Воспоминание о детстве. Полуостров Крым

..Улица называлась Урицкого. Потом ее, невесть почему, переименовали и она стала улицей Чайковского. Какое отношение улица имела к знаменитому композитору никто не знал. На ней мы обычно играли в наши незамысловатые игры: выбитка, жестка, чижик. На улице( всего-то в ней было триста шагов) находился хлебный магазин. Одно время хлеб в нем продавали по маленьким листочкам с печатью и подписью. Листочки назывались карточками. Хлеб привозили к определенному часу и задолго до него, затемно, собиралась толпа народу. Ждали терпеливо и разбирали быстро. Хлеб был еще теплым и очень вкусным. Черный хлеб. Стоил он 1 руб. 30 коп.,а после реформы шестьдесят первого года стал стоить 13 коп. Иногда привозили Орловский. Особенный хлеб. Он был вкусен необычайно. Ни до, ни после, вкуснее этого хлеба я не едал. Стоил он на три копейки дороже. Те мальчишки, у которых сохранились выигранные в денежные игры медяки, в шестьдесят первом неожиданно обогатились. Вдесятеро. Иногда они с важным видом покупали вскладчину буханку хлеба и с жадностью ее съедали. Улица была заасфальтирована, но асфальт потихоньку обрастал выбоинами. После дождя по обочинам дороги скапливались огромные лужи. Мы лазили по ним, босоногие, почти по колено в жирной черноземной грязи. Вечером, иногда удавалось покурить. Однажды мне дали курнуть окурок "Памира", плотных, твердых сигарет, на пачке которых была изображена небезызвестная гора. Чаще же- доставали где-то (я не знаю где) махорку в пачках из грязного цвета бумаги. Сворачивали из клочков бумаги самокрутки и курили. Дело было важное и небезопасное. Могли застукать. Хотя Чайковского- была улица, но машины по ней не ездили. Разве, что два-три раза в день. Если машина проезжала вечером, на стенах домов можно было видеть причудливые движущиеся тени тополей. Однажды, уже под вечер, вдруг, из тумана возникло диво дивное: "Волга". Машина, которую никто из нас, кроме как на картинках, не видел. Мы как раз носились по лужам, а "Волга" поравнялась с нами и остановилась. Из нее вышел человек в чистом двубортном пиджаке и в огромной соломенной шляпе. Увидев меня, он широко распахнул дверь и поманил пальцем: "Садись". Только тут я узнал необычного мужчину. Это был дядя Женя. Мой дядя. Из Саратова. Ноги мои были в грязи, я замешкался перед порожком, но дядя Женя, посмотрев вниз, царственным жестом распахнул дверцу: "Садись!" Я провалился в мягкие сиденья. Подсвеченная в темноте дуга спидометра и колеблющаяся туда сюда стрелка изумили меня. Похоже было на невиданную волшебную игрушку...


Дядя Женя оказался в наших краях проездом. Из Крыма в Саратов. В Крыму он, надо полагать, плескался в Черном море, загорал и пил Массандровский мускат. А к нам заехал на денек засвидетельствовать почтение дедушке, которого любил и почитал, не смотря на полное отсутствие в своем характере сентиментальности. Он привез дедушке половину ящика лучших крымских вин. А другую половину собрался везти к себе в Саратов. Он всегда дедушке что-нибудь привозил.
Будучи по профессии горным инженером, он в послевоенные годы работал на урановых рудниках в Германии. И оттуда прихватил пять контейнеров ценного груза. Я не знаю, что попало в Саратов, но дедушке достался огромный резной раздвигающийся стол, который до конца никогда не удавалось раздвинуть, поскольку длина комнаты не позволяла. Мы с Вовкой играли на этом столе в настольный теннис. И Вовка почти всегда меня обыгрывал. Впрочем, не о Вовке речь. Главный подарок был- одноцилиндровый мотоцикл с коляской.На бензобаке белыми буквами было написано- B M W. Для дедушки мотоцикл был самый лучший подарок из всех, которые только было можно придумать. Потому, что дедушка был механик и мог любой мотоцикл запросто как собрать, так и разобрать. Кроме того, дедушка ездил на мотоцикле на рыбалку и на охоту. На рыбалку иногда он брал и меня, на охоту не брал никогда.
 Кроме ценного груза, дядя Женя привез с собой и раннюю лысину, которую тщательно скрывал за широкополой шляпой.
В нашей захолустной дыре ему было скучно. По вечерам он выходил на центральную улицу в своем немыслимом пиджаке. Шел неспешно, свободно, оглядывая скудный пейзаж живым скучающим взглядом. Мне он почему-то напоминал итальянца. По вечерам они пили с дедом вино и мы могли рассмотреть эти замечательные бутылки, точнее эти замечательные этикетки на бутылках. Крепкие загорелые колхозницы улыбались и безо всякого усилия несли в огромных корзинах фиолетовый виноград
За спиной колхозниц виднелись дворцы, неправдоподобно синее море и длинная горная гряда.
Так же неожиданно, как приехал, дядя Женя уехал. Только остался от него легкий запах дорогого одеколона. Да карта полуострова Крым.


Вот эта самая карта нас с Вовкой сильно заинтересовала. То ли оставлена она была по забывчивости, то ли подарена нам на память, как бы то ни было, карта стала предметом серьезного изучения в последующие недели.
Если Вы читали книги о подростках Майна Рида или Аркадия Гайдара, то в них кто-то обязательно сбегал из дому. И убегал этот человек не от плохой жизни или непосильного труда, а исключительно влекомый жаждой приключений.
Один мальчик пробирался тайком на корабль и прятался до отплытия в трюме с бочками, другой рано поутру пешком уходил в близлежащий город и исчезал там, третий прятался в ящиках под днищем проходящего товарняка.
Вот и нас с Вовкой влекли путешествия. А уж когда мы обнаружили необыкновенную карту, желание прямо-таки сжигало нас.
Скажу два слова о карте. То была не карта- а произведение искусства. И при развороте произведение это занимало весь стол. Море было изображено голубым цветом, а земля- темно-синим. Весь полуостров испещрен маленькими картинками, на которых изображены и дворцы, и крепости, и корабли, и сады, и виноградники. Всюду изобилие, богатство и чудеса.
Подводя итоги, Вовка сказал прозаически: «Если доберемся до Крыма, голодать не будем.»
«А как мы туда доберемся,- задал я резонный вопрос.
«Мы поплывем на лодке!»
«На какой такой лодке?- опешил я,- ты что говоришь?»
«Мы построим лодку и по рекам спустимся до самого Черного Моря.»
Я был поражен смелостью его замысла. Но все же спросил :«А как мы ее построим? –
У Вовки и на этот вопрос был ответ.«В журнале «Юный техник» есть чертеж лодки. Лодку вполне можно сделать самому. Мы с тобой ее и построим.»
«Вот это да!- воскликнул я в восхищении- «А у нас получится?-
«Что тут получаться? В журнале все нарисовано и рассказано. Будем делать по чертежу»- пояснил Вовка.
«А доски где возьмем?»
«У дедушки в подвале все есть. И инструмент, и доски. Там и строить будем. А если ты хочешь спросить как мы доплывем до Крыма, я тебе отвечу. Очень легко. Москва, как известно, порт пяти морей. В том числе и Черного Моря. Водным путем, по рекам и каналам мы доберемся и до Черного Моря и до Крыма.»
Возразить было нечего. Так мы стали строить лодку.
Целый месяц работали не покладая рук и соорудили каркас будущей лодки, который видом своим напоминал скелет огромной рыбы.
И зашел разговор о том, как мы поплывем. На веслах или под парусом.
Вовка предлагал плыть на веслах. Он говорил, что знает, как делать весла, а как делать парус, он не знает. И делать его не будет.
«Пойми,- говорю я ему,- нам на веслах столько не проплыть. Тысячу километров! Сил никаких не хватит»
«А мы будем по очереди грести. А устанем- подойдем к берегу и отдохнем»
«Нет. Так не годится. Под парусом и быстрее и красивее идти»
«Так то оно так. Но как сделать паруса?»
«Сообразим. Вдвоем- сообразим. Возьмем простыню, натянем на шест, укрепим поперечинами.
И поплывем. Вот слушай.

«Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом.
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?»

«Ух, ты!- говорит Вовка,- здорово! Сам сочинил?»
«Ты что? Это же Лермонтов. Как его можно не знать?!
«Ты руками не маши,- рассердился Вовка,- берись ка за рубанок лучше!»
Чтобы не спорить и не ругаться решили и ставить парус, и делать весла. И то, и то.
Так мы и работали, пока не обнаружилось, что материала на лодку не хватает. Для весел нужны были особые доски- их не было. Закончилась фанера, которой мы обшивали корпус. Работа приостановилась.
А тут и лето кончилось. Подошла осень. Наша лодка в сыром подвале скукожилась. Ее «повело» и перекосило, будто у нее флюс. На такой перекошенной лодке пускаться в дальнее плавание было опасно.
Грустные стояли мы с Вовкой, понимая что затея наша провалилась и не видать нам вожделенного Крыма, как своих ушей.
Без нас будут биться волны и набегать прибой. Без нас будут приплывать в Ялту огромные корабли, оглушая гудком пассажиров в белых костюмах. Не попробуем мы фиолетового винограда, желтого персика. Не вдохнем соленого, йодистого морского воздуха.
Мы стояли повесив головы.
«Ничего,- говорит Вовка, проявляя истинно мужской характер,- Подрастем. Заработаем денег и поедем в Крым на поезде. Вместе.»