IV. Бодрствование. Маски долой

Переход от мая к июню – самый плавный. Воздух нежен, как шелк и полон ароматов – доцветающей сирени, свежих цветов. Редкий ветер вмешивает в этот бульон и запахи ближайшего леса, находящегося за городом. И вот ты идешь в магазин…И вдруг, словно рыбешка, попадаешь на другое воздушное течение – здесь уже пахнет не только  цветами, но и деревьями, зелеными тенями, прудом и нагретой листвой. Все вокруг счастливы – взрослые выходят в отпуск, дети свободны от школы с ее душными классами и жесткими партами. Младшие классы бегут по улицам, громко крича, и на радостях толкая друг друга, старшие – чинно беседуют о ЕГЭ и ГИА, но по их светящимся глазам видно, что и они не прочь сорвать сумки и с ором промчаться по набережной, спугивая голубей.
Я лежу на мокрой траве, в море белого и сиреневого клевера, вдыхая терпкий зеленый аромат, слушаю, как легкие волны на пруду шлепаются о глинистый берег. Мне кажется, что я никогда не была такой счастливой – десятый класс окончен, синяки и ранки заживают, я не вспоминала о Ловце Снов с того самого дня. И последнюю неделю Артем был таким милым – почти каждый день я находила на парте записку и маленькую шоколадку или конфетные бусы. Записки были почти одинаковыми, но я сохранила каждую.
«Будь здоров, Варвар».
«Ты ужасно выглядишь, но ты довольно милая».
«Отращивай мяско этим батончиком. Шучу, не отращивай.  Просто приятного аппетита».
-У тебя в глазах небо отражается, - слышу я расслабленный голос рядом. Артем сидит на кочке, в усмехающихся губах танцует сигарета.
-А у тебя – земля.
-Это же не значит, что мы слишком разные? – Артем выпускает облачко дыма, которое зависает в недвижимом воздухе. Я лениво улыбаюсь:
-Это значит, что мы дополняем друг друга. Что есть одно без другого? Всего лишь плоскость и пространство. И ты сам будто олицетворение земли – у тебя зеленые глаза, как трава, коричневые волосы, как…
-Коричневые! – Артем фыркает, но не сдерживается и хохочет, - Боже, Варя! Какое слово отвратительное. Коричневые волосы! А я-то всегда любил себя - шатена, а я, оказывается, просто коричневый!
Он смеется заразительно, и я подхватываю это веселье. Звонкий смех поднимается к вершинам берез и елей, словно мыльные пузыри. Я кончиками пальцев взрезаю клеверное поле вокруг себя, смачивая кожу чистой росой.
-Сколько времени?
Артем смотрит на наручные часы:
-Половина двенадцатого. Есть какие-нибудь планы на сегодня?
Я задумчиво мотаю головой вправо-влево. Артем тушит сигарету о камень, но промокший окурок кладет в карман джинсовой рубашки.
-В общем, у меня есть предложение. Мы можем поехать на местные скалы, оттуда очень красивый вид на город.
-А сколько примерно высота?
-Ну… - Артем щурит глаза, глядя поверх пруда, - Метров пятьсот – шестьсот, я думаю, точно есть.
Я чувствую, как сердце покрывается изморозью. Как высоко…
-Нет, не сегодня, - шепчу я, - Не хочу сегодня на скалы. А еще какие-нибудь есть варианты?
Артем задумывается, и я сгораю от стыда за то, что испугалась.
-Можно просто погулять по городу, а потом у меня посидеть. Не думаю, что мама будет против. Ты же моя подруга, она всегда мечтала, чтобы в моем окружении появились хорошие девочки.
Он протягивает мне руку, помогает встать и стряхивает со спины травинки и муравьев. Я пытливо смотрю ему в глаза, надеясь, что не услышу того, чего боюсь:
-Подруга? Просто подруга, ведь так?
Артем замирает, хмурится:
-А как иначе? Самая что ни на есть замечательная и милая подруга.
Я облегченно выдыхаю и обнимаю его. Артем колеблется, но лишь на миг. Я улыбаюсь над его плечом.
***
Город оживленно бормочет и пестрит летними нарядами, я еле успеваю за Артемом. Он весело рассказывает мне истории из своей жизни, шутит об отношениях с Мариной Велес, и я искренне смеюсь.
-А однажды, представляешь, звоню ей, зову погулять. Говорю, подъеду через час…
-Подъеду? У тебя есть права?
-Я поздно пошел в школу, и так уж получилось, что мне восемнадцать, но я в десятом классе, - Артем качает головой, - Матушка уж очень не хотела отправлять сынулю подальше от домашних харчей и поцелуев в бо-бо. Ну, так вот, Велес. Подъезжаю, значит, к ней. А она выходит вся такая, как на красную ковровую дорожку – шпильки, блестящее платье, волосы зачесаны и залачены так, что никакой ураган и волоска не выбьет. Я такой: «Мар, ты вот так вот поедешь?», она на меня смотрит коровьими глазами, и я понимаю, что не вариант ее посылать переодеваться. Тем более, что я ей так и не сказал, куда мы едем…
Я предвкушаю занятную развязку, скулы болят от улыбки.
-Мы приезжаем к руднику. Она выходит с квадратными глазами: «Тема, ты куда меня привез?!». Я ей: «Ну, так ты согласилась со мной погулять – мы гуляем, а все эти застолья вычурные я очень не люблю». Так и получилось, что она растянула связки на левой ноге, сломала каблук и разбила левое колено. А позже я узнал, что у нее дома кеды вообще не водятся…
Мы хохочем, сливаемся с толпой, улыбаемся людям. Я покупаю фисташковое мороженое, Артем – шоколадное. Голова болит от холодного кушанья, но мы едим наперегонки.
-Можешь не стараться! – кричу я, давясь своей порцией, - Я могу съесть за раз килограмм мороженого!
-А я два!
-Врешь!
Артем побеждает, выкидывает вафельный стаканчик, объясняя это тем, что «противно ему эту бумагу печеную есть». Я обиженно заношу руку со стаканчиком…И размазываю остатки своей порции по его довольному лицу. Со злорадством смотрю, как опешившие изумрудные глаза смотрят над бледно-зелеными потеками, и тут же с визгом мчусь вниз по улице, сшибая детей, пихая взрослых, не оборачиваясь.
-Ах, ты засранка! – Артем обхватывает меня руками и жестко ерошит волосы пятерней, забирает еще одну мою заколку и прячет ее в карман.
-Да ты же еще мою старую не вернул!
-Я ее потерял.
-Вот ты разиня! Это была моя любимая, мне ее папа из Чехии привез!
-Ну, так еще привезет, вот проблема-то. Чехия, Чехия, - Артем веселится от души, но я мрачнею. Он ничего не знает. Но сейчас говорить ему я совсем не хочу.
Кофейня. Я заказываю ванильный кекс, Артем – только кофе. Он отщипывает кусочки выпечки с моей тарелки, отправляет в рот и блаженно улыбается:
-Вкуснота! Но мне жалко денег…
-У меня мама печет вкуснее, - мой голос звучит приглушенно из-за теста, - Раньше она часто пекла их, но потом решила, что ей самой лучше воздержаться от сладкого.
-Диета?
-О да. Кажется, женщины на диете продают душу дьяволу, потому что я не понимаю, как можно отказаться от таких вкусностей. Живем один раз, так?
-Мне нравится твоя жизненная позиция, - Артем улыбается и кивает в окно какому-то знакомому, - А куда бы ты хотела поехать? Что бы хотела увидеть в своей жизни?
Я задумываюсь, жую кекс и пялюсь на стальную салфетницу. На самом деле, я бы во много стран хотела поехать. Но в нашем мире царствующей валюты это слишком сложно. Даже если на машине – ведь нужна уйма денег на бензин, еду, ну и все такое…
-Я бы хотела в первую очередь поездить по России, - выпаливаю я, - У нас очень красивая страна.
-В первый раз вижу подростка, который любит Россию, - ухмыляется Артем, - Обычно все только и делают, что мечтают о чужих краях.
-Я считаю, что их никто не держит здесь, - фыркаю я, - Россия ведь не виновата в том, что некоторые люди плюют себе под ноги, выкидывают пакеты с мусором прямо посреди улицы. Я хочу увидеть горы, искупаться в озерах, почувствовать себя маленькой в гигантской степи. Попробовать Тульский пряник, смотреть на разводные мосты Санкт-Петербурга, постоять на Красной Площади. Побывать в местах, о которых писал Бажов. Выдыхать пар посреди заснеженного поля или же щуриться на солнце у моря…
Артем отпивает кофе, в глазах пляшут искорки:
-Ты очень хорошо рассуждаешь. И напоминаешь мне мою сестру – она тоже горячая патриотка, и встреться ей на пути человек, кричащий: «Валим  из Рашки!», она бы его убила и порвала на тысячу кусочков голыми руками.
-А где бы ты хотел оказаться? – с любопытством спрашиваю я, подбирая крошки с блюдца указательным пальцем. Артем задумывается, но делает это просто для вида:
-Язык Тролля.
-Это…
-Норвегия. Представь себе, ты стоишь, такой крохотный, на скалистой ладони, словно сама природа показывает тебе свои труды. Хочу почувствовать свою ничтожность перед миром.
Я улыбаюсь. Не знаю, почему, но с этим парнем это так легко – не просто движение мышц, но целое шевеление души. Да и он тоже постоянно улыбается. Артем перегибается через стол с заговорщицким видом:
-У меня есть предложение. Ты мне доверяешь?
Я медлю. Это смотря о чем говорить… Артем пытливо смотрит в глаза, ждет ответа, проходящая мимо официантка с любопытством таращится в сторону нашего столика.
-Думаю, да. Но что…
-Мы ведь совсем не знаем друг друга, а друзья должны знать все. Я предлагаю тебе игру. «Горькая правда». Ты пьешь алкоголь?
-На самом деле, я никогда и капли в рот не брала, - меня охватывает смятение, - Да и не кажется ли тебе, что распитие спиртного – как-то пошло?
-Это же во благо, - Артем откидывается на спинку стула, барабанит подушечками пальцев по столу, - И играть очень просто.
Я вздыхаю. Говорят, если выпить в первый раз в жизни – тебя сильно развозит. Я не хочу ударить в лицо перед своим первым и единственным другом. Однако я склоняю голову набок и ухмыляюсь:
-Ну что ж, посвяти меня в правила своей игры.
-В общем. Между игроками ставится бутылка водки. Бросается жребий. Тот, кто выпал первым говорит свою тайну или особенность  -  что угодно о себе.  Но то, что он никогда не говорил другому игроку. Второй игрок внимательно слушает сказанное, и, если он принимает этот факт как должное – делает глоток из бутылки. Теперь его очередь. Но если ему что-то не нравится или названная черта его отпугивает или отвращает – он уходит, не сделав глотка.
Я задумываюсь.
-А почему именно водка? Почему не морс? Не пиво, в конце концов?
-Правда же должна быть горькой, - Артем кладет деньги на чистое блюдечко и встает из-за стола, - А пиво – это просто фу.
***
Всю дорогу до дома Артема мне не по себе. Хочу ли я открыться, в первый раз в жизни рассказать о себе? Дать осушить внутреннее море, в которое не заходили ни мои родители, ни я сама? Артем, однако, выглядит беззаботным – трещит без умолку, смеется, курит. Он него отвратительно пахнет табаком, и от этого мне становится только хуже.
-Отлично, мамы нет дома, - Артем проходит в обуви по паркету, заглядывает в комнату сестры. Я слышу нежный возмущенный голосок, Артем что-то грубо отвечает и захлопывает дверь.
-Мелкая дома, но она не выйдет, - обещает он, - Я за бутылкой, а ты проходи в мою комнату – сама знаешь уже, где.
Я киваю, нервно поправляю волосы. В комнате Артема прохладно – балкон здесь редко запирается, это уж точно. Светлые длинные занавески танцуют, словно призраки. Я усаживаюсь на компьютерный стул и закрываю глаза. Не могу поверить, что я снова здесь.
-Осталась всего половина, видимо, мама все-таки протирала ею окна в кухне, - бормочет Артем, запирая дверь  и ставя на стол внушительную бутылку «Белуги», - Итак, Варенька, садись на пол, так сказать, на нейтральную территорию. Возьми декоративную подушку с кровати, чтобы не замерзнуть.
Я послушно хватаю черную флисовую подушку, усаживаюсь на нее, будто на маленький плот и по-турецки скрещиваю ноги, пока Артем возится с ноутбуком. Играет музыка, и я, узнав ее, расплываюсь в сконфуженной улыбке:
-Kasabian? «Narcotic Farm»? Да ты смеешься что ли?
Артем плюхается на пол, отбивая ладонью ритм, кивая головой и лукаво глядя на меня из-под соболиных бровей.
Come down lady, flying eight miles high,
You got the soul and you don't even, don't even try…
Я смеюсь, качаю головой. Артем вытаскивает из нагрудного кармана джинсовки пять рублей и, ловко щелкнув большим пальцем, подбрасывает ее, ловит на ладонь и шлепает на запястье.
-Орел? Решка?
-Орел, - я твердо выдерживаю смеющийся взгляд.

…Bitch-slap beauty with a pygmy smile,
Ain't got control but I know that you can dig my style…
Артем аккуратно снимает ладонь с монеты, демонстрируя двуглавого. Вскидывает брови, достает сигарету:
-Валяй. Говори.
Я задумываюсь. Эта ужасная песня мешает сосредоточиться, и я ловлю себя на мысли, что слежу за тенями от крон деревьев, скользящими по полу.
You got the rhythm but you know how to, know how to run.
Я знаю, как убежать, это да. Я всегда могу убежать. Делов-то: вниз по лестнице, через дорогу, мимо стадиона… Но он смотрит, смотрит вызывающе, глаза смеются, а искорки в них танцуют: «Сдаёшься?». Нет, не сдаюсь. Это как заглянуть в щелочку двери, за которой кроется что-то новое и интересное, но и пугающее. Ты всегда можешь снова закрыть дверь или же распахнуть ее. Песня затихает, включается незнакомая мне песня, но, несомненно, той же группы.
-Я пишу стихи. Сидя в шкафу. Я прячусь в шкаф и записываю стихи в маленькую книжечку, которую прячу под матрасом.
Артем усмехается, берет в руку бутылку. Я слежу за его движениями напряженно. Ну, отпей же. Давай. Это еще не самая главная моя странность, парень. Он медлит, дразнясь, касается горлышка губами… И делает глоток.
-Так и быть, Варвара… - он щелкает пальцами, как бы что-то припоминая.
-…Станиславовна.
-Варвара Станиславовна, - Артем морщится, ставит бутылку на пол. Прислушивается к песне, хмурится.  Я узнаю голос солиста Placebo, нервные звуки гитары.
-Почему ты так любишь песни о таблетках или иных веществах?
-Потому что я не употребляю их, но хочу знать, как они действуют, - резонно отвечает Артем, - Ты будешь слушать или нет?
Я спохватываюсь, смотрю на бутылку водки, по которой стекают капельки воды. Прямо на идеальный блестящий пол. Мне внезапно хочется схватить тряпочку и протереть это пятно от конденсата, а потом дохнуть на полированную поверхность и протереть снова.
-Я когда-то учился в музыкальной школе, но меня вышвырнули.
Я поднимаю удивленный взгляд, парень выглядит сконфуженным.
-Я был влюблен в свою учительницу… Ну, и избил ее жениха. Жестоко избил. В общем… Мужик лишился глаза. Не то, чтобы он был слабаком, просто я застал его врасплох, когда он возвращался домой.
Я в ужасе смотрю на него, открыв рот. Он покалечил человека? Не верю, невозможно! Но он выглядит таким подавленным, и у меня внутри все сжимается. Я кладу руку на холодную и мокрую бутылку, Артем закрывает глаза – боится, что я не проглочу эти слова. Но они уже у меня в глотке, остается только запить. Я подношу бутыль к губам, и язык обжигает так, будто я поцеловала змею. Десны немеют, я делаю колоссальное усилие над мышцами, слышу собственный громкий глоток. Вот так. Я впустила эту правду в себя, и я никуда не ухожу. Артем открывает глаза, облегченно выдыхает:
-Я не думал, что ты останешься.
-Плохого вы обо мне мнения, Артем… - я щелкаю пальцами, он улыбается:
-Дмитриевич.
-Артем Дмитриевич. Кажется, теперь моя очередь, - Я смотрю ему прямо в глаза, на губах – усмешка. Что бы такого рассказать?..
-Я мечтаю о котенке.
Артем смеется, глоток, стук бутылки об пол.
-Я в детстве играл в куколки.
-Ааа, как это мило!
-Неправда. Я отрывал им головы и руки, а потом выбрасывал.
Я улыбаюсь, отпиваю водки, махнув рукой на ее вкус. Мы соревнуемся в том, у кого окажется правда страннее и непригляднее, и мне кажется, что Артем начинает привирать.
Cross my heart and hope to die
Burn my lungs and curse my eyes
I've lost control and I don't want it back…
Я раскачиваюсь под веселую музыку, хлопаю ладонями по бедрам, улыбаюсь. Игра продолжается, и теперь мне намного легче выдавать собственные секреты, будто алкоголь сломал внутренние барьеры, с таким упорством выстраиваемые мной в течение шестнадцати лет. Очередь Артема.
-В детстве я ломал ногу по недосмотру отца. Мне было четыре года, и я упал с лестницы.
Глоток, обжигающий ручеек по пищеводу.
-Я никогда не… - я опускаю глаза, но Артем не тянется к бутылке. Он молча барабанит пальцами левой руки по полу, словно испытывает меня. Может, я перешла границы, говоря о такой интимной детали своей жизни?
-А я – да, - произносит, наконец, он и делает два глотка.
-Почему два?
-Думаю, тебе уже хватит. Посмотри, у тебя же глаза врозь.
-Неправда!
Артем хохочет и ерошит волосы. Какой же он классный, всегда мечтала о таком друге.
-Итак, снова моя очередь?
-Я еще не закончил. Я делал это, но никогда не целовался.
-Фу, ты врешь! Как так возможно?
-Я считаю, что целоваться нужно только по любви.
-А…
-Нет, это и без любви можно, - Артем щелкает меня по носу и мрачнеет: - Мальчикам.
Я перехватываю бутылку и пью. Алкоголь заканчивается, что меня несказанно радует. С улицы пахнет вечером, и солнце заглядывает сквозь занавески, пытливо, но по-доброму.
-Может, погуляем? – спрашивает Артем, помогая мне подняться с пола и возвращая подушку на кровать, - Тебе нужен свежий воздух.
Я тупо киваю, пытаясь сфокусировать взгляд на одной точке. Комната вокруг противно вращается, и мне действительно начинает казаться, что я сейчас задохнусь. Мы уходим из комнаты, оставив после себя лишь открытый балкон, пустую бутылку в луже воды и недосказанные секреты.
***
«Я счастлива», - думаю я. Пока мы несемся по узенькому тротуару, пытаясь поймать голубей, пока приплясываем под музыку из ближайшей кафешки.  Лесная. Артем обнимает меня за плечи, и мы вместе горланим песни Чака Берри.
-Up in the mornin' and out to school! – кричу я.
-The teacher is teachin' the golden rule… - подхватывает Артем.
-У тебя ужасное произношение!
-Да уж получше, чем у тебя!
Ленинский проспект. На бегу хватаем связку теплых бананов с прилавка в разноцветной палатке, а продавец разъяренно кричит вслед. Я жую сладкую мякоть, с удовольствием вдыхая аромат детства. Когда-то здесь был магазин игрушек, в который меня приводили родители в качестве поощрения за маленькие детские подвиги – скушала ненавистную кашу, хорошо себя вела у стоматолога. Но, как и все хорошее, этот магазин оказался не вечным – и теперь здесь высится вычурное стеклянное здание салона красоты.
-А помнишь…
-Да, конечно! Я здесь купил свою первую машинку…
Солнце садится, мы колесим по городу. Я отбираю скейтборд у местной малышни и, отталкиваясь ногой от горячего асфальта, пытаюсь ехать.
-Смотри, смотри! Я еду! – я хохочу, раскинув руки, и меня распирает так, будто в моем животе надуваются воздушные шары. Они рвутся ввысь, и мне  так хорошо, как никогда и ни с кем не было.
Улица Гоголя. Артем смотрит на запад, выставив руку козырьком над глазами. Я сижу на бордюре, обхватив колени. Ноги ноют от усталости, к тому же меня немного подташнивает от водки, но я не хочу останавливаться.
-Идем, у меня есть отличная идея.
Я повинуюсь, схватив его за руку. Мы мчимся к двенадцатиэтажному зданию, я врываюсь в лифт и смеюсь, глядя на него:
-Ну, нет! Либо ты пешком, либо я!
-Отлично, я буду джентльменом. Только сегодня. Езжай на самый верхний, я догоню.
Я нажимаю круглую кнопочку лифта, смотрю, как захлопываются старые створки, и древняя конструкция с усилием тянет меня наверх. Я возбужденно запускаю пальцы в волосы и откидываю их назад. Кошмар. Футболка вся промокла от пота, шорты испачкались в траве. В последний раз я так носилась… Да никогда не носилась. У меня никогда не было настоящих друзей, и тут – словно с луны свалился. Я улыбаюсь, облизываю горько-соленые губы и напускаю на себя серьезность.
Створки взвизгивают и открываются, словно перевернутый глаз древнего чудовища. Я выхожу на пустую лестничную площадку, смотрю в щель между перилами и вижу Артема, поднимающегося где-то на девятом этаже.
-Давай быстрее, кулема!
-Легко кое-кому говорить, ведь ты же на лифте поднималась!
-Бросай курить! – смеюсь я и достаю телефон из кармана. О, черт. Пять пропущенных от мамы. Я закатываю глаза, в отчаянии смотрю на маленькие циферки часов. Уже семь. Но я возвращаюсь домой в десять, как всегда… Может, что-то случилось? Я набираю ее номер, слушаю, закусив губу, но ответом служит лишь холодный шепелявый голос женщины, вечно твердящей свое «вне зоны действия сети». Ноль палочек, надпись «экстренный вызов». Что ж, ты пыталась, Варя.
Передо мной возникает красное лицо с горящими глазами. Артем утирает пот ладонью и качает головой.
-Люди, живущие на самых верхних этажах – настоящие герои.
-Но ведь есть волшебная железная корзинка, поднимающая их на вершину башни.
-Лифт не вечный, - огрызается Артем, с силой моргая. Его зеленые глаза стали еще ярче, будто кто-то за этой изумрудной материей зажег огонь, и я ловлю себя на мысли о том, что никогда не видела таких глаз. Будто трава под густыми деревьями на опушке леса – свежая, прохладная, изборожденная тенями и искрами росы…
-…Думаю, он не заперт.
-Кто? – тупо спрашиваю я, и Артем смотрит на меня, как на дуру:
-Чердак, конечно. Мы полезем на крышу.
До меня медленно доходит смысл этих слов, но ужас уже останавливает кровь в венах, словно нематериальные тромбы. Я почти ощущаю, как мои зрачки расширяются, пожирая голубую радужную оболочку. Артем не видит моей реакции – все его внимание сосредоточено на маленьком отверстии замка, висящего в петельке люка.
-Артем, я боюсь! – хочу сказать я, но из губ вылетает только облачко дыхания, невидимое и жалкое. Но эти несказанные слова будто бы все же доходят до ушей моего друга. Он улыбается и протягивает мне руку:
-Верь мне, я тебе не позволю свалиться, Варвар. Просто подай руку, если веришь. Ты можешь закрыть глаза, и страх отступит.
Если бы все было так просто, Тема, думаю я. Страх – не бабочка, улетающая прочь, едва ее коснется тень. Ведь люди не лечат внутренние воспаления, закрыв глаза и отсиживаясь в углу, надеясь, что так они исчезнут.
Я ощущаю его шершавую руку  и твердо сжимаю пальцы. Закрываю глаза, тяжело дыша поднимаюсь по крутым ступенькам. Вверх, еще выше -  механический лязг, взвизг металла, ударившегося о бетонный пол. Чердак дышит на меня прохладой и затхлостью. Здесь пахнет мокрым камнем и птицами – отдающий полынью, терпкий аромат. Я спотыкаюсь о какие-то предметы, хватаясь за руку Артема, словно утопающий в болоте – за жердь. Еще ступеньки, стон цепей, чей сон грубо потревожили. Артем бережно ведет меня среди темноты, и я вижу в этом нечто символическое, почти возвышенное. Запах меняется, я чувствую свежий воздух и улыбаюсь, но не без страха.
-Открывай глаза, - говорит Артем, и я повинуюсь. Небо обрушивается на меня тоннами перистых облаков, словно темнеющее одеяло.  Голова кружится, и я вцепляюсь в руку друга. Артем ведет меня к перегородке, отделяющей крышу от бездны, а страх в моей груди радостно разбухает, оттирая сердце к самому горлу. Высоко, высоко, слишком высоко. Перегородка успокаивающе упирается под грудью, и я вцепляюсь в нее обеими руками. Мне нужно заглянуть выше своих ощущений, которые тянут меня вниз, к лестнице, лифту и успокаивающей шероховатости асфальта.
-Тебе нравится?
Я зажмуриваюсь. Голос моего психиатра спокойно звучит в голове:
«Сейчас я досчитаю до трех, и ты откроешь глаза. И страх отступит. Раз…Два…»
-Три, - хрипло шепчу я, распахивая глаза. Небо не давит на меня своим брюхом, ветер не пытается столкнуть. Я медленно выдыхаю, стараюсь игнорировать испуганное лицо рядом.
Город дышит сотнями легких, выдыхая в воздух всевозможные ароматы. На западе пахнет булочками из кулинарии, и я поворачиваю голову на восток. Здесь витают ароматы ближайшего парфюмерного – пудровый запах духов и крема для рук. Я медленно дышу, заполняю воздух этой городской эссенцией. Новые стеклянные здания мерцают в свете заката, будто огромные драгоценные камни. Люди похожи на букашек, а машины – на жучков. Эритроциты и тромбоциты причудливой крови этого муравейника.
-Варя?
-Мне нравится, - шепчу я. Грудная клетка свободна, сердце бьется спокойно и уверенно.
Я не боюсь.
***
-Мне кажется, мама будет волноваться, - говорю я, качая головой, - Время уже половина одиннадцатого.
-Позвони ей. Скажи, что наступило лето, и ночи сейчас светлые.
-Я у нее одна осталась, она трясется надо мной так, будто у меня яйцо с иглой, на которой ее смерть.
Я набираю номер матери. Гудки. Легкий треск и взволнованный голос:
-Дочь, ты где? Я весь двор оббегала, куда ты пропала?
-Мамочка, не волнуйся, я гуляю с подружкой, - тараторю я, зажмурив глаза от чувства вины, - Ее зовут Алиса, она из нашего класса.
Артем рядом покатывается со смеха, я закусываю губу и улыбаюсь.  Мама вздыхает, но это вздох облегчения:
-Во сколько ты будешь дома?
-Еще пару часиков.
-Но уже почти ночь!
-Мам, сейчас лето, ночи светлые…
Я почти слышу шевеление винтиков в ее голове. Мамочка, прости, что тревожу тебя.
-Хорошо, - произносит мама, - Только давай не позже часа ночи.
-Спасибо. Я тебя люблю.
-Да уж вижу, - угрюмо произносит телефон, я нажимаю на отбой. Артем выпускает дым в вечернее небо:
-Ну как?
-Домой к часу. Бедная мама, ей с утра на работу, а я…
-А ты всего лишь весело проводишь свою молодость, - Артем пожимает плечами, - Твоя мама тоже была молодой.
-Да, но тогда были другие времена.
-Слушай, так говорят только старухи. Что раньше было иначе, люди друг другу улыбались, маньяки не насиловали детей, а дарили им леденцы. Девочки и раньше курили и шатались по ночам, не слушались родителей и рассуждали о жизни. Вот только компьютеров не было, и все было как-то по-настоящему…
Я ложусь на спину, глядя в небо, Артем лежит на широкой перегородке. Одна нога свисает вниз, дразня темные улицы, вторая согнута в колене. Я прищуриваюсь, вглядываясь в небесное пространство. Это звезды, или мне кажется? Звезды. Еще молодые, окропленные закатным небом, смущенные, но дерзкие. Из облаков выныривает мигающий огонек. Самолет. Интересно, сколько людей сейчас смотрит в окно? Я перевожу взгляд в сторону и вижу другой, суетливо маячащий красно-зеленый  огонек. Что это? Для самолета он движется слишком хаотично, есть какая-то немая истерика в его траектории. Огонек мигает, бросается влево-вправо и исчезает.
-Видел?
-Ага.
-Как думаешь, НЛО?
-Все может быть, - Артем вскидывает перед собой руку с выпрямленным указательным пальцем, - Там еще столько пространства. А люди грызутся за нашу умирающую планетку.
-Мы вовсе не умираем! – возмущаюсь я. Артем молчит, но я уже загорелась. Умирающая. Нахал. Мы проживем еще тысячи, миллионы лет, наши потомки увидят, как гаснет солнце, и лишь потом исчезнут. Только если не изобретут полеты в космос на туристическом уровне.
-Просто я боюсь, как бы нам не оказалось места там. Ну, к тому моменту, как мы сунемся туда…
Артем смотрит на меня, улыбается. Я показываю язык.
-Шестнадцать лет – ума нет.
-Восемнадцать лет – и туда же.
-Варя, ты действительно боишься высоты?
Я задумываюсь. Боюсь ли я теперь?
-Боялась. Ты помог мне справиться.
Молчание. Меня охватывает жуткое желание рассказать ему обо всем. О своем предназначении. Поймет ли он? Или просто завтра же исчезнет из моей жизни?
-Тем, спустись сюда. Я хочу тебе кое-что рассказать.
-Я же рядом.
-Пожалуйста… Мне нужен телесный контакт. Мне нужно… Ты не поймешь.
Между нами натягивается нить и провисает – напряжение. Артем скатывается с перегородки, на четвереньках подползает ко мне и берет за руку. Я чувствую себя лучше, вбираю воздух в легкие.
-Тем, чего ты боишься?
-Ну… Да много чего.
-Я знаю, что мужчине стыдно об этом признаваться. Но пожалуйста. Скажи мне.
Его рука вздрагивает, но не отодвигается. Эти страхи – его страхи, я чувствую, как они выглядывают через его кожу, поднимают свои драконьи головы.
-Я боюсь глубины. Боюсь червей, громких звуков. Боюсь смерти, потому что не знаю, куда я попаду После. Боюсь боли.
Я молчу. Он показал мне лишь поверхность своих темных вод, но действительно страшное кроется на глубине.
-Если бы ты мог…Скажем…Убить их…
-Кого?
-Свои страхи конечно. Ты бы использовал возможность?
-Я не думаю, что мне хватило бы смелости, - отвечает Артем, и эта честность трогает меня до глубины души. Ну, пора.
-Тем, ты сочтешь меня сумасшедшей. Но я нашла возможность.
Зеленые глаза недоверчиво вспыхивают и гаснут. Я прижимаю палец к губам:
-Не нужно ничего говорить. Просто слушай.
И он слушает. Солнце прячется за горизонтом, где-то в мире умирают и рождаются люди, а мы сидим на крыше многоэтажки, окутанные этой странной историей, словно попали во временной пузырь.  Я рассказываю обо всем. О своей «болезни», о травле в школе, ненависти к себе и к окружающим. О смерти отца, после которой меня окончательно подкосило. О Ловце Снов, семи поворотах, путешествии вовнутрь себя. Я говорю, говорю, Артем молчит, но его рука дрожит в моей. Когда я рассказываю о черной крови своего убитого внутреннего демона, он ежится. Все слова излиты, и я чувствую, что сейчас ему нужно было бы выпить до дна всю бутылку водки, чтобы проглотить этот липкий ком правды.
-Пожалуйста, не уходи от меня. Сегодня ты избавил меня от еще одного путешествия, но я чувствую, что скоро мне все равно предстоит туда вернуться. Ты растоптал во мне маленький уродливый росточек, который мог вырасти в ядовитое растение. Не уходи.
Артем медлит, пальцы на миг разжимаются, но тут же крепко обхватывают мою кисть, до боли.
-А я никуда и не ухожу, - спокойно говорит он, - Я здесь. И буду здесь. С тобой.
***
Чертовы ключи! Я шарю руками по полу подъезда, безуспешно подсвечивая его дисплеем телефона. Ну надо же было так накосячить! Они должны быть рядом. Я встаю, и носок моей обуви посылает связку ключей в путешествие вниз, на первый этаж. Я в ужасе слушаю, как они печально звенят, стукаясь о перила. Дверь за моей спиной открывается, и я щурюсь от яркого света.
-Варенька, ну наконец-то! Я уже тебя потеряла, - мама крепко меня обнимает.
-Мам, ключи… Я их уронила вниз, - шепчу я, но мама качает головой:
-Завтра, все завтра. На кухне ужин, если только еще не слишком поздно для тебя. А я наконец-то пойду, посплю. Через пять часов уже на работу…
Я с удовольствием хватаю еще теплый пирожок и надкусываю его. Яблоки. Мама улыбается, глядя на меня, и я улыбаюсь в ответ, спрятав ком теста за щекой.
-Ты у меня очень красивая, - произносит мама. На миг мне кажется, что ее глаза влажно блестят, но я не успеваю разглядеть, как следует.
-Спокойной ночи, мама.
Позже в ванной я обнаруживаю  одного неприятного жильца, вероятно, приползшего сюда из вентиляционной шахты. Паук мирно раскачивается на паутине над ванной, и я передумываю умываться – ведь мама снова не перевела кран обратно на раковину.
-Парень, либо плати аренду, либо убирайся.
Паук делает резкое движение, сучит отвратительными ногами и взбирается вверх по своему невидимому тросу. Сердце в груди влажно ухает. Я провожаю его взглядом до самого потолка и думаю о том, что желание утром поваляться в ванной исчезло.
«Мама, в ванной опять паук. Убей его, выкинь в окно, смой в унитаз – мне все равно, но я туда заходить отказываюсь».
Я прикрепляю записку к зеркалу в коридоре, чтобы наверняка и прохожу в свою комнату. Ловец приветственно белеет в темноте, и я понимаю, что мне нужно сейчас. Пальцы неуверенно тянутся к гладкой поверхности круга.
-Раз…
Паук срывается с потолка и плюхается на белую эмаль ванны.