Земляничные поляны

         

               
                Рассказ

Лето далёкого 1953 года! Ребята, мои одногодки, повзрослели, Мы уже перешли во второй класс начальной школы. Много событий произошло в этот год и в нашей жизни, и в жизни всей  нашей страны.
Третьего марта 1953 года умер вождь страны И.В.Сталин! Не забыть никогда тот день. У репродуктора на площади  собрались почти все жители посёлка, был яркий солнечный день, лежал снег. Торжественно-скорбный голос Левитана объявил о смерти Сталина И.В. Что тут началось! Все плакали, рыдали, кто- то стал на колени, траур и боль в народе были неподдельными, горевали о том, как же жить теперь без вождя, пропадём ведь! Невидимыми узами с ним были связаны граждане всей нашей великой страны, в  Победе и в горькие дни поражений в Великой Отечественной Войне, в  горе и в радости люди были с ним, с его именем шли на смерть!
 На железной дороге Москва-Харьков остановились поезда, паровозы подавали длинные тревожные гудки, сигналили автомобили, Даже нам, маленьким гражданам СССР,  было не по себе, мы плакали тоже.
Бурные события в стране следовали одно за другим. Соратников Сталина И.В. в печати и по радио стали осуждать, гневно, всенародно. Всему сталинскому периоду было дано определение, как периоду репрессий, мрачному периоду разгула беззакония, периоду личности. Из Гулага на свободу стали выходить узники - политические, и уголовники.
В нашей школе тоже отреагировали на все эти события. Учительница Вера Андреевна Кулакова показала нам портрет над школьной доской и сказала, что это дети Берия Лаврентий – враг народа. Он арестован, осужден и расстрелян!
Портрет был снят и на школьном дворе сожжён. Мы учились  и росли  в этой обстановке.
В летние каникулы дел у  ребят  было хоть отбавляй.  Одним из любимых наших  занятий было собирать землянику. Земляника поспевала в июне, в жаркие, самые длинные в году дни. Собирались мы по ягоды, как правило,  ранним утром, брали с собой из дома нехитрую еду. Обязательно  хлеб и сырую картошку, чтобы потом запечь её на углях костра.
Мама давала мне маленькое ведро из нержавейки литров на пять. Вот это ведро было моим заданием на день, я должен был принести его полным земляники для всей семьи. Вечером за ужином каждый член нашей семьи получал стакан ягод со сливками и с сахаром. Мне было приятно видеть, с каким удовольствием все едят собранные мною ягоды.
… Ягоды росли во многих местах, но интересно было пойти туда, куда взрослые не ходили, где росла особенно крупная, сладкая и такая ароматная земляника! А самое главное- её там было много, мы быстро наполняли свои вёдра и оставалось время искупаться, позагорать.  А не ходили взрослые туда ,потому что сапёры обозначили там опасные места. Это были огромные поля, на которых всё ещё не провели разминирование после войны. Эти поля не пахали, они зарастали высокими травами,  а в них было полно земляники.
… Мы росли на землях, которые впитали в себя море человеческой крови и горя – это были места жесточайших боев второй мировой войны, северный фас Курской дуги. До сих пор земля не заровняла шрамы от окопов и траншей, воронок от снарядов и мин. До сих пор любопытные мальчишки находят  в земле подарки той войны, до сих пор подрываются на них.
 На этом участке фронта в 1943 году было немыслимое сосредоточение военной техники и живой силы с обеих сторон. Все эти силы превратили клочок  русской земли в сущий ад! В  первые пять дней  боёв только немцы потеряли здесь 42 тысячи солдат и офицеров, более 800 танков, более 700 самолётов, примерно такими же были и наши потери. Так что через 7 лет после войны эти поля, луга, перелески, балки, овраги всё ещё оставались изрезанными окопами, траншеями ходов сообщений, земляными валами капониров под орудия и боевые машины, кругом ржавая колючая проволока, осколки снарядов, противотанковые ежи из рельсов – чего только не было в этих местах! Даже сгоревшие танки и машины, разбитые орудия и остатки от сбитых и сгоревших самолетов! Это был застывший ад, остывшая, ржавая лава войны!
В нашем детском воображении всё это двигалось, страшно гремело, извергало пламя, взрывалось, горело, стреляло, убивало живых!!!
На этой обожженной войной земле, мы набирались ума-разума. Мы часто и тесно общались с участниками боёв, с героями войны. Затаив дыхание, мы часами могли слушать их рассказы. До сих пор я помню эти страшные исповеди о войне. О боях, о жизни и смерти, о горе и радости, о мужестве солдат и офицеров, обо всём, что окружало человека на войне! А сколько воинов, и  гражданского населения осталось без рук, без глаз, без ног, со страшными следами ранений и ожогов на лицах, на руках, на всём теле?!
Их инвалидные самодельные коляски  из простых досок, с шариковыми подшипниками вместо колес сильно гремели по булыжникам дорог, по пыльным просёлкам, скользили по грязи в дожди. Больно и страшно было смотреть, как люди с орденами и медалями на груди, в своих, военного образца, латаных, перелатаных гимнастерках, старались перемещаться на этих горе - колясках, отталкиваясь от земли руками! 
Никогда мне не забыть дядю Павла артиллериста, родом он был из вторых Понырей, от нас до этого села было примерно 3 км. На груди у него было очень много наград, его фамилии никто не знал, все его называли просто Солдат Павел. В одном из жестоких боёв за освобождение Украины у него были оторваны обе ноги, погиб весь орудийный расчёт кроме него. Выжил он чудом, с поля боя его вытащила медсестра. Передвигался он на самодельной коляске, отталкиваясь руками в рукавицах, обшитых кожей, от земли. Его сопровождал   мальчик лет десяти – двенадцати, с  которым он был неразлучен, мальчика звали Ваня. Они с дядей Павлом, в хорошую погоду, приходили на наш Малоархангельский вокзал, устраивались возле скамейки на улице,  на землю клали видавшую виды военную солдатскую фуражку для мелочи. Ваня играл на балалайке очень здорово,  под её аккомпанемент он пел красивые песни военных лет. Когда собиралось  много народа, Ваня запевал одну и ту же, очень жалостливую песню:

- Граждане, купите папиросы!
  Подходи пехота и матросы...
  Подходите, пожалейте, сироту меня согрейте
  Посмотрите, ноги мои босы...

Эта песня «срабатывала» безошибочно, выжимала из зрителей слёзы. Из карманов доставалась мелочь и, звеня, летела в фуражку, которая наполнялась за считанные минуты. Ваня объявлял технический перерыв в  «концерте», за который им приобреталось пиво, водка и еда. Далее дядя Павел пил, закусывал, хмелел и начинал подпевать песни,  а Ваня  играл и играл на балалайке без устали и пел песни одну за другой. Куда делись дядя Павел и Ваня, никто не знал, да и не то время было, чтобы это кого-то интересовало.  Ушли и больше их никто не видел. Видимо так им было нужно.
Солдаты сделали свое дело и их забыли, слишком много было горя у людей! Стране было теперь не до них. Понимали это  и мы, мальчишки. Нам было обидно за ветеранов-фронтовиков.
Мы общались с фронтовиками по разным делам, даже бегали в магазинчик за водкой и закуской, нам  всё  это давали для них, но ворчали. На закуску приносили бесплатную тихоокеанскую сельдь, бочка с нею стояла в коридорчике магазина, она была везде в изобилии т.к. ею кормили кур на птичнике, а привозили её вагонами. Сельдь была очень крупной и вкусной. Сейчас такой сельди днём с огнём не найдёшь.
Ветераны войны пили водку в лесопосадке, закусывали, плакали, когда хмелели, ругались и «шли» снова и снова в тот свой последний бой, в котором остались их товарищи, а они сами совершенно случайно остались в живых. Кричали, что не нужно им было жить, зачем такая жизнь без ног, без рук, без глаз!
Ребята всегда помогали ветеранам добраться  до дома, угощали  их   земляникой, мне  никогда  не  забыть  их  тёмные,  натруженные   руки   и  на грубых  вытянутых   ладонях  ярко-красные  ягоды   земляники. В моём сознании ягоды были схожи с каплями крови. Из глаз у калек катились горючие слёзы !..
…   Мы уходили за ягодами на целый день в те места, где стояли дощечки с надписями: «МИНЫ», «ЗАМИНИРОВАНО», «ОПАСНО МИНЫ», «ПРОХОД ЗАПРЕЩЁН! МИНЫ». Всё там зарастало высокими травами, и особенно мне запомнился седой  ковыль, такой же седой, как головы фронтовиков! Ковыль тревожно  шумел, шелестел на ветру, казалось, что он шепчет горькие поминальные слова в адрес всех, кто погиб на этой земле.  В таких местах мои друзья старались громко не говорить, не шумели, не смеялись. Мы не рвали ковыль, считали его погребальной травой! В этих высоких травах мы  часто  находили не захороненные останки погибших воинов. Белели их кости и черепа, иногда на черепах были каски, пробитые и почти целые. Одежда была истлевшей, тела тоже, целыми оставались подошвы сапог и бляхи ремней – наши со звездами, а у немцев с орлами, свастиками и надписями «Got mit uns».
Их бляхи были из алюминия, а наши позеленевшие из латуни или ржавые из стали. Мы долго рассматривали  эти страшные находки и часто находили возле них оружие.  Оно было ржавое, разбитое, но иногда были и пистолеты,  будто бы только что из боя. Скорее всего, это было офицерское оружие…
Особенно опасные места мы обходили по полузасыпанным, обвалившимся окопам, их не минировали, мы это знали от сапёров. По брустверам окопов тоже  росла крупная сочная земляника. Своим детским умом мы понимали, что там, где с землёй «породнились» люди, ягоды были особенными.  Сама  кровь  солдатская  проступала  сквозь  землю  в  виде   алых, крупных,  душистых  ягод!