Прицел продолжение3

3.
   Ужинали молча. Вернее не разговаривал Александр, а жена лепетала что-то о своём. Перебирала, кого пригласить на встречу с сыном, что приготовить.
Поставить ли тесто для пирогов сейчас или перенести это мероприятие на утро, что сынулька, наверное, там, на сухомятке совсем от домашней пищи отвык.
   Александр неторопливо жевал, иногда поглядывал на жену и не перебивал её. И только когда она в списке гостей забралась за двадцать человек, он, откинулся на спинку стула, заговорил:
   - Мать, ты что суетишься? Какие гости? Пригласим Николая с Люсей, может их Алексей, что через Киру передал и хватит. Там Кирилл сам решит, кого приглашать? А стол накрыть надо. Чтобы были его любимые треугольники, груздочки…
   - Сашка, треугольники с груздочками больше ты любишь.
   - Ну, мать, что я могу поделать, если наши вкусы с сыном совпадают.
А в отношении гостей? Пусть отдохнёт с дороги, от войны, а там посмотрим.
   Спать, как никогда, легли рано.
   Жена, отвернулась от Александра, уткнулась в стенку и засопела.
А он лежал с открытыми глазами, смотрел в потолок, прислушивался к шорохам дома и ему слышалась музыка. Она была необычна своей мелодичностью, ничего подобного он раньше не слышал. То ли звуки флейты или скрипки звучали то торжественно, то печально. Он напрягал слух, даже один раз приподнял голову, вслушиваясь, откуда исходят завораживающие звуки, но, так и не определив, забылся.
    Проснулся от того что горячее тело жены перелезало через него. Он такого бесцеремонного обращения к себе допустить не мог. Всё его мужское самолюбие, всё его мужское естество воспротивилось неуважительному действию жены. Он нежно обнял её, не пуская.
   -Сашка, пусти,- зашептала жена в самое ухо.- Вставать пора, а то опоздаем, ну, ирод приставучий.
   - Не опоздаем, радость моя, не опоздаем.
   - Ах ты, хитрец, то мать, то сколопендра, а тут радость моя.
   - И не только радость моя, но и солнышко моё…
    Выехав в сторону аэропорта, они попали в пробку.
   - Сашка, я говорила тебе, что опоздаем, а ты нет, нет, в самый раз приедем.
   - Мать, а ты зачем так долго спишь? Встала бы пораньше, мы бы пораньше и поехали.
   Когда до аэропорта осталось с полкилометра, запел телефон Александра.
Он переключил его на громкую связь:
   - Да, да, Кирюша, мы подъезжаем.
   - Пап, мы здесь на стоянке. К терминалу не подъезжай.
   - Хорошо, сын, хорошо.- Он отключил телефон и выразительно посмотрел на жену.
   - Он сказал мы. Кто это мы? Может быть, они с Алексеем прилетели?
Жена в недоумении пожала плечами:
   - Он бы в сообщении сказал, что с Алексеем. Или у них это сюрприз?
Вот Николай с Люсей обрадуются.
   Перед стояночной кассой образовалась пробка. Оставив машину перед кассой они, озираясь по сторонам, кинулись на стоянку.
   Александр выискивал среди идущих людей военную форму и человека с рюкзаком, но таковых не было.
   - Мать, я что-то Кирилла не вижу.
   - И я не вижу.
   Они пробежали к самому терминалу, но сына нигде не было. Александр лихорадочно достал телефон и набрал номер:
   - Кира, а ты где?
   - Пап, ну вы даёте. Вы с мамой, как паровоз с вагончиком, пропыхтели мимо нас, я вас окликнул, а вы…ту-ту-у и мимо. Оглянитесь, вот мы.
   Александр оглянулся. В десяти метрах от них стоял парень в джинсах, чёрной кожаной куртке и чёрных очках. Рядом с ним стояла девушка и три чемодана.
   Девушка была в джинсовой юбке, куртке. Соломенного цвета коса лежала на левом плече и спадала до самого пояса.
   Парень, снял очки, сделал несколько шагов навстречу.
   - Ну, сын, я тебя не узнал,- Александр в недоумении развёл руками.
   Они схлестнулись в мужском объятии с хрустом и мужскими поцелуями.
   Александр отстранил от себя сына и заглянул ему в глаза, в них была бездна. Кирилл вроде бы его видел и в тоже время видел всё, что происходило вокруг. Другой взгляд был у сына.
   Он отошёл, дав матери обнять сына. Лобзания, всхлипывания, сюсюканье, слёзы и голос сына с хрипотцой были реальны и не реальны. Александр всматривался в любимое лицо, ловил взгляд и видел в нём напряжение или даже  тоску.
   - Папа, мама, я хочу познакомить вас с моей невестой,- Кирилл повернулся в пол оборота к девушке.- Даша, подойди к нам. Да не стесняйся, ты, это же мои родители.
   Девушка нерешительно подошла. Розовый румянец захватил всё её лицо, она в смущении опустила глаза.
   - Вот, мама и папа, это моя невеста Даша. А это, Даша, мои мама, Вера Алексеевна и папа, Александр Владимирович.
    Александр подошёл к девушке и обнял её, заглянув в глаза:
   - Вот, мать, у нас ещё одна доченька есть, - но мать уже оттёрла его, целовала и прижимала к себе невестку.
   Александр смотрел на девушку и думал: « Это хорошо, что женился. Вот только какая-то она хрупенькая. Есть ли ей восемнадцать лет. И когда успел, и повоевать, и жениться. Да, нынешняя молодежь нечета нам. Наш пострел везде поспел».
   - Пап, поехали домой, там и побеседуем,- сын подхватил два чемодана и пошёл вперёд.
    Подойдя к машине, он в удивлении остановился:
   - Пап, ты же хотел Кузю поменять. Передумал, что ли?
   - Поменяю, Кира, поменяю. Крузак хорошая машина, вот тебе его отдам тогда и поменяю.
   - Ну, класс, батя, спасибо,- он радостно заулыбался, незаметно подмигнул Даше.
   Они уложили вещи в багажник. Жена и невестка сели на заднее сидение. Александр подал ключи от машины сыну:
   - Надеюсь, не забыл дорогу домой?
   - Нет, пап, ночами снилась. - Они стояли на улице, в салоне машины играла музыка, и Александр явственно уловил мелодию. Это была именно та мелодия, звучавшая у него в голове, перед сном.
   - Пап, а как там крёстные, дядя Коля, тётя Люся?
   - Как-как, ждут Лёшку. Вы ведь отцов не слушаете. Всё по-своему норовите сделать, не советуетесь со старшими. А как нам, как матерям? Вы ведь не на Чёрное море поехали. - Кирилл опустил голову, вздохнул:
   - Пап, не дождутся крёстные Лёши. Убили его, - он тяжело сглотнул слюну.- Позавчера. Они с передовой пришли, а там бандеровцы обстреливать город начали. Пожары, разрушения. В многоэтажном доме стена от взрыва обрушилась и завалило подвал. Их туда направили помогать, расчищать вход. Там люди, дети. А тут мина прилетела…И наших троих сразу, а Лёше осколок в шею попал. Он до последнего боролся, в сознании был…не хотел умирать. Он кровью истёк. Не успели довести.
   Александр почувствовал, как всё в нём онемело. Он хотел что-то сказать, но не мог. Хотел двинуться, но ноги не слушали.
   - Его дня через три должны привезти, а может и раньше. Меня рядом не было. Командир рассказал.
   - Эй, мужики, вы что стоите? Поехали домой, там наговоритесь, - жена, опустив стекло, махала рукой. - Поехали, поехали.
   - Да и вправду, мы что стоим, поехали,- Александр едва выдавил из себя.- Господи, какое горе, какое горе.
   Кирилл ехал уверено. Раньше в его вождении присутствовала бесшабашная агрессия. Надо и не надо он норовил обогнать впереди едущую машину. Иногда сцеплялся, с неуступчивым водителем, в гонке, кто кого. Благо машина мощная, но бывали моменты очень опасные. При скорости под двести километров в час контролировать ситуацию на дороге очень сложно, но ему всё было, нипочём. Видя его агрессивный стиль вождения Александр, решил с приобретением автомобиля повременить, а вместо этого подарил велосипед. Так и на том драндулете он выделывал такие пируэты, что Александр говорил порою себе: «Какой же я молодец, что воздержался от покупки машины. Надо бы вместо этого велосипеда подарить ему трехколесный велосипед».
   Сейчас Кирилл вел машину быстро и аккуратно. Александр искоса поглядывал на сына и видел, что это был уже не тот юноша сбежавший повоевать. За рулём сидел мужчина, мужчина жесткий, уверенный в себе.
Он чётко соблюдал дистанцию, обгонял мощно, не рыскал с полосы на полосу.
   Подъезжая к дому, они увидели машину Николая. Александр посмотрел на сына:
   - Так он уже знает? Или тебя приехал встречать?
   - Наверное, ребята сообщили.
   Ворота открылись, и машина Николая въехала во двор, они заехали следом.
   Кирилл вышел из машины. Навстречу ему, тяжело ступая, шёл сгорбленный человек. Он шёл по-утиному переваливаясь, как-то неуклюже выставив вперёд правое плечо. И виделось в человеке его физическая немощь то ли горб, а то ли грудь неестественно выпеченная.
   Александр сидел в машине и, когда жена захотела выйти, он цыкнул на неё.
Она заволновалась:
   - Саша, Саша, что случилось?
   - Случилось, Веруня, случилось, Лёшу убили.
   - Ой! Мамочки, что же будет? - Она закрыла рот руками и не дала сердечному вскрику выплеснуться. Только тело забилось в горестных конвульсиях.
   - То и будет. Инсульта бы не было у Николая,- и он полез из машины навстречу другу.
   Отпустив Кирилла, Николай обнял Александра:
   -Вот так, брат, вот так,- ткнулся лицом ему в плечо.- Думал, встретим Киру, порадуемся. Ан нет. Как же так, Саша, как же так? - Отшатнулся, задрал голову к небу и погрозил пальцем:
   - А ты всё знаешь, ты всё ведаешь. Это ты затеял свои игрища? Ты думаешь, сломаешь меня смертью сына? Не получиться! Вот тебе! Вот тебе!- Он сложил фигу и махал ею, кому-то грозя.
   - Коля, брат, не надо, не надо так,- Александр обнимал друга не давая грозить фигой небу.
   - Сашка, брат, Люсю мою в больницу увезли. Плохо ей. А он всё знает, он всё ведает…Это он всё устроил и войну и смерть!…Это он всё напридумывал, чтобы нам жизнь мёдом не казалась. Это он дал убить моего сына. Моего Лёшу. - И вдруг затих, успокоился.
   Николай в дом войти не захотел:
   - Поеду к Люсе в больницу. Посижу с ней рядом…она очень тяжелая. Я вот отлучился, чтобы Киру встретить. Поеду я, брат.
   - Коль, может что надо? Ты скажи. Мы сейчас вместе приедем с Кирой. Сейчас вещи бросим и приедем.
   - Брат, не надо. К ней не пустят…Ты же знаешь, у меня всё есть. Только вот Лёши теперь нет…если Люся уйдёт… Я мстить поеду в Новоросию. Я же капитан запаса…Я же танкист.
    - Коля, у тебя Оля с Генкой и внучки. Ты успокойся.
    - Эх! - Николай махнул рукой и закосолапил к машине.
    Через час, когда они сидели за столом зазвонил телефон. Трубку снял Александр:
   - Аллё.
   - Саша, брат, Люся ушла, умерла Люся…,-и гудки.
   - Коля, Коля…
   Весь день был тяжелым. Но жизнь есть жизнь. Одни умирают, другие нарождаются, одни плачут, другие радуются и не остановить этот цикл человеческого бытия.
   Жена обхаживала невестку. Водила её по комнатам, показывала своё кухонное хозяйство, рассказывала какой Кирилл хороший сын, какой он умница и всякое, всякое.
    Отец с сыном на чистом воздухе готовили шашлык. Александр колдовал с мясом, а Кирилл готовил угли в мангале. Беседа велась на разные темы. Сын интересовался новостями города, спрашивал о друзьях. Александр же переводил разговоры к войне, но неожиданно спросил:
   - Кирилл, а вы давно живёте с Дашей?
   - Пап, мы ещё не живём с Дашей, как муж и жена. Она пока моя невеста. Вот повенчаемся тогда и будем жить.
   Александр в недоумении посмотрел на сына:
   - А расписываться, что не будете?
   - Будем, как без этого, но сначала повенчаемся.
   - А как вы с ней познакомились?
   - О, пап, это грустная история. Наша группа проходила по окраине города, когда украинская артиллерия начала обстреливать город, - он подбросил несколько приготовленных полешков в мангал и скривился от попавшего в лицо дыма.- Мы рассредоточились и попадали, кто куда мог. Снаряды летели в город над нами, а один бабахнул в одноэтажный домик. В этом домике была Даша с отцом, матерью и младшим братишкой. - Он опустил руки и посмотрел на отца:
   - Пап, их всех убило, а Дашу завалило стеной. Она сирота. Я видел, как у дома рухнула крыша и слышал крик.- Он отошёл от мангала к отцу.
   - Пап, я знал, что кто-то там под завалом живой. Я знал, пап.- Александр замер слушая сына.
   - Когда я подбежал к развалинам дома, одна его часть начала гореть. Я слышал стон и отбрасывал кирпичи, доски, понимая, что если не успею то тот, кто стонет, умрёт. Здесь братаны подбежали и мы успели.
    Я её вытащил уже полуживую, а потом нёс два километра на руках до больницы. Пап, я знал, что это моя будущая жена. Пап, я знал. Я, пока нёс её, я ей говорил об этом. Я ей говорил чтобы она не умирала, чтобы не оставляла меня одного.- Александр смотрел на сына и у него на глазах наворачивались слёзы. Он в живую видел, как сын, его сын несёт спасенную им девушку и говорит ей слова любви и просит её не умирать.
   - Потом, после больницы, я Дашу забрал к себе. У нас в подвале было своё место. Все думали, что мы муж и жена, но мы ещё не муж и жена.
   - Нет, сына, все браки заключаются на небесах. Поэтом вы там,- он показал пальцем. - Уже повенчаны. Осталось за малым, повенчаться здесь.
   Баня, бассейн, казалось, смыли с сердца печаль и горе. Они сидели с женой за столом распаренные и довольные, и смотрели, как сын с невесткой дурачатся в бассейне.
   Их смех завораживал, хотелось, чтобы они смеялись непереставая. И Александру думалось, какое же это счастье, когда в доме такой заразительный смех. Но здесь, чёрная тень схватывала сердце, потащила его своими щупальцами в реальность, он уже никогда не услышат смеха Лёши, который звенел здесь совсем недавно. Смех Лёши был так задорен и свеж что, услышав его, поневоле приходилось улыбаться.
Да, уже никогда он не увидит своего крестника.
   И уже никогда не раздастся голос Люси из бассейна: «Кырну, мырну, где вынырну».
   Он тяжело вздохнул и потянулся за бутылкой. Жена заметила его перемену и сама посерела лицом.
   - Мать, включи музыку. Что нибудь советское, из нашей молодости. - Она взяла пульт, что-то поискала, нажала кнопку.
   Музыка ударила так мощно и звонко, что в бассейне замерли. А из колонок зазвучало:
                « …Сердцу очень жаль, что случилось так.
                Гонит осень вдаль журавлей косяк.
                Четырём ветрам грусть печаль раздам
                Не вернётся вновь это лето к нам.

                Не вернётся вновь, не вернётся вновь,
                Не вернётся вновь, это лето к нам…».
   Жена резко нажала на кнопку пульта и музыка исчезла, только её эхо ещё несколько секунд звучало в ушах. Она отбросила пульт и забилась в истерике.
    Она уткнулась Александру в грудь, прижалась, словно маленький ребёнок, которому страшно и он ищет защиты у взрослых.
   - Сашенька, что же это твориться? Зачем всё это? Зачем война? Сашенька, миленький,- она билась головой ему в грудь.
   Кирилл, увидев, что с матерью происходит, что-то не ладное, выскочил из бассейна, кинулся к ней:
   - Мама, мама, успокойся, что с тобой? Не плачь, мама! Я же вот он рядом, - они вдвоём с отцом успокаивали мать и не видели, как Даша, выбравшись из бассейна, села на корточки и беззвучно заплакала.
   Вода стекала с неё тоненькими струйками, и она казалась маленьким воробышком, который выпал из гнезда и попал под дождь.
   Она сжалась в комочек и, задрав своё личико к верху, плакала, некрасиво кривясь лицом, вжимая своё тельце меж худеньких плечиков, изрезанных полосами синеватых шрамов.
   Она вся вздрагивала, от внутренних судорог, готовая разродиться горестным криком.
   - Сына, сына, - Александр, обнимая жену, показывал головой в сторону невестки.- Вон с Дашей что-то.- И они втроём кинулись к ней.
   Кирилл подхватил Дашу на руки, мать накинула махровую простыню, пытаясь закрыть её, если не своим телом, то материей. Вдвоём с матерью они  успокаивали невестку.
   - Дашуня, что с тобой, манюничка,- Кирилл обнял, прижал невесту к себе, а мать подсовывала простыню, поправляя, закрывая оголенные места её мокрого тела. В то же самое время, смахивая слёзы со своего лица.
И только Александр, молча, наблюдал, не зная, что ему делать, куда убрать руки, думая, то ли сесть, а то ли уйти куда.
   - Вы, вы, успокойтесь уж тут…успокойтесь,- опустив голову, побрёл растапливать камин.
    Через час в доме наступила полная тишина. Свет не включали.
    Языки пламени, в камине, лизали дрова, а те пощелкивали, раздувая огонь, завихряя его красные всполохи, дыша теплом и уютом. Красные угли то распалялись добела, а то чернели. На стенах зарождались тени, они скакали, будто играя в догонялки, то пропадая вовсе, то замирая, словно выжидая чего-то необычного для себя.
   Даша с Кириллом сидели на одном кресле. Они прижались друг к другу, закрывшись пледом и смотрели на огонь.
   Александр с женой сидели раздельно, но рядом.
    Они отрешенными взглядами всматриваясь в языки пламени.
   Жена наклонилась к Александру:
   - Саш, а Бог есть? - он, отвлёкшись от своих мыслей, внимательно посмотрел в её глаза.
   - Веруня, конечно же, есть. Как же без Бога. Ты вон, сколько молила за Кирюшу и Бог услышал твои молитвы.  Наш сын вернулся домой живой и здоровый, да ещё и с будущей женой,- он улыбнулся ей. Но она смотрела на него пристально и пронзительно.
   - Значит, Люся плохо молилась за Лёшу, да? И Бог не услышал её молитв. Бог забрал Лёшу к себе и Люсю тоже, оставив Николая мучиться. Зачем так, Саша?
   - Мать, ну, что с тобой? Я не знаю, зачем так устроен мир. Ты ходишь в церковь, разговариваешь с Богом. Спроси его об этом, а лучше нет, не спрашивай,- он придвинулся к ней, обнял за шею и поцеловал в глаза.
   - Не спрашивай. Пусть идёт так, как идёт. Завтра поедем к Николаю. А ты не мучайся этим вопросом, твоей вины здесь нет. Ты ведь и со мной Бога уговорила, как тебе хотелось. Не переживай я прошу тебя.
   - Саша, ты смеешься, да? Почему Бог позволил на Донбассе ту молодую маму с ребёночком убить, а? Они ведь никому плохого ничего не делали, жили себе, радовались солнцу, небу. Зачем? И все те люди, которых бомбят,…зачем Бог позволяет их убивать? Зачем позволил убить Лёшу? А Люся…
   - Мать, перестань,- Александр растерялся. Он видел, что с соседнего кресла две пары глаз внимательно смотрят на него.
   - Веруня, я не знаю, почему на земле всё так устроено, а пересказывать чужие объяснения не хочу. Знаю только одно, Каин убил своего брата Авеля и Бог знал, позволил это. Потомки этого Каина живут среди нас и творят свои дела, может даже не ведая, зачем творят, а Бог всё видит…Ты не накручивай себя. У тебя сын живой с такой войны вернулся, да ещё с невестой, а ты…Давай отложим этот разговор. - Он встал, запахнул халат, влез в тапочки, а на душе стало так противно, даже паскудно до невозможности.
    Там в солнечном сплетении полыхнул стыд, стыд за своё бессилие, за свою слабость, как мужчины, как воина.
    Стыд полыхал, обжигая сердце, глаза, щёки, он напирал давлением, учащенным сердцебиением. Ему показалось, что три пары глаз, внимательно наблюдавшие за ним, заметили его слабость.
    Александр сгорбился и не на кого не глядя, пошёл на улицу.
    Улица встретила его холодом. Свет фонарей освещал двор, забор, часть улицы, Александр замер от удивления. Всё, куда дотягивались лучи света, было бело, будто кто-то накинул белую простыню и продолжал откуда-то сверху разбрасывать хлопья пуха. Крупные снежинки падали медленно, словно нехотя, меняя собою мир и мир изменился.
    Александр прислушался к себе: «Почему мне не радостно и, в то же самое время, не горько? Почему в душе у меня всё замерло, онемело? Да, да покуда Киры не было, мир не менялся. Он держался на наших мыслях, желаниях чтобы сын вернулся. И вот он дома и мир изменился. Он стал холодным и неуютным. Он забрал дорогих людей, заставил осмыслить, что ни что не вечно. Да мы и без него это знали. Зачем же так жестоко, зачем же так бессердечно?»
    Александр полной грудью вдохнул в себя холодный воздух и закашлялся.
    В приступе кашля он не заметил, как к нему подошёл сын:
    - Пап, пойдём домой, а то простудишься, - он оглянулся вокруг. - Ух, ты, зима пришла, а я даже лето не видел.
    - И я, сын, тоже лето не видел. В суете каждодневной в никчёмности кувыркаешься, а жизнь проходит. Оглянуться боязно…
    - Ладно, пап, перестань,- он полуобнял отца и увлёк к двери.- Завтра КамАЗ утром приезжает с Донецка, Лёшу привезут. Мне надо их встретить, а обратно они через три дня поедут. Обратно гуманитарный груз повезут. Ты мне Кузю дай, я ребят встречу, провожу по городу к дяде Коле, а потом сразу домой.
    - Хорошо, Кира, а может я с тобой?
    - Нет, пап, не надо. Я приеду, потом все вместе к дяде Коле поедим.
    - Хорошо,- Александр склонил голову. - Хорошо.

 Продолжение следует.