Славная кукла

Лес бывает разным. Бывает тихим, бывает диким. Бывает светлым, а бывает таким темным, что и не заметишь в таком, как ночь сменяет утро. Это был спокойный лес. Светлый, но густой и по своему уютный. Потому что в этом лесу жил Волк. Всего один и очень долго. Это был необычный Волк, обычные Волки рождаются щенятами, вырастают, понимают что стали взрослыми и начинают стареть. Но этот, он был очень молчаливый, себе на уме. И видимо поэтому думал обо всем на свете, но ни как не мог и подумать о том что наконец то вырос и пора стареть. А потому он рос, и рос, и рос. Поэтому все звери в лесу его слушались. С каждым годом он становился все больше и больше. А годов этих прошло... и не пересчитать. Все окрайние деревья моложе нашего Волка. Все деревья и пень. Единственный пень на границе леса. А все потому, что из этого дерева сделали дом. Что странно, ведь дома давно не делают из деревьев. Ничего не делают из деревьев, а девушка, которая в нем жила, сделала. Наверное, потому что она была плотником. Она так долго жила одна, что сама делала всю мужскую работу. Дом, стол, даже стулья в дом сделала сама. А когда все было, смастерила, осталось у нее около пяти голов леса. Плотничка не раздумывая зря, и дочку себе сама смастерила. Эвла, назвала она получившуюся куклу. И ухаживала за ней как за настоящей дочкой, и учила всему на свете, как люди делают. А если долго разговаривать с камнем, тебе и камень поддакивать начнет, что уж говорить о дереве. Ожила Эвла. Готовила, стирала, по дому убирала. Вела себя как самая настоящая девочка. Но знать не знала как это, быть настоящей. Могла бы кушать, да вкуса нет, могла бы отдохнуть лечь, да не устала. Матушку обнять порывается, да тепла не чувствует. А матушка видит, как дочь метается, и изо дня в день вторит ей: "Радуйся девочка, радуйся маленькая, что с людьми даже воздух не делишь." - а сама уходит и плачет ночью, не зная, что дочка спать, не спит.
 Время шло, наступила весна, зеленью выступили почки на ее голове. Повзрослела куколка и матушка решила, что можно дочке и в лес, за хворостом самой ходить. Наказала ей, что бы далеко не заходила, на том и успокоилась. Пошла Эвла в лесную чащу. Хворостину берет, сама на дом оглядывается, вторую берет и опять дом высматривает. Так и шла она, пока не увлеклась и дом из виду не потерялся. Огляделась куколка, а вокруг места незнакомые, и каждое дерево больше предыдущего, всемером не охватишь. Села она у ближайшего и хотела было заплакать, да только не знает как это, плакать. Нахмурилась и в сердцах позавидовала людям. Все то они умеют и все то знают. Сидела, ворчала, пока не услышала хруст. Прислушалась, и птицы не одной не услышала. Вышел из-за дерева Волк, огроменный, идет спокойно, только хруст хвороста выдает. Кружит он вокруг девочки и вопросы задает.
- Кто ты, потерялась, небось, пани?
- Я Эвла, дочь плотнички. Ушла хворосту подсобрать, да увлеклась сильно.
- Как интересно, - не останавливался Волк, - а не дочь ли ты той плотнички, которая дерево мое в пень сухой обратила?
- Нет, вы, наверное, ошибаетесь, пан,.. - замерла Эвла, ожидая пока представится ее новый знакомый.
- Волк.
- Вы ошибаетесь, пан Волк. Я дочь той плотнички, которая себе и мне дом сама сколотила. А с ним и меня заодно. - Выкрутилась кукла.
- Интересно. Славное было дерево, славная вышла кукла.
- Я девочка.
- Полагаешь? А что, по-твоему, лучше, быть славной куклой или ненастоящей девочкой? - Спросил Волк, продолжая мерно кружить вокруг.
- По-моему лучше быть какой никакой девочкой, чем самой лучшей куклой. - С обидой ответила Эвла.
- Ооочень интересно, - Волк улыбнулся. - Людьми быть опасно, всегда есть опасность, что я могу их задрать.
- Знаю, но что такое волчья пасть, по сравнению с теми чувствами, что они испытывают. - Загрустила девочка, виновато опуская глаза.
- Интересно. Ты правда так думаешь? Хочешь, я тебе кое-что покажу? Отведу тебя туда, где мало кто был, никто на моей памяти. Тебе понравится, только при этом тебе будет больно. Хочешь испытать боль? Она накроет тебя с головой. Как тусклый Месяц накрывает яркое Солнце в затмение. И вроде Солнце приятнее и теплее, ты будешь помнить всегда, что оно ничто под покрывалом Месяца. Не сердце заболит, но тело. Будут тебе эмоции. Хочешь? - Смотрел на нее Волк, не двигаясь места.
- Но простите, - засомневалась кукла, - я же не живая. А предлагать такое, напоминая о моем недуге - не вежливо и бестактно. - Она старалась выглядеть возмущенной, но ждала, что ее слова отметут в сторону.
- Я знаю, что говорю. Мои клыки что иглы, остры и крепки. Взвоет от моей хватки и камень холодный и плоть горячая. Хочешь? - Девочка смотрела и думала. А думать то и нечего было.
- Да. - Не успела она решительно кивнуть, вслед за ответом, как Волк открыл пасть. Встала Эвла, огляделась зачем-то и полезла к Волку на клыки. И главное еще подумала: "Клыки то острющие. Как огонь жгут наверное, ну и пусть, мне они нипочем," - да только ошибалась она. Как сомкнул он челюсти, как вошли клыки его, так чуть не закричала она, так было больно. Прикусила дубовыми зубами дубовую губу и сдержалась. А волк помчался. Резвее самого быстрого коня, глухим и тяжелым топотом заявляя о себе всему лесу. Он крупной спиралью следовал к центру, охватывая все окрестные деревья. И каждый его скачек отдавался новой болью в теле куколки. Но она терпела. Сначала она просто терпела, но к любому чувству можно привыкнуть. И со временем, Эвла начала замечать то, что ее окружало на пути. Она увидела лес, во всем его величии, она видела, как освобождая путь, стояли иные звери, пропуская Волка, склонив перед ним голову. Она чувствовала необъяснимый трепет всего происходящего с ней. А ее новый знакомый все двигался к своей цели. Сердце леса. Самое первое дерево. Она видела как по мере приближения, стволы росли на глазах. А потом он остановился. Не смогла бы девочка передать словами увиденное. Наверное, даже и пытаться не стала, потому что не увидеть за словами то, что видели ее глаза. Про себя она отметила что самые маленькие ветви древнего дуба, куда больше того дерева, которое дало ей тело. Не отрывая глаз, она смотрела вверх. Они оба смотрели и молчали. И толи ветер надул глаза, толи одинокая капля дождя упала точно на уголок ее глаза, но у куколки скатилась слеза. Прокатившись по деревянной щеке, она упала на лапу ее перевозчика. Волк не двигая головой только покосился на Эвлу, незаметно для нее улыбнувшись.
Обратно дорога была быстрее. Они ехали напрямик. Так же, не обронив ни слова, Волк высадил девочку там же, где они встретились. Вместо кучки хворостин, лежал полный увязанный льном тюк и полная сумма крыжовника, не обронив ни слова, они кивнули друг другу и пошли каждый в свою сторону. Дома, матушка Эвлы спросила, почему вся одежда в клочья? Почему все тело в точках? Девочка сказала, что упала на крыжовник, на том и договорили, спать легли. Всю ночь как обычно проплакала себе на уме матушка, да только не слышал этого никто, заснула Эвла от устали. А утром, когда прошла ночь, куколка, осмотрев тело, почувствовала стволом шеи, как новое кольцо появилось, обвило ее. Взрослею, подумала девочка. Время шло, хворост кончался, и пришло время, вновь идти. Собралась она и без опаски, с волнением пошла собирая сухие ветки к тому же месту. Волк уже ждал ее.
- Вернулась, кукла? Замерзла? Или проведать пришла?
- Я не мерзну, - улыбнувшись, сказала Эвла. - Матушка замерзла, а я ей помочь пошла, да вас проведать, пан Волк.
- Интересно. - Прорычал Волк. - И с кем я сегодня говорю? С куклой или с девочкой? - Спросил, прищурив глаз.
- С куклой, наверное. В прошлый раз, вы показали, что далеко мне до девочки, совсем надежды во мне не осталось.
- Не все ты поняла, как я гляжу. Готова к новому путешествию? Готова снова почувствовать мои клыки, пани кукла? Или хватило?
- Готова. - Решительно, но пряча глаза, сказала девочка. И вновь проследовала на разверстую пасть своего знакомца. С новой, не знакомой до того болью пронзили иглами зубы ее тело. Зажмурилась Эвла с непривычки. Так и помчались они вновь, вдаль, новую, нехоженую. Долго не решалась раскрыть глаза девочка, но все же посилилась. И увидела как далеко они зашли. Деревья реже, свет тусклее. Весь день в пути они провели, и поспели к вечеру на опушку на склоне. Остановился Волк и, головой мотнув, не размыкая челюстей, рванул наземь куклу. Пролежала она не долго, посилилась, встала и направила взгляд на горизонт. Стояли и смотрели они оба. Долго стояли, медленно окрасились цветами заката и столь же медленно потускнели. И так это было замечательно, что хотела, было, девочка обнять Волка, просто так, потому что ей хотелось этого, невзирая на боль и кровь, проступившую на сарафане мелкими точками.
- Красиво? - Не отрывая от линии заката глаз, спросил зверь.
- Очень! - Несмело на него глянув, ответила девочка. Сейчас она легко заметила краем глаза, как улыбнулся Волк. На том и договорили. И молча, тем же путем Волк вновь вернул ее на место. На месте все так же ждал куклу тюк хвороста и полная корзина малины. И было развернулись они, что бы молча уйти, откуда пришли...
- Эвла. - Окрикнула Волка девочка. Волк, улыбнувшись, кивнул ей и пошел в темноту ночного леса, похрустывая ветками. А Эвла пришла домой, рассказала, неспящей матушке, как пришлось ей через малинник пробираться. Да все платье запачкала, пока корзину насобирала и, поцеловав плотничку, спать легла. И приснился ей закат, что видела. Долго спала девочка, а как проснулась, удивилась сама себе. Ни дырочки, ни занозки не было на теле, зажили следы, обоих путешествий. Так радостно ей стало, что слезу пустила.
Долго кончался хворост или в ожидании для нее дни тянулись, с нетерпением снова в лес она собралась. С матушкой попрощалась, собирая по пути охапку, шла она на все то же место. А Волк тут, будто и не уходил вовсе.
- Интересно. Как ты быстро истопила все запасы, пани Эвла.
- Мне казалось дольше обычного. Друга повидать торопилась.
- Рад, что другом считаешь. А кем мне тебя считать, скажи мне, Эвла. - Волк приподнял нос в вопросе.
- Хоть и хотела я бы сказать что девочкой, какой никакой, да только неприлично друзей обманывать. И боль людскую я чувствовала, и слезы лила, да кровь вместо сока пускала, но я кукла. - С горечью заключила Эвла.
- Интересно. Разве не люди могут пересилить боль чуять трепет? Не люди ли поднимаются обессиленные, избитые, что бы наблюдать, как заходит Солнце?  Интересные мысли, пани. Ты человечнее многих людей что видел, а посему, на этот раз мои клыки тебе не угроза, сегодня когти тебя оходят. Позволь считать тебя моим другом. - Вцепившись когтями в руки, он поднял девочку, только хруст раздался, посадил на спину и помчался вновь. Закрыла глаза девочка, но не от боли, а от свободы. Казалось что оковы, сковавшие ее руки, спали. Она открыла глаза, когда заметила что ощущает порывы ветра на своем лице, а руки ужасно замерзли. Ощупав себя, она почувствовала, что трещины от рук, прошлись по всему телу. Глубже в шерсть запустила она пальцы и, закрыв глаза, с желанием подставила себя ветру. День и ночь, долгие они ехали, лес становился гуще. И вновь на опушке остановился Волк, грубо сжал девочку, впиваясь когтями, и швырнул наземь, да так, что все тело ее прежнее осыпалось как старая кора с дерева. Сжалась в клубок девочка, перетерпела и, прикусив губу, встала на ноги, отряхнув с розовой, молодой кожи щепки, расправив каштановые волосы. Посмотрела на друга, и, увидев, чем он увлечен, тоже обратила взор на рассвет.
- Это твой рассвет, девочка.
- А девочка ли, Волк? - они не смотрели друг на друга, их взгляды устремились в штыки направленным на них теням от восходящего солнца.
- А разве нет? Руки ноги есть, кровь бежит. Плакать умеешь, что еще нужно.
- Не нужно меня больше проверять, я все поняла. Мало быть человеком, нужно, что бы в тебе была человечность. Не радоваться нужно уметь, а видеть поводы для радости. Не ходить, а вставать когда сил не осталось. Не жить важно, а жить, невзирая на боль и горести. Сейчас, я понимаю, что и мне и вообще многим далеко до настоящих людей. - Она без опаски потрепала Волка за ухом, - спасибо Волк.
Он улыбнулся, опускаясь в поклоне, что бы Эвла сама взобралась к нему на спину. Обратно они ехали другим путем, и к вечеру, девочка уже была на том самом месте, где началось ее путешествие к рассвету. На месте как всегда лежал тюк с хворостом и вязанка кедровых шишек. Попрощавшись, Волк поспешил уйти, а кукла еще некоторое время смотрела ему в след. Придя домой, матушка вцепилась в дочку, обняла и отчитала. Ее можно понять, дочка пропала, и ни слуху, ни духу не было. Эвла слушала ее, а сама только и думала о том, как приятно чувствовать тепло матери. Перед сном, девочка рассказала ей, как нашла кедры и, полезши за шишками, упала с дерева. Пока в себя пришла, пока очухалась, смотрит, а дерево все и осыпалось с кожи, тело освободило. Еще крепче обняла ее плотничка.
- Так ты у меня теперь какая никакая, а девочка.
- Просто не без твоей любви матушка, вышла из дерева славная кукла. И чем быть каким никаким человеком, я лучше останусь очень славной куклой, - заключила девочка Эвла, а сама только и думала о том, сколько материнского тепла ушло незамечено.