Юрий Камалетдинов. Историческая Родина

Объем 21,6 тыс. зн.



Существует нечто, перед чем
 отступают и безразличие созвездий,
и вечный шёпот волн, –
это деяние человека,
отнимающего у смерти ее добычу

    (из древнеегипетского текста)


Во времена силы Советского Союза многие его граждане старались записаться в русские. Рабиновичи становились Ивановыми, Шмидты – Кузнецовыми. Списочный состав русских по пятой графе увеличивался.  Когда же Великий Красный дракон ослаб, когда в голове его помутилось и он отгрыз себе лапы и хвост, когда его трясло и лихорадило, начался обратный процесс. Национальные меньшинства вспомнили о корнях и об исторической Родине. Миграционные потоки понесли человеческие существа к вожделенному сытому заграничному счастью.

Не всегда члены одной семьи принадлежали одной национальности. В смешанных браках случались разногласия как в определении «исторической Родины», так и о необходимости отъезда.

 ***

В трехкомнатной квартире типовой панельной пятиэтажки жила такая многонациональная семья. Вот её состав: Семён Файзуллович, пятидесяти трех лет, татарин; его жена, Лилия Генриховна, пятидесяти двух лет, немка; их сыновья, Михаил, двадцати двух лет и Владимир, восемнадцати лет, серединка на половинку, а также жена Михаила, Ирина, двадцати двух лет, русская.

Семён Файзуллович, а по-простому Сеня, был человеком удивительно живого нрава. Весёлый и разговорчивый, он мог заговорить любого не хуже Тины Канделаки. Чтобы вставить хотя бы пять копеек в разговор, приходилось здорово постараться. Казалось, что от постоянных гримас лицо Сени должно быть изборождено сетью морщин, но его гладкости могла позавидовать любая лысина.  Работал Сеня электриком  и сам походил на шустрый электрон.

Лилия Генриховна, дама по-немецки основательная, была полна и молчалива. И хотя внешне она представляла пассивное начало, в плане вклада в семейный бюджет, Лилия несомненно являлась началом активным. Также она осуществляла политическое и экономическое руководство семьёй. Инженерное образование и бульдожья хватка позволили ей занять пост директора в проектной фирме. Пятидесятипроцентная доля в уставном капитале фирмы также принадлежала Лилии Генриховне.

Что касается сыновей, то на момент начала истории, младший, более смышленный, Вовчик осваивал профессию программиста на втором курсе университета. Старший, Михаил трудился водителем. Ввиду горячей любви к прекрасному полу он, как уже упоминалось выше, успел обзавестись женой Ириной, учителем английского языка.

Одну спальню занимали Семён с Лилией, другую – Михаил с Ириной. Посередине квартиры, в зале, Вовчик образовывал тесное содружество с диваном и компьютером.

 ***

Из письма Инны Берг, подруги Лилии Генриховны:

«Здравствуй, Лилия!
Как поживаешь, как дети? У меня всё прекрасно. Моя Ольга ждёт ребёнка. Представляешь, ей разрешили пойти в декрет с пяти недель беременности! И при этом получать пособие!! Как ты помнишь, она у меня продавец в магазине, а у нас беременным женщинам не разрешают таскать тяжёлые коробки.
Неделю назад ездила в Милан. Надоел уже этот Париж с его скучными французами. Прикупить парочку модных вещиц в Милане куда интереснее.
Не пойму я тебя, Лилия, долго ты будешь прозябать в России? Немецкий ты знаешь. Заскакивай в вагон, пока правила не ужесточили…»

***

После работы Лилия зашла в магазин, купила продукты. Подумав, взяла творожный торт. С трудом занесла покупки на четвертый этаж, отдышалась и нажала кнопку звонка.

Ирина сидела в спальне, плотно прикрыв дверь, из-за которой доносились слегка приглушенные звуки скандинавского рока, сопровождаемого хриплым бэк-вокалом. В настоящий момент свободное перемещение Ирины ограничивалось  территорией спальни молодожёнов, кухней и туалетом с ванной. Доступ в зал перекрывал Вовчик, терзавший электрогитару.

– Когда же надоест этому музыканту-самоучке, – думала Ирина. – Только на нервы и может действовать!

Впрочем, без гитары Вовчик вёл себя не лучше, так как в этом случае он донимал Ирину мелкими придирками. Поэтому Ирина отдыхала в спальне и ждала появления кого-либо из старших членов семьи, в присутствии которых поведение Вовчика становилось сносным.

Услышав долгожданный звонок, Ирина сразу побежала открывать дверь.

– Ой, тортик! – обрадовалась она, принимая коробку. – А я суп сварила, – похвастала Ирина, убегая с тортом на кухню под заключительные, чрезвычайно жёсткие гитарные аккорды.
– Вовчик, заканчивай какофонию! Почему не встречаешь?! – крикнула Лилия.

Звуки затихли, и вышел Вовчик. В черной майке со скалящимся черепом и клетчатых шортах, он напоминал юного Элвиса Пресли, одевшегося неподобающим образом. Волосы Вовчика черными кудрями лохматились до плеч. До пятнадцати лет Вовчик даже не предполагал, что они способны виться, так как не допускал отрастания волос свыше полутора сантиметров. Но для игры на гитаре настоятельно требовалось трясти гривой волос, и Вовчик сменил имидж.

– Привет, Мам, – пробасил он. – Как дела?
– Отлично! Есть новости. Идите в зал с Ириной, я сейчас разденусь и подойду.

Вовчик ушел и плюхнулся на диван. Ирина взяла себе стул, чтобы не посягать на святыню Вовчика. Лилия Генриховна села рядом с Вовчиком и прочитала письмо.

– Что думаете? Давайте соберём документы, заполним антраг* в посольстве и тоже попробуем уехать. Мы не глупее, чем Инна и её родственники. Подучим немецкий и сдадим шпрахтест*. Визу Шенгенскую дадут. Всю Европу можно будет объездить, – сказала Лилия Генриховна.
– Здорово! – сказала Леночка. – У меня второй язык в университете был как раз немецкий. Так что могу сдать без проблем. Может, только немножко повторю.
– У неё немецкий! А меня в школе и в университете английскому учили. Не говоря уже о том, что Мишка никаких университетов не кончал. А отец? Он ни в какую Германию не собирается! Ты об этом подумала? – сказал Вовчик.
– Захочет – выучит! Я поговорю с ним, – заявила Лилия Генриховна.

 ***

Из письма Инны Берг, подруги Лилии Генриховны.

«… когда будете заполнять антраг – не вздумайте писать, что плохо знаете немецкий язык. Пишите, что знаете хорошо, чтобы положительно рассмотрели документы. И готовьтесь к шпрахтесту. Хорошо какие-нибудь поговорки на немецком заучить, стишки детские. В спорных случаях такие вещи могут здорово выручить…»

***

Прошло несколько часов и в квартиру ввалилась оставшаяся часть семьи: Семён и Мишка. По обыкновению, разговор вел Семён. Мишка предпочитал отмалчиваться и говорить только по делу.

– Привет, бойцы! – горячо поприветствовал родных Семён. – Мы тут с Мишкой зашли на базар и купили прокладки. На эти… запамятовал, Миш, на что мы их купили?
– На сальник клапана.
– Вот, точно. На сальник клапана. Так что в субботу, Вовчик, чтобы отмазок не было. Ты, я и Миша идем менять прокладки. Из выхлопной трубы дым уже идет – как будто Емеля на печке едет. В другой раз поедем куда-нибудь и сломаемся на половине дороги. Как говорится: любишь кататься – люби и саночки возить. А не то машину на свидания ездить больше не дам. Лиля! Что у нас на ужин? Все поели? Тогда теперь мы с Мишкой. Вот только умоюсь. Можно подумать, что я кочегаром или трактористом работаю, а не электриком. Ха-ха! Как только умудрился так испачкаться?

Умывшись в ванной, Семён побежал на кухню.

– Миша, долго не задерживайся, а то я сам всё съем. О! С чего торт? Вовчик, признавайся, ты экзамен в университете завалил и теперь подлизываешься, чтобы папка не снял ремень?
– Не. Мама нас агитирует в Германию переезжать.
– Да, читал я однажды, что Исав продал своё первородство за чечевичную похлёбку. Тоже, кстати, был волосатый как ты, Вовчик. А наша мама, значит, пытается нас купить за торт, чтобы мы уехали за тридевять земель. Так вот, торт я съем, но никуда не поеду! Правильно. Вовчик?
– Так пап.
– Один из моих предков тоже в Германию собирался. Жаль, немного не доехал… Батыем его звали. И вообще, представьте себе, как меня в этой Германии называть будут. Хер Гайнутдинов! Абыдна, слюшай! Точно никуда не поеду!
Замолкнув на минуту, Сеня энергично заработал ложкой.

 ***
Из письма Инны Берг, подруги Лилии Генриховны:

«…На вопрос о религии нужно отвечать, что верующие. Христиане, мусульмане или там, буддисты – не очень важно. Только не говорите, что атеисты. Не любят в Германии атеистов почему-то. Для коренных немцев атеисты чем-то коммунистически-красным попахивают…»

***

Вечером, перед сном Лилия говорила Сене:
– Я хочу, чтобы нашим детям и внукам было легче чем нам. Чтобы они могли жить в цивилизованном мире, получать качественное образование, качественные медицинские услуги, нормально зарабатывать. Чтобы по миру поездить могли в конце-концов!
–  Лилия, ты и так у нас директор, неплохо зарабатываешь. Чего тебе ещё нужно? Что тебе не сидится?
– Сеня, я не молодею. И ты тоже. Ты всю жизнь проработал электриком и много заработал?
– Ты знаешь, что я не могу бросить маму. Её в Германию не возьмут. Да она и сама не поедет.

В том же доме где проживала семья Гайнутдиновых, только в другом подъезде, в однокомнатной квартире на первом этаже жила Дина Рафатовна, мать Сени. Сухонькая старушка семидесяти трех лет, ходила с палочкой и любила наряжаться в яркие байковые халаты. Муж Дины Рафатовны умер несколько лет назад. Присматривать за матерью приходилось Сене. Каждый день он ненадолго забегал к ней, приносил продукты, болтал. В выходные сидел подольше, устраивал уборку.
– Улым*, я сама пол подмету – и хватит мне, – говорила Дина Рафатовна.
– Чтобы помыть твою квартиру, энием*, мне нужно пятнадцать минут и пол-ведра воды, – заявлял Сеня и шустро наводил порядок.

Лилия  тогда вспомнила о сестре Сени:
– У твоей мамы кроме тебя есть и дочь, забыл? Светлана вполне сможет позаботиться о Дине Рафатовне.
– Ага, может, уже целый месяц не заходила!
– Неужели не захочет ухаживать? Ей же потом квартира достанется.

Сеня промолчал, но решил навестить старшую сестру.

В другой спальне Миша в это время пытался проникнуть как можно глубже в Ирину. Вопросы переезда его не волновали. Он был готов последовать за матерью и женой. Ирина прижимала Мишу к себе и всячески способствовала  глубине проникновения.

 ***

Пришла суббота. Блаженный день для тех у кого пятидневная рабочая неделя. День отдыха и релаксации.  Сеня решил встать пораньше, чтобы застать сестру дома. Ему не хотелось звонить ей, чтобы она не отказалась встретиться под благовидным предлогом. Светлана жила с дочерью Людмилой. Муж Светланы давно и благополучно жил отдельно.

Чтобы не приходить с пустыми руками Сеня купил сладких булочек, конфет и отправился. Машина осталась стоять в гараже, дожидаясь, пока Сеня с сыновьями её обслужит. Сестра жила не очень далеко, и Сеня добрался минут за двадцать. Поднялся на этаж, позвонил, подождал, опять позвонил, постучал. Потом достал ключ, открыл замок и вошел в квартиру. Разулся в прихожей, повесил на крючок вешалки лёгкую куртку и прошел в зал. Всё было чисто, опрятно, хотя и бедновато. Как всегда.  Потёртые коврики на полу. Обои, которые уже пора бы переклеить.

На глаза Сене попался пластиковый пакет. Он стоял под столом, распахнув нутро и словно бы приглашал в себя заглянуть, как эксгибиционист, дошедший до предела. Сеня заглянул и увидел пачки разноцветных брошюр. Взял одну.

«Ты можешь быть другом Бога» – сообщала надпись на обложке. Сеня пролистнул несколько страниц и наткнулся на строки «Бог тоже хочет, чтобы ты знал его имя и называл его по имени. Имя Бога – Иегова»*. Сеня не верил ни в Бога, ни в чёрта и, тем более, не называл Бога по имени. Но появление сектантской литературы в массовых количествах у сестры Сене очень не понравилось.

Когда пришли Светлана с Людмилой, он тут же начал следствие:
– Света, зачем тебе эта макулатура? Ты что, в секту вступила?
– Это не макулатура, а священные журналы, указующие путь. И иеговисты – никакие не сектанты, а истинно верующие. Только мы называем Бога его истинным именем!
– А ещё вы не отмечаете праздники, мешаете врачам лечить ваших родственников и тратите свои деньги на идиотские журналы, которые потом впариваете другим людям!
– Ты просто не знаешь их и говоришь с чужих слов. Сходи со мной на службу и тебе откроется истина.
– Какая служба? Ты уже месяц к матери не заходила. Тебе что, секта запрещает?
– Мне было немного некогда, но я зайду как-нибудь.
– Не утруждай себя! – заявил Сеня. – Дура долбанутая!
И ушёл, на прощание от души хлопнув дверью. Двинулся в гараж. Как ни крути, а прокладки клапана было необходимо поменять.

 ***
На следующий день Мишка заявил матери:
– Извини, но я в Германию не поеду!
– Почему, сынок?
– Не могу я отца одного оставить. С тобой хоть Мишка будет, Ирина. И потом, я уже второй курс заканчиваю. Получится, что я зря тратил время. Нужно сначала закончить, а потом уже что-то решать.
– Вова! А я как без тебя буду? Я тоже без тебя не смогу! Походи пока на курсы немецкого, а потом решим…

***
Пролетали недели. Вся семья, кроме Сени, учила немецкий язык. Приходя домой, Сеня шутил:
–  Эй, гитлерюгенд*! Быстро помыли посуду и убрали со стола! Арбайтен, зольдатен*! Ира, киндер, кюхе, кирхе*!
На душе же у Сени скребли кошки, оставляя незаживающие раны.

Шпрахтест удачно сдали все. Кроме Сени, который его не сдавал. Даже Вовчик, который раньше никуда не собирался уезжать.

 ***
Складной стол, обычно находившийся у стены, стоял посреди комнаты, расправив, как орёл крылья, поднятые части столешницы. Его покрывала белая скатерть, на которой располагались два фужера, две тарелки и бутылка красного полусладкого. На диване сидел Вовчик и рассеяно музицировал. Раздался звонок в дверь и Вовчик пустил гостя.
– Здравствуй, Денис, проходи, пожалуйста, – церемонно сказал Вовчик.

Денис протиснулся в коридор мимо туфель Вовчика сорок шестого размера и пожал руку друга.
– Поздравляю, Вов, с днем рождения!

При этом Денис вручил Вовчику два пакета. В одном лежало несколько книжек, в другом позвякивало пиво. Ирина вышла из спальни.
–Здравствуй, Денис.
– Здравствуй, Ирина.
Ирина ушла на кухню, а друзья проследовали в зал.
– Где все остальные твои? – спросил Денис.
– Нет их. На работе все. Только Ирка балду бьёт. Послушай, какую я песню сочинил!

Вовчик спел наивную, но эмоциональную песню, в которой рассказывалось о парне, уезжающем на машине от девушки. По всей видимости, навсегда.
– Блеск!  – одобрил Денис. И Вовчик ещё немного поиграл.
Потом Ирина принесла блюдо, полное сваренных пельменей, салат, консервированные помидоры на тарелке. Поставив всё это на стол, она ушла в спальню.

– Может, позовёшь Ирину за стол, пусть посидит с нами, – предложил Денис.
– Нет, – ответил Денис. – Это мой день рождения, а на своём дне рождения я хочу видеть только людей, которые мне приятны.
Тема была исчерпана, и друзья перешли разговоры о девчонках, музыке, машинах и книгах, попутно уничтожая еду и спиртное. После того, как закончилось пиво, они выпили вино, и Вовчик, проявляя хозяйскую щедрость, хотел уже вскрыть бутылку ликёра из маминых запасов, но тут пришла Лилия Генриховна. Первой её встретила Ирина.
– Как тут у вас? – спросила Лилия Генриховна.
– Сами съели все пельмени, что я слепила, выпили кучу пива и вина, а меня даже не позвали! – нажаловалась Ирина.

Лилия Генриховна не стала устраивать разнос любимому сыну.
– Здравствуй Денис!
– Здравствуйте, тётя Лиля!
– Ну, как отметили день рождения Вовчика?
– Всё хорошо! Спасибо!

После этого посиделки были свёрнуты и Вовчик довёл Дениса до остановки. Темнело.
– Вовчик! – просил Денис. – Не ехал бы ты в Германию. У меня же тут и друзей больше не останется.
– Думаешь я хочу ехать? – ответил Вовчик. – Просто мать оставить не могу.

 ***
Пришёл вызов. Гайнутдиновы продали машину, трёхкомнатную квартиру. Лилия Генриховна продала долю в фирме. Настал день отъезда. Сеня проводил всех в аэропорт. Вовчика он отвёл в сторонку перед отлетом и сказал:
– Вовчик! Если тебе надоест в Германии – возвращайся назад. Мама мне часть денег оставила от продажи квартиры, я их в долёвку вложу. У меня знакомый есть, дядю Серёжу помнишь? Вот он в строительной фирме сейчас директором работает. Подешевле продаст. Так что помни, что тебе есть куда вернуться.
– Спасибо, пап!
Самолёт улетел. Сеня сел в автобус и поехал домой. Разговаривать почему-то ему совершенно не хотелось.

 ***
Из звонков Вовчика:

«Поселили нас в бесплатное социальное жильё. Маленькие комнатушки, зато бесплатные. Триста евро дают на рыло в месяц. На продукты хватает, можно что-то из дешёвой одежды купить – и всё. Представляешь, некоторые переселенцы по несколько лет так живут. Язык учить не хотят, хотя его бесплатно преподают, а без языка здесь – полный швах*».

 ***
Распорядок жизни у Сени стал очень простым, чуть ли не монашеским. Все деньги, полученные от раздела имущества, он вложил в строительство двухкомнатной квартиры. Так что бюджет складывался из зарплаты Сени и пенсии Дины Рафатовны. На еду, лекарства, оплату коммунальных услуг хватало. Много съедали телефонные переговоры с Германией пару раз в месяц. Приводить женщин в однокомнатную квартиру, где находилась старая больная мать Сеня не мог. Также он не мог надолго оставлять её одну. Да и денег оставалось немного после всех необходимых трат. Вечерами Сеня с Диной Рафатовной обычно смотрели сериалы по телевизору. Мебель в квартире Дины Рафатовны находилась, пожалуй, даже в худшем состоянии. чем у глубоко засектантенной Светланы. Сеню это не волновало. Как и то, что Светлана больше не появлялась.

 ***
Из звонков Вовчика:

«Мусор приходится разбирать. Пластик, бумага, металл, пища – всё раздельно по пакетикам. Не разобрал – штраф тебе. Могут даже соседи настучать. Тут настучать на соседа – святая традиция. В общем, кто сам не хочет в мусоре копаться, может нанять специального человека.
  Дружу со всеми. С нашими, теми кто переехал из стран бывшего Союза, с латиносами, с японцами. Со всеми, кроме коренных немцев. Высокомерные они. Думают, что мы недочеловеки и только что с дерева слезли».

 ***
Шли дни. Дина Рафатовна всё больше жаловалась на здоровье. В конце-концов она слегла и больше не могла вставать. Мышцы её атрофировались. Сеня сам готовил еду, менял памперсы, кормил мать и таскал её купаться в ванну.
– Ой, как стыдно! – говорила Дина Рафатовна.
– Да не смотрю я на тебя, – успокаивал её Сеня. – И руками я тебя не трогаю, только губкой мою.
А однажды ночью Сене приснился сон, будто он в очередной раз вечером после работы хочет помыть маму, берёт её на руки и несёт. Дверь ванной комнаты неожиданно распахивается, и выходит красивый юноша в элегантном костюме.
– Давай мне, – говорит он Сене. – Сегодня я её помою.
  Забирает старую женщину и скрывается с ней в ванной.

Сеня проснулся и подошёл к кровати матери. Прислушался. Дыхания не было. Потрогал руку. Рука была ещё теплая, но холоднее, чем у живого человека. Сеня дождался утра, потом позвонил в милицию и скорую, чтобы зафиксировали смерть.

 ***
Из звонков Вовчика:

«Суки вербованные! Заехал я в магазин продуктов купить. Машину поставил на стоянку, оплатил полчаса. Дорого же, а денег мало. Забежал в магазин, а там – очередь. Ну и опоздал на несколько минут. Возвращаюсь – квитанция на штраф. Триста евро! Обрыдло мне всё здесь. Вернусь я».

 ***
Дом, в котором для Сени должны были постороить двухкомнатную квартиру, сдали в эксплуатацию. Квартира получилась хорошая, просторная, но в черновой отделке. Для того, чтобы закупить всё необходимое и сделать ремонт, Сене нужны были деньги. Денег же не имелось. Надо было продавать квартиру матери, благо она составила в пользу Сени завещание. Однако нотариус раньше чем через шесть месяцев ничего переоформлять не хотел. Время шло, и Вовчик успокоился. Призрачные надежды Сени на то, что Вовчик когда-нибудь вернётся, растаяли окончательно.

 ***
Из звонков Вовчика:

«В университет поступил. Кое-какие дисциплины я уже проходил. Сейчас сверяют, сколько часов у нас отпускалось на предмет. Если меньше, чем в Германии, то заставляют недостающие часы проходить и сдавать по-новой экзамены. Хорошо, по времени не ограничивают. Хоть десять лет учись».


 ***
Приехав на кладбище, Сеня подошел к мазару*, стоявшему над могилами отца с матерью. Помолчал, глядя на портреты в черном мраморе.
– Прости, мама, прости, папа, я уезжаю. Здесь я больше никому из живых не нужен. Пусть на чужбине буду, но с родственниками.
Приехав домой, Сеня прошёлся по квартире и отобрал старые вещи, которые он не хотел увозить с собой, но выбросить тоже не мог. Пожелтевшие фотографии, письма отца с фронта, маленькую деревянную скамеечку, украшенную выжженым узором. Всё это Сеня сложил  в большой пластиковый пакет, заклеил скотчем и оставил у знакомого.
–  Пусть у тебя полежит, – попросил Сеня. – Может быть, заберу когда-нибудь…

***

Продав квартиры, Сеня уехал в Германию по программе воссоединения семьи. Семья воссоединилась, правда, не в полной мере. На западе люди часто переезжают вслед за работой. Поэтому Сеня с Лилией Генриховоной живут в одном городе, Вовчик в другом, Михаил в третьем, а Ирина в четвертом. Дело в том, что Ирина с Михаилом успели развестись. Вовчик окончил университет и стал высокооплачиевым специалистом в области компьютерных технологий. Лилия Генриховна работает три дня в неделю – готовит еду в санатории по соседству с домом. Сеня в это время обычно возится с автомобилем или смотрит фильмы. Сене не с кем поговорить, поэтому он заговаривает Лилию Генриховну лично и родственников посредством Скайпа. Немецкий Сеня не выучил и в дальнейшем учить не собирается.


 *антраг – анкета, (нем)
 *шпрахтест – экзамен на знание немецкого языка (нем.)
 *улым – сынок (татар.)
 *энием – мама (татар)
 * взято из реального издания иеговистов за июнь 2014 г.
 * гитлерюгенд – (нем. Hitler-Jugend, – молодежная организация национал-социалистической партии Германии (Википедия).
 * арбайтен, зольдатен – работать, солдаты (нем.)
 *  киндер, кюхе, кирхе – дети, кухня, церковь,  немецкое устойчивое выражение, описывающее основные представления о социальной роли женщины в германской консервативной системе ценностей (Википедия).
 * швах – от нем. schwach «слабый, плохой»
*мазар – сооружение над могилой у мусульман



© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2015
Свидетельство о публикации №215020902214 


Обсуждение здесь http://proza.ru/comments.html?2015/02/09/2214