Кузнец Перуна

Бой продолжался третьи сутки, до кузницы доносился непрерывный гул, похожий на жужжание пчелиного роя, который стал уже привычным.

Емельян устало вытер пот со лба, который крупными каплями капал на еще не остывший клинок. За эти трое суток этот клинок был... ай, сбился со счету. И не потому, что деревенский мужик не умел считать - как раз считать и читать он умел прекрасно, усердию с детских лет ему было не занимать - но сама мысль о том, КАКОЙ это уже по счету клинок, и что до сих пор этих клинков все не хватает... повергало его не то что бы в уныние, скорее в недоумение: КАК такое могло случиться, чтобы столь мирным совсем недавно людям, живущим хлебом с родных полей и песнями на просторе - пришлось в одночасье стать воинами, борющимися насмерть за своих жен и детей...

В огромной загорелой ладони блеснуло лезвие:

- Сколько ж вас еще нужно, ребятки, чтоб остановить это беззаконие? И почему только вы, булатные, можете это сделать?
Но ничего, милые. Вам под силу то, что не под силу даже князьям новгородским. Вы, мои милые, отстоите отчизну в руках сынов ее. Никому ее не покорить, пока...

-Ну что, Емеля, готово уже? - Уже седеющий, но еще не старый Батай - помощник старосты деревни - грузно ввалился в кузницу. - Соседнее село уже не может держать натиск. Чтобы нам выстоять, староста приказал, чтобы оружие было у каждого. Слышишь? У КАЖДОГО. Включая стариков, женщин и молодняк.

Емельян в ответ лишь кивнул, даже не повернувшись в его сторону. Он и так был немногословен, а в последнее время вообще почти ни с кем не говорил, кроме своего подмастерья, Миколушки - белобрысого паренька лет двадцати.

Не дождавшись больше никакого ответа, Батай сгреб новые клинки в охапку и, ворча, потащил их прочь.

- Сколько же вас осталось, ребятки?... Сколько б ни осталось, все с мечами будете, или я не мастер Емельян.

Прошло еще два дня. Не смолкая звенел молот в кузнице, заглушая все приближающийся равномерный гул...

Время от времени в кузницу вбегал Батай и выбегал с новой "охапкой" клинков.

- Дядь Емель, может, передохнёте маленько? Дайте мне, я подменю вас.

Миколка очень хотел помочь, хотя и понимал, что при отсутствии требуемых навыков и скорости толку от него сейчас будет немного.

Ответа не последовало. Молот продолжал звенеть, равномерно, в завораживающе-мелодичном ритме. Миколка взглянул на Емельяна, и понял: Емельян работал в трансе. Да так складно и быстро, что прервать его сейчас было бы не то что глупо, но даже опасно. Губы Емельяна едва заметно шевелились, и сквозь звон и лязг можно было расслышать тихую мелодию - напев.

Миколка вспомнил, что про Емелю давно говаривали, будто тот был мастером не только меча, но и ведовства. И что мечи его разят без промаху как заговоренные...

Из оцепенения его вывел ввалившийся внезапно в дверь Батай. Лицо его было в грязи, ладонью он прижимал плечо второй руки, из которой сочилась кровь.

- Миколка, бери меч. Пора. Много вражьей силы полегло, но по числу врага не счесть. Держались сколько могли мы, но все полегли, некому защищать деревню больше, слышишь, Емель?! Прекращай! Не для кого мечи ковать больше...

Закрыв лицо рукой, седой Батай затрясся в немом плаче.

В следующую минуту в дверь сильно что-то ударило, и она отлетела в сторону. Шум, на который в кузнице до этого не обращал никто внимания, ворвался внутрь вместе с пятью здоровенными монголами. Тараторя на непонятном языке, один из них резким движением руки отшвырнул в сторону пытавшегося было стать на защиту Батая, гневно вращая глазами, указал кривым пальцем на Емельяна. Но в следующую секунду рухнул на колени, а потом и на пол... но уже без головы... Над ним возвышалась мощная фигура великана Емельяна. Глаза его были глубоки, бездонны. А губы продолжали петь чарующий мотив... Ошеломленные соратники обезглавленного главаря застыли, не в силах шевельнуться от суеверного ужаса.

Через еще пару секунд и они присоединились к бывшему товарищу... Но шум не умолк. Новая партия кочевников уже ввалилась в распахнутые двери, а еще несколько упорно пытались пролезть в окна.

Великан стал опять недвижимый,
Зажимая в руках по булату.
Чрез него проходила незримо
Сила Божия, Сила Перуна...

Еще долго кидалися коршуны,
Пуще злясь и в крови отлетая.
Два булатных клинка все работали,
В непрерывном движеньи мелькая.

Не справляясь с волшебною силою,
Что таилась в мечах заколдованных,
Порешили обидчика хитростью
Взять и злобой жестокою...

Пока как сон проносилось это в голове Емельяна, монголы успели схватить мальчишку. На мгновение остановился он, дрогнул, но и этого мгновения им хватило. Острая боль пронзила грудь кузнеца. Глубоко вошло вражеское копье, и прошло навылет...

Все тише становился шум пребывающей орды, удаляясь навсегда, вместе с первыми лучами восходящего солнца. А воин все продолжал и продолжал свое непрерывное движение заговоренными мечами, и всё ещё слышна была его тихая непобедимая песня.