Статьи для журнала размытые грани

                Главный врач

Не будем спорить, кто праведен, а кто грешен.
Никто не найдёт себе спокойную старость.
Просто каждый поступок должен быть взвешен,
Хотя бы чуть-чуть, хотя бы самую малость…
    Dolphin
     Трудно говорить об  интимно близком.  О Боге, прежде всего, молчат. Конечно, есть фанатики, готовые кричать о конце света на каждом углу, но таких – немного, и держат их, в основном, на удалении от обычных людей. Если о Боге и говорят, то, зачастую, заученными строками из Библии. Я несколько раз начинал читать Евангелие, но каждый раз что-то не шло… в отличие от “Братьев Карамазовых”, самом последнем и, что неудивительно, самом религиозном произведении Фёдора Михайловича. Именно после прочтения я понял, что до христианства ещё не дорос.
  Хотя я родился в атеистической стране, в моей семье о Боге вспоминали… раз в году, на Пасху. В остальное же время говорили: “Бог, Бог, сам будь не плох…”  Чего я не могу сказать, так это: “Если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и ДЕЙСТВИТЕЛЬНО было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной” – как говорил Достоевский. Я – философ и, следовательно, пожертвовать истиной не могу. Философ может пожертвовать очень многим, но только не истиной. Никто из православных не может ответить мне почему, способствуя нарушению заповеди “Не убей”, Батюшки благословляли на войну. Мне кажется, что если в религии есть какие-то исключения, то это уже  религия, допускающая сомнения. А вера исключает сомнения.
    Я всегда поражался тому, что Христос – еврей, и в то же время у евреев своя религия – иудаизм. Моё кредо – иметь, на всякий случай, любой идее альтернативу. Иной взгляд на православие я тоже хочу иметь. Что у других авторов читал я самое важное о христианстве? Думаю, это: “У евреев, создавших христианство, – ненависть к Христу. Христианство это именно антииудаизм – «Умри ты завтра, а я сегодня». Как же в Израиле могла зародиться такая религия? Да только в виде провокации... В отличие от других великих религий христианство возникло на пустом месте. Никакого Христа как исторической личности не было (и быть не могло по сути этого учения). Еврейская инфраструктура специально создала провокационную сказку, религию рабов. С одной стороны «нет иудеев и нет эллинов», а с другой – Бог еврей. Очень удобно. Превосходное дополнение к Пятикнижию (и Талмуду): «Око за око», а тут «бьют по щеке – подставь другую». Идеальная религия для неевреев, для гоев...” Шансов, что я уверую в Христа, не осталось. Но в Бога я верю. Своего, интимного Бога, которого я называю Создателем. Мне не нужно доказывать, что Он существует. Как философ я, конечно, понимаю, что Бог есть (собственно, такое понимание – непременное условие для любого философствования), но сама идея доказательства кажется мне ненужной, а к историям, подобным “Туринским плащаницам”, я отношусь скептически. Достаточно взглянуть на убогую жизнь человека, не верящего в Бога, чтобы понять, что Он существует.
   Лучше всего моё отношение к Богу уловил Розанов: “Мне и одному хорошо, и со всеми. Я и не одиночка, и не общественник. Но когда я один – я полный, а когда со всеми – не полный. Одному мне всё-таки лучше. Одному лучше – потому, что когда один – я с Богом. Я мог бы отказаться от даров, от литературы, от будущности своего я, от славы или известности – слишком мог бы; от счастья, от благополучия… не знаю. Но от Бога я никогда не мог бы отказаться. Бог есть самое „тёплое“ для меня. С Богом мне „всего теплее“. С Богом никогда не скучно и не холодно. В конце концов Бог – моя жизнь. Мой Бог – особенный. Это только мой Бог; и ещё ничей. Если ещё „чей-нибудь“ – то этого я не знаю и не интересуюсь. „Мой Бог“ – бесконечная моя интимность, бесконечная моя индивидуальность… Так что Бог и моя интимность и бесконечность, в коей самый мир – часть”.
   Если бы Бога не было, его следовало бы выдумать. Так мало в нашей жизни даёт нам необходимую опору. И вера даёт эту опору. В отличие от философии, которая всё-таки удел избранных, религия доступна каждому, причём, так устроено, что это вот высшее состояние даётся сразу и для самого первого уровня.  И величие Церкви, которая учит сразу сердцевине. Тот же Розанов писал:  “Чувство Бога есть самое трансцендентное в человеке, наиболее от него далёкое, труднее всего достигаемое: только самые богатые, мощные души и лишь через испытания, горести, страдания и более всего через грех, часто под старость только, досягают этих высот, – чуточку и только краем своего развития, одною веточкой касаются „мирам иным“; прочие лишь посредственно при условии чистоты душевной – достигают второй зоны: это – церковь”.
  Так как молитва – это всё-таки “односторонняя связь”, я долго не мог понять всю её значимость. И первые мои молитвы были “просящие”. Я просил  хорошие оценки при поступлении в ВУЗ, просил помочь в устройстве на работу и тд. В психозе я мог читать  молитву по 30 раз в день. Да и в стихах религиозная тема была не редкостью. Духовное развитие – это непрекращающийся процесс. Этап, на котором я нахожусь, можно охарактеризовать следующим образом: я отпустил всё на волю Господа, занимаюсь собственным развитием, предлагая помощь по мере необходимости и без навязывания. Не учитывая стен, в которых я нахожусь, мне достаточно комфортно на этом этапе.  С полной уверенностью могу сказать, что необходимая опора в моей жизни есть.