Города и веси, цивилизация

               
             Удивительный, не очень понимаемый и неоднозначно  трактуемый парадокс человеческого общежития: цивилизованные народы  стремятся поменять сельский образ жизни на городской или, выражаясь высоким стилем – веси на города.
             Слово «веси» («весь»)  в древнем русском языке означало «все», имея  ввиду людей, живущих в одном месте, то есть поселение, деревню В деревнях и малых посёлках люди обычно знают друг друга не только по соседству, но и во всём  поселении. Жители  деревни были  не только знакомы шапочно, они обычно были хорошо  осведомлены о всех подробностях жизни односельчан. И количество этих знаний-связей об односельчанах могло достигать многих сотен, а может быть, и более. Конечно, эти отношения были и хорошими, и плохими, но в целом они почти всегда были более или менее нормальными, человеческими, а сообщество это имело характер общины. Это всё было свойственно нашей русской и российской  общности. И вот не стало общины, и исчезают наши деревни, и хиреют малые старинные города – народ переселяется в современные крупные..

             Как это происходит в других странах мне неизвестно, но относительно Америки, а именно США, насколько это следует из личного опыта, дело обстоит несколько иначе. В малых городах, подобных деревням,  из которых,  по сути, и состоит эта страна (помните: «Одноэтажная Америка» Ильфа и Петрова),  знакомство обычно распространяется лишь на непосредственных соседей. И это объясняется принципиально разной историей формирования народов этих двух сообществ: в России коренных, исконно формировавшихся здесь же на этом месте, в Америке – пришлых из разных регионов планеты  порой с принципиально разным языковым и культурным содержанием.

             Но сам факт массового стремления американцев жить в малых городах поближе к природе и, более того, относиться к  ней очень бережно и любовно, свидетельствует о следовании и пришлого населения  тенденциям, сложившимся при зарождении американского государства,  и об  эффективном сопротивлении американцев современным урбанистическим тенденциям. Это, по-видимому, удаётся им также и благодаря созданию комфортного городского быта в, по существу, деревенских условиях – собственный дом на собственном земельном участке с минимумом природной среды.

             Между тем российское сельское население, будучи склонным и способным  к формированию  общинного образа жизни, создать для себя  комфорт в деревне не смогло в силу чудовищных социальных пертурбаций в ХХ веке. И вследствие этого наш деревенский образ жизни людей в целом  уже не удовлетворяет.
             Похоже, что  и  другие народы цивилизованного мира  всеми силами и обстоятельствами тоже стремятся покинуть сельское, деревенское, фермерское, малонаселённое сожительство, сменив его на городское. Ведь нельзя же отрицать того факта, что почти повсеместно происходит  вселенская урбанизация, и вымирающие малые поселения  (может быть, за исключением США?) заменяются гигантскими городами и городами-спутниками при огромных промышленных производствах.

             Что же лежит в основе этого планетарного урбанистического процесса? Обычно  представляют и обсуждают два механизма, действующих  в его основе: во-первых, стремление людей к  более разностороннему и широкому человеческому общению и, во-вторых, потребность в улучшении условий жизни и труда.
 Однако анализ этих механизмов  обнаруживает, что в  реальности действие первого приводит к противоположному ожиданиям эффекту, а  второй лишь частично завершается  положительным результатом, почти с лихвой поглощаемым изрядной долей отрицательных последствий. Рассмотрим это подробнее.
О первом механизме - на примере  личного опыта.

            Подмосковье. Девятиэтажный  дом с несколькими подъездами.  Общее число жильцов, примерно, около восьмисот. Живём в нём 22 года. Здороваемся с 15 – 20. Знакомы с 6, живущими на одной с нами лестничной площадке..
Москва. Двенадцатиэтажный дом,  сданный в эксплуатацию в 2003 г., жильцов – тысячи. Наши родственники, живущие в нём, знакомы только с одной семьёй, занимающей квартиру над ними. Знакомство состоялось по случаю каких-то общих интересов,  связанных с ликвидацией строительных огрехов при вселении и освоении нового жилья – «друзья по-несчастью»
            Москва (Черёмушки).Группа многоэтажных домов, окружающая внутренний дворик с деревьями и детской площадкой. Жильцов – тысячи. Наши родственники, проживавшие в одном из домов, были знакомы (только на уровне «здравствуйте!») с несколькими  старушками, обычно сидевшими на лавочке у подъезда, и с молодой мамой из соседнего дома – на почве совместных прогулок с малолетними детьми на детской площадке.

            По сведениям  разного рода такое положение в человеческих взаимоотношениях весьма типично для   более или менее крупных и средних городов России: народу много, знакомых почти нет.
            А уж что касается городской жизни вне своей квартиры, то здесь неумолимо господствует и гнетёт психику чудовищный пресс немыслимого многолюдства на улицах, в магазинах и особенно мучительное – в транспорте. Здесь люди предстают как конкуренты, соперники, почти враги, избыточные и неотвратимые для каждого. После мучительных контактов с ними утром и вечером  (квартира – работа – квартира) не до знакомств, не до нового лица, не до нового контакта – скорее бы в норку, в свой интим, в отдых и забвение. И так с годами вырабатывается в целом негативное отношение к людям вообще, к людской массе, которая переполняет среду обитания до нехватки каждому отдельному человеку не только видимого и ощутимого пространства, но даже свежего  воздуха.
И таким образом получается, что концентрация людей в больших городах приносит не радость, а горесть  общения, в глубине которой зреют разочарование и отчаяние от неудовлетворённого чувства потребности в любви других к себе и тоска одиночества. В итоге – пессимистически настроенная  толпа  враждебно относящихся  друг к другу одиночек.

            Второй мотив тяги человека из деревни в город приводит к еще более сложным последствиям в сознании и поведении людей. Конечно, во-первых, он, как правило,  всё же приносит существенные облегчения в бытовом отношении: туалет – прямо в квартире, а не на улице, тут же не только холодная, но и горячая вода. Чтобы выкупаться, не надо носить и греть воду и не надо  топить баню – всё здесь же, под боком – благодать да и только. По весне не надо копать огород и сажать картошку,  летом – пропалывать, воевать с колорадским жуком и хлопотать с поливкой зелени, а осенью собирать  и  обустраивать хранение всего выросшего и созревшего. Всё это богатство находится  в ближайшем магазине, уже кем-то выращенное,  а последние годы даже помытое. Более того,  по осени и даже зимой деревенские мужики или посредники приезжают и приносят тебе прямо в квартиру и картошку, и свёклу, и капусту – бери на здоровье, делай заготовки.

            Только ты постарайся заработать хорошие деньги, чтобы всё это городское богатство освоить и потребить. И если тебе это удастся, то потребишь и ещё не малую кучу всяческих городских благ: университеты, институты, школы-лицеи, театры, музеи, выставки, стадионы и спортивные залы, рестораны, бары. Рядом с этим соседствует и всякое другое, рассчитанное на иные вкусы и потребности: колдуны, знахари, ночные клубы, проститутки, лекари,   явные и тайные  кружки, сообщества, секты. Словом, здесь есть даже и всё такое, что деревенскому человеку не только  в голову не придёт, а поначалу даже с негодованием отвратит. Но только поначалу. А потом приобвыкнется, притрётся, притерпится, глядишь – и понравится.

             Здесь, в городе зарождается, взрастает и выковывается новая культура новой цивилизации. Её порождает именно большой город и городской образ жизни современного человека, создавшего искусственную среду обитания  в стремлении удовлетворить все свои потребности, в том числе и порочные. Каковы основные черты этой среды,  негативно действующей на биологический вид Homo sapiens?

             В городе человек фактически лишился непосредственного контакта с матушкой-землёй. Сравнительно немногочисленные газоны, цветники и цветочные горшки едва ли способны возместить естественную потребность земного существа ощущать  не только визуально, но и ногами, и руками непосредственный контакт с породившей его средой. Его окружают кирпич, бетон и асфальт. Они повсюду: и под ногами, и перед глазами, и надёжно отделяют его от земли, которую хочется и потрогать и походить по ней. Неудовлетворение этой естественной потребности неизбежно приводит к каким-то изменениям в психике, скорее всего  негативным.
Этот негатив усугубляется и голодом городского человека, порой даже не осознаваемым, по миру растений: траве, кустарникам, деревьям, которых в городе почти нет или крайне мало, совсем недостаточно для такого вполне натурального объекта как человек  Как бы он ни произошёл, обезьяной ли слез с дерева, или сотворён Господом Богом из земли и посажен в роскошный  зеленый рай, ему, как воздух, необходима родная первозданная среда обитания – цветущий райский мир деревьев и трав.

             Человек – прямоходящее создание, а это значит, что он может и должен по определению смотреть во все стороны и прежде всего прямо перед собой, то есть горизонтально и вдаль. А вот горизонта в городе нет. Взор человеческий вперяется здесь в стены из кирпича и бетона. Они загораживают от него земные дали, которые должны пробуждать в нём потребность к странствиям и открытиям новых пространств и земных чудес. Визуальный мир человека сужен здесь до предела, почти, как в тюрьме. Может ли это пробуждать в нём положительные эмоции? Отнюдь.

             Природа, в которой возник и всегда существовал человек, не знает таких форм, которые окружают его в городе. Здесь всё состоит из прямых линий и прямых углов, из квадратов и прямоугольников: улицы, дома, рельсы трамваев и электричек, провода, окна, двери, книги, тетради, экраны, сотовые телефоны, смартфоны, столы, кровати, компьютеры и т.д. и т.п. Остановить взор почти не на чем, что отличалось бы от этого квадратно-прямоугольно-линейного мира.. Это какая-то примитивная, колючая и неуютная геометрия окружает нас от рождения до смерти, порождая и соответствующую себе психологию. И вся эта примитивная геометрия – в чудовищном монотонном повторении и изобилии простирается всюду, куда ни кинь взор: вверх, вниз, влево, вправо. Не уродство ли это,  сводящее с ума своей противоестественностью?

             Крайним выражением этого уродства и даже абсурда являются современные города небоскрёбов с их чудовищно примитивной архитектурой прямоугольных пальцев, дико, нелепо и бессмысленно торчащих далеко в небо. Никакого оправдания не может быть такому античеловеческому способу концентрирования максимального количества людей на минимальной земной площади, вследствие чего  люди громоздятся друг на друга, одни  на головы другим и так всё выше и выше, пока металл с бетоном выдерживают вес самих себя и  содержащейся в них людских масс.  Может ли нравиться нормальному здоровому человеку, чтобы  ему на голову сажали и сажали всё новые и новые порции ему подобных?! Да это просто кошмарное извращение современной цивилизации, подобное Вавилонской башне. Похоже, его ждёт такая же трагическая судьба, вестником чего, возможно,  было событие 11 сентября 2001 года в Нью Йорке.

              Эта многоэтажная архитектура является наиболее  эффективным выражением  бессмысленного концентрирования людей в современных городах, где обитают миллионы  и десятки миллионов человеческих особей, скорее едва перенося друг друга, чем любя,  сочувствуя и сострадая. Здесь вместо сотен человеческих контактов, обычных для деревенского жителя, едва насчитывается  десятки, а вместо сотен шапочных и просто добрососедских знакомств – насильственные и тесные телесные и визуальные контакты с тысячами и миллионами чужих и ненужных тебе человеческих тел.
              Этот перебор в избыточном и враждебном многолюдстве неизбежно приводит к отторжению людей друг от друга. Это непрерывно пульсирующая масса  мёртвых и живых деталей административно-хозяйственных служб современного города, в которых живые детали  постоянно мигрируя между мёртвыми (норка-конторка-норка-конторка и т.д.), приводят  в движение и оживляют деятельность в общем-то бессмысленной супергородской системы. Бессмысленной потому, что на выходе от её деятельности нет ничего содержательного, кроме предметов потребления, осуществляемого  ради дальнейшего роста самой системы, как живых, так и мёртвых её деталей.

              Бессмысленность этой системы обнаруживается во всё более распространяющемся безбожии, хотя некоторые формы религиозности, в частности, институты формальной церковности, сохраняются и функционируют. Но по содержанию жизни людей и их социальных установлений и институтов истинная религиозность почти напрочь выхолощена, границы между понятиями добра и зла стёрты, дозволены и агрессивно наступают на нравственные ценности человеческие пороки, несовместимые с вечными представлениями о морали, имеющими религиозные истоки.
Вследствие этого принимают всё более угрожающие человеческому виду масштабы извращения и вседозволенности: однополые браки  и любовь, педофилия, эвтаназия, вторжение в генетические глубины человека, аборты, суррогатное материнство  и т.д.

              Этот процесс неумолимо движется в направлении, в котором не трудно предугадать узаконивание безграничным либерализмом  какого-нибудь следующего «перла» вроде скотоложства, браков с неживыми субъектами или ещё чего-нибудь подобного и столь же отвратительного. Ведь всякое мыслимое и немыслимое извращение захочет и сможет добиться в наступающих атеизме и либерализации законного признания  себя и равноправия с человеческой и божественной нормой.
В этом разгуле безнравственности, опирающейся на растущую от пресыщения извращённость чувств, последовательно и неуклонно терпит поражение и здравый смысл, и рационализм, и сама мысль. Последней отводится место только в области изобретательства, конструирования и технологий производства предметов комфорта и варварского освоения природной среды. Мысль всё ещё гнездится и в сфере фундаментальных исследований.  Но что касается духовного и художественного пространств, то здесь мысль агрессивно изгоняется бессмыслицей почти из всех форм художественного творчества.

              Художественная литература и в прозе, и в поэзии наводняется словесными абракадабрами, выдающимися за  творческие шедевры не только их «творцами», но также их поклонниками и критиками.  Между тем в них порой невозможно отыскать даже элементарных человеческих мыслей, касающихся  волнующих людей проблем, надежд, ожиданий – по существу ничего, чем жив нормальный человек. Впрочем, они, видно, на нормальных людей и не рассчитаны.
Не лучше обстоит дело и в живописи. Музеи так называемого современного искусства представляют собой склады курьёзных изделий чего хочешь из чего хочешь, кроме произведений настоящего искусства, так как в выставленных предметах  присутствует только лишь искусство удивлять, шокировать и дурачить. Оно ничему не учит, ничем не просвещает, ни о чём не побуждает задуматься и ничего не содержит, кроме человеческой глупости, тщеславия  и корысти
Из музыки старательно искореняется мелодичность. Классика сдаёт свои позиции. Господствует попса. Её шумы и ритмы только оболванивают  и убивают, убивают даже растения, не только человека.

             Так наряду с враждебной материальностью городской среды  ей под стать становится и её духовная среда. Она непосредственное детище города, его порождение и следствие. При кажущемся порой положительном воздействии на человека она его только разрушает, распространяясь и на окружающие малые города и веси, вытесняя из  них исконный образ жизни и духовность собственного, народного художественного творчества.

             Человек больших городов перестаёт ощущать себя гармонической частью природы и одухотворённым божественным созданием. Он становится  всего лишь механическим придатком к деталям городской  бездушной машины, по существу, одной из его деталей. И что весьма существенно – не самой важной, потому что их, этих человеческих деталей, много и они легко заменяются.  От всего этого в человеке отмирает естественное стремление к духовности. Она подменяется гипертрофированным развитием потребительских инстинктов. Homo sapiens деградирует в этой среде духовного разложения, впадая в разные состояния  звероподобия и неистовства. Это и немотивированные массовые убийства, особенно характерные в странах самых больших и уродливых городов, например, в США. Это и бурно распространяющаяся педофилия и другие физические и нравственные извращения, особенно характерные для европейских стран запада – родины, вместилища и апологета больших городов, безграничного либерализма и всех современных форм искусства.
 
              Примеры этого аномального состояния человека множатся, и среди них появилось ещё одно, которое может показаться и не принадлежащей к этой категории извращений. Речь идёт о так называемых экстремальных приключениях, видах спорта и экстриме городских  подростков в виде дурацких прыжков и скаканий. В них люди, пресыщенные занудной обыденностью и подавленные многолюдством больших городов, ищут и находят наслаждение в  опасностях, угрожающих их жизни – извращение чистой воды! Они не догадываются о том, что  в животном мире при перенаселённости какого-нибудь вида некоторые его особи тоже ищут удовольствия в остроте опасных ощущений, вследствие чего неизбежно становятся жертвами этого поведения, попадая в зубы хищников или под выстрел охотника. Они, эти человеческие экстремалы, не догадываются, что биологический вид при избытке особей таким способом избавляется от лишних, самых не нужных виду своих представителей.

             Господа экстремалы, имейте ввиду, что  вы как самые не нужные виду особи выбраковываетесь природой путём внушения вам такой элегантной и «почётной» формы самоубийства. Если вас это устраивает, продолжайте заниматься экстремалом. Если же этот выбор вас природой  в качестве лишнего для вида «мусора» оскорбляет ваше достоинство, и вы годитесь для чего-то более важного и полезного, бросьте  это извращение и займитесь делом.
             Однако заниматься делом удаётся немногим, и человечество в своём современном глобальном облике, поддавшись чертовщине больших городов и порождаемых ими пороков, неуклонно шествует к своему позорному финалу, как некогда римская, египетская и прочие подобные  цивилизации. Избежать этого краха  есть шанс у Русского мира, если он сохранит себя от враждебных и «ласковых» поползновений Запада.
                25 февраля 2015 г., Обираловка