец, заметив моё подавленное состояние, не стал ни о чем расспрашивать и маме запретил ко мне приставать. И только по его тяжелому взгляду я понял, что он был в крайне возбужденном состоянии.

Как только я добрался до постели, то сразу же уснул и проснулся только через день. Но лучше бы я не просыпался. Получив моё письмо, Мари так разволновалась, что сразу прибежала к нам.

Во дворе друзья тоже были в курсе всего случившегося со мной.
И как вы думаете, что мне оставалось делать после этой странной истории? – окинув нас вопрошающим взглядом, поинтересовался Максим и, не дожидаясь ответа, произнёс: – Правильно! Оставив университет, я прямиком отправился в военкомат. Прослужив в армии необходимый для меня срок, я вернулся к Мари.
И Максим склонился над Мари.
 
– Да, странная история! – прошептала я, посматривая на счастливую молодую пару и их не менее счастливого дядюшку.
– Самое главное, – проговорила Наташа, – что всё закончилось как в сказке, и они будут жить долго и счастливо!
Жаль только, что Щелкунчика вы у нас заберёте, - на прощание сказала Наташа.
- Мы его заберем на отдых, - приветливо улыбаясь, произнёс маэстро и, заметив в наших глазах удивление и надежду, сказал:
- Мы решили предоставлять вам Щелкунчика в праздничные Новогодние дни.
- Ура, ура! – довольная такими прекрасными словами маэстро Наташа радостно захлопала в ладоши. Предложение мастера обрадовало меня не меньше, чем Наташу, и я поспешила ему об этом сказать.
Так закончилась эта удивительная сказочная история