про лыжи

Хотела рассказать про лыжи, но вот предыстория меня опять увлекла...
Отец мой после войны (а воевал он на Первом Украинском) не сразу имел возможность вернуться на родину. Будучи офицером контрразведки СМЕРШ, ему довелось до 1951 года служить в Австрии. Затем по приказу пришлось отбыть в распоряжение УКР МГБ Туркестанского Военного Округа, - в город Ташкент для прохождения дальнейшей службы. Там он при первой же встрече женился на моей маме. И лишь в 1953 году привез семью в свой родной город - Великий Уcтюг Вологодской области. У моей беременной мамы тогда уже был на попечении младший брат Коля. Дед Зосима не одобрил такого решение моего отца, и с горечью сказав ему такие слова "Эх, Миша-Миша... ты прошёл пешком почти всю Европу, повидал цивилизованные страны, а гнездо зачем-то решил свить в этакой-то глуши!", махнул рукой и пошёл прочь вместо того, чтобы обнять своего сына героя. На войне отец получил три ордена и восемь медалей. Конечно, всю жизнь был в некоторой обиде на своего отца за столь холодный приём. Деда можно было понять... он первый "совершил этот подвиг" и пожалел о нём, когда после первой мировой вернулся из Европы с женой Ликой в свою родную деревню Большая Ратчина возле Великого Устюга, - юная жена не вынесла крестьянского быта и умерла, оставив сиротами троих детей...
Надо было срочно что-то решать с жильём и мой отец в скором порядке сделал небольшой пристрой к дедовой избе. Но в 1967 году база хлебопродуктов приняла решение снести наше жильё и мой отец опять должен был строить дом, но уже для семьи с тремя детьми. Что отец и сделал... В течении лета он долго и упорно возводил дом, продолжая при этом ещё и работать в уголовном розыске. Мы до инеёв жили в наскоро сколоченном сарае и по ночам чтобы не замёрзнуть держали за пазухой кур. Бригада строителей же не проявляла никакого усердия, ибо постоянно пребывала в пьяном виде, поэтому практически всё моим родителям приходилось делать самим. Проблемной оказалась кладка печей. Кирпич был привезён ветхий и буквально рассыпался в руках ещё при выгрузке. Поэтому отец исхитрился где-то достать белого огнеупорного. По неопытности он не мог знать, что печи из этого материала хоть и будут теплоотдачливыми, но и окажутся угарными.
Тут я вплотную подошла к рассказу о лыжах... Нам - детям - после школы не было смысла возвращаться в натопленный, но угарный дом, поэтому мы - заледенелые и закуржевелые - кружили на лыжах вкруг прилегающих кварталов и по заснеженной Сухоне до тех пор пока со стороны Каликиных гор из-за реки не послышится волчий вой. Лыжи у нас были тёмные, широкие и тяжёлые. Надевались они на валенки посредством чёрной резины, выстриженной из автомобильной камеры. Поэтому наш опыт катания по огромным сугробам был внушительным. Серёжка всегда бежал впереди и протаптывал путь, я же шарашилась вслед за ним, громко пыхтя и откусывая льдинки с рукавиц. Рукавицы те нам вязала мама из обрывков всевозможных шерстяных нитей, смотанных в разноцветные клубочки. Клубочки эти в нашем доме можно было обнаружить всюду! В завершении вязки мама вышивала на моих розочки, чтобы они отличались от парнячих... Я их постоянно, то рвала то теряла, но она упорно продолжала вязать новые и новые, всякий раз любовно прилаживая огненно-красные лепестки на корявую вязку.
Вот как-то, когда я училась в шестом классе, нам объявили об участии в лыжных соревнованиях. Никто из нашего класса не соглашался. Тогда я сделала шаг вперёд и сказала, что могу постоять за честь школы, потому что обладаю собачьей выносливостью. Именно так и сказала, ведь именно так про меня говорили мои родители. На тот момент я уже болела довольно долго и сильно полиартритом, но от старших братьев на лыжне никогда не отставала. Сказано, - сделано! Меня нарядили в белую ткань с синим 68 номером на спине и на груди, дали кусок сахара под язык - "для силы" сказал физрук - и вытолкнул на стартовую позицию. Трасса пролегала через заснеженный пионерлагерь САЛЮТ. Лыжня то шла под гору, то поднималась под кроны вековых елей. Погода была хорошей и я побежала как умею, переставляя в непонятном для себя же самой порядке палки и лыжи. Ноги мои, одетые в старые чёрные кирзовые ботинки 42 размера, зафиксированные деформированными креплениями, постоянно вихлялись и дрожали на спусках. Правила были таковыми: уступать дорогу при первом требовании догнавшего тебя лыжника. Где-то на середине пути я услышала за своей спиной хриплый возглас "Лыжню!!!", и хоть было жалко терять время на поворот головы, я всё же обернулась. Примерно в десяти метрах от меня бежала наша самая прославленная лыжница - Катька Князихина из школы №2. Движения её были чёткими и энергичными, потому как она много лет занималась с личным тренером в спортивной школе и имела награды российского значения. А у меня, как Вы сами понимаете, не было ни техники, ни навыков ведения гонки. Поэтому я себя сказала "Хренушки!" и поднажала. Поднажимала я таким образом километра три. Вроде бы немного, - три километра. Но там, на лыжне, убегание от хриплого дыхания сильного соперника было для меня чем-то невероятным, ведь при этом я должна была сохранять положенную дистанцию. Катька же орала мне в спину громко и часто. И вот, когда уже на пологой местности затрепетали на ветру финишные флажки, я ощутила сильнейший удар в спину. Боль пронзила даже мой мозг... помню лишь как я с великим отчаянием пыталась обернуться на Катьку, совершенно уверенная, что это именно она вонзила мне между лопаток железный острый наконечник лыжной палки... Очнулась я только в больнице. Оказалось, что это была не Катька, а мой порок сердца.
Недавно на лыжне во время соревнований погибла здоровая лыжница 21 года... Как я её понимаю...