Пяточкин. Зимовье людей. Сабашникова рекомендация

Пяточкин. Зимовье людей  http://www.proza.ru/2015/02/27/2268



      Метка —  «герой нашего времени» —  это, конечно, отчаянная замануха как для давно не бравших в руки, так и буквально не спускающих с рук пресловутых шашек, в их потустороннем и высшем смысле, ясное дело. Тем не менее, ребята, на странице регламента же по-лермонтовски высечено, что метка эта такой себе «портрет, составленный из пороков всего нашего поколения». Портрет из пороков всего поколения (сохранили).
      Под сформулированное и сохраненное я, лицо, безусловно, инициативное, рекомендовать могу лишь один текст.
      Да и не текст даже, а постановку вопроса, распальцовку, так сказать, текущего момента. Текст сам по себе рекомендовать не рискну, вот он — «Зимовье людей».
      Дело в том, что все мы давно в заложниках у самих себя (место общее, теплое, хотя бы и боковое). Такое боковое, что иным и незаметное вовсе, как оказалось. Отсюда и критичный, но точный подсчет количества приседаний, и невыразимо прекрасное расщепление букета смрада с учетом личного отношения к туше, например. Но неужели, только я прочитал в пунктуации автора, что «самое сложное —  остаться человеком перестав быть героем», а?!
      Самое сложное —  остаться человеком, перестав быть героем.
      Иными словами, ничего человеческого в героизме нет, чуждо ему все человеческое. А потому —  будьте добры, герои, не паясничайте, а становитесь-ка людьми, обратно, без подвигов и жертв с самой большой на свете буквы жэ.
      Тут вот конфликт или как его.
      В авторской модели мира (вместилища пороков всего поколения, как мы помним) герой примерен, а человек конкретен. И представлен этот человек конкретным чудовищем. Он топит жир для лампад, чтобы в его убогом окружающем стало не так темно, играет в шахматы и изрыгает сентенции, из которых растут ноги некоторых рекомендаций. Обстановка тяжелая, скажем прямо. Человека найти в себе надо, но как, когда от найденного —  оторопь и пальцы липкие. Вот и выходит, ребята, что сидим мы в заложниках у самих себя и требований не выдвигаем, потому что требований никаких у нас к себе нет.
      Сидим и боимся: глоток воды сделать, подумать, слово сказать, боимся прослыть и случиться, боимся как тип, как вид, как царство, как герои боимся, друг друга, боимся соседей и мест, где живем, и жить кое-как начинаем, только когда испугаемся поверх всего, что не сможем больше поссать. Тогда мы ссым. Утра ссым, завтра. Ссым принять решение, проиграть и тем более выиграть. Справляем себе нары и ссым, что так будет всегда. Надоедаем самим себе и боимся повеситься, боимся и вешаемся, вешаемся, вешаемся со страху.
      Герой нашего с вами времени —  страх, мутный серый кисель, разлитый в трехлитровые банки. Мы его приготовили, мы им стали. Мы его храним.
      Послушайте, бог с ними с нами. Давайте низвергнем героя ради наших, не побоюсь этого слова, детей и детей наших детей, не побоятся они этих слов. Пусть их не будут топить на жир, не будут разливать по лампадам, пусть не узнают они нашего зимовья. От поколения висельников давайте скажем, хотя бы скажем, в нашей лучшей пунктуации, смело и прямо, что скоро, сегодня, прямо сейчас, мы уходим из бункера. Дочитаем вот Пяточкина, признаем, что мы в бункере, а потом разойдемся по домам. 
      Ну, а я, как инициативное, безусловно, лицо, воздержусь от оговорок по стилистической части и сделаю вид, что косяков в тексте нет, что все там нашарено и нащупано, в целом, до основы, до конца.

С ув.,

сабашников.




© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2015
Свидетельство о публикации №215022100257 


Рецензии