Несостоявшийся жених

- ...Я не хочу жить,– ответил смертельно бледный жених.
Его отец тут же понял, что задумал сын, и сказал:
- Тогда пошли вместе.
- Зачем? – равнодушно не понял сын. Он спросил больше по инерции, как в детстве спрашивал всегда у отца о чём-то непонятном.
- Делать то, что ты задумал,– жестко ответил отец.
- Но ты-то причём? – почти изумился жених.
- А зачем мне жить без тебя? Смысл какой? –  с язвительной горчинкой в голосе ответил отец.– Ходить на твою могилу я не хочу.
Сын ошарашено помолчал, бессмысленно глядя через входную стеклянную дверь кафе  в пространство, поверх верхушек дальних сосен. И вдруг совершенно по-детски всхлипнув, он бросился отцу на грудь, уткнулся головой куда-то в плечо, обнял крепко правой рукой, и плечи его содрогнулись в беззвучном плаче.
Впрочем, он быстро взял себя в руки, отступил.
- Во всём можно и нужно разобраться,– слегка назидательно продолжил отец.
- Зачем? – совершенно отстраненно и опустошённо спросил сын.– Я ей не верю. Это когда человек сомневается, он ревнует. А я нет. Я не верю,– упрямее, увереннее и жёстче повторил сын.
- Почему? – теперь уже отец скорее по инерции спросил сына.
- Её не было 37 минут. Я посмотрел на часы, когда они вышли,– сказал сын.– Она уехала с Мишей на его машине. Одна... Разве на свадьбах так невест крадут? Да и украли ли? – криво ухмыльнулся сын. По всему было видно, что думает он о нехорошем.– Для полноценного секса в машине нужно вдвое, а то и втрое меньше времени. Значит, отъехали и всё успели. Сука! – вдруг почти взвыл жених.
Отец распахнутыми глазами недоверчиво посмотрел на него:
- Не может быть!
- Может,– едко и убеждённо парировал сын.– Она с ним встречалась года два в техникуме ещё до его армии.
- А потом что стало?
- Не дождалась – известно, как пить дать.
- А ты-то почему повёлся с ней! – строго и недоуменно спросил отец.
- Нравилась она мне давно. Всё клинья к ней подбивал. Как-то она откликнулась, ну и понеслось у нас. Сам не думал, что так сильно полюблю её.
- Не так уж и сильно, раз не веришь ей.
- Зато себе верю и знаю, что люблю её так, что жить без неё не могу.
- Ну, вот и живи с ней,– сказал отец.– Никто же не гонит. Свадьба, наоборот, полным ходом идёт.
- После Миши я не смогу жить с ней.
- Да с чего ты взял, что они!..– взвился отец.
- Успели, – убеждённо сказал сын.
- Да глупости всё это!
- Глупости... Вот только тошно мне от этих глупостей,– горько скривил рот жених.– Так тошно, что не могу!..
 - Остынь. Ты всё надумал. Ничего такого не было,– сказал отец, пытаясь представить нарисованную сыном картину и не веря в возможность подобного.
- Было,– отрезал сын.– Значит, и мне не бывать...

Отец побледнел, очень сильно побледнел – кожа лица стала серой. Ему стремительно становилось плохо. Боль, огнём вспыхнувшая в груди слева, поднялась по горлу вверх и так сильно охватила голову, что в глазах у него буквально потемнело. Он старался, очень старался не упасть, но противная мелкая дрожь внизу живота опустилась в ноги, те стали ватными. Земля вдруг качнулась, перекосилась и стремительно бросилась ему в лицо...
Всё произошло так  быстро, что никто из веселого окружения, деликатно не обращая на них внимание, не понял даже, что случилось. Тем более никто даже и подумать не мог, что это уже конец...

Но сын-то был рядом, и он первым кинулся к упавшему. Бережно придерживая голову отца, повернул его на спину. Одним правильным, как будто привычным  профессиональным движением, освободил отцовский галстук, расстегнул верхние пуговицы рубашки.
- Папа... папа...– растерянно и неуверенно проговорил он и слегка похлопал отца по щекам.
- Папа!– уже громко вскрикнул он, боясь поверить в произошедшее и страшась ещё более худшего.
Он пощупал пульс на шее отца – пульса не было. Далее сын действовал, как в учебном фильме и как во сне. Действия он выполнял правильно, автоматически. Проверил, не запал ли у отца язык, и начал делать искусственное дыхание. Сначала осторожно, а потом всё интенсивнее, почти исступленно вдыхая в отца воздух и коротко, но сильно надавливая на грудную клетку, чтобы запустить сердце... Бесполезно...
Он не видел обступивших людей, не слышал недоуменных и испуганных вопросов, приглушенных ответов. Всё это было где-то очень далеко от него – там, за папой, за его жизнью. Время шло неумолимо и устрашающе, а «скорой» всё не было: выходные ведь, всё понятно... 
Осознав наконец бесполезность терзания бездыханного тела, жених остановился и застыл, с ужасом и неверием глядя в родное лицо. Оно уже заострялось, становилось отчужденным, потусторонним. А перед глазами жениха стояла последняя сцена последнего разговора с отцом. Тогда отец побледнел, сильно побледнел, до серости лица.
- Это мне... не бывать...– судорожно, застывая от боли на полуслове, еле выдавил отец.– Смотри... мать одну не...– и упал...
 
Жених, очнувшись, почувствовал, что его кто-то теребит за плечо. Он повернулся: рядом с ним, также на коленях, билась почти в истерике невеста. До слуха жениха прорвались наконец посторонние звуки:
- Боже мой, боже мой! Что с ним? – от ужаса взахлёб причитала невеста.– Он что, умер? Но почему сейчас, на свадьбе?
Жених жестко оттолкнулся от неё, как от чужой, и встал. Она тоже поднялась, мгновенно поняв, что между ними происходит нечто непоправимое, со страхом подняла на жениха полные слёз глаза. У неё потекла тушь, на щеках виднелись грязные её потеки...
От всего, произошедшего со времени похищения невесты – от последнего разговора с отцом, от всего происходящего вокруг, от этого грязного лица любимой (бывшей любимой!),– ему всё вмиг стало ненавистно противным, люто противным. Он с такой звериной злобой посмотрел в лицо невесты, что та отшатнулась в ужасе – уже в другом ужасе.

- Это всё ты! Ты! – яростно выкрикнул ей жених, как выстрелил. Повернулся и неуверенным, качающимся ватным шагом пошёл прочь – прочь от всех и всего, что так внезапно обрушилось на него: от свадьбы, от невесты, от отца...

- Сынок! – вдруг настиг его взвившийся в поднебесье крик. Этот голос не узнать невозможно. Сын повернулся и распахнул объятия самому родному в мире человеку. Мать подбегала к нему, едва не упадая на колени и держась из последних сил. Он прижал к себе родное, такое знакомое и так дорого пахнущее тело – маленькое, беспомощное и бьющееся в рыданиях.
Ошеломившая вдруг жениха мысль, что теперь он стал её единственной опорой, вызвала в нём такую волну пронзительной жалости, что некрасивым мужским басом он заплакал навзрыд, как в детстве, содрогаясь и взахлёб, не стыдясь никого – освободительно.
Вместе со слезами исчезла и глупая мысль его о том, что вот сейчас, после ссоры с невестой и уже бывшей любимой, он побежит на пляж в конце Глубочихи*, где под крутым берегом заприметил как-то несколько крупных камней-окатышей – тогда это ему так, вскользь заприметилось. Как он наберёт этих окатышей полные карманы свадебного костюма и поплывёт на середину озера. Быстро поплывёт, чтобы никто не смог помешать ему, даже отец – живой тогда ещё отец! И там, вдали от берега,– выбиться из сил раз и навсегда...
 Он покрепче обнял материнские плечи, посмотрел затуманено на озеро и сосновый лес, подступивший прямо к его берегам, на людей...
«Почему? За что мне всё это?» – застыл в глазах его немой вопрос.

* Глубочиха – это действительно глубокое и очень чистое лесное озеро близ Бологое. На его берегах раскинулись турбаза «Озерная» и туркомплекс «Заимка». Бологовцы часто и счастливо играют здесь свадьбы.
И эта свадьба не стала исключением. А все описанные выше события – это так, мысли отвлеченные. Мало ли чего не разбередят в душе прозрачные волны, когда сидишь на берегу озера и прощаешься с юношеской, ничем не обременённой свободой, готовясь вступить в серьёзную, семейную жизнь...

октябрь, 2013 г.