Родина

Артур глотнул горячий чай и, словно для контраста, глубоко всей грудью вздохнул, наслаждаясь чистым морозным воздухом. Вокруг, по всей линии горизонта, куда ни падал его взор, вздымались холмы, густо поросшие еловыми лесами и присыпанные шапками пушистого белоснежного искрящегося на ярком солнце снега. А тишина-то какая первозданная! Словно никого больше в мире нет. Всего-то восемьдесят километров отъехали от Уфы, оставив шумный мегаполис позади, а попали словно в другой мир. Вокруг ни души. Изредка вдалеке вспорхнет напуганная сорока, привлекая взгляд, и потом опять безраздельная тишина да бескрайние леса насколько хватает взгляда.  Допив чай, Артур засунул кружку в заплечный мешок, вытащил из снега стоявшие торчком широкие охотничьи лыжи и махнул рукой товарищам, протянув палец в сторону ближайшего подлеска. Стоявший позади невысокий, коренастый мужичок в смешной вязаной шапочке, напоминающей своим видом шерстяной носок, странным образом поселившийся на его лысой голове, неспешно скинув заплечный мешок, завинтил крышку термоса и перед укладкой в рюкзак встряхнул его, проверяя, сколько еще осталось живительной влаги.  Поняв, что чай еще есть и в достаточном количестве, он удовлетворенно кивнул сам себе.  Похлопал рукавицей по валенкам, стряхнув остатки снега, встал на лыжи,  ловко воткнув концы валенок в обод креплений, и бодро, но степенно заскользил в сторону подлеска. Высокий и плечистый Рамиль по-индейски держа двустволку на сгибе левой руки, балансируя на ходу свободной правой рукой, мгновенно опередил своих товарищей. Он так быстро мчался к подлеску, что длинные уши его шапки издали можно было принять за крылья пикирующего ястреба на излете. Его смазанные лыжи легко и быстро скользили по крепкому снежному насту, приближая охотника к своей цели.
            В этот раз погода была просто исключительная. Не более десяти градусов мороза да легкий ветерок, вполсилы теребящий ветки на деревьях.  Просто сказка,  а не охота.
            Последняя охота на лося впечатлила Артура на всю жизнь.  Воспоминания о тех двух тяжелых днях вызывают содрогания до сих пор.  Штормовой ветер, ежесекундно швыряющий в лицо куски льда размером с грецкий орех, запечатлелся в памяти навечно. Налипающий снег к каждой лыже килограммов по десять, не меньше, нулевая температура, заставившая изможденное тело выжать из себя почти все восемьдесят процентов влаги и превратившее всю одежду в мокрую тряпку, обледеневшую на ветру. Это вкупе отбивало напрочь всякое желание двигаться куда-либо, когда уже пройдено километров десять и обратного пути уже не видно!
             А в этот раз все как надо! Снег весело скрипит под лыжами. Яркое солнце, словно в оптике прицела, выделяет на ярко-белом снегу каждую темную веточку на деревьях.
             Однако заяц пошел шибко умный и отчаянный. По обыкновению прошли цепью, а потом вернулись, сделав круг. А позади заячьи следы! Получается,  все были в шаге от «ушастого», буквально зарывшегося в снег! А зайчишка потом за  спинами охотников спокойно пересек лыжню и ушел!  Вот и подлесок. Деревьев немного, но зато стоят все очень близко друг, к другу склонив кроны ветвей внутрь узкой полянки. Снаружи ветер завывает, а внутри полный штиль, только снег тихонько поскрипывает под лыжами. Артур, протянув руку, бережно отодвинул склонившиеся под тяжестью снега ветки.
              Вот это да! Следы! Медвежьи!
              Вот досада! Охота-то на зайца! В патронташе все патроны дробовые! Для медведя это как песочком его обсыпать.
Артур судорожно порылся по карманам. Есть! Собираясь, даже не думая, рефлекторно кинул в карман пять пулевых патронов. На всякий случай. Молодца!
              - Мужики! Там следы медведя!
              - А патроны-то с дробью, где пулевые взять?
              - Есть! Пять пулевых патронов! На троих как раз хватит! У вас двустволки, а у меня одностволка! Ровнехонько пять выходит.
              Иваныч сует в двустволку патрон. Морщит лоб и шевелит губами, словно высчитывает что-то. Прищурив глаз и отодвинув на расстояние гильзу второго патрона, рассматривает пулю.
                - Зрю пулю «Полева». Легка, однако, по весу пулька-то для Ведмедя! Да и зимой «шатун» шибко злой. Голодный ведь. Что за напасть его подняла-то?
              - Ну, Иваныч. Ведь пять штук! А мы разом жахнем.
Торопливо засовывая в ствол патрон и закрывая ружье, уже на бегу, Артур заскользил вперед.
              - Быстрей за мной. Вот гляньте, следы-то какие знатные!
              Иваныч, насупившись, морщит лоб. Ну да, ведмедь здесь наследил. А дальше-то не видно. Поди уже за подлесок ушел.
              -Да я сейчас! Иваныч!
Артур рванул по следу. Но Иваныч хватает за бушлат.
              - Куды ты, дурень! А вдруг «шатун» в засаде сидит!  Он сейчас голодный, а потому и злой донельзя! Справа подлесок обойдем.
               Нет следов. Занесло совсем. Иваныч опять щурит глаз.
              - Давно ушел. В подлеске ветра поди не ходят. Вот и след свежим показался. Это я старый, сразу скумекать  должен был. Все. Теперича в лагерь пойдем. На сегодня будя.
              Вечером у костра Артур смог ощутить приятную усталость после напряженной лыжной гонки. Шулем из добытого зайца сварили быстро. Отогрелись, отдохнули, наговорились. Хорошо сидеть на свежем воздухе. По зрелом размышлении возникла у Артура одна очень важная мысль: « Вот ведь дошло, наконец-то. Ну и дурила же! Зачем вперед-то вылез! Ну ладно нашел бы медведя, а дальше-то что? В руках азартного охотника была «ОДНОСТВОЛКА»! Один выстрел для «шатуна» даже «по месту» девяносто процентов пшиком бы закончился! Да и не положит пуля «Полева» медведя с одного выстрела. Никак не положит. Выходит, повезло мне что «Потапыч» давно прошел. А понесся как на пожар, да еще вперед выскочил. Адреналин выходит, вымел все начисто из головы, оставив только охотничий азарт. Однако впечатлений от этой краткой гонки по медвежьим следам теперь на всю жизнь хватит».
              Артур, обжигаясь губами о край кружки, хлебнул горячий чай и улыбнулся, глядя вдаль. Закат-то какой!  Уходящее за край горизонта солнце окрасило все холмы в рубиновый цвет, плавно переходящий в бирюзовый цвет темнеющего в вечерних сумерках снега. Широки просторы родного края! Гордость за природные богатства бесконечных российских просторов превращалась в почти осязаемую энергию души, словно на пике незримой эмоциональной волны, помогающей мысленно взлететь над верхушками заснеженных холмов и оттуда с высоты птичьего полета окинуть радостным взором дорогие сердцу леса и равнины, заставляя сердце петь от этого необузданного полета мыслей, окрыленных любовью к Родине.