40 из 62. Лёшкин остров

           Ещё вчера трещал мороз, и завывала вьюга, а сегодня было каких-нибудь двадцать пять градусов ниже нуля, солнечно и тихо. Лёшка стоял на лыжах на крутом берегу и смотрел на реку. Картина была знакомая: вдали чернело судно, зимовавшее во льдах, правее него — краснел покрытый тальником остров, и совсем далеко, на горизонте, — белели вершины Уральских гор. Во всей этой картине не доставало аэродрома, с его взлётно-посадочной полосой, красными маячками, снегоуборочными машинами и серебристыми «Дугласами» на лыжах. Ледовый аэродром убрали, как пережиток прошлого, потому вокруг было тихо. 
Необитаемый остров манил Лёшку, как манит несбывшаяся мечта. Воображение рисовало ему охотничью заимку, о которой рассказал Вовка Райнер. Прошлой зимой Лёшка с мальчиками отправился к ней пешком, да помешала буря. Они не дошли. А теперь была ясная погода, были лыжи. Скорее всего, Вовка выдумал эту заимку, врать он горазд, но хотелось верить, что там, на острове, есть хотя бы землянка. «Надо всё-таки проверить!» — сказал себе Лёшка и, скатившись по склону, припустил поперёк реки.
Солнце припекало. На сугробах проступили ноздреватые корочки льда. Это означало, что был май. Скоро снег начнёт таять, и река, скованная льдом, проснётся.
Через полчаса Лёшка был на острове. Дошёл! Повсюду из снега торчал багровый ивняк, и Лёшка, наученный горьким опытом, не давал лыжам застрять в ветках. Пройдя до половины острова, он оглянулся. Никакого человеческого жилья, даже намёка на жильё нет! Тишина, покой, снег да ивы — и больше ничего. Обманул-таки Вовка! Лёшка с досады стукнул лыжной палкой и обнаружил на снегу мелкие парные следы. Они, как строчки сходились и расходились во все стороны. Кто-то жил на острове! Зверь или птица. Лёшка склонился над следами, как вдруг перед кончиками лыж выскочила мышь. Вот кто наследил! Сделав пару высоких прыжков, мышка исчезла под снегом. Лёшка с азартом охотничьей собаки, принялся ворошить снег, но не нашёл ни мышки, ни норки. Он осмотрелся ещё раз. Грустно было покидать остров. Он переломил ветку на иве, в знак того, что здесь побывал человек, и пошёл восвояси.
Однако пройдя сотню метров, свернул к кораблю, к тому самому, который видел с берега. Вблизи судно было огромным. Постукивая лыжной палкой по борту, Лёшка прошёл от кормы до носа корабль. Никто на стук не отозвался. Значит, можно зайти в гости без приглашения. Да борта высоки, не запрыгнуть, не взобраться. Нужна лестницы, которой  нет. Лёшка увидел верёвку, которая свисала из клюза, из отверстия вверху. Он крикнул ура. Ухватился за кончик верёвки, и стал подниматься, упираясь ногами в борт, но валенки скользили по стали. Лёшка упал, поднялся, снова полез. Высота не давалась. И тут его осенило: чтобы стать выше, нужно подложить что-то под ноги. Кроме снега ничего вокруг не было. Лёшка нарезал из снежного наста куски, сложил их стопкой, взобрался на них и по верёвке поднялся на палубу. Вот что значит смекалка!
Он обследовал судно. Двери и люки были надёжно задраены. Внутрь попасть можно только через застеклённое окно в капитанской рубке. Он толкнул раму, она не подалась. Оглядевшись воровато, Лёшка локтем разбил стекло, убрал осколки и залез в окно.  Встав за штурвал, он вообразил себя капитаном, который отдаёт команды:
— Отдать концы! Лево руля! Право руля! Ту-туу! — гудел он, подражая пароходу. 
Покрутив штурвал, Лёшка отправился изучать внутренности корабля. Он бойко переходил из отсека в отсек. Шаги глухо отзывались в тишине. И вдруг ему показалось, что за ним по пятам кто-то идёт. Он остановился, послушал. Никто в спину не дышал. Слышно было, как стучит сердце. Лёшка сделал шаг, и за спиной раздался шорох. Затылок похолодел от страха, тем не менее Лёшка распахнул ещё одну дверь. Его встретила кромешная мгла. Вытянув перед собой руки, он зашёл в помещение, похожее на коридор. Только бы не попасть в ловушку. И вдруг Лёшке почудилось, что в конце коридора, кто-то ждёт его. «Да нет здесь никого!» — уверял себя Лёшка, продолжая шагать. Однако ноги отнялись. Он стал, затаил дыхание и напряг слух… Секунда, другая, третья… Чу! Кто-то дышит! Совсем рядом! Если сделать ещё шаг, то кончики пальцев упрутся в того, кто притаился в темноте. Ужас пронзил Лёшку. Отдёрнув руки, он дал стрекача и, проскочив через все отсеки и двери, через окно в капитанской рубке, вылетел на палубу.
Господи, какой безмятежный покой был вокруг, под открытым небом! На реке серебрился снег, город вдали пускал печные дымы, солнце сверкало в окошке гидроаэропорта. Чего тут бояться?
Лёшка спустился на лёд, встал на лыжи и побежал прочь от корабля. Вжик, вжик! — повизгивали лыжи. Впереди Лёшки скользила его собственная синяя тень. Обогнать её никак не получалось. Понемногу Лёшка успокоился. На ум почему-то пришёл Робинзон Крузо, необитаемый остров… Лёшка вдруг хлопнул себя по лбу, вспомнив, как Робинзон испугался козла в темноте. Ничего не напоминает? Не он ли, Лёшка Шатов, точно так же испугался темноты на корабле? То-то же! Жизнь совпала с книгой.
 Поднявшись на крутой берег, Лёшка повернулся к реке. Там, на синем снегу, белел лыжный след. А необитаемый остров, покрытый щетинкой краснотала, был не больше кочки. И судно казалось щепкой. Лёшка любил обернуться, чтобы взглянуть на своё прошлое…
Из-за города выползла огромная туча, простёганная солнечным светом. Казалось, она собрала весь печной дым Мостостроя. Пошёл снег, мелкий как пыль. Хрустальные чешуйки искрились в воздухе и щекотали лицо.  И стало вдруг так радостно, так светло на душе, что Лёшка закричал во всё горло: ура!




Фото не моё, из интернета