Две мысли

          I

     В вузовском учебнике по истории психологии, написанном А. Н. Ждан (р. в 1934 г.), говорится об австрийском враче и психологе В. Франкле следующее:

     «Три года, проведенные в гитлеровских лагерях смерти Освенциме, Дахау и Терезиенштадте, не сломили его духа».

     Ждан А. Н. «История психологии от Античности до наших дней». Учебник для вузов. 9-е изд., испр. и доп. М.: Академический Проект; Трикста, 2012. С. 504.

     Ни в коей мере не умаляю заслуг Виктора Франкла (которого, безусловно, очень уважаю), но нужно сказать, что сведения эти не вполне точны. В Освенциме он пробыл короткое время, а Терезиенштадт не являлся лагерем смерти.

     25 сентября 1942 г. Франкл был арестован, и два года пробыл в Терезиенштадте. 19 октября 1944 г. он был переведён в Аушвиц (Освенцим), 25 октября — в Тюркхайм-Дахау, где пробыл более полугода. Был освобождён 27 апреля 1945 г.

     В Терезиенштадте условия содержания были значительно лучше, чем в лагерях смерти. (Возможно, именно за счёт длительного пребывания там Франкл и смог выжить. Три года подряд провести в «лагере смерти» — это выше человеческих сил.)

     Можно попытаться сформулировать ту же мысль из учебника по-другому, например, так: «Длительное пребывание в нацистских концлагерях Терезиенштадт, Освенцим и Дахау не сломили его духа». Или: «Пребывание в нацистских концлагерях Терезиенштадт, Освенцим и Дахау (1942—1945 гг.) не сломили его духа».

     Вполне можно представить себе такую ситуацию. Студент на сессионном экзамене отвечает и говорит: «Виктор Франкл три года провёл в лагерях смерти». (Ведь в учебнике так написано, а учебник — это источник информации, которому нужно доверять! Из него мы черпаем информацию!) Если посмотреть с точки зрения преподавателя, в этот момент можно было бы подумать: «Это всё хорошо, хорошо, только не совсем точно».

     С другой стороны, может быть, от студента, который недавно в первый раз в жизни услышал о Франкле, не надо требовать многого — чтобы он знал подробности его биографии и проводил чёткую границу между «лагерем смерти» и «Терезиенштадтом». Достаточно будет, если студент запомнит, во-первых, имя (Виктор), во-вторых, фамилию (Франкл), в-третьих, то, что он был в концлагере, в-четвёртых, каковы были его основные идеи, и в чём заключалась «логотерапия».

          II

     Вот знаменитый фрагмент из книги раннехристианского апологета Тертуллиана (в русском переводе): «Распят Сын Божий — не стыдно, потому что вынуждает стыдиться. И умер Сын Божий — оттого и заслуживает веры, что нелепо. И похороненный воскрес — достоверно, потому что невозможно» («De carne Christi», глава V). Лев Шестов проглядел в словах Тертуллиана то, что речь идёт о Христе — Сыне Божием. В книге «Potestas clavium» наш русско-еврейский философ дважды приводит эти слова: в середине 1-й главы II-й части и в середине 8-й главы II-й части (Шестов Л. «Potestas clavium (Власть ключей)». М.: АСТ; АСТ Москва; Хранитель, 2007. С. 129 и 159—160). При этом Шестов говорит: «Бог открылся человеку, это было один раз, на Синае» (I-я глава «Вместо предисловия» из книги «Potestas clavium», с. 8). Он не говорит, что Бог явил Себя в Иисусе Христе. Это обмолвка указывает на то, что он не был христианином. И, кроме того, Шестов выступает против «воплощённой истины»: «Она <истина> живая, у неё есть свои требования, вкусы, и даже, например, она больше всего боится того, что на нашем языке называется воплощением, — боится так, как всё живое боится смерти. Оттого её может увидеть только тот, кто её ищет для себя, а не для других, кто дал торжественный обет не превращать свои видения в общеобязательные суждения и никогда не делать истину осязаемой. Кто же хочет пленить истину, поймать её своими грубыми человеческими руками, словом, "воплотить" её — чтоб потом можно было везде, всегда всем показывать, — тому суждено либо испытывать вечные разочарования, либо жить иллюзиями: все воплощённые истины были только воплощёнными заблуждениями» (конец 10-й главы II-й части «Potestas clavium», с. 200). Это прозрачный намёк на начало 1-го послания Иоанна: «О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни, — ибо жизнь явилась, и мы видели и свидетельствуем, и возвещаем вам сию вечную жизнь, которая была у Отца и явилась нам, — о том, что мы видели и слышали, возвещаем вам» (1 Ин. 1:1—3). Так именно это — воплощение Сына Божия — и есть непостижимое, абсурдное, скандальное (1 Кор. 1:23, ;;;;;;;;;, или по-латыни — scandalum). Если Шестов защищает «абсурдное», то это «абсурдное» почему-то никак не должно явиться в виде воплощения Сына Божия. Он делает акцент только на «certum est, quia impossibile», пропуская «crucifixus est Dei Filius».




|