Алые цветы

Сегодня по пути на работу я впервые почувствовал приближение Нового года. За последние дни нехило навалил снег, заполонив все обозримое пространство белым холодным бархатом. Машины и детские площадки превратились в сугробы, меж которых лихо извернувшись, тянулись узенькие тропинки. С неба сыпало, и хоть хлопья снега были не такими крупными и пушистыми, как хотелось бы, а вовсе и наоборот, мелкими и острыми, но все же они дополняли картину зимнего утра.
Люди, ленно и без энтузиазма, сновали по улицам, явно не боясь опоздать на работу, остоебеневшую за весь год. Им вторили машины, коих обычно в это время было пруд пруди. Сегодня же их и не было вовсе, а и те что были, ехали тихо, будто крадучись, боясь спугнуть приближающиеся выходные.
Громко похрустывая снегом, я вышел со дворов, пересек дорогу и снова углубился во дворы, в коих жизни и не было вовсе. Тропинка вела меня мимо школы и детских садов, мимо шумной общаги и не менее шумной малосемейки. Вновь вынырнул из них я неожиданно, перешагнув засыпанный уже утрамбованным сотнями ног снегом забор и пройдя мимо раскидистого дерева, впереди снова темнела дорога.
Неожиданно мое внимание привлекло зеленое пятно, неуместное на этом торжестве белого цвета. Возле подъезда прямо в сугробе, облокотившись спиной на подъездное крыльцо, сидел солдат. Куртка на нем была плотно застегнута, а вот шапка съехала на бок, грозя скоро рухнуть. Взгляд его был стеклянным, направленным в никуда и могло показаться, что он просто задремал с закрытыми глазами, неся нелегкие тяготы службы, однако руки его крепко сжимали автомат, лежащий на колеях. Не знаю, что стало причиной, мое любопытство или жалость к пареньку, но я подошел поближе:
- Здорова, армия! - поприветствовал я его, в душе не желая быть случайно расстрелянным заспанным солдатиком. Тот дернулся и резко сфокусировал взгляд на мне.
- Здравия желаю.
- Ты чего тут тухнешь, командира ждешь?
- Угу. - неопределенно кивнул он. - Сигаретки не будет?
- Так тебе ж не положено? - пошутил я.
- Да мне наложено. Тебе вообще чего надо, дружок?
- Ты не груби, боец, хренво выглядишь. Я думал, может случилось чего.
- Хрена какие все добрые да внимательные. - зло сплюнул солдат. - Да не там где надо только.
- Вот это предъявы. -- я бухнулся рядом с ним, прямо задницей в снег. - Ты у нас тут самый несчастный что ли? Взводный припахал подъезд сторожить, пока бабу имеет, ты и бесишься?
- Ты не знаешь, не болтай, ага? Нет у меня больше взводного и припахивать меня некому больше. Я в самоволке н**уй. Ясно!? - с вызовом бросил он.
- Ого, вот это номер. - я присвистнул. - И что сподвигло? Деды мутузили или баба бросила?
- Да ты самый любопытный и эрудированный что ли? - возмутился солдат. - Дай сигаретку то.
- Да не курю я, извиняй. - я развел руками.
Он грустно вздохнул.
- Выпить у тебя тоже, как я понимаю, нет?
- Вот это ты зря. - я движением фокусника расстегнул куртку и извлек из внутреннего кармана плоскую фляжку. -- Не франция, конечно, но коньяк нормальный.
- Ну ты кадр. - восхитился солдат, принимая из моих рук емкость с алкоголем и опрокидывая ее над своим ртом. Сделав добротный глоток, он поперхнулся и закашлялся, я постучал его по камуфлированной спине и забрал коньяк. На вскидку оставалось еще пол фляги, глотнув, я убрал ее обратно.
- Так что там у тебя?
- Мать у меня... В общем плохо ей стало, скорая, больница, диагноз - рак мозга. - он вздохнул и на секунду затих. - Она слегла сразу, нервы и прочее, опухоль расти стала. Лекарства ***ву тучу денег стоят, плюс ипотека, да и жить надо на что-то. Бате все оплачивать, а он заводчанин простой, денег то где брать? Таксовать пришлось по ночам, сестра младшая школу забросила совсем, в магазин какой-то устроилась, я ничем помочь не мог, мне увольнительную-то мать навестить с трудом дали. Кормилец, говорят, есть в семье, служи значит. - снова замолкнув, солдат глянул на все еще расстегнутую куртку. Я понял его без слов и вновь достал флягу. Он сделал глоток и продолжил. - Ну батя и заснул раз на работе, его по грудь в станок засосало, по частям выковыривали. Мать как узнала, таблеток наглоталась, их вместе похоронили, с утра сегодня. - очередным глотком он осушил флягу и вернул ее мне. - Сестра звонит, в слезах вся, говорит не осталось никого, умерли, одни мы с тобой теперь. Квартиру у нее отнять хотят, где ей деньги брать? В детдом заберут, мне-то кто ее удочерить даст? Меня командир части к себе вызвал, уволим мы тебя, сказал, домой поедешь, о сестре заботиться, на похороны успеешь. А вечером, на построении, взводный, мразь ****ая, возьми и пошути, что пока я тут солдатские сны вижу, сеструха моя на панель пойдет. Я стерпел, даже виду не подал, а как в караул вышел, пристрелил эту суку, из вот этого вот ствола. - он ткнул пальцем во все еще лежащий на его ногах автомат. - И свалил с части н**уй, суток всего не дождался увольнения, глупо да?
Я не отрываясь смотрел в его глаза. В них не было слез, горя или чего-то подобного. В них просто было пусто, будто не человек предо мной сидел, а восковая фигура.
- Вот и вся история. - он помедлил, глядя на меня. - Принеси мне сигарет, курить хочу, мочи нет.
- Да, сейчас. - кивнул я и поднялся. - тут за углом магазин.
Развернувшись, я скорым шагом двинул к углу дома. Снег снова захрустел под ногами, напоминая о приближающихся каникулах. Щелчок за спиной слился в единый звук с оглушающим выстрелом. Я закрыл глаза, медленно повернулся и досчитав до десяти, открыл их. На чистом утреннем снеге лежало завернутое в камуфляж тело, будто стебель огромного цветка, который секунду назад распустился ярко красным бутоном.