Записки врача. Часть 2

Содержание 2-й части:

51. Доцентский финал
52.Чудновский
53.Филимонович
54.История одной велосипедистки
55.Серёжка
56.Похоронная фотография
57.Желание умереть
58.Байкеры
59.Как Боровик помог Хемингуэю?
60.Любимая игрушка
61.Выигранные и проигранные сражения
62.Экстремальные операции
63.Забыть музыку…
64.Превратности судеб
65.Запоздавшие диагнозы
66.Две трагические истории
67.«Cименон Агата Кристи Львович»
68.Казнь или эвтаназия
69.«Доктор, поедем в Теберду!»
70.«Рассказ» послеоперационного рубца
71.Размышления после одной телепередачи
72.Необычные пациенты
73.«Болячки» стариков
74.Иные приметы старости
75.Моя бедная мама
76.Катарсис или «Синдром Стендаля»
77.Рухнувшие надежды
78.Врачебные ошибки врачей
79.Моё врачевание в Израиле
80. Лечащий врач
81.Эта роковая ушная раковина
82. О перфекционизме в медицине
83.«Будешь рожать!»
84. «Амортизаторы» позвонков
85.В поте лица и не только
86.Миссия в Цюрупинск и помидоры
87. «Смех сквозь слёзы»
88.Непростительная халатность
89.Описывание
90.Горькая отцовская любовь
91.Сложности кашрута
92.Цемах Шабад – доктор Айболит
93.Цена диссертации
94.Простых операций не бывает
95.В палатах "спинальников"
96.Эзра – Человек и помощь
97.Коньячный аромат
98.Головы шахидок и не только
99. Мясник Вася
100.Комарилья

            ***


                51. Доцентский финал 

   Так уж случилось, что два изрядно постаревших преподавателя советских медицинских институтов, оба хирурги  с большим практическим стажем работы, каждый день приходили в городской сквер города Холона, одного из красивейших  городов в центре Израиля и садились на облюбованную ими скамейку, расположенную в тени незнакомых им деревьев.
               
    Они приехали в страну 2-3 года тому назад издалека, из другого мира, с иной ментальностью. И даже там,  на той бывшей их Родине, они жили и работали довольно далеко друг от друга, в разных республиках. Один в Украине, а другой в Узбекистане. Но и один и другой не были религиозными евреями, плохо, мягко выражаясь, были знакомы с еврейскими традициями, в чём не было их вины, а так сложились обычаи их семей, растерявшие своё еврейство в коммунистическом вертепе. Обычные «русские» евреи, воспитанные в совке и глубоко и прочно укоренившиеся в русскую культуру  с родным для них великим русским языком.
               
   Доценты были тёзками, с типичными еврейскими именами, которые у стариков звучат как-то по детски, а их возраст колебался вокруг цифры 70, причём один только подбирался к ней, а другой  уже перевалил через неё. Один из них, что помоложе, более трёх десятков лет был доцентом кафедры нейрохирургии Донецкого медицинского института, а тот, кто постарше, примерно столько же – доцентом кафедры оперативной хирургии и топографической анатомии в узбекском  городе Андижане.

    Каждый из них видел много горя, слёз  и боли, знал, какого цвета, запаха, а порой и вкуса, человеческая кровь, когда она случайной каплей либо струёй попадала на маски, на лица или губы из раскрытых ран с зияющей плотью. Не раз смерть оказывалась сильнее. Но им было знакомо и торжество выигранных побед в единоборстве с болезнями, излеченными хирургическим скальпелем в их руках. 
               
   Старший из них успел повоевать и  восемнадцатилетним солдатом буквально пролить свою кровь и лишиться части бедренной кости, защищая страну и могилы предков не одного поколения евреев, живших сотни лет в черте оседлости в Украине.
   С укороченной одной ногой почти на 12 см, хромая, он всё же окончил медицинский институт в Узбекистане, куда эвакуировались его родители, и где он, после госпиталей, инвалид войны, приехав к родителям, женился и остался жить  и работать хирургом. Злая судьба вновь подстерегла его и подвергла ещё одному нелёгкому испытанию, когда спустя несколько лет, поразивший его полиомиелит, оставил хирурга навсегда сидячим с неподвижными и даже мешавшими ему иногда ногами, когда укорочение одной из них уже не имело никакого значения.

   Но и это не сломило его. Жена и дети окружили отца  заботой и облегчали его бытовые проблемы, а коллеги помогли ему выстоять и остаться в строю как хирургу. Благодаря их усилиям и поддержке, он перешёл от хирургической практики к теории её преподавания в медицинском институте. Его сила воли и активная жизненная позиция не позволили ему стать инвалидом в буквальном смысле этого слова. Работа, семейные заботы, машина, дача – он со всем справлялся и не спешил становиться совковым пенсионером. А затем уехал с женой, дочерью и собакой в Землю Обетованную. Сын остался со своей русской женой и на хорошей престижной работе в Москве, а дочь, получив лицензию, работает психиатром в Израиле.

     Его собеседник по скамейке был не просто  случайным знакомым, а вполне законно прикреплённым помощником, оказавшимся по иронии судьбы тоже доцентом. Отработав положенные три года после института в  Караганде и не пройдя почему-то по конкурсу в аспирантуру Ленинградского и Московского институтов нейрохирургии после первичной специализации в Тбилиси, по выбранной им узкой специальности, вернулся в Винницу, где проработал пару лет общим хирургом в районной больничке. Затем прочёл в газете приглашение на работу нейрохирургом в Сталино  - Донецке, уехал туда и остался на 40 лет в шахтёрском беспокойном, но полноценном круговороте жизни. Защитил кандидатскую, не перешиб анонимный и официальный барьер к защите докторской, после 35 лет преподавания в институте на кафедре нейрохирургии, вслед за детьми уехал на постоянное место жительство в Израиль.
 
   Дочь, помыв  немало туалетов и подъездов в домах старожилов, стала бухгалтером, поскольку диплом инженера-кибернетика  Московской Плехановки не был признан. А сын, врач – невропатолог, познав труд сторожа и санитара, и сдав с третьёго раза экзамен для подтверждения, якобы, «неполноценного» совкового диплома, работает врачом – реабилитологом. И уже является дипломированным специалистом.

   В обязанности доцента по уходу за своим клиентом входило обеспечение передвижения инвалида в коляске в пределах ближайших мест отдыха с обилием  свежего воздуха и прелестей окружавшей их природы. Получая пособие по старости, он имел право заработать ещё определённую сумму, за счёт тех  нескольких  часов в день, которые доценты  проводили вместе. Но главным стимулом даже к такой, далеко не обычной и не престижной для доцента работы,  являлось  неизбывное,  привычное желание трудиться, заниматься хоть чем-нибудь, коль скоро сохранились ещё силы и желание. А, тут ещё такое везение с подопечным – врачом, хирургом, да ещё и с таким же, как и он,  доцентом.
               
   Доцент по уходу приходил в назначенное, оговоренное обоими и удобное для обоих, время, и поднимался на пять ступенек в его квартиру на первом этаже. Из-за этих пяти ступенек и для спуска коляски был сколочен из толстых  досок, оставшихся от багажного ящика, съёмный пандус. Это была трудная часть работы для немолодого  доцента. Тем более, что поясница уже давала о себе знать первыми признаками выпирающего диска. Но кто тогда думал об этом. Только не нейрохирург, который оперировал эти диски  несметное количество раз за четыре десятилетия. 

   После выезда коляски с сидящим в ней инвалидом, пандус относился или отволакивался с трудом на отведенное для него место в квартире, а по возвращении  с прогулки  всё повторялось. Помочь пересесть с постели в коляску было легче, тем более, что коллеги помогали друг другу. Конечно, помощь от молодого здорового мужика была бы более действенна, даже более красива по ловкости движений и сноровке, но зато последующая часть обслуживания  или коммуникабельности  коллег не могла быть  столь удачной при ином раскладе.
               
   Держась руками за поручни коляски, и опираясь на них, возница убивал сразу двух зайцев. Он  обеспечивал поступательное движение коляски в нужном направлении и разгружал свой позвоночник, создавая вытяжение в поясничном его отделе. Особенно во время остановок. После объезда всех запланированных пунктов – поликлиники, библиотеки, какой-нибудь лавки или магазина - экипаж доцентов, наконец-то, добирался до  искомой скамейки, и тогда начиналась основная часть ежедневных прогулок.

   Это были воспоминания, откровения, обсуждения, обнаружение аналогий, споры, беседы на различные темы с выяснением точек зрения каждого и особенно профессиональные  разговоры с горькой оценкой нищенского уровня отечественной медицины. В общем,  всё то, что не могло быть более  интересным и увлекательным в ином составе участников для их обоюдного взаимопонимания и времяпрепровождения. И в этом повезло каждому из них и  помогало преодолевать новый статус двум бывшим доцентам в новой стране, хоть и своей по истории и существу, но и пока ещё чужой по языку, менталитету, обычаям, неприятию пришельцев из другого общества.
               
   Предаваясь воспоминаниям о прожитой жизни, из которой в памяти каждого из них, помимо пережитых радостей и успехов, хочешь – не хочешь, внезапно всплывали незаслуженно перенесенные обиды и ограничения в продвижении по службе, сопровождавшие их всю жизнь, хоть и стали они доцентами. Это был тяжёлый и тернистый путь, временами унижавший их человеческое достоинство, которым прошли и их родители, но не захотели повторить их дети. А они не желали, чтобы такой же была жизнь внуков. И потому  они выбрали для себя, хоть и  обеспеченную, но всё же нелёгкую  старость в надежде на достойную жизнь будущих поколений в своей стране.

   Одновременно с помощью своему коллеге, другой доцент попытался совместить прогулки со стажировкой по специальности для получения лицензии на право врачевания, неожиданно завершившуюся вполне успешно, получением временной, а затем и постоянной лицензии. И доцент-помощник стал общим врачом в Израиле, и даже смог устроиться на работу в частных клиниках, в качестве дешёвой рабочей силы – дежурным врачом. Эта радость была омрачена расставанием с подопечным коллегой,  чем они оба были совершенно искренне огорчены. Пришлось передать свои полномочия другому доктору, хотя и не доценту и даже не хирургу, а стоматологу. Доценты же сохранили  друг о друге добрую память.
               
  Ставший снова врачом, доцент поработал с грехом пополам четыре года на подхвате в различных ипостасях. Достаточно и естественно натерпелся обоснованных, а порой напрасных унижений и попрёков в незнании языка,  вызывавших недоверие и высокомерие со стороны  части врачей – израильтян и пациентов или их родственников. Хотя в определённых ситуациях без лишних слов на плохом иврите выручал первых и помогал вторым.
   В 70 с лишним лет бывший нейрохирург, под занавес перенёс нейрохирургическую операцию по удалению выпавшего, наконец, диска, прошедшей с осложнениями, как и положено, у врачей, и прекратил свою трудовую деятельность в качестве врача.

   Оба доцента -  бывший подопечный и  его помощник - долго ещё перезванивались по телефону, живя в разных городах, узнавая, как проходит остаток жизни, и поздравляя друг друга  с определёнными датами. Потом новая болезнь не пощадила парализованного старика и он умер от злокачественной опухоли. А, пока ещё живой, его бывший коллега написал эти воспоминания. Так ретроспективно выглядел доцентский финал.
                ***



                52.Чудновский

 «Пациент должен чувствовать себя с врачом
  так же легко, как с самым близким другом"

 (Бернард Лаун «Утерянное искусство врачевания»)

    Высокий, красивый, с пышной шевелюрой, с молодым задором уезжал студент одного из днепропетровских вузов Эмма Чудновский в составе комсомольского стройотряда на лесозаготовки в тайгу.  Во истину, "Каждый выбирает по себе женщину, религию, дорогу..." Кроме воспитанного в атеистической среде безбожия, Эмма всё остальное выбрал для себя сам. Можно было и не в тайгу на лесоповал, а строить курятники в каком-нибудь селе над Днепром. Можно было ответить на любовь Вале, а не брать себе в жёны смазливую и ненадёжную девчонку, бросившую его в самый трудный период. Но, кто знает, где и когда надо подстелить, чтобы упасть помягче. Скатившееся с крутояра бревно поломало ему позвоночник и разорвало полностью спинной мозг.
 
   Это был приговор окончательный и бесповоротный. Такие "травматики" и сегодня, как и более полувека тому назад, когда это всё случилось обречены на полную неподвижность ног, чтобы не обещали даже самые известные современные специалисты и самые раскрученные шарлатаны. Ещё не найден тот способ соединения частей спинного мозга и не родился ещё тот эскулап, которому будет вручена нобелевская премия за это и не будет установлен золотой памятник. Во время операции разрыв спинного мозга был подтверждён и Эмма пополнил традиционные многочисленные ряды шахтёров - спинальников и более мелкие группы пострадавших при других обстоятельствах (ныряльщики, спортсмены, водители и пр.). Многие из них отчаявшись, начинают пить, становятся наркоманами, мельчают, замыкаясь в круге таких же несчастных слабовольных людей, которые ищут того врача, лекаря, волшебника, шарлатана, который мог бы вернуть им утраченные движения. И теряют время.
          
    Молодой здоровый организм плюс воля и надежда помогли Эмме преодолеть отрезвившую его ситуацию и понять, что надо научиться жить по-новому, что надо преодолеть всё и остаться человеком, сохранившим уважение к себе самому. И он принял вызов, борясь за каждый рубеж, испытывая при этом наряду с успехами и тяжкие разочарования. На первых этапах он входил в море на руках, поддерживаемый за ноги женой, но её терпение таяло вместе с надеждой на быстрое выздоровление. И она бросила его уже в самый тяжёлый первый год, а Валя прилетела на крыльях любви во всеоружии настоящего друга и помощника и прошла с ним рядом всю его нелёгкую, но мужественно перенесенную дорогу жизни. Они прошли её вдвоём, так как и ей было далеко не просто, а порой и тяжелее. Ведь она страдала за двоих, а Эммануил был эгоистом и привык только себя считать пострадавшим, забывая, что страдальцев вокруг него достаточно.

    Он научился ходить на костылях, управлять машиной  с ручным управлением, обслуживать эту машину. Он наперегонки со мной менял колесо и опережал меня, а водителем он был и подавно лучше многих, изъездив всю страну вдоль и поперёк. У него была своя яхта, и он ходил под парусами по Днепру  от истоков и до моря,  переплывая из  Азовского в Чёрное. После окончания института Чудновский преподавал студентам и работал в проектном институте.

    Вся эта активная и полноценная для спинальника жизнь периодически прерывалась необходимостью проходить очередной курс лечения по поводу столь частых осложнений в виде пролежней. А ещё мучительнее были боли в ногах, связанные с повреждением нервных корешков спинного мозга в результате травмы и последующего рубцевания вокруг них. Эти боли выбивали Эмму из седла и вызывали необходимость применять порой довольно опасные и болезненные способы лечения (операции, блокады).

    Страдающий от приступов каузалгической боли Эмма в коляске был непривычен для знавших его врачей, а он был знаком со многими из нас, так как был нашим хроническим пациентом. Он со многими из нас дружил не как пациент, а как интересный и необычный человек. Он был готов посоветовать и помочь каждому. Он чертил и объяснял маршруты путешествий для того, кто уходил в отпуск. Он принимал у себя дома в Днепропетровске гостей, катал их на яхте по Днепру. Чудновский советовался с нами, как помочь наладить в стране производство облегчённых и мобильных колясок для инвалидов вместо тяжелых и грубых колымаг, писал письма в разные инстанции, объединял спинальников в инициативные группы, возбуждал прессу, посылал статьи в журналы и участвовал в конференциях нейрохирургов по спинальной тематике.
 
    Он давал деньги в долг тому, кто хотел купить машину, как ему когда-то помогли с покупкой машины таким же манером. И я воспользовался отработанным им способом, когда покупал первую машину, "собирая с миру по нитке". Хитро увеличивая месячный возврат, он приучал меня к экономии и способствовал более быстрому возвращению долга.

    Беседуя с Чудновским, мы забывали, что он пациент, инвалид, что чем - то отличается от нас, ибо он достиг полной социально-трудовой, физической, медицинской, а главное психологической реабилитации, чего  пытаются достичь и внедрить врачи - реабилитологи при последствиях любой патологии.
 
    Сердечный инфаркт, спровоцированный очередной операцией и болями, оборвал эту неуёмную жизнь в 52 года. Валя осталась ему верна и после смерти, приводя в порядок его материалы, посвящённые вопросам реабилитации спинальников. Это был Человек! А эта женщина его просто любила…
                ***



                53. Филимонович
               
    Был у меня друг-приятель из потомственной шахтёрской семьи Владимир Филимонович Рымарь или просто Филимонович, как величали его многие за глаза и мы, в том числе. Было их три брата, три шахтёра - Владимир, Валентин и Виктор. Филимонович  был старший. Познакомился я с этой семьёй случайно в силу своей профессии, когда был направлен администрацией института из Донецка  в Крым, в город Ялту, для оказания квалифицированной нейрохирургической помощи младшему из братьев.

    Валентин, младший из братьев, находясь на отдыхе,  слегка навеселе, смело нырнул во время отлива с пирса и ударился головой о дно, получив перелом шейных позвонков с повреждением спинного мозга. Оказав первую помощь, я перевёз его в клинку, где мы его и прооперировали. Ему повезло и его спинной мозг, освобождённый от сдавления обломками позвонков, расправился, и утраченные вначале движения в конечностях постепенно восстановились. Да так, что он снова смог работать шахтёром.
 
    Ну, как было не подружиться с доктором после всего этого. Вот и стали мы друзьями-приятелями на долгие годы. Помимо застолий по поводу и без таковых, мы поддерживали друг друга, родственников и друзей по возможностям каждого из нас. Это касалось и решения различных медицинских проблем, став для них и его друзей и соседей, - домашним врачом, покупки и обслуживания машины, доставания бензина, неожиданных поломок и нехватки, чего бы то ни было. Обменивались жизненным опытом - врач и шахтёр, всесторонне обогащаясь этим общением. Сын Филимоновича  стал врачом. Произошла смена профессий в семье  Рымарей.
               
    Выйдя на пенсию, Филимонович со своей женой решили сменить запылённый воздух Донбасса на чистую экологию Приднепровья Украины и построили свой новый дом в селе Дахновка, что под Черкассами. В этот престижный двухэтажный особняк, выходивший окнами на широкую улицу, а дверями на хозяйский двор и огород, были вложены трудом заработанные средства, физические и душевные силы.
 
    С любовью и гордостью водил меня Филимонович по не совсем ещё готовому дому, частично находившемуся в строительных  лесах. Было боязно ходить по наружной лестнице–времянке без перил. А он  показывал, показывал, показывал, где будет гараж и въезд в него,  где будет его мечта – финская сауна, сооружаемая по последнему слову. Его лицо светилось улыбкой человека, реализующего свою мечту,  почти воплощённую в жизнь.
 
    Он уже видел внуков, вбегающих по лестнице на второй этаж или, наоборот, скатывающихся вниз, играющих в прятки  с использованием многих удобных закоулков и углов в доме. Он видел сидящих во дворе вокруг накрытого стола друзей и гостей, любующихся оттуда домом и желающих побывать в сауне. И мы приезжали, и другие гости побывали, а уж о детях и внуках и говорить нечего. Они были как в раю, как на самой лучшей даче в их жизни.
               
    Апрельским днём 2004 года,  за месяц до своих семидесяти двух лет, мой друг и земляк Владимир Филимонович Рымарь  натопил домашнюю сауну и, очевидно,  выпив в одиночестве,  прилёг на нижнюю полку в своей личной сауне, чтобы понежиться, отдохнуть, отпотеть и взбодриться.
 
     Жена его весьма активная шустрая невысокого роста крепко сбитая женщина, непоседа и труженица-пчёлка, уехала в эти дни по делам  на неделю в Донецк. От села Дахновка это был непрямой и долгий путь разными видами транспорта, а машину она не водила.
 
    Приехав через неделю домой, Вера Прокофьевна лишь по странному неприятному запаху обнаружила разложившееся тело мужа в сауне. Его сердце остановилось, очевидно, в тот день, когда они расстались и причиной были водка, высокая температура в бане и возраст. Филимонович последние годы пристрастился к зелёному змию, хотя в молодые годы, когда мы с ним пропускали пару-тройку рюмок, он никогда не перебирал и всегда хорошо закусывал.
               
    Так и похоронили моего друга-приятеля Филимоновича в закрытом гробу, и никто уже больше не смог ещё раз увидеть его красивое волевое лицо с глубоко посаженными умными глазами и с сохранившейся, густой, рано поседевшей шевелюрой, чтобы попрощаться с ним. Ни те, кто были рядом, ни я, давно уже находившийся в другой стране.  А письмо с печальным для нас  сообщением  о его кончине мы получили только через 10 месяцев.   
       
    Я всё собирался написать ему о нашем житье – бытье, и спросить его - «Как живёшь»? А он уже, как оказалось, давно  ушёл из жизни в небытие так и не отдохнув на чистом степном воздухе после многих лет шахтёрской пыли... Хороший у меня был верный, безотказный друг и добрый по натуре  человек .

                ***

               

                54. История одной велосипедистки

    К нижеописанной истории я уже прикасался мимоходом прежде, но мне захотелось рассказать о ней целиком. Это была красивая стройная молодая женщина со спортивной фигурой, не испорченной излишней мускулатурой и сохранившая нежные женственные плавные линии в талии, на бёдрах и даже голенях, несмотря на постоянный велосипедный тренинг. Её сопровождал такой же приятной наружности супруг, всеми своими взглядами и поступками проявлявший любовь и сочувствие к ней.

    Незадолго до появления жалоб на некоторую слабость и онемение в ноге, а также на опоясывающую боль в подреберье, она упала с велосипеда и ударилась боком о бордюр. Боли продолжали беспокоить, несмотря на обычные народные средства и методы лечения ушиба, и по направлению местных врачей  пострадавшая  обратилась в нейрохирургическую клинику.

    Не буду скрывать, что во время осмотра пациентки почти все мужики клиники почему-то столпились вокруг. Очевидно, не столько по необходимости консилиума, а из желания полюбоваться красивым женским телом, ибо  весть о появлении  в приёмном покое красивой молодой пациентки тут же разнеслась в по всей клинике в виде похотливой мужской сплетни.

    Поскольку только внимательный осмотр пациентки и данные тут же произведенного рентгенологического контроля не могли выявить возможную патологию, не укладывающуюся в картину банального ушиба, ей было предложено детальное клиническое обследование в условиях стационара. Обследование включало обязательное исследование спинно-мозговой жидкости, для чего следовало произвести поясничный прокол (спинно-мозговую пункцию). Последнее обстоятельство никак не устраивало супружескую пару. Оно было тут же отвергнуто.

    Эта реакция на предложенную манипуляцию не только в совке или Израиле вызывает негативное отношение обывателей. Всему виной является широко распространённая сплетня, спровоцированная некоторыми случаями совпадения ухудшения в состоянии болезни с проведенной перед этим пункцией. Не врачу такое объяснить трудно. Но и во всех странах отношение к пункции всегда отрицательное. К сожалению, этот страх поддерживается иногда и описанием в популярной (не медицинской) литературе случаев, когда какому-нибудь из героев повествования приходилось переносить не только операции, но и пункции, что должно было художественными средствами усилить сострадание или сочувствие и автора и читателя к нему. Кто пишет о медицинских историях, не являясь врачом, нуждается в консультанте специалисте также, как это принято в кино, если касается специальных вопросов.

    И даже озвученное предположение о возможном выпадении межпозвонкового диска или даже опухоли, требующих операции, не убедили супругов, и они покинули клинику, отправившись к "общепризнанному" авторитету в области патологии позвоночника, доктору  Касьяну, в село Кобыляки Полтавской области Украины. На прощание мы их предупредили о том, что они могут потерять время и запустить болезнь, но они ушли...
 
    Она появилась снова в приёмном покое примерно через пол года. Её уже внёс на руках рано поседевший и осунувшийся муж, по-прежнему  любивший, но теперь уже не только сочувствующий, но и жалевший свою красавицу жену. А она была уже не та. Почти парализованная с нарушением мочеиспускания, с похудевшими (атрофичными) мышцами ягодиц, бёдер и голеней,  в результате чего её фигура уже не была столь привлекательной и женственной. Они были согласны на всё, так как интенсивное манипулирование Касьяна ни к чему хорошему не привело, а он видел, что ухудшение прогрессирует, и упрямо продолжал свою «народную» помощь...

     В результате обследования и последующей операции была выявлена озлокачествившаяся (ранее доброкачественная) опухоль спинного мозга, которую смогли удалить лишь частично. При таких опухолях, оперированных  вовремя и полностью удалённых, обычно наступает полное выздоровление. Судьба этой женщины оказалась незавидной.

     А в конце это печальной истории хочется повторить банальную истину, что у народных целителей можно иногда лечиться, но предварительно стоит обследоваться у врачей-специалистов. Следует внимательно прислушиваться ко всем, во время сказанными  ими словам, чтобы не опоздать, не упустить возможность излечиться и не раскаиваться  после в содеянном.

                ***



                55. Серёжка

    Судьба маленького, белобрысого, забавного и улыбчивого малыша Серёжки могла сложиться достаточно тяжело, если бы не упорство и уловка медицинских сестёр клиники, нарушивших в какой-то мере врачебную тайну...

    Серёжка появился на свет в одном из родильных домов Донбасса с тяжёлым врождённым уродством - незаращением позвонков в поясничном отделе, сопровождающимся параличом ног и недержанием мочи и кала. Такое горе  в молодой неопытной семье ошарашило родителей, напрочь лишив их радости появления первенца. Впереди маячила тяжёлая картина выхаживания калеки и исковерканная судьба всей семьи. Бабушка Серёжи, мама несчастного свежеиспеченного папаши, убедила детей в необходимости принятия нелёгкого, но трезвого, по её убеждению, решения о необходимости отказаться от младенца.

    К сожалению, такое право родителей существует, и порицать их можно только с морально-этических позиций. Так и порешили. Больше Серёжку родители не видели, а позже бабушка сказала им, что младенец умер и захоронен в обычном порядке, как ничей. Родители начали постепенно приходить в себя. Жизнь продолжалась.

    И жизнь маленького Серёжки тоже продолжалась. Мальчик изо всех своих силёнок цеплялся за жизнь и хотел выздороветь. Из роддома его перевели в детский дом, где он всё время наблюдался врачами, из-за нарушения движений в ногах, угрозе пролежней и мочевой инфекции. В возрасте около года Серёжка попал в поле зрения нейрохирургов, и его перевели в клинику, где и прооперировали довольно успешно.

    И малыш начал поправляться: нарастали движения в ножках, стали укрепляться мышцы, начал контролировать мочу и стул. Серёжка, ставший любимцем всех сотрудников клиники, потчевавших его разными вкусностями и домашними лакомствами, с полным набором игрушек, поправлялся и встречал своих благодетелей и спасителей уже не лёжа, а стоя в кроватке, крепко держась ручками за поручни, чтобы не упасть. Улыбающийся мальчик улучшал микроклимат в палате и в отделении, так  как его возили и носили по всем местам все подряд, а особенно операционные сёстры.

    Раиса  Фёдоровна, старшая операционная сестра, ставшая счастливой матерью собственного рыжего сыночка уже не в молодом возрасте, прикипела к сироте и решилась на эксперимент - показать мальчика родителям. Строптивая и прямая, добросовестная и настырная, Рая не терпела несправедливости, куда причислила и историю с Серёжкой. И начала действовать.

    Прежде всего, надо было обойти бабушку, которая прослеживала судьбу отвергнутого внука. Нелегко было найти адрес родителей, но при содействии сестёр из роддома, на которых вышли нянечки из детдома, наши сёстры адрес заполучили и поехали поговорить с мамой Серёжи. Стресс и шок родителей удалось предотвратить осторожной беседой опытных сестёр, и родители появились в клинике. Их встретил ухоженный, опрятный, чистенький мальчонка, стоявший на своих ещё не совсем окрепших ножках в кроватке, не записанный и не закаканый. Он, как всегда, улыбался, по доброму к нему относящимся, "чужим", дядям и тётям, которые не знали, как себя вести, ибо их обуревали взаимоисключающие чувства. Ведь надо было признать в этом мальчике своё родное дитя, которого уже в их жизни не существовало. А с другой стороны это был чужой для них ребёнок.

    Бледная, покрывавшаяся красными пятнами на лице и шее мама, с полными глазами слёз и ошеломлённый происходившим папа, не знавший, как себя вести, как отвести взгляд и куда деть руки, смотрели на мальчика, который продолжал улыбаться и пытался что-то им объяснить. Вокруг них и вне палаты стояли сёстры и санитарки отделения, смотрели, шушукались и плакали. Раиса Фёдоровна держалась строго и с торжеством справедливого победителя стояла молча и смотрела на всё свысока...

    Наконец, Серёжка оказался на руках обливавшейся слезами матери. К моменту появления испуганной и боящейся гнева родителей, бабушки, всё стало понятным: У Серёжки появились мама и папа. Они быстро привыкли к своему ребёнку. Появилась ещё одна счастливая семья.

    Возможно, что Серёжка никогда не будет танцовщиком в балете. Не будет он и чемпионом по спринту, марафону и слалому. А играть в футбол будет только со своими сверстниками во дворе, да и походка, может быть, будет у него не из самых элегантных. Но он обязательно будет ходить на своих двоих и хорошо, что он мальчик, а не девочка.  А ещё хорошо, что у него будут мама и папа и даже бабушка, которой всю жизнь придётся ходить в церковь и замаливать свой грех. А его родители должны   вечно благодарить сестёр нейрохирургической клиники за то, что помогли им своевременно прозреть.
                ***



                56.  Похоронная фотография

  «Где стол был яств, там гроб стоит…»

 (Из оды «На смерть князя Мещерского (1779)
  поэта Гаврила Романовича Державина (1743-1816)

    Это письмо, отправленное автором в  адрес Института на моё имя, вызвало шок у меня и всего коллектива врачей отделения, то ли с сочувствием, то ли с возмущением стоявших вокруг меня, не зная, как реагировать на происходящее и что сказать. Письмо пришло из Сибири, уже не помню из какого города или села. У меня в руках была чёрно-белая любительская фотография, которую я достал из конверта. Она была стандартного размера 9 на 12 неплохого качества с волнисто обрезанными краями. Письмо ещё лежало в конверте. А мы с ужасом и непониманием разглядывали запечатлённое на снимке и пытались осознать, что бы это значило.
               
    В центре деревенской комнаты на снимке на возвышении в пол человеческого роста стоял гроб, выстеленный белой кружевной тканью, ниспадающей по краям его. Вокруг в скорбном, по-видимому, молчании, о чём свидетельствовало соответствующее выражение лиц, стояли люди различного пола и возраста. Знакомых мне лиц среди них  я не увидел. Я также не мог узнать лежащую в гробу женщину в косынке и со свечой в изголовье и в руках.

    Помещение, где всё это происходило, напоминало горницу крестьянской избы                с иконами и лампадой в углу и завешенным зеркалом на комоде. Мы переглянулись, глянули ещё и ещё раз на адрес, и решили, что в гробу лежит наша бывшая пациентка, родственники которой нам в укор прислали фото. Вот мол, как вы лечите. После вашего лечения она и умерла. Настроение у всех было препаршивое, а что у меня  творилось в душе, и передать трудно.

   Наконец, кто-то напомнил о письме, и мы стали его читать. Всё оказалось совсем по-другому, и нечего было так долго рассматривать непонятное фото, а сразу бы начать с письма. Тогда и не переживали бы так. Муж Шуры, а это была она, бывшая моя пациентка,  немного отошёл после случившейся трагедии и похорон, сел и написал мне, как человеку, ставшему для этой семьи близким и родным после всего происшедшего в их жизни и сблизило нас, письмо и выслал фотографию, как это принято у простых русских людей из сельской глубинки. Он поделился со мной своим несчастьем и ему, возможно, немного полегчало.

    А теперь всё по порядку. Это случилось лет пять или шесть до письма. Шура, молодая девушка, лет 18 – 19,  худая и бледная, была привезена товарками по рабочему общежитию с неукротимой рвотой на фоне  сильных приступов головной боли, выраженным головокружением и потерей равновесия. Она не могла не то, чтобы ходить, но и подняться с кровати и даже пошевелиться, так как тут же начинало её качать и рвать.

    По выявленным с трудом симптомам  была заподозрена опухоль в области мозжечка и в срочном порядке проведена операция. У неё оказалась небольшая опухоль с жидким содержимым в самом, что ни на есть, опасном месте ствола мозга. Я не могу сказать, что точно знал, что делать, так как этот участок мозга являлся запретной зоной для скальпеля хирурга. Посоветовавшись с коллегами, мы решили, что хоть жидкость надо удалить, чтобы уменьшить давление на жизненно важные центры, расположенные рядом. Проколом выпустили жидкость, а затем убедившись, что это возможно,  вскрыли полость опухоли и по кусочкам удалили её.

    После операции и тяжёлого послеоперационного периода Шура начала выздоравливать. Исчезли головные боли, прекратились мучительные приступы головокружения и рвоты. Она начала   хорошо есть, поправилась  и перестала выглядеть заморышем.  А перед выпиской сказала, что родилась снова и что я теперь для неё крёстный отец. Родителей своих она не помнила, так как выросла в детском доме. Робкий, добрый парень с подружками забрали её во вновь приобретённую жизнь.
               
    Через какое-то время от Шуры пришло письмо, в котором она спрашивала, можно ли ей стать матерью, учитывая диагноз. Мы посоветовали ей пока воздержаться по двум причинам. Во-первых, нет уверенности, что опухоль полностью удалена, а, во-вторых, беременность стимулирует рост опухолей. Но мы ей эти причины не назвали, а только посоветовали окрепнуть и не торопиться. Больше  от Шуры вестей не было. И вот это письмо.

    Шура вышла замуж за того парня, что забирал её из клиники, и они уехали к нему на родину в Сибирь, где у него было жильё и работа. Они мечтали со временем, если Шура, окончательно поправится, завести ребёнка. Она хотела окончить курсы медсестёр и уже начинала к ним готовиться. Но не случилось. Нелепая и случайная автодорожная авария унесла вмиг её жизнь, однажды спасённую на операционном столе.

    Так и возникло,  пришедшее на мой рабочий адрес письмо из Шуриного небытия  с её похоронной фотографией. Тяжкое воспоминание, даже для хирурга...

                ***



                57.  Желание умереть
               
    В одном из лучших американских премированных четырьмя Оскарами кассовых фильмов 2004 года стала картина «Малышка на миллион долларов». Режиссер и исполнители главных ролей легендарный  Клин Иствуд , участник бесчисленного числа вестернов, и молодая актриса Суонк.  Меня, как врача нейрохирурга, взволновало знакомое мне по опыту  общения с подобными персонажами в жизни стремление героини умереть, во что бы то ни стало. Молодая женщина, ставшая боксёром  и чуть не добившаяся титула чемпиона, получила во время поединка перелом шейных позвонков с полным повреждением спинного мозга. Её противница нанесла ей удар сзади, неожиданный и подлый уже после остановки раунда.
               
    Оставаясь в сознании при полной обездвиженности и невозможности даже самостоятельно дышать, героиня фильмы, мужественная и волевая женщина, понимая безысходность своего положения, просила помочь ей умереть. Она об этом молила самого близкого человека, каким стал для неё старый тренер, сделавший из неё настоящего боксёра. Он относился к ней как к дочери и не снимал с себя вины за всё происшедшее, но не мог согласиться с её желанием, надеясь на чудо.

    Но чуда не случилось. И тогда она попыталась себя убить, перекусив язык. Кровотечение успели остановить. Видя её страдания, тренер, в конце концов, выполнил просьбу несчастной и помог ей уйти из жизни, после чего  загадочно исчез в финале фильма. Зритель, я надеюсь, не осудил его поступок единодушно.

    Среди разнообразных нейрохирургических больных была только одна категория пострадавших, желавших умереть. Это были больные с повреждениями позвоночника и спинного мозга, а среди них чаще всего такие же тяжкие инвалиды, каким стала героиня фильма, о котором я вкратце рассказал. Это и понятно, ибо больные с опухолями мозга либо с черепно-мозговой травмой страдают нередко снижением критики к своему состоянию и не отдают себе полного отчёта в том, что их ждёт, а иногда и  заблуждаются  в  самооценке. И у них даже не возникают суицидальные мысли.

    Спинальники, ещё вчера бывшие полноценными, сильными, двигающими всеми своими конечностями, людьми, после травмы теряют возможность двигать конечностями, ходить, нормально оправляться. А после повреждения спинного мозга – они становятся прикованными к постели или передвигающимися  в коляске,  инвалидами. Наиболее трагична  судьба  полностью обездвиженных больных после перелома шейных позвонков, ибо они понимают всё и осознают безнадёжность прогноза. И некоторые из них предпочли бы умереть.
               
    Между прочим, обсуждая между собой после операции дальнейшую судьбу больного с повреждением шейного отдела спинного мозга,  нейрохирурги нередко признавались  друг другу, что в подобной ситуации, случись такое несчастье с ними, предпочли бы смерть во время травмы, а не тяжкие последующие страдания, какие предстоят пациенту. Мы  узнаём о том, что несчастному грозит утрата движений в конечностях и дальнейшей судьбе его, видя картину повреждения спинного мозга во время операции, а ему ещё предстоит об этом узнать и пережить эту весть.
 
    Я уже вспоминал и никогда мне не забыть, как один мужчина, крепкий и атлетически сложенный «ныряльщик», находившийся на искусственном аппаратном дыхании при помощи огромных специальных внешних присосок – кирас, вызывавших растяжение грудной клетки, просил, а затем настоятельно требовал отключить аппарат, чтобы умереть. Он мечтал об эвтаназии, понимая бесперспективность своего положения, а мы, отводя глаза, утешали его и пытались внушить ему надежду. От просьб он перешёл к угрозам, ругался последними словами, называл нас фашистами, но был не в силах сам себя умертвить, так как был обездвижен полностью. А перекусить язык он не догадался, как это сделала героиня фильма, хотя ей это не помогло.

    Мы с тяжёлым чувством беспомощности и сочувствия входили в огромную палату, где в центре стояла его койка рядом  с аппаратом «искусственные лёгкие», ожидая очередную мольбу и проклятия в наш адрес, но ничего не могли изменить, неуклюже пытаясь поддержать его бесполезными в этой ситуации словами. К его  счастью,  он мучился недолго и вскоре умер. Нам следовало хотя бы держать его на снотворных препаратах, ввести в искусственную кому, как это делают сейчас, но тогда боялись потерять контроль над его жизненными функциями.

    А сколько таких  пациентов, справившихся, вернее преодолев,  острый период травмы, либо перенеся другое заболевание, дающее подобные осложнения,  становятся хрониками с  сохранившимися движениями только головы и шеи, умением говорить, а главное мыслить, рассуждать и думать о будущем, с каждым днём, всё более убеждаясь, что надежды на восстановление нет, хотя и говорят, что она умирает последней. Вот за эту последнюю и держатся несчастные.
 
    Не всем из них удаётся сохраниться интеллектуально, психологически и даже функционально, как гениальный  английский физик-теоретик Стивен Хокинг, пишущий ручкой, зажатой в зубах, а в последнее время и управляющий мышкой компьютера, работающей от голоса. Мало того этот «настырный» стопроцентный инвалид, муж и отец детей, является ещё кандидатом на полёт в космос по коммерческой программе, как миллионер.

    Другим удаётся сохранить  силу воли, жизнелюбие, ясность поступков, преодолеть возникшие физические недостатки и достичь поставленных целей в жизни, как например один из героев  фильма Амадео Альмодовара «Живая плоть», который смог стать успешным баскетболистом в команде инвалидов-колясочников с полностью парализованными ногами. Или другой ДЦП-шник, чудом не погибший в детских домах и домах престарелых, принимавшийся за дебила по принципу отсутствия возможности передвигаться, выживший благодаря своему интеллекту и способностям, автор трагической книги, написанной двумя действующими пальцами, «Чёрным по белому» Рубен Давид Гонсалес Гальего.  Иные же из них, наоборот, отчаявшись, ищут способ самоубийства.
               
    При повреждении поясничного отдела позвоночника у пострадавших сохранялись движений в руках, что давало им возможность передвигаться на костылях или в коляске. Большая часть из них приспосабливаются к жизни в новых условиях, даже продолжают работать, либо находят себе новую профессию или ремесло. Занимаются спортом. Некоторые,  потерпевшие жизненный крах, находили способ уйти из жизни с помощью петли, бросившись с высоты или съехав в море, бассейн, как показано в нескольких фильмах. Толчком  к самоубийству в этих случаях были разочарование в любви, неустроенность и невозможность смириться с потерей прежнего качества жизни. В отличие от шейников, вынужденных  существовать в выпавшей на их долю обездвиженности, и которые не в состоянии сделать то же.

    Испанский режиссёр Александро Аменабар поставил фильм «Море во мне»  по мотивам книги Рамона Сампедро, моряка из Галиции, который прыгнул со скалы в море и врезался головой в песок. Оставшись с 25 лет парализованным, он хотел умереть, но «руки на себя наложить» не смог, ибо они, как и ноги были обездвижены. И он начал судебную тяжбу, желая получить право на эвтаназию, которое он выиграл  только через тридцать лет. За это время он написал книгу «Письма из ада», по сюжету которой и был поставлен фильм. Причём писал он при помощи ручки, зажатой во рту. Разрешённая и полученная  им порция яда явила собой  акт милосердия, выстраданная несчастным моряком и талантливым писателем. Но за эти тридцать лет Рамон жил, любил, творил и не зря прожил свою жизнь. Может быть, и не стоило ему умирать, когда он добился разрешения на эвтаназию, хотя жизнь – это право человека, а не его обязанность.
               
    Так, Николай Островский, кумир молодёжи периода их романтической комсомольской юности и расцвета социалистического строительства не только не двигался, но и не видел. Он мог только диктовать свои книги, но о смерти никого не просил. Он, правда, стал инвалидом после социальной интеграции в обществе и в его стремлении прожить, как можно дольше, ему помогало. Желание смерти не было его выбором. Но каждому своё...

                ***


               
                58.Байкеры
                               
 «Каждый выбирает для себя
  Женщину, религию, дорогу…
  ...........................               
  Меру окончательной расплаты
  Каждый выбирает по себе…»

       (Юрий  Левитанский)

    Неисповедимы пути-дороги байкеров. От стремительного движения – полёта по бескрайним дорогам навстречу ветрам и приключениям, под лучами солнца и под призрачным лунным светом, вдоль речных лент и кромки морских берегов, по улицам сёл и городов, по полям и лесным просекам. Скорость и риск. Непредвиденные препятствия  и неожиданные повороты. Опасности и тяжёлые травмы в автодорожных авариях. И всё, чем это может кончиться в конце пути...

    Ночь. Больница. Яркий свет в окнах операционного блока свидетельствует о том, что там идёт операция. Вокруг здания клиники нейрохирургии в нервном ожидании ходят люди. Они то останавливаются, то ускоряют шаги, собираясь в группу,  горячо, либо наоборот тихо, обсуждают происшедшее пару часов тому назад на дороге или происходящее  в данный момент в операционной за светящимися окнами. Некоторые не могут сдержать причитания или слёзы. Другие, сурово сжав губы, молчат, сдерживаются. Подъехала больничная машина, из которой вышел старший нейрохирург и молча вошёл в здание. Следующая машина привезла кровь со станции переливания. Водитель понимающе и сочувственно посмотрел на беспокойные лица, столпившейся кучки людей, закурил и осторожно отъехал.
 
    Склонившись над находящимся под наркозом и на управляемом дыхании молодым, атлетического сложения юношей, повидавшие много трагических случаев, нейрохирурги, всякий раз, снова ужасаясь, пытались разобраться в крошеве повреждённых тканей в области лба и орбит. Костные обломки лежат вперемешку с разорванной кожей, оболочками и размозжённым веществом мозга. Среди всего этого вдруг обнаруживаются  сместившиеся из разбитых орбит глазные яблоки, незряче смотрящие на врачей. Это сюрреалистическая картина мало приятна  даже для хирургов, стремящихся всё расставить по местам.

    Продолжается кровотечение. Надо срочно найти более крупные из повреждённых сосудов и прижечь их, чтобы остановить кровотечение. Пострадавший и так уже потерял много крови, пока был доставлен с места аварии в клинику. Но переливание жидкостей и крови было налажено сразу же и кровяное давление поддерживалось на безопасном уровне.

    Не вдаваясь в детали операции, чтобы не испытывать долготерпение впечатлительного читателя,  отбросив подробности тяжёлой работы чистильщика, хирурга, швеи, реставратора, ювелира и косметолога в пределах их возможностей, нейрохирурги удалили всё, что невозможно было использовать либо сохранить. А рану, после некоторых успешных попыток восстановить анатомические соотношения тканей, поэтапно зашили наглухо над остатками лобных долей мозга и без раздробленных лобной кости и частей орбит. Если больной сумеет выжить, то восстанавливать всё будут во время будущих операций. Вернее не всё, а только костные дефекты черепа и орбит. Мозг пока ещё пересаживать не удаётся.

    Больной в тяжёлом состоянии переводится в отделение реанимации и подключается к системам жизнеобеспечения. А нейрохирурги разоблачаются, бредут в ординаторскую и, упав на стулья или кресла, закуривают, пьют воду или что там более крепкое и желаемое в таких случаях найдётся, обсуждают и готовятся к разговору с родственниками и представителями автоинспекции. Сёстры и санитарки приводят в порядок поле боя, так как надо быть готовым к возможным неожиданностям, а, как известно, именно «улица полна неожиданностей».
               
    Так и было с неожиданной остановкой в пути нашего, только - что прооперированного пациента, принадлежащего к славному обществу байкеров - любителей быстрой и рискованной езды на мотоциклах с объёмом цилиндров не менее 500 кубических сантиметров. И пусть отдыхают Харлей Дэвидсон и ковбой Мальборо, ибо есть новые байкеры, о которых тоже можно сказать, что ими скорее всего не становятся, а рождаются. Философия  этих людей – это  «поэзия свободы, непривязанности, любви и секса, скорости, риска, близкой смерти», пишет Злата Бредова в статье «Беспечные наездники», пытаясь ответить на вопрос «Кто такие байкеры?».

    Не зная точно, был ли  наш подопечный именно таким байкером, но то, что скорость, которую он развил в пригороде между шахтными посёлками, где много дорог и железнодорожных переездов со шлагбаумами, сыграла с ним злую шутку, было ясно. Он не успел разглядеть плохо освещённый закрытый шлагбаум и врезался в него лбом. Каска не могла защитить парня от такого скользящего удара. Она была снесена, вместе с повреждением лобной части головы и орбит. Такие повреждения бывали и у тех горе - мотоциклистов, которые были просто пьяны и «залив глаза», естественно, не могли  увидеть не только шлагбаум, но и впереди идущие грузовики и въезжали прямо под их кузова, получая аналогичный удар. Пьяных мотоциклистов мы, нейрохирурги, называли просто «смертниками».

    В операцию по спасению этих, чаще всего молодых отчаянных ребят, должны были включаться и врачи окулисты и отоларингологи, чтобы сохранить глазные яблоки, веки, нос и все вместе постараться придать лицам пострадавших человеческий облик. А это не всегда удавалось, как, впрочем, и сохранить им жизнь. Но каждый спасённый нейрохирургами байкер становился для них крестником и отмечал в дальнейшем свой второй день рождения. В народе ходила такая шутка по этому поводу, что, мол, мотоциклист в своей жизни испытывает радость трижды. Первую, когда покупает мотоцикл, вторую, когда выписывается из больницы и третью, когда продаёт его, если он еще имеет товарный вид или сохранился как средство передвижения. Эта «железка» сохраняется чаще, нежели человеческая жизнь.

    Само собой разумеется, что я вспоминаю и рассказываю только о тех случаях на пути байкеров, когда они страдают от повреждений головы и тогда встречаются с нейрохирургами у операционного стола. Более «счастливые» участники дорожно-транспортных происшествий из числа мотоциклистов, повредившие ноги, руки попадают к травматологам и там обычно заботятся о сохранениях конечностей и  правильно сросшихся переломах.
               
    Ещё один, к сожалению не единственный  среди наших пациентов вариант опасных вояжей на мотоциклах, когда седоки мечтают о любви в конце пути. Сажая девушку в каске на заднее сидение, молодой возбуждённый и вдохновлённый водила, порой ощущал только прижатую к его спине грудь девушки и её бёдра, плотно охватывающие его, но забывал смотреть на спидометр, профиль и состояние дороги. И чем скорость была больше, тем плотнее прижималась к нему возлюбленная или попутчица. И, случись на дороге камень, рытвина, машина внезапно замирала на мгновение перед последующим сальто. Этого было достаточно, чтобы пассажирка вылетала из седла, как ракета в силу инерции, ускорения и прочих физических законов, возникающих при резкой остановке. Перелетев через водителя, которого спасал крепко сжатый руками руль, удерживая его, она ударялась головой о покрытие дороги или то препятствие, что привело к аварии, сильнее или погибала чаще, чем водитель. И его причитания, что «почему не я?» и «лучше бы я!» ничем уже помочь не могут ни ей, ни ему.
               
    Именно так или почти так, как я рассказал, происходили и проходили наши контакты с байкерами, либо с теми незадачливыми мотоциклистами, которых с большим                трудом можно назвать этим словом. Прооперировав их немалое количество, похоронив часть из них уже на операционном столе, пытаясь спасти и вырвать из рук смерти обычно молодых, здоровых и сильных людей,  я очень сожалел, что не мог показать им раньше фильм о встречах байкеров и нейрохирургов. И даже не мог написать об этом, ибо не рекомендовалось говорить, писать и показывать язвы нашего общества. А, возможно, кое кто из них тогда стал бы по другому относиться к своему увлечению, и их путь был бы иным, если бы не злой рок…
 
    А.С.Пушкин ведь не был знаком с байкерами, но предупреждал всякого, кто рискует и не только в карточной азартной игре:
 
  «…Что верно - смерть одна.
  Кто ей милей из нас, друзья?               
  Сегодня ты, а завтра я!...                               
  «…Ловите миг удачи,               
  Пусть неудачник плачет,               
  Кляня свою судьбу»

  (А.С.Пущкин. «Пиковая дама»)
                ***
 
               

                59. Как Боровик помог Хемингуэю               

    Известный журналист и политолог Генрих Боровик, однажды рассказывал, как А.И.Микоян и он, будучи гостями великого Хемингуэя на его яхте «Пилар», стали невольными свидетелями затруднительного положения писателя. Выпивоха и большой знаток, и любитель вин пожелал тут же открыть одну из трёх бутылок водки, а именно «Горилку с перцем», подаренных ему Микояном, но не мог найти пробочник и оказался в затруднении. Тогда ещё в 1960 году бутылки  с водкой в Союзе закупоривались пробками.

    И тогда Боровик предложил открыть её дедовским способом, известным на Руси каждому пьющему человеку. Он попросил у писателя разрешения, взял из его рук бутылку и сильно ударил по дну её серединой ладони. Пробка вылетела «как из пушки», чему удивился и обрадовался знаток немалого числа ударов, охотничьих и боевых  выстрелов, хозяин  яхты. В этом способе есть что-то от русской удали, от силы и широты души, от нетерпения и жажды скорейшего начала застолья. А Папа Хем ответил тем, что опрокинул в рот бутылку и проглотил сразу треть.
               
    А мне пришла на память другая, несколько грустная история. Однажды, поздним праздничным вечером, меня буквально оторвали от весёлой, только собравшейся компании друзей, когда прямо после первого тоста,  не успев даже пригубить рюмку, я был вызван в клинику. Там я долго и кропотливо искал и сшивал нервы и сухожилия на предплечье и кисти у другого товарища по несчастью. Он тоже не успел выпить ни капли, когда попытался открыть первую бутылку водки любимым его «гусарским» способом, ударив по её дну ладонью правой кисти. Донышко разлетелось вдребезги, а бутылка вонзилась всеми острыми неровными выступами в его руку. Крови было много, но ужаснее всего был вид самой раны, напоминавшей такую же при укусе хищника. Некоторые дамы – в обмороке, а салфетки и полотенца опомнившимися были использованы до приезда скорой для остановки кровотечения. Пригодился и галстук одного из гостей для наложения жгута на плечо. Так мы и провели с ним праздничный вечер.               

    Среди ухарей пьяного дела или просто выпендривающихся молодых, и не очень, умельцев открывания бутылок, любящих покрасоваться, особенно перед теми женщинами, которых такой эпатаж привлекает, к сожалению, встречаются и неудачники, попадающие не за стол с выпивкой и закуской, а на стол к хирургу. И случается это тогда, как я рассказал в том эпизоде, когда донышко бутылки от удара или от недоброкачественности стекла растрескивается, крошится, а острые и неровные края бутылки врезаются в место на границе предплечья и кисти, где проходят кровеносные сосуды,  нервы и сухожилия. Кровотечение здесь не столько опасно и относительно легко останавливается, чего не скажешь о возможности нахождения и восстановлении целости сухожилий, которые обусловливают движения пальцев, и  нервов, обеспечивающих импульс к мелким мышцам кисти и пальце, весьма  важным для обеспечения этих тонких движений. Всё надо сшивать, т.е. надо оперировать. К единственному положительному фактору при этих травмах следует отнести  сиюминутную  обильную обработку их водкой, препятствующей развитию инфекции. Но это слабое утешение, так как работать человек долго не сможет, а пить, если и захочется, то только из открытой кем-то или обычным путём бутылки. Так что, Боровику ещё повезло. Сейчас в интернете можно увидеть разумную рекомендацию в использовании удара по дну стеклянной бутылки не второй рукой, а каблуком снятого с ноги ботинка или туфли...

    Другой, довольно дурацкий (другого слова и искать не надо) способ открывания бутылок, обычно пивных и редких водочных,закупоренных металлическими пробками, с применением собственных зубов, как открывалки для них. Я не стоматолог и не был очевидцем, но мне  не раз мои коллеги рассказывали о поломанных зубах, повреждённых или вылетевших пломбах и коронках. Это, конечно меньшая и легче исправимая потеря, нежели перерезанные нервы и сухожилия, но тоже свидетельствует о человеческой глупости.
                ***               



                60. Любимая игрушка   

     Как это ни странно, но самыми дорогими и любимыми игрушками у маленьких детей почему-то становятся иногда не самые красивые, самые новые или самые ценные, а какая-нибудь устаревшая,  даже не совсем целая, порой  поблекшая и невзрачная на вид куколка, машинка, фигурка зверюшки.

    Так было и у пятилетнего Павлика, смышленого, красивого и  шустрого парнишки. Он не выпускал из рук свою любимую резиновую уточку, у которой уже не было свистульки, и ярко жёлтая окраска слегка посветлела, а красный клювик стал розовым и граница его менее чёткой и расплывчатой. Но он с ней засыпал и, проснувшись, тут же принимался искать свою уточку. Она была у него как «оберег», который, однако, не помог Павлику избежать очень тяжёлую болезнь. Но впоследствии всё же уберёг от самого страшного.

    Павлик стал пошатываться и нередко падать из-за нарушений равновесия, неловкости движений. Промахивался ручкой, пытаясь взять ложку или игрушку. Не попадал в колечко, либо в ямку, забрасывая и закатывая в них шарики, перестал складывать мозаику и кубики. Лечился у невропатологов и педиатров по поводу предполагавшегося осложнения после, якобы, перенесенного им гриппа. Но когда появились сильные головные боли по утрам и рвота, Павлика направили на консультацию к нейрохирургу, выявившему типичную картину опухоли мозжечка, подтверждённую компьютерной томографией и назначено оперативное лечение. Родители, выслушав все данные обследования, без колебаний согласились с нейрохирургами.

    Мальчику повезло в том, что во время операции была найдена предполагавшаяся доброкачественная опухоль полушария мозжечка с большой кистой (скоплением жидкости), которая была полностью удалена. Проснувшись после наркоза, малыш тут же почувствовал, что в ручке уточка, а рядом мама и быстро успокоился. Ещё некоторое время он косо поглядывал на врача, подходившего или перевязывавшего его, но постепенно  понял, что этот дядя помог ему избавиться от боли и рвот и стал здороваться за руку и даже улыбаться и отвечать на вопросы, а позже и задавать их.

    Микроскопия подтвердила доброкачественность опухоли. Она у него оказалась такая же, как и некогда,  удалённая у нашего любимого грузина и певца Вахтанга Кикабидзе (в его молодом возрасте) в Московском институте нейрохирургии. Хотелось  надеяться, что и у Павлика наступит полное выздоровление.

    Мальчик быстро шёл на поправку. После снятия швов начал ходить, всё ещё шатаясь, но с каждым днём всё меньше и меньше. Ложка уже попадала в рот, когда он ел, и водичку из стакана не проливал. На прощание Павлик с серьёзным видом пожал мне руку и подарил свою любимую уточку. Я пытался его убедить, что уже не играю с игрушками, потому что взрослые дяди вообще занимаются другими делами, например, лечат детей, как и его полечили, но он был твёрд в своём нелегком решении, тем более, что среди новых наваленных кучей на его тумбочке и постели игрушек, просматривались более интересные.

    А «оберег», его уточка, охранившая его от возможного иного исхода, уже свою роль сыграла, и теперь стоит у меня на полке уже более 35 лет.

                ***



                61. Выигранные и проигранные "сражения"
       
«Возможности медицины беспредельны.                Ограничены возможности пациентов».

             (Роберт Шекли).
 
    Нейрохирургическая операция – это поистине сражение. Это битва с врагом, известным и неизвестным. Это поединок с коварным, то с явным, то скрытым противником. Это единоборство с болезнью, с последствиями травмы, с врождённым уродством, с последствиями и осложнениями воспалений, с нарушением кровообращения, с глистами, попавшими в мозг, наконец. Во время таких сражений повреждаются ткани, теряется кровь, могут возникнуть неожиданные препятствия, побочные явления, неожиданные сюрпризы, провалы и катастрофы. Сражение можно выиграть, а можно проиграть его вчистую. И тогда выходишь из операционной либо, как воитель на щите и во славе, либо выползаешь из её дверей, как побитая собака.
               
     Кто сможет  мне возразить, что любое хирургическое вмешательство в тело человека подобно сражению? Вообразите себе, что в операционной идёт борьба за жизнь, врач ведёт её во всеоружии, с ножом-скальпелем в руке, что само по себе опасно. К тому же  могу напомнить, что нейрохирург оперирует на мозге, где каждый элемент важен, где находятся рядом все жизненно важные центры, где, возможно, прячется "душа" человека. Да и сам мозг может неожиданно и внезапно отреагировать на вмешательство в святая-святых только ему одному присущей реакцией острого отёка или резкого нарушения мозгового кровообращения, что способно привести к моментальной смерти или, в лучшем случае, к нарушению некоторых функций человеческого организма. В последнем случае это фактически то, что приносится в жертву и самим больным,  и хирургом во имя сохранения или продления жизни.
 
    Ни один другой орган человеческого тела, кроме головного мозга так себя не ведёт. Потому нейрохирурга, проникающего в полость черепа и касающегося  мозга инструментом или рукой, можно ещё сравнить с  сапёром, продвигающимся по минному полю, где каждый неверный шаг – роковая ошибка. Известно, что сапёр ошибается только один раз. Не все, но некоторые ошибки нейрохирурга, могут вызвать необратимые последствия, если не смерть больного.  В том же случае, если, удалив опухоль, гематому или абсцесс головного мозга, нейрохирург, после выхода больного из наркоза,или по прошествии какого-то времени, констатирует улучшение или полное сохранение функций, становится вполне понятной радость его победы, выигранного им сражения. Как не помнить их:

    В течение уже многих лет после операции на мозге поёт свои песни любимый многими колоритный и экстравагантный Буба, Вахтанг Кикабидзе. А ведь проиграй тогда сражение нейрохирург, оперировавший певца, у которого в юном возрасте обнаружилась опухоль мозжечка, и замолк бы наш грузин навсегда.

    Полноценно творил не так давно ушедший в довольно преклонном возрасте   известный итальянский киносценарист Тонино Гуэрра. В  пожилом возрасте  у него была успешно удалена  внутричерепная гематома (кровяная опухоль).  Операцию блестяще провёл друг киносценариста, профессор-нейрохирург, директор Московского института нейрохирургии, академик  Коновалов.
               
     Доцент одной из кафедр нашего института  вышла победительницей из единоборства нейрохирурга с её огромной, круглой и плотной опухолью лобной области мозга, и долго затем эта волевая и энергичная женщина ещё продолжала преподавать студентам. С каким удовольствием я, по делу или без оного, частенько заезжал в магазин, где бойко торговала парфюмерией красивая смуглая полу – гречанка, полу - украинка, у  которой некоторое время назад я удалил абсцесс височной доли мозга, развившийся на почве гнойного  воспаления в ухе.

     О победе свидетельствует надпись на часах «Спасибо за подаренную мне жизнь!», выгравированная по заказу матери двух детей, излечённой в результате успешно проведенной операции по удалению кровоизлияния от разорвавшейся аневризмы сосудов мозга. А как вдохновляет полное выздоровление и обеспечение возможности расти и радоваться жизни детям - например, после удаления опухоли мозжечка у пятилетнего малыша и огромного абсцесса мозга у любителя нырять, вечно сопливого восьмилетнего мальчишки. Разве это не выигранные сражения?!
               
    Относительным бывало торжество победы при частично удалённых злокачественных опухолях головного мозга, ибо мы знали, что радикально они не удаляются и что через более или менее краткий, или длительный срок, рецидив неизбежен. Аналогично происходит и при удалённых метастазах рака внутренних органов в мозг. Вместе с тем, то временное улучшение в состоянии больных, когда они могут жить, улыбаться, видеть родных или выписаться из больницы без тяжелейших головных болей, из-за которых они и пошли на операцию, дорогого стоит. Жаль, конечно, что нейрохирурги знают, а родные всегда оповещены, что беда вернётся.

    Пациенты порой идут на повторные операции, помня улучшение, наступившее после первой. Помню, как  ещё молодую женщину мне пришлось оперировать шесть раз по поводу рецидивирующей внутримозговой опухоли, отличить которую во время каждой из проведенных операций от вещества мозга было почти невозможно. Время возврата признаков продолжающегося роста опухоли, после очередной операции всякий раз укорачивалось - от нескольких лет вначале, до нескольких месяцев чуть позже и до одного-двух месяцев в конце, когда силы больной иссякли и нейрохирурги сдались, проиграв очередное и последнее сражение. Будущее лечение таких опухолей не за ножом.
         
    Таких примеров за 40 лет работы в операционной накопилось немало. Случались, к сожалению и трагические неудачи. Имею в виду иные сражения, проигранные полностью или выигранные иногда с довольно тяжёлыми потерями. О них тяжело и, порой, больно вспоминать, но никуда от них не спрячешься, ибо цепка и прочна бывает память человеческая. Одно спасение, что пытались помочь и сделали всё, что смогли, но не получилось.

    Никуда не уйдёт из памяти поистине кровавая драма, когда при удалении огромной опухоли оболочек мозга, прораставшей кости черепа и глубоко вдавившейся в вещество мозга мы не справились с начавшимся сильным кровотечением из питающих опухоль сосудов, расширившихся за многие годы её развития, и больная погибла на операционном столе.
               
    Операция по удалению доброкачественной опухоли слухового нерва в области мозжечка у женщины среднего возраста проходила вполне спокойно и удачно. Опухоль хорошо просматривалась и осторожно вычерпывалась из своей капсулы. Никакого кровотечения. Жизненные показатели по данным анестезиолога ни разу за время вмешательства, проходящего в непосредственной  близости от центров дыхания и кровообращения, не изменялись. Ничего не предвещало беды. Но, буквально через полчаса после окончания операции, когда больная уже в сознании с самостоятельным дыханием была в палате, оно внезапно прекратилось, и наступила мгновенная смерть. Пустота, оставшаяся после удаления опухоли вызвала быстрое смещение - возврат ранее сдавленного опухолью мозга на освободившееся место, что нарушило деятельность центров дыхания и кровообращения. Возможно, опухоль удалялась слишком быстро. Может быть, надо было посидеть и подождать, не форсировать удаление тампонов из того места, где была опухоль. Удалить её частично или меньше, чем удалили. Однако это всё предположения, ведь в медицине вообще, а в нейрохирургии, в частности, так много непонятного и столько же неожиданного и необъяснимого. В любом случае, подобное происшествие представляет собой тяжелейший стресс для хирурга, едва вышедшего из операционной с чувством одержанной победы и не успевшего даже выкурить сигарету и выпить чашечку кофе, как вдруг поступает известие о полном провале, о поражении, о проигранном сражении.
 
    Подобные случаи почти всегда являются предметом их обсуждения среди коллег, администрации, а порой служат и причиной к возбуждению следственных мероприятий с участие судебно-медицинских экспертов. Только не в этих, вполне обоснованных и всегда неприятных процедурах, кроется источник разочарования и досады, а  в собственном внутреннем осуждении того, что ты был не в состоянии предусмотреть всё, не предупредил случившееся и, совершив тактическую ошибку, проиграл битву за жизнь человека.

    Потом, после всего, случившееся в операционной ещё волей-неволей как в калейдоскопе проигрывается прошедшее сражение в твоей голове  в течение нескольких бессонных ночей. Причём, ловишь себя на мысли и признаешься себе, как на исповеди, что всё же можно было избежать трагедии, если бы сделал то-то и то-то или произвёл бы действие так-то и так-то, а не так, как произошло на самом деле. Хотя на разборе случая и выступаешь впоследствии грамотно и аргументировано, обосновывая все действия, как хирург-профессионал.

    Даже в том случае, когда коллеги и эксперты поняли тебя и приняли все твои аргументы, пусть они посочувствовали тебе и сопереживали вместе  с тобой, ты всё равно останешься неумолимым судьёй и собственным душевным палачом. И станешь приводить ещё долго, а иногда всю оставшуюся жизнь, свой же жестокий, неумолимый и перманентный приговор в исполнение, осуждая и коря себя, вспоминая некогда  случившееся...
                ***



                62. Экстремальные операции
               
    История хирургии знает немало случаев проведения оперативных вмешательств не в должном месте (не в больнице и не в операционной, а там где пришлось), без асептики и антисептики, без обезболивания, наконец, вообще не по правилам, даже без учёта противопоказаний, а вернее, в связи с недостатком времени и возможностей для их выявления. Так, отрезались и отрезаются подчас и в давние времена и поныне в безвыходных ситуациях  нежизнеспособные, почти оторванные конечности, висящие порой на лоскутах мягких тканей, приходится даже отпиливать  кости. Особенно, когда спасая жизнь, приходится вытаскивать тело человека, рука или нога которого втянуты либо зажаты в механизмах, кусках обвалившихся строений, под обломками скал, среди фрагментов транспортных средств. И это делали порой даже не врачи, не хирурги, а подоспевшие спасатели, а то и попутчики, соучастники, очевидцы, просто прохожие.

    Кто-то первый грязным ножом, кинжалом или мечом надрезал горло для доступа воздуха в гортань подавившегося пищей человека, после чего уже любой врач в самых неожиданных местах при помощи какого либо режущего или колющего инструмента должен сделать эту операцию (трахеотомию) во имя спасения жизни, не заботясь о стерильности и обезболивании, не теряя ни минуты дорогого времени. Ибо  «промедление смерти подобно» звучит здесь не как банальный штамп.

    Во время войн хирурги в полевых госпиталях производили минимальные неотложные операции с использованием того ограниченного арсенала средств для обезболивания, стерилизации и набора инструментов, которые на тот момент у них оставались. Помимо ампутаций и горлосечений к таким неотложным операциям, которые можно было бы произвести в неотложных случаях и в неприспособленных условиях, относятся ещё опорожнение огромных гнойников (абсцессов), вызывающих угрозу сдавления органов либо развитие сепсиса (заражения крови). Один прокол чем угодно с обильным истечением гноя буквально позволял больному сказать, что он ожил. Температура спадала, боль уменьшалась. Так же требуется неотложная операция по удалению внутричерепных кровоизлияний в виде свёртков, сгустков или гематом.

    Всё это я перечислил для знакомства не ведавших о таких случаях и напомнить знающим, о том, как приходилось нейрохирургам  вскрывать полость черепа сиюминутно и безотлагательно в момент поступления больного в приёмный покой больницы. Для того, чтобы спасти ему жизнь и, если удастся, подготовить его к плановой операции уже в приспособленном для этого помещении - в операционной.
Резкое повышение внутричерепного давления у человека может быть вызвано разными причинами (опухоль, острая инфекция, нарушение кровообращения, травма). Но я вспоминаю о случае, когда в желудочках мозга скопилось очень много  жидкости, а выход из них оказался невозможным. И если не дать жидкости возможности оттока, то опухоль, являющаяся препятствием, плотиной, сдавит жизненно-важные центры человек умрёт от остановки дыхания и сердца. Порой, исход решают минуты, а искусственное дыхание может только оттянуть развязку, но не устранить причину и угрозу для жизни. То есть надо разгрузить желудочки мозга, выпустить из них скопившуюся жидкость, уменьшить внутричерепное давление.

    Итак, рассказываю, как однажды в приёмный покой вносят умирающего человека, юношу, слизистые и кожные покровы которого уже имеют синюшный оттенок – признак нехватки кислорода. Он, естественно без сознания и его жизнь поддерживается ручным аппаратом для искусственной вентиляции лёгких, осуществляемой руками  медбрата (или парамедика) из дежурной  бригады скорой медицинской помощи. По рассказу врача известно, что у юноши и раньше были признаки поражения области мозжечка, но от обследования родители и он отказались, обратившись к очередному шарлатану из народных целителей. А сегодня внезапно  разразилась катастрофа, когда он натужился, выпив перед этим много воды.
               
    Дежурный нейрохирург немедленно оценил ситуацию. Он понял, что времени на подготовку операционной, даже неотложной, и на то, чтобы подготовить больного к операции и произвести все дополнительные проверки, анализы, у него нет. Он потребовал принести в приёмный покой скальпель и дрель и тут же на коляске при помощи среднего и младшего медперсонала, которые беспрекословно выполняли его указания, повернув больного на бок и удерживая голову в нужном для операции положении, хирург произвёл те действия, которые для непосвящённых могли быть оценены лишь как вивисекция (разрез по живому телу).

    Так и отреагировали скептики и педанты, наблюдая разворачивающуюся перед ними страшную картину операции без обезболивания, без стерильного инструментарии, даже без необходимого облачения хирурга. Некоторые покинули помещение, ворча что-то себе под нос. Смазав быстро кое как йодом место разреза, нейрохирург, не брея волосы на  голове у пациента, нащупал опытными пальцами, нужное место и сделал разрез кожи до кости, не подумав даже об обезболивании. Кровотечение, обычно обильное из ран на голове, было приостановлено ассистирующей сестрой путём пережатия краёв разреза пальцами. Взяв в руки (замечу – нестерильные и руки и инструмент) дрель  хирург просверлил кость, и обнажил резко напряжённую твёрдую мозговую оболочку. Сделав на ней миллиметровый надрез, он  проколол мозг специальной тупой толстой иглой для пункции желудочков мозга и ввёл конец её в расширенный желудочек мозга. Тут же хлынул фонтан жидкости, вытекавшей под большим давлением. Через несколько мгновений, буквально на глазах, пациент, задышал, задвигался и начал реагировать на боль, а затем, придя в сознание – и на ситуацию.

    Медперсоналу, участвовавшему в этой экстремальной операции, пришлось, как иногда показывают кадры фильма, идущие  в обратном порядке, вначале сменить металлическую нестерильную иглу на полиэтиленовую мягкую стерильную, чтобы оставить её в желудочке мозга. Снять кровеостанавливающие зажимы с уже коагулированных сосудов, наложить швы, остричь волосы по краям разреза, обработать спиртом и йодом операционное поле, а уж потом,  в обычном порядке, наложить повязку и отправить больного в отделение, где ему были назначены антибиотики для предупреждения возможных осложнений в результате проведенной не по правилам операции в экстремальных условиях.
 
    Такую операцию пришлось врачу и другому пациенту пережить ещё не раз. Но наградой за пережитый в каждом случае стресс было возвращение к жизни уже, казалось бы, погибаюших пациентов. Нагноений также удавалось избежать, благодаря интенсивному профилактическому лечению после столь необычных операций
Вот такая бывает хирургия. Экстремальная во всём.

                ***


               
                63. Забыть музыку...
 
«Там есть один мотив...
Я всё твержу его, когда я счастлив...»

     (А. Пушкин «Моцарт и Сальери»)         

    Девушка любила музыку, и всё своё свободное время проводила за игрой на пианино. Помимо выполнения заданных ей упражнений, музыкальных композиций и экзерсисов, которые входили в программу музыкальной школы, она часами импровизировала, сочиняла, наслаждаясь звуками, рождавшимися под её нежными и тонкими музыкальными пальчиками. Закрывая ноты, юная пианистка продолжала играть без них, убеждаясь, что звуки музыки прочно закрепились в её памяти. Так было с самого детства, с той поры, когда она впервые села к инструменту в возрасте  шести или семи лет.

    В свои шестнадцать девушка заболела. Когда её начали беспокоить утренние приступообразные головные боли, иногда сопровождавшиеся рвотой, родители и врачи думали, что, возможно, девочка перегрузилась, параллельно  занимаясь в двух школах - общеобразовательной и музыкальной. Причину искали в питании, возможной простуде, наконец, в болезненно проходящих у неё месячных. Периодически больная наблюдалась невропатологом, который внимательно прислушивался к жалобам девушки и тщательно исследовал состояние её нервной системы. Ему не нравились утренние головные боли, и он посылал пациентку к окулисту и на рентгенографию черепа, чтобы не пропустить более серьёзное и опасное заболевание головного мозга, о чём он никому ничего до поры до времени решил не говорить, старательно скрывая от родных тревожные подозрения.

    Беспокойство невропатолога оказалось не напрасным и усилилось, когда он услышал откровения девушки о том, что та стала забывать знакомые ей отдельные фрагменты и целые музыкальные фразы,  и что играя без нот,  она испытывает затруднении, чего раньше не замечала. По её собственному выражению, девушка начала как бы «терять свою музыку». Аналогичные признаки поражения мозга опухолью, кстати сказать, проявились у актёра Владислава Стржельчика, когда тот начал забывать текст во время спектакля, и у Андрея Миронова во время начинавшегося инсульта на сцене театра, тоже временами терялась память и, внезапно, возникали  затруднения речи.
               
    Вскоре у девушки появилось также преходящее чувство онемения и неловкость в правой руке, что окончательно убедило доктора в необходимости консультации нейрохирурга на предмет исключения у пациентки опухоли головного мозга. Опухоль, по мнению невропатолога,  могла располагаться там, где в коре головного мозга находится так называемый «музыкальный центр», недалеко от центров речи и руки. Нейрохирург осмотрел больную и, ознакомившись с данными окулиста, выявившего признаки повышения внутричерепного давления, согласился с этим предположением и назначил всестороннее обследование.

    Худшее подтвердилось. Была выявлена внутримозговая опухоль, не сдавливавшая мозг, а прораставшая в его вещество, что делало радикальное удаление новообразования весьма и весьма проблематичным. Облучение и химиотерапия при таких  опухолях мало, если вообще не эффективны. Во время операции хирурги всё же пытались максимально удалить патологически изменённые ткани, стараясь при этом сохранить здоровые участки мозга. Оставалась надежда на то, что оставшиеся неповреждёнными клетки серого вещества головного мозга, освободившись от давления на них опухоли, возможно, снова вернут девушке утраченные звуки музыки. Нейрохирурги работали скрупулёзно, отыскивая чужеродную ткань опухоли, и деликатно, с максимальной ювелирной осторожностью, обращались с предполагаемой здоровой. Однако, в те времена без наличия современных диагностических методов, уточняющих природу и границы удаляемой ткани опухоли, да ещё при отсутствии операционных микроскопов, делали возможность радикальной операции неосуществимой...

    После операции возникло некоторое ухудшение в неврологической симптоматике, проявившееся в виде затруднения речи и наросшей слабости в руке, по причине вынужденно нанесенной дополнительной травмы мозга. К сожалению, не состоялось чудесного  быстрого улучшения, на которое всегда так хочется рассчитывать, и которое иногда радует хирургов и больных после удаления доброкачественных опухолей мозга.

    Больная, разумеется, не была поставлена в известность о характере опухоли. Она знала лишь, что у неё полностью удалена доброкачественная опухоль, и что ей предстоит длительный период восстановительного лечения, требующий с её стороны терпения и настойчивости, а также веры в исцеление и надежды на его наступление. А с юной и впечатлительной особой, каковой была наша пациентка, другого пути успокоения и убеждений, кроме оправданной лжи во спасение, быть не могло.

    Прошло время. Периодически девушка с мамой приезжали на консультацию, либо звонили лечащему врачу. Общее состояние улучшалось, исчезли приступы головной боли, рвота, уменьшились чувство онемения и неловкость в пальцах правой кисти, почти восстановилась речь, затруднения которой очень беспокоили девушку. Однако проблемы с музыкой всё ещё сохранялись, и это более всего мучило и волновало пациентку. Она, как в самом начале занятий музыкой, могла играть только самые примитивные пьески, словно бы впадая в детство. Иногда, когда ей удавалось по памяти вспоминать и проигрывать некоторые мелодии, счастью её не было границ, и она тут же звонила в клинику, чтобы поделиться своей радостью с лечащими врачами - нейрохирургами.
               
    К сожалению, никто: ни нейрохирурги, ни сам Господь Бог, не могли предположить, как надолго и в какой степени продлится улучшение в состоянии пациентки. Сколько мелодий она вспомнит и сколько сможет наиграть на своём скучающем пианино. Вряд ли нейрохирургам во время операции  удалось удалить все внутримозговые клетки опухоли, а это означало, что те продолжали расти, размножаться и разрушать мозговую ткань. И тогда снова грозило наступить ухудшение, способное привести к окончательной потере возможности вспомнить звуки музыки, одновременно с чем насовсем позабудутся ноты и осиротеет инструмент.

    Постепенное снижение интеллекта больной и уменьшение её критики к своему состоянию облегчали её страдания, уводили мысли в сторону, как бы гася их. Это было слабым утешением для родителей, которым ещё предстояло пережить назревавшую трагедию, известную врачам и сообщённую со временем и родным. Самой же больной такое состояние помогало мириться с потерями и довольствоваться тем, что она будет просто хоть какое-то время жить. Жить без звуков музыки, которые постепенно растворятся в небытие, замолкавших  там постепенно, но теперь уже навсегда…

                ***
 
 
                64. Превратности судеб.

 «Как гром среди ясного неба…»
 
    Всякие перемены в жизни человека – это событие. Иногда весьма трудное и хлопотное. Иной раз неожиданное, либо долго и длительно планированное и тревожное. Как это будет? Всегда такой вопрос предшествует переменам. Даже переезд на новую квартиру помимо радости осуществления давней мечты или ожидания, всё равно вызывает множество проблем и треволнений. А уж если люди уезжают в другую страну на постоянное место жительства, то для того, чтобы это понять и прочувствовать, необходимо такое пережить. В прямом смысле.

    Так было и с нами, когда уже фактически в конце жизни мы уехали из родной нам и нашим детям страны. Много поколений нашей семьи жили и умирали в Украине, но пришло время уезжать и нам  на историческую родину евреев, в Израиль. И, уж поверьте на слово, это было совсем не просто. Не все переселенцы, эмигранты, смогли перенести такой стресс без каких либо изменений в психологии, физическом состоянии, проблемах со здоровьем...

    Мне захотелось поведать о неожиданной смерти двух моих однокашников, врачах, которая их настигла буквально накануне уже решённого и подготовленного отъезда из страны. Ещё относительно молодые их вдовы вместе с детьми и маленькими внуками репатриировались на свою историческую Родину в государство Израиль без мужей, внезапно умерших буквально на пороге новой жизни. Эти мужчины, ушедшие в самом расцвете сил, были так необходимы своим  семьям именно в начальный период эмиграции, когда надо было вживаться в новую среду людей и новых незнакомых бытовых правил, думать о заработке и учёбе одновременно, об устройстве детей и внуков, не говоривших на языке сверстников и не понимавших их.

    Один из этих моих однокурсников, врач - невропатолог, в тот роковой день сидел у окна вечно тогда ещё дребезжащего, маленького и скрежетавшего на поворотах Винницкого  трамвая, и обдумывал предстоящую судьбу всей семьи. В его голове роились мысли полные тревог из-за ожидавших их кардинальных перемен, связанных с переездом. Это был  совсем не иудей, а типичный совковый этнический еврей, какими были, и многие  другие новые репатрианты, решившие изменить свою дальнейшую судьбу и выбрать иное будущее для своих детей и внуков.
 
    Казалось бы, чего роптать, чего им не хватало. Они выросли свободными и равноправными гражданами, не зная даже, что жили в тоталитарном режиме в омуте тихого, но укоренившегося в стране антисемитизма. Они даже были приняты в институт, но в последний раз не по норме для евреев, которая стала со следующего года ещё меньшей, нежели при царском режиме. Отличники и общественники не могли даже надеяться на то, что их оставят в институте, либо в городе, где жили их близкие. Их направили работать в сельские или отдалённые районы страны, в республики Средней Азии либо в Казахстан, как меня, а их однокурсников, уроженцев этих сёл и деревень оставили на кафедрах для нормализации национального состава научных кадров в будущем. Перспектива получения высшего образования их детьми и внуками становилась эфемерной в лучшем случае. А им самим на работе и в научном росте хватало различных препон и ограничений, которые они с трудом преодолевали. Но всё это было унизительно и несправедливо. Отсюда и возникли в их головах сионистские настроения, и пришло время их реализации.

    Мало сказать, что пассажир трамвая, мой сокурсник, был озадачен, не спокоен, волновался,  несколько растерян. Как примет его эта чужая восточная страна? Как он приживётся там с новым для него, ещё не вполне выученным языком, капиталистической системой, столь обгаженной преподавателями марксистско-ленинской философии и политэкономии социализма, совершенно необоснованно  вдалбливавших в его голову все недостатки первой и неоспоримые достоинства второй на протяжении всего периода обучения в школе и в институте. А всё ведь оказалось совсем наоборот.

    Документы были все подготовлены. Все доказательства их еврейства также. Ибо не евреям путь в Израиль, на эту святую землю, заказан, если нет никаких еврейских корней их предков. Причём, принадлежность к еврейской нации признавалась только по материнской линии. И ничто уже не могло их остановить. Но его сердце  внезапно остановилось. Здесь же, в вагоне винницкого трамвая. Инфаркт.
 
    Похоронив его, жена с двумя дочерьми и внуками выполнили завет мужа, отца и деда, покинули свою Родину, Украину, и отправились жить на свою новую, историческую Родину – Израиль. И осталась могила единственного мужчины в жизни ещё не старой, красивой женщины, - идеального мужа, отца и дедушки, достойного, порядочного человека, грамотного и незаурядного врача, кандидата медицинских наук, в родной для них Виннице, на попечении друзей. Посетив пару лет тому его могилу, мы убедились, что она сохраняется в должном ухоженном состоянии. Мы передали его праху привет и рассказали о благополучной абсорбции его детей и внуков.

    Другой его, естественно и мой, однокурсник, красивый, тонкий, элегантный и интеллигентный выходец из простых местечковых евреев, почти в то же время также готовил семью к репатриации по той же схеме. Жена его, буквально на несколько дней,  уехала к родственникам, давно жившим в Израиле, для ознакомления с ситуацией, выяснения насущных задач этого не простого переезда. Необходимо было определить  объём, характер и количество вещей для отправки, выбрать место, где собирались жить. В этой семье также было двое детей и двое внуков.

    Перегруженное всем надвигающимся кошмаром перемен, его сердце также остановилось, но в больнице, куда он лёг для обследования и чтобы подлечиться, так как кое- какие сердечные проблемы уже  напоминали о себе. Эта неожиданная смерть, как остановка на переправе, вначале казалась катастрофичной, могущей поменять намеченные планы, всё перерешить и остановиться, но не для его жены, самой энергичной и сильной женщины нашего курса. Сжав в кулак  все свои силы, став стержнем и пружиной семьи, она срочно вернулась из Израиля, похоронила мужа, собрала семью в дорогу и... Нет, она не смогла оставить прах мужа вдалеке от себя и своих детей и внуков. После кремации,  забрав урну с  прахом с собой, она  предала его земле предков.

    Религиозные евреи не признают такое захоронение и не разрешают кремировать людей, которые по их воззрениям, должны в своём теле дождаться прихода мессии, а затем воскреснуть. А из праха некому будет воскресать. А из тлена разве можно, спросите вы, но мы не об этом. В Израиле урна с прахом была не без проблем захоронена в одном из киббуцев и у семьи осталась возможность посещать могилу мужа, отца и деда. К слову, урну с прахом сына, привезенную другими репатриантами из Москвы, кстати, на сей раз моего одноклассника, пришлось хранить дома полгода, пока длилась волокита с разрешением на захоронение в Израиле. Это издержки эмиграции в стране, где религия не отделена от государства, и во многом ещё сохраняется уклад, взгляды и обычаи страны древних иудеев.

    Обе семьи, преодолев с огромным трудом  все трудности эмиграции, вросли в израильскую землю, подтвердили и даже пополнили все свои дипломы, завершили перестройку в языке, приблизились к менталитету, но оставшись русскоязычными израильтянами из Союза, повидимому, навсегда. Внуки испытывают трудности теперь уже не с ивритом, а с русским языком и разучились на нём писать. Некоторые, к сожалению,  даже читать уже не любят на языке вскормивших их матерей. И не помнят, либо почти забыли своих бабушек или дедушек, так и не приехавших с ними в Израиль.

    Мой внук, привезенный в страну в пятилетнем возрасте, свободно говорит на иврите, но слава Богу, без местного акцента, что, к сожалению, не стало прерогативой для многих переселенцев, особенно из республик Средней Азии и Закавказья, и, увы, даже части европейских евреев. Он прошёл службу в армии, благополучно вышел из Ливанской войны, после чего получил первую степень в Университете и теперь  учится дальше славистике, истории и географии России. Он читает по-русски свободно, смотрит фильмы из России, но писать  не может… Хорошо, что есть клавиатура на всех языках.

    С внучкой, родившейся здесь, сложнее. Пока была маленькой, и общалась с родными, говорила в основном по-русски, учась ивриту в садике и начальных классах школы. Но постепенно перешла на иврит, кроме домашних контактов и «русских» подружек. О письме мы и не помышляем.  Но она уже израильтянка и по менталитету, хотя с нами всеми в полном контакте. Переводит нам всё, что мы не понимаем, хотя порой затрудняется в подборе русских слов для перевода.

    Меня подтолкнуло написать этот небольшой очерк осознание того факта, что оба моих однокашника могли всё же остаться в живых и репатриироваться, если бы им сделали ту же экстракорпоральную (без разреза тела) манипуляцию, которую перенёс я. В наше время  шунтирование закупоренных сосудов сердца с установкой «стента» (говоря по простому - «пружинки») в просвете сосуда, позволяющей осуществлять нормальный кровоток, уже не столь тяжёлая проблема. Сегодня это уже почти рутинная операция, выполняемая в пределах около одного часа внутрисосудистым доступом под контролем рентгена почти повсеместно, где есть хоть один кардиохирург.
 
    В медицине, конечно, нельзя безапелляционно утверждать положительные результаты всякой манипуляции, но вполне вероятно, что эти молодые мужчины смогли бы жить. Кстати, как и мой отец, умерший на пляже от инфаркта при внезапно возникшем спазме коронарных сосудов сердца в холодной воде… Необходимо было вовремя сделать кардиографию, перед его поездкой в дом отдыха, а, возможно, то и своевременное  шунтирование сосудов сердца. Помимо достигнутого совершенства в технологии применения и эффективности этих операций следует ещё изменить врачебный подход к своевременной диагностике возможных осложнений при недостатке кровотока в сердечной мышце.  Следовательно, к безотлагательному направлению  этих пациентов  для проведения необходимых исследований. Тогда таких неожиданных трагедии и поворотов в судьбах людей станет меньше.
   
                ***



                65.Запоздавшие диагноза
               
   «Человеку  свойственно ошибаться»
       (Латинская пословица)
 
    От ошибок никто не застрахован. Весьма опасно ошибаться  сапёрам, которые, как известно, ошибаются только раз. Врачебная ошибка, особенно врача – хирурга, тоже может оказаться роковой и примеров тому, к великому сожалению, не так уж и мало. Вынеся в заголовок не столь жёсткое слово, я дал понять, что рассказывать мне хочется не о преступной халатности врачей, а об их  заблуждениях, связанных то ли с незнанием, то ли с непониманием, то ли с излишней самонадеянностью, то ли, наконец, с чванством и отсутствием самокритики.

    Гражданка Э. была весьма ценным работником Донецкого совнархоза. Её бухгалтерские способности производили впечатление своими неоспоримостью и точностью. «Не голова, а вычислительная машина» - говорили про женщину сослуживцы. Ни с того ни с сего, голова эта исподволь, без особых на то причин, принялась побаливать, работоспособность женщины начала снижаться, почерк стал ухудшаться. Появилось периодическое головокружение и временами какая-то неустойчивость, неловкость, пошатывание.

    Всё это укладывалось в картину начинающегося атеросклероза у пожилой женщины (ей на ту пору было уже около 60 лет) с нарушением мозгового кровообращения, по поводу чего она периодически и лечилась у невропатологов  с некоторым временным положительным результатом. Шум в ушах, особенно в правом, и некоторое снижение слуха, больше справа, были отнесены к проявлениям того же заболевания.
 
    Тянулось такое без малого около года, пока специалист  не обнаружил  глухоту на правое ухо, после чего направил больную к нейрохирургу для исключения опухоли слухового нерва, и компьютерная томография подтвердила  опухоль головного мозга. Опухоль оказалась доброкачественной, но  очень большой, поэтому  странно, что заблуждавшиеся в диагностике врачи не заподозрили её сразу и не назначили необходимое обследование. Только исключив опухоль мозга, как опасное заболевание, можно было бы продолжать лечение того заболевания, которое имеет с опухолью сходные признаки.

    Крупная величина опухоли отразилась на исходе операции, поскольку остались нежелательные последствия, которых можно было бы избежать, удаляя маленькую опухоль, будь она замечена вовремя. Даже только беспричинное снижение слуха на одно ухо должно заставить врача не оставаться самонадеянным, а попросить смежного специалиста исключить опухоль.

    Упорное нежелание врача-окулиста направить больную М., тоже пожилую женщину, жаловавшуюся на чувство выпирания глазного яблока и не поддающееся лечению снижение зрения в нём, на консультацию к специалисту (невропатологу, нейрохирургу), привело, в конце концов, к необратимой слепоте, появлению у пациентки сильных головных болей и слабости в противоположных конечностях. При исследовании сосудов головного мозга была обнаружена большая внутричерепная доброкачественная опухоль, которая и послужила причиной заболевания и кроме, как оперативно, никаким другим методом излечена быть не могла. Опять же, из-за большой величины опухоли, удаление её было опасным и не прошло без осложнений. А ведь окулисту тогда достаточно было бы усомниться в своей непогрешимости и посоветоваться с другим специалистом, тем более, что известны схожие симптомы при разных заболеваниях глазного яблока.

    Давно прописанного в психиатрической больнице добродушного и смешливого мужчину огромного роста, с крупными ладонями бывшего шахтёра, привезли на консультацию к нейрохирургу родственники, но привезли по заведомой договоренности, по знакомству, а не по направлению врачей. Брат больного когда-то успешно лечился у  профессора-уролога в нашей больнице. Лечение самого больного в дурдоме выглядело длительным и безрезультатным. К тому же тот вдруг  начал слепнуть и мочиться под себя. Тогда брат больного и попросил у знакомого уролога разрешения посоветоваться с профессором. Уролог сразу смекнул, что в данном случае понадобится компетенция невропатолога или нейрохирурга, а я в то время занимался пожилыми пациентами с опухолями мозга для своей диссертации и был его соседом по гаражу. Вот таким «окружным» путём больной и попал ко мне в кабинет.
 
    Для нейрохирурга не стоило большого труда заподозрить опухоль лобных долей мозга, что и подтвердилось при компьютерной томографии. Доброкачественная опухоль была благополучно удалена, больной перестал мочиться под себя, стал менее дурашливым, вот только зрение так и осталось плохим, опять же по причине позднего обращения к специалисту и запущенной опухоли.
 
    К сожалению, исследуя пациентов психбольниц как Донецка, так и Харькова, я находил там свидетельства длительного пребывания в стенах больницы пациентов с опухолями мозга, которые естественно проявлялись и в форме расстройств психики, но врачи как-то забывали или упускали из виду, что таким образом способны иногда проявляться и опухоли. Если раньше не было возможностей быстрой, немедленной диагностики или исключения подобного заболевания, то теперь есть, и надо не забывать их использовать, не считая зазорным для соблюдения «чести  собственного мундира» проверить себя ещё и ещё раз.

    12-летний мальчик Коля был консультирован в детском туберкулёзном санатории где-то в районе Мариуполя нейрохирургом, вызванным в связи с тем, что новый рентгенолог не согласился считать изменения в костях позвоночника больного типичными для костного туберкулёза. Молодой врач сразу же снискал себе репутацию выскочки и зануды. Но он настоял на своём и оказался прав на все 100%. У мальчика  поражение позвонков и спинного мозга было связано с длительным давлением на них пузырей эхинококка (глистов). Пузыри располагались над оболочками спинного мозга и фактически раздавили его. Поэтому мальчик уже два года находился в парализованном состоянии и постоянно лежал в гипсовой кроватке. Если бы в самом начале процесса снимки оказались просмотрены и проконсультированы специалистами, и нейрохирург был вызван вовремя, то мальчик не остался бы полным инвалидом, даже после благополучного удаления всех пузырей эхинококка. Эх, если бы, да кабы!

    «Ой, нiженькы моi не ходють и попэрэк болыть!» - причитала старушка В. каждый раз, когда её осматривал врач. Отложение солей, остеохондроз, склероз, недостаточность кровоснабжения спинного мозга – типичные спутники старости, а ведь больной уже за 70! - таково было мнение участкового врача и консультантов-невропатологов. Одна только настырная заведующая неврологическим отделением города Константиновки не хотела списывать бабульку и настояла на вызове к ней нейрохирурга. Он также не мог быть ясновидцем, но, согласившись с мнением опытной коллеги, предварительно сделал больной спинномозговую пункцию у неё  дома. Данные анализа вызвали подозрение и консультант забрал бабушку в клинику, поскольку не мог исключить опухоль спинного мозга.  Доброкачественная опухоль была удалена, бабушка в результате операции стала лучше ходить и начала постоянно молиться за докторов, которые помогли ей. В противном случае, дело для старушки могло закончиться параличом.

    Выше я приводил примеры, отражающие течение заболеваний с длительно развивавшимися доброкачественными опухолями, т.е. случаи, когда у врачей было достаточно времени поразмыслить, проверить, убедиться в правоте своих действий. Следует помнить, что медицина наука не точная и во многом субъективная, несмотря на появление прогрессивных, действенных и информативных методов уточнения диагноза. И всё-таки важно, чтобы врач, начавший лечить больного, с целью не ошибиться и не пропустить другую более опасную для него патологию, всегда преодолевал свои сомнения, вовремя направляя больного на консультацию или обследование. Ведь совсем не зря широко известная русская пословица призывает семикратно всё проверять.
                ***




                66. Две трагические истории

«… страдания от собственных ошибок –
вот где скрывается ядовитое жало жизни…»

(Оскар Уайльд)

 История первая.

    Трагедии в жизни людей всегда связаны с тяжелыми переживаниями, неожиданными потерями, неизлечимыми болезнями, природными или техногенными катастрофами и катаклизмами, затронувшими их. Ужасными, не боясь тавтологии, можно назвать те, уму непостижимые трагедии, аналогов которым не сыщешь. Они нелепы, несоизмеримы ни с чем, не подаются пониманию и даже объяснению,  во всяком случае, сразу, сгоряча. Это уж после, когда люди придут в себя, опомнятся, отойдут от пережитого, и если останутся живыми или не сойдут с ума, перенеся всё, смогут понять, оценить происшедшее. Вот о такой ужасающей трагедии я и хочу рассказать...

    Полковник Х. возвращался на дачу после работы, где проводили лето его жена и двое детишек 6-7 лет, очаровательных бойких мальчишек, близнецов, которых с трудом отличали порой даже родители. Мальчики всегда с нетерпением ожидали папу, что бы забраться к нему на руки, надевать по очереди фуражку со звездой, вновь и вновь разглядывать погоны с тремя звёздочками, запускать руки под ремни портупеи.  С особым трепетом ожидался момент снятия кобуры с пистолетом, традиционное расстегивание её с извлечением тяжёлого для них пистолета, и попытки подержать его в слабеньких детских ручонках. По окончанию "разоружения" все успокаивались и переходили к сугубо гражданским делам в виде мытья рук, переодевания в штатское, обеда или ужина, а затем играм во дворе на природе с папой и мамой, соседской ребятнёй.

     Но в этот день обычный сюжет неожиданно трагически оборвался в момент встречи с отцом. Он почему-то взял первого подбежавшего мальчика за головку двумя руками, приподнял и поцеловал. Мальчик внезапно обмяк в его руках и безжизненно повис. Отец опустил на травку  малыша, не веря, что он мёртв и застыл, не зная, что предпринять. Мать, вышедшая из калитки вслед за мальчиками, как всегда, увидев эту сцену, подбежала стремглав к сыну и пыталась привести его в чувства, но сама их лишилась, упав в обморок.   
       
    Собравшиеся на крики отца, беспамятство матери и плач второго мальчика, соседи, наперебой пытались, что-то делать, поливая водой, давая нюхать нашатырь, производя искусственное дыхание. Всё было тщетно. Приехавшие врачи скорой помощи констатировали смерть ребёнка. Расспрашивая горем убитого отца, стоявшего в полной прострации у носилок с телом ребёнка, врачи пытались понять произошедшее. И тогда отец подозвал второго мальчика и показал на нём, как всё  было. Как только он приподнял мальчика за головку, он также моментально скончался. Ни слова не сказав, полковник зашёл в дом, вынул из кобуры пистолет, приставил к виску и застрелился.

    Толпа собравшихся людей, стояла молча с искажёнными в страхе, сочувствии, непонимании лицами. Врачи, водители машин курили и  между собой тихо переговаривались. Затихшие в ужасе  дети прижались к взрослым. Тела детей и отца были отправлены в морг, а мать, в тяжелейшем стрессовом состоянии была в той же машине скорой помощи отвезена в больницу. Эта женщина ещё не совсем осознала, какую тяжелейшую и ужасную трагедию в своей жизни ей предстоит перенести и пережить.

    Причиной смерти близнецов был совершенно аналогичная у обоих врождённая патология сочленения между шейными позвонками и черепом, встречающаяся чрезвычайно редко. При такой патологии всякое насилие, особенно растяжение по оси тела, могло оказаться роковым, что и случилось. Распознаётся она обычно случайно при рентгеновском исследовании. Но для него должны быть показания и  обоснования  в виде жалобы или проверки годности к особым видам службы. А в описанной истории никто не мог предполагать, и никому в голову не могло придти, что такое может случиться. Очевидно, всё же за головку поднимать детишек не следует. Поистине, «не знаешь, где упадёшь, чтобы соломку подстелить»...

История вторая.

    Моя однокурсница, ставшая участковым врачом, с мужем тоже врачом –  хирургом, работали  в небольшом прикарпатском городке. У них были две дочери, погодки, предмет  радости и нежной заботы, души в них не чаявших, родителей. Когда заболела старшая, простудившись, никто не забил тревогу, так как считали, что она переносит обычную респираторную инфекцию. Но воспалительный процесс быстро распространился на головной мозг, и молодая женщина внезапно скончалась. Горе родителей было невыносимым, но справиться с ним помогла вторая дочка, тоже тяжело перенесшая смерть сестры.
 
    Прошёл год или два и ужасная трагедия вновь вернулась в этот дом. Подавившись кусочком не прожёванного мяса, погибает за столом вторая дочь. Как смогли родители перенести всё это, откуда взялись силы – уму непостижимо. Только злой рок мог допустить такую несправедливость, но жизнь полна неожиданностей и нет предела встречающимся в ней трагическим,  ужасающим и жестоким случаям. О двух из которых, с болью в душе  и с человеческим состраданием, я заставил себя рассказать. Да не осудят меня сердобольные читатели.

                ***



                67. "Сименон Агата-Кристи Львович" 
               
    Так меня называл заведующий кафедрой судебно-медицинской экспертизы, создававший при первом знакомстве обманчивое впечатление вальяжного и брутального ловеласа и бонвивана, Богдан Николаевич Зорин, или  «Бодя», как называла его жена и за глаза все остальные. Это был знающий, опытный и грамотный профессор, отличавшийся завидной эрудицией и энциклопедическими знаниями. Огромный под два метра, немного грузный, но с хорошей стройной фигурой и осанкой, несколько ленивый, гурман и «выпивоха», умел сочетать работу и отдых. Всегда был элегантно одет, следуя велениям моды. Любил всяческие даже мелкие "цацки", которыми его одаривали знакомые и друзья, доставляя  ему удовольствие,  вызывая у него радостную  реакцию c детской непосредственностью  от полученных различных причиндалов  или безделушек...
 
    Он был душевно добр, обязателен, отзывчив и прост в общении. Запросто общался, как с шоферами гаража экспертизы, работниками морга, так и с коллегами на кафедре,  членами учёного совета, а также с сильными мира сего из городского и партийного начальства. Знал массу анекдотов и любил их  слушать и рассказывать в каждом удобном случае.
 
    А особенно обожал женщин и девушек, студенток, которые всегда вертелись около него стайками и поодиночке, беседуя за закрытой дверью кабинета, конечно же, на профессиональную тему. При виде красивой женской фигуры или привлекательного лица, его глаза, за стёклами очков в очередной дорогой и модной оправе, становились  масляными, похотливыми и откровенно жадными. Не мог он этого скрывать, ну, не получалось никак. Я понимал его, так как и сам  был  не без греха…                               

    Получил я своё, лестное для меня прозвище, дополняющее и переиначивающее мои имя и отчество , именно от него. Этим он как бы отмечал нашу многолетнюю совместную работу на поприще  судебно-медицинской экспертизы по выявлению степени тяжести телесных повреждений у пострадавших и некоторым другим аспектам. А выбор этого сложного обращения возник из его пристрастия к чтению, особенно детективов и криминалистики, где обосновались его любимые герои...

    Привлечение консультанта-нейрохирурга требовалось для определения или уточнения характера установленных на вскрытии или при обследовании повреждений головного, спинного мозга либо периферических нервов. Временами надо было провести экспертизу на предмет выявления ошибок в лечении больного, и возможной   связи их  с наступившей смертью или инвалидностью, последовавшими вслед за имевшей место нейрохирургической патологией. Без специальных знаний нейрохирурга порой экспертам было трудно установить истину, а порой привлечение узких специалистов к работе вполне квалифицированных экспертов просто требовалось по протоколу.
 
    Не зря же у меня было удостоверение консультанта на бланке областной судебно-                медицинской экспертизы, так часто выручавшее меня от лишних неприятностей с ГАИ.  Я был для них «свой», так как бланки министерства внутренних дел были почти идентичны. Да и «гаишники» чаще других работников милиции и прокуратуры сталкивались и сотрудничали с консультантами из областной медицинской экспертизы по общим задачам следствия.
 
    Итак, я виртуально периодически пребывал в «роли героев» Сименона и Агаты Кристи, бескомпромиссного комиссара Мегрэ и неутомимой мисс Марпл, участвуя в раскрытии преступлений или, вернее, их последствий, и профессор не зря меня так в шутку окрестил.
 
    Среди сотрудников экспертизы, правда, больше смахивала на мисс Марпл доцент Регина Ефимовна Бакшинская - крупная, немного странная и тяжёловатая дама в очках, чем-то напоминавшая  нашу общую любимицу актрису Фаину Раневскую. Даже тем, что обе были еврейки, умные, образованные,  грамотные и одинокие. Но, в отличие от Фаины, Регина никогда не произнесла ни одного бранного слова, а из первой, как известно, они сыпались, как из рога изобилия, но всегда по делу и к месту, и поэтому не звучали похабно. Это была душевная и добрая женщина, которой я доверил произвести вскрытие тела моего отца, чтобы узнать, отчего он скоропостижно скончался на берегу реки.

    Мы не только вместе работали. Мы дружили, как коллеги и с должным уважением относились к иному мнению, пытаясь всегда найти компромисс. Мы осматривали пострадавших в амбулатории вместе с её заведующей, Аллой Петровной Коваленко, милой и добросовестной женщиной, дочерью генерала милиции.
 
    Вместе с  начальником городского бюро экспертизы Александром Петровичем Сухиным, чем-то напоминавшим порой и лицом и комплекцией, очень симпатичного мне Николая Расторгуева, а иногда самого Михаила Горбачёва, присутствовали на вскрытиях, ездили на экспертизу в больницы и тюрьмы, встречались на приятных застольях у общих друзей. К сожалению он недавно ушёл от нас от банальной, якобы, пневмонии. Мы помогали друг другу в поисках истины, в стремлении  помочь оправдать невиновных и обличить преступников.
               
    Мы вместе расслаблялись, когда было время, условия и повод. Я был соседом профессора по гаражному кооперативу, и это ещё больше вносило в наше содружество юмористические ситуации водительского и бытового свойства. Кстати, во главе кооператива стоял доцент кафедры судебно-медицинской экспертизы, единственный   мало приятный субъект в коллективе.
 
    Я, порой, признавался себе, что мне было вольготнее и приятнее порой находиться в коллективе судебно-медицинских экспертов, чем в своей клинике, особенно в последние годы перед моим отъездом. Заходя в кабинет профессора Богдана Николаевича Зорина, я был рад услышать: «Здравствуйте, дорогой Сименон Агата Кристи Львович!». И  после обмена остроумными последними шутками и свежими анекдотами начиналась совместная работа...

                ***

                68. Казнь или эвтаназия?      

    Кеннет Ли Бойд, совершивший в 1994 убийство жены и тестя на глазах своих детей, был приговорён к смертной казни и несколько дней назад умерщвлён в тюрьме штата Вирджиния путём инъёкции яда. Это была тысячная казнь в Америке с 1976 года, когда в 38 штатах из 52 была восстановлена смертная казнь.
   
    - «К чему это?», подумает читатель, автор вдруг вспомнил подобный эксцесс, не оставивший равнодушной большую часть информированной публики всей планеты. Убийство на убийстве ежедневно, ежечасно и повсеместно всюду и везде, хоть не смотри на экран телевизора, не слушай радио, не читай прессу. Да и вешают, расстреливают по приговору суда убийц, перевозчиков наркотиков, насильников, маньяков. То есть государство лишает человека жизни по закону, если он того заслужил, и нет ему оправдания. Хотя по этому поводу есть непримиримые, полярные, совершенно не сопоставимые взгляды сторонников и противников смертной казни.

    Но я не об этом. Я о методе умерщвления, о гуманности по отношению к казнённому, которого придумали усыплять и во сне умерщвлять. Иной из приговорённых  к пожизненному заключению и мечтает о таком способе уйти из жизни: заснул и вознёсся. Его не расстреливают со связанными руками и повязкой на глазах, не "поджаривают" на электрическом стуле, не накидывают на шею петлю, в которой затем удушают в подвешенном за шею состоянии, не четвертуют и не отрезают голову...Все эти современные и устаревшие методы наказания ушли в прошлое и продолжают уходить. Им на смену приходят "гуманные" методы того же убийства человека. Иногда молодого и здорового.

    Чтобы бедняга не мучился, не испытывал боли, не осознавал в этот момент, что его наказывают и что он расплачивается за свои грехи. Даже грешников в аду, говорят, поджаривают, чтобы какое-то время помучились и раскаялись за свои земные злодеяния. На кострах инквизиции, на кольях и на дыбе у них было тоже какое-то время. А так как умирал убийца Кеннет Ли Бойд, помечтал бы отдать богу душу не один страдалец на земле, нуждающийся в эвтаназии.

    А теперь я пишу уже о том, чему и посвятил этот опус. Эвтаназия или с греческого – « хорошая смерть» - это умерщвление неизлечимо больного с целью избавления его от страданий. Вопрос острый, дискутабельный, собравший по одну и другую сторону сонмы сторонников и противников. И затянувшийся во времени. Слава Нидерландам, единственной стране, нашедшей в себе мужество признать право человека на собственную смерть. Недавно к ней присоединилась Швеция.

А ведь безвинные люди страдают, испытывают неутолимые боли, эмоциональные и психологические стрессы и молят порой врачей и окружающих о помощи. Как просила меня моя мама. И как бы просил я сам, не дай Бог оказаться в положении беспомощного больного человека, испытывающего боли или не способного передвигаться, осуществлять физиологические отправления и сохранившего до поры до времени критическое отношение ко всему происходящему. Пока ещё в состоянии мыслить и оценивать ситуацию.

    Я сторонник эвтаназии однозначно. Как врач и как гражданин. Наконец, как высший примат, способный мыслить благодаря эволюции и природе создавшей меня человеком. Ни к чему пустые разговоры о возможных ошибках в диагностике и лечении, о случаях чудесных исцелений с именами их творцов, божественных промыслов и т.п. Всё решают - больной, если он в состоянии осознавать происходящее с ним, его родные и близкие, врачи, установившие диагноз в консилиуме. А метод эвтаназии нам подсказывает самый гуманный способ казни, которым наградили, облагодетельствовали  на днях убийцу в Америке.

    Итак, первая инъекция – снотворное. Человек засыпает. Вторая инъекция – расслабляющая (или парализующая), подготавливающая организм к безболезненному умиранию. Человек спит и ничего его не беспокоит. Третья инъекция – введение смертельной дозы яда, останавливающая деятельность сердца. Человек умер во сне без страданий и тяжких снов. Хотя, недавно во время такой казни в одном из штатов Америки яд сработал только через два часа и казнённый умирал в мучениях...
 
    Почему же это преимущество приговорённых к казни за содеянное преступление. А почему такую «лёгкую» смерть не заслуживают приговорённые к ней страдальцы, переносящие муки из-за болезни, т.е. неизлечимые больные. Причём желающие умереть и просящие об этом милосердии. Ведь казнь путём введения снотворного, а уж потом смертельной дозы яда или просто препарата, что звучит более правильно и гуманно, уже относительная «казнь» в буквальном смысле этого слова. Чем не идеальная эвтаназия, достойная стать  методом, под которым я подписываюсь как врач и человек. И думаю, что не я один.
                ***


               
                69. "Доктор! Поедем в Теберду!"
 
    Кто не мечтал провести свой отпуск среди красот Теберды? Теберда, Домбай, Архыз - изумительная горная страна на  Западном Кавказе. Старый карачаевский аул Теберда дал своё имя и получил признание как курорт за своё экологическое богатство, благотворно влияющее на человека, помогающее страждущим. Девственные леса, живописные пейзажи, прозрачные воздух и горные реки, разнообразный животный и растительный мир. Обилие солнечных дней в течение года. И гостиницы, и турбазы и кемпинги. Кто не мечтает побывать в этих заманчивых и прекрасных местах, насладиться отдыхом, природой, просто сменить привычную атмосферу шумного пыльного города на тишину и свежий воздух.
 
    А как туда попасть? И вдруг фортуна к тебе поворачивается своей лучшей стороной – профсоюзной путёвкой в Тебердинский государственный заповедник на отдых. Да ещё 30 – процентной! Ура!

    Но это ещё не вся удача. Вторая путёвка достаётся самой сексапильной девушке из админхозчасти – секретарю главврача, очаровательной Наде. И тут же по всей травматологической больнице, вместе с НИИ травматологи и ортопедии, поплыла белая зависть мужиков, конкурентов в борьбе за любовь и тело Надежды, и чёрная – тех представительниц женского пола, которым тоже хотелось бы попасть в Теберду. Не обязательно с тем счастливчиком из наших молодых докторов. Он не был поклонником Нади, хотя и не мог не замечать её соблазнительные ножки и фигуру, затянутую в узкую мини-юбку, когда она заходила в клинику с очередной реляцией главного врача. Но даже антураж, возможно выигравшего, хотя бы только виртуально,  больше, нежели путёвку, ему всё же импонировал,  но он просто отшучивался и старался обходить этот вопрос стороной.

    Чем ближе подходил срок отъезда, тем заботливее становились его дружные коллеги. Эти завистники и добровольные советчики, объединились в стремлении всё предусмотреть и дать коллеге все напутствия в связи с совместным с Надей  пребыванием в Теберде. Уж как они изощрялись! А Надя, слыша все эти фривольные шуточки, краснела и убегала в приёмную. Главный врач, этакий круглый упитанный увалень, щурил свои хитрые маленькие поросячьи глазки, ухмылялся и журил остряков, напоминая им служебное и семейное положение будущего курортника, напрочь, естественно, исключавшие какие-либо шуры-муры типа адюльтера с сотрудницей вверенной ему больницы. Грозился даже отменить отпуска и отдать путёвки более достойным.

    Но не это разрушило все планы и надежды. Увы! Знаете ли вы про такую болезнь, проявления которой «сам не увидишь и никому не покажешь», потому что неудобно и стыдно. И если бы не боли, которые в анекдоте-загадке сравнивают с «зубной болью в заднице», то и  врачу не покажешь. А поскольку он был сам врачом хирургом, то диагноз был для него ясен, методы лечения известны, а режим и того яснее: не поднимать тяжести, не напрягаться, не пить алкогольных напитков, не есть острые блюда, не прелюбодействовать, причём даже мысленно, что ещё вреднее. И при всём этом собирать чемоданы и ехать на курорт с девушкой!  «Вот тебе, бабушка, и Юрьев День!»

    Геморрой, или по старинке, известный на Руси, как «почечуй» – это вам не какой-нибудь насморк или катар верхних дыхательных путей, хотя  при них, например, затруднительно целоваться. А при остром приступе геморроя не то, чтобы целоваться, двигаться, ходить, сидеть трудно из-за боли. Вообще жить невмоготу. Не до мыслей даже по курортам разъезжать и о девушках мечтать. А излечиться за такой короткий срок перед отъездом, или хотя бы снять боли, хоть временно, на период отпуска, его  уже не оставалось.
 
    И доктору пришлось отказаться от путёвки в пользу более удачливого попутчика Наде, если таковой окажется счастливчиком в очереди на получение профсоюзной 30% путёвки в благословенный край в Теберду. Он даже не стал узнавать, кто был его случайным соперником, чтобы не захотеть хоть виртуально стреляться с ним на дуэли. А в стенной газете один из докторов нашей клиники, мой друг  прекрасный нейрохирург, ушедший от нас совсем молодым, Станислав Чипко, нарисовал весьма схематичную картину, но реальную картинку, на которой виден силуэт удалявшейся загадочной девушки  с соблазнительной фигурой в купальнике, зовущей врача томным, многообещающим голосом издалека: «Доктор! Поедем в Теберду!»  Или ему это всё показалось во сне? Да и слово ТИберду художник  написал с ошибкой через И.
 
    Вот как простой геморрой испортил отпуск доктору…

                ***
               
    
 
                70. "Рассказ" послеоперационного рубца

    Сижу как-то перед экраном компьютера. Между нами – клавиатура и притихшая сбоку мышка-волшебница, ждущие моих прикосновений, нажатий, вождений и ударов... И периодически поглядываю  я на мой послеоперационный рубец в области левого коленного сустава,   поглаживаю  и осязаю его. Вижу нечёткую, местами прерывающуюся не совсем ровную линию, более бледную и тонкую, нежели кожа. Он прослеживается от нижней трети передней поверхности бедра, чуть кнаружи от средней линии, проходит вниз  через надколенник, и заканчивается в верхней трети голени. Длина рубца  примерно около 20 см... Он не болит, не выдаётся, такой же гладкий, как и окружающая его нормальная  кожа.
    
    Приглядываюсь по-внимательней, и вдруг в моём  виртуальном воображении возникает ощущение, что рубец как  бы  начинает раскрываться в обратном порядке. Вначале края его начинают расходиться и раздвигаться. Под кожей обнажается фасция, тоже раздваивающая по рубцу на ней. Затем, несколько жутковатое впечатление оставляют разверзшиеся мышцы и рассеченные  капсула сустава и его связки. Поднимается и отходит, как крышка люка, отвернутый  в сторону надколенник, и  внезапно раскрывается полость сустава...
 
    В раскрытой ране крови нет, но она наверняка, была, кода проходила операция, и рану приходилось осушать от неё отсасывающим насосом и тампонами, а кровоточившие сосуды прижигать электрокоагуляцией либо перевязывать лигатурами…
И через эту картину начинает проявляться, как в замедленном фильме, вся история, произошедшая с моим коленным суставом с самых первых кадров и до финала.
   
    Военное лихолетье. Отец на фронте. Мы с мамой  живём  в эвакуации в далёком от родной Винницы городе Уральске, центре Западно-Казахстанской области Казахской Советской Социалистической Республики. ЧуднО звучит сейчас... Суровая морозная зима. Большая часть детей были обуты в подшитые толстым войлоком и резиной валенки. Во время перемены пацаны 5-6 классов играют приспособленными  палками вместо клюшек в «хоккей»  без коньков, или в «футбол» без мяча. Но в том или другом случае вместо шайбы или мяча использовались почему-то консервные банки. Наверное, их громкое тарахтенье заменяло шум болельщиков и создавало ощущение драйва. Школьный двор представлял собой примитивный ледяной каток, заливаемый сочувствующим нам  сторожем для катания на коньках «Снегурочках», туго  привязанных верёвками к валенкам.
 
    Так и было в тот день, когда в азарте нападения на ворота противника я упал и больно ударился левой коленкой о лёд. Скривившись от боли и почесав ушибленное место, спустя несколько мгновений, я уже мчался, гремя искорёженной банкой к воротам, надеясь забросить «шайбу». Но вскоре прозвенел звонок, и мы с сожалением отправились на урок...

    Окончилась тяжёлая и долгая война. Вернулся отец и мы снова все в родной Виннице. Регулярно спортом я не занимался, но всегда любил подвижные игры с беготнёй, прыжками, плаванием. После окончания школы уехал учиться в Ленинградский кораблестроительный институт, где играл в баскетбол и волейбол в спортзале, и тогда же пришлось вспомнить об ушибленном давно  колене.  Появились преходящие болевые ощущения при беге, прыжках, а иногда и невозможность нагружать ногу.
    
    Консультация ортопеда-травматолога в Лениградском НИИ ортопедии и травматологии: остеохондроз медиального мыщелка левого бедра. Болезнь, описанная ещё в 1888 году Кёнигом - Osteochondritis dissecans 1887-1987 Konig's, возникавший порой после травмы колена. Из-за этой фамилии, переводимой с немецкого как  «король», заболевание неправильно называют «королевским». Настоящей же «королевской болезнью скорее является гемофилия (несвёртываемость крови), которая встречалась во многих  монарших семействах Европы, передаваясь по наследству. Ею страдал и невинно убиенный наследник последнего русского царя Николая 11 царевич Алексей.

    Перевожу всё с медицинского языка на обычный: омертвение участка суставной головки  бедренной кости, который может выпасть в сустав, повредить прокладку-мениск и нарушить работу в коленном суставе. Целесообразна операция для удаления омертвевшего участка кости. От предложенной операции я тогда воздержался, но физкультуру пришлось оставить.

    Тут мой рубец не выдержал, прервал виртуальный показ и спросил:
    - Значит, ты мог избавиться от этого кусочка кости во время операции, и на этом всё бы  и закончилось?
    - Вполне вероятно, потупив глаза, ответил я ему...
    Но, очевидно вопрос был резонный... Если уж быть честным, признаваясь через прошедшие годы и сквозь  раскрывшийся» послеоперационный рубец  на свою историю болезни, что я боялся операции. Так как знал  об осложнениях, которые могли развиться в суставе при занесении инфекции, а в те годы таких антибиотиков, какие есть сегодня на вооружении у хирургов и в помине не было. Могли быть боли и развиться тугоподвижность в суставе. А, тем более, что не было тогда ещё и в помине искусственных суставов, гарантирующих восстановление функций после их замены. 

    Через год, будучи студентом Винницкого медицинского института, я снова позабыл о своёй «королевской болезни» и занялся лёгкой атлетикой. На первом курсе института бегал на 110 метров с барьерами и показывал неплохие результаты, за что получал грамоты. Но вдруг снова  появились болевые ощущения в суставе при спортивных упражнениях и особенно после них, а порой и ночью.
 
    От поездки в военные лагеря я был освобождён по заключению врачей, что вызвало бурное возмущение «чёрных» полковников с военной кафедры, усмотревших мою симуляцию и отлынивание от военной службы, «характерное для этой нации». Шёл тогда памятный во многом 1953 год... Ещё амнистии уголовников не было, но дело «врачей-убийц» разгоралось, а я, мол, не хочу готовиться к защите отечества. Нет, чтобы посмотреть рентгенограмму и убедиться, что я не симулянт. Ан, нет! Негативизм оказался сильнее логики.

    Со временем омертвевшая косточка всё же выпала в сустав. Она раздробилась на более мелкие кусочки, называемые «суставными мышами». Эти «мышки» «гуляли» по суставу, где им вздумается, и залазили в любые щели, иногда блокируя сустав так, что я не мог ходить. Это случалось, когда «мышка» оказывалась между двумя частями сустава. Такое бывало во время плавания  в море, в реке, купания в ванне, либо во сне, когда я расслаблял ногу. И тогда я временно ходил на костылях или вообще не ходил, пока «мышка» не спрячется в какую-нибудь щёлку, а боль уйдёт.
 
    В периоды затишья я ходил слегка прихрамывал, вернее, подтягивал ногу. Улучшение могло быть настолько выраженными, что я мог оставаться  туристом в различных ипостасях: и с рюкзаком за спиной в леса и в горы, на байдарках с волоком их, где надо, и на машине, и в подводном плавании. Иногда среди всей этой  активной жизни были звоночки из глубины коленного сустава, но они быстро истощались при некотором щажении его. И тогда я думал, что правильно сделал, не решившись оперироваться. Но «мыши» продолжали исподволь царапать и грызть сустав...

    И, кроме того, я долгое время так умело эксплуатировал свой больной сустав, оберегая его профилактически  от возможных травм и перегрузок, что мог полноценно жить и работать. В этом мне,  конечно, помогала моя специальность врача и хирургическая закваска. Но ухудшение всё же прогрессировало.  Хотя оперировать сидя в последние годы я всё же начал не из-за колена, а из-за позвоночника. Стал меня с возрастом подводить опорно-двигательный аппарат, выражаясь языком врача-ортопеда. Ведь во время операции, стоя, можно давать суставу отдохнуть, переминаясь с ноги на ногу, что я и делал. Но вот с позвоночником  дело обстояло хуже – там   переминание не помогало и приходилось садиться.
 
    Мне во второй раз ортопеды предложили операцию с целью удаления «мышей» и я снова отказался.
    - «А зря, снова прозвучал голос из раскрывшегося рубца...
    Согласись я вовремя на операцию, сохранился бы суставной  хрящ (прокладка, мениск), нейтрализующий трение суставных поверхностей особенно, когда я постарел, и смазка тоже уменьшилась. Постепенно стало затруднительно не то, чтобы долго ходить, а и стоять на ноге с почти стёртым суставом бывало невмоготу. Были и случаи спонтанного, вернее, травматического кровоизлияния в сустав, когда острые "мышки выбегали" в соседние ткани  и там встречали сосуды...
 
    Появилась палочка – выручалочка,  а дочь подарила мне даже палочку («трио») с сидением, но я долго стеснялся ходить с ней. И я не брал её с собой в турпоездки,  о чём не раз пожалел, присаживаясь на любой выступ для отдыха, сетуя на неудобные всякие встреченные выступы зданий, оград, памятников...

И вот, наконец, уже в Израиле, в третий раз, мне хирурги-ортопеды предложили операцию, но уже не какую-то там вспомогательную, а полную замену сустава протезом его..._
     - Ага, злорадно вставился рубец! Пока гром не грянет... Так что ли?
     - Да, мой близкий товарищ (ближе не бывает!). Ты снова прав, признался я ему, и все сомнения были отброшены.

     К этому времени на рентгенограммах сустава была  видна уже полная разруха его, одним словом - катастрофа. Сустав перестал контурироваться, как сочленение, а просто выглядел  как соприкосновение двух разрушенных концов костей. Никаких признаков суставного хряща уже не оставалось... Больше терпеть было нельзя и глупо, и пришлось подписать все бумаги на хирургическую замену сустава металлокерамическим протезом...

    Не стану подробно описывать моё пребывание на операционном столе, ибо там я не присутствовал, находясь под общим наркозом. Не буду жаловаться на естественные боли после операции, а также на нелёгкую разработку сустава и всех мышц, которые были порезаны, отсечены от связок, от надколенника..

    Я с трудом представляю себе всю работу хирургов среди развороченных, разрушенных суставных концов, обрывков хрящевой прокладки, освежения концов костей и установку на них частей нового искусственного сустава, пригнанных по размеру и под нужным углом... Вижу в этом невероятный успех пластической хирургии по замене  изношенных, травмированных, постаревших частей человеческого тела на примере моего коленного сустава! То ли ещё будет!..

    Физиотерапию я получал  дома, сбежав из клиники по собственному желанию и  по просьбе профессора, чтобы освободить место для очередного пациента, как  понимающий коллега. И приходил ко мне домой  методист, красивый арабский юноша, относившийся  ко мне с душевной добротой и желанием помочь. Мне с ним было приятно и плодотворно работать.

    Но на рентенограмме была уже картинка космическая, (как у пришельца, инопланетянина), вернее  сустав выглядит, как некое конструктивное образование из чужеродных телу материалов. Хотя функционирует не хуже естественного. А главное не болит и не мешает ходить. Без всякой палочки-выручалочки. Ещё я должен отметить, что прибавил в росте 2-3 см, но не за счёт его увеличения, а в результате выпрямления тела, сгибавшегося в сторону больного сустава  и палочки.
Но ходить я не стал быстрее, как думал, но это уже просто от возраста, который продвигался, а я этого не заметил пока ходил, опираясь на палку...

    Рубец, который рассказал нам всю эту историю, уже едва заметен. И даже не верится, что он скрыл под собой все годы моей болячки и прикрыл моё не врачебное поведение... Да и трусливое, недоверчивое тоже. Он быстро закрывается послойно и прячет под собой все мои ошибки. Всё вернулось на круги своя. В своей истории болезни я поступал не как врач, а как обыватель, а посему претензий ни к кому не имею. Это были мои решения и моя жизнь, но, очевидно, я был не прав. Быть может, что ходил бы я сейчас, «как молодой». Что вряд ли, но по другой причине. Врачей надо слушать и доверять им.

      Спасибо тебе, мой след после операции, мой славный и нежный рубец, за воспоминания о моей излеченной «королевской» болезни... «Лучше поздно, чем никогда»!
                ***



                71. Размышления после одной телепередачи   

    Как-то, давным-давно, непобедимый и один в «Поле чудес» воин, заказной шоумен Леонид Якубович рассказывал о последних 24 часах жизни Андрея Миронова. Народный любимец и талантливейший актёр скончался фактически от разрыва аневризмы мозговых сосудов на сцене Рижского театра во время спектакля «Женитьба Фигаро», хотя попытки реанимации продолжались ещё около двух суток.

    Случайно находившийся в это время в Риге друг Андрея, видный нейрохирург – профессор Московского института нейрохирургии, Э.И. Кандель, которому Владимир Высоцкий посвятил свою песню «Он был хирургом, даже нейро-…», участвовал в срочном и неожиданном консилиуме и после осмотра пациента сделал обоснованное заключение о бессмысленности хирургического вмешательства из-за наличия признаков обширного поражения головного мозга.

     До вскрытия диагноз наличия аневризмы был только предположительным, но и наиболее вероятным, так как за  9 лет до случившегося Миронов уже перенёс внутричерепное кровоизлияние. Причина его не была установлена, так как в то время в СССР ещё не были внедрены современные методы диагностики патологии мозговых сосудов, да и сам Андрей, в силу неуёмности своего характера, вряд ли согласился бы на какое либо обследование. А без точного места расположения аневризмы или гематомы (внутричерепного кровоизлияния) нейрохирург не мог обосновать операцию.

    И тут мне пришла на память одна трагическая ситуация из моего нейрохирургического прошлого, в чём-то аналогичная случаю с Андреем Мироновы. Моя коллега, крепкая женщина среднего возраста, заведующая прозектурой областной больницы  во время очередного вскрытия тела умершего пациента, внезапно потеряла сознание. Налицо были все признаки инсульта по типу кровоизлияния в головной мозг то ли на почве имевшегося у неё повышения артериального давления, хотя и в небольшой степени, то ли в результате разрыва аневризмы.
   
    Мнения консилиума невропатологов и нейрохирургов не было единодушным. Раздавались голоса за и против операции. В пользу возможного положительного результата рискованной по состоянию больной операции была надежда на удаление свёртка крови, сдавливавшего мозг. Тем более, что были некоторые местные симптомы его поражения, правда, не очень убедительные. А проверить их достоверность, уточнить диагноз при отсутствии технических возможностей к этому мы не могли. Посоветовавшись с родственниками и взяв ответственность на себя, бригада нейрохирургов и анестезиологов приступила к операции. Вскрыв полость черепа, хирурги убедились в тщетности своих усилий и бессмысленности операции: мозг был пропитан кровью, аневризмы или гематомы не оказалось.
               
    Так выглядела одна из переживаемых хирургами трагедий, когда желание спасти человека  заставляет идти на риск, хотя в диагнозе не вполне уверены, но уточнить его нельзя, а «промедление смерти подобно». Случай был неоперабельным, как говорят хирурги, но не операция была причиной смерти больной, как и отказ от неё в случае с Андреем Мироновым. Однако, выявление аневризмы до произошедшего её разрыва, могло увеличить шансы на спасение жизни после её удаления. Но не случилось и великий артист погиб «на скаку», «в седле», «в строю» или как там ещё можно назвать то, что с ним произошло на сцене, благодаря богатству русского языка.
               
   Хирургия, как и история, не приемлет сослагательного наклонения, а примеров гибели знаковых людей от не распознанных во время болезней или от недостаточных возможностей  предусмотреть их осложнений, немало. И талантливая Надя Рушева, художник «от бога», погибла от разрыва аневризмы сосудов мозга, будучи совсем молодой.

    Но с одной фразой ведущего передачу  Якубовича согласится ни в коем случае нельзя. Ничтоже сумняшеся, что позволительно во время передачи «Поле чудес», в которой проходят всякие, в том числе и фразеологические чудеса,  было сказано, что  с наличием аневризмы сосудов мозга, Миронову вообще нельзя было быть артистом, так эта профессия сопровождается частыми физическими и психологическими стрессами. Не поспоришь с тем, что разрыв  сосудов аневризмы может быть вызван перенапряжением, но кто об этом задумывался, не  зная. А если бы знал, то можно было попытаться удалить аневризму хирургическим путём. Но, ни Андрей Миронов, ни Надя Рушева  не перестали бы творить, ибо творчество – это была их жизнь.
               
    Разве  актёры с гипертонической болезнью уходят со сцены во избежание инсульта. Не ушла ведь Наталья Гундарева. Разве перестали играть Анатолий Папанов или Ролан Быков со своими сердечными проблемами тоже сосудистого характера.

    И последнее. Есть точка зрения, что сосудистые врождённые аномалии в головном мозгу ответственны за особую творческую одарённость их носителей. Хотя они могут быть причиной и тяжёлых болезненных состояний, не способствующих появлению таланта. Это кому как повезёт в жизни.
                ***


               
                72. Необычные пациенты

    Зайдя в одну из операционных самой крупной больницы Тель Авива, я увидел необычную для этого помещения картину: На подготовленном специально операционном столе полусидел  пожилой мужчина с окладистой белой бородой, доходящей почти до живота. Он был в чёрной широкополой шляпе, которую обычно носят ортодоксальные евреи. Из-под шляпы просматривался край чёрной же бархатной кипы, а по бокам головы свисали завитками седые длинные пейсы. На старике был надет чёрный удлинённый пиджак, подвёрнутый кверху. Под ним - приподнятые белая сорочка и цицит – накидка, одевающийся под сорочку,  с прорезью для головы, и свисающими шнурками,  или плетеными ленточками.

    Он был без брюк и нижнего белья, но в белых носках, оставленных на раздвинутых ногах, между которыми копошились врачи. Пациент через огромные очки  со специальными утолщёнными стёклами рассматривал доступное ему поле зрения и о чём-то тихо переговаривался со стоящим близко к его изголовью субъектом, одетым  так же, но полностью,  в накинутом поверх халате. Хирурги и операционные сёстры были одеты надлежаще. Стерильность с их стороны и операционного поля соблюдалась.

    Совершалось урологическое действо. То ли исследовательского, то ли оперативного порядка, но не об этом речь. Периодически врач поднимался со стула, чтобы видеть лицо больного, и спрашивал,  не беспокоит ли его что-нибудь. Все вокруг волновались. Оказывается, манипуляции подвергался местный высокочтимый рав (раввин). Этот факт и был причиной ажиотажа и  явных нарушений правил в хирургическом отделении.
 
    В подобных случаях, обычные пациенты переодеваются полностью в больничную одежду, не затрудняющую действий врачебного персонала и обеспечивающую асептику, т.е. препятствующую внесению инфекции в операционное поле. С необычными пациентами бывают проблемы.

    После  пластических операций в области лица, шеи религиозные женщины лежат в кроватях, не снимая с головы шляпы или парики, что затрудняет порой перевязки, нарушает асептику и, кроме того, создает массу неудобств для самой пациентки, которая не может хорошо улечься, расслабиться, отдохнуть, поспать, наконец. Так, бедняга, и полулежит или полусидит весь послеоперационный период.

    На койках, рядом с изголовьем у всех таких пациенток обычно лежат маленькие молитвенники. Они же ухитряются, часто не без помощи персонала операционных  (сестёр и санитарок), протаскивать эти не совсем чистые, мятые книжонки, служащие им амулетами или оберегами. С точки зрения хирургов - всё это источник и опасность инфекции. Но приходится закрывать на это глаза, либо дожидаться действия наркоза, если не хотелось вступать в конфликт с религиозными традиционными представлениями пациенток.

    Пуританские взгляды религиозных евреев, ограничивавшие возможности обнажения их тел перед врачами – женщинами, которых  немало среди хирургов, а тем более – анестезиологов, стало возможным преодолевать или нейтрализовать с помощью современного наркоза. Либо понимания пациентов того, что можно отойти от строгого соблюдения традиционных табу во имя излечения или спасения  жизни. На эти случаи в Торе имеются специальные оговоренные обоснования...

                ***


                73. "Болячки" стариков
               
 «Невелико искусство стать старым,
  искусство – старость побороть».
   (Иоганн Фольфганг фон Гёте.)

    Старость начинается тогда, когда на поддержание здоровья тратится больше денег, чем на его разрушение, считают мудрые люди. Всё, что ниже написано мною, можно воспринимать только после обследования у врачей соответствующего профиля по поводу возникших жалоб и тех или иных болезненных ощущений и выполнения всех их рекомендаций, включая проведенное лечение, назначенное ими. А потом уж терпеть «болячки»...

    Отнюдь не случайно применил я слово «болячки» вместо привычного термина «болезни». И сделал это потому, что сопутствующие старости ощущения, недомогания, немощи, проявляющиеся индивидуально в разной степени выраженности и в различном сочетании – это, вполне возможно, не болезни, а скорее совокупность признаков, нередко свойственных обычному увяданию организма, его постарению. Увы! «Старость – не радость!», привыкли повторять пожилые и старые люди.

    В основе старческих недомоганий могут быть и наследственные признаки, и конституциональные особенности, и результаты бывшего образа жизни, и последствия перенесенных травм и заболеваний. Вылечить их невозможно, можно лишь уменьшить степень выраженности тех или иных беспокоящих  пожилого человека неприятных ощущений, особенно болевых, унять их на время.
 
    Однако же излечить старика от склероза, остеохондроза, артроза, сосудистых инцидентов с внезапно возникающей и также быстро проходящей болью («прострелах») в пальцах, суставах, мышцах, попросту нереально. Не спасти  пожилых людей также от снижения зрения, слуха, нерегулярности деятельности кишечника и мочевого пузыря, а также от неминуемого мужского и женского увядания. Невозможно, да и не нужно. Всему своё время...

    Согласно данным статистического анализа, проведенным ВОЗ, каждый человек после 60 лет страдает, как минимум, четырьмя болезнями, но в различном наборе. Например, склероз мозговых сосудов, шейный остеохондроз, геморрой  и катаракта. Или, другой набор: снижение памяти, спондилёз, гипертрофия предстательной железы и  тугоухость. Либо – поясничный остеохондроз, повышение кровяного давления, боли в мелких суставах кисти за счёт  артроза (дегенеративных изменений), сонливость.

    Можно перечислить ещё и другие сочетания старческих недугов и заболеваний, наиболее часто встречающихся в преклонном возрасте. Часть из них приходится лечить, а с частью уживаться, мириться, свыкаться, сосуществовать, хочешь ты того или не хочешь. И, разумеется, надо бороться с ними по мере возможностей. Как говорил Анатоль Франс - «тяготы старости – те же тяготы жизни, но лишь усиленные».

    Иногда мои родственники начинали меня, как врача, донимать звонками по телефону, либо при встрече обращались с вопросами - что делать с такой-то жалобой, с таким-то проявлением недомогания, например, вроде боли в области локтя, колик в правом боку, отрыжкой кислым или сладко-горьким.  Я, как правило, задавая, на всякий случай, встречный вопрос о возможной причине тех или иных признаках этого «заболевания», советовал позвонить через три дня и рассказать, что слышно. Иногда я даже мог порекомендовать какое-нибудь средство, либо метод для возможного уменьшения или снятия боли. Например, полежать, подложить подушку повыше (пониже), принять порошок или таблетку, исключить или добавить кое-что в питании. Либо даже обратиться к врачу.

    Частота повторных звонков с вышеперечисленными жалобами была весьма невелика, так как пугающие старика симптомы прошли сами по себе или после выполнения моих рекомендаций. Если какая-нибудь из жалоб вызывала у меня беспокойство, то я и сам мог позвонить и уточнить как дела, либо посоветовать, что делать дальше. Либо, повторяя. Обратиться в поликлинику.

    Помню страдания моего постаревшего отца, приспосабливающего на ночь  подставки и прокладки под плечевые и локтевые суставы рук и готовящего кучку таблеток с чашкой воды  рядом на стуле. Таблетки эти предстояло принять для уменьшения обычных ночных болей в руках по причине выраженного  шейного спондилоартроза и остеохондроза.
    
    Глядя на рентгенограммы, показывающие  его уродливо искривлённые и деформированные позвонки, я как врач,  понимал, что их нельзя починить, и как сын сострадал и сочувствовал ему. Я предполагал, что помочь можно  только изменением положения тела, использованием  ортопедической подушки, которых у нас в помине не было (или были не для всех), массажем и обезболивающими средствами в разумных пределах.
   
    Получив всё это в наследство, теперь я часто вспоминаю моего отца и ещё больше сочувствую ему ретроспективно. К «лечению» я добавляю ещё одно эффективное средство, помогающее унять боли в шее и руках – встаю с постели, надеваю халат и сажусь к телевизору или к компьютеру. Как нейрохирург, я понимаю, что только время периодически изменяет ситуацию, снимает боли, забирает их на время. Сидя, упираюсь локтями в поручни кресла либо о стол, а головой в подголовник либо на руки. При этом позвонки расходятся, и причина боли – ущемление нервных стволов в отверстиях между позвонками, прекращается, боль при этом значительно  уменьшается, либо исчезает.  И я снова укладываюсь в постель... до следующего болевого ощущения с надеждой, что его до утра больше не будет, как иногда, если повезёт, и случается.

    Некоторые пожилые люди, а иногда и старики, не умеют терпеть, не знают способа или не приучены справляться с подобными болями в шейном или поясничном отделе. Они поддаются рекомендациям излишне активных хирургов и соглашаются на операции. Такого рода операции могут принести пользу в случае, если причиной болей  стал выпавший диск, только у стариков это редкое явление. При распространённом остеохондрозе операция как раз опасна и может даже иногда ухудшить состояние. Я сам наблюдал таких несчастных и, как страдающий болями от возрастных изменений в позвоночнике и как нейрохирург, никогда бы не согласился на это. Вынужденный, правда, сам пойти на операцию для удаления выпавшего диска в поясничном отделе,  я избавился от болей в ногах. Но у меня была веская, устранимая причина, а не просо старческие изменения в позвоночнике...

    Но боли в руках, обусловленные старческими изменениями в позвонках, операция устранить не сможет. И я об этом даже не помышляю, находя всякие способы облегчать боли, не прибегая к постоянной помощи врачей, моих коллег. Я ведь знаю, что они назначат мне физиотерапию в виде массажа, электропроцедур, мазей  и таблеток. Всё это может помочь на какое-то время, но не излечит окончательно, и пациент снова будет вынужден вступать в единоборство со своими старческими недугами.

    Никогда бы я не согласился на рискованные методы модной мануальной терапии, включающей такие опасные способы, как вправления смещённых позвонков или дисков. Не пошёл бы я на это даже в Кобыляках, у самого Касьяна, который иной раз действительно помогал при «болячках», но не при болезнях, требующих настоящего медицинского подспорья, порой включающего и оперативное лечение.
               
    Зайдя в поликлинику, нередко можно увидеть, как в приёмной перед дверьми невропатолога, ортопеда и даже нейрохирурга терпеливо сидят в ожидании приёма пожилые пациенты обоих полов. И не сидят зря, а активно обсуждают друг с другом свои жалобы, находят массу аналогий, детально разбирают проведенное, либо проводимое другому товарищу по несчастью лечение. Затрагивают и душевные, и деловые качества врачей, а особенно результаты их работы по избавлению старичков-пациентов от страданий. Недовольные мастерством и результатами традиционной медицины, страдальцы  ищут других врачей. Либо находят не задёшево разных  других народных целителей и особенно широко разрекламированных шарлатанов, у которых и оставляют свои скудные сбережения, а порой и «гробовые» деньги. Что же касается их «болячек», то чаще всего приходится отметить, что «воз и ныне там».

    Не лучше ли было бы начать больше двигаться - ходить, гуляя, и не обязательно бегом, а шажками или шагами, чаще становиться под душ не столько для купания, а для гидромассажа, полежать в ванне, а лучше поплавать или побарахтаться, постоять в море, не заплывая на глубину и в шторм. Китайцам помогает у-шу, а может быть, и для нас, людей иной культуры и традиций, это не смертельно. Кто умел побеждать жизненные невзгоды, включая болезни, боли в молодые годы, тот и в старости сможет противостоять им, а кто не  смог, тот так и останется вечным пациентом.

    Что касается иногда возникающих покалываний или болей в сердце, иногда сопровождающихся сердцебиением или нерегулярностью пульса, то может помочь, и часто помогает, (давно проверено на себе) искусственный кашель, повышающий давление в грудной клетке, а значит и в сердце, и возбуждающий сердечную деятельность... До обращения к врачу!!!  Этот способ широко популяризирован в Интернете. Всегда стоит поменять позу, при которой возникли неприятные ощущения в сердце  А может быть это тот же пресловутый остеохондроз?

    Затруднённое дыхание, особенно при отдыхе после еды, понятно, что легко улучшить, ложась отдыхать не после, а до еды. Проветрить комнату либо выйти на свежий воздух. Не плохо помогает маленький вентилятор, обдувающий лицо и переднюю поверхность грудной клетки. При ходьбе стоить уменьшить скорость её. Не паниковать во всех подобных случаях, ибо волнение приводит к стрессу и только ухудшает дело. Философское отношение к возрасту тоже не излишне...

    Из кучи слабительных каждый должен выбирать по себе... таблетку, их количество, время приёма, ибо лучшего критерия никакой врач не может ни знать, ни предполагать. Даже самый внимательный. Как говорил профессор  М. Я. Мудров: «Надо лечить не болезнь, а больного». Я не стану повторять банальную остроту о необходимости стоять ближе к унитазу, но, порой, это помогает, не спеша облегчиться. Можно в виде исключения и посидеть... А для облегчения стула, особенно при запорах, стоит пользоваться так называемым "бидоном" - нехитрым краником для подмывания, который при направлении струю в отверстие может облегчить ситуацию.

    Американские компании в настоящее время испытывают более 2 тысяч новых препаратов для лечения пожилых людей. Для противостояния болезни Альцгеймера – 91. Но можно и сесть к компьютеру и разгадывать кроссворды, поиграть с судоку, учить, наконец, стихи... Это тоже профилактика болезни Альцгеймера... И всё это по силам старикам и отвлекает от болячек....

    Сказанное созвучно выражению Софокла: «Моя старость и величие моего духа побуждают меня, невзирая на столькие испытания, признать  что всё – хорошо».

                ***



                74.Иные приметы старости

    Только в старости, когда жизнь прожита,
    по-настоящему начинаешь ценить радости,
    подаренные судьбой, равно как и горечи потерь.
            (Иван БУНИН)

«Уметь быть старым – это  искусство,
которым владеют лишь немногие». 
             (Ф. Ларошфуко)
 
Всех нас хранит Господь.
Но, срок хранения -- у всех разный...
 (Анекдотическая фраза)
               
    Общеизвестные критерии старости настолько привычны и банальны, что и повторять их, казалось бы, ни к чему. Но всё же перечислю: это седина или облысение, сморщенная кожа и огромное число морщин повсюду, атрофия мышц, согбенная поза, уменьшение и замедление движений, походки, ухудшение зрения и слуха, нарушение сна. И атрибуты всем известные: очки, палочка, кресло, иногда коляска или ходунки. К этому можно добавить болтливость,  ворчливость, занудливость, обидчивость и сужение интересов. Однако  есть другие, более эксклюзивные признаки приближения и наступления старения, и трудно в связи с этим согласиться с великим Львом Толстым, когда он говорил: «Я никогда не думал, что старость так привлекательна».

    Мне хотелось бы назвать и другие приметы или критерии приближения или наступления старости. Начну с высказывания о том, что «старик ходит медленно не потому, что у него болят ноги, а потому что ему некуда спешить». Поскольку спешить не надо, да и нет цели, к которой надо стремиться, чтоб не опоздать, то нет и нужды в календаре, если только не для программ телевидения, напоминания о выходных и праздниках, днях посещения врача и для того, чтобы не забыть поздравить кого-нибудь с очередным юбилеем. Ещё лучше, если кто-нибудь об этом напомнит, либо сам заведёшь записную книжку, в которую опять же не забыть бы заглянуть, и при этом на нужную страницу. Так что вопросы, обращённые к жене:  «Какой сегодня день?», либо «Какое сегодня число?» становятся дежурными. Хорошо ещё, чтобы она знала ответ и чтобы ты смог расслышать его сразу.

    Вообще меняется ощущение времени. Как говорил Артур Шопенгауэр «час ребёнка длиннее, чем день старика». Действительно, не успел встать утром, привести себя в божеский вид,  позавтракать - глядишь уже полдень. Следом близится вечер, и снова день окончился, едва начавшись. «Время летит быстрее, чем ближе мы подходим к старости», утверждал Э.Сенанкур. Необходимо, и хочется старику многое сделать, но его всё время преследует ощущение, что он не успеет, хотя «с точки зрения молодости, жизнь есть бесконечно долгое будущее; с точки зрения старости – очень короткое прошлое» - отмечал тот же Шопенгауэр. А что можно не успеть старому человеку? Можно не успеть вспомнить и пересмотреть, пережить всю свою промелькнувшую жизнь. Есть такие, кто хочет и записать кое-что из прожитой жизни, с целью рассказать об этом людям и оставить память внукам. В связи с этим вспоминается фраза из стихотворения П. Беранже «Как путнику мираж является в пустыне,  так память о былом отрада стариков».

    Наряду со снижением памяти, снижается и темп ассоциаций и запоминания новых сведений. Говорят, что со старостью приходит мудрость, но это очень сомнительное утверждение, ибо чаще старость приходит одна... А с нею и старческое слабоумие, и даже синдром Альцгеймера. Но будем надеяться, что он пройдёт мимо...
               
    Для экономии светлого времени суток у всякого старика есть резерв – бессонница или плохой, прерывистый сон, когда можно вспомнить многое и поразмыслить о былом. В истинном сне, если он, наконец, наступит, всё перепутается, события во времени перемешаются местами, а герои, участники, статисты этого «спектакля» вообще не бог весть, откуда порой возникнут. Начинается катавасия, римейк прожитых событий, deja vu, даже конфабуляции, псевдореминисценции. Спасение от дум можно найти в снотворном или в отказе от сна для чтения, телевидения, блуждания по Интернету до поры, пока усталость и сон не свалят старика в постель, не погрузят в сон.

    Ещё одно весьма любопытное наблюдение, это засыпание в кресле перед экраном телевизора, особенно, если передача не возбуждает. Впрочем, это не открытие, поскольку случается и у более молодых. Что интересно, сон в кресле сменяется отсутствием сна, как только  приляжешь на диван, где спать более комфортно. Хоть специально для этого «садись поспать», а не «ложись»!
               
    Ощущение времени ещё связано с часами. Наручные часы – такое удобство и такая необходимость! Во времена активной жизни  только на ночь и перед купанием снимал я их с руки, и то, если не забывал. За многие годы ношения часов оставался их след на запястье в виде отсутствия или уменьшения под ним волос, вызванного трением и давлением ремешка, а летом в виде светлого кольца, лишённого загара. Теперь же просто начал забывать надевать их, и всё чаще и чаще. Ни к чему становятся часы, начали возвращаться волосы, и нет светлой полоски на запястье. Хоть какой-никакой, но всё же плюс. Однако это ещё не всё о проблеме часов у старика. Мои любимые японские часы «Сейко», самозаводящиеся при движениях (махах) руки, стали останавливаться. Ручной подзаводки у них нет. Вначале я подумал, что часы испортились, а после понял, что им не достаёт моей активности. Сидение за столом, перед экраном телевизора или перед монитором компьютера, плюс ночные перерывы, и всё это время нет завода. Незначительные же хождения в магазин, на почту, иногда в поликлинику или в банк не обеспечивают их жизнедеятельности. Первое время я даже, сидя, помахивал рукой с часами для оживления механизма, но вскоре понял, что это дурная работа. Тогда положил часы в ящик, где они лежат себе и не ходят. Взамен им я начал иногда, когда вспоминаю, надевать и носить  простые электронные часы  серийного производства по бросовой цене, которые идут себе и идут в любом положении моей руки - не отстают и не спешат.  Однажды я всё же не забыл и надевал часы пару дней кряду, но, в конце концов,  глянув на время, обнаружил, что и они стоят. В часах давно уже истощилась батарейка, а я и не заметил. Ну, а при наличии мобильника, часы вообще ни к чему, если только у тебя не дорогой "Ролекс", которым ты просто не можешь не прихвастнуть...

    Теперь добавлю несколько слов о зеркале, заглядывать в которое  я просто начал забывать. Когда же вспоминал и всматривался в своё отражение, понимал, что лучше обходиться без него - с каждым разом всё более незнакомое лицо там появляется. Себя, правда, ещё узнаешь, но удовольствия никакого - не портрет Дориана Грея, но всё же что-то карикатурное кажется. Даже бриться стал на  ощупь, и только для выравнивания висков или удаления отдельных седых волосков на бровях и одного на носу вынужден взглянуть в зеркало. Бриться теперь можно не так часто и не так тщательно, как в молодые годы, перед работой, перед выходом в свет. Нынче только симпатичная продавщица в магазине, знавшая тебя на взлёте лет и карьеры в тот момент, когда оперировал успешно её сестру, заставляет лишний раз вытаскивать электробритву. О бритье самыми современными лезвиями престижных фирм  «Жилет», «Шик» и пр. почти не вспоминаешь, так лежат они без дела и тупеют. Нет, всё же летом в жару, когда лицо всё время влажное, приходиться вспоминать о бритье с применением крема и одноразовых лезвий  или многоразовых станков.
               
    Куда опаснее зеркала для старческой физиономии является фотография. От неё не отвернёшься, и, нехотя всматриваясь, можешь заметить те детали, которые в зеркале промелькнули и исчезли. Не хотел – не заметил, а коли любопытно, то, пожалуйста, поставь перед собой и любуйся. Можешь даже в рамочку поместить. Таким образом количество личных снимков в альбоме постепенно уменьшается, они  почти сходят на нет. Собственная личность появляется, в основном, на групповых фото, сделанных на чьём-то очередном юбилее,  от  которого  не отвертеться. Там, к счастью, благодаря малому масштабу, определяется только твоё присутствие, без детальных подробностей. Однако всё же некоторые снимки с детьми, внуками, старыми друзьями  интересны и поэтому прибавляются.

    Одежды в шкафу становится почему-то всё больше и больше, хотя почти уже ничего не приобретаешь, а только донашиваешь. Увеличение числа сорочек, теннисок и футболок происходит по мере выбраковки их сыном, хотя многие из них ещё вполне могут носиться и им. С обувью происходит то же самое, так как размеры у нас совпадают, а вот брюки его на мой живот и на мой меньший рост не подходят. Вот и лежат сорочки, и стоят туфли с кроссовками от сезона и до сезона ненадёванными, так как не переносить мне их до конца. Носятся единицы, а остальные лежат. Некуда и незачем их надевать. Вспомнил, что и отца я хоронил в бывшем своём чёрном французском костюме с удлинённым пиджаком и двумя шлицами на нём - он у отца считался  нарядным. Так что всё повторяется. Надо начать раздавать излишки одежды.
             
    Перестать продлевать права на вождение машины – это тоже немаловажный симптом старения человека. Даже если личного автомобиля уже несколько лет не было, продлённые права водителя всё равно согревали душу и позволяли иногда сесть за руль рядом с детьми, которые когда-то получали первые навыки вождения, сидя рядом с тобой. Постепенно это желание естественным образом угасало. Понизилась уверенность в прежнем неплохом умении сидеть за рулём, стало понятно, что не стоит подвергать опасности пассажиров,  рисковать машиной. Появилось желание более комфортно чувствовать себя в салоне, без забот о баранке, педалях, разметках, цветах светофоров. Осталось лишь раздражение от нарушений некоторыми лихачами правил дорожного движения, замечаемых опытным глазом  бывшего водителя, ставшего пассажиром. В тот момент, когда в очередной раз по вине почты пропало заключение медицинской комиссии, направленное для продления прав и потребовалось повторить всю врачебную процедуру, а затем ещё оплатить обновлённую карточку, внезапно возник вопрос: «а зачем?», на что внутренний голос тут же ответил: «ни к чему!». Так и закончилась водительская часть жизни. А как она была богата впечатлениями и возможностями, хороша, хоть и опасна.
               
    Когда я жил на пятом этаже крупногабаритного дома, то все те 95 ступенек были для меня как-то не очень трудоёмкими для преодоления, и я взлетал на свой этаж без особой одышки. С ящиком яблок или с мешком картошки, правда, не взлетал, а, пыхтя, взбирался. А теперь как-то незаметно и второй этаж стал высоковатым, и перила стали нужными для подъёма. Затруднения же при  спуске  обусловлены откуда-то взявшейся боязнью не попасть ногой на ступеньку, и рука сама инстинктивно впивается в перила. «Раз ступенька, два ступенька – будет лесенка…» - уже не так радует хорошо знакомая детская песенка Шаинского.

    Звонки телефонные становятся всё более редкими, а почтовая переписка сменилась электронной почтой, что проще, эффективнее, дешевле и современнее.  Каждый старик регистрирует появление любого нового достижения – ноу-хау, особенно того, которое есть у него, как отрадный факт демонстрации своего долгожительства и желает дожить до следующего. Выходит, прав был И. Гете, говоря: «Если теряешь интерес ко всему, то теряешь и память». Помню, как мой отец умилялся и по-стариковски радовался, переключая кнопки нашего первого сенсорного цветного телевизора, а моя пятилетняя внучка уже ловчее меня манипулирует мышкой компьютера и, без особого уважения к ним, перебирает пульты всех приборов, зная, где и какие кнопки надо нажимать.
 
    Сотовые телефоны, которые как-то быстро освоили и стар и млад, скоро вообще заменят привычные устаревшие аппараты. Старики, при желании, привыкают ко всему и получают от всех новшеств огромное удовольствие, убеждаясь, что возраст не помеха. По-своему, прав оказался  и Сенека, когда утверждал: «И старость полна наслаждений, если только уметь ею воспользоваться». Получается, что «самое малое, но не безотрадное утешение в старости – это то, что вы до неё дожили», как справедливо заметил Э.Севрус.
               
    Редко кто из стареющих мужчин не начинал рано или поздно  обращать внимания на как бы проходящие сквозь него, не замечающие его и не останавливающиеся на нём взгляды женщин. Понятно, что в первую очередь это касалось молодых девушек и женщин, но затем, постепенно, и женщин среднего возраста, но всегда таких женщин, на которых он сам некогда останавливал свой взгляд, свыкшись с менее или более длительным ответным. Стареющий мужчина становится для дам «прозрачным», как бы вовсе несуществующим мужским объектом. Это ранит его мужское самолюбие, хотя  и является вполне закономерным. Ну, как тут не согласиться со знатоком человеческих душ Миланом Кундерой, который в начале своего романа «Бессмертие» пишет: «Какой-то частью своего существа мы все живём вне времени. Возможно, лишь в исключительные моменты мы осознаём свой возраст, а большую часть времени мы – вне возраста». Вспоминается также миф о Льве Толстом, якобы,  откровенно признавшемся, что прекратить курить или слезть с коня было в старости для него менее трудным, нежели перестать замечать женщин и желать их.

     После столь пространных размышлений о некоторых эксклюзивных приметах старения, можно и «закусить» явно меняющимися взглядами на еду. Вкусы меняются не только и не столько по причине вредности того или иного привычного продукта. Возникает потребность принимать пищу только по желанию. Получается, что желание есть обусловлено желанием чего-то конкретного. Простите за тавтологию, но это так. В отношении питания пожилым людям разумно исповедовать  ленинский принцип: «лучше меньше да лучше», высказанный вождём, правда, по другому поводу. Хотя старики, увы, частенько нарушают целесообразность ограничения вкусностей. Они склонны не учитывать уменьшение двигательной активности, предрасположенность к полноте, опасность появления очередной дырочки на поясе и помехи в работе сердца. Да и приложиться к рюмочке с водкой иной раз возникает охота. Тем более, что водка расширяет сосуды. Однако и немного затуманивает ясность оставшейся деятельности клеток мозга. Так что критерий в этом деле таков – с учётом самочувствия при минимальной дозе. Для аппетита и самоуважения.

    Подводя черту под всем, что написано выше, следует признать, пользуясь изречением О. Уайльда, что «Трагедия старости не в том, что ты стар, а в том, что не молод». И это, по-видимому, справедливо.
       Завершая, предлагаю «Считалочку напоследок» от Олега Хлебникова:
          «На земле прожив полвека,
           многого добился:
           рост не ниже человека,
           вымылся, побрился.
           И причёсывать покуда
           Кое-что осталось…
           Разве это вам не чудо:
           Молодость – и старость….»
                ***





                75. Моя бедная мама

    В первую половину своей нелёгкой жизни моя мама ничем особенно не болела. Только душой и сердцем, боясь советской власти, волнуясь о судьбе мужа и рожая меня, её единственного сына. Одна из семи детей, старшая из трёх дочерей  мелкого торговца из села Гришевцы Винницкой области, что находилось в черте оседлости евреев, разрешенных милостью дома  Романовых. Имя ей после рождения было дано на языке идиш - Шнирл-Перл. (второе слово – жемчужина). Но все привыкли называть её с украинским звучанием – Доця, Доня (ласковое от дочка). Так и осталось в документах – Доня Моисеевна...

    Полюбив и выйдя замуж за завзятого коммуниста-большевика, моего отца, она должна была скрывать своё не пролетарское происхождение, не желая портить реноме выходцу из семьи пролетария. Позже, выбившийся в руководители районного масштаба, он попал под партийную чистку и вполне мог оказаться репрессированным. Отец вынужден был уехать в Москву, где его взяли под своё крыло ЦКовские функционеры (в частности – интеллектуал Емельян Ярославский - Мине;й Изра;илевич Губельма;н), и он смог переждать очередную кампанию. Моя мама тяжело переживала этот период, после чего у неё проявилась «сахарная» или «жидовская» болезнь.

    Под первым своим наименованием «сахарный диабет» широко известен в медицинских кругах, в специальной литературе и даже у обывателей. Вырабатываемый поджелудочной железой инсулин не справляется  с усвоением сахара и вообще углеводов, и происходят тяжёлые изменения в организме, способные привести к смерти. Необходимо соблюдать диету, либо вводить в организм инсулин в таблетках или уколах постоянно.
 
    Второе название, менее известное, «жидовская болезнь», связана с более частым, по мировой статистике, возникновением её у евреев. К сожалению, «из песни слов не выкинешь». От этой болезни умер  родной брат моей мамы, один из руководителей сахарного завода, после банкета без ограничения алкоголя и сладкого, что было абсолютно противопоказано и привело к  осложнениям  не леченого «диабета», к коматозному состоянию и смерти. Этой болезнью страдала и его дочь.
 
    Моя мама была вынуждена прервать свою первую беременность, из-за ошибочного в ту пору представления врачей о противопоказанности к родам у диабетиков. С тревогой в душе она рожала меня и следила   всю  свою жизнь за  возможными  признаками  проявления болезни у долгожданного ребёнка. Но Бог миловал.
               
    До войны благодаря заботам отца, мама соблюдала диету и могла обходиться без инсулина, но во время голодной эвакуации ни о какой диете не могло быть и речи: было б чего поесть, да и то не всегда. Но мы выжили и вернулись в родные края, улучшив свой рацион. Ослабленный организм моей мамы всё же не выдержал, диабет приобрёл более тяжёлое течение, и одной диетой ему противостоять уже было не возможно. Уровень сахара в крови и моче, по привычке, не контролировался, и дело кончилось комой, из которой маму с трудом вывели.
 
    Демобилизовавшийся к этому времени отец, отвёз нас с мамой из Сталино (Донецк) в Харьковский институт эндокринологии, где после обследования маме назначили вечные уколы инсулина дважды в день, а меня признали здоровым и отпустили.

    Но на этом беды моей мамы ещё были далеки от завершения. В это же время проявился туберкулёзный процесс в лёгких, начавшийся, очевидно, в тяжких условиях эвакуации с недоеданием в суровом климате Уральска. А диабет способствует этому процессу и облегчает разрушительную работу туберкулёзной палочки. У мамы нашли очаг – каверну (полость) в нижней доле правого лёгкого.
 
     Как я не заразился, живя в тесноте и питаясь из одной посуды, никто до сих пор понять не может, но факт остаётся фактом. Медикаментозное лечение противотуберкулёзными препаратами было мало успешным и пришлось  маме перенести операцию на диафрагмальном нерве, чтобы парализовать правую половину диафрагмы и тем, сдавив лёгкое снизу, сжать полость (каверну). Операция оказалась эффективной. Процесс затих, и туберкулёз был побеждён.

    У диабетиков, как называют больных сахарным диабетом, всякое гнойное воспаление лечится с трудом, хотя возникает легко. Уж очень «сладкие», очевидно,  они для микробов, если допустить шутку. Вот и у мамы развился острый гнойный отит (воспаление среднего уха), возможно, как отголосок старой травмы его в период войны, когда на рынке её ударил  пьяный мужик именно в эту область головы. Консервативные методы не помогли, и пришлось маму оперировать. И здесь её ждала новая беда.
 
    До чего же была невезучей моя бедная мама! Профессор – отоларинголог, сделавший блестяще своё дело, на следующий день дал своему ассистенту дальнейшие указания по лечению больной и отбыл в отпуск. При первой же перевязке   неосторожным движением руки врача, как я понял уже позже, когда стал нейрохирургом, был повреждён лицевой нерв, и мама на всю дальнейшую жизнь осталась с перекошенным лицом из-за паралича этого нерва. А ведь женщине было только около 40 лет! Не думаю, что это было неизбежно во время простой перевязки, хотя случается при операции. Пришлось маме и с этим смириться. Но с тех пор она не фотографировалась и стеснялась в чужом обществе, подтягивая лицо рукой, как бы невзначай исправляла асимметрию его.

    Атрофия (истончение)  мышц лицевой мускулатуры очень затрудняла челюстное протезирование, рано выпавших, из-за того же диабета, зубов. И вставная челюсть всегда издавала стук, к которому привыкла и не слышала его мама, но всегда слышали мы и жалели её. А невозможность закрывать глазную щель на стороне паралича лицевого нерва привела к высыханию слизистой оболочки глазного яблока, появлению язвочек на роговице и снижению зрения. Всю жизнь требовалось закапывание и смазывание по много раз на день, и даже периодическое заклеивание век с лечебной целью. А она так любила читать!

    Из-за перекоса лица моя мама не смогла больше работать лаборанткой, так как в те далёкие времена жидкости в мензурку засасывали сомкнутыми губами, а эта герметичность полости рта стала для неё невозможной и порой при питье жидкость иногда выливалась изо рта. Одно несчастье порождало другое, и целая цепь жизненных неудач продолжали преследовать порядочную и вовсе не грешную женщину, какой была моя бедная мама.
 
    Помимо её огромной силы воли и жизненной энергии ей помогал преодолевать все трудности мой отец, её муж. Кроме его службы у него не было никаких иных целей и интересов в послевоенной жизни, кроме того, чтобы обеспечить всем необходимым свою семью, а после моего отъезда, жизнь и лечение мамы. Он считал себя без вины виноватым в тех лишениях и невзгодах, что выпали на долю его жены и моей матери во время войны, в эвакуации, пока он «прохлаждался» на фронте, служа в эвакогоспитале, будучи обеспеченным всем, сытым и ухоженным. И это чувство вины дополнялось  любовью к ней и преданностью некогда красивой с прекрасным библейским лицом женщине.

    Они жили вдвоём в Виннице в хорошей квартире, укладываясь в пенсию отца и присылаемые мною небольшие деньги в помощь родителям из моей врачебной зарплаты, увеличивавшейся  медленно и несущественно. Когда чувство надвигающейся старости и желание иметь рядом опору и защиту взяло верх, родители, наконец, согласились с нами и переехали в Донецк, чтобы жить недалеко от нас. Им стало легче материально, так как я мог всегда занести им часть продуктов, сделать ремонт, починить что-нибудь в квартире  или отвезти их на машине, куда им хотелось. Как и положено, я помогал пожилым родителям, не всегда задерживаясь у них подолгу, чего им обычно хотелось. Как и мой сын, теперь забегает  к нам, а не гостит.

    Но я не смог защитить маму от её жизненного рока – болезней. Возникшая внезапно непроходимость кишечника была обусловлена опухолью сигмовидной кишки и потребовала неотложную операцию. В этот день моя машина уже была заправлена, оснащена и мы должны были выехать в отпуск,  в Крым. Другая машина уехала, а мы остались...

     И тут я, возможно, совершил ошибку, как сын и как врач. Я доверил оперировать маму моему приятелю и хорошему милому человеку, профессору Х, с которым бывал в одной компании у наших общих друзей. Он всё сделал добросовестно и хорошо, но по старинке, в два этапа, без риска для жизни, так что маме заведомо ещё предстояла вторая операция. Попытаюсь просто объяснить. Опухоль удаляется,  кишка временно не сшивается, а её верхний конец выводится на боковую поверхность живота для отправления естественных надобностей. Нижний отрезок кишки также на время зашивается наглухо. После улучшения состояния  пациента сшиваются обе части кишки, и закрывается отверстие в стенке живота. Современный же метод таких операций  заключается в том, что всё делается сразу. Удаляется опухоль и тут же сшивается кишка. Чуть больше риска, но для пожилого человека всё же легче перенести одну операцию вместо двух. И самое главное, что второй профессор, хоть и не мой приятель, но сосед, живший в квартире этажом ниже подо мной, был блестящим хирургом-онкологом. Он не отказал бы мне...
   
     Но как я мог отказать первому, когда он с улыбкой и дружеским похлопыванием предлагает свои услуги. Плюнуть ему в лицо своим отказом? Я не смог и был не прав. Через два месяца морального и физического страдания с моими ежедневными перевязками и порой чаще,  состояние мамы не улучшилось, но надо было заканчивать операцию. И её снова госпитализировали в клинику.

    Пока моя многострадальная мама лежала в больнице, я дежурил у её постели по ночам, а утром уезжал к своим пациентам, делал операции, перевязки, занимался с врачами и студентами. Не раз ночами, когда сон не брал её, несмотря на снотворные, он просила меня помочь ей умереть, дать какое-нибудь средство для этого. Аргументировала она свои просьбы довольно логично. Вот мол, прожила я 73 года со всякими болячками, но сейчас у меня рак, предстоят тяжёлые операции. Довольно мучиться. Она просила  об эвтаназии (помощи умереть), но как я мог ей помочь? У меня даже таких средств не было, если бы я и решился на это, хотя на её месте, мне кажется, сам бы просил об облегчении участи...
 
    Я пережил свою мать по возрасту уже более чем  на десять лет и живу, как всякий пожилой человек, в ожидании той болезни, которая поставит точку в жизни. Мне бы хотелось иметь в запасе необходимую ампулу, которая помогла бы мне безболезненно уйти, когда прозвенит звонок. Но раскусил бы я её или нет? Не знаю. Хочу думать, что это зависело бы от диагноза, ведь я всё же врач.

    Вторая операция прошла нормально. Маму выписали и она даже начала оправляться естественным путём, но обрадовались мы преждевременно. Через короткое время появились признаки воспаления брюшины, так как шов оказался неполноценным, и пришлось снова класть маму на операционный стол. Здесь я уже понял, что теряю её, но мучений больше видеть не могу и продлевать её страдания, не имею морального права...

     И попросил анестезиолога, чтобы он в случае остановки сердца или дыхания не предпринимал особых усилия для их восстановления. То есть, я попросил его о своеобразной эвтаназии. Мама умерла во время операции, а я всю жизнь задаю себе вопросы: Что сделал анестезиолог? Правильно ли было всё в моём поведении? А если бы мама не умерла во время операции, как бы она смогла выкарабкаться? И смогла ли бы? И сколько бы ещё страдала? И главный вопрос: Виноват ли я? Ответов на эти вопросы  нет и по сей день.

    Вот и прошла жизнь моей бедной мамы, заполненная целым «букетом» тяжёлых болезней и их осложнений, потребовавших  пять операции, постоянные уколы инсулина, диету, уход за глазным яблоком, стоматологические проблемы и огромное количество лекарств. Не много ли на одного человека!
 
    Но моя мама была по своей натуре сильным волевым человеком, оптимистом и могла подтрунивать над своими болячками в самые, казалось бы, неподходящие для этого моменты. Даже перед последней операцией. После того как я вставил ей, уже неживой,  зубные протезы и её привели в порядок, а затем положили в гроб, она выглядела  спокойной и даже умиротворённой, отдыхавшей, наконец-то, после всей её тяжёлой жизни.
 
    Мне нелегко удалось описывать всю эту жизненную трагедию самого близкого и дорогого для меня человека, но почувствовал сейчас облегчение, как, говорят, бывает после исповеди.

                ***



                76.Катарсис или синдром "Стендаля"      

  «Но невозможность смотреть на цветные полотна -
  Это, наверное, то, что зовется «синдромом Стендаля»…
                (Satura)

    В 1817 году французский писатель, автор вечно популярного романа, «Красное и чёрное», Анри Мари Бейль, известный под псевдонимом Стендаль, посетил Флоренцию. Находясь то ли в церкви Святого креста, то ли любуясь во Флоренции живописью художников Возрождения, он был сражен непонятным недугом, якобы, упав без чувств посреди зала во дворце Медичи и пробыв в таком состоянии довольно долго. Он так и не смог понять тогда, что же с ним произошло. Но поскольку подобные состояния возникали и у других людей, ученые заинтересовались загадочным явлением. Они предположили, что подавленное состояние, вплоть до обмороков, связано с высокой информативностью и особым эмоциональным воздействием на психику человека истинных произведений искусства. Удивительный музейный недуг, известный многим туристам, и характеризующийся возникновением некоторых сходных симптомов у посетителей  картинных галерей, получил название “синдром Стендаля”.
               
    Моя жена рассказывала, что, попав впервые в Ленинградский Эрмитаж в семнадцатилетнем возрасте, она была настолько поражена увиденным, а впечатление от картин, икон, скульптур, гобеленов, золотых и серебряных сокровищ, поделок из драгоценных камней, керамических изделий и всего прочего, было настолько сильным, что, вернувшись домой почувствовала себя больной. Общее недомогание,  усталость, головная боль, поднялась температура выше 38 градусов по Цельсию. Чувствовала себя разбитой и опустошённой в течение целого дня и долго не могла уснуть. Никаких психических отклонений и обморока не было. Но проснулась на следующий день совершенно здоровой с готовностью бежать в следующий музей. Был ли это так называемый «синдром Стендаля» или просто реакция впечатлительной юной эмоциональной девушки на открывшиеся ей доселе не знакомые сокровища? Либо слишком много впечатлений сразу нахлынуло на неподготовленную душу?  Возможно, что впечатления наслоились на усталость, либо наоборот. Больше такого не повторялось, хотя были ещё впечатления от Третьяковки и музея имени А.С. Пушкина в Москве, Русского музея в Ленинграде и других музеев.

    У некоторых людей эти явления повторялись в виде различных психопатологических эксцессов, как только человек попадал в ту же или аналогичную обстановку. Часть исследователей этого загадочного феномена продолжают настаивать, что он появляется именно при посещении музеев Флоренции. В путеводителях по Италии пишут, что в последнее время туристы, посещающие музеи, все чаще сталкиваются с необычным явлением: ни с того ни с сего начинают испытывать приступы головокружения, сильное перевозбуждение, сменяющееся слабостью, а некоторые и вовсе оказываются без сознания на полу. Как выяснилось, дело не в плохой вентиляции помещений или критическом состоянии здоровья экскурсантов, а в их индивидуальной психической и эмоциональной характеристике. Поэтому в Италии даже финансируется специальная научная программа для изучения этого явления. В настоящее время в больницах города имеются специальные отделения для таких больных. На вопрос, не увеличится ли, вместе с планируемым  удвоением площади Уффици во Флоренции и частота  "синдрома Стендаля", министр Урбани, ничтоже сумняшеся,  признавал: да, конечно удвоится.
               
И наконец, апогей всех страстей, связанных по аналогии с «синдромом Стендаля», – лучший фильм с таким же названием режиссёра Дарио Ардженто. Однажды в галерее Уффици (снова Флоренция!) героиня фильма впечатлительная молодая женщина Анна переживает то, что называется "синдромом Стендаля": - она проникает в картины, слышит их звуки и даже становится участницей происходящего на холсте.
Грань между внутренним и внешним мирами  её размыта. Ну, здесь уж извините меня, я  как врач, не могу  не подумать о какой-то  патологии, присущей этой женщине, ещё задолго до просмотра картин. И вообще, «синдром Стендаля» – не болезнь, а  состояние, которое можно расценивать как катарсис. Этот термин учения о трагедии, введенный Аристотелем («Поэтика»), при котором наступает душевная разрядка, испытываемая зрителем в процессе сопереживания.

    Не секрет, что некоторые весьма чувствительные и эмоционально неустойчивые натуры, чаще женщины, но иногда, хоть и редко, мужчины  пугаясь или видя нечто для них необычное, страшное, неприятное либо, наоборот, очень приятное, неожиданное впадают в истерику, покрываются холодным потом, бледнеют, испытывают тошноту, головокружение, даже кратковременно теряют сознание, т.е падают в обморок. Излишняя брезгливость и впечатлительность иногда заставляют студента, впервые попавшего в анатомический театр, где он либо она доходили до обморочного состояния, увидев трупы, покинуть стены мединститута, куда он с таким трудом поступил. Моя тёща падала в обморок при виде маленькой серенькой мышки… (Хотя, меня не боялась).

    Мой коллега, молодой доктор, впервые вставший визави к операционному столу, чтобы ассистировать во время операции, при виде первой крови, оказался под операционным столом в обмороке. Привыкнув к крови и виду открытой человеческой плоти, он стал впоследствии блестящим нейрохирургом и с улыбкой вспоминал эмоциональную юношескую реакцию после первого стресса. А сколько раз мы были очевидцами обмороков у людей?  Такое случалось иногда и неожиданно  с ними в кино, при чтении волнующих в тексте строк, либо, при  прослушивании  рассказов свидетелей катастроф, небывалых происшествий, при неожиданных встречах их с любимыми и близкими, длительно отсутствовавшими людьми.
 
    Кто был первый из людей, с которым такое произошло при различных ситуациях и не обязательно при просмотре картин в галереях и музеях, и кто это зафиксировал, мы не знаем и никогда не узнаем. А то назвали бы эту реакцию его именем, как назвали синдром именем Стендаля. Так, по-видимому, и произошло тогда во Флоренции  и совпало с посещением её французским писателем, впечатлительной и эмоциональной натуры. И то потому, что это был сам великий Стендаль, а не какой-нибудь забредший во Флоренцию случайный турист, которого  привели бы в чувство и отпустили с миром, даже не спросив имени.
 
    Я, например, после посещения музеев, соборов, выставок, в том числе и самых грандиозных, мирового значения, всегда испытывал и душевный подъём, и огромное наслаждение, и усталость и даже головную боль и дрожь в коленках и некоторые иные вегетативные проявления. А рассматривая фрески на потолке «Сикстинской капеллы» я задирал кверху голову, что делать в моём возрасте уже не рекомендуется из-за возможных осложнений шейного остеохондроза и получил их в виде головокружения, головной боли, некоторой неустойчивости в ногах. Но сознания не терял, в обморок                не падал. Потому, что я соткан из другого теста, как и большинство уравновешенных натур.
 
    Меня совершенно не удивили проявления усталости и тяжкого недомогания, сменившие первые восторги от увиденного, писателем  Юлиу Эдлисом и его приятелем в Риме,  описанные ими в рассказе «Синдром Стендаля».  Перевозбуждённые, уставшие, страдающие от непривычной жары и духоты, темпа передвижения и получения всё новых и новых впечатлений, они почувствовали, что с ними происходит что-то неладное. У одного – возбуждённое состояние с нечёткостью речи, у второго, как и у меня, от долгого осмотра с запрокинутой головой колонн, фризов, потолочных фресок - головокружение, двоение в глазах, туман перед глазами, стук в висках.

    Переизбыток художественных впечатлений, превышающий порог эмоциональных возможностей. Таково было заключение итальянского доктора. Диагноз: синдром Стендаля. Через пару дней все явления прошли и доктор откровенно признался, что это был не более как банальный гипертонический криз, правда, в результате эмоционального стресса, — все проще простого, никакой романтики. Больной был несколько разочарован. Что же касается второго пострадавшего, то он и в прошлом был периодически пациентом психиатров, а в этот раз попал к ним надолго, сорвавши  период компенсации  избытком впечатлений.

     В литературе можно встретить множество описаний трансцендентального экстатического опыта: например, впечатления Достоевского от картины Ганса Гольбейна «Мертвый Христос в Гробу» или Марселя Пруста от полотна «Вид Дельфта» Яна Вермеера. Нередки случаи буйного поведения: в 2007 году в Авиньоне одна женщина бросилась на картину Сай Твомбли (Cy Twombly) и оставила на ней отпечатки губной помады. Спустя несколько недель мужчина проник через задний вход в Музей Орсэ и сделал 20-сантиметровую дыру в полотне Моне «Мост в Аржантёе». Мне кажется, что ничего трансцедентального в этой картине нет. Напротив – умиротворяющий пейзаж. Либо я не впечатлительная натура. В 2009 году российская туристка бросила керамическую кружку, купленную в сувенирном магазине Лувра, в «Мону Лизу». Ещё вначале века была повреждена ножом неуравновешенного зрителя картина И.Е. Репина « Иван Грозный и его сын Иван» под воздействием испытываемого им впечатления. В субботу 15 июня 1985 года в зале Рембрандта в Эрмитаже  была залита серной кислотой и тоже повреждена ножом картина «Даная» Рубенса.
 
     Всё это поступки неуравновешенных психически нездоровых людей под воздействием стрессовых впечатлений и личных наваждений. Я очень сомневаюсь в                существовании такой клинической патологии, как "синдромы Стендаля", "Флорентийский синдром". Он больше служит для  того, чтобы подчеркнуть лишний раз то огромное впечатление, которое производят на людей неподражаемые божественные произведения великих мастеров,  шедевры мировой культуры, очень богато представленные именно во Флоренции.  Однако,  некоторые зрители настолько впечатлительны, чувствительны и эмоциональны, что от восторга теряют кратковременно сознание и даже ориентацию в окружающем их благолепии и недомогают от всего пережитого.

    Хорошо описал Владимир Галактионович Короленко в своей повести «Слепой музыкант» обморок юного Петруся от слуховых впечатлений звуков наступающей весны. Ребёнок, которого привели погулять на берег реки, встревожен шумом пробуждающейся природы. Взрослые не замечают волнения мальчика, который не справляется с обилием впечатлений и  теряет сознание. Это был стресс, катарсис, который больше не повторялся, ибо юноша свыкся с такими явлениями.

    Всё это индивидуальная реакция индивидуумов, их особенность, называемая условно, оригинально и привлекательно «синдромом Стендаля». Желаю всем, кто ещё не бывал во Флоренции или в других местах, где собраны сокровища мировой культуры, побывать там, увидеть, насмотреться, удивиться и переболеть слегка, если хотите или сможете, не смертельным недугом под название «синдром Стендаля». Ибо катарсис под воздействием произведений искусств на человека обратим, ибо, пережив его, можно вернуться к обычному состоянию.

    Итальянский психиатр Грациелла Магерини (Graziella Magherini, автор книги La sindrome di Stendhal, даже предлагала снабдить особенно «опасные произведения» искусства, воздействующие на психику некоторых слишком впечатлительных посетителей галерей и музеев,  табличками, предупреждающими, что, мол, этот экспонат «может нанести вред здоровью!». Как табличка: - «Осторожно, во дворе злая собака!». Имелись  в виду воздействие работ Микеланджело, Караваджо, Рафаэля и Брунеллески, а также картины художника Раннего Возрождения Фра Анджелико.  Она также описывает случай Марты, женщины 25 лет, которая под впечатлением от его полотен, вернувшись в гостиницу, долго и молча стояла на одном месте, не контактируя с окружающими.
 
    Не так давно появились варианты описания «Синдрома Стендаля» под другими названиями. Например «Флорентийский синдром», под именем которого подразумевают тот же «удар искусства» настигающий людей при виде шедевров скульптур и картин в галереях Флоренции. Шедевры итальянского Ренессанса, сосредоточенные в этом городе, продолжают «вредить» людям до сих пор. Невосприимчивы к ним только итальянцы, с детства привыкшие смотреть на них. Посетителей капеллы Волхвов охватывали навязчивые страхи, чувство потерянности и даже галлюцинации, сопровождаемые вегетативными проявлениями  в виде сердцебиения, головокружения, вплоть до кратковременной потери сознания (обморока). Это я уже описывал выше при встрече с прекрасным. Но, повторюсь, что все эти синдромы встречаются чаще всего у людей, уже имевших проблемы с психическим здоровьем.
 
    Синдром Стендаля имеет и свою положительную терапевтическую сторону. В частности, это касается, страдающих болезнью Альцгеймера. Передозировка прекрасного, эмоции, которое оно вызывает, замедляют развитие недуга зачастую так же эффективно, как лекарства. Часть пациентов Centro Alzheimer della Fondazione Roma после занятий в музее частично вернули себе память. Аналогичной терапией занимается также нью-йоркский музей MoMa.
 
    К таким эмоционально воздействующим на психику людей с болезнью Альцгеймера относят картины Рубенса с эротической подоплекой обилия нагих женских фигур и обнажённых мужчин. Например, его  картина «Союз земли и воды» вызывала у пациентов, при выходе из музея, повышение сексуальной активности…»синдром Рубенса», как  вариант очередного катарсиса…

    Эрос пробуждается также от греческих статуй и живописи Караваджо. Места с повышенным эротическим зарядом — это залы и галереи Дворца Дориа в Генуе, галерея Пинакотека Брера в Милане, Галерея современного искусства в Турине, Академия изящных искусств во Флоренции, Музей-коллекция Пегги Гуггенхайм в Венеции и Музей Каподимонте в Неаполе. По крайней мере, так утверждают итальянские психологи.
 
    Жаль, что я не был в этих музеях и не насмотрелся на такие картины, как описывают итальянские психологи   в отношении эффективности лечебных процедур при описанных синдромах. И тогда слово или термин «катарсис» будет точно соответствовать своему определению (от др.-греч. ;;;;;;;; — возвышение, очищение, оздоровление).
   Восхищайтесь всем красивым и прекрасным, но не впадайте в болезненный  катарсис. Послевкусие должно оставлять только удовлетворение от прикосновения к вечному - Искусству.
                ***



                77.Русские народные названия заболеваний.      

    Раньше, уже в самом заголовке, я использовал   слово «болячка», а не болезнь, явно выражая  некоторую бесцеремонность и  иронию по отношению к названию заболеваний, ибо каждое из них имеет совершенно определённое не медицинское, а отвлечённое, простое и порой парадоксально звучащее, но общепризнанное наименование и в медицине и в народе. И мне пришло в голову просмотреть и прокомментировать именно не научные, не узаконенные медицинские, а русские народные названия заболеваний, а также простые фразеологизмы.  При обсуждении некоторых народных наименований следует разделять  медицинские  фразеологизмы, употребляемые в официальных диагнозах или сочетаниях симптомов, или синдромах, от  простонародного их применения.

    Ведь русским простонародным языком, особенно у людей не сильно грамотных, живущих вдали от культурных центров (как мы их ещё называли - «в глуши»), болезнь чаще всего определялась не по глубоким внутренним причинам, ее вызвавшим.  Она воспринималась либо прозрачностью определений того, что видно, можно пощупать, того, что «портит фигуру», уродуя внешний облик человека или его отдельных частей...

    Так название «колченогий» - это одним словом  хромой человек, а «куриная слепота» - это уже фразеологизм, но тоже чисто народного происхождения. В то же время «шум трения перикарда» - это сугубо медицинский фразеологизм, ибо он прослушивается только врачом-специалистом при заболевании оболочек сердца. Как и определение «барабанные палочки» при хронических воспалительных заболеваниях лёгких, как «шум треснувшего горшка» при перкуссии черепа, увеличенного водянкой мозга, понятные только врачам специалистам, характеризующие конкретные признаки некоторых заболеваний.

    Народ давно поднаторел во всех медицинских терминах и не только знаком с ними, но и уверен, что может сам многие из них распознавать, а то и лечить и даже лечиться самостоятельно без врачей. И старается правильно их называть, используя латинскую терминологию, нередко  с неправильным ударением либо произношением, порой, забывая о простых русских народных названиях этих заболеваний, либо не имея понятия о них.
 
    Впервые и  не так давно у меня появился «ячмень» на верхнем веке правого глаза. Долго думали домашние (из семьи врачей) над правильным определением этой неприятной припухлости с признаками воспаления, называя её то «ячмень», то «халязион» и даже «градина». (Есть различия чисто патогенетические, но мы, как условились, не станем вдаваться в их медицинские детали). Даже у двух разных окулистов мнения разошлись. Наконец, моя сестра из Санкт–Петербурга, узнав о наших разногласиях, сказала,  что это попросту «писяк». Так, во всяком случае, эта болячка называлась в нашей северной столице, откуда сестра и репатриировалась. Слово, в общем-то, не очень на слух приятно звучащее, вызывая всяческие невольные ассоциации, но оно есть и в Интернете и, как оказалось, известно по всей Руси. Это народное название «ячменя», напоминающее его зёрна...
 
    С этого всё и началось. То есть, мне захотелось  вспомнить и другие  народные, порой курьёзные и смешные, не всегда благозвучные наименования некоторых болезней или их симптомов. Кому же, как не врачу заняться этим от пенсионного безделья. Итак, включив память, активировав все её закоулки, в которых более чем за полвека могли укрыться встречавшиеся или знакомые раннее названия,   присоединив к ним такие же анналы моих коллег и, конечно,  Интернет, я занялся своим последним околонаучным поиском и описанием этих не совсем медицинских слов. И вот что я «накопал», как говорят следователи в детективах.

    Наименования некоторых заболеваний, узаконенные в перечне медицинских терминов, звучат, как бы на народном просторечии и переводятся так же просто и на русский язык. Например, «заячья губа»  – врождённое раздвоение верхней губы, «волчья пасть» - врождённое расщепление твёрдого нёба, напоминающие заячью мордочку и пасть волка, были давно замечены, и их названия остались в латинской медицинской терминологии в соответствии с отмеченным сходством и были переведены на русский язык без изменений. А «волчанкой» в России именуется также переведенное на русский язык, но не полностью, заболевание кожи – «системная красная волчанка». Название болезнь получила из-за своего характерного признака — сыпи на переносице и щеках (поражённый участок по форме выглядит как бабочка), которая, как считали в средневековье, напоминает волчьи укусы. Также совпадают современные  латинское и русское названия «птичий грипп», «свиной грипп».

    «Белокровие» - лейкемия, лейкоз. Преобладают либо исчезают белые кровяные тельца. «Малокровие» - анемия, недостаток красных кровяных телец. Эти типично русские названия переведены почти дословно с  латинских. Но иной раз отмечаемые у больного ребёнка резкое побледнение - "мраморная бледность", кожи,  он - "белый, как полотно", либо цвет его кожи напоминает "белизну лилии"- чисто народные термины и сравнения. Так описывают  цвета кожных покровов новорожденных при  гемолитической желтухе  при несовместимости крови матери и плода. Эти чисто русские понятия могу звучать и у врачей при постановке диагноза и быть произнесенными родителями больного ребёнка, по аналогии с известными им понятиями.

    Когда я увидел цвет кожных покровов моего только родившегося внука при резус - конфликте, то мог только сравнить его с зеленовато-жёлтым лягушонком.  В Израиле такого развития конфликта у нас уже не было, ибо он предусмотрительно ликвидирован одной инъекцией препарата. Что и было сделано в преддверии рождения моей внучки. «Желтуха» ещё наблюдается при болезнях печени или жёлчного пузыря, когда тело и особенно белковая оболочка глазных яблок становятся интенсивно жёлтыми.
 
    Слово зевота – чисто русское, и неизвестно откуда взятое. Ни в одном русском словаре его не приводят («не найдено»). И только в новом словаре русского языка Т.Ф. Ефремовой после описания акта зевоты приводится переносное значение его – «скука». А это нам хорошо известно по народному поверью или привычке связывать зевоту то ли с желанием спать, то ли со скукой в беседе, общении...
Вспомнился старый анекдот: - Девушка спрашивает зевающего при ней юношу: - «Вам со мной скучно или вы со мной спать хотите?». Здесь показаны оба случая появления зевоты, если ещё не вспомнить кислородное голодание в не проветриваемых помещениях. В некоторых иностранных словарях есть свои слова, обозначающие зевоту, но они нисколько не созвучны и не могут быть признаны исходными. Кроме чешского zivani. Даже украинское слово позихання не напоминает слово зевота.
 
    Слово «рак» обозначающий  злокачественную опухоль также переводное. В любом случае это не научный термин, а условное название злокачественных опухолей, имеющее фольклорную основу, ибо названы по внешнему сходству то с панцирем краба, то с разрастаниями, напоминающими клешни рака. На разрезе некоторые опухоли имеют вид рыбьего мяса (от греч. sarx – мясо). Название, якобы, дал Гиппократ на основании схожести корки, покрывавшей опухоль груди у обратившейся к нему дамы, на панцирь рака или краба ( на латыни - cancer - краб).
 
          Есть ряд по-русски звучащих переводных медицинских терминов, являющихся симптомами разных заболеваний: «Тугоухость» - понижение слуха, при котором плохо или недостаточно отчетливо воспринимается речь окружающих. «Куриная слепота» - авитаминоз А. Люди плохо видят в темноте, как и куры. «Косоглазие» - это заболевание, вызванное неправильной работой одной или нескольких глазных мышц, что приводит к неправильному положению глаз. «Пучеглазие» не обязательно означает наличие экзофтальма. У некоторых людей бывают просто более выпуклые глаза и белки у них виднее, чем у других. «Застойный сосок» - отек и застой крови в венах соска зрительного нерва. Является иногда признаком повышения давления внутри черепа.
«Застарелый вывих» - неизлечимый вывих или неправильно вправленный вывих. Он «старый», этот вывих. «Тюленья лапа»,  «обезьянья лапа», «конская или падающая стопа» - после травм нервов на руке или ноге, а также при ряде заболеваний, (проказа, например) когда эти нервы вовлекаются в процесс и возникают патологические установки, нарушается функция и появляется признаки схожие с таковыми у нормальных животных.

    Кисть руки человека отличается от обезьяньей уплощением возвышения большого пальца и тогда захват палки осуществляется без противопоставления большого пальца, а как обезьяна – всеми пальами. «Петушиная походка с выбрасыванием стопы вперёд, чтобы не зацепиться при двустороннем свисании стоп – степпаж. При ней слышен шлёпающий звук от удара стопой по земле, полу. «Танцующая походка» у больных хореей. Когда больной не в состоянии корригировать свои движения, соизмерять их амплитуду с необходимой для нормальной ходьбы. «Утиная (переваливающая)  походка» при врождённом вывихе бедра или слабости мышц тазового пояса, воспалении суставов. Но бывает и у беременных на последнем этапе, когда плод опускается в таз.
Некоторые названия встречаются только в русском произношении:       «Колченогий» - хромой, хромоногий, «колча», кто «храмлет», «шкандыба», хромает – «шкандыбает», «колченожка», «колтыногий», «колтыножка», «колченожка», «колтомыга», «ковыляла», «хилый ногами», особенно, если одна нога короче или ступня выворочена, или берца кривы, ноги колесом, особенно, если одна нога короче или ступня выворочена. (Из словаря В.Даля).
«Рожа» - рожистое воспаление (особый клинический тип целлюлита, воспаления кожи) – острая стрептококковая  инфекция кожи и подкожной клетчатки. Название на русском  звучит весьма неблагозвучно, но это и не  переведенное слово. В этимологическом словаре русского языка говорится, что название этой болезни, очевидно, связано с тем, что кожа при этом приобретает ярко-красный цвет, напоминая как цветущую розу, так и физиономию пьянчужки. Может развиться в любом месте, но название произошло от вида пораженного рожей лица: «рожа», а не «лицо». Острословы в шутку применяют фразу – «рожа лица». Просто это вульгарное звучание слова «лицо».
Не только «болячки» могут похвалиться исконно русскими народными терминами, но и определённые периоды и физиологические перестройки в организме, особенно у женщин, не обошлись без таковых. Регулярно возникающие менструации называются «месячными», «регулами», а то и просто «гости», так как приходят и ожидаются. А о беременной женщине говорят, что она «в интересном положении». В станице скажут, что «тяжёлая». В иных местах – что «понесла». А если не по плану и неожиданно, то  посочувствуют, что «залетела».
После «писяка» в стишке моей однокурсницы я нашёл слово «почечуй», то есть геморрой. Именно так в народе нарекли эту «зубную боль в «ж--е», которую, продолжая совершенно справедливо звучащее к ней отношение, что «и сам не увидишь и никому не покажешь», ибо болящему стыдно открываться  перед людьми.  Откуда такое название найти объяснения не удалось, но даже в этом слове можно найти вопрошающий слог – «поче…чуй» ( почему и чую).
Чтоб не далеко отходить от области расположения вышеназванных  болячек либо их проявлений, можно с извинением за ещё большее неблагозвучие слова, придётся назвать «срачку» или понос, диарею. Ну что тут скажешь. Более точного определения быть не может, а термин не требует разъяснений. Слово «запор» не вызывает у нас такого неприятия, хотя тоже является вполне понятным народным определением обратного процесса, что и обозначает. Ну, трудно оправляться. Ничего не попишешь – «заперло выход». И всё тут. Ещё бытовал такой термин, который именовался «завалом» и обозначал легкое засорение органов тела вредными веществами, например, после переедания.
Продолжаем выражаться. «Сучье вымя» - так в народе называют гидраденит, гнойное воспаление подмышечных потовых желез. Неужели у сук вымя там расположено?  И не вымя у них, а просто соски. Но воспалённые железы с отёком и покраснением окружающих тканей могут превращаться в абсцесс и действительно значительно выбухают из подмышки, создавая впечатление набухшего молоком вымени, но не как у коров, разумеется, а, допустим, как у овец или коз или кормящей либо только ощенившейся суки.
«Грудница» - мастит, воспаление грудных желез. Слово, объяснений не требующее. 
Хорошо известно в народе русское слово «нарыв». От ощущения рвать, растягивать, распирать, дёргать, что имеет место при развитии всякого нагноительного процесса. Это, по сути - фурункул или  чирий, «зловредный нарыв». Вообще, о всяком гнойном прогрессирующем прыщике или назревающем абсцессе часто говорят: «нарывает», «будет нарывать», «у меня нарыв».
«Волос», «палечный нарыв», «ногтоед». Такими словами  в народе называют панариций - воспалительный, нередко гнойный процесс в пальцах кисти. Если два наименования понятны по аналогии с  областью поражения и характеру воздействия, в частности на ноготь, что называется паранихий – «ногтоед», то происхождение или объяснение слова «волос» мне найти не удалось, хотя оно в народе живёт.
«Костоедой» иногда по старинке называют остеомиелит или воспаление костного мозга и самой кости, особенно при наличии кариеса (гноесодержащей полости) в кости или в зубе за счёт разрушения костной ткани. Слово кариес на латинском - гниение.  «Костоеда» – также устаревшее название кариеса. «Костоеда сухая» - форма туберкулеза костей без нагноения и образования свищей. Сегодня термином «кариес» называют только заболевание зубов.
Типичная и знакомая всем припухлость щеки на стороне больного зуба называется в народе словом «флюс». «Флюс» - термин немецкого происхождения, но также прижился и в русском просторечии. На языке Шиллера и Гете он означает - поток, течение. Сейчас вы не услышите его ни от одного профессионала-стоматолога: флюс раз и навсегда переименован в одонтогенный периостит (воспалительный процесс в надкостнице зуба). Это наиболее частая "награда" за терпеливость пациентам, которые решили не беспокоить стоматолога своим появлением по всяким пустякам, хотя им ещё до появления припухлости следовало обратиться к зубному врачу с зубными проблемами.
Кому не знакомо детское заболевание со смешным названием «свинка» или «заушница» -  паротит - воспаление околоушной железы. Название связано с тем, что  контуры шеи при этом у ребёнка  сглаживаются, как у поросёнка. А «заушница» - по расположению  околоушной железы позади ушной раковины.
      «Золотуха». Этимология слова - производное от прилагательного золотой (жёлтый). Заболевание это кожное, проявляется высыпанием золотистых корочек в заушной области. Постепенно сыпь распространяется по голове, захватывая лицо. Болезнь получила название по желтой окраске кожи больного..
           Среди обывателей, особенно не обременённых глубокими знаниями и эрудицией, чуть ли не любое заболевание, сопровождающееся высокой температурой тела, называлось «горячкой», а жаром и ознобом – «лихорадкой», «тряска», «лихоманка», «лихотка». При «горячке» высокая температуры, иногда сопровождается бредом и двигательным возбуждением. В этих случаях её называли «нервной горячкой», хотя ныне доказано, что при нервных и психических заболеваниях повышение температуры тела нехарактерно.
Если мы уже заикнулись о «нервной горячке», то в Великом и Могучем чаще всего на слуху у впечатлительной части населения существует более знакомый её эпитет - «белая», так как пьют горькую на Руси беспробудно и пациентов с диагнозом «белая горячка» везут и везут в психиатрию.  «Белая горячка», «белочка» «белка», как ласково называют это состояние сердобольные сочувствующие пьяницам люди. Её ещё иногда называют «трясущимся помрачением». По сути,  это  психоз, возникающий чаще всего при хроническом алкоголизме. Он сопровождается нередко бессонницей, двигательным возбуждением, дрожанием конечностей, бредом. В сопутствующих  ему зрительных и слуховых галлюцинациях часто присутствуют животные и насекомые, реже — сказочные существа (черти, гномы, эльфы). Часто больной «слышит» потусторонние голоса, иногда не касающиеся его, иногда — приказывающие ему что-либо сделать. Допился, говорит народ, до «белой горячки». Характерной чертой алкогольного делирия является то, что он никогда не развивается на фоне опьянения, а возникает лишь у трезвого пациента, при отмене привычного приёма алкоголя (вместо него).
 Остаётся загадка, почему «белая». Может быть из-за того, что пациент очень бледен, а возможно, что  пьют «белую», т.е. водку, хотя допиться до белой горячки можно и другими видами алкоголя. Так убеждённый алкоголик знаменитый актёр Энтони Хопкинс утверждает, его «белая горячка» бывает только от текилы.
В русской народной медицинской терминологии, как видно, слово «горячка» весьма широко применяется. Даже брюшной тиф (тиф – греч.)  носит название «гнилая горячка», «нервная кишечная горячка с пятнышками», «тифозная горячка». И гепатит также удостоился имени  – «жёлчная горячка». Особняком стоит ещё одна так называемая «родильная горячка» или «родимчик» - судороги у новорожденных, развивающиеся вследствие занесения инфекции.
А приятным словом  «молочница» довольно давно называют неприятный и по происхождению и по месту проявления - молочно-белыми выделениями и зудом – вагинальный грибок. Она может быть и во рту. «Молочница» не относится к венерическим болезням и рассматривается вместе с ними из-за сходной клинической картины и способа заражения.
       Ощущение, или чувство, «ползания мурашек по телу».   Напоминает, действительно, с бегающими по телу   отдельными видами мелких насекомых — муравьями, мелкими букашками.

      Ощущение того, что «волосы дыбом встали» (или пилоэрекция) часто бывает связано не только с холодом или страхом, но и другими сильными эмоциями, вызванными, например, прекрасной музыкой, или, наоборот, скрежетом мела по доске или металла по стеклу, чувством удовлетворения или наслаждения чем-либо, сексуальным возбуждением.

Сепсис по-русски – это просто «заражение крови». Любой местный воспалительный процесс или травма с наличием открытой раны и даже незначительный  прокол с нагноением, как и многие инфекции, могут вызвать сепсис, т.е. «заражение крови».
Омертвение тканей или гангрена - «антонов огонь» Другие синонимы: «газовая гангрена», «анаэробная гангрена», «голубая либо бронзовая рожа». Кстати, известный литературный герой Базаров, судя по описанию, умер именно от анаэробной гангрены. Смерть А.С. Пушкина также наступила от газовой инфекции в результате огнестрельного ранения в области живота без должного оперативного лечения. Происхождение названия «антонов огонь» связывают с именем святого Антония. Во время одной из эпиде¬мий заболевания, которое, как полагают, было рожистым вос¬палением, пострадавшие мо¬лили св. Антония об исцелении. Поэтому болезнь получила на-звание «антонов огонь».
 «Почесуха» - чесотка. Неукротимый зуд во всём теле. «Короста» (чесотка, свербёжная сыпь). Коростой чаще называют сливную (сплошную) сыпь. «Зазнался, что вошь в коросте». «Коростоветь» или «коростеть» -  заражаться, заболевать коростою или сплошными сыпями,   «шелудиветь». «Парша» (фавус) - грибковое заболевание кожи, волос и ногтей, отличающееся длительным течением с мышиным, (амбарным) или плесневым запахом от больного. Возможно, что это слово не переводное от «фавус», а соответствует русскому - «паршивый», «запаршивленный», но это лишь моё мнение.
«Лишай - собирательное обозначение разнообразных заболеваний кожи вне зависимости от их причины, характеризующихся высыпанием шелушащихся пятен или папул.
       «Гусиная кожа» - появление на коже человека (под влиянием холода, испуга и т.п.) множественных мелких узелков,  напоминающих кожу ощипанного гуся, вследствие сокращения мышц, поднимающих волосы. Ощущение, которое возникает при появлении «гусиной кожи», обычно описывают  ещё словами «мурашки по коже побежали» или «волосы дыбом встали».
       «Ветрянка» - ветряная оспа, которую широкие народные массы называют ласковым словом, как не опасную и легко передающуюся воздушно-капельным путём. Прививки от этой болезни еще не разработаны, поэтому почти все дети, рано или поздно, ветрянкой болеют.
«Черная оспа» – это инфекционное заболевание, которое передается от человека к человеку. Оно проявляется, среди прочих симптомов, в виде сыпи - пузырей, наполненных жидкостью чёрного цвета. Отсюда и название.
          «Прострел» - острые боли  при обострении пояснично-крестцового радикулита, остеохондроза, люмбаго. В народе говорят, что, мол, у меня «ломота» или «ревматизм». Однако, первое соответствует ощущениям больного, а второй термин имеет совершенно иную инфекционно-аллергическую подоплеку и к «прострелу» или «люмбаго» не относится. Больные ощущают резкие и тянущие боли в ногах, с трудом встают и двигаются. Встречается у многих шахтёров, землекопов и вообще у тех категорий людей, труд которых связан с длительной вынужденной позой и напряжением мышц спины и поясницы. В том числе  у хирургов и даже нейро....
 «Простуда». Кашель, «сопли», «ломота в костях». Так звучат у обывателей признаки лёгких респираторных инфекций и начальные проявления гриппа. Грипп эпидемический, начавшийся в 1918 году в Испании и занесенный в Россию, получил наименование «испанка».
 А «столбняк» - это острое инфекционное заболевание с характерными судорогами, резким повышением тонуса скелетных мышц (человек выгибается дугой) из-за преобладания силы в мышцах затылка и спины, и типичным спазмом жевательных жевательной мускулатуры – «тризмы» (судорожное сжатие челюстей, невозможность раскрытия рта, «сардоническая улыбка»). Заболевание известно со времен Гиппократа, сын которого, якобы, стал жертвой столбняка.
«Замерзание» - подавление жизненных функций до полного их исчезновения, вызванное охлаждением. «Озноб», вызванное спазмом поверхностных кровеносных сосудов ощущение холода, сопровождающееся мышечной дрожью и спазмом кожных мышц. «Ознобление», особая форма отморожения, поражение кожи при длительном  воздействии низкой температуры и сырости.
  «Чахотка» - туберкулёз лёгких или любое заболевание, приводящее к истощению тканей. Скарлатина – называется в народе «краснухой». Дифтерия и круп – «глотошной» болезнью. Кстати, простывшему на морозе герою «Шинели» Гоголя Акакию Акакиевичу «надуло в горло «жабу», от которой он быстро умирал». По-современному, надо думать, что это была ангина.
  «Сонная болезнь» развивается и передается через укусы инфицированных простейшими паразитами трипаносомами мух цеце. Но «летаргический сон», также «сонная болезнь», является таинственным заболеванием. Медики не могут с уверенностью назвать причину её возникновения. Люди теряют сознание и засыпают. Кто на несколько часов, а кто на месяцы и годы.
«Сердечником» часто, по-простому, называют человека с проблемами со стороны сердца, хроника, у которого имеются признаки стенокардии («грудной жабы»). «Сердечник» - также одно из народных названий инфаркта миокарда, обескровливание участка сердечной мышцы, который может быть причиной внезапной остановки сердца.
Иногда этот момент  именуют ещё «разрывом сердца», если человек скончался, или, как говорят, его «кондрашка» хватила. «Удар», «Кондратий», «кондрашка хватила» - всё это народные названия также и инсульта или «удара» («апоплексического удара») в результате острого нарушения мозгового кровообращения.
Есть ещё «солнечный удар». Заболевание обусловлено интенсивным и длительным воздействием прямых солнечных лучей на область головы. Чаще всего возникает при работе с непокрытой головой на полях, при пребывании на пляже. Сюда же можно отнести термин «перегревание» по иной причине (в бане, ванне, у младенцев при укутывании и пр.).
Но «сонячница» по Далю – это острые рези в животе со рвотой. А под «веснянкой» люди понимают весенний грипп, связанный с быстрым переходом на лёгкую одежду и простуживанием. ОРЗ - писали амбулаторные врачи...
«Потница» - дерматоз, обусловленный замедленным испарением пота у детей, в частности, при перегревании.
«Падучая» или эпилепсия. Такое название находится в связи с наличием припадков, сопровождающихся падением и судорогами. Эпилепсия  - древнегреческое слово в переводе обозначает что-то вроде “собирать, накапливать”. Эпилепсия - заболевание, известное со времен глубокой древности. Долгое время среди людей существовало мистическое представление об эпилепсии.  В античной Греции эпилепсия ассоциировалась с волшебством и магией и называлась “священной болезнью”. Этот термин впервые упоминается в сочинениях Гераклита и Геродота. Многие выдающиеся люди страдали от эпилепсии:  апостол Павел, Магомет, Будда, Юлий Цезарь, Наполеон, Данте, Ван Гог, Нобель, Пётр 1, Александр Македонский, Гюстав Флобер, Фёдор Достоевский и другие.
«Злая корча», «ведьмина корча» - эрготизм. В средние века для производства аборта стали применять препараты спорыньи. Это такой грибок, поражающий рожь.  К счастью, не у всех она вызывает выкидыш, зато побочные явления появляются у всех. Можно отравиться куском черного хлеба. В тяжелых случаях развиваются эрготинные психозы, сумеречное состояние сознания, галлюцинации и судороги. Иногда  отравление спорыньёй, как и гангрену, также называют «Антонов огонь».
«Душевное заболевание» - русский термин для обозначения любого психического заболевания. И для непонятного поведения или негативных поступков иных субъектов – «шиза».
«Выкидыш». Синоним этого термина - спонтанный аборт. Так называют  самопроизвольное прерывание беременности. От русского слова – выкинуть.
«Капкан для ног» (подагра») - хроническое заболевание, обусловленное нарушением обмена веществ с повышением содержания мочевой кислоты в крови и отложением ее солей в тканях и органах. Проявляется острыми приступами болей и деформацией суставов.
       «Сахарная болезнь», «мочеизнурение» - диабет.  Развивается из-за патологии в поджелудочной железе, когда повышается количество сахара  в крови и возникает жажда и обильное выделение мочи. «Несахарный диабет» встречается при патологии придатка мозга (гипофиза). Обильное выделение мочи без повышения количества сахара в крови и моче.
         «Голубой», «гомосек» (жаргон) - народные названия гомосексуалистов (гей, гомосексуал, уранист — термины не равнозначны и не равноценны). Считающиеся нецензурными -  «пидорас», «пидор» — мужчина, испытывающий сексуальное влечение к другим мужчинам. Сейчас это люди с нетрадиционной сексуальной ориентацией...
 «Шанкр» ( мягкий или твёрдый)  или «лошадь» – это первичный сифилитический очаг, место внедрения возбудителя, шанкр.  Болезнь также может называться «венерическим шанкром». В просторечии она известна, как «лошадь». Почему твёрдый или мягкий  «шанкр» при первичном сифилисе носит народное русское наименование «лошадь» объяснения я не нашёл. Да и само слово «шанкр» по-французски означает язва или эрозия, но уж никак не лошадь. «Сухотка спинного мозга», «спинная сухотка» - форма позднего нейросифилиса. Среди других симптомов обращает на себя внимание атрофии мышц, истончение конечностей, как бы высыхание их. Отсюда термин, т.к. слово «сухотка» - это выраженная  болезненная худоба.
Уйти из жизни с использованием  для иллюстрации этого  последнего заключительного акта земного пребывания множества чисто народных русских выражений и оборотов можно по-разному. Более привычные термина: помереть,  сыграть в ящик, скопытиться, откинуть копыта (коньки), дать дуба. Либо преставиться, тихо отойти, отдать концы, приказать долго жить. А ещё можно выразиться по-проще: сдохнуть,  (подохнуть, издохнуть), околеть, загнуться, гигнуться, окочуриться, перекинуться, угаснуть, почить, упокоиться и опочить. 
Ещё люди надеются переселиться в иной (лучший) мир или отойти в лоно Авраама, приказать долго жить (здравствовать), протянуть ноги, отойти к вечному блаженству, решиться жизни, уйти на ниву Божию, обрести вечный покой.  Выбор большой и весьма разнообразный. На все вкусы в соответствии со степенью интеллигентности, уровнем образования, воспитанием и приверженностью к нормальному, религиозному, воровскому или ненормативному сленгу.
Заканчивая на этой грустной ноте своё полунаучное, полукомпилятивное и около - медицинское исследование, мне хочется пожелать всем читателям избежать у себя и научных, и, народных названий всех «болячек», а также прожить долгую счастливую и интересную жизнь без них.
                ***



                77.Рухнувшие надежды               
 
 Primum non nocere!
 (Прежде всего не навреди!-
  Медицинский афоризм)

   (Записано со слов  несчастной матери, врача, потерявшей сына, врача, возможно, из-за  врачебной ошибки...)

    Врач ВБ, хирург-кардиолог, эмигрировал из Украины  в Америку по личным соображениям в те времена, когда открылся для выезда «железный занавес». Ему было уже  слегка за 40, но он надеялся преуспеть и продолжить там успешно начавшуюся врачебную карьеру, рассчитывая на бОльшие перспективы. Свой потолок в Украине он к тому моменту уже достиг, а останавливаться на этом  не желал, да и перспектив не было видно. Вместе с ним уехали его вторая молодая и красивая жена и двое детей.

    Семья обосновалась в Майами, где вновь прибывшему в  страну доктору удалось найти временную работу помощника врача и начать зарабатывать небольшие деньги до той поры, пока будут сданы все положенные экзамены и пройдена стажировка для подтверждения своего профессионального уровня  в специальности и получения лицензии.

    Новые эмигранты   воодушевлённо и с надеждами на лучшее будущее рьяно занимались английским языком, изучали нравы и обычаи страны, в которой им предстояло жить. При их минимальных денежных поступлениях от эмигрантского пособия и зарабатываемых денег они всё же умудрялись откладывать на конец недели кое-какую минимальную сумму, чтобы поездить по стране для знакомства с её природой, городами и людьми.

    Не всё шло гладко. Во  всём  ощущался недостаток средств, и это омрачало душевный подъём и энтузиазм новосёлов, но «надежда умирает последней», и они жили этой надеждой, а она придавала им силы бороться и выживать. «Старые» эмигранты, уже усвоившие все законы, не предупредили их о необходимости соблюдения ограниченных финансовых трат для получающих пособие и талонов на еду.  Супружеская пара не продумала или не разобралась детально во всех английских текстах, регламентирующих   их права и обязанности, и при покупке машины переплатила свой аванс сверх разрешённого минимума на 500 долларов, за что оказались лишенными части пособия и талонов.
   
    Пришлось затянуть пояса потуже. Но экзамены уже были сданы – и по языку, и для подтверждения диплома врача. Оставалась резидентура - стажировка по выбранной специальности для получения лицензии - разрешения на врачевание в стране.

    Доктор ВБ  трезво и правильно оценил сроки стажировки, сопоставив их со своим возрастом, и выбрал менее длительную по времени прохождения резидентуру, трёхгодичную, по специальности кардиолог-терапевт, вместо раннее планировавшейся пятигодичной по его специальности хирурга-кардиолога. Резидентура была в Нью-Йорке, куда и перебрались эмигранты.

    К этому времени у врача увеличилась вначале небольшая кожная опухоль на передней поверхности грудной клетки, появившаяся около года тому назад, и достигла уже размеров круглой уплотнённой толстой лепёшки с коричневой поверхностью до 3-4 см в диаметре. На вопрос приехавшей в гости матери, тоже врача:
    - «Почему ты до сих пор не обратился к специалисту?», доктор-сын ответил:
    - «У меня нет ещё медицинской страховки». 
    А «лишних» денег для оплаты визита к врачу у него не было. Стоимость такого визита составляла, примерно, от 150-ти долларов и выше. Из субботних денег, отложенных по новой традиции на путешествие в конце недели, доктор брать не хотел, а жена не настояла.
 
    Доктор ВБ был широко образованным и грамотным специалистом. Но, как оказалось в дальнейшем, к собственному здоровью отнёсся не по – врачебному. А, попросту говоря, - небрежно и даже невежественно, мотивируя своё поведение недостатком средств. Тогда и получила своё начало трагедия бывшего советского человека, лишённого нищенской, но общедоступной и бесплатной медицинской помощи, что существовала в оставленной им стране. А была новая реальность - тоже общедоступная, но дорогая медицина... Однако, неправильно повёл себя и сам заболевший врач, забыв известный со времён Гиппократа совет: «Medicus, cura te  ipsum!» («Врач, исцелись сам!»). Он упустил время и самонадеянно не оценил опасность.

    Только почти через год после появления первых признаков опухоли, ВБ, в конце концов, обратился к врачу-дерматологу, хотя его мать-медик настаивала на визите к онкологу. Новый эмигрант возражал, выдвигая в качестве протеста фразу, что «у нас в Америке» (фраза из лексикона вчерашних эмигрантов для любого заезжего из других регионов планеты), мол, таких больных консультируют именно врачи по кожным болезням. И точка. Что для молодых советы престарелых родителей, у которых тоже есть врачебные дипломы?! Хоть и не американские...
 
    Врач-дерматолог, кстати, тоже эмигрант из России, забыв или не выучив основы онкологии, ничтоже сумняшеся, произвёл биопсию явно недоброкачественной опухоли по характеру и быстроте её роста, срезав верхний, выступавший над кожей слой.
 
    – Бред какой-то, да и только! Восклицаю так оттого,  (хотя я и не общий хирург, и не онколог, а нейрохирург),  что в данном случае показано было немедленное тотальное удаление кожной опухоли с последующим исследованием её структуры под микроскопом, тем более, что для этого не было никаких противопоказаний. Такое повреждение ткани злокачественной опухоли, какое нанёс дерматолог неумело и неверно простым срезом верхушки опухоли, само по себе может дать иногда толчок к метастазированию. Ответ был заведомо предрешён – меланома, одна из самых злокачественных и опасных опухолей человека.

    Получив данные микроскопии, онкологи, в поле зрения которых, наконец - то, попал доктор ВБ, удалили всю опухоль, но почему-то не начали проводить немедля облучение либо химиотерапию, уповая, очевидно, на то, что явных выявленных метастазов её не обнаружили. Однако, с удивлением и возмущением продолжаю я свой рассказ, ведь хирурги были в курсе того, каким безобразным способом была проведена биопсия! (Отрезанием части опухоли, что вообще в онкологии считается противопоказанным методом).
 
    Облучение и химиотерапия не были начаты и через полгода, когда был обнаружен и удалён первый одиночный, как было установлено(?) метастаз в подмышечной впадине. К этим необходимым и тяжёлым для пациента процедурам приступили лишь после обнаружения мелких узелков в лёгком и под оболочками мозга. И то только потому, что в плане научной тематики клиники, в ней проводилось лечение аналогичных онкологических больных, и доктор ВБ случайно попал в эту группу.

В других группах проводилось другое лечение, и существовала даже группа больных, которым лечение после удаления опухоли вовсе не проводилось. Решался вопрос о выборе оптимального вида лечения, и оно прекращалось не в зависимости от полученного эффекта, а в связи с окончанием программы. Хочу отметить, что всё это выше моего понимания, но, не имея личного опыта в показаниях и лечении больных по - американски, я воздержусь от дальнейших оценок.

    Лечение прошло без осложнений, и метастазы исчезли. Как врач-хирург я могу с убеждением утверждать, что в Союзе при всех недостатках той, теперь уже не нашей, медицины, лучевая терапия и химиотерапия были бы начаты и проведены незамедлительно после удаления опухоли и получения данных биопсии. Тем более, что обратился бы за помощью коллега. Ни в коем случае я не берусь утверждать, и никто другой не сможет сказать с определённостью, что при ином подходе опухоль могла бы быть излечена. Однако при привычном раскладе ничья совесть не оказалась бы уязвлена предположениями.

    Доктор продолжал работать, заниматься и сдавать экзамены, так как надеялся рано или поздно стать американским врачом. Он уже подрабатывал больше, фактически выполнял врачебные функции, но всё ещё не считался полноценным специалистом, окончившим резидентуру. Всякий раз, когда состояние ВБ было нормальным и его ничто не беспокоило, розовые краски начинали преобладать, жизнь снова казалась прекрасной и удивительной, парус надежды надувался новыми силами.

Понятно, что вновь появлявшиеся метастазы вызывали паническое состояние у врача–больного, он начинал метаться и искать всевозможные новые методы и лекарства. Однажды даже решил попытать счастья у какого-то шарлатана (народного целителя – они и там есть) в Лондоне, предлагавшего очередную панацею для лечения опухолей. Это, конечно, был шаг отчаяния, отнюдь не врачебный, но больной перестаёт быть  врачом, когда сам заболевает тяжёлым недугом, и, поддаваясь слабости, хватается за любую соломинку.
 
    Лондонские впечатления несколько отвлекали от тяжёлых дум и порой давали возможность забывать, хоть на короткое время, причину поездки. Доктор фотографировался с детьми и женой у памятных красивых мест столицы Англии. Увы, снимки эти стали последними.

    Рушились надежды. Лечение не помогло. Состояние ухудшалось. Появились крупные метастазы в лёгких, печени. Учёбу и работу пришлось оставить. Финал этой трагедии не заставил себя долго ждать. Доктор ВБ умер, так и не став врачом в Америке.
         
    На его надгробном памятнике выгравированы, скопированные на камень, надписи, сделанные руками его детей, мальчика и девочки, будущих граждан страны, куда их из далёкой Украины привёз  папа-доктор. К сожалению, помогать детям во взрослении и становлении папа уже не сможет. Такова жестокая правда жизни. Так рушатся самые большие надежды...
                ***




                78. Мелкие врачебные ошибки врачей.          

    1.Как делать уколы в попу.

    У меня, как и у любого практикующего  врача были, естественно ошибки. И не одна. О главных, существенных своих ошибках, случившихся за почти полвека моей врачебной деятельности я уже рассказывал в нескольких эпизодах моих воспоминаний. Но об этой, вызывающей улыбку, а не раскаяние и тяжесть, как  некоторые, мне хочется рассказать.

    Вспомнил я об этой ошибке молодого неопытного врача, каким я был в те далёкие годы, посмотрев по телевизору сюжет о прогрессирующем ожирении населения. Причём статистика показала, что на первом месте находятся - венгры, а на втором - россияне. А я считал, что американцы. И этот феномен, представьте себе, отражается на затруднении в оказании им самой простой медицинской помощи. Например, при проведении инъекций в привычное для этого место, которое, как известно даже не врачам и медсёстрам, располагается пониже спины. т.е. в верхне - наружном квадранте ягодицы, где меньше подкожных сосудов и ближе расположена мышца, в которую и следует попасть иглой. А ежели игла не достигнет мышечного слоя, то лекарство попадёт в жировую ткань и будет плохо и долго рассасываться, либо вообще там и останется. Особенно это касается всяких масляных растворов. Скопление такого лекарства может привести к уплотнению тканей, а при попадании инфекции - к нагноению или даже к абсцессу, с необходимостью в последующем  вскрытия его, если не поможет консервативная терапия,  и  длительное лечение.
               
    Выход напрашивается сам собой. Либо больному следует  иметь зад потоньше, либо врачу следует выбирать иглу подлиннее, а значит и большего диаметра. А это больно будет. Вот и страдают толстозадые пациенты, если не умеряли свой аппетит либо не занимались физкультурой. Можно, конечно, делать уколы и в другие места, где мышцы поближе к кожным покровам – в наружную поверхность бедра либо плеча, но это больнее во сто крат и за всё всегда отдувалась попа. И за розги и за шлёпки и за уколы. Но некоторые пациенты, особенно женщины не виноваты в своих весьма соблазнительных округлостях фигуры с разумным отложением жира где надо, но, опять таки, в разумных пределах. Это природа так распорядилась.

    А врачи должны думать прежде чем подобрать подходящую иглу для укола, посмотрев внимательно на попку и правильно выбрав соответствующую ей иглу. Тогда и ошибки не будет и лекарство попадёт куда следует и никаких осложнений не возникнет. Читатель, очевидно, легко вспомнит «квалифицированный» выбор иглы и шприцев на глаз для введения снотворного в задние места всеми любимых героев «Кавказской пленницы или новых приключений Шурика» Труса, Балбеса  и Бывалого, а также  их индивидуальную реакцию на эту процедуру.
               
    Но это я сейчас такой рассудительный и мудрый. А лет этак 60 тому назад, когда ко мне в гости в город Караганду, где я работал хирургом по окончании Винницкого медицинского института, приехала жена, будучи на четвёртом или пятом месяце беременности, я был неопытен и туп. И когда у неё от избытка чувств и положительных эмоций, разумеется, от встречи со мной, развилась угроза  выкидыша, я начал делать ей по назначению акушера-гинеколога инъекции показанного лекарства (масляного раствора прогестерона) в нужное место, но, жалея её, самой маленькой, тоненькой иглой, чтобы не больно было. Оказалось это медвежьей услугой. Игла то предназначалась для инъекций инсулина подкожно, а до мышц ей в любом месте не достать, если  пациент не дистрофик.

    Мой коллега, выписывая мне лекарство, и не подумал о том, что меня следует предварительно образумить, как делать эти самые инъекции по правилам, ибо к помощи медсестры для этой цели, мы, врачи,  не захотели обращаться. Вот - мол «сами с усами!». И скапливался этот раствор в подкожном жировом слое  ягодиц  в виде плотных подушек всё больше и больше. То ли он всё же всасывался понемногу, то ли схватки прекратились сами по себе, но жену я всё же  подлечил и сопроводил обратно к маме в Винницу. Перелёт прошёл благополучно и дочку мы не потеряли. А депо лекарства, введенного в нужную область ягодиц, постепенно, но ещё долго рассасывалось, слава Богу, без нагноения и всё обошлось. Только в памяти осталась одна из моих не трагических ошибок, над чем можно было только посмеяться.

    2.Пол таблетки для Милочки.

    Годовалая Милочка, живущая с молодыми родителями в смежной через стенку и садик квартире, нередко забрасывается с рук мамы или папы в наши руки через забор. Уже этот полёт доставляет ей удовольствие, хотя ей немного страшновато и она на миг умолкает. А до «прилёта» в гости, едва заслышав через высокое для неё зелённое полотно поролона, наши голоса, начинает кричать: «Деда!», «Има!», или запросто фамильярно -  «Семён!».

    Зайдя в квартиру, тут же начинает обследование знакомых и незнакомых ей мест, ощупывание новых предметов, сопровождаемое нескончаемыми вопросам:  «Что это?». И, не дожидаясь порой непонятных ею ответов семенит, дальше к ящику с игрушками моей внучки, либо к туалетному столику жены, сортируя всё и наводя там свой порядок.

    Отличал Милочку всегда хороший аппетит и согласие присоединиться за компанию к жующим, особенно при наличии подходящего по вкусу ассортимента угощений. Но может проявить инициативу и взять в рот то, что обычно глотают окружающие её взрослые тёти и дяди.. Так и случилось в этот роковой визит. Она обнаружила беленький контейнер из-под фотоплёнки, в котором сохранялись половинки снотворных таблеток бондормина для приёма её перед сном. Коробочка была захлопнута, но это малышку не остановило. Она и открыла, и закрыла её, проглотив имевшуюся там одну дозу в полтаблетки. Слава Богу, что не больше. И продолжала гостевать ещё какое-то время, после чего, через пять-десять минут вылетела тем же способом восвояси, но  без  обычного сопротивления, о чём мы вспомним позднее.

    Ещё через минут двадцать взволнованная мама Милочки попросила жену, в прошлом врача – невропатолога, зайти к ним  и посмотреть, что это непонятное происходит с дочкой. Девочка стала вялой, сонливой и внезапно при ходьбе у неё подкашиваются ножки и она оседает, как бы засыпая на ходу. Мама Милочки тут же задала правильный вопрос о возможном самоугощении дочки какой-нибудь попавшейся на глаза таблеткой. Буквально, ворвавшись назад в квартиру, жена тотчас кинулась к коробочке со снотворным и обнаружила её закрытой, но пустой. Диагноз был установлен, и Милочка была тут же отвезена в приёмный покой ближайшей больницы, где находилась под наблюдением врачей пару часов, а затем благополучно отпущена домой. С предположением о снотворной таблетке врачи согласились, но, учитывая малую дозу и постепенное улучшение состояния девочки, лечения не проводили.
Милочка до конца дня была всё же вяловата, играла немного, но спала хорошо.

 С тех пор при появлении гостьи жена первым делом прячтала своё снотворное и не любит вспоминать пережитый ею ужас и волнения, так как считала себя полностью виновной  в происшедшем.
                ***



                80.Как я стал и был врачом в Израиле.

    Достигнув пенсионного возраста в стране исхода (в Украине), я ещё недолго поработал там до отъезда в Израиль и решил, что на этом надо поставить точку в своей трудовой деятельности. Когда вслед за детьми я репатриировался на свою историческую Родину, мне уже стукнуло 64 года. До получения пособия по возрасту мне оставалось полгода, и я пошёл в ульпан (курсы по изучению иврита), попутно получив бумагу о положенной мне третьей академической степени, как кандидату медицинских наук и доценту кафедры нейрохирургии, в основном,  для самоуважения, так как эти "почётные" бланки с моими регалиями ничего не меняли в моём врачебном и социальном статусе.
 
    О врачевании я и не помышлял, учитывая возраст, уровень владения языком и имея представление о множестве более молодых  врачей-репатриантов, с трудом получавших, или не получивших, ришайон (лицензию на право врачевания в стране), не устроенных по специальности или вынужденных задумываться об изменении таковой. Кроме всего, я ведь всю жизнь был и до мозга костей оставался хирургом, не смея вообразить даже, какой из меня толк вне операционной!? Однако чудеса на Святой Земле только начинали открываться для меня...
 
    Я проработал в стране исхода 40 лет нейрохирургом, преподавал 35 лет студентам и врачам курсов усовершенствования, много и неплохо  оперировал почти на всех отделах нервной системы. Правда, докторскую диссертацию мне «завалили», но она только усугубила бы моё положение в клинике и в институте из-за конкуренции с национальными и молодыми кадрами... А менять место работы и жительства в моём возрасте было просто нереально и ни к чему. Уж лучше было оставаться доцентом. Тем более, что маячила уже перспектива уехать в Израиль, куда начали один за другим перемещаться дети с внуком.

    После "успешного" окончания  ульпана, отлежавшись, накупавшись в Средиземном, Мёртвом морях и в озере Кинерет, начитавшись непрочитанных книг, насмотревшись телевидения по всем его каналам, изъездив  Израиль с экскурсиями вдоль и поперёк - в автобусах,  и с детьми на их машинах, сдав с 5-го захода вождение и со 2-го теорию, подтвердившие мои многолетние права, а также порыбачив за свои же деньги, но ничуть не устав при этом, как должно было бы случиться с пенсионером в 65 лет, я подумал, что настала пора зарабатывать деньги в дополнение к тем пособиям, которые даёт мне страна только за то, что я еврей и «осчастливил» её своим возвращением. Правда, со мной приехали вполне работоспособные дети и уже подрастают внуки.

    В конце концов, доцент - метапелет (ухаживающий за престарелыми и больными, нуждающимися в посторонней помощи) для Израиля не такая уж новинка. Тут и начал я возить прогуливаться на коляске вначале старика, перенесшего инсульт, с которым не было и не могло быть бесед не только из-за языкового барьера, но и по причине отсутствия у того членораздельной речи.  Вскоре медсестры, работавшие в фирме, решили меня использовать на более квалифицированной работе, и я был прикреплён в той же роли к своему коллеге - бывшему доценту кафедры оперативной хирургии, перенесшему полиомиелит, что, однако, не помешало ему проработать всю жизнь преподавателем  в медицинском ВУЗе.
 
    Ну, что сказать? Настала совершенно другая жизнь: мы уезжали в парк и вспоминали, обсуждали, решали и спорили. Общность профессий  и положения в ВУЗах, а также судьбы наших детей, пробивающих себе дорогу в новых и непривычных ситуациях  эмиграции, всё это сближало нас и, как мы убеждались в диалогах, компенсировало в какой-то мере и нашу неудовлетворённость, связанную с переменой  морального, материального, профессионального и социального статуса.
 
    Сын - врач, мумхе (врач специалист, реабилитолог), настоял, и я с трудом преодолел свою нерешительность в попытке получить ришайон для работы врачом в Израиле. Профессор согласился на прохождение мною стажировки в клинике нейрохирургии при условии, что оплачивать мне ничего не будут, так как я  пенсионер и уже, в общем-то, не подлежу... Я по-упирался, но согласился, попросив  разрешение  сохранить для меня по совместительству статус метапелет  и относительно свободный режим посещения клиники.

    На что я рассчитывал? Сам тогда я не мог внятно ответить на этот вопрос, но, разумеется, хотелось посмотреть, как живут и работают мои коллеги, как и чем оперируют, быть может, чему-нибудь ещё научиться, узнать что-нибудь новое для себя. О дальнейшем не думал, так как каждый день убеждался, что без языка ни я сам и никто другой никому здесь не нужен. Если бы не "русские" врачи и, особенно, сёстры - олимы (новые репатрианты), переводившие мне многое на русский, и помогавшие учить слова на иврите, я был бы, что называется, пустым местом.

    Понятно, что, с моим стажем и опытом, я многое понимал и без перевода, но у меня не было или почти не было обратной связи с коллегами-израильтянами, и, разумеется, с пациентами. Большая часть докторов, особенно старшие коллеги, относились ко мне почтительно, вежливо, а молодёжь смотрела мимо меня и без особого энтузиазма пыталась помочь. Некоторые пациенты просто отворачивались. 
Я просиживал бОльшую часть времени в операционной, тем более что там обычно и болтают немного.

    Старался, как мог, даже посещал клинические разборы и конференции, где понимал мало, но читал анализы и рентгенограммы, что мне было понятно. Побывал я у профессора и  у ведущих специалистов клиники в их домах, разумеется, по приглашениям, где при мне обсуждались последние статьи из научных журналов. Я не могу сказать, что чувствовал себя на этих рандеву или посиделках в шикарных квартирах, где все говорили на непонятном мне языке, забывая о моём присутствии, легко и свободно, но какие у меня могли быть претензии к ним. Не могли же они переводить мне всё, о чём шла речь. Это делало меня несколько чужим среди своих и, порой, даже лишним, но я одёргивал себя, напоминая себе самому, что я добровольный эмигрант и меня сюда никто не тянул, разве, что судьба... Надо было адаптироваться или, как здесь принято говорить, адсорбироваться (В химии - это значит раствориться, кажется).

    По капельке пытался впитывать информацию, постоянно «решая кроссворды и ребусы» на иврите. Одновременно я познавал быт профессоров Израиля в их домах или квартирах, с любопытством рассматривая обстановку, картины, скульптуры, реликвии. И вспоминал, как  и насколько скромнее жили наши профессора, а многокомнатные и высокие квартиры не идут ни в какое сравнение с теми, где я жил,  бывал и видел в стране исхода...

    А автомобили здесь уж точно "не роскошь", хотя у иных и роскошные, а "средство передвижения". А в совке - это была тоже роскошь, но и как предмет зависти и повод к подозрительности в отношении материальной возможности его покупки (откуда деньги-то?) и метода приобретения...
 
    Окончив «истаклют» (первичную стажировку), я получил положительную характеристику с основным замечанием о необходимости подучить язык. Вскоре я оказался приглашённым на собеседование для решения вопроса о выдаче мне ришайона. Вот туда я решил не показываться, чтобы не опозориться окончательно, но все домашние в один голос ополчились и настояли: ну что ты теряешь? Это был их основной аргумент, и я сдался, понадеявшись и на русский «авось» и на нашу  привычную присказку: - «Эх, была-не-была! К собеседованию у меня была подготовлена полу-ироничная фраза на иврите о том, что я хочу умереть врачом, а не пенсионером, вызвавшая у моих пожилых коллег, призванных оценить мой потенциал, как носителя ришайона, неподдельный испуг и оказалась отвергнута ими, как неоправданная. Экзаменаторы были благосклонны и даже позволили мне высказать другое мнение по специальному (нейрохирургическому) вопросу, признав мою компетентность. Короче говоря, ещё через неделю я получил письмо о том, что мне будет выдан временный ришайон, который нужно подтвердить практической работой в течение  года, после чего будет выдан  постоянный. Я понимал, что моя лицензия не даст мне никаких преимуществ по сравнению с молодыми, поскольку ни с кем из них я не могу конкурировать, но мой постоянный ришайон всё же улучшит общую картину числа получивших его репатриантов.
 
    Однако, вскоре по рекомендации врача-анестезиолога, с которым мы работали в одной клинике ещё в Донецке, я был принят на работу в частную клинику пластической хирургии в должности дежурного врача. На предложенную ставку никто, конечно, кроме  меня и уже работавших там пожилых врачей, претендовать не стал бы, но и мне нельзя было зарабатывать больше положенного для лиц, получающих пособие по старости и социальную надбавку.
 
    Во время дежурств, в основном ночью, я следил за жизненными показателями у пациентов, перенесших пластические операции, делал перевязки, инъекции и вливания, переливал при необходимости кровь. Всё это было для меня привычным делом, хотя, будучи до переезда в Израиль ведущим хирургом в нейрохирургической клинике, я, в основном, оперировал.

    Трудности я испытывал не столько в непосредственной работе врача, а при контакте с больными или родственниками пациентов. Мои знания иврита были всё ещё на самом начальном уровне, и выручали меня, к счастью,  как я уже писал, русскоязычные медсёстры и их помощницы.  Теперь мне смешно, но тогда в ответ на вопрос: «Кама зман царих од коев? (Сколько времени ещё будет болеть?) я, ничтоже сумняшеся, бывало, отвечал бодро: «Од хаци шана!» (Ещё полгода) вместо «шаа» (час),  внезапно наблюдая испуганные глаза мамы и слёзы её дочери, исправившей форму своего носика с обещанием прекращения боли на второй день. Тем не менее, через год после начала работы в клинике я получил положительную рекомендацию для замены временного ришайона на постоянный  и проработал 4 года до тех пор, пока не появился случайный молодой доктор, и меня уволили.(Клиники-то частные...).
 
    Конечно, не все «коренные» израильтяне, вернее старожилы, ибо иммигранты составляющие основу народонаселения этой страны, относились к нам, приехавшим «на всё готовое» положительно и радушно. Особенно те, которые тоже некогда, в период становления государства и войн, испытали немало трудностей, и у них не было таких льгот, какие получили мы, репатрианты большой алии девяностых годов. Старожилы Израиля, особенно выходцы из стран Африки и Азии (сефарды), да и европейские евреи (ашкеназы), увидели в нас конкурентов с дипломами о высшем образовании, людей более высокой культуры и невзлюбили этих  "русских паразитов" с первых дней. Мало того, что мы претендовали на рабочие места, нередко занимаемые непрофессионалами, но нам ещё государство давало деньги на жизнь, приобретение бытовых товаров и на съем квартиры, а некоторым - социальное жильё. А пожилым - вообще, - пособие по старости, прожиточный минимум, различные льготы, а Германия - компенсацию за потерю имущество во время войны и эвакуацию...Некоторые откровенно не любили нас и мы были для них снова чужими среди своих. Другие терпели, но была и третья, бОльшая часть общества, помогавшая, а главное, понимавшая нас репатриантов-эмигрантов, оставивших всё в стране исхода: работу, квартиры, имущество, налаженный быть, менталитет окружения и язык.

    Иврит, вернее его незнание низводило нас на низшую ступень общества, и на меня, как врача, свысока смотрела самая младшая медсестра, а то и нянечка... Некоторые снисходили до помощи в переводе, другие отмахивались, хотя были и терпеливые благородные личности, помогавшие и исправлявшие слова, окончания, ударении...Это было нелегко для самолюбивых, заносчивых и людей со сниженной критикой либо без юмора, ибо можно было и плакать от досады и тупого непонимания, но можно было и смеяться от души над тем, что сказал, порой неправильно, порой приблизительно, а порой совсем наоборот или слово означающее в переводе на русский  глупость или нецензурщину.
 
    Врачи, инженеры, работники культуры, которых в процентном отношении, конечно, оказалось многовато для такой небольшой страны, при отсутствии рабочих мест и вакансий  даже при наличии хоть какого-нибудь иврита, должны были убирать улицы, подъезды, квартиры, ухаживать за больными, немощными и стариками... СМИ в Израиле и особенно в России, уже не осуждая выезды евреев, всё же писали о профессорах и доцентах работающих на уборке или на стройках. Действительно, несмотря на всяческие пособия, люди хотели найти возможность подработать, ибо жить полноценно на получаемые деньги и оплачивать квартиру, учёбу и развлечения детей, желание прилично одеваться особенно молодым и «привыкать» к изобилию продуктов после пустых прилавков в стране исхода в ту пору, было невозможно или тяжело. Но это было только в начале трудного периода абсорбции и осталось и после для пожилых, которым устроиться на работу стало проблемой и они соглашались на любую посильную работу.
 
    Тем не менее, и я за  эти годы  смог подрабатывать ещё в трёх местах, опять же в частных клиниках. В другой, рядом расположенной клинике пластической хирургии, я подрабатывал аккордно, подменяя штатного врача по его просьбе, либо, когда просто некому было дежурить в то время, как накануне состоялась внеочередная операция. Наряду с этим, я лечил направленным лазерным лучом пациентов с повреждениями спинного мозга и периферических нервов на дому, в гостиницах и в больницах. Причём аппарат - несколько громоздкий и отнюдь не из лёгких - я носил в руках и перемещался с ним пешком, на общественном транспорте или в такси, так как своей машины у меня  не было. Репатриант, получавший пособие по старости не имеет право на личную машину, так как это свидетельствовало бы о материальном достатке и автоматически лишало его надбавки к пособию по старости - прожиточного минимума.
 
    Следом за тем меня, как дешёвую рабочую силу, да ещё вполне дипломированную и квалифицированную, пригласили в одну из клиник по лечению импотентов. Там я успешно делал уколы в причинное место и получал почасовую оплату, а пациент, уколовшись, спешил получить или доставить удовольствие.  Моя жена по этому поводу остроумно заметила, что я "прошёл  большой творческий путь от головы к головке»… Несколько скабрезно, но, по сути,  верно. В вышеупомянутой клинике также была внедрена новая методика лечения геморроя без операции. Геморроидальные узлы «отпадали», «удушенные» накинутыми на них с помощью  специального инструмента резиновыми петлями, препятствующими их кровоснабжении. Как бывший доцент, правда нейрохирург, я освоил и эту манипуляцию совершенно далёкую и по месту и по содержанию от моей основной... Ну, не парадоксы ли это?!
 
    В один прекрасный момент хозяин клиники задумал начать пересадку волос по японской методике, выписав специальные шприцы, и мы, доктора, начали вживлять волосы, взятые из лоскута на затылке, где их обычно много и они там дольше сохраняются в те  места, где их не хватало. Для взятия лоскута потребовался хирург. Хозяину повезло, ибо у него уже был готовый, и не просто хирург, а нейрохирург, всю жизнь имевший дело с лоскутами кожи на голове. Так я начал участвовать в пересадке волос, осуществив не менее 30 операций.

    Во всё время моего врачевания в Израиле, моей «бурной врачебной деятельности», я был постоянно востребован в тех клиниках, где была нужда в дешёвой квалифицированной (всё же доцент да ещё с ришайоном!) рабочей силе.  Должен признаться, что, несмотря на  минимальную оплату моего труда, я всё же смог, благодаря этим денежным заработкам, поездить по Европе - увидеть Париж, Лондон, Италию, Бенилюкс - почти не потратив денег из своего пособия. Ничего подобного в те времена я не мог бы себе позволить в Союзе.
  Набрав трудовой врачебный стаж, равный 45 годам, я перестал врачевать.  Но по причине выпадения межпозвоночного диска и трёх операций в связи с возникшими, "как и положено врачу" осложнениями...Теперь же только вспоминаю об этом и рассказываю читателю в своих воспоминаниях...

                ***



                81.Нужен ли пациентам лечащий врач?
               
«Медицина утратила свой основной подход к пациенту, если не сказать душу.             Неуловимая, невыразимая словами связь между врачом и пациентом, которая культивировалась веками, оказалась разорванной».
(Бернард Лаун. Профессор, кардиолог. Лауреат Нобелевской премии мира 1985. «Утерянное искусство врачевания» 1989).
               
    Позвольте мне начать несколькими фразами из разговора двух бывших пациенток-репатрианток:

    -"Я лежала в отделении "пнимит" (терапия) в течение двух недель, где меня лечили в связи с повышенным кровяным давлением» - делится при встрече одна пациентка  с другой:
    - "Ну, и как ты себя там чувствовала? Ведь ты почти не говоришь на иврите" - со знанием дела начинает уточнять другая.
 
    -"Ты знаешь, с этим как раз проблем не было, потому что в палате были русскоговорящие, да и половина медсестёр и даже пара врачей тоже были из наших."
    - "А кто у тебя был лечащим врачом?"

    - "Да никто! Меня лечили все вместе, т.е. все врачи приходили на обход и давали сёстрам назначения, а те их выполняли. Вначале, правда, один врач задал мне пару вопросов, особенно не вдаваясь в детали, и что-то записал в историю болезни. Затем пришёл другой и взял кровь из вены для анализа. На следующий день моим состоянием интересовался уже третий. В общем, так меня и подлечили без лечащего врача. И торты перед выпиской я купила один для сестёр, а второй общий для всех врачей. И всем сказала спасибо".
 
    - "Не понимаю, как это не было лечащего врача?" - с удивлением в голосе перебила её землячка,
    - "А кому же ты морочила голову жалобами, своими предположениями, советами из личного опыта старой гипертонички? У нас там, я помню, всё это выдерживал лечащий врач,  и нам становилось легче после того, как мы изливали ему душу... С первого до последнего дня пребывания в стационаре мы всегда знали, кто наш лечащий врач и кто палатная сестра.  Они знали всё о нас и о наших болезнях. Им при выписке были предназначены торт или конфеты и букет."
 
    Подумав, выздоровевшая дама всё же согласилась с тем, что в первые дни она также ощущала дискомфорт от отсутствия своего лечащего врача, но потом смирилась, тем более, что никто из пациентов не видел в этом ничего необычного. На том дамы и разошлись, пожелав   другу здоровья.

    Проработав в Союзе полвека врачом, начиная с субординатуры (на шестом курсе студенты работали помощниками врачей по избранной узкой специальности), затем просто ординатором, старшим ординатором, ассистентом и, наконец, доцентом медицинского института, я никогда не сталкивался с ситуацией отсутствия лечащего врача у каждого пациента любого из отделений больниц различного профиля. От сельской больнички с одним лечащим врачом до огромных многопрофильных клинических больниц, клиник научно-исследовательских и медицинских институтов, с десятками и сотнями врачей и медицинских сестёр, среди которых всегда были лечащие врачи, прикрепленные к определённым палатам, в которых проходили курс лечения больные, относящиеся конкретно к ним.
 
    Однако, подобное ни в коем случае не значит, что лечебный процесс осуществлялся и ограничивался только данными врачами и реализовался одними и теми же сёстрами. В лечении больных всегда принимали самое активное участие, направляя курс и этапы обследования и лечения пациентов, и заведующие отделениями, профессора и доценты, ассистенты и научные сотрудники через лечащих врачей.. Вместе с тем, только лечащие врачи могли аккумулировать в себе всю информацию о данном  больном, методах и средствах его лечения и динамике патологического процесса, отражающего результат проводимого лечения. Только лечащие врачи знали в деталях историю жизни и болезни своих подопечных, только они имели возможность и время выслушать и детализировать жалобы, сомнения и откровения больного человека. Лечащий врач изо дня в день встречался с больным, с одним и тем же человеком, даже, если у врача не один, а два, три и более пациентов. Лечащий или палатный врач становился на время пребывания больного в стационаре его личным врачом.

    Особенно странным выглядит отсутствие лечащего врача в хирургическом стационаре, где, помимо необходимости в ежедневной регистрации состояния больного и его жалоб, чрезвычайно важно детальное наблюдение за ходом заживления места операции, состояния швов, своевременное обнаружение признаков неблагополучия в виде изменения окраски тканей, припухлости, выделений. А если имеется дренаж или рана ведётся открытым методом? Если за всем этим наблюдает один и тот же врач, то у него складывается совершенно чёткое правильное представление о ходе заживления раны, а при осмотре разными врачами не может быть никакой преемственности, и возникает угроза потерять время или просто вовремя не заметить  появления тревожных признаков.

    Я не голословен, так как буквально на своей шкуре всё испытал такую непривычную систему лечения больных, проведя, в качестве пациента, в хирургическом стационаре одной  из центральных больниц Израиля более месяца после трёх операций, с последующим неблагополучным заживлением раны и тяжёлыми осложнениями. Помимо всего, сам будучи врачом, да ещё хирургом, я просто не мог взять в толк, как это мои коллеги могли придерживаться выработанного метода ведения больных без прикреплённого лечащего врача, даже на примере их отношения ко мне, при наличии неприятных для них осложнений... Зная досконально, что со мной произошло и, не обвиняя ни в чём оперировавших меня хирургов, придерживаясь кастового понимания возможных неудач, я всё же надеялся, что операторы будут смотреть мою рану и не передоверят это дело никому другому. Ан, нет! Каждый день, а то и далеко не каждый, меня смотрели разные врачи, а порой только дежурный врач или тот, кого я сам просил, и тот не мог мне отказать, как коллеге.

    Согласен, что "один ум хорошо, а два - лучше" и что коллективное наблюдение может быть более результативным: не увидел один - может быть, заметит другой. Однако такой метод не исключает наличия одного лечащего врача, который станет собирать вместе все мнения, и тогда создастся та необходимая истинная картина патологического процесса. При таком же «многоликом» наблюдении за больным остаётся только коллективная ответственность за исход лечения. Все лечили - все вылечили, и это чудесно. Другой вариант: все лечили, но не вылечили или плохо получилось. Кто виноват? Все виноваты. Кто пропустил осложнения в ране? Все пропустили... Кто виноват? Никто или все. Бдительность и ответственность врача снижаются. Не увижу я - увидит другой. Нонсенс!

    Не подумайте, что я пытаюсь создать предпосылки для установления виновного в случае каких-либо неудач в лечении больных. Не об этом речь. Речь идёт о необходимости создания преемственности в наблюдении за больными и проведении более эффективного лечения  с участием лечащего врача, который обеспечит ещё и нормальный психологический климат для пациента, очень и очень нуждающегося в подобном. Особенно, когда речь идёт о современных методах обследования с применением сложной пугающей аппаратуры или об операции. С больным надо терпеливо побеседовать, всё ему объяснить, развеять по возможности его страхи и рассеять сомнения, внушить уверенность в благополучном исходе, как обследования, так и операции. Именно для этого и нужен прикреплённый к больному или  к палате лечащий врач. А его чаще всего нет. Вероятно, потому ещё, что его нет и в Америке - набившем оскомину вездесущего эталона.

    Мы привыкли хаять всё советское подряд. Смею, однако, полагать, что и там было то полезное, что следовало бы перенять. Почему не обратить внимание, используя опыт и мастерство, не только на театры "Габиму" и "Гешер", не только на балет, но и  на некоторые виды спорта или на методику школьного образования? Они постепенно хоть и пробивают себе путь, но с трудом. На мой взгляд, к вышеперечисленным советским достижениям, вполне можно присовокупить и институт лечащих врачей, который и в Израиле был бы полезен, и уж абсолютно точно не вреден.
                ***




                81. Эта роковая ушная раковина
               
«Кто имеет уши слышать, да слышит!»
    (Евангелие от Матфея)
 
    «Как дам по уху!» - кому не знакома эта мальчишеская угроза, произнесённая маленьким «агрессором» уже тогда, когда он ещё не способен ударить в это самое ухо ни с силой, ни с точностью попадания кулачком.  «Опусти уши, а не то отморозишь!» - наставляет иной раз мама выбегающего в морозную погоду сына, имея в виду уши шапки-ушанки. Вероятно, что и многие из нас иногда потирали вначале мало чувствительные побледневшие подмороженные уши, испытывая затем боль в отходящих от переохлаждения, раскрасневшихся ушных раковинах.

    Испокон веков провинившихся в наказание дерут за уши, поскольку это удобно и привычно. Именинников тянут вверх за уши, поздравляя с очередным днём рождения столько раз, сколько тому стукнуло, плюс ещё один. Не секрет, что некоторые индивидуумы умеют «двигать ушами», т.е., разумеется, одними ушными раковинами, без участия в этом действии кожи головы, как поступает большинство, пытаясь помочь себе движением всего скальпа. Многие попросту не умеют включать отдельно мышцы ушной раковины, либо те у них не настолько развиты, так как сами по себе  эти мышцы относятся к  рудиментам и идеально развитыми бывают у животных, в частности, у ослов.
 
    Я как раз, будучи мальчишкой-студентом, умел двигать одними лишь ушными раковинами и, садясь в передние ряды, обеспечивал себе зрительскую аудиторию из сидящих позади, особенно, девиц - любительниц прыскать со смеху по любому поводу. В самый разгар лекции, по заказу или без такового, я принимался двигать ушами, почти всегда достигая искомого эффекта, оставаясь для лектора неуловимым и не раскрываемым виновником смеха, ведь уши-то двигаются совершенно бесшумно.

    Да и по форме уши столь различны: торчат в стороны от тёплой головы сугубо индивидуально - то дальше, то ближе, оттопырившись, либо прижимаясь, большие или маленькие, с приросшей мочкой, или свисающей язычком. Большая часть женщин и реже мужчины прикрывают уши волосами в зависимости от того, насколько красива, по их мнению, и благообразна собственная ушная раковина. Бывает такая, что впору подальше запрятать её от глаз людских, ведь грешным людям свойственно порой насмехаться над лопоухими.
 
    Находил я в описаниях типичных для еврея черт, не обращаясь теперь к избитой теме еврейского носа, что мочки ушей у евреев нередко приращены, и уши склонны оттопыриваться,  как, например, у академика Харона. Должен вам заметить, что, частенько присматриваясь к ушам людей всяких национальностей и глядясь в зеркало, я убедился, что подтверждения этому описанию вряд ли имеют место.

    Бедные наши уши, не обделённые ничем ни в радости, ни в горе. Какое множество секретов слышат они в первую очередь! И как иной раз требуется «заткнуть уши», чтобы не слышать того, что может занести в них звуковая волна. Правда, волна эта отстаёт по скорости распространения от световой, но всё равно приходит, принося нужную, либо, напротив, совершенно бесполезную, а порой и заведомо вредную, информацию.  Зато в темноте происходит так, что глаза не видят, но уши-то слышат!
Ушная раковина - прекрасный рупор для слабослышащих, что хорошо известно из древних "слуховых аппаратов" от дудочки-воронки, или просто ладошки, увеличивающей этот слуховой приёмник, до самых современных, которые помогают слышать, будучи вставленными в глубину раковины для косметики Как, например у меня...

    Не всем известно знаменитое Ухо Дионисия – гигантский грот,  высеченный в скалах у Сиракуз,  действительно, похож на человеческое ухо. В нём эхо достигает такой силы, что шорох разорванного у входа бумажного листа отдается из глубины пушечным выстрелом. Не зря природа одарила наше тело таким прекрасным образованием, как ушная раковина, по форме напоминающая раковины морских моллюсков.
               
    Уши, и на свету и в темноте, могут являться ещё и эрогенной зоной. Женщины, любящие ушами, вначале спешат наслушаться приятных слов, некоторые из них при этом просто млеют от возбуждения, если любимый ещё прикасается к ушкам своими губами или языком. Для непосвящённых по секрету расскажу, что блуждающий нерв (потому он так и называется) иннервирует как наружный слуховой проход, так и эрогенные зоны мужчин и женщин в других укромных местечках, весьма далеко расположенных от ушной раковины (блуждает, непутёвый), поэтому, раздражая нежными прикосновениями ушко, заодно как будто бы прикасаешься и к другим чувствительным местам. Вот и возбуждается человек, настраиваясь на нужную волну. 
               
    Важной и бесценной является для человека эта столь небольшая часть его тела. Способна служить она ещё и для украшения, стоит  подвесить к ней всякие побрякушки - от пластмассовых или стеклянных поделок, до серебра, золота, драгоценных камней. В самых древних захоронениях женщин находят подобного рода предметы. В будущих же раскопках наши потомки будут находить, вероятно, и мужские ушные украшения, так как интерсексуальный и вычурный пирсинг распространился и вовлёк, наряду с другими местами бренного тела человека, в зону повсеместных проколов и  ушные раковины, украсив их изобилием форм - колец, спиралей, завитков и других самых разнообразных серёжек - от одной до множества. К во всему прочему, украшения молодёжь нынче размещает не только на мочке, а и по всей ушной раковине.
               
    В былые времена девушки довольствовались серёжками из серебра и золота в виде колечек, для которых нужна была только одна дырочка в центре мочки, которую делали и знахари, и самодеятельные умельцы, и бабки и, естественно, врачи-хирурги. Будучи в ту пору молодым хирургом, я тоже любил прокалывать молодым красивым девушкам дырочки в ушных раковинах по их просьбе. (Не надо ухмыляться и не стоит строить намёки, ибо речь идёт именно о мочках!) Тогда-то и обратилась ко мне одна из наших юных медсестёр с просьбой проколоть её ушки, но только с предварительным местным обезболиванием, ибо она, как оказалось, совершенно не переносит боли. Я приготовил ампулу с  жидким летучим замораживающим средством для кратковременного местного обезболивания. Струя его должна была быть направлена в место  прокола, после чего отверстие в ампуле было необходимо тут же закрыть колпачком, чтобы не фонтанировал зря и чтоб струя его не попала, куда не следует. Всё оказалось мною проделано, но не до конца и, переключив внимание на формы пациентки, утратив таким образом бдительность перед самым проколом, я случайно направил жидкость себе в лицо. Испытывая ужасную режущую боль в глазу, продолжая, между тем, контроль за процессом при помощи второго глаза (слава Богу у нас их два), я довёл операцию до благополучного конца, оставив в местах проколов толстый хирургический шёлк, чтобы не дать дырочкам зарасти. На моё счастье, всё завершилось без особых последствий, хотя глаз пару дней был нечувствительным и плохо видел, но серьги в ушах моей пациентки смотрелись впоследствии чудесно.
               
    В следующий раз, когда я пребывал уже в пенсионном возрасте,  надо было, спустя несколько дней после  прокола ушек  у моей трёхлетней внучки, сменить ей временные серёжки на постоянные, золотые. Эта манипуляция, с учётом моего опыта хирурга и специалиста, оказалась доверена мне. Должен сказать, что не без некоторого волнения, я всё же справился с заданием, и ребёнок позволил мне довести манипуляцию до конца, перенеся без каких-либо неприятных ощущений смену первых временных серёжек на постоянные.

    Моя хирургическая  специальность   по отношению к ушным раковинам была востребована ещё не один раз, когда приходилось сшивать лоскутки травмированных ушей - ударенных о шахтные вагонетки или о борт машины, зацепленных крючками на стройках  или отрезанных в драках-поножовщинах. В одном случае скальпированная рана  мягких тканей головы захватывала и ушную раковину, повисшую на скальпе, и пришитую затем вместе с ним на место. С некоторыми потерями и небольшими  косметическими дефектами ушные раковины в основном приживались хорошо, подобно другим частям кожи головы и лица. Детали доделывали отоларингологи и косметологи.
Сдаётся мне, что ухо, отрезанное великим художником и пациентом психиатров Ван Гогом у самого себя в момент аффекта, могло бы быть пришито, если бы художник не выбросил его. Я полагаю также, что кусочек ушной раковины боксёра Эвандера Холифилда, откушенный в экстазе во время поединка на ринге  безудержным Тайсоном, оказался впоследствии аккуратно пришитым на нужное место.

    История человечества изобилует жуткими историями пыток и казней. Отрезание ушей было не последней формой нанесения увечий человеческому телу с целью демонстрации власти и наказания. Подобными зверствами отличались скифы, древние египтяне, упомянувшие такого рода наказание в законах Хаммурапи, ашкеназские евреи в Польше, последователи абсолютных монархических режимов в России, латиноамериканские рабовладельцы, костоломы Саддама Хуссейна. Отрезание ушей служило наказанием, не препятствовавшим использованию труда безухих  в дальнейшем. Отрезанные уши присылались от имени мафиозных кланов или похитителей людей, например, из Чечни, для напоминания родным и близким о сроках и размерах ожидаемого выкупа. В Африке же люди с отрезанными ушами не могли носить ритуальные серьги или клипсы и, тем самым, не имели возможности соблюдать традиции племён. При этом к украшательству относятся огромные круглые отверстия в мочках у некоторых африканских племён, равно создаваемых для мужчин и для женщин. Эти «дырявые мочки», ещё нагружались кольцами, своеобразными серьгами, оттягивающими их под тяжестью книзу, уродуя их форму.

    Завершая свою историю об ушной раковине, хочу напомнить о её важной роли в лечении различных заболеваний, что позволяет использовать наружную часть уха при проведении  иглоукалывания. Некоторые сторонники этого древнекитайского метода народной медицины основывают свои принципы на сходстве формы ушных раковин с человеческим эмбрионом и, вводят иглу в точки, соответствующие различным участкам человеческого тела, пытаются лечить органы путём подобного проецированного воздействия, что и делают с успехом либо без такового, но за немалые деньги, народные целители особенно восточных школ (китайской, таиландской, филиппинской).
Некоторые колдуны и шаманы придают ушным раковинами и мистическое значение. Так,  один из художников – сюрреалистов Иероним Босх ещё 500 лет тому назад в своей картине "Сад земных наслаждений" на правой створка триптиха показал музыкальный ад с картинами пыток, при этом используют  дьявольский механизм:  вычлененный из тела орган слуха составлен из пары проткнутых стрелой исполинских ушей с длинным лезвием посередине. Существует несколько вариантов толкования этого фантастического мотива: по мнению одних, это намёк на человеческую глухоту к словам Евангелия «имеющий уши да услышит», слова приведенные как эпиграф к этому эссе.

    Так что наша многозначная ушная раковина – это и слух, и общение, и любовь, и красота, и история, и медицина, и даже мистика. Их стоит оберегать, мыть, стричь, и в меру украшать.
                ***




                82. О перфекционизме в медицине

  "Не судите, да не судимы будете" (Матф. 7:1)

     Из-за совершенной во время операции ошибки, которая привела к значительному ухудшению состояния пациента, у одного из лучших хирургов-ортопедов Великобритании развился комплекс вины. Невыносимые моральные страдания привели его к самоубийству. Коллеги и пациенты Александра Рединга (Alexander Reading), одного из лучших хирургов-ортопедов Соединенного Королевства считали его перфекционистом, то есть человеком с высокими амбициями, запросами и требованиями к достижению идеального результата в работе и, в первую очередь, к самому себе.
http://www.health-ua.org/news/10608.html  - (22.06.11.)

    Я долго собирался, сомневался, думал, прежде чем решил рассказывать о том негативном, что происходило, бывало, случалось и может случиться в тиши операционных, перевязочных, манипуляционных и диагностических кабинетах медицинских учреждений. Обо всём этом не принято говорить даже сейчас, когда уже многие секреты спецслужб, разведок, криминальных и политических убийств, методов забора органов для пересадок, становятся известными.
   
    Не о криминале мне хочется рассказывать, а о тех морально-этических и технических проблемах, с которыми сталкиваются хирурги у операционного стола, при диагностических манипуляциях, современных сложных высокотехнологических методах обследования больных порой небезопасных для пациентов в силу целого ряда причин. От индивидуальной непереносимости необходимых препаратов, сопутствующих внезапных осложнений, вплоть до смертельного исхода. И конечно на примерах из своей почти полувековой жизни общего хирурга и нейрохирурга. Таким образом, я хочу говорить о мере ответственности врача. Читатель, возможно, обратит внимание на те повторы случаем, которые приведены в этой итовой работе о перфекционизме, но без повторения таких примеров можно показаться голословным. Так что,не обессудьте меня за напоминания...

    Когда-то я прочёл корреспонденцию одного очень уважаемого мною публициста о старом докторе, уронившем во время операции каплю пота со своего лба в открытую рану девочки – пациентки. Развилось тяжёлое осложнение (перитонит – воспаление брюшины) от которого в те далёкие времена, когда антибиотики были ещё не столь эффективны, девочку спасти не удалось. И доктор тоже умер от сердечного приступа, переживая свою вину, как он считал, в этом  трагическом исходе.
 
    В Караганде, после окончания института,  когда я только начинал свою хирургическую деятельность, моим квартирным соседом был тоже молодой хирург - отоларинголог из Москвы. Во время диагностической манипуляции с введением смотрового инструмента в гортань он вспрыснул больной в носоглотку для обезболивания требуемый раствор. Индивидуальная реакция на такое лекарство не была проверена, и больная тут же скончалась от аллергического шока. Был суд и тяжелейший стресс для начинающего врача. Думаю, что он в своей дальнейшей работе больше никогда не вводил пациентам непроверенные на индивидуальную переносимость никакие лекарства.

    Чуть не погибла моя мама, когда для рентгенологического исследования почек ей ввели контрастное вещество (сергозин) внутривенно также без предварительной пробы на его переносимость. И чудом спасли мою жену – врача, когда она ввела себе новый непроверенный, не прошедший клиническое исследование и не поступивший в аптечную сеть, препарат (продигиозан)  для лечения мучившего её (парадонтоза) воспаления дёсен. Все эти примеры, были вызваны аллергической реакцией (до шока) при неосторожном применении лекарств с целью обследования или лечения пациентов.
 
    Вопрос о непереносимости отдельных лекарств, продуктов, мазей, напитков не формален и должен соблюдаться во всех случаях перед любой манипуляцией. А применение неофицинальных (не узаконенных фармакопеей) препаратов, даже из самых авторитетных лабораторий, полученных не из аптеки не позволителен ни в коем случае.
         
    Пару месяцев тому назад моей жене для уточнения найденного во время компьютерной томографии головного мозга (СТ) подозрительного артефакта (небольшого очага обызвествления в виде белой горошины под оболочкой на поверхности мозга), был произведен наиболее современный метод исследования мозга в магнитном поле - ядерно-магнитный резонанс - ЯМР в России (или MRI).
 
    При соблюдении всех предосторожностей для предупреждения возможных осложнений (снятие на время обследования всех металлических украшений, часов, заколок), задаваемых вопросов для выяснения и  предупреждения об опасности наличии металла в организме после прежних операций или манипуляций (штифты, стенты, протезы) – это обследование проходит и переносится спокойно пациентом. Однако тенденция к периодическим гипертоническим кризам (повышение артериального давления), появившимся у неё недавно в виде преходящих эпизодов, вызвало резкое ухудшение состояния пациентки под влиянием  магнитного поля, вибрации и ритмичного стука работающего аппарата. Осложнение удалось купировать, но оно было настолько неожиданным и эксклюзивным, что следовало этот факт зафиксировать в описании возможных ощущений для пациента и для сведения персонала, проводящего подобное исследование. И впредь  более тщательно и осторожно оценивать состояние обследуемых, не забывая спросить и уточнить данные анамнеза (истории) жизни и болезни. Мы тогда вспомнили и о магнитных бурях на солнце так резко ухудшающих состояние гипертоников...

    Дважды в моей практической работе хирурга, в одном случае при проведении обезболивания для удаления иглы из мышц кисти, а в другом – при проведении спинномозговой пункции, мне сёстры подали в шприцах не те растворы, которые были необходимы, а те, что вводить вообще было нельзя. В первом случае, вместо новокаина, я ввёл раствор хлористого кальция и с трудом спас руку больного от возможных осложнений. В виде омертвения тканей (некроза).
 
    Во втором, - вместо физиологического раствора, я чуть не ввёл больному под оболочки спинного мозга уже набранный в шприц раствор, опять же, хлористого кальция, что могло обернуться трагедией, если бы у больного не был и до этого полностью повреждён спинной мозг. Ничего не произошло, но стресс был и у меня и у сестёр... В обоих случаях была допущена и моя ошибка, ибо я должен был в обязательном порядке посмотреть, что написано на флаконе с препаратом, вводимым в ткани пациента. В хирургии нет мелочей и  исключена излишняя доверчивость...

    Однажды я оперировал молодую женщину по поводу тяжелейшего запущенного острого аппендицита с признаками уже начавшегося воспаления брюшины. Позднее обращение было вызвано самолечением болей в животе грелками, приёмом обезболивающих таблеток, что было абсолютно  недопустимо. Во время операции был обнаружен разрыв червеобразного  отростка (аппендикса) из-за бурного воспалительного процесса в нём. Содержимое отростка вылилось в брюшную полость и затерялось там между петлями кишечника. После удаления отростка мы тщательно проверили и промыли все возможные места, куда могло попасть содержимое его, ввели антибиотики и, понадеявшись на них и на молодость пациентки, зашили наглухо брюшную полость. Это было нашей грубейшей ошибкой, так как имевшийся перитонит только усилился после операции.  Даже последующее повторное вскрытие полости живота с оставлением там трубок и введением через них больших доз антибиотиков не помогло. Больная погибла от перитонита. Разбирая с врачами больницы это трагический случай, никто не мог с уверенность сказать, что сделай мы всё по правилам, смогли бы остановить течение перитонита. Но наша совесть была бы чиста, а так на всю жизнь осталось чувство вины перед этой молодой женщиной. А такую память нелегко нести все годы.

    В тиши операционных порой возникает  гамлетовский вопрос: «Быть или не быть?» пациенту живым, остаться ли в живых после такой тяжёлой и рискованной для него операции, как, например, по поводу опухоли головного мозга. Или отказаться от риска при удалении опухоли и остановиться, не удалив опухоль, или удалить только часть её, продлив  жизнь на какое-то время. И посоветоваться с больным, находящимся под наркозом, или с его отсутствующими порой родственниками, уже  невозможно.
 
    Ведь до операции даже при самых современных, максимально информативных, методах обследования на все  ситуации, которые могут встретиться хирургу, предусмотреть либо предугадать иногда бывает просто невозможно. Абсолютного точного ответа до открытия операционного поля просто нет и быть не может. Недаром в народе говорят, что на вопросы хирургу, как и водителю, когда закончится операция, или когда приедете, ни тот, ни другой  отвечать не должны, ибо не могут предусмотреть всякие неожиданности при операции или на дороге...
 
    А что скажут родные, если случится самое страшное, хотя они были предупреждены о том, что опухоль мозга – заболевание смертельное и существует только одна попытка спасения жизни больного - это операция, которую он может перенести или не перенести. Поэтому согласие подписывается до операции самыми близкими людьми.

    Никогда не забыть мне страшную трагическую картину гибели  женщины с доброкачественной опухолью головного мозга от кровотечения из патологических сосудов, питавших её кровью. Опухоль была огромных размеров и долго себя не проявляла. А когда начались упорные головные боли, то принимала по назначению врачей таблетки и лечилась от мигрени, склероза, дистонии – обычного набора «дежурных» диагнозов поликлинических невропатологов. Пока не началось снижение зрения и не появились эпилептические припадки. При обследовании у нейрохирургов была обнаружена опухоль оболочек мозга со сдавлением его.

    В чём же была наша ошибка? При несчастном случае в операционной всегда надо анализировать весь ход операции. Следует предусмотреть по возможности или предположить причину того, что может случиться, заведомо почувствовать угрозу, исходящую от её проведения. Так и в упомянутом случае можно было остановиться и удалить только кусочек, часть опухоли и не рисковать. Опухоль, разумеется,  продолжала бы расти, и могла озлокачествиться. Но больная могла бы прожить ещё неопределённое время, если бы мы остановились. Но хотелось сделать лучше. И мы просчитались, так как риск оказался неоправданным и мы не всё предусмотрели...

    В связи с приведенной историей, хочется ещё рассказать, что есть разные хирурги по умению оперировать, по отношению к пациенту и по отношению к сиюминутным результатам выполненной операции. Понятно, что и больной и родственники будут довольны, когда после операции наступит улучшение даже при не удалённой полностью злокачественной опухоли. И они будут благодарны хирургу за это. И не уйдут, понурившись в слезах, узнав, что больному после операции не стало лучше, а даже наоборот. А ведь всё дело может быть в том, что первый хирург удалил, отщипнул только часть опухоли, чем улучшил состояние больного на какое - то короткое время и получил свою благодарность. А второй - добросовестно рисковал, желая не столько получить благодарность и положительное реноме, сколько спасти больного, попытаться всё же удалить опухоль. Были среди нас и такие перестраховщики. Я их не уважал, и они меня не любили.

    И ещё один нюанс взаимоотношений и разборок в стенах операционных. Будучи старшим, ведущим нейрохирургом в клинике, в мои обязанности входила помощь более молодым при возникновении непредвиденных сложных и опасных ситуаций во время операции. Они должны были и имели право обратиться ко мне за помощью, за советом, но том этапе операции, когда моя помощь ещё могла  быть эффективной, а не после того, как «уже что-то «отрезали».
   
    Понятно, что иногда и довольно часто они не хотели, чтобы я мыл руки, надевал халат и включался в операцию. Им больше импонировало,  чтобы я посоветовал, что делать и даже постоял у них за спиной, пока они не выйдут из тяжёлой ситуации. Так часто и происходило. Но иногда мне самому приходилось решать, что пора вмешаться и я мылся и включался в операцию к недовольству хирургов. Делал я это ради больного и не обращал внимания на то, что иногда вызывает негативную реакцию у более молодых, наступающих на пятки старшему поколению и ждущему, когда оно уйдёт. Это закон жизни, закон природы, вариант «неестественного отбора» среди людей на производстве, в лабораториях, клиниках, армейских частях и... в операционных.

    Но самое большо возмущение у меня вызывали по - сути аморальные поступки некоторых молодых (не по возрасту, а по умению, вернее по неумению) хирургов, просящих о помощи только тогда, когда что-нибудь напороли, т.е. уже сделали. Может всякое случиться в операционной и даже у академиков. Так, много лет тому назад у одного их ведущих нейрохирургов страны во время операции   не менее важной персоны, соскочил инструмент и буквально убил высокопоставленного и заслуженного пациента. Академик снял перчатки, переоделся и уехал в ЦК партии, где доложил о случившемся. Его поняли и сказали: «Идите и работайте». Это нормально. И у меня были огрехи со случайным срывом инструмента и повреждением тканей пациентов, но, Б-г миловал, без смертельного исхода. Я никогда не скрывал это от старших и коллег и старался исправить случившееся. Но я отвлёкся.

    Амбициозный, партийный, всегда качающий права общественник старался всё делать сам, не прибегая к помощи старших. Самоутверждался, пытаясь стать самодостаточным, как теперь принято говорить. Хотя в нейрохирургию внедрился недавно по протекции свыше. Дело похвальное, когда человек стремится побыстрее войти в курс дела, но до определённых разумных пределов, в рамках своей компетенции и своих возможностей. Нельзя учиться на больных с риском для их жизни и без наставника рядом.
 
    Человек с ножом опасен. Это и о хирургах. Так вот,  меня позвали в операционную для помощи в определении границ опухоли мозжечка перед её удалением. Я подошёл к операционному столу и вижу, что на мозжечке имеется кровоподтёк, а признаков явной опухоли не видно. Хирург спокойно из-под маски и через очки глядит мне в глаза и ждёт ответа, не раскрывая тайны случившегося. Ассистент, напротив, прячет глаза и молчит, как и операционная сестра. Помывшись и осмотревшись, я понял, что во время вскрытия черепа инструментом был травмирован мозжечок, что спутало картину и вызвало замешательство у хирурга. Признайся он сразу, всё прошло бы спокойно и коллегиально. А так после удаления мною опухоли и благополучного исхода операции осталось неприятное для всех «послевкусие», а я перестал уважать виновника, и мы остались в  неприятельских отношениях вплоть до его ухода из клиники на административную работу, что соответствовало его  призванию.
               
    Надеюсь, меня не осудят коллеги и читатели за откровенность. Это ведь не криминал, а тяжёлая и ответственная и рисковая работа хирурга. А стремление к перфекционизму в жизни, а в хирургии особенно,  достойны примера и уважения.

                ***



                83. "Будешь рожать!"               

    Репатриировавшаяся из одной из республик Средней Азии типичная «бухарская», как здесь называют всех выходцев из того региона, девушка вскоре была выдана замуж. Она отличалась от многих её землячек классической красотой восточной женщины. Статная, чуть выше среднего роста, с хорошей фигурой и лицом мадонны, обрамлённым пышной копной иссиня чёрных волос, она постоянно чувствовала взгляды мужчин. Но не замечала их, либо в силу восточного менталитета, скромно опускала глаза и отворачивалась.
 
    Особенно восхищали её глаза – большие тёмно-карие, окружённые длинными красиво загнутыми ресницами. Она почти не пользовалась косметикой, ибо природной краски ей хватало. Тем более, что ей чуждо было кокетство и желание привлекать к себе интерес. Она, напротив, старалась прятаться от излишнего внимания мужчин как в скорлупу. На комплименты не реагировала, как  бы, не слыша их.

    Она окончила курсы медсестёр для подтверждения её диплома и не без труда получила израильский ришайон (лицензию) и работала в частной клинику пластической хирургии, где я с ней и познакомился. Её муж также долго мыкался,  находя свою нишу и остановился на ювелирном деле.
     К моменту моего знакомства с медицинской сестрой, о которой я рассказываю, она уже была матерью троих детей, почти погодков. Она вовсе не собиралась становиться многодетной матерью, во всяком случае, в столь раннем возрасте, когда начала рожать. Ей хотелось ещё погулять с молодым мужем, попутешествовать, обустроиться и, получив специальность, найти работу. Супруг был иного мнения, а родители его, строго соблюдавшие традиции истинно еврейской, да ещё восточной, семьи, торопили, чтобы выполнить завет Всевышнего, в смысле - «плодитесь и размножайтесь», а также из естественного желания ещё успеть понянчить внуков.               

    Молодая жена предпринимала всякие ухищрения, чтобы избежать беременности при совершенно противоположном  поведении мужа. Она потихоньку от него глотала противозачаточные таблетки и тщательно проводила туалет после контактов с ним, убегая из постели, как  только он засыпал. А он упрямо требовал детей и уже начинал подозревать у жены бесплодие.
    
    И вот однажды, после целого ряда наблюдений и сопоставлений, проанализировав всё её поведение до, во время и после любовных утех он заподозрил неладное. Будто его водит за нос собственная жена. И тут, его как бы внезапно осенило, а может быть, кто-то подсказал ему, что надо делать со строптивой женой.
   
    «Будешь рожать!» - сказал грозно муж и начал действовать. Ликвидировал таблетки, и  отныне ни на какие другие  ухищрения он не поддавался, а выдерживал её в постели до того момента, когда сольются зачатки будущих детей, а там уж беги хоть в туалет, хоть в ванну. Естественно, сколько  времени требуется на такое безвозвратное слияние,  он доподлинно не знал, но, судя по результатам,  оно оказалось достаточным. Дети посыпались один за другим, и вскоре молодая женщина стала счастливой многодетной матерью. И всё в жизни успела, хотя и было это не всегда легко.

    Однажды,  во время длительного ночного дежурства, вспоминая и смеясь, она рассказала мне  эту семейную историю в одной из наших доверительных бесед, основанных на взаимной симпатии и обоюдном уважении.

                ***



                84. "Амортизаторы" позвонков               
             
    В наше информационно  перенасыщенное  время редко кто не знаком со множеством распространённых недугов. Таких, например, как выпадение межпозвоночных дисков. «Эка невидаль!» - Скажет тот или иной грамотей, не имеющий никакого отношения к медицине. У самого, мол, нередко, какие-то намёки на это самое были. «Когда поднатужился, чего-то там мастерил, строил, бегал, играл в волейбол, футбол, боролся с другом, поднимал тяжести... Такая боль в пояснице возникала, что ни сесть, ни встать, продохнуть невозможно, двинуться боишься, чтобы не вернулась». А если не у самого рассказчика, то у кого-нибудь из родственников или знакомых. Заболело и прошло. Люмбаго, прострел, вылез диск, скажут. Пройдёт, отлежаться надо пару деньков, ванну принять...

    А если боли не проходят и дело кончается больницей, бесполезным лечением и в конце-концов операцией. Сколько я их понаделал за свои полвека, стоя у операционного стола!  Не считал. Но много. Удалял диски, а порой и не находил их. Вот об этом всём я и попытаюсь рассказать.   
               
    Поначалу у  меня появилось огромное желание популярно объяснить простому читателю – не врачу, вообще не медику, что это такое межпозвоночный диск, амортизирующий наши движения и поднятие тяжестей. У тяжелоатлетов он выдерживает сотни килограммов, а у некоторых может выскочить от неловкого движения, резкого поворота, или прыжка. У скольких знакомых стоило передвинуть шкаф, поднять на руки ребёнка, заменить колесо в машине от внезапно возникшей резкой боли в пояснице либо в руке они потом не смогли выпрямиться, ни шевельнуть рукой.

    Я удалил несметное количество выпавших или выпятившихся дисков, называемых по аналогии с общепринятым в медицине понятием  «грыжами» (фрагментами выпятившихся отрезков кишечника в паху или других местах) у пациентов самых разных профессий, пола и возраста. Среди моих пациентов были: шахтёры, разнорабочие, золотоискатели, водители, грузчики, спортсмены, врачи, огородники, продавцы, любители необычных поз в  сексе, пенсионеры и пр.
 
    Во время некоторых операций по поводу предполагаемых выпадений дисков последних обнаружено не было, но больные выздоравливали. Некоторые хотели обмануть судьбу и лечились у народных целителей и шарлатанов, а после приходили на операцию; иные уже с осложнениями, даже с неустранимыми. Очень хочется помочь людям разобраться во всём этом. Простым русским языком без специальной  медицинской непонятной терминологии. Попытаюсь.

    Между всеми позвонками имеются прокладки в виде хрящеподобных гиалиновых или фиброзных  пластинок, и более мягких (желеподобных)  в центре и с плотным кольцом по окружности. Это так называемые межпозвоночные диски.  Если кольцо надорвётся, то «хрящ» (или фиброзная, даже  внутренняя желеобразная ткань) могут выпятиться наружу и сдавить то, что рядом. То есть, если диск или часть его будет выпирать в позвоночный канал, где проходит спинной мозг, то сдавит его или нервы, отходящие от него к рукам и ногам. Ведь, попросту говоря, позвоночный канал это такая «трубка», где не разгуляешься, т.е. ограниченное пространство, где всякий лишний кусочек чего-нибудь будет мешать и давить. Например, выпирающий, или выпавший диск. И тогда появятся боли, мешающие человеку двигаться, работать и вообще жить. Сколько людей страдают от нарушения целости этих колец и выпирания или выпадения дисков!

    К нарушению целости кольца может привести травма: резкое поднятие тяжести, сгибание, разгибание, удар по голове, резкий неожиданный толчок, неудачный прыжок, неправильное ныряние, борьба с захватом шеи, прыжки на батуте. Ослабеть или надорваться кольцо может и при старении. Если выпяченный диск ещё может вправиться сам или с помощью врачей, то выпавший, а тем более ущемившийся, должен быть удалён, так как места ему там нет, и, будучи передавленным и отёчным, обратно не заправиться, не вернётся на место.

    Что же касается величины диска, степени болей и возможности приспособиться к жизни с выпавшим диском, то это чисто индивидуальные  понятия. Одни живут и работают, остерегаясь положений, когда возникают боли. Другие меняют работу или даже профессию. Третьи идут на операцию для удаления диска или части его.
               
    Машинист драги Л. на золотых приисках где-то по ту сторону Уральского хребта скрюченный, и сложенный пополам так, что мог  стоять только на четвереньках, приехал в Донецк к своим близким за помощью. Они и привезли его в клинику по направлению невропатолога поликлиники. Признаки выпадения межпозвоночного диска были налицо. И без всяких проблем мы уложили его на операционный стол, удалили, буквально превратившийся в тряпку, диск и он проснулся после наркоза «здоровым», по его словам, человеком. Пообещав слиток золота в подарок, если попадётся в виде самородка, он, несмотря на все наши предупреждения о возможном повторении выпадения ещё одного диска, умчался на свою драгу за золотом. И всё обошлось, но без обещанного  подарка, так как самородок ещё не найден. Ждём-с...
 
    А вот у здоровенного мужика С., главного врача железнодорожной больницы станции Ясиноватая, появились сильные боли в пояснице, стреляющие в левую ногу и не дававшие покоя ему ни днём, ни ночью.  Возникла эта боль внезапно, без каких-либо причин. Чёткой симптоматики выпадения диска мы у него не находили, но он настаивал на этом диагнозе и требовал операции. С врачом трудно спорить, а вдруг он и в самом деле прав. А проверить в те годы результаты осмотра, рентгеновского исследования позвоночника и данных пункции, не убеждающие в истинности диагноза, у нас не было возможностей. Нужна была компьютерная томография или исследование в магнитном поле. Но, увы!

    И мы сдались и пошли на поводу у пациента, произведя у него вскрытие позвоночного канала, который для такого крупного мужика просто оказался несколько узковатым для его нормального содержимого.  Выпадения диска не нашли. Может быть, он просто выпирал, когда больной стоял на ногах или при неловких движениях. Огорчённые, и ругая себя за проявленную слабость, что согласились на операцию, вышли из операционной. Через пару дней, когда больной встал с постели, он сообщил нам, что боли исчезли. Он выписался здоровым и как-то пришёл в клинику с двумя бутылками водки. Простой был человек этот главный врач.

    Набравшись опыта, через много лет мы поняли, что причиной боли может быть просто врождённое или развившееся сужение позвоночного канала либо утолщение корешков спинного мозга, как вариант нормы. И только открытие, расширение канала может помочь и без выпадения или удаления диска.

    Ещё один аналогичный казус был в с врачом – акушером-гинекологом  Е. из Мариуполя, которая настаивала на наличии у неё выпавшего диска. Это случилось, по её мнению, во время проведения трудных родов у женщины, когда надо было резкими и сильными движениями повернуть плод. Мы снова сомневались, но она настояла под свою ответственность и оказалась права. После удаления выпавшей части диска смогла вернуться к своей профессии. Так пациенты порой определяют своё заболевание. Однако, в обоих случаях это были врачи, с мнением которых нельзя было не считаться.

    Наибольшие трудности и огорчения у нейрохирургов вызывает та группа пациентов, которая при установлении у них диагноза выпадения межпозвоночного диска, отказываются от операции. Они продолжают пытаться излечить себя всеми другими методами, которые помогают при болях в позвоночнике другого происхождения (воспалительный процесс, отложение солей, искривления, последствия ушибов или растяжения связок) путём применения физиопроцедур, массажа, курортного лечения, медикаментов или, наконец, лечения у народных целителей типа Касьяна и ему подобных. Порой всё это может на какое-то время уменьшить боли. Но выпавший диск, сдавливающий нерв или спинной мозг, рано или поздно может вызвать осложнения в виде нарушений движений в ногах либо затруднить  мочеиспускание. Тогда пациент становится сговорчивым и  соглашается на операцию. Хорошо, если после удаления диска все явления пройдут. А если нет? А если что-нибудь останется? Кого винить тогда? Об этом я уже рассказывал, когда писал о народных целителях и шарлатанах.

    Так что  с амортизаторами позвонков лучше не шутить и оперироваться при наличии показаний. И как только, путём доступных сейчас прекрасных информативных методах диагностики: компьютерной томографии и ядерно-магнитного резонанса, диагноз будет установлен, надо не сомневаясь идти на операцию и становиться здоровым. Так же, как начинает нормально работать станок или машина, когда в местах, подвергающихся сжатию и напряженному движению, как в нашем позвоночнике, в них сменяют сработавшиеся или вышедшие из строя прокладки и амортизаторы.

    Некоторые пациенты сомневаются в возможности сохранения нормальной функции позвоночника после удаления диска. И напрасно. Мы удаляли и не по одному диску у лиц, профессия которых связана с тяжёлым физическим трудом. И многие возвращались к нему. Но были среди пациентов такие, которым всё же приходилось менять профессию. Иные становились ограниченно  трудоспособными. Если желали.
               
    Операции по поводу выпячивания или выпадения межпозвоночных дисков не входят в разряд особо сложных или опасных рискованных операций и поэтому производятся не только нейрохирургами, как было в Союзе,  но и ортопедами, как это чаще бывает в Израиле. Но здесь, как и в США и других странах с продвинутой технологией в медицине, весьма быстро стали распространяться различные конструкции из металла и пластика для укрепления позвоночника после удаления дисков. Это всё же инородные тела и порой довольно громоздкие, прямо фермы какие-то.  При разрушенных позвонках я это понимаю, но после удалении диска, даже не одного, тем более ныне при микрооперациях (нанохирургии) с подходом через небольшие разрезы и без большого костного дефект, мне думается это не оправдано. Но это не научная статья и я не вправе критиковать современных операторов, так как уже не практикую, но вышеприведенные заметки  всё же могу себе позволить...

                ***



                85.В поте лица и не только
               
«В поте — пишущий, в поте — пашущий!
Нам знакомо иное рвение:
Легкий огнь, над кудрями пляшущий,—
Дуновение вдохновения!»
(Марина Цветаева)

    Сколько раз во время работы у операционного стола  медсестра или санитарка    вытирали мне  со лба пот,   застилавший глаза  и вызывавший запотевание стекол очков, мешая разглядеть мелкие детали операционного поля!  Как и у прочих работяг во время тяжёлой работы, у многих хирургов во время операции пот пропитывал халат под мышками и на спине, струясь по ней вниз. Всё происходит (либо «протекает», если понимать буквально) сугубо индивидуально, в зависимости от свойств вегетативной нервной системы.
 
    Все люди, за редким исключением, при определённых обстоятельствах потеют. Кто больше, а кто меньше. Это видно по лицу, одежде, по использованию платков, полотенец или салфеток, заготовленных впрок для этой цели в карманах, сумках, бардачках  машин. Не у всякого человек пот пахнет неприятно, и, в любом случае, пот абсолютно  естественный и вполне терпимый  вид человеческих выделений (правда, чаще терпим  только свой собственный или родного, близкого человека).

    Кстати,  считают, что  свежий пот запаха не имеет.  Он появляется только после просшествия  некоторого времени, когда начинают размножаться бактерии. Запах пота зависит от многих факторов, в том числе и от пола человека, состояния его нервной системы в моменты потения (стрессы - страх, сексуальное возбуждение,  вкуса и аромата еды). И напрямую зависит от частоты купания и смены белья...
 
    Для людей, лишённых обоняния, что бывает после некоторых заболеваний,  черепно-мозговых  повреждений или травм лицевого скелета, не возникает никаких  проблем с непереносимостью чужого пота. И кухонные запахи, как и запах мусорных баков, туалета, для них не существуют.  И в этом есть некоторый плюс для таких людей (но не для тех, кто рядом). А минус - в непригодности их для тонкой работы дегустаторов любого продукта, ценящегося своим специфическим ароматом,  как, например, в парфюмерии, приготовлении напитков.
 
    Неприятие запаха чужого пота также находится в зависимости от порога переносимости и брезгливости того или иного человека. Некоторые плохо переносят не только запах пота, но и прикосновение  к чужому потному телу, ощущение в своей ладони влажной руки  при рукопожатии. Такое неприятие может проявиться, например, при врачебном осмотре, когда доктор или медсестра ощущают и почти осязают терпкий запах и влажность, как, между прочим, и обследуемый  пациент. В транспорте, в кинозалах, в театре и других общественных местах люди нередко пересаживаются либо отворачиваются, если рядом находится дурно пахнущий сосед.
 
    Во многих случаях бывает так, что для подобных людей потливость оборачивается бедой. Судя по как-то   промелькнувшей информации экспертов «Рейтинга», Ирина Хакамада, известная российская демократка, якобы даже жаловалась в Страсбургский суд по правам человека на невыносимый запах пота в московском метро.    Я не очень верю в эту информацию, но нет же дыма без огня. Возможно, что она обмолвилась, а СМИ раздули.  Жаль, что дезодорантами и антиперспирантами пользуются далеко не все, и совершенно напрасно. Духи или одеколон не всегда могут нейтрализовать запах, а порой делают его ещё более неприятным для окружающих,  усиливая его летучесть. Иногда запашок некоторых дезодорантов похуже, нежели запах, с которым борются...
 
    Вспоминаются эпизоды  посещения  некоторых  комнат в общежитиях, пресловутых коммуналках и бараках, когда входя или  только открывая двери сразу ощущаешь, как в нос ударяет удушливый или «спёртый» запах. Живущие в них люди адаптируются и перестают его чувствовать. Иосиф Уткин в «Повести о рыжем Мотеле» писал, что в каждом доме  «свой запах, свои мыши, своя судьба». Мой сын с раннего детства обнюхивал всё, что появлялось новое: одежду, книги, игрушки, еду, отдавая по запаху предпочтение одним и отвергая прочие, что выражалось в его привередливости к определённым продуктам. Разборчивость в еде и  обострённое  обоняние создают определённые проблемы в  жизни людей, чувствительных к запахам.
   
    Помню, как в нашем коллективе работал молодой и симпатичный врач, пользовавшийся сумасшедшей популярностью у сестёр и санитарок. Молоденькие незамужние врачихи тоже томно вздыхали и заглядывались на него  с надеждой. К великому сожалению, красавчика мучила проблема потоотделения, а «аромат» его пота был просто неприемлем для окружающих(кроме его фавориток). Неоднократно мы, коллеги, просили его переодеваться после операции в предоперационной,  оставляя там снятое бельё, и только после душа являться в ординаторскую. Увы, тщетно. Молодой доктор не внимал нашим просьбам, то ли по забывчивости, то ли по рассеянности, то ли в силу банального упрямства. Завершив операцию, он нередко приходил в ординаторскую, занося с собой своё влажное,  пропитанное потом, жутко пахнувшее белье и засовывал его в ящик личного стола. Ординаторская в таких случаях на долгое время становилась «отравленной зоной», и каждый входивший в неё, почуяв неприятный запах, разворачивался и отправлялся писать истории болезни куда-нибудь подальше в укромный, но хорошо проветриваемый   уголок. 
               
    Однажды, узнав, что моя жена уехала в отпуск, этот молодой коллега попросил ключи от нашей квартиры для свидания. Я не смог ему отказать, за что оказался жестоко наказан. В течение нескольких дней после посещения моего дома любовниками окна моей квартиры были раскрыты настежь. Сам же я на некоторое время оказался, по сути, бездомным, стараясь, во избежание тошнотворных ощущений, ходить в гости. Я появлялся даже там, куда  обычно было меня калачом не заманить, и удивлял хозяев своим неожиданным появлением. С трудом адаптируясь к стойкому запаху, я использовал весь запас имевшихся в квартире дезодорантов  и только потом засыпал, надеясь утром не ощутить  запах чужого пота. Проснувшись поутру, спешно собирался на работу, стремясь поскорее захлопнуть за собой двери и так отгородиться от неприятного раздражающего свидетельства прошедшего свидания.

    Кстати, потливость одного из партнеров  может стать  причиной несостоявшихся более близких контактов между ними,  отбивая  интерес и желание. Один коллега с сожалением делился со мной своим разочарованием при свидании с темпераментной молодой женщиной, пот у которой, к его счастью, не имел  неприятного  запаха, но буквально стекал струйками и ручейками по всему телу, как водичка под душем. Прилив её возбуждения и страсти одновременно с текущим потом смывал и охлаждал эти же чувства у него. Коллега не мог признаться женщине в причине отказа  от повторной встречи и очень сожалел об этом, однако побороть свою брезгливость так и не сумел. Партнёрша переживала обиду, не понимая мотивов разрыва, и всё же осталась в полном неведении, казня себя, очевидно, за возникший порыв.
               
    Выход из этой ситуации столь прост: что может быть элементарнее гигиенической профилактической процедуры, принятия душа  и использование антиперспиранта (дезодоранта)? Пускай не навсегда, но хотя бы на время свидания проблема (и излишнего пота и запаха его) могли быть решены или пережиты.

    При всём при этом  находятся сторонники сохранения естественного запаха человеческого тела. По их мнению, индивидуальный запах действует возбуждающе,  привлекая противоположный пол. Запах - основной механизм реализации  стремления к противоположному полу в мире животных, начиная от насекомых и до высших его представителей – приматов. Источником подобных индивидуальных запахов являются продукты деятельности эндокринных желез человека, по – научному называемые  афродизиаками. Именно  они на бессознательном уровне создают сексуальный импульс и способствуют половому влечению.

    -"Завтра прибываю в Париж. Не мойся!" - писал знаменитый корсиканский любовник, император  Наполеон, своей жене Жозефине. Да и в «Камасутре» обнюхиванию любовниками друг друга посвящена целая глава. В связи с этим вспоминается ещё один случай.
               
    Учился у нас в аспирантуре работавший впоследствии ассистентом, комсомольский вожак, строивший карьеру, как он считал, путём «решения своего партийного вопроса», то бишь, готовя себя к обязательному вступлению в КПСС. Получалось это у него неплохо. Способный парень быстро схватывал лежавшие на поверхности принципы лечения, преподавания, не затрачивая времени на их углублённое понимание или изучение. Выполняя техническое обеспечение всех мероприятий идеологического или научного направления, благодаря своим связям он становился соавтором научных статей,  добиваясь соавторства за услуги. Молодой человек являлся успешным организатором всяческих застолий и вечеринок, как в широком, так и в интимно узком составе, куда приглашались  девчонки-карьеристки от комсомола. (Ныне это так называемые корпоративные вечеринки, тусовки). Аспирант старался более или менее опрятно  одеваться, безуспешно боролся с перхотью, ибо эпоха «Head and Shoulder»   ещё не наступила, и при этом его ноги источали такое жуткое амбре, что взаимный творческий или деловой союз с ним превращался в тяжкое испытание.
 
    Автор очередной научной статьи, вынужден был немедленно соглашаться с претендентом на соавторство, чтобы не затягивать обсуждение, если не хотел быть «отравленным» миазмами. Для всех оставался загадкой его успех в среде симпатичных комсомольских активисток. У девушек либо существовали проблемы с обонянием, либо они были настолько не брезгливы, преследуя цель заполучить перспективного покровителя или даже жениха, либо прислушивались к  мнению сведущих женщин, утверждавших, что мужчина должен источать запах табака, алкоголя и пота. Всему, однако, есть предел! В противном случае, как писал Шекспир :               
«А тело пахнет так, как пахнет тело,
Не как фиалки нежный лепесток».
(Сонет СХХХ)
 
   В популярном  романе Патрика Зюскинда «Парфюмер. История одного убийцы», как и в одноимённом фильме режиссёра Тома Тыквера,  фабула  построена на попытках талантливого сироты,  Жана Батиста Гренуйя, человека вообще без собственного  природного запаха, но с обострённым уникальным обонянием, что встречается крайне редко, собрать и создать духи из потовых выделений тел и волос девственниц в момент наступления их смерти. Ценой жизни пятнадцати девушек этот молодой, полный сил мужчина, полностью попавший под влияние своей идефикс, монстр, извращенец, фанатик, всё же  создал искомый неповторимый аромат. Этот обворожительный и парализующий волю людей запах, не будучи ядом или угнетающим нервную систему ароматным веществом, возбуждал плоть и неодолимое желание любить и быть любимым всех и вся.  Созданный им аромат   спас его самого от казни и  заставил  присутствовавших на предстоящем аутодафе людей, включая и родителей  жертв не только помиловать, оправдать,  но даже полюбить его самого. Казни он избежал, но  в итоге вызвал настолько сильное чувство к себе, что вскоре оказался буквально съеденным полюбившими его бродягами.

   Модный ныне французский писатель Фредерик Бекбедер   в своём сочинении описал божественный запах слёз подвешенных за ноги и умиравших в муках девственниц. Подобные извращения человеческих страстей кажутся нам изуверскими, но и они странным образом подтверждают значение запахов афродизиаков в жизни простых смертных, демонстрируя  их огромное влияние, столь доказательное, действенное и порой опасное. Так что и запах пота, разный  у  разных людей,  порой определяет их поступки и судьбу.

   Для сравнения впору вспомнить афоризм дона Амидано (Аминад Шполянский) о том, что принципы пахнут едкой щёлочью, истины — кровью... А также известные крылатые выражения, связывающие потливость с нелёгкими жизненными ситуациями: «До седьмого пота», «кровавый пот», «потом и кровью».
 
    Хочется пожелать, чтобы нас одолевал пот только от тяжёлой работы,  жары и приятных волнений, что и желаю прочитавшим и тем, кто не смог это читать в силу своего неприятия темы.
                ***



                86. Миссия в Цюрупинск и помидоры               

    Не думал и не гадал Сашка Цюрупа, что когда-нибудь волны революции поднимут его в народные комиссары продовольствия голодающей страны и именем беспощадного командира отряда продразвёртки будет назван город. А городок Алёшки, что на юге Украины на херсонщине удостоился чести быть переименованным с благозвучного названия, данному ему в 1784 году, на новое  труднопроизносимое  наименование – Цюрупинск - в 1928 году. Так и путаются Ю и У, и не знаешь, как их правильно расставить: то ли Цурюпинск, то ли Цюрупинск. Первое – неправильное, но всё же легче произносится. Но что поделаешь. Говорят, что продотряд Цюрупы забирал у кулаков всё, но командир его, голодая до обмороков,  ни крошки реквизированного хлеба сам в рот не брал  и никому не дозволял. Вот такие были тогда коммунисты.

    Городок тот в 9 километрах от железнодорожной станции и пристань на реке Конка, являющейся рукавом Днепра. Берега реки некогда настолько густо зарастали камышом, что Никита Сергеевич со свойственным ему волюнтаризмом, пролетая над этими местами, ещё в самолёте распорядился построить здесь целлюлозно-бумажный комбинат для выпуска картона. Комбинат-то построили, но сырьё быстро истощилось и картон оказался паршивенький, годный разве что только для тары. Так что теперь сырьё завозное  и  рентабельность комбината сомнительна. Зато помидоры на этих землях зреют быстро и хорошо, чем и занимается сейчас народ, включая молодёжь, вывозящая на продажу плоды высшего качества в соседние области Украины и, конечно, в Донбасс. Тем и живёт местная молодёжь.

    Вот отсюда, с этого места и начинается рассказ о нашей миссии в город Цюрупинск. Мы – это преподаватели Донецкого государственного медицинского института, распределённые и направленные в различные области Украины для агитации молодёжи поступать в наш институт. Не потому, что был недобор и не было конкурса, а затем, чтобы исправить этнический, социальный и демографический состав студентов. Уж очень много в украинском ВУЗе учится городских, русских, евреев и лиц кавказской национальности. А надо сделать так, чтобы свои преобладали.  Да и перечисленные после окончания института на село не хотят уезжать, а норовят все в городе остаться. Вот и миссия оправдана, и деньги немалые на командировки выделены. Осталось дело за малым: надо оправдать цели и задачи миссии. Авось поможет. Вот мы вдвоём с напарником выехали и прибыли в славный город Цюрупинск. Уже, кажется, научился выговаривать и писать без ошибок.

    Днём в летнюю пору в домах и дворах работящего народа нет. Где народ? "Народ в поле". Этот рефрен не мы придумали. Мы двинули в поля и на огороды. Там не разгибая спин, трудились и старые и молодые, ибо помидоры - культура нежная и требует к себе постоянного внимания. И проредить, и полить, и подкормить, и сорняки удалить, и спелые плоды собирать, чтоб не мешали вызревать молодым и не заслоняли им солнышка.

    - «О какой медицине вы говорите, товарищи преподаватели, товарищи учёные, товарищи врачи? Мы должны будем 7 лет мучиться - учиться, а потом зарабатывать за месяц столько, сколько я за день загребу, продав подводу помидор в вашем Донецке.

    -Не смешите!» - тараторит разбитная девчушка-хохлушка.
    - «Я за это время и замуж выйду, и детей нарожу, и хату построю, и какие-нибудь курсы закончу без отрыва от помидор! Ведь через 7 лет я уже выйду из возраста и буду запоздавшей невестой, перезревшей  или засидевшейся в девках!»
    - И, переведя дух, закончила свою тираду:
    - «Да кто же меня дождётся, когда тут невесты созревают, как помидоры?»
    
    Её поддержали шуточками - прибауточками все рядом работавшие парни и девчата. А мы стояли и слушали ответы на наши робкие и неубедительные предложения и посулы. О том, какой у нас чудный институт, какой состав профессорско-преподавательского коллектива, какие радости студенческой жизни приготовил им Донецк и как хорошо стать врачом, чтобы затем всю жизнь помогать людям бороться с болезнями. И зарабатывать, чтобы покупать не только помидоры.

    Осмеянные и отвергнутые мы пошли восвояси, т.е в местный «отель» на 1-2 звёздочки, затем в столовую, где к курице подавался большой комок слипшегося риса без подливы и без помидор, хотя мы надеялись на это. А вечерком мы зашли в закрытый на время летней страды клуб, где даже в работавшем кинозале не было молодёжи, а только пенсионеры и подростки. Во дворах за столиками под развесистыми яблонями и орехами за столиками сидели отдыхавшие после целого дня работы на огородах и в поле жители. Они  пили из чайников не чай, а водочку, в чём мы смогли убедиться не на словах, а на деле, обсуждая с представителями местной администрации или медицинской общественности ход нашей миссии. А из чайников наливалась водка не потому, что её кипятили, а для конспирации и показательной борьбы с пьянством. Дворы то открыты, заборы низкие, а вокруг дети, общественники, ханжи, стукачи и пр.

    Мы хорошо поняли и прочувствовали, что наша миссия в славном городе Цюрупинске по своей эффективности  ни в коей мере не сможет сравниться с полной реквизицией хлеба, достигнутой миссией отряда продразвёрстки под командованием народного комиссара продовольствия А.Д.Цюрупы в городе Алёшки в голодные годы. Ни один человек не высказал своего желания стать студентом нашего института. На этом миссия в Цюрупинске, как и в других городах, бесславно закончилась, но галочка о проведенном мероприятии осталась в бюрократических анналах советской истории.

                ***



                87.Смех сквозь слёзы               

    Случаются у наших бабушек и дедушек, чаще, нежели у молодых, и слава Б-гу, небольшие, но типичные по местам появления переломы костей руки на предплечье и кисти (так называемые «переломы в типичном месте»), а ещё – отломы   лодыжек и переломы мелких костей в области пятки. И происходят все эти несчастья совершенно неожиданно, в самых необычных местах и  всегда трудно объяснимы. Потому - то на вопрос, обращённый к пострадавшему:

    - «Как это могло случиться?» или  «Как это произошло?».
       Ответы сквозь боль, слёзы и досаду одни и те же:
    - «Понятия не имею!».
    - «Упала, подставив руку».
    - «Подвернулась нога».
    - «Надела неудобные туфли».
    - "Было скользко"...
 
    Помните? « - Упал, потерял сознание, очнулся - гипс...». 
Моя половина, к примеру, выходя из кафе, пошла по пандусу, а не по ступенькам. К чему был такой выбор, я не понимаю, но виноваты были всё равно туфли или скользкий настил. Результат – растяжение связок голеностопного сустава. Боль, припухлость, синюшность. Приёмный покой, рентген, тугая повязка, холод, затем тепло, ограничение движений, ходьбы, хозяйственное безделье...

    То, что у пожилых людей вследствие остеопороза (разрежения костной ткани, обеднённой кальцием), особенно у женщин, склонность  к переломам увеличивается, не является открытием в области медицины вообще, и в области травматологии и ортопедии в частности. Не секрет также, что с возрастом уменьшается  (и у мужчин и женщин уже индивидуально)  устойчивость в  ногах, прогрессирует неловкость движений, замедляются  защитные  реакции, содружественные движения  и нарушается равновесие.

    Все эти, не самые приятные, но чаще всего неизбежные, приобретения старости  являются нередкой причиной падений, ушибов и возникновения переломов, даже в тех случаях, когда сила удара, казалось бы, не столь велика, чтобы поломалась кость. Но для пожилого или старого человека она вполне достаточна. Учитывая заголовок нашего повествования, мы не будем упоминать о нередких переломах шейки бедра у пожилых людей, также возникающих от не тяжких травм, но уже требующие госпитализацию, а нередко и операцию. И там не до смеха.

    Хорошо, если всё кончалось растяжением связок с припухлостью, синюшностью за счёт кровоизлияния. Хуже, когда есть перелом и ещё страшнее, когда он со смещением отломков. Но всё это лечится и почти всегда заканчивается выздоровлением или вполне терпимым улучшением, в более или менее короткие или  длительные сроки в зависимости, между прочим,  кроме искусства врача, и от терпеливости и мужественности пострадавших. Есть среди них такие, что больше и дольше плачут, а другие вскоре больше смеются, когда рассказывают о том,  какие они неловкие и какова была та комичная ситуация, в момент произошедшей «трагедии».               

    Повторность этих переломов в излюбленных ими местах порой отдаёт мистикой, так как среди моих героев у одной женщины трижды были травмы в области голеностопного сустава и стопы в результате подворачивания её при спуске с лестниц. У моей свахи перелом правого предплечья в типичном месте повторно возник на том же месте, но на другой руке. В обоих случаях это были падения с упором на руку, как это инстинктивно делает каждый падающий. Особняком можно выделить перелом двух рёбер при падении на бок «по вине» выгуливаемой собаки, оставленной нам детьми на попечение, на время очередного отпуска,  внезапно устремившейся за кошкой. Жена тогда не успела среагировать и принять нужную противодействующую силе натяжения поводка позу. Месяца два затруднений из-за боли при глубоком вдохе и при движениях, а также при желании посмеяться, рассказывая историю, как не дружат собака с кошкой.
               
    «Трагедия» этих малых повреждений скелета заключается в том, что они «выбивают из седла» основных домохозяек и лишают их способности к самообслуживанию. А, главное, к обеспечению работающей или учащейся семьи, полноценного ухода за внуками, своевременно приготовленного обеда, мелкой текущей уборки и другими посильными хозяйственными задачами. Ограничивая их активность, эти переломы, а также связанные с ними временные «шины» или гипсовые повязки, «сапожки», «стремена» исключают поход в магазин за покупками, затрудняют работу рук, либо исключают возможность передвигаться в пределах квартиры, и, что особенно катастрофично, в пределах кухни.   
               
    Вот и представьте - сидит на табуретке в центре кухни старушка в гипсовом сапожке. Бывает, что по её же требованию, она посажена туда кем-то из членов семьи, убегающих в последнюю минуту к автобусу или к гудящей у подъезда развозки, либо машины с детьми и внуками, опаздывающими в садик, школу, на работу... Либо она приковыляла туда сама с помощью палочки или ходунка на колёсиках. И будет вращаться вокруг своей оси между холодильником, столом, мойкой и плитой, стараясь изо всех сил продолжать быть полезной, а не обузой в семье. Это ещё и отвлекает от ощущения боли в месте перелома, хотя не вредно было бы полежать с приподнятой кверху ногой для уменьшения отёка, что и предпринималось в первые несколько дней. А потом - «труба зовёт» - и надо приступать к делу, чтобы успеть всё приготовить или не одуреть от безделья.
               
    А те хозяйки, которым повезло больше, и при падении они поломали руки, а не ноги, то они заходят на кухню самостоятельно, как и до травмы, но работают одной оставшейся работоспособной  рукой. Правда, они могут использовать вторую загипсованную руку скорее,  как маршальский жезл, показывая или указывая на то, что и куда положить, откуда взять, как нарезать или размешать. Главное, чтобы было, кому всё это надо сказать, то есть, что бы был в наличии не поломанный и ходячий старичок, либо другая «не поломанная» старушка, родственница или соседка. Важно, чтобы он или она ещё видели и слышали, а главное, чтобы соображали...

    Можно ещё наплевать на гипс, на его белизну и аккуратные контуры и пользоваться им как скалкой, держалкой, прижималкой, ударялкой, наконец, если это всё не причиняет боль. Вид у такой повязки, разумеется, быстро становится непрезентабельным грязно-серым со свисающими мелкими отрепьями бинта, но зато облегчает жизнь, делает её активной и полезной. В противном случае пальцы могут отвыкнуть от работы и впоследствии стать малоподвижными и ненужными. У моей свахи, например, кисть стала напоминать флажок и даже дуля с трудом складывается. А это уже функциональный дефект.

    Но самые смешные ситуации возникают тогда, когда приличная и образованная пожилая женщина, вполне осознающая, что не стоит рисковать здоровьем, оставаясь одной дома, и не лазить по стремянке куда-то вверх, да ещё  над ванной. Можно ведь порассуждать трезво, как мышка перед тем, как войти в мышеловку за соблазнительным кусочком сыра. Стоит – ли? Тем более, что можно упасть в пустую ванну без воды, а она достаточно твёрдая. Так и случилось с шестидесятипятилетней одноклассницей моей жены. А с возникшими у неё в результате падения, одновременными  переломами и руки, и ноги, даже  самыми ничтожными и ограниченными, то есть без смещения отломков, но, как оказалось, она не смогла ни встать, ни сесть, ни к телефонной трубке дотянуться. Оставалось звать соседей, если услышат, либо дожидаться визита ближайших родственников, если придут. Но, если, выкарабкавшись из ванны, ползти, как легендарный Алексей  Маресьев, то оказалось, что можно, хоть  в тепле и не по снегу, пользуясь одной рукой и одной ногой, минут за 30 - 40,  с трудом, но  всё же доползти до телефона и позвать на помощь сына либо соседей. Так и было.

    Уже много позже, всё же можно было смеяться, вспоминая и рассказывая в деталях все этапы падения и спасения. Особенно смех приятен, когда несколько пострадавших по телефону, по скайпу, либо при встречах вспоминают  обо всём этом. Их сблизило несчастье, перенесенные переломы и растяжения, пережитые трудности и радости исцеления, и до идиотизма смешно выглядевшие со временем ситуации, как  приведшие к травмам, так  и возникшие впоследствии обстоятельства их существования. Это и подробности ограниченной свободы жизни, особенности  перемещения, уловки в хозяйствовании, выдумки для преодоления недуга с ограниченной трудоспособностью...

    Порой - это поистине сцены, достойные театрализованного воплощения! Под названием: смех сквозь слёзы!
                ***



                88.Непростительная халатность          
               
    Эта история случилась давно в одной психоневрологической больнице, когда ещё предпочитали успокаивать буйных или беспокойных, а порой и опасных больных не столько путём инъекций соответствующих лекарственных препаратов, сколько  связыванием, окутыванием простынями, надеванием смирительной рубашки. Важно было присутствие или даже участие врача при выполнении таких действий персоналом во избежание ошибок при этом, могущих нанести вред пациенту. Ведь физическое насилие выполняли нередко дюжие санитары, специально подобранные администрацией больницы для выполнения этой нелёгкой работы. И, если не врач, то хотя бы медицинская сестра должна руководить действиями санитаров и контролировать их. Что касалось смирительных рубашек, надетых новоиспеченными или неопытными санитарами, то не надо было быть Гарри Гудини, чтобы от них суметь освободиться...

    Уставший от беспокойного дежурства врач, образца последнего выпуска медицинского института, к полуночи опустился без сил на кушетку, решив вздремнуть пару часов или столько, сколько позволят его неспокойные пациенты, переполнявшие, как обычно, отделение. Молодая сестричка пообещала проследить за всем и, в случае чего, разбудить доктора. Не успел врач сомкнуть веки и предаться отдыху, как сестра тут же возникла в дверях ординаторской, ворвавшись без стука и впопыхах объяснившая, что больной, Имярек, снова буянит и набрасывается на соседей с угрозами, принимая их за фашистов, пришедших схватить его, партизана. Сделанный перед отходом ко сну успокаивающий укол не очень помог, но повторять его ещё раз было рано, согласно правилам фармакопеи.
               
    «Да, привяжите его!» - в полусонном состоянии пробормотал врач и снова начал засыпать. Сестра  вместе с двумя  добрыми молодцами  уложили рвущегося на подвиги «партизана» на койку и широкими специальными ремнями привязал его к ней, Кисти рук, очевидно, чтоб не освободился, связали бечёвкой, как связывают пленных или арестованных, когда нет наручников. Больной ещё какое-то время высказывался в адрес «палачей и убийц», но, истощившись, всё же забылся  в своём тревожном сне, продолжавшем начатое противоборство с врагами. Успокоился и персонал, получивший очередную передышку.
               
    Сколько отдыхал персонал, никто не зафиксировал,  но, подойдя через прошедшее время, а оно было не менее двух – трёх часов,  к койке успокоенного раннее пациента, медсестра с ужасом обратила внимание на две посиневшие кисти, безжизненной лежавшие поверх одеяла, которым был накрыт, неподвижно лежавший на спине под ремнями, пациент.  Он не жаловался на боль, но и не чувствовал и не мог шевелить  пальцами и кистями рук. Они были холодны на - ощупь. Стремительно развязав въевшиеся в кожу бечёвки, сестра велела санитарам позвать врача. У того сон моментально прошёл и мозг начал лихорадочно вспоминать, что в таких случаях необходимо сделать. Снять жгут надо было раньше. А теперь надо попытаться восстановить кровообращение в сосудах, уменьшить отёк, препятствовать наступлению некроза, те есть омертвению тканей. А, не поздно ли? Вертелась в голове тревожная мысль.

    Были проведены все надлежавшие в этом случае мероприятия, но большого улучшения не было достигнуто, и утром в работу включились хирурги. Быстрых положительных результатов ожидать было бессмысленно из-за длительного сдавления сосудов и нервов. ЧП моментально стало предметом обсуждения во всей больнице и на всех уровнях. Дежурный медперсонал был отстранён от работы и вскоре арестован и предан суду.
               
    Наручники тем и хороши, что защёлкиваются, но не сдавливают сосуды и самопроизвольно не затягиваются, как это происходит с верёвкой. А пытающийся освободиться пациент ещё больше сдавливает ткани, чему способствовал  присоединившийся и нараставший отёк их. Так и случилось в эту тревожную ночь, когда было допущено много непростительных ошибок всем медицинским персоналом: врачом, медицинской сестрой и санитарами.

    Был суд. Никто не был обвинён в педумышленном нанесении вреда пациенту, но халатность была налицо. Все были наказаны и отсидели положенные сроки в тюрьмах и лагерях. Пациент стал ещё инвалидом по увечью, но был по-прежнему убеждён, что во всём виноваты «фашисты».
                ***

               

                89.Описывание               
               
    Есть темы, о которых обычно не принято говорить или писать. Это темы интимные, очень личные, касающиеся индивидуальных особенностей организма  и нормальных физиологических отправлений. О них запросто говорят медики, иногда шокируя собеседников. О них другие  говорят с юмором, за которым можно скрыть стеснительность и смущение. Любящих говорить прямо иногда называют циниками. Эти темы присущи писателям из врачей и любителям подобной литературы, обладающих чувством юмора. Особенно в наше с вами время. А коль есть желание пошутить над  некоторыми человеческими особенностями, слабостями и не угрожающими их жизни отклонениями, то почему бы не почитать  предлагаемый  текст на несколько щекотливую тему.

    Заранее попрошу у тех читателей, которым не понравится моё эссе, снисхождения и извинения. Как врач и как автор. Улыбнитесь, господа, расслабьтесь и прочтите, не стирая преждевременно улыбку с лица. Клянусь, что всё написанное – чистая правда. Только название  я придумал двусмысленное, в чём мне помог наш родной, великий русский язык.  Не  «ОПИСАНИЕ», а  «ОПИСЫВАНИЕ», что по смыслу, мне думается,  одно и то же в обоих намеченных мною направлениях мысли читателя.

    Когда младенец пописает в пелёнку, в подгузник или просто изливается свободным фонтанчиком, умиляющим очевидцев, он иногда улыбается, а иногда вздрагивает, чем выражает удовольствие или облегчение. Не зря ведь одним из синонимов слов пописать, отлить, является и термин  - "облегчиться". Ещё Томас Мор в «Утопии» определил четыре  основнх чувства человека, удовлетворение которых доставляет высшее блаженство. На первое место Мор поставил  голод – удовлетворение съеденной пищей; второе по силе чувство – половое влечение; третье – мочеиспускание, четвертое – дефекация. Правдивость этого мнения великого мыслителя подтвердил Варлам Шаламов в своих «Афинских ночах» из нелёгкой лагерной жизни.
 
     Кому не знакомо это благостное ощущение освобождения  заполненного мочевого пузыря от скопившейся в нём жидкости, выносящей из организма отработанные шлаки?  Если не сделать это при первых, либо последующих настойчивых и императивных сигналах - позывах к мочеиспусканию, так целесообразно и предусмотрительно настроенных в нашем организме, то можно не удержать капельки мочи, а   при натуживании, смехе, испуге  и вовсе просто уписаться. Некоторые женщины во время сильного смеха недаром скрещивают ноги в бёдрах, помогая мышцам промежности задержать непрошенные капельки.  Прокладки «с крылышками» или без таковых их даже не ощутят, но трусики, благодаря им, останутся сухими.

    Помню, как сынишка когда-то научил меня  такой речёвке: - «Сколько письку не тряси – одна капелька в трусы». Надо же, а ведь  запомнилось... Зря не  скажут: -  «Смеялся, аж уписался!».  С мужчинами такое случается реже в связи с особенностями анатомического строения мочевыводящих систем. Канал (повторяю - канал, а не член!) достаточно длинен, в среднем до 18см, не то, что какие-то там 3 - 4 сантиметра у лучшей  половины человечества. (Уважаемые  мужчины! Не радуйтесь, и не гордитесь.  Не ищите подтверждений при помощи линеек, ибо этот размер включает скрытую часть органа, которая находится между тканями и костями таза, а вовсе не снаружи. И её не измерить.) Кроме мочеприемника для мужчин на сегодняшний день,  но уже при недержании, ничего ещё не придумано. Никаких пробочек,  набалдашников или колпачков по аналогии с уже упомянутыми прокладками. Спасает длина пути и капли по нему, возможно, растекаются и иссякают...

    При возникновении позыва  люди выбирают подходящее место, чтобы реализовать своё желание. Если туалет в наличии, то проблем нет. Проблемы возникают в населенных пунктах, когда уборными и «не пахнет» в переносном и прямом смысле этого слова. Были бы такие полу - туалеты по пояс, как недавно их показали нам в  красочном репортаже из Амстердама. Комментаторы, обсуждая этот вернисаж, вспомнили даже фильм «Скандал в Клошмерле», хотя это всё создано для облегчения участи мужской половины человечества, как более упрощённый метод,  дающий всё же им  преимущество.
 
    Главное достижение  этих примитивных туалетов, закрывающих только нижнюю половину, как и положено, ибо это соблюдение индивидуальности процесса каждым его участником, тем более, что   некоторые представители сильного пола не могут быстренько  опорожниться в общественном туалете, когда рядом стоят в ряд и облегчаются другие, хотя перед каждым находится  свой индивидуальный писсуар.
Я знавал таких пациентов, у которых  при переполненном пузыре, когда казалось, что вот-вот сейчас всё вытечет наружу, срабатывает тормозящий  рефлекс, и канал не сразу открывался.

    И стоит бедолага, бестолку,  пытаясь расслабиться и освободиться. Натуживание здесь не помогает. Довольные и облегчившиеся сописсуарники уже застёгивают пуговки или  затягивают молнии на ширинках, а он всё стоит, и стоит, и ждёт, надеясь, что на какое-то время никого вокруг не окажется  и он сможет, наконец-то, расслабиться и совершить невольно задуманное. К сожалению, этот психологический фактор начинает работать уже на входе в туалет, и страдалец заранее настроен на невыполнимость лёгкого облегчения. Иной раз его выручает неожиданно освободившаяся кабина, и он врывается в неё, пока кто-нибудь не пристроится  в ней всерьёз и надолго. Закрывается, успокаивается и облегчается с благодарностью ко Всевышнему и к только вышедшему перед ним налегке посетителю общественного туалета, которому и в голову не придёт, какое великое одолжение, мгновение тому назад, он  сделал совершенно незнакомому субъекту.
 
    Но для лучшей половины человечества, увы!, такие новшества, как выше   описанные полу - туалеты не подходят.  Им необходимы изолированные кабинки в настоящих стационарных туалетах, либо, как минимум, привозимых кабинок вроде примитивных, неустойчивых и редких био - туалетов, расставляемых в людных местах. А полу- кабинки или перегородки по пояс для дам выглядели бы смешно, так как просматривались бы только оставшиеся незакрытыми шляпки и причёски, да и то, как в кукольном театре с появлением или исчезновением персонажей под кулисы...

    На природе проблем нет: «Мальчики - налево, девочки - направо!»- с детства знакомый призыв вожатых и гидов. Опушки, кустики, овражки,  пригорки, холмики - всё подходит для облегчения участи. - «Иди купаться! - предлагает малышу мамаша. - «А я уже искупался",  или  " А я ещё писать не хочу» - отвечает ребёнок набегу, увлечённый игрой.
 
    Кому из нас не знакома такая картинка в пути:  Остановившийся на трассе одинокий автомобиль с писающим у заднего колеса мужиком. Он стоит, нервно поглядывая по сторонам на трассу, прижавшись к машине либо отвернувшись  к обочине. Реже, картинка сменяется и угадывается  присевшая женщина, чтобы остальные седоки не могли видеть её... Нередкое зрелище, особенно для пассажиров  внезапно пролетавшей встречной или обгоняющей машины. Да,  ладно, уж, отгоняя мимолётное чувство стыда или неловкости, подумает о незнакомцах, «застукавших» его при обычно скрываемом ритуале, занимающий своё место  в машине, счастливчик. При такой скорости лица не запомнили, а момент истины не успели засечь, если они не были профессионалами - папарацци с камерами на изготовку...
 
    Но всё же лучшее время для беспроблемного  облегчения - это пролетевшие детские годы, когда можно было пописать в штаны, ещё не научившись проситься или снимать их. Либо озорно описать забор или  стенку дома за углом, если никого вблизи нет, и увидеть нарисованные  стекающей жидкостью по ним тёмные контуры замков, шпили, башни, которые, к сожалению, вскоре  высохнут и  исчезнут. Но зимой на чистом белом снегу мальчики и даже мужчины могут при наличии куража вырисовывать, какие угодно кренделя, узоры, кружева, пользуясь своим  каналом как карандашом или кистью. Причём эти макраме будут заранее окрашены ядовито жёлтым цветом в зависимости от концентрации окрашивающей белый снег жидкости. По следам этого действа  на снегу можно с определённой долей вероятности установить пол  совершившего, если мальчик сосредоточено не старался попадать в одну точку, как почти всегда поступает девочка, а не преминет полюбоваться своими художественными возможностями и фантазиями. Ведь интересно, например, выписать (снова восхищаюсь многозначными  русскими словами!) своё или чьё-то имя на снегу, а то и на песке летом, если пляж пустой или песочница свободна от посетителей. Следы на снегу сохраняются долго, иногда до его таяния, но на песке исчезают быстро.

    Известно также ещё с мальчишеских лет, что «нет лучшей  красоты, чем писать  с высоты», забравшись на крышу  сарая, дома, на горку, на лестницу. Не тогда ли родилась озорная «пионерская» песенка: «Раз, два, три - пионеры мы, папу с мамой не боимся - писаем в штаны!»...
 
    Можно при необходимости или безвыходном положении, когда «припекло», использовать раковину для мытья рук,  цветочный напольный горшок, кадку вазона, но в чей-то карман ради «хохмы», или на кого-то незаметно, такое  себе позволить  не рекомендуется. Это очень неприятно, некрасиво и не безнаказанно, хотя, иногда, очень велико желание...  А при кураже - использовать бензобак  машины неприятеля или обидчика для наказания или отмщения.

    Но беззаботное детство проходит, а вслед за ним и молодость. И для мужчин наступает время, когда подходит французский афоризм: «Каждый мужчина после 50 лет был бы любимцем богов, если бы у него не было увеличения предстательной железы». Эта «подлая» железа, так необходимая для другой функции человеческого организма, доставляющей ему ещё большее удовольствие, чем какое-то там мочеиспускание, увеличиваясь,  может затруднять выход мочи из канала, вокруг которого эта железа и располагается. Струя, способная в молодые годы на спор достигать прилично отдалённых предметов, сбивать мух и головки одуванчиков или делать дырочки-воронки в земле или песке, становится вялой, тонкой и в перспективе может  превратиться в капЕль, как из неплотно закрученного крана.  Моча норовит попасть на брюки или оказаться просто вне унитаза. У подвыпившего мужика такое случается и без увеличения простаты. Да и хам может на такую лужу наплевать в силу своего "культурного" уровня или "высоты" образования. А Михаил Афанасьевич Булгаков  словами профессора Преображенского в «Собачьем сердце» давно предупреждал, что разруха в стране начинается тогда, когда люди  писают мимо унитаза.
 
    Помню, как в одном очень приличном доме заслуженной учительницы русского языка и литературы, сопровождавшей свои занятия в классе фортепианной музыкой из произведений великих композиторов, при идеальной чистоте в квартире, чопорности и высоких мотивов в беседах с гостями, всегда в туалете пахло мочой. Её муж, крупный инженер, с увеличивавшимися со временем возрастом, должностью, зарплатой  и, параллельно с ними, - предстательной железой, начал испытывать затруднения в правильном направлении оскудевающей  струи мочи, из-за  наступившей вялости  её, а также и самого канала, в унитаз. Он не знал, очевидно, что  французы, давно советовали в таких случаях: - «Месье, пожалуйста, не льстите себе и станьте ближе к унитазу!». А ещё проще и разумнее было бы садиться на унитаз, как это делают женщины, и без помех и мимопопаданий осуществить задуманное.

    Когда упрямому и не очень склонному к юмору инженеру посоветовали так поступать, он принял этот совет за оскорбление своего стоячего мужского достоинства.  Обидевшись на доброжелательного советчика, он  продолжал промахиваться, попадая на пол рядом с унитазом, поддерживая, а то и усиливая  запах, к которому постепенно привыкают виновник и домочадцы, а гости вынуждены сохранять хорошую мину при плохой, иногда, игре. При этом они вынуждены   скрывать недовольство или брезгливость,  и желают выйти поскорее на балкон «покурить» (даже некурящие), едва зайдя в квартиру. Либо поскорее распрощаться и, найдя нужное оправдание, ретироваться. Неоправданное упрямство тех, кому кажется такой приём неприемлемым для мужчин.  Хочется в таких случаях посоветовать: - Садитесь, господа, со своими проблемами на унитаз и писайте на здоровье. Это удобно, легко и гарантировано от промахов на все 100%. Либо возьмите тряпку и наведите порядок, если за вами не успевают так поступать домочадцы... Развесьте дезодоранты или поставьте аэрозоль с ним на видное место. Выход всегда можно найти.

    Можно, конечно, завести в доме писсуар, который удобен для приблИжённого использования, но я ещё о таких приспособлениях в квартирах не слышал. Бидэ ещё куда ни шло, но домашний писсуар?... Тем более, что это ведь не такая уж частая проблема. И  не могу не привести, найденный в Интернете  «текст инструкции пользования писсуаром», якобы написанной на стене туалета  N-ской воинской части: - «При пользовании писсуаром, надлежит вплотную подойти к писсуару, даже слегка упереться в него коленами, подаваясь вперед, вынуть целиком мочеиспускательный орган, слегка пригнуть его вниз и пускать мочу до последней капли. До окончания мочиться от писсуара не отходить и мочу по полу не разбрызгивать. Указанным путем дается возможность быть сухому полу около писсуара». (Помполка по хозчасти Шиманков). Орфография и пунктуация сохранены. А автор - отличный юморист, что скажете? Возможно, что моему «герою» следовало бы такое устройство сделать и инструкцию выполнять. Как это я не догадался предложить это его образованной супруге.

    Своё эссе, как своеобразную оду мочеиспусканию, хотелось бы закончить  напоминанием о существующем символе этого процесса, который воплощён в писающем мальчике – Манекен - Пис, привлекающем миллионы посетителей столицы Бельгии, города Брюсселя. Фигурка (то ли 55, то ли 61 см высотой) была изваяна в 1619 году знаменитым бельгийским скульптором Жеромом Дюкенуа.  И с тех пор этот мальчик проливается скромным фонтанчиком, то есть писает, на углу здания на пересечении улиц Стоофстраат и Эйкстраат.

    По одной из множества легенд именно струёй мочи мальчишка загасил фитиль, уже тогда подложенной «террористами» бомбы, и не дал произойти взрыву, угрожавшему городу и его жителям. Существует ещё немало других легенд по поводу его появления.  Раз в год его струя, на радость присутствующих, превращается в струю пива. Пейте, сколько сможете отлить и отпить от непрерывно льющейся  струи. А гардеробу малыша, собранному из подарков всех VIP-персон, посетивших Брюссель за многие годы, могут позавидовать все его ровесники из плоти.

    Чтобы избавить бронзового мальчика - писуна от скуки, в 1987 году в одном из кварталов центральной части Брюсселя появилась  писающая  девочка – Яннекен - Пис. Теперь они сидят  вместе и желают всем людям на земле писать также в своё удовольствие, но не постоянно, как они и как это бывает при недержании у людей,  а лишь при позывах. Кстати, у одной из дорог столицы Бельгии стоит памятник собаке, тоже писающей, и, судя по всему, с чувством юмора у брюссельцев все в порядке.
         
    Хорошего вам всем мочеиспускания, господа читатели, и не ругайте меня за выбранную тему. Что уж, и пошутить разве нельзя? Хотя, в каждой шутке есть доля правды, а в моей её предостаточно...
                ***



                90.Горькая отцовская любовь               

    Профессор был незаурядной личностью. Выходец из еврейских местечковых низов, сын простого столяра стал ведущим специалистом в своей профессии и блестящим педагогом. Он был строг и требователен, но студенты его любили, хотя и побаивались его привычного «А, по-по-че-че-чему?». Он заикался, но только в начале некоторых слов.  И вообще, несмотря на  плохую дикцию и выраженный еврейский акцент речи, его лекции легко слушались, и всё сказанное усваивалось прекрасно.

    Сын обманул его ожидания, хоть тоже стал профессором, благодаря папиным связям. Он больше любил пользоваться благами папиных заслуг, посещать рестораны, ездить на фешенебельные курорты, развлекаться с красивыми и доступными женщинами. И отец был прав, когда в сердцах подчёркивал разницу между ними в том, что он, сын простого ремесленника добился многого, стал профессором, а он, сын профессора, вырос таким избалованным и никчемным оболтусом.

    Но сын был всё же обделён  вниманием и любовью отца, возможно и по иной причине. Ибо вся нежность и любовь отцовской души была отданы дочери, родившейся с врождённой водянкой головного мозга. С годами головка увеличивалась, а мозг отставал, и её психика оставалась детской и далеко неполноценной. В те годы лечение водянки мозга ещё было примитивным и мало эффективным. В областном центре, где жила семья профессора нейрохирургов вообще не было в штате лечебных учреждений, а консультанты из Киева или Москвы только разводили руками.
               
    Приходя домой, профессор, прежде всего, заходил в комнату дочери, где в кроватке лежала девочка с непомерно большой головкой и несоразмерно маленьким тельцем. Он нежно обращался к ней, разговаривал, пытаясь найти контакт с мало соображающей девочкой, не адекватно относившейся к окружающей её действительности. В этом было её счастье и неизбывное тяжкое горе, и несчастье отца. В эту комнату, обычно никто, кроме самых близких людей не входил, и далеко не все посетители квартиры профессора знали об этом ребёнке.

    Девочка была ухожена и при ней всегда находилась няня, привязанная душой к ней, добросовестная сопереживавшая женщина. Она же и увезла ребёнка к себе в село, когда семья профессора была вынуждена эвакуироваться из города перед приходом немцев.

    Говорили, что девочку убили немцы или свои же «доброхоты» - полицаи, но точных сведений об её кончине у меня нет, а тайна семьи профессора не разглашалась, так как  профессор и сам не любил открывать свою душу даже перед самыми близкими людьми и о его личной жизни никто и ничего не ведал.

    Другое дело вопросы лечения больных, научные проблемы, личные дела врачей и сестёр для него всегда были небезразличны, и во многих судьбах своих коллег и сотрудников он принимал активное участие. Особенно близко он переживал состояние и страдания пациентов детей. Когда умерла его шестилетняя пациентка от лейкемии, профессор тяжело это переживал и написал о ней стихи,  с чтения которых после его смерти начала свою первую лекцию его коллега. Быть может, он в этих стихах хотел рассказать и о своих страданиях, связанных с несчастной судьбой его собственной не излеченной дочери, о своей горькой отцовской любви.
 
    Подписывая свои рекомендации, личные письма, частные записки этот мудрый и всеми любимый врач, учитель и простой, но весьма эрудированный и образованный профессор из низов, с огромным чувством юмора, всегда ставил в конце три буквы – ЕБЖ. Эта аббревиатура показывала его философское отношение к жизни, как всё понимающего старого врача, означала – «если буду жив». Так он однажды, отослал приехавшую по вызову родных машину «Скорой», посчитав, что обойдётся без помощи коллег, как часто поступают врачи по отношению к себе и своим близким, и внезапно  умер, не подписав очередное, лежавшее на столе перед ним письмо...

                ***



                91.Сложности кашрута               

«Между тем, как влечёт нас судьба по теченью,
мы меняем в пути имена, адреса,
ощущенья и вкусы, цвета и влеченья,
знаки, запахи, звуки, друзей голоса…»

(П. Вайль, А.Генис
«Русская кухня в изгнании»).

    Слово "кашер" означает в переводе с иврита на русский язык - "пригодный" для чего-либо. Сегодня это слово чаще всего употребляется в сочетании кашерная еда - так называют еду, приготовленную в соответствии с законами еврейской традиции. Совокупность этих ритуальных правил  называется на иврите – кашрут.

    При переезде в новую страну на постоянное место жительства каждый эмигрант (или репатриант, как в Израиле) сталкивается с незнакомым ему менталитетом коренных жителей, особенностями культуры, проблемами общения (языка, привычек, взглядов). Во множестве городских еврейских семей, особенно в Европейской части Союза, относившихся к новой советской интеллигенции, рабочих и служащих, еврейские традиции были забыты и выхолощены антирелигиозной пропагандой, воспитанием в семье и школе, страхом преследования и стыдом проявления.

    После прошедших более полутора десятка лет нашего проживания и вживания в новую общность, становясь  постепенно её неотъемлемой частью, мы постепенно впитывали традиции и образ жизни своей новой страны… Одной из первостепенных трудностей были вопросы соблюдения кашрута, что вполне естественно, ибо человек должен есть, чтобы жить.(А не жить, чтобы есть, кстати).

    Итак, я узнаю, что еврею разрешёны в пищу только «чистые» животные, «нечистые» не разрешены. И самым известным из  «нечистых», является моя самая любимая и вкусная свинка! Правда, к ним ещё причислены кролики и крабы, что тоже непонятно. А так же все насекомые, земноводные и пресмыкающиеся, что не вызывает у меня непонимания или возражения. Все хищные птицы и убитые на охоте не годятся Зато чистенькими являются курочка (кто бы сомневался!),утка, гусь и индейка. Любопытно, что я вся эта «чисть» (от «нечисти») должна ещё быть правильно убита и правильно приготовлена. Не стану я вдаваться в дальнейшие подробности, ибо листаж ограничен, а я и так не уложусь в обусловленные рамки.

    Будучи гурманом, любящим поесть, вкусно и сытно, мне было вначале несколько сложно перестраиваться. Во-первых, я приехал в страну в пожилом возрасте,                всю жизнь, питаясь тем, что было в доме, на работе, в столовых и ресторанах, походах и поездках. Выбирая желаемое. Во-вторых, будучи врачом, я должен был понять эти требования и осознать их целесообразность с точки зрения физиологии питания для организма. Заботясь только о наличии вкусной и съедобной пище, а не о каких-то заповедях и правилах, кроме санитарно-гигиенических,  о рациональном сочетании и правильности приготовления и хранения продуктов. Чтоб не было проблем со здоровьем. И, в-третьих, отнестись к этим традициям уважительно, но  с достаточной иронией и чувством юмора, будучи вынужденным соблюдать их в приданных обстоятельствах для человека нерелигиозного и атеиста до мозга костей. Не оскорбляя и не обижая окружающих людей, ревностно относящихся к требованиям кашрута и соблюдающих его от А до Я. Ибо для меня перестройка в этих вопросах исключена. Как и для моего сына. Но не дочери, в семье которой с первого дня приезда соблюдение некоторых традиций иудаизма, а особенно кашрута, стало законом.
 
    Первая моя встреча с удивившими меня несовпадениями культурных взглядов, граничащих с кажущимся неприличным поступком, связанным с едой, состоялась ещё в Донецке. Случилось так, что наших соседей, приятелей дочери, посетил гость – молодой раввин из Израиля, приехавший в Украину с некоей миссией. Мы с женой случайно оказались там же и стали молчаливыми свидетелями того, как, в ответ на предложенное угощение – чашки кофе и торта, раввин, вынул из одного кармана собственную чашку в полиэтиленовом кулёчке, а из другого - яблоко, обвёрнутое салфеткой. Из этой чашки гость и пил  хозяйский кофе, заедая своим же яблочком. Он опасался нарушений кашрута, которые, несомненно, могли иметь место в доме обычных советских евреев, не придававших этому значения в силу их воспитания, рассеяния по странам, где они жили и  принимали, впитывали  обычаи и культуру этих народов, вживаясь в их общество, в полнейшей или частичной неосведомлённости о традициях предков. Уверен, что гость и не подумал о том, что мог обидеть хозяев или задеть их самолюбие. Такова манера его поведения в иной для него культурной среде.

    Вторая встреча с этой строго соблюдаемой верующими евреями и, особенно, приверженцами иудейской традицией, заповедью состоялась в первый же день по приезде в Израиль в квартире наших детей, уже проживших в стране около трёх лет. Нас встретили в аэропорту, привезли в снимаемую  ими квартиру, и усадили за стол. Вначале я пил чай с бутербродом с колбасой, а ко второму стакану я решил сделать себе сэндвич с ломтиком жёлтого твёрдого сыра. Моя дочь, уже начавшая к этому времени  строго соблюдать кашрут, не очень осторожно обратилась ко мне с вопросом: - «Ты что, папа, будешь есть сейчас ещё сыр?» - имея в виду не ограничение моего аппетита, а «угрозу»  поедания мною несовместимых по традиции мясных и молочных продуктов… Я вначале даже готов был обидеться и вообще отказаться от еды. Но мне тут же всё разъяснили, как и моей дочери. И она больше не следила за моей едой, заведомо выставляя на стол совместимые продукты в  таком ассортименте, чтобы я не мог ошибаться, даже если бы и захотел.

    Во время наших семейных застолий то ли по поводу юбилейных или памятных дат, встреч с родственниками, еврейскими праздниками, стол накрывался либо блюдами из мяса, но после них ни на какие сладости, приготовленные на молоке, нечего было и рассчитывать. Ни сладкого вкусного крема на сливочном масле, ни мороженного. Они были на столе, если мы ели вегетарианскую пищу, рыбу и морепродукты. Кашрут был обеспечен и мы не могли его нарушить даже при желании.

    Очень серьёзное нарушение кашрута допустила как то и моя жена, в общем-то, терпимо и деликатно относившаяся к вопросам еды в еврейской традиции, особенно, когда принимала и угощала у нас семью моей дочери, либо гостей, соблюдавших кашрут, и не давила на меня и моего сына, отказавшихся  следовать этим требованиям. Я тогда лежал в больнице после операции, а она проводила там достаточно много времени, особенно, когда я ещё не мог ходить в столовую и обслуживать себя. И вот, однажды, придя на кухню - раздаточную, чтобы взять для меня обед, забыв начисто о кашруте, да и не знавшей ещё всех нюансов этого священнодействия, перепутала тарелки для мясной пищи с посудой, предназначенной только для молочной, хранившейся, к тому же, в разных шкафах. Её строго с удивлением, доходящим до возмущения в выражении лиц, остановили присутствовавшие там коренные израильтяне. Как можно? Вы нарушаете кашрут! Выразили своё удивление и те из олимов (вновь прибывших репатриантов), которые уже впитали в себя, правда, не вместе с молоком матерей, а постоянным вдалбливанием в их непросвещённые головы с момента приезда, необходимых знаний по соблюдению кашрута и всех остальных канонов еврейской традиции. Моя жена была обескуражена, повинилась в своём невежестве и сменила посуду, чтобы всё же покормить меня.
 
    Как-то утром в двери нашей квартиры  раздался звонок. Пришла соседка, только приехавшая из Свердловска погостить у дочери, живущей с мужем – израильтянином и тремя собаками в соседней квартире. Она попросила разрешения поставить на время в наш холодильник свиное мясо, которое  было ею куплено по незнанию, но не могло быть сварено на их плите, либо положено в холодильник, как не кошерное. А супруг дочери, ревностный хранитель традиций и, естественно, культуры кашрута, не мог такого допустить даже в мыслях. Бедная дезориентированная еврейка из России! Как же тебе будет нелегко гостевать!  Ведь за эти пару месяцев ты так и не  постигнешь все заповеди, которые с детства  соблюдает зять, постепенно и не без труда усваивает дочь, бывшая пионерка и комсомолка, а для тебя представляются дикими и невыполнимыми. Я, как мог, её немного успокоил и даже подсказал, как культурно и осторожно обходить острые углы кашрута, проживая, хоть и временно, но рядом с зятем под одной крышей.

    В наших семьях в стране исхода никаких проблем с едой не было, и никакой кашрут нам никто не предлагал и не навязывал. Мы ели свинину, обмазывали молочных  поросят сметаной, чтоб были вкуснее и аппетитно золотилась их хрустящая кожица при поджаривании. Заказывали биточки с кровью в ресторане. Закусывали водку кровяной колбаской.  Запивали мясные блюда молоком, и никогда не обращали внимания на принадлежность посуды к мясным либо молочным продуктам, которые хранились вместе в шкафах и холодильниках -  «в тесноте и без обиды». Таково было наше культурное кредо в отношении еды и её продуктов.

    Я приехал в Израиль без признаков заболеваний, которые можно было связать с несоблюдением кашрута за всю прошедшую жизнь в Союзе. Как врач, я понимаю, что принципы кашрута во многом соответствуют понятию о повышенных и оправданных санитарно-гигиенических требованиях к изготовлению и  употреблению продуктов питания. Нельзя не согласиться, например, с такими требованиями кашрута: Для того чтобы мясо кошерного животного было пригодно в пищу,  забой скота должен быть быстрым и безболезненным по возможности. Считается, что, помимо морального аспекта, такой подход оберегает животное от шока и от выброса большого количества адреналина в кровь, что повышает его полезные свойства. Кошерное мясо не должно содержать крови, что способствует более продолжительному хранению этого продукта.
 
    С этими, несомненно прагматичными требованиями нельзя не согласиться, но это вопрос индивидуального подхода и решения. Больных людей от несоблюдения или нарушения кашрута не бывает. Такие болезни не описаны. Как и не вошли  научно - обоснованные рекомендации по питанию в соответствии с кашрутом в мировую кулинарную литературу и в различные справочники и рекомендации.
 
    В тоже время растёт популярность кошерных магазинов в США и даже в России, где их посещают не только и даже не столько евреи, а и представители других религиозных конфессий, например мусульмане, буддисты, сектанты, также просто покупатели, желающие приобретать кошерную чистую, разумно приготовленную, здоровую пищу без всяких вредных добавок. Но, снова же, несмотря на то, что я врач, я не принимаю этих ограничений, запретов и советов, так как отправными моментами их является не только санитария, гигиена, физиология, но и религиозные догмы, в своём большинстве непонятные и неприемлемые. В Торе нет рационального объяснения, почему следует выполнять эту, якобы, божественную заповедь и не совмещать никогда мясную и молочную пищу. Хотя запрет «Не вари козленка в молоке матери его» Тора повторяет трижды. Евреи сами нередко шутят по поводу требований кашрута.
 
    Например,вопрос раввину: - «Бывает ли ситуация, когда еврею можно есть не кошерную пищу? Допустим, когда другой совсем нет, а иначе придётся умереть с голоду?»
    Ответ: - «Чтобы не умереть с голоду, и нет ничего больше, то можно».
    Оговорено, кстати, что, если еврей не знает, что есть не кошерную пищу, которую, извините, ему подали, то это не грех…  Странные принципы.
Другой пример из виртуальных бесед раввина Зельмана, популярных в Израиле:
Вопросы к раввину: А можно ли есть мясо молочными зубами? А можно ли есть сыр мясными пальцами? Получается, что нельзя, но невыполнимо...

    Я не желаю иметь каких-либо сложностей с кашрутом. Хотя без проблем прожить в этой стране нельзя, даже в своей семье, но я хочу, чтобы их было поменьше. Не стоит выделяться и слыть белой вороной в соответствующей культурной среде. Пусть приверженцы кашрута едят, что хотят и как хотят. Но  пусть они не заглядывают в мою тарелку. Это моя личная жизнь и, живя в демократической свободной стране, я не желаю, чтобы мне диктовали что-либо. Я ведь не мешаю им, не советую, не запрещаю, не высмеиваю, во всяком случае, в глаза, и у них нет никаких оснований и прав вмешиваться в мою жизнь. Пусть проходят спокойно мимо магазинов и лавок, где торгуют свининой, не поджигают их, не бросают камни в окна.
 
    Религиозные евреи, если уважают себя, должны проявлять терпимость, толерантность к нам всеядным. Кстати, к терпимости постоянно призывают и о ней  твердят самые ревностные толкователи торы, талмуда и даже кабаллисты. Но почему-то активность и, подчас, агрессивность, борцов за идеалы кашрута не  идут на спад и сегодня. Ортодоксальные евреи и просто хранители традиций продолжают следить за тем, что я ем. Ограничивать или обсуждать и осуждать мои желания и поступки. Я имею в виду свободу доступа для покупок не кошерных продуктов в близко расположенные, а не на окраинах магазины, либо требовать их закрытие. Культурно ли моё возмущение, либо их поведение? Эти сложности постоянны и пока остаются не решёнными, да и к тому же - неисчерпаемы. Диалог культур на эти темы продолжается.
                ***




                92. Цумах Шабад - доктор Айболит
               
                (История перевоплощении)

               
 «Я  кланяюсь тому, чья лира
 Воспела звучно Мойдодыра.
 С тобой справляют юбилей
 И Айболит, и Бармалей,
 И очень бойкая старуха
 Под кличкой  -
 «Муха-Цокотуха»...»

 (Из ПОСЛАНИя 75-ЛЕТНЕМУ
 К. И. ЧУКОВСКОМУ  ОТ
 70-ЛЕТНЕГО С. МАРШАКА)

    Однажды в самом конце 1ХХ или в самом начале ХХ века в бывшем еврейском квартале Вильнюса на перекрёстке улиц Диснос и Месиню к проходившему мимо, знакомому всем взрослым и детям, доктору в старой шляпе на голове подошла девочка с кошкой на руках и попросила помочь бедной кошке, у которой в языке застрял рыболовный крючок, когда она с аппетитом лакомилась купленной утром на причале свежевыловленной рыбкой.

    У кошки был открыт рот, окровавлен язык и она испуганно и затравленно смотрела на всех, прося взглядом о помощи, изредка издавая звуки, похожие на мяуканье, но при открытой пасти они звучали несколько нечленораздельно и понять их было трудно даже взволнованной хозяйке. Если бы не металлический рыболовный крючок торчавший у неё в языке, никто бы и на догадался, что с ней происходит. Ведь кошки не разговаривают, хотя всё понимают. А их язык понимают только очень добрые люди, любящие животных.
   
    Доктор, якобы, быстро поставил диагноз и извлёк крючок пинцетом, который всегда  носил в саквояже с инструментами. Кошечка перестала жалобно мяукать и смогла закрыть рот, благодарно взглянув на спасителя. А девочка, сделала книксен, как тогда было приято и сказала доктору спасибо. Именно на этом самом месте, на родной улице доктора, где им была оказана помощь кошке, о чём прознал известный литовский  скульптор Ромас Квинтас. Ои и возвёл бронзовый памятник доктору во весь рост рядом с девочкой и кошкой на руках, увековечив таким образом и доктора, и событие, и память о благородном поступке врача.

    Доктор, обычно, прогуливаясь по городу, встречал своих пациентов, всегда спрашивал их о здоровье и никому не отказывал в помощи. Потому было решено поставить его скульптуру на тротуаре, посреди улицы, чтобы каждый прохожий мог постоять рядом «с самым добрым доктором на свете». Примечательно, что памятник Цемаху Шабаду в Вильно стоял с 1936 г. Сейчас он находится в Еврейском музее литовской столицы. Очевидно здесь речь идёт о памятном бюсте писателя...
               
    А звали этого доктора Цемах Шабад или, как это водилось в Российской империи, на русский манер – Тимофей Осипович Шабад. Памятник был сооружён на средства, собранные «сообществом литваков», как называют себя евреи – выходцы из Литвы. Это произошло 15 мая 2007 года.

    Литовский еврей Цемах Шабад родился в Вильнюсе в 1864 году. . С детства его привлекала профессия врача. Первыми пациентами маленького Тимоши стали животные: он постоянно возился с больными котятами, щенятами, лечил кур, гусей и даже пытался помогать аистам, а позже стал интересоваться рецептами народной медицины. Закончив виленскую гимназию, он нисколько не сомневался и не колебался в выборе жизненного пути и поступил на медицинский факультет Московского университета. В 1889-м он окончил университет и начал  работать врачом-эпидемиологом.

    Став дипломированным врачом, Шабад, следуя примеру известного тогда всей России доктора Гааза, активно призывавшего не только коллег-медиков, но и всех людей на свете «спешить делать добро», пошел работать в московские трущобы, чтобы помочь обездоленным. Потом Тимофей Осипович добровольно отправился в Поволжье, где самоотверженно, рискуя жизнью, помогал ликвидировать страшную эпидемию холеры в знойной Астрахани. Возвратившись в Вильно, неугомонный Тимофей Шабад начал очень активно участвовать в общественной жизни родного города, который часто поэтично называют «Божьей игрушкой на холмах». Некоторые считали доктора Шабада этаким чудаком, неким «интеллигентным сумасшедшим», готовым совершенно бесплатно лечить кого угодно, даже бродяг и уголовников. И не только людей, но даже животных: лошадей, коров, собак, кошек. Кроме домашней живности Шабад оказывал помощь и диким птицам и зверям, например, воронам, увечным и приносимым к нему сердобольными жителями.

    Доктор Шабад вскоре стал известным и уважаемым в Вильно человеком. Его избрали членом городского магистрата, а затем вице-президентом местного медицинского общества. По вечерам он с увлечением редактировал издаваемый для врачей журнал. В 1905 году за участие в антиправительственных выступлениях  был арестован, а затем выслан из страны и продолжил медицинскую карьеру в Германии. Во время первой мировой войны Шабад служил офицером-медиком в российской армии, а после 1917 г. окончательно обосновался в Вильно. Будучи известным, как человек, посвятивший свою жизнь лечению детей и бедняков, он содействовал созданию в Вильнюсе приюта для сирот. Шабад известен также как общественный деятель, публицист, редактор и один из основателей светских еврейских общеобразовательных школ. После революции он был избран депутатом сейма Польши и руководителем еврейской общины Вильно до своей кончины.

    Умер доктор в 1935-м году от заражения крови. В траурной процессии участвовало более 30 тысяч человек. А в день его похорон в городе не работали коммунальные службы, банки и магазины. ИВО - Институт еврейских исследований, расположенный в Нью-Йорке, этот уникальный, единственный в своем роде научный центр, был основан в Вильно в 1925 году. Первым его директором стал доктор Цемах Шабат. Вильно (Вильнюсе), занимал тогда особое место в жизни еврейской диаспоры. Этот город не случайно называли литовским Иерусалимом. Многие добрые дела в развитии еврейской науки, культуры и особенно медицины начинались в Вильно.
 
    Именно врач Цемах Шабад стал прообразом знаменитого ветеринара из сказки Корнея Чуковского. С  Шабадом писатель познакомился в 1912 году, когда ездил в Вильно читать лекции о Л.Андрееве и О.Уайльде. Он дважды побывал в гостях у доктора Шабада и сам лично назвал его прототипом  доктора Айболита в своей статье в "Пионерской правде". В письмах, в частности, Корней Иванович рассказывал: «...Доктор Шабад был очень любим в городе, потому что он лечил бедняков, голубей, кошек... Придет, бывало, к нему худенькая девочка, он говорит ей: «Ты хочешь, чтобы я выписал тебе рецепт? Нет, тебе поможет молоко, приходи ко мне каждое утро, и ты получишь два стакана молока». Вот я и подумал, как было бы чудно написать сказку про такого доброго доктора». В других воспоминаниях Корнея Чуковского сохранилась другая история о маленькой девочке из бедной семьи. Доктор Шабад поставил ей диагноз «систематическое недоедание» и сам принес маленькой пациентке белую булку и горячий бульон. На следующий день в знак благодарности выздоровевшая девчушка принесла доктору в подарок своего любимого кота.

    Имеет место и иная  версия о том, что, кроме Тимофея Осиповича Шабада, существует ещё один прототип доктора Айболита. Якобы это переведённый и доработанный доктор Дулиттл из книги английского инженера Гью Лофтинга, который, находясь на фронте во время Первой мировой войны, придумал прозаическую  сказку для детей о докторе Дулитле, умевшем лечить разных животных, общаться с ними и воевать со своими врагами - злыми пиратами. История доктора Дулитла появилась в 1920 году и через пару месяцев после публикации стала настоящим бестселлером. Корней Иванович Чуковский,  свободно владевший английским языком, переработал книги Лофтинга и написал книгу по мотивам "Истории доктора Дулитла", которую назвал "Доктор Айболит".

    Затем родилась поэма с тем же названием. Чуковский уже свой пересказ с английского обогатил новыми реалиями и дал герою имя, звучащее как призыв к спасению. Именно в те времена, когда писался “Айболит”, Швейцер самоотверженно лечил в Африке страждущих бедняков, обитателей джунглей. А глядя на тех же зверей, что и в “Айболите”, он пережил удивительное чувство уважения ко всему живому (оно есть и в сказке Чуковского), входящее мало-помалу в основу экологического воспитания во всем мире.
 
    Так ли это доподлинно не известно, но высказывания Корнея Чуковского, которыми мы располагаем, свидетельствуют об одном прототипе – докторе Цемахе Шабаде. Георгий Шабад, его праправнук писал: «Быть прототипом Айболита приятно, но Айболит – это персонаж Чуковского, он и принадлежит Чуковскому. А нам принадлежит память о Цемахе Шабаде». Открывая памятник, премьер-министр Литвы Гядиминас Киркилас признался, что в детстве сказка «Доктор Айболит» была его любимой книгой, хотя он и не знал, что прототип героя жил в Вильнюсе.
 
   Автор памятника скульптор Ромас Квинтас  замечает, что имя Айболита сегодня в Литве известно гораздо большему количеству ее жителей, чем имя самого доктора Цемаха Шабада – прототипа памятника. И ведь  каждый ребёнок знает, что: «Всех излечит, исцелит добрый доктор Айболит» и что
 
«…Он  под деревом сидит,                Приходи к нему лечиться                И корова, и волчица,                И жучок, и червячок, и медведица…»

        (Корней Чуковский)
                ***




                93.Цена диссертации

Диссертация – научная работа,
исследование, представляемое
на соискание учёной степени к
публичной защите.
(Любой словарь)

    Диссертации пишут, пишут и пишут. Диссертации защищают, защищают и защищают. И не по одной, а по две, если удастся или повезёт, если хватит терпения. Пишут по естественному стремлению обобщить свои наблюдения и сказать новое слово в науке или практике. Пишут по плану подготовки научных кадров для исследовательской или преподавательской деятельности. Пишут случайно по стечению обстоятельств, наткнувшись на неизвестный факт, сделав неожиданное открытие, украв чужую мысль или работу. Пишут для карьеры. Для получения должности, для продвижения по должности, для конкурса. Пишут, потому что без кандидатской степени это всё равно, что не быть членом партии. «Решить свой партийный вопрос» – это была уже шаблонная фраза карьеристов.
 
    «Защититься» – у этой породы учёных почти то же самое. Одна из перефразированных тогдашних шуточных фраз звучала так: «Учёным можешь ты не быть, но кандидатом стать обязан». Не на последнем месте перед диссертантом всегда маячила перспектива материальной выгоды кандидатского и тем более докторского диплома, ибо приобретение после защиты новой должности всегда сопровождается увеличением  зарплаты, получения должности, престижа.
 
     И ещё один немаловажный стимул для будущего кандидата или доктора наук. Это значит и то, что над ним станет меньше начальников, он сам станет таковым над  некоей группой подчинённых лиц, и его будут меньше ущемлять, ограничивать, унижать. Он станет более свободным и менее уязвимым человеком. Даже, если он не всегда будет соответствовать своему учёному званию и должности. Но его защитит диплом. Так что, господа хорошие, есть стимул для защиты диссертации, хоть и  мотивация бывает совершенно различной.
 
    Путь к вожделенному диплому не всегда лёгок,  прост и  безмятежен. На нём встречаются и препоны, и волны, и пороги, и ухабы, и ямы, порождаемые конкуренцией, недружелюбием, завистью, подлостью и мерзостью. На пути к защите встречаются анонимки, подлоги, воровство или порча материалов, недобросовестные рецензенты и рецензии и, наконец, «чёрные шары» во время её. Встречаются и взятки до защиты, что не следует путать с подарками после неё, вместе с безвинным банкетом.
               
    Всё это одинаково неприятно и опасно для добросовестно пишущих работу диссертантов и для  тех, которые делают диссертацию лишь из меркантильных побуждений. Последние создают «бухгалтерские отчёты», а не научные исследования, распределяя материал по таблицам с множественными цифрами, подтасовкой данных, порой используя дутые цифры и непроверенные данные. Их мало интересует качество диссертации. Лишь бы она была «диссертабельной» по теме, соответствовала требованиям ВАК и была бы удобоварима для оппонентов. И чтобы было достаточно публикаций, пусть в так называемых «братских могилах», т.е. в различного рода сборниках статей. И хоть одной - двух работ в центральных журналах даже в куче соавторов, что весьма удобно, так как в компаниях можно всегда  «сачкануть» и не участвовать в написании, а лишь приписать свою фамилию.
 
    К сожалению, огромная часть защищённых диссертаций и кандидатских, и, что особенно печально, докторских «яйца выеденного не стоят» Но если от первых и не ожидают великих научных открытий, а только умение собирать, анализировать, обобщать материал и делать логичные выводы, то от вторых ждут именно новаций в науке и технике. Но, увы! Их сплошь и рядом не находят. Ведь нередко докторская является расширенной и дополненной кандидатской. И, несмотря на документированный запрет, ВАК утверждает и такие работы. А почему?

    Огромное количество диссертаций прошло защиту по принципу: «ты мне, я тебе», отражая взаимоотношения и взаимовыручку руководителей работ с коллегами, руководителями аналогичных научных учреждений, и даже с членами ВАК,  помогая своим питомцам.
               
    Готовясь к защите первой диссертации для получения учёной степени кандидата медицинских наук под руководством  учителей и наставников,  инженеры, преподаватели, практические врачи прочие, будучи  новичками  и не представляют себе порой всю кухню и закулисье  подготовки и защиты некоторых  диссертаций.  Прозрение возникает по мере знакомства с  его коллегами, «товарищами по несчастью».

    Он встречается с ними в диссертационных залах центральных библиотек Москвы, на съездах, конференциях, симпозиумах, в головных и рядовых институтах, в гостиницах и на пляже, в гостях и на банкетах, за столом и после,  во время консилиумов и консультаций. Диссертант постепенно подмечает,  становится наслышанным и информированным о многих вариантах взаимоотношений диссертантов, руководителей, рецензентов и оппонентов. Он узнаёт о самых благополучных и самых трагичных ситуациях в жизни диссертантов, но в каждом неблагополучном случае были свои особенности. Почти, как по Л. Толстому о счастливых и несчастливых семьях.

    При каждом провале становится жаль своего дорогого, потраченного на диссертацию времени, оторванного от отдыха, развлечений, чтения, общения. Надо начинать сначала,  снова садиться за машинку, а теперь компьютер. Либо похерить всю эту идею и жить спокойно, работать и повышать свою квалификацию опытом и рвением. Но он уже сдал кандидатский минимум, записан в план работы учреждения, обнадёжил руководителя, а также опубликовал кое-какие статьи в печати. И садится исправлять, обновлять, добирать материал, переписывать или дописывать осточертевшую ему научную работу. И хочется и колется. И заканчивает, берёт измором,  и защищает не мытьём так катаньем...
               
    Были и, наверное, и сейчас встречаются настоящие перлы научной мысли, великолепные работы, являющиеся вкладом в науку, педагогику, технику и пр. Ведь присуждалась же неоднократно докторская степень при защите кандидатской диссертации. Я ни в коем случае не охаиваю огульно всё и вся. Я написал  о наболевшем, о негативных сторонах диссертационного процесса. В этом процессе или процедуре, с моей личной точки зрения и, в связи со сказанным,  к моему великому сожалению, было больше отрицательного, нежели положительного. Может быть, сейчас и изменилось многое, как и всё в бывшем Союзе изменяется, но положение с диссертациями остаётся таким же  застарелым и неизменным.
               
    Ни в одной стране Западного, «безнадёжно отстававшего от нас мира», не обязательно требовалось писать две диссертации, чтобы стать доктором наук и профессором.  Можно было  им называться и быть в должности профессора  и без таковой. В США, Великобритании и целом ряде других европейских стран, присоединившихся к Болонскому процессу, проводится гармонизация номенклатуры учёных степеней, предполагающая установление единых требований для трёх степеней в каждой отрасли знаний: бакалавра,  магистра, вплоть до доктора философии, присуждаемых аккредитованным высшим учебным заведением.

    В Америке, чтобы называться профессором по должности можно вообще не защищать диссертацию, а лишь стать преподавателем одного из университетов.
К примеру, однокашник моего сына, приехавший в США лет 20 тому назад, подтвердивший диплом, прошедший резидентуру и получивший лицензию, стал успешно работать и вскоре получил наименование профессор - ассистент. Ни о каком написании диссертации и не помышляет, будучи прагматиком и трезво оценивая цену времени и средств на её выполнение. Он иногда подтрунивает над отцом, дважды защищавшем в совке кандидатскую диссертацию (будь я членом Учёного Совета в украинском ВУЗе, я бы тоже бросил чёрный шар Мойше  Шлёма-Мееровичу, именовавшемуся в свете просто – Михаилом Соломоновичем). После блестящей защиты докторской Имярек возглавил кафедру рентгенологии и учебно–методический кабинет в нашем институте, распространив опыт  его работы во многих медвузах Украины и России.
         
    Приблизительным аналогом учёной степени доктора наук в странах с «одноступенчатой» системой учёных степеней служит степень Doctor of Science (D.Sc.), в странах с «двухступенчатой» системой (например, в Германии) — хабилитированный доктор. Получение таких степеней на Западе также не требует выполнения самостоятельного научного исследования, поэтому профессиональный докторат обычно не считается учёной степенью. Отнесение той или иной степени к профессиональному или исследовательскому докторату зависит от страны и даже от конкретного университета; так, в США и Канаде степень доктора медицины является профессиональной, а в Великобритании, Ирландии и многих странах Британского содружества — исследовательской. Ряд университетов Великобритании (включая Оксфорд и Кембридж) даже включают степень доктора медицины в высший докторат (приблизительный аналог доктора наук в России), требующий существенного вклада в медицинскую науку.
   
    Здесь, уважаемый читатель, мне хочется оговориться о, возможно, моей недостаточной  информированности и достоверности в высказанных положениях с получением научной степени и званий за рубежом. Ибо я основываюсь на беседах с коллегами, живущими и работающими там, и сведениями из Интернета. Многие нюансы этих процедур и меняющихся положений не имеют существенного значения для раскрытия темы моей статьи.

     Но  в совке надо было обязательно, кроме случаев присуждения степени honoris causa (ради чести) дважды защищаться и утверждаться ВАКом. Ведь после двух защит наш человек естественно более значим, чем какой-то там с одной диссертацией. Он уже не кандидат - мелочь, а целый доктор всё тех же самых наук.  Возможно, уже престарелый, но дважды проверенный и потому более сведущ, более грамотен и более ценен. Но почему-то там, за рубежом его не признают профессором, а требует подтвердить все дипломы и даже сдать экзамены по профессии, в которой проработал человек много лет и был весьма и весьма авторитетен в своей области знаний. Что это за «загогулина» какая-то? Либо это всё те же происки? Здесь явно, что-то не так.

    Но вот беда, должности профессора эти доктора и кандидаты не получают, либо получают далеко не все и не всегда. А потому, что надо выучить, прежде всего, язык, ибо без языка, какой ты там профессор. Кто тебе предоставит работу, на какую должность. И даже в частную фирму или клинику не возьмут «немого» специалиста. Как и кто будет или сможет с тобой говорить? Хотя, достаточно знания английского зыка, как принято в научных институтах многих стран.
 
    Необходимо также  пройти стажировку, чтобы изменился подход к специальности, к профессиональной деятельности в соответствии с требованиями страны, и сдать экзамены. Резидентура в Америке даже для приехавших туда докторов наук и профессоров  требует нескольких лет в зависимости от профиля профессии. А если тебе уже много лет, то стоит ли. Всё равно вряд ли потом найдёшь работу. Унизительно всё это и тяжело. Суровую правду написал в книге «Русский доктор в Америке» профессор из России Владимир Голяховский, уехавший в возрасте 52 лет.
               
    В связи с тем, что я уже рассказал, нельзя не вспомнить пресловутые экзамены для подготовки к защите диссертации, так называемый кандидатский минимум. Он включал экзамен по жупелу того времени – истории партии и научному коммунизму, иностранный язык и экзамен по специальности. Первый был, естественно, не нужен ни уму, ни сердцу, но был обязательным. Второй являл собой профанацию системы подготовки специалистов с учёной степенью, при которой, даже став кандидатом или  доктором наук, претендент  не сможет поговорить на иностранном языке ни с одним представителем зарубежных фирм, клиник, заводов и пр. Язык в Союзе знали единицы, хотя учили все и даже сдавали экзамены на отлично. А в Израиле, например, врачи или инженеры почти поголовно владеют английским, и с удивлением смотрят на дипломированных специалистов из совка, не знающих языка. Как бывало стыдно!
            
    Я в Союзе написал две диссертации, кандидатскую и докторскую, но защитил только одну – на степень кандидата медицинских наук. Вторую мне защитить не дали. Кандидатскую я писал, будучи практическим врачом, и мне все только помогали. Ведь, став кандидатом наук, я никому бы не мешал.  Получив учёную степень, я смог перейти на работу в медицинский институт и стать там ассистентом, а затем и доцентом. А там уже моя предполагаемая и запланированная  докторская стала представлять опасность. Во-первых, для  профессора, заведующего кафедрой. Как возможная альтернатива. Так, во-вторых, для претендента на эту должность в будущей перспективе, который должен меня обойти.
 
    В связи со всем этим, я не должен был получить учёную степень доктора медицинских наук. А для достижения такое цели все средства хороши, и незачем церемониться. Мои противники, друзья и враги, коллеги по работе, объединившись в борьбе с надвигавшейся "опасностью", начали действовать планомерно и сообща под руководством заведующего кафедрой. Вначале меня лишили лаборантки, затем написали две анонимки, создали атмосферу обструкции, сталкивая лбами с некоторыми сотрудниками клиники, используя клевету и подлог, ограничили операционную активность, напрямую рекомендовали родственникам больных  выбирать другого хирурга.
 
    Это обстановка не могла не отразиться на моей творческой, преподавательской и практической работе, хотя моей квалификации как нейрохирурга и авторитету, как преподавателя и клинициста, помешать не смогла. Я уже был в этом плане неуязвим, создав себе имя и имидж многолетней добросовестной работой.  Выстояв, я добился разрешения защиты диссертации в Московском институте нейрохирургии. Однако, взвесив все за и против, с учётом моего возраста и решения уехать из страны, репатриироваться в Израиль вслед за детьми, я решил прекратить эту никому же не нужную борьбу, вспомнив, как у Солженицина «бодался телёнок с дубом». Ведь, правда, что лучше быть живым кандидатом наук, чем мёртвым доктором.

    Отпечатанную и переплетенную диссертацию  вместе с книгами я привёз в Израиль в багаже, но переводить на иврит не стал, а постепенно забыл о её существовании, и она исчезла, хотя кое-что полезное для практической нейрохирургии там всё же было. Но оно уже давно мною опубликовано в статьях и трудах съездов и конференций. А я доработал свой врачебный век снова практическим врачом, как и начинал. Но я хорошо знаю цену диссертации – научную, практическую, моральную и, увы, материальную, о чём и рассказал...

                ***



                94. Простых операций не бывает               

    Удаление гланд и аденоидов у детей, подверженных частым респираторным инфекциям с гнойным насморком, ангинами, хроническим тонзиллитом, спящих с раскрытыми ротиками с сопением или даже с хрипом, обычная, но необходимая порой процедура. Эти разрастания тканей, в ответ на хроническую инфекцию, затрудняют дыхание, снижают активность, препятствуют учёбе и физкультуре. Они плохо и далеко не всегда подаются консервативному лечению, включающему антибиотики, ингаляции, санаторно-курортные факторы.

    И тогда в дело вступают хирурги в лице своей узкой отрасли под длинным названием отолярингологи или просто ЛОР – врачи. А у тех детей, родители которых бояться операции и делают своим детям этим медвежью услугу, могут возникнуть  различные осложнения, нередко довольно опасные. И сердце и почки и даже мозг могут быть втянутыми в эту цепочку. Я оперировал несколько человек с абсцессами мозга, развившимися у таких хроников.

    Сам я  удачный пример или экспонат для иллюстрации моего повествования, ибо перенёс целый букет  цветущих ангин, водопад соплей и  разнообразный операционный набор. Мои родители, напуганные перспективой возникновения у меня осложнений вследствие уже хронического тонзиллита (воспаления миндалин), решились и повезли меня в славный город Одессу для операции удаления гланд и аденоидов, которые выросли у меня в носоглотке, как овощи в огороде.
               
    Почему в Одессу? Понятия не имею, но думаю, что так было более модно, и авторитет университетского города был выше какой-то там затрушенной Винницы, что находится даже дальше от Одессы, чем Жмеринка. Отец мой в те предвоенные годы был крупным начальником в некой конторе и мог себе позволить подобные расходы. Уверен, что квалификации местных  винницких ЛОР – врачей  хватило бы для проведения таких простых операций, которые предстояли мне. Но с престижем Одессы не поспоришь, тем более, что после операции меня решили определить в одесский детский санаторий на 16-й станции для восстановления и долечивания. Дальнейшие события прошли для меня, как некий триллер в туманном представлении.

    Когда через много лет я, окончив Винницкий медицинский институт с отличными знаниями, полученными в его стенах, выбирал для себя узкую хирургическую стезю, я отринул отолярингологию сразу же, так как мне не нравились сцены операций, проводимых руками этих хирургов даже самых виртуозных из них. Операционное поле где-то в глубине, наркоз не совершенный, а часто применялось вообще местное обезболивание, кровь пузырится и вытекает из носа и рта, кричащего или плачущего ребёнка. Его держат дюжие молодцы, заведя руки назад, как в смирительной рубашке.
 
    Именно так выглядел и я во время операцию.  Помню ещё, что чем сильнее я орал, тем сильнее на меня кричало одесское светило, требуя, чтобы я замолчал, так как кровотечение усиливается при крике. Он ещё «лупил» меня для острастки полотенцем, но не сильно. После операции, когда мы сидели в скверике возле больницы, приходя в себя, мне была преподнесена родителями полная банка мороженного для остановки кровотечения. Раньше я и порцию за 25 копеек должен был вымаливать, что было опасно из-за возможной очередной ангины. А здесь целая банка! Но я из-за боли при глотании не смог оценить столь щедрый и необычный по величине подарок. И поев с трудом несколько ложечек, предпочёл вырвать всё, что съел вместе с кровью, проглоченной во время операции. Так прошла моя первая ЛОР – операция. Промучившись  положенный срок  в санатории, я вернулся в родную Винницу и жил там спокойна без ангин до самой войны.

    Снова моя носоглотка дала о себе знать, когда я уже после войны вернулся в Винницу из эвакуации  и учился в медицинском институте. Кстати, за время тяжёлых военных лет в голоде и холоде  Уральска, что в Западном Казахстане, я ни разу не болел. А в тёплой Виннице, наверное, меня поджидали мои микробы. Это было на 3 или 4 курсе. И мне пришлось снова отправляться в операционную, «под нож» моих нелюбимых  «лориков» для удаления уже миндалин, разросшихся как цветная капуста (рыхлых и крупных).
 
    Я уже был на полпути к врачебной профессии, а у врачей, как показывает опыт, нередко операции проходят не совсем удачно. Так и случилось. Оперировал меня один из лучших хирургов и сделал всё по высшему разряду, но (это злополучное «но»!) у меня оказался не совсем обычный вариант кровоснабжения миндалин. И довольно крупная артерия подходила к одной из них. Она и стала причиной сильного кровотечения, и, поскольку тогда ещё не было электрокоагуляции (прижигания сосуда для остановки кровотечения), доктор вынужден был наложить на сосуд кровеостанавливающий металлический зажим, с которым я просидел в кресле около часа.
      
    Зажим был красивый: хромированный блестящий и фигурный. Его два кольца на ручках, как два обручальных кольца, венчали ту его часть, которая торчала из моего наполовину распахнутого рта. Мой хирург ворчал, что всё у этих медиков происходит «через жопу». Простим ему его ненормативную лексику, принимая во внимание неожиданно встреченное им осложнение у студента, да ещё сына хороших знакомых. Я позже, когда стал хирургом, и не так ругался. Кровь остановилась и зажим был снят, а я расстался с ангинами.

    Вот и получается, что простых операций не бывает, ибо каждая таит в себе возможную коварную неожиданность, которую предусмотреть не всегда удаётся.

                ***



                95.В палатах "спинальников"            

    Спинальные больные или, как их именуют и они сами себя так отделяют от всех иных, перенесших травму, «спинальники», это пациенты, у которых в результате повреждения позвоночника и спинного мозга, либо только спинного мозга, ослаблены или вовсе отсутствуют движения и чувствительность в конечностях. У них также нарушены мочеиспускание и дефекация  (отхождение кала). Кроме того, у них  легко образуются  пролежни в местах давления постели, на которой лежит больной.

    Спинальниками становятся чаще всего молодые здоровые мужчины: шахтёры, строители, спортсмены, водители, солдаты. Пережив первый самый тяжкий стресс, узнав о характере  повреждения и осознав, почувствовав, увидев, к чему это привело, несчастный вчерашний здоровяк не хочет верить в обречённость и надеется на выздоровление. Тем более, что ни о каких прогнозах никакой нормальный врач вначале ничего не посмеет ему сказать.  Даже самый опытный нейрохирург или травматолог, пока не увидит во время операции своими глазами, и через очки, и через специальную лупу, что произошло со спинным мозгом, не вправе предполагать, что ждёт пострадавшего. А иной раз и после, если на глаз мозг цел, а определить степень внутренних микроскопических изменений невозможно. Время узнавания правды-матки отодвигается до того момента, когда, по мнению врачей и родственников,  пострадавший сможет  перенести эту информацию  и не наделает глупостей. Ведь известны  попытки суицида и даже реализованные.

    Больные находятся в палатах длительное время среди таких же, как и они. Отличаются разными сроками, прошедшими с момента травмы, уровнями повреждения позвоночника и спинного мозга. У каждого из них выраженность параличей и характер нарушения мочеиспускания, наличие и глубина пролежней – самые разнообразные. А главное, они отличаются индивидуальными характерологическими особенностями, силой воли, сопротивляемостью к возникшей жизненной ситуации, способностью преодолевать трудности и умением приспосабливаться к новым реалиям. Имеет значение и образование, и культурный уровень каждого. Больные обмениваются опытом переносимого страдания. Улавливают каждое слово товарища по несчастью или врача, сестры, санитарки. Все они подвергаются психологической ломке. Настроение, эмоциональные реакции  передаются от одного к другому. Они чутко реагируют абсолютно на всё, что происходит в стенах спинальной палаты. Создаётся аналогия с пребыванием экипажей в замкнутом пространстве. И здесь проявляются их индивидуальные особенности.

    Слабовольные обречённо ведут вегетативный образ жизни: едят, потому что надо есть, не редко без аппетита, детализируют все нюансы лечебного процесса с ежедневной и ежечасно регистрацией своих ощущений. Настроение их понижено. За собой не следят, туалетом занимаются «из-под палки» и только после неоднократных просьб и увещеваний сестёр и нянечек. Они не читают, почти не слушают радио, не проявляют интереса к тому, что происходит за стенами палаты. Прямо сказать, наводят тоску на родственников и персонал. С ними  много беседуют врачи и психологи, пытаясь вселить хоть какой-нибудь оптимизм и надежду.
               
    Другие парни или редкие девицы или молодые женщины, наоборот, с неоправданным легкомыслием и оптимизмом более или менее спокойно переносят случившееся, помогают сёстрам и санитаркам в обслуживании самих себя, идут на контакт со всеми, улыбчивы и доступны. Делятся своим оптимизмом с соседями, порой неумело, но с желанием поддержать их, помочь им, вселить надежду. У них всегда хороший аппетит и они ещё норовят протащить в палату бутылочку водки или вина, не говоря уже о пиве, хотя для их почек это ненужная нагрузка. А бутылочки – «чекушки» и «мерзавчики» - попадали в палаты и через окна на верёвочках, если контроль на дверях не преодолевали. Водку в резиновых грелках либо в замаскированных книжках-канистрах им передавали друзья и некоторые сердобольные родственники.

    Следующая, наиболее стойкая и сильная духом категория пострадавших, философски воспринимала свою беду, и сразу же настраивалась на боевой лад. Надо, мол, лечиться, восстанавливаться и приспосабливаться к новой жизни. И, не тратя время на ожидание,  надеясь на будущее, когда медицина сможет им помочь, спешить жить по-новому. Как только им разрешили вставать на ноги с помощью протезов, костылей, других приспособлений, они, преодолевая боль и трудности, пытались форсировать продвижение к успеху. Реабилитация  \восстановление/ проходила у них более успешно, так как они уверовали в свои возможности и пытались начать новую жизнь, в новом её качестве. Они всё время что-то делали, находили себе занятия. Одни плели сетки, в том числе и «авоськи», другие делали красивые коробочки и шкатулки из цветных открыток, третьи - склеивали из спичек храмы, домики, дворцы. Четвёртые для забавы мастерили из отработанных пластиковых систем для переливания чертей, птиц, чучела сказочных персонажей. Играли в карты, шахматы, нарды, читали книги, пели под гитару. В общем, жили.

    В тех нейрохирургических клиниках, где выделены специальные палаты для лечения больных  с  поражением позвоночника и спинного мозга при подходе к ним всегда в большей или меньшей мере ощущался специфический запах мочи. Реже бывал и запах пролежней. Естественно, что в специализированных спинальных центрах этот «аромат» не так бросается в нос, ибо не с чем сравнивать. А отдельная палата, как очаг в отделении, распространяющий другое органолептическое ощущение. С утра запах более резкий, так как за ночь скапливалось больше его источников, а позже, после туалета больных, смены постельного белья и посуды, перевязок, запашок становился послабее и порой даже улетучивался, особенно после  применения дезодорантов. Привыкание к запаху тоже существует, а это всякий знает, и нет ничего удивительного в адаптации рецепторов, как это звучит по–научному.
 
    У одних мочу надо было выпускать катетером, у других она сама текла и тогда её надо куда-нибудь собирать. Помочь оправиться такому больному – это порой сверхзадача. А иногда кал сам выходил без предупреждения. А так как нет чувствительности, то о случившемся узнавали  - Как? По запаху, естественно. Реже – по звуку.

    Пролежни – это ещё одна неприятность. За два-три часа, а порой и раньше, может появиться уплотнение, пузырь, а то и омертвение участка  кожи, на том участке  кожи, который долго «лежал» на одном месте и сосуды в нём были сдавлены под тяжестью ноги. Надо было поменять положение, и пролежня бы не было. Просто, но принципиально важно. Ведь лечить пролежень приходится месяцами, а сделать можно за какие-нибудь два часа. Длительно незаживающие раны-пролежни – настоящий бич у этих больных. Понятно, как важно, чтобы каждая сестра, нянечка или родственник, дежурящий у постели такого больного, понимали, что пропустить смену положения конечности или опоздать с перекладыванием чревато появлением ещё одного пролежня. А как это трудно ночью не пропустить это время!

    Самыми тяжёлыми больными среди спинальников, являются «шейники», то есть пострадавшие с повреждением спинного мозга на уровне шейных позвонков с параличами всех четырёх конечностей. Опять же, термин не научный и не корректный, но привычный среди пострадавших и медперсонала, удобный своей лаконичностью. Эти, более редкие  спинальники, в основном самодеятельные  «спортсмены», ныряльщики  в непроверенные водоёмы или спьяну прыгающие с берега и ударяющиеся о дно, корягу или камни головой. Встречаются среди них и борцы, и прыгуны на батуте и водители. У них движения сохранены только в шейных мышцах и мускулатуре лица, ослаблены резко в руках, на которых тоже могут образовываться пролежни. Реабилитация таких больных  считается удовлетворительной, если они не то, чтобы стоять смогли, а хотя бы сидеть научились. Больные едва могут удержать ложку. Их обучают на специальных стендах пользоваться выключателем, крючками, ключами, накидывать колечки. Зажигать или собирать в коробок спички. Кропотливо, упорно, настойчиво. Но они не безнадёжны в этом плане, так как иные и курсором компьютера овладевают, двигая им, если не руками, то, зажав специально приспособленную «мышку» в зубах.

    Не всякий медицинский персонал хочет работать в палатах спинальников. Кто из брезгливости, кто из-за трудности ухаживать за малоподвижными или почти неподвижными больными. А отдельные сёстры и санитарки видят в ухаживании за такими пациентами своё призвание, относятся к ним по-родственному, отдают им душу, жалея и любя несчастных. Бывало, что некоторые сестрички выходили замуж и уезжали из клиник с каким-нибудь счастливцем в виде семейных пар.
 
    Отдельный тяжёлый разговор о развалившихся, чаще молодых семьях, ещё не успевших обзавестись детьми. Это происходило через более или менее длительный срок, когда перспектива выздоровления, в их понимании, становилась эфемерной, а настоящее отрезвляющим. Можно порицать молодую жену, но можно постараться и понять её. Если любовь не выдерживала такого испытания и сменялась вначале состраданием и жалостью, а потом становилась обузой, то её невозможно сохранить, да и не стоило. Бывало, что любимая уходила, а другая, некогда отвергнутая когда-то в той здоровой юности, но по-настоящему любившая и до сего дня любящая, прибегала и становилась опорой в несчастье, преданной женой на всю оставшуюся жизнь. Семьи, прошедшие большую часть жизни, с детьми, обычно сохранялись, тем более, что производство, на котором произошла травма, обеспечивало их материально, а для детей отец в коляске тоже отец.

     Можно было со стороны наблюдать, как менялось отношение к инвалидам труда со стороны руководящих работников и профсоюзных деятелей. Первое время от них не было  отбоя, и все обивали пороги палат, где лежали  травмированные шахтёры, осыпали их дарами, деликатесами. Друзья кучковались у входа в клинику, предлагали сдать кровь, если понадобится. Постепенно число приходящих в той и другой категории таяло. Представители стали приходить только по праздникам, а из сонма приятелей выкристаллизовывались друзья, один - два и обчёлся, которыё периодически при малейшей возможности коротали с больными вечерние часы, вспоминая былое либо пытаясь разобраться и помочь доверительно решить сегодняшние семейные проблемы. Эти друзья вместе с родителями и забирали подлеченных пациентов из клиники либо перевозили их в санатории для спинальников. Там и продолжался курс реабилитации этих людей. Ходьба в протезах, с помощью костылей, палочки, управление инвалидной коляской, получение водительских прав и обучение ручным управлением для тех, кто может сидеть за рулём (удерживает таз). Плавание в бассейне или реке оказалось даже более легким, горько шутили некоторые из них, «так как ноги не мешают».

    В палатах спинальников постоянно обсуждаются проблемы лечения и восстановления утраченных функций. И это не удивительно, так как это основная жизненная проблема этих людей. Все они мечтают о выздоровлении, о появлении движений в конечностях, о стоянии и ходьбе. И ловят каждое новое слово в радиоэфире, в газетах, по телевидению и в Интернете.

     Ещё никому на всей нашей планете не удалось вылечить ни одного человека с анатомическим повреждением (перерывом) спинного мозга. К сожалению, этот кабель человеческого тела пока не удалось никому соединить и восстановить, хотя многие пытаются этого достичь. К стыду некоторых из них, желаемое выдают за свершившееся и вызывают ненужный и неоправданный ажиотаж  среди спинальников, вселяя или освежая в их сознании утраченную надежду. Говорят, что золотой памятник будет сооружён тому, кто решит эту проблему. А пока получают учёные степени и награды те, кто говорит о своих достижениях в «полном излечении» спинальников. Некоторые даже создают восстановительные центры, где якобы свершаются чудеса. Методика реабилитации в таких центрах отличная и успехи  в реабилитации пострадавших достигнуты немалые, но только у тех, «кабель» которых не был перерван, а только ушиблен, сдавлен, временно отключён. Такую правду и надо объяснять всем спинальникам, а не врать им, чтобы они не теряли время на поиски и ожидание чуда. А те, которые достигли максимальной реабилитации, работают  по-прежнему по своей специальности, занимая другую должность или переквалифицируются по смежной.
 
    Многие из них создают семьи, пишут и вносят рационализаторские предложения по облегчению быта и усовершенствованию приспособлений для передвижения и протезирования. Некоторые участвуют в спортивных состязаниях, олимпиадах, взбираются на  вершины гор, прыгают с парашютом, делают многокилометровые заплывы,иные становятся писателями или политиками. Живут полной жизнью. Об этом и надо говорить с пациентами в спинальных палатах.

                ***



                96. Эзра -человек и помощь

    Стоянка такси, громкий ивритский говор, пока свободных и ожидающих клиентов, таксистов:
    - «Эй, Джонни!» – обращается к пожилому водителю более молодой его коллега,
    - «Ма нишма?» (Что слышно)
    - «А коль беседер!» (Всё хорошо) - отвечает с улыбкой его товарищ.
   
    Встретились, обменялись приветствиями, и продолжается ожидание пассажиров со строгим соблюдением очерёдности. Имя пожилого таксиста, приехавшего давным-давно из Ирана не  Джонни, а библейское – Эзра, но среди коллег его привыкли называть этим американизированным именем. Возможно, по причине лёгкого коммуникабельного характера, типа этакого ковбоя, или длинным седым волосам, а может и по иным качествам. Его характер и манеры подходили к его кличке, на которую он отзывался по сотовому телефону с центральной диспетчерской – Джонни. Так повелось и он даже не помнит почему.

    В переводе с языка иврит слово «эзра» означает буквально – помощь. Отсюда – первая помощь – «эзра ришона», скорая помощь – «эзра мэгира». Эзра - довольно нередкое имя среди евреев сефардов, выходцев из Испании, рассеявшихся потом в Азии на Ближнем Востоке и в Северной Африке Это и поэты средневековья  Моше ибн Эзра, и Авраам ибн Эзра и визир испанского короля Альфонсо Иегуда (Ибрагим) ибн Эзра, отец его возлюбленной Ракель, знакомые нам по замечательному роману Лиона Фейхтвангера «Испанская баллада».

    А я узнал о водителе такси,  которого зовут просто Эзра и который оправдывал своё имя, относившись не формально, а вполне душевно, по-человечески, к жене моего однокашника, когда она болела и проходила курс лечения в больнице, далеко расположенной от места её жительства. Впервые именно он, в порядке очереди на обслуживание клиентов, совершенно случайно, приехал за пациенткой, чтобы отвезти её на процедуры или анализы. И прибыл в точно обозначенное время с обычным вопросом: - «Такси вызывали?».
               
    Эзра добродушный израильский мужичок из тех, которые долго остаются скорее пожилыми, но не старыми, в силу своей активности, подвижности, суетливости, разговорчивости с преобладающими положительными эмоциями и доброжелательностью. Его не раздражают надоедливые, дотошные и неразговорчивые угрюмые клиенты. Он может даже таких разговорить и заставить улыбаться. Приветливость таксиста всегда выигрышный и располагающий приём, особенно, если он ещё и не разыгрываемый, а присущ вообще природе данного человека.
               
    Эзра не высокого роста, скорее коренаст, несколько тщедушного телосложения, но, отнюдь, не выглядит заморышем. Его седая, но ещё не совсем посветлевшая пышная шевелюра обрамляет круглую голову с таким же округлым широкоскулым лицом, улыбка с которого не сходит ни на минуту общения. Этому способствует также застенчиво улыбающиеся лица русскоязычных пассажиров и взаимное стремление понимать речь друг друга, ибо кроме нескольких обычных дежурных слов на русском со смешным их выговором, Эзра им не владеет. «Карашо», «спасибо», «да свидания», «давай», «пошли» вместо «поехали» и т.п. Свою, часто обслуживаемую клиентку, он смешно называет «Авгенией», а не Евгенией.

    Несколько раз совпадало так, что именно очередь Эзры подходила тогда, когда поступал вызов от Евгении с тем же самым маршрутом. Оплату поездок обеспечивала больничная касса, так как диагноз заболевания был достаточно серьёзен, а страховка больной покрывала эти расходы.
 
    Возникшая взаимная симпатия облегчали контакт водителя и пассажира. Это было весьма важным фактором, ибо душевное состояние её в тот период было далеко не спокойным и вежливое, предупредительное обхождение с ней водителя было уместным и помогало ей в дорогое, отвлекая порой от ненужных мыслей. Он старался успевать, открывая перед ней двери, помогал садиться и уложить небольшую сумочку, спрашивал, удобно ли, закрыть либо приоткрыть окно, осторожно объезжал ограничительные наплывы на асфальте на городских  дорожных покрытиях.
               
    Со временем, по её просьбе, но в нарушение установленного порядка, Эзра сообщил ей номер своего сотового телефона с тем, чтобы Евгения могла обратиться к нему в случае необходимости даже тогда, когда его приезд не был обусловлен медицинскими показаниями, в порядке частного вызова. К этому времени необходимость в регулярных процедурах отпала, и больничная касса перестала оплачивать выезды такси. Конечно, Евгения расплачивается с ним за услуги согласно тарифу, чего Эзра  при их расчётах никогда не нарушал.
               
    Тёплые отношения между водителем и клиенткой сопровождались, углублением знакомств очных и заочных и иной раз возникавшими непредвиденными  контактами с членами их семей. Так Евгения знала, что его жену зовут Сара и что у них двое детей и есть внуки, которым Евгения передавала детскую одежду быстро подраставшей внучки. А Эзра видел  её дочерей, когда какая-нибудь из них провожала маму в очередную поездку то ли в больницу, то ли в гости  к друзьям, родственникам или знакомым. Тем более, что заботливые и нежно любящие мать дочки, не разрешали ей ездить в автобусах и настаивали на вызове такси, но обязательно с водителем Эзрой. Так иранский еврей  Эзра стал, как бы «личным водителем» украинской еврейки Евгении, оказывая ей помощь по первому требованию, чем оправдывает своё имя.

    Такая вот история об израильском таксисте по имени Эзра, имя которого в переводе с языка иврит на русский  означает «помощь»...

                ***



                97. Коньячный аромат               
         
    В тот памятный день вестибюль клиники нейрохирургии был заполнен посетителями - в основном, родственниками больных, ожидавшими разговора с врачами, либо уже беседующими с ними. Тут же находились и немногочисленные ходячие больные, общавшиеся с пришедшими их навестить близкими или знакомыми. Доктор Годин что-то объяснял двум шахтёрам, которых подвезли к клинике на грузовике прямиком с шахты. Те ещё не переоделись и очень экзотично смотрелись в шахтёрских робах и шлемах с лампами на них, со своими чёрными от угля лицами и белоснежно сверкающими зубами. Шахтёры  справлялись о состоянии здоровья и результатах операции, произведенной их товарищу, получившему травму в прошедшую совместную смену.

    Травма оказалась, к счастью, нетяжёлой, и товарищи-шахтёры завершили беседу, по обыкновению всунув в руки доктора завёрнутую в грязную скомканную газету, бутылку, попрощались и, с улыбками на лицах, спешно уехали мыться и переодеваться. Доктор, несколько смутившись от неожиданности и неловкости ситуации с получением презента при всём честнОм народе, направился было в ординаторскую, но был остановлен  бывшей пациенткой, обрадованной тем, что ей так повезло - едва зайдя в вестибюль, она тут же столкнулась со своим хирургом. Именно ему женщина хотела показать свой послеоперационный рубец, важно было услышать именно его мнение. А тут доктор, собственной персоной! Вот так удача! Она уж его ни за что не отпустит, пока он не посмотрит послеоперационный шрам.
               
    Доктор Годин был очень мягким и добрым врачом, всегда выполнявшим капризы больных. Он не мог и на сей раз огорчить женщину, попросив её подождать буквально несколько минут, пока он закончит свои дела и вернётся. Помимо того, ему не терпелось освободить руки от свёртка с не вовремя оказавшейся в них бутылкой. Душевных сил на то, чтобы отказать больной, у доброго доктора не нашлось, и он решил посмотреть на рубец здесь же,  в вестибюле, тем более что никаких повязок, закрывавших послеоперационный рубец уже не осталось.
 
    Надо было лишь снять платок с головы и откинуть волосы на сторону, что пациентка и предприняла. Доктор внимательно вглядывался в линию бывших швов и захотел проверить, нет ли инфильтрата, т.е. уплотнения тканей, для чего освободил обе кисти, сунув свёрток подмышку, о чём тут же и позабыл. Произошло то, что должно было произойти – свёрток грохнулся всей своей тяжестью о  покрытый узорчатой кафельной плиткой, пол. Треск разбитого стекла сопровождался быстрым проникновением коричневатой жидкости сквозь намокшую бумагу с образованием растекавшейся лужи...

    Лужа издавала изумительный коньячный дух, вмиг заполнивший всё  воздушное пространство вестибюля. Никакой мужчина, любивший коньяк, ни одна женщина, пригубившая хоть раз рюмку этого солнечного напитка и не отвернувшаяся от него, не могли без содрогания и разочарования лицезреть подобную катастрофу.

    Дорогой  армянский коньяк «Арарат» пропадал на глазах, смешиваясь с пылью и грязью пола, впитываясь в грязную,  газетную,  бумажную  упаковку и исчезал, испаряясь в окружающей атмосфере. Спасти ситуацию стало невозможным. Санитарка, пришедшая на помощь с ведром и шваброй, была довольна тем, что осколки бутылки не разлетелись, а остались в куче,  сдерживаемые промокшей газетой. Всё было сметено в помойное ведро и исчезло.
 
    Остался в воздухе лишь уплывающий в никуда, улетучивающийся вместе с мечтами, запах цветов и их пыльцы, собранных пчёлами на склонах легендарной горы,  причале древнего «Ноева ковчега», горы «Арарат» одноименного  армянского коньяка. Немая сцена в вестибюле клиники напоминала поминки. Никто не смеялся. Все смотрели на обескураженную поникшую фигуру врача...

    Доктор Годин зашёл в ординаторскую с поникшей головой и стеснительно-виноватой улыбкой, и удручённо  поведал нам, коллегам, печальную историю о разбитой вдребезги надежде побаловаться коньяком. Разумеется, куда приятнее доктору было бы  не вдыхать коньячный аромат с посетителями в вестибюле, а разделить удовольствие в кругу семьи, либо с друзьями, любуясь цветом напитка в наполненных им изящных рюмках, а не в лужице на полу вестибюля. Мы по-дружески  посочувствовали неудачнику, посетовали и, естественно, посмеялись над комичностью ситуации.

    Попадать в те или иные смешные положения стало, чуть ли не хобби доктора Година. К счастью, чувство юмора его никогда не покидало, а несомненная эрудиция и знание на память цитат из лучших сатирических произведений помогали ему отшучиваться и сглаживать неприятные для очевидцев впечатления от очередного пассажа. Он и сам любил посмеяться над собой. Самоирония не унижала доктора в глазах доброжелателей, но создавала ему неприятный имидж у недругов, считавших его недоумком. В этом-то недруги как раз глубоко заблуждались.
 
    Однажды,  сидя на краю постели  неадекватного больного и увлекшись обследованием, Годин не сразу почувствовал, что оказался  в  вытекшей из-под обследуемого на кровать  луже  мочи, пока  сам не  почувствовал, что промок. Доктор не скрыл этот курьёзный случай, и посмеялся над происшедшим вместе с другими. С докторами, как и с любым другим человеком, могут произойти и происходят какие угодно курьёзы, но не всякий находит мужество поведать о них, не опасаясь оказаться объектом насмешек.

    Цитируя нередко Паниковского, доктор Годин ввёл в обиход коллег обыгранное им понятие вожделенного гуся, так неудачно похищенного героем «Золотого телёнка». Всякое подношение врачу приобрело среди врачей клиники название «гусь». Иногда, когда кто-нибудь из врачей сообщал, что получил презент, это известие дополнялось или заменялось молчаливым символическим жестом в виде согнутой руки в локтевом и лучезапястном суставах, напоминающим  гусиную шею и голову. Жест этот был в то же время своеобразным антиподом другому, известному многим, отрицающему что-либо, - сгибанию руки в локте с одновременным перекрёстным положением второй руки, когда ожидание «гуся» не оправдывалось. В смысле – вот тебе!
 
    Таким-то, пойманным и тут же «улетевшим гусём» оказалась та самая, некстати разбившаяся бутылка коньяка  «Арарат», в тот неудачный для доктора и нас, его коллег,  день, о котором я  внезапно вспомнил, благодаря незабываемому коньячному аромату, исходившему от растекшейся по полу лужи коньяка «Арарат»…

                ***



                98.Головы шахидок и не только               
               
«Шахидки носят взрывы на груди,
на талии и вместо бус на шее.
Всегда, чем больше трупов позади,
тем стоимость живых ещё дешевле».

(Е. Евтушенко «Школа в Беслане»)

    При описаниях подробностей взрыва автобуса в Волгограде, 21 октября сего года, имя шахидки было установлено по документам, найденным на её останках и по фотографии. Это была молодая приверженница джихада мусульман Дагестана Наида Афиялова... И тогда я вспомнил свои рассуждения о прошлых и аналогичных инцидентах и привёл некоторые литературные и исторические сопоставления.

    Среди обычной суматохи и неразберихи, царивших на месте осуществленного несколько лет тому назад террористического акта   на одном из самых оживлённых мест в Иерусалиме - перекрёстке Гива Царфатит, каким-то папарацци была обнаружена и сфотографирована голова смертницы. Оторванная и отброшенная взрывом, она лежала в нескольких метрах от других частей тела. На мёртвой голове был повязан платок, хиджаб, который повседневно носят мусульманские женщины, а не чёрный  платок с вырезом для глаз, надеваемый шахидками. Её обычный платок, надетый для того, чтобы не вызвать подозрений, был вымазан грязью, копотью и запекшейся кровью. Во взгляде были решимость и полное отречение. Ведь сказано в Коране:

«Назначили Мы для неверных
Ярмо, оковы и пылающий огонь»    (сура 76,4)

    Если бы можно было, как предполагают некоторые криминалисты, по радужной или сетчатой оболочкам глаз, даже зрачку его, распознать последнюю картину того, что видела она перед взрывом, то, возможно, поняли, как она стремилась  в самую большую группу людей, ожидавших автобус после окончания рабочего дня. Либо от замолкших навсегда биотоков головного мозга можно было бы получить предсмертную электроэнцефалограмму с виртуальным видеороликом её волн и зубцов.  А среди них – картины, изображающие  райские кущи, среди них - красавцев с усами и автоматами Калашникова в белоснежных одеждах с арафатовской   куфиёй  вокруг головы и шеи и с развёрнутыми палестинскими флагами. А на последних аудиограммах - напутствие матери и слова «аллах акбар».

 «Они приближенными будут к Богу.
   В садах услады
   На ложах, золотом и камнями расшитых,
   Облокотясь на них и обратясь лицом друг к другу.
   И создали  Мы им напарниц
   Творением особым, неземным.
   Мы вечной девственность их сотворили
   И сделали их любящими сверстницами для мужей».
         (Коран, сура 56, 11-37)   
               
    Это сказано  о мужчинах, но можно предположить, что и для шахидок тоже есть заманчивые обещания о наслаждениях плоти там, в раю, куда они надеются попасть. Хотя, как пишут толкователи Корана о Душе,  ей чужды плотские наслаждения и животные удовольствия тела. Она не ищет ничего другого, кроме знаний и мистических видений, не прикипая сердцем ни к чему другому. Так что обещанные удовольствия – химера. Зря старалась!

    Что толкает молодых мусульманок на добровольный уход из жизни, согласие становиться «невестой аллаха», как их нарекают перед шагом к смерти. Чаще всего это страх неотвратимого наказания за случившийся позор и ответственность за прелюбодеяние, измену мужу, уход к погибшему мужу, религиозный фанатизм. Всё равно убьют в обществе, где следуют заветам и обычаям шариата. Их уговаривают и подталкивают к принятию такого «добровольного решения члены семьи. Дикость, но факт...
      
    Оторванные взрывами головы шахидок в своё время  уже катились и по России. По фотографии  головы была опознана  шахидка Хашидат, взорвавшая себя в Москве у гостиницы «Националь». Сотрудники ФСБ забрали и не внесли в протокол, найденную при другом взрыве в Тушино, голову другой предполагаемой шахидки. На козырьке станции метро «Рижская» была обнаруженная подброшенная взрывом голова ещё одной шахидки. В родном городе Урус-Мартане в 100 метрах от родительского дома вместе с другими частями тела была уложена в сумку голова шахидки Айзы. Её отец старый Ваха Газуев не пошёл смотреть на неё. Не смог или не захотел.

    Недаром в музее Исконно Русских Фобий предполагалось выставить экспонат, утративший сакральность,  и ставший просто «пугалом», – муляж в виде головы в чёрном платке с дырами вместо глаз. Самый жуткий экспонат. Но почему-то эту задумку не осуществили... Возможно, отложили с надеждой на прекращение самоубийств и убийств женщин. А теперь идея может снова оживиться...      
               
    Человеческие головы, отделённые от туловища по разным поводам, знакомы нам из мифологии, истории, литературы. Они иллюстрируют историю человеческих взаимоотношений и выделяют человека из общества хищников и приматов не в лучшем виде. Первые пожирают тела своих жертв, не разделяя их на части, а вторым в голову с их почти вегетарианством и более примитивным мозгом, чем у  homo sapiens такое и не придёт. Зловеще смотрится на картине Караваджо, находящаяся в Галерее Уффици во Флоренции отсечённая Персеем голова медузы Горгоны, покрытая волосами из змей и превращающего в камень всякого взглянувшего на неё.
               
    Голову Иоанна Крестителя (Предтечи), по приказу царя Галилеи Ирода Антипы, палач на блюде принёс Иродиаде. Жена брата и сожительница царя, не любила Крестителя, обличавшего их связь. Дочь её Сесилия своим танцем заворожила Ирода, и тот необдуманно дал клятву выполнить любое желание обольстительной танцовщицы. По совету матери она потребовала голову Крестителя. Бог покарал за это преступление Сесилию, когда она, переходя реку Сикорис, упала между льдин, одна из которых отсекла её голову. Ирод и Иродиада получили и вторую голову.
               
    Голова используется в качестве атрибута для сюжета картин, отображающих некоторых библейских персонажей. Отсеченная голова в руках или возле ног человека являлась трофеем Давида, который сразил Голиафа Филистимлянина камнем, бросив его из пращи, а затем его же мечом отсек ему голову.

     Во время войны иудеев с ассирийцами, окружившими город, вдовствующая красавица Юдифь со своей служанкой и с подарками для предводителя вражеского войска Олоферна, обольстив его, проникла,  в шатёр и у спящего отсекла мечом голову. Принесенная голова Олоферна, была выставлена на стене города, чем осаждённые повергли в замешательство врага и одержали победу.
               
    Головы летели с плеч, естественно,  в сражениях холодным оружием. Отрубить голову одним ударом меча, сабли, палаша, ятагана славило воина и свидетельствовало о его недюжинной силе и ловкости. В средние века отсекали головы колдунам, ведьмам, преступникам изменникам – всем: от бродяг, нищих и простолюдинов до военачальников, аристократов и королей.

    В Англии этой чести удостоились Мария Стюарт, Томас Мор и несколько королей и их жён, казнённых на плахе в Тауере. В Бельгии на Центральной площади Брюсселя, были лишены головы графы Эгмон и де Орн, приговорённые герцогом де Альба к смертной казни. Их привилегией во время аутодафе было разрешение подвергнуться казни, стоя, а не уничижительное для них коленопреклоненное положение с уложенной головой на плаху. Так и стоят они рядом на памятнике в центре столичного сквера.
               
    К началу Великой Французской революции была создана гильотина, на которой лишились головы, как приверженцы монархии, так  и сам король Людовик ХV1 и его жена Мария Антуанеттуа, а иже с ними и ярые революционеры Робеспьер и Дантон. Последний даже успел сказать перед казнью палачу: «Покажи мою голову народу, она стоит того».
               
    А.С.Пушкин отдал свою поэтическую дань моменту отсечению  голов у безвинного Кочубея и преданного ему Искры во время их казни по приказу  предателя Мазепы:
 
«…Топор блеснул с размаху,
И отскочила голова.
Всё поле охнуло. Другая
Катится вслед за ней, мигая…»
(«Полтава»)

    У  М.Ю. Лермонтова в поэме «Хаджи Абрек» горец не пожалел и женской головы красавицы Лейлы:

«...Блеснула шашка. Раз — и два!
И покатилась голова...
И окровавленной рукою
С земли он приподнял ее.
И острой шашки лезвиё
Обтер волнистою косою».

    Не отстал от них и Н.В. Гоголь, рассказав, как покатилась, матерясь, отрубленная голова казака в повести «Тарас Бульба»…

    В группе племён южно-американских индейцев хиваро, обитавших в Восточном Эквадоре и Северном Перу была традиция сохранять скальпы и засушенные головы своих врагов. Насаженные на колья оград селений эти головы наводили страх на окружающих.

    Во времена Второй мировой войны отборная танковая дивизия Вермахта называлась «Мёртвая голова» и её символом был череп со скрещёнными под ним костями, отображенными на околышах фуражек и нарукавных повязках. Такой же рисунок украшал флаги флибустьеров более века тому назад, бороздивших моря, грабивших богатые корабли и вешавших на реях своих отступников и побеждённых. Именовался этот флаг в виде костного черепа подчёркнутого скрещенными саблями - «Весёлый Роджер»    
 
     Человечество может поздравить себя с возвращением из небытия новых флибустьеров уже 21 –го века – пиратов,  грабящих корабли вдоль побережья Сомали и требующих миллионные выкупы за заложников. Они вооружены получше своих предшественников и могут с полным правом вывешивать на мачтах  флаги с изображением «Весёлого Роджера» Только головы они пока не отсекают.                Их удовлетворяет  валюта.

    Ну, и как не упомянуть совершенно свежие варварские отсечения, вернее, отрезания ножом, голов во время "спектаклей перед экранами телевидения по всему Интернету, нового воинства исламского государства ИГИЛ, которые так расправляются с захваченными представителями стран, противодействующих им. И это в 21 веке!

    До сих пор я вспоминал примеры из литературы и истории о принудительном отделении головы от тела человека с целью его убийства в сражении, при единоборстве, во время казни. И лишь в одном случае помощник самоубийцы одним взмахом меча самурая отсекает голову японца, совершающего кровавый и мучительный ритуал харакири, для того, чтобы сократить время его страданий и агонии.

    Обычно отделенные от туловища человека головы превращались в прах, будучи захороненными либо оставленным на полях сражений. При определённых благоприятных условиях черепа могли сохраняться, и тогда возникала возможность перезахоронения или изучения. Даже воссоздания облика всей головы, некогда принадлежавшей конкретному человеку.

    Три отделённые от тела человека головы продолжали жить в фантазиях авторов произведений, где они  были героями событий. Это «живая» Голова великана, предательски и исподтишка отсечённая родным братом,  мерзким коротышкой Черномором в корыстных целях для овладения волшебным мечом и для охраны его в поэме Пушкина «Руслан и Людмила». Другая - в научно-фантастическом романе Александра Беляева «Голова профессора Доуэля» - служила для опытов профессора Керна. Ещё одна, третья, из романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» известна своей мистической историей. Это голова Берлиоза, якобы, отрезанная случайно трамваем на Патриарших Прудах в Москве, и возникшая затем на балу в виде чаши, из которой Маргарита пила вино.

    Все перечисленные мною головы вошли в историю человечества и остались в ней, будучи связанными с тем или иным фактом своего возникновения. А оторванная взрывом голова 18-летней заблудшей арабской девчонки, напичканная со школьной скамьи ядом ненависти к евреям,  вынужденным защищать своё существование на земле предков, была брошена в мешок вместе с остальными частями её тела и отдана родителям.
 
    Её дом был разрушен, её «прославленное» на очень краткое время имя дополнит число таких же жертв противостояния и бессмысленных убийств и исчезнет из истории навсегда.  Её семья получит денежную «компенсацию» от организаторов этого чудовищного самоубийства, но она не окупит потерю дочери и  не родившихся внуков. И в Рай она не попадёт, так как отдельно доставленные части тела могут там и не принять, а Душе,  лишенной стремления к обещанным, возможно, даже не знакомым ещё ей неземным плотским наслаждениям, вообще там делать нечего. Она может попасть в Джаханнам (Ад) вместо обещанного Рая. Ещё неизвестно не будет ли она отвечать за жизнь убитых ею мирных граждан, как очередная грешница. Да и самоубийца тоже грешник по воззрениям других религий. А  ислам, твердят, исключает насилие.  Но,  Б-г то един!
 
    Так что голова террористки,  лежавшая в стороне от эпицентра произведённого ею взрыва «могла бы увидеть» кошмарную картину содеянного, мозг её - «осознать»  всю мерзость поступка, а сквозь грохот она ещё «могла бы услышать» предсмертные крики и стоны раненых. Но это была мёртвая голова, выброшенная на свалку истории, и ничего она уже не видела, не слышала и не осознавала. К своей участи она была подготовлена, но за что? Неужели по велению Аллаха? Ведь сказано в Коране:

   «Но не дано вам ничего желать пока Аллах,
 владыка всех миров,
 не повелит вам это»… (сура 81, 29)….
 
    Случайно сохранившиеся после взрывов шахидок их головы навели меня на  мысль сопоставить эти напрасные символы современного терроризма с использованием "живых бомб"с известными из мофологии, литературы, истории фактов намеренных убийств людей таким способом...Это были и поступки героев, спасавших людей от чудовищ, ритуальные проявления религиозного культового происхождения, выключения из деятельности военачальников, интриги соперников, один из видов казни, сказочные и фантастические описания с использованием отделённых голов или их символов...

    Возможно, что не все читатели согласятся с моим подходом, но просто констатировать наличие иногда на местах взрывов уцелевших голов самоубийц , а не показать,  как отражались аналогичные случаи, хоть и иного происхождения, в истории человеческой цивилизации, мне показалось скучным и безынтересным новостным фактом.

    Так и просятся в завершение текста слова Льюиса Кэрролла из его сказки «Алиса в Зазеркалье»: - «Знаешь, потеря головы — это очень серьезная потеря!»

                ***



                99. Мясник Вася               

    Из многочисленных забытых, но в подсознании, очевидно, сохраняющихся сюжетов из прожитой жизни, нет – нет, да  в памяти вдруг всплывают те или иные эпизоды. Их надо немедленно записать. Иначе они моментально снова забудутся, а потом мучительно будешь пытаться вспомнить, что это было, о чём это я хотел рассказать. Иногда в часы бессонницы ночью вдруг промелькнёт какое-то забытое мгновение из жизни. Говорят, что его надо немедленно записать, а для этого класть рядом с подушкой блокнот и карандаш. Тщетно. Мысль приходит и уходит, а вспомнившееся тут же улетает. если  ты его откладываешь на утро, и... не можешь вспомнить, проснувшись! Какое приятное облегчение испытываешь, если вспомнил! А, ежели нет? Становится обидно и досадно, но «склероз», хотя ещё не Альцгеймер, этого не понимает. И ждёшь. Может быть вспомнится. Как и этот колоритный мужик, возникший из прошлого... 

    Мясник Вася, цыган, лет тридцати пяти - сорока, был огромным мужиком и по росту и почти по квадратному телосложению. Его грудная клетка, торс, как и таз, были широченными. Живот необъёмный. Он свисал чрез ремень опущенных брюк, мешая оставаться заправленной рубашке. Такие животы можно увидеть у мужчин, женщин и детей в жиреющей от услуг Макдональдов и других фастфудов  Америки.  Растут они от хумуса, молока и мёда в Израиле... Но я такого сравнения в те годы ещё не мог привести, хотя тоже худобой не отличался, но живот умел подтягивать вовремя, особенно при встрече с девушками.

    Руки его были коротковаты, волосаты и мускулисты, как у гориллы Кинг-Конга из известного фильма. Пальцы, как сардельки, на тыльной стороне были тоже покрыты густыми волосами почти до ногтевых фаланг. На двух пальцах, по одному на каждой руке, прочно сидели массивные, безвкусные, даже уродливые перстни, произведение местных ювелиров, вышедшими не из школы Фаберже. Ноги описать не могу, так как они были спрятаны в широчайших, сморщенных в виде гармошки, штанинах из-за несоразмерной длины брюк. 
       
    Чёрные с небольшой проседью курчавые, редко расчесываемые волосы, лохматились на большой голове, опускались до шеи, свисали на уши, почти закрывая их, и прикрывали кудряшками почти всегда потный лоб, иногда залезая в глаза. Васе приходилось убирать волосы со лба и  глаз, что он часто проделывал тылом кисти свободной руки, ибо ладони были измазаны кровью от разделываемого мяса. Если Василий забывал об этом, то вид его с кровавым пятном на лбу становился ещё ужаснее. Всегда неровно подстриженные усы делали его несколько похожим на азиата.

    Но хитрая улыбка, дежурившая постоянно на его лице, как у голливудского вышколенного актёра, и сверкающие фиксы коронок металлических и золотых зубов, надетых в разное время и разными зубными врачами, в виде ассорти, плюс золотое кольцо  в мочке уха, делали его похожим на смешного и на незлого бандита из детской сказки или на одного из команды Били Бонса

    Васин «мясной супер» занимал в отдалённом пригороде «целый домик» и представлял собой маленькую двухкомнатную квартирку, состоящую из двух смежных «клетушек» без дверей между ними. На входной двери была прибита весьма несолидная дощечка из кривой фанеры, информировавшая граждан о часах работы и перерыва, но без указания, чем торгует магазин. В центре одной из комнат стоял старый, повидавший разной величины и качества куски мяса и частей туш, пень в пол человеческого роста и диаметром не менее метра, а рядом  деревянное сооружение, отдалённо напоминавшее прилавок либо просто стол, заделанный фанерным листом между ножками.

    На пне Вася рубил жалкие кусочки туш, выделенные ему центральным магазином или базой, в основном для поддержания имиджа Васиной торговой точки и обеспечения его трудового дохода и отчислений поставщикам. А также изысканные вырезки для удовлетворения нужд прикреплённых «VIP персон» в мясопродуктах: профессоров, доцентов и просто врачей и других «голодающих интеллигентов» из инженеров, учителей и прочих.
 
    Во второй комнатке на грязном столе всегда находились кусочки поджаренного мяса, немытые гранёные стаканы и начатая бутылка водки. И всего один стул, очевидно для гостя, а хозяину садиться некогда, да и не к чему - работа не ждёт.
Васин магазин не нуждался в рекламе. Напротив, она была ему вредна, ибо возможный наплыв покупателей мог бы вообще снести это убогое заведение, считавшееся в сводках системы городской торговли мясным магазином, где работал директором, бухгалтером, мясником, грузчиком и разнорабочим один и тот же семижильный Вася.

    Знакомый мясник в совке – это вам не «хухры-мухры». Это гарантированный кусок мяса, который даже в совершенно пустом магазине, всегда находился для своих людей, доставаемый откуда-то из под чего-то, что установить ни мне, ни любым проверяющим, очевидно, было бы невозможно.
 
    Вася хорошо усвоил верность цыган своим благодетелям, спасителям, охранителям, куда относились врачи, особенно хирурги. Не раз и не два, то ли ему самому, то ли по его просьбе друзьям, родственникам, соседям приходилось к нам обращаться.
   
    Далеко не всегда это обращение соответствовало профилю нашей работы, но по мере возможности мы помогали. А посему, слова «нет» для нас Вася  не знал, как и для себя – не понимал, считая, что если  вы сами не сможете помочь, то другой коллега не откажется... По вашей рекомендации. Так же как, если не было у него в наличии, то переадресовывал по цепочке или говорил, чтобы приехали через столько-то. Либо спрашивал: - что, сколько, когда и куда привезти. Мясо доставлялось и вынималось из-под полы, нередко оно было   завёрнуто в случайную, грязную или газетную бумагу, но с этим приходилось мириться.

    Только здесь, уже в Израиле, личность продавца мясного отдела в супермаркете или в магазине, открытом репатриантами, не имеет для меня и остальных покупателей какого либо особого значения. Любой из них, по просьбе или капризу покупателя терпеливо выберёт тот кусок мяса, ту тушку птицы или часть её, чтобы взвесить, отделить жир и обрывки по просьбе покупателя, нарезать или нарубить на предполагаемые порции и положить на поднос из полимера соответствующей величины и накрыть его, герметизировав листком целлофановой плёнки. Без возражений и раздражения даже привередливым покупателем, который, как я лишь здесь понял, «всегда прав». 

    А при свободном раскладе мороженой продукции можно, сколько кому вздумается, копаться среди кусков мяса и тушек птицы.  Впрочем, что мне вам рассказывать, так и во всех цивилизованных странах, да и  странах третьего мира, где правит капитал, а обслуживающие его создают оптимальную картину купли-продажи.

    Вася в моих глазах стал бы волшебником, продай он мне в те годы любой такой же кусок мяса, какие я мог бы тоже так небрежно откладывать, отодвигать, отвергать. Не могу сказать, что Васино мясо всегда аппетитно выглядело, всегда имело приятный внешний вид либо отличалось высшим качеством. Нет, конечно. Но другого мяса у него не было. Оно соответствовало категории магазина, где покупалось по произвольной Васиной расценке.

    Я, конечно, не умер бы от голода, не будь Васи с его магазином. Но поверьте моему опыту, что, приехав в одиночестве к нему, я чувствовал себя инкогнито, и не надо было позорно проникать в его лавку среди других «прикреплённых по блату» в подсобку какого-нибудь большого магазина, склада или базы, стараясь быть неузнанным. Возможно, то в голове Васи и возникала мысль, что он своим топором зарабатывает больше, нежели я скальпелем, как на этой карикатуре Евгения Крана, но это не обсуждалось...
               
    Обычно у Васи в назначенное мне время никого не было, и мы могли даже пообщаться на «общие интересные темы» о том, например, что произошло в цыганском посёлке. У кого свадьба, кого подрезали, убили, посадили и т.п. В тех случаях, когда кто-нибудь из его соплеменников находился у Васи в гостях, для него было весьма престижно, познакомить цыгана с доцентом, показав тем самым свой ближний круг из обслуживаемых клиентов. И все были довольны. Так что хорошо было иметь своего мясника в нашем старом, незабываемом отечестве, в нашей стране исхода...
               
    Иногда Вася приходил неожиданно. Стучал в двери кабинета и молча заходил, или терпеливо ожидал, сидя в вестибюле кафедры, когда выйдет из него врач, сестра или родственник больного. Зайдя, ничего не спрашивая, а клал на стол свёрток и с застенчивой улыбкой сообщал, что у них в цыганском посёлке накануне было какое-то событие, они праздновали, и он хочет сделать подарок, поделиться радостью. Обычно это было после свадьбы или рождения детей.

    Так он неожиданно появился в моей жизни и так же незаметно исчез из неё. Я как-то подъехал к домику, но он был пуст, и никакой доски с указанием дней и часов работы там не было. Спросить было некого, и я его больше никогда не видел. Цыгане говорили, что он, якобы, уехал в Молдавию, где, как давно всем известно, они «шумною толпой по Бессарабии кочуют...»

                ***



                100. Комарилья               

               
"...ужели будет плоть святая
и в самой вечности терпеть
сих кровопийц неумолимых
ночных зловещих певунов,
бессчётных и неуловимых, -
я разумею комаров? "
  Тимур  Кибиров.

    Комары стали хитрее: подлетают, садятся на кровать и дальше идут пешком, чтобы их не было слышно. «Не убий!» - эта заповедь к нашей теме никакого отношения не имеет. Ибо заповедь «не убий» касается общества людей и имеет в виду запрет на убийство себе подобных. В этой заповеди и намёка нет на запрет убиения домашних животных, морских и речных съедобных рыб, необходимых для пищи, диких и хищных зверей, которые могут нанести вред и даже лишить человека жизни, всяких насекомых, больно кусающих либо разносящих заразу. А уж тем более жалящих и надоедающих кровопийц – комаров. Их надо убивать, так как всякие отпугивающие вещества улетучиваются, а комары нападают снова и снова.

    С каким удовольствием я бы убивал лютой казнью каждого комара, который ужалили меня, когда я прогуливаюсь либо отдыхаю вечерком, который лишил меня первого сна, а порой и всю ночь превращал в сплошной ад. Вы спросите не садист ли я, не живодер ли, не больной с идеей фикс? Нет, господа, я просто не могу с ними жить на одной планете, ибо они меня достали…

    Нельзя жалеть серийных убийц, насильников и сексуальных маньяков и, уж конечно, террористов. Их всех надо убивать, очищая землю от нечисти и оберегая людей от них и их последователей. Я противник моратория для них. И казнить их надо не щадящим путём смертельной инъекции во время сна, а при полном сознании осуждённого, чтобы его смерть не была сродни эвтаназии для обречённых больных, а казнью путём повешения, расстрела либо электрического стула. Чтобы до последней минуты и даже секунды они чувствовали и видели занесённый над ними меч правосудия и осознавали, что миг расплаты за их злодеяния настал.

    Я бы получал удовольствие не только от кровавого пятнышка на стене, на подушке, на моём теле, где я его придавил, а как заправский палач, поймав, выдёргивал бы жало из его тела. Чтобы знал и понимал, что я его убиваю, казню. Но он комар и ничегошеньки не понимает, ибо живёт инстинктами, а не нападает, как террорист или насильник. Просто ему кушать хочется
         
    Обычно считается, что комары становятся активнее к вечеру, чаще встречаются вблизи водоёмов или сырых мест, что кусаются преимущественно самки и только людей с определённой, очевидно, "сладкой" группой крови, что есть люди, к которым комары вообще не прикасаются...

    Чушь всё это! Меня эти твари находят всюду, всегда и в любое время суток, в сезон и в бессезонье, где мокро и где сухо, там, где их сонм и где есть только один завалящий бомж комариный. Меня любят и самцы и самки, их младенцы и подростки, и даже личинки и куколки комаров, если бы это было возможно. Самцы довольствуются малым - соками растений, милые вегетарианцы, а вот кровожадным самкам кровь просто необходима для вынашивания потомства, таким  же мерзопакостным вампирам, как она сама – тварь   ненасытная - за раз выпивающая большее количество крови, чем вес ее собственного тела. Кроме того, она чрезвычайно целеустремленная: для самки не составляет труда прокалывание одежды, если она своей толщиной или плотностью не  является помехой на пути к цели. А еще самка очень настырна: если вы потревожите ее в момент сосания, то она на время оставит вас в покое, отлетит и будет ждать момента, чтобы вы заснули или притихли, но главное – погасили свет. Тогда она снова нападёт и, напившись крови, всё равно не спешит покидать помещения, так как еще надо переварить вкуснейший ужин.

    Сытые и довольные самки перемещаются в верхние или нижние  затемненные углы комнаты, где их никто не потревожит: ни человек, ни движение воздуха. Яркий свет их возбуждает, и они перелетают, избегая, однако, полной темноты. Сидят комары головой кверху, располагая тело под углом к поверхности. Эти гады ещё умеют удобно устраиваться, чтобы  ловить кайф…
 
    Меня жалят не только в открытые места, а и через носки, брюки и сорочки. Меня жалили в голову и им никогда не мешала моя некогда густая шевелюра. Им почти всегда доступны мои лицо, шея, кисти рук. Оказывается, они могут кусать человека при движениях, за рулём машины, во время гребли не байдарке. А попробуйте сходить в обычный туристический (лесной, полевой) туалет, сделайте свои дела  благополучно и почувствуйте облегчение... Либо укус приходился в срамное место, либо страдала рука, мешавшая естественному процессу, попадая под него, отмахиваясь от комаров.

    Баталии разворачивались подчас и в палатке, самой, как мне казалось, герметичной из всех. Ночью со стороны, глядя на мою палатку, можно было подумать, о чём угодно в зависимости от менталитета или фантазии очевидца. Луч фонарика, шарящий внутри по потолку  и стенкам, приглушённые звуки ругани, переваливающиеся с боку на бок фигуры, их непонятные движения, выпирающие наружу там и сям стенки, а то и горбом поднимающаяся крыша палатки. Чёрти-что можно было со стороны подумать о туристах в этой палатке, ругающихся, дерущихся или любовью занимающихся в экстазе. Даже запертая наглухо автомашина с засеченными марлей окнами не защищала от их проникновения через моторный отсек.

    Самое обидное озлобление возникает, когда эта пакость прокалывает тебя  в точно рассчитанном ею месте - в центре спины. Достать туда рукой, чтобы:  отогнать, убить, раздавить, расквасить, размозжить, размазать по чему угодно.  По стенке, по подушке и даже по всему телу,  или, хотя бы,  почесаться  - невозможно... O, my God! Или просто - гад!  А они знают, куда и как кусать, чтоб их не достать, потому, что они «видят» или чуют, куда надо садятся. Как говорил дядя Корней, у них фонарики в руках для этого:

                «…Вдруг откуда то летит
                Маленький комарик,
                И в руке его горит
                Маленький фонарик…»
                (К Чуковский - «Муха цокотуха») 
               
    В городских условиях на любом этаже, где бы я не жил, моим барабашкой, моим жупелом всегда был комар. Я мог гоняться за ним с пылесосом в руках, думая только об одном: как бы мне не потерять его из виду. Ночью силы бегать за комаром придавали мне злость и дикая ненависть. Сон пропадал надолго даже, если я одерживал свою очередную жалкую победу, так как думаешь только о комарах и ещё долго прислушиваешься к  обманчивой тишине: не услышу ль снова писк приближающейся твари или не почувствую ли я сейчас очередной укол...

    Несмотря на засеченные окно и дверь в мою комнату иногда всё же проникают одиночные комары. А, если со мной в помещении оказывается хотя бы один  единственный комар, то, несмотря на наличие и других  людей, этот мелкий безжалостный вампир, прежде всего, выберёт меня. Поэтому я изощряюсь в попытках избавиться от них, либо, как минимум, избежать укуса. Если несколько комаров собрались на потолке либо стенах и только ждут темноты, чтобы накинуться на меня, то я предварительно собираю их пылесосом. Причём наловчился делать эту процедуру очень искусно, подводя сопло к комару  быстро, если он на потолке, либо скользя по стене, если он там, чтобы не вспугнуть и не дать возможности жертве отлететь или уйти в пике, моментально исчезая, как они подчас ухитряются.
               
    Если же комар одиночка, укусив меня, отлетел и уселся в пределах вытянутой руки, то моя методика иная. Рукой его не прихлопнешь, ибо тепловое излучение подводимой к комару руки сигнализирует опасность, и он улетает до удара. Притом ещё, что площадь ладони мала. Я поступаю так: Беру маленькую подушку, «думочку», на которой привык укладывать голову перед сном, и ею со всего размаха ударяю по комару. Удар глухой, негромкий, не как газетой или журналом, что важно ночью, когда все спят.               

    Если комарик успел всё же вдоволь напиться моей крови и раздулся, то на подушке и на стенке остаётся кровавое пятно и чёрные мелкие частички его плоти. Значит попал! Хищно и злорадно делаю вывод, после чего спокойно засыпаю с перевёрнутой на другую сторону подушечке. О предстоящей чистке стены от подсохшей крови и бренных останках комара, буду заботиться завтра, соскребая их бритвой.  Наволочка отправится в корзину с будущей стиркой тоже поутру. А теперь спать…

    Но, погоди, читатель! А если после удара подушкой со всей дури ни на ней, ни на стене следов расправы нет. Так, где же комар? Иногда я его так и не обнаруживал, но больше укусов не было, хотя спал я тревожно, в ожидании и часто ворочался, прислушиваясь к возможному  жужжанию, либо в ожидании начинающегося внедрения жала в какую-нибудь открытую часть моего тела.
               
    Но, вскоре, я понял, куда деваются комары после холостого, как я думал, удара по ним подушкой. Она слишком мягкая, а не напившийся крови  комарик не слишком плотный. Вот и не разбивается его тельце, а он только оглушённый или перенесший баротравму падает вниз, и я его не вижу, не нахожу. Понял я это, когда, однажды, увидел вяло выползающего из-за дивана пришедшего, очевидно, в сознание комарика. Он едва переставлял ножки и лез вверх на свет, явно не осознавая опасности. И когда я его прихлопнул краем ладони, то убедился, что это именно тот, который вонзил в меня своё жало несколько минут тому назад, так и не успев напиться крови досыта, учитывая малый размер кровавого пятна. Он был напуган и прервал  своё пиршество, почуяв мои движения. Удар  подушкой оказался не смертельным, а только оглушил его. Затем в сумеречном состоянии сознания комар «очухался» и выполз на свою погибель. Значит, комаров можно и оглушать.

    Остальные не увиденные мною комары после удара подушкой очевидно или подохли, или им было уже не до еды, и они лежали, приходя в себя, притаившись, где-нибудь в тёмных местах. А я засыпал своим тревожным сном с напрасным ожиданием укуса. Хотя, недавно я почёл, что комар, напившись крови, становится вялым и малоактивным в течение 48 часов. А я-то думал, что от оглушения моим ударом. Наивный я мститель…

    Мало и временно помогали мне всякие репелленты Очевидно, современные мутанты уже приспособились к ним, а может быть, им стало легче прокалывать смазанную кожу...? А без лампочки с таблеткой или пузырьком испаряющегося репеллента я давно уже никуда с ночёвкой не езжу.
 
    Когда я был в Казахстане в эвакуации во время войны, меня там достал не простой, а малярийный комар и я до сих пор  помню горький вкус хинина и акрихина, которым меня кормили врачи. Даже, если комарики помельче, чем допустим в северных широтах, в Прибалтике и в Украине, на Селигере, Северском Донце, но жалят они также больно и пронзённое ими место чешется также достаточно долго, чтобы успеть произнести все заслуженные ими слова проклятий, которые от души хочется им пожелать. А самое мерзкое, чем отличаются мелкие комары - это то, что их почти не слышно.

    Достают они меня и на Земле Обетованной! Жалят  они также больно, и пронзённое ими место чешется также достаточно долго, чтобы успеть произнести все заслуженные ими слова проклятий, которые от души хочется им пожелать. А самое мерзкое, чем отличаются наши еврейские комары - это то, что их почти не слышно (либо я уже глуховат стал…) и это делает их такими же хитрыми, какими являются согласно всем антисемитским притчам и протоколам их человеческие земляки…

    Признаюсь, что я  комаров убивал, убиваю и буду убивать всегда, когда настигну …. Во все дни недели, включая субботу. И никто мне этого не запретит делать. Даже раввин Мордехай Элиягу,  бывший главный сефардский (из выходцев из Азии и Африки, потомков бывших испанских евреев) раввин, который недавно озвучил уникальное постановление в беседе с радиослушателями «пиратской» радиостанции.

    Последний, отличающийся, по-видимому, рвением к выполнению всех традиционных еврейских предписаний, и посчитавший, что 365 запретов и 248 предписаний из имеющихся  613 заповедей, или мицвот, маловато, задал этому раввину наивный вопрос: «Можно ли распылять аэрозоль для отпугивания комаров в шаббат (субботу)?» В ответ мудрый седовласый старец, пригладив такую же седую и редкую бородёнку, ничтоже сумняшеся, изрёк, что, мол, можно прыскать аэрозоль вокруг комаров, но не на них персонально, а в воздух. (Как наши артиллеристы в ответ на очередной «кассам», тоже стреляют в воздух, по пустырю).

    «А как же быть тем, кого комары кусают ночью в шаббат (субботу)? Ведь человек может автоматически со сна ударить по нему и убить ненароком?» Это был уже каверзный вопрос диктора. Высокочтимый рав и тут не  задумался и авторитетно ответил: - «Нет, нельзя. Ибо убийство комара приравнивается к убийству верблюда». 

    Я, конечно, не знаком со  сводом законов, регламентирующих выполнение поведенческих актов в исконно еврейской традиции, но я позволю себе усомниться, что где-нибудь там именно так буквально начертано. Тем более, что комар всё же  не верблюд. Или комару тоже надо доказывать, что он не верблюд? А может быть самому раввину надо в этом разобраться и выбрать иное сравнение, с менее масштабной разницей в размерах. Думаю, что это вообще произвольное высказывание, свойственное не одному только раввину Имярек.

    А как же быть с существующей ещё заповедью чтить отца и мать. И что будут ортодоксы делать в ситуации, когда комары кусают их родителей (престарелых и немощных) в субботу - убьют этих гадких насекомых и исполнят заповедь о необходимости заботиться о родителях или позволят этим кровопийцам делать свое черное дело, боясь нарушить правила шаббата?. Это к вопросу о встречающихся на каждом шагу противоречиях в иудаизме.

    Говорят, что другой, тоже главный, сефардский раввин Овадья Юсеф, неоднократно удивлявший нерелигиозную общину Израиля своими перлами, якобы, запретил ковыряться в носу в шаббат. Вполне возможно, что это шутка какого-нибудь заказного остряка, каких в нашей стране хоть пруд пруди, но допущение оставляю в силе. Тем более, предполагает раввин, что при неумелом ковырянии в носу или при больших ногтях можно поранить слизистую носа до крови. А это недопустимо в шаббат!

    Но раввин Мордехай Элиягу продолжил свои рекомендации и посоветовал смазывать тело при комарином нашествии специальным средством и даже в субботнюю ночь, но только при условии, что это средство жидкое. И здесь я снова почувствовал себя окончательным профаном в моём понимании требований еврейской традиции. Почему мазать тело жидким репеллентом можно, а в виде мази нельзя? Ради Б-га, кто-нибудь ответьте! А не то я буду продолжать убивать комаров. И не приведи, господи, ещё приснится, что это был не комар, а верблюд…
 
    Так я и живу в ожидании очередного укуса комара . Ой, снова ужалил! Сволочь! Что ещё можно сказать или сделать? Только спеть из Булата Окуджавы развесёленькую песенку:

«Мы убили комара .
Не в бою, не на охоте,
а в домашней обстановке,
в будний вечер.
Видит бог,
мы не крадучись его,
а когда он был в  полете...
Мы его предупреждали –
он советом пренебрег»

    В этой  зарисовке о комарах, написанных с наигранным оптимизмом и претензией на юмор, слышится вопль о бессилии человека, постоянно проигрывающего в борьбе с «камарильей» неистребимых  вампиров.

                ***







    



               
               
               
               
               
               










               
               
               
               









               

               

               
 
               












               

               



               

               
 


 
               

               
 






 


               







 

 
               





 


 

      

















         

               

             







               

               
               



               



               









 



 

               








 
 


               




               



 


               
               
               






 
               


































               


               






.