Иллюзия. ru. Часть II. Глава II

                Глава 2

       Вадим Георгиевич повернул голову на шум – за столиком у выхода на террасу громко дебатировал с официантом один из завсегдатаев. Старший менеджер выждал несколько минут, рассчитывая, что локальный конфликт рассосется сам собой, но официант  подал условный знак –  «sos».

      Клиент отреагировал на Кромма, как огонь на огнетушитель – мгновенно погас. Вадим присел рядом, долго о чем-то шептался с мужчиной.
       Кромм уговаривал клиента подождать сорок минут, якобы так написано в правилах для клиентов, и тогда ему принесут очередную порцию спиртного. Мужчина не соглашался, уверял, что просто обслуга -  черствые люди и не понимают его горя.

        Менеджер знал, что будет дальше – капитан станет рассказывать душещипательную историю про смерть жены, про Сингапур, про дочку, про друзей, которые отвернулись от него,  и еще какую-то сентиментальную хрень.  Вадим знал эту историю в нескольких вариантах, порой ему казалось, что он лично знаком со всеми участниками событий, хотя никого из них он ни разу не видел.

      Капитану менеджер не сочувствовал, считал, что тот обязан мужественно переносить страдания, а не распускать сопли по чужим плечам. Временами ему очень хотелось сказать капитану, что он просто спекулирует на своей беде, старается получить с несчастья как можно больше дивидендов, в данном случае жалости и сочувствия.

      В своих негуманных мыслях и подозрениях Кромм раскаивался, чувствовал свою вину,  ежевечерне подходил к пьяному капитану и добросовестно выслушивал его жалобы на жизнь. Иногда и после ухода клиента Кромм  анализировал ситуацию, в которую попал старый морской волк, и старался понять ее изнутри.   

      Вероятно, это понимание каждый вечер толкало Кромма к столику Александра. Вадим Кромм не хотел потерять смысл в этой жизни, как потерял его капитан – было у человека все, что он считал фундаментом в жизни моряка – дом, семья, любимые, которые ждут его на берегу.  Его жизнью было море, берег был отдыхом от работы, и этот отдых ему обеспечивала Надя. Александр не любил те заботы и хлопоты, которыми жила его семья, он не понимал вкуса в детских пеленках и распашонках, игрушках и книжках. Всем этим занималась жена, расходуя немалые деньги, которые он зарабатывал. Это устраивало всех:  его, жену, подросшую дочку.

      А теперь этого нет. Все надо решать самому.  На дне бутылки взрослый мужик прятался от житейской бури. В море капитан,  на суше  - ребенок.
     Неправда ли несовместимое, глупое и неправдоподобное соседство двух сущностей, живущих в одном человеке? Если бы кто-нибудь сказал сослуживцам Александра Евгеньевича, что Бадалян чего-то не умеет или чего-то не знает, то не было бы предела недоумению и недоверию. Капитан первого ранга Бадалян – прекрасный хозяйственник, умелый, сказать точнее, жесткий руководитель и очень порядочный человек.

     И они будут правы в своих утверждениях. Бадалян не был рохлей на берегу, при немногих усилиях он мог бы наладить свой быт, но он не хотел, он боялся берега и его проблем. Страх его был вполне обоснован – в море дисциплина, которой обязаны подчиняться все, там не обсуждают приказы командиров, не выясняют целесообразности тех или иных действий начальника.

      На моей памяти, капитан Военно-морских сил, выйдя в отставку, пришел работать в школу преподавателем основ безопасности жизни. Три года он честно пытался наладить контакт с подростками, но потерпел фиаско и уехал. Единственное, что он сказал на прощание коллегам – женщинам: «Как вы их терпите?»

     Вероятнее всего, именно этого – аргументации своих поступков в гражданской жизни боялся капитан Бадалян. Там, в море, он всегда прав, здесь – даже Санюра не желает выполнять его требования, с другими, посторонними, еще сложнее. Здесь он – такой же, как все! Гордая душа Бадаляна не желала с этим мириться.

       Вот такие умозаключения вырисовались в аналитическом мозгу Вадима Георгиевича Кромма, пока он в пол - уха выслушивал претензии к жизни, излагаемые в сотый раз пьяным капитаном.
      « Тоска, зеленая тоска.  Интересно, кто так точно определил цвет этой тоски –  зеленая? Никогда не любил зеленый цвет!» - подумал Вадим.

     Вдруг взгляд его оживился. Опытным ухом музыканта он уловил посторонний шум в обычной какофонии ресторанного зала. В помещении наметилось какое-то движение. Кромм повернул голову в сторону возмутителей спокойствия.

     По центральному проходу шла пара молодых людей. Сказать точно – не шла – проплывала. Очень красивые молодые люди. Парень в форме, явно новоиспеченный лейтенант, девочка – блондинка с хорошей фигурой и сильно декольтированным платьем - обнаженная спинка, тонкая талия, королевская  посадка головы – все привлекало взгляд. Мужики смотрели на молодых с восхищением, дамы  - с завистью.

     Ребята шли медленно, позволяя собой любоваться. В руках у девушки большой букет белых роз.
    Первоначально  Кромм решил, что это молодожены.  Менеджер засуетился, подскочил к парочке, предложил стоик на двоих, тот, что оставляли для самых дорогих гостей хозяина. Вадим  знал, что ему не избежать скандала, ежели кто из знакомых  Арутюняна сегодня пожалует в ресторан.

        В ответ на свою услужливость он получил  царственный кивок молодой леди и ее «Мерси» сквозь милую улыбку, зато парень одарил искренним благодарным рукопожатием и произнес: «Я думал, что свободных столиков не будет!»
      То, как парень суетился вокруг девчушки, указывало на уровень счастья, в которые они оба погружены. Морячок ни разу не оглянулся, чтобы посмотреть, как оценили их окружающие, не особенно заискивал и перед менеджером, словно столик у сцены им был заказан самим Господом богом, а Кромм - только архангел, который охранял его от чужаков.

      За всеми этими размышлениями Кромм отвлекся  и потерял из виду молодайку.  А между тем она поднялась на сцену и попросила разрешения сказать пару слов в микрофон. К удивлению Кромма, Ванесса допустила эту вольность.

   -  Дамы и господа! Мне очень хочется, чтобы Вы разделили с нами радость – у нашей мамы сегодня день рождения! Мы желаем мамочке здоровья и дарим песню!
     Оркестр дружно вступил. Девушка поставила микрофон в стойку, а  Ванесса отошла вглубь сцены.
                Мама, ничего ты не жалей,
                Далеко до осени твоей,
                Мама, далеко до сентября,
                Просто стала взрослой дочь твоя!

Голос у девочки был замечательный, пела она легко и непринужденно, как говорится,  вся она была в песне. Кромм с напряжением искал в зале маму – именинницу, но не находил. И только потом, кинув мимолетный взгляд в направлении столика молодоженов, обомлел. Вместе с молодым лейтенантом за столиком сидела …Ванесса.

          Аплодисменты были бурными. Ванесса вышла на поклон, и ее улыбка уже не казалась Кромму резиновой. Она поцеловала дочку, пошепталась с оркестром и они вдвоем спели «Бесамо муче»  на испанском. Зал долго не хотел отпускать женщин со сцены.

       Пока певицы по заказу пели песню за песней, Вадим Георгиевич подсел к молодому человеку. Разговор был ни о чем, о мореходке, о распределении, о женитьбе, о теще.

        Кромм, сидевший полубоком к сцене, первый заметил, что его капитан-вдовец пробирается среди танцующих к певицам. То, что случилось среди толпы, он, естественно,  видеть не мог, но кинулся в заварушку, его сосед по столику последовал за ним. Двое мужиков ногами долбили лежачего капитана. Кромм и  лейтенант стали оттаскивать дерущихся, подоспели другие мужчины, парень повел побитого капитана на улицу.

       Через несколько минут, допев песню, к менеджеру подошла  дочка Ванессы, расспросив о случившемся, ушла искать жениха, Кромм увязался за ней.
       Мужчины сидели на лавочке у входа. Вновь пришедшие застали их за разговором.

-  Дядя Саша, не надо все сваливать на моего отца. Вы сами ведете себя недостойно!
- Тебе меня не понять! Никто меня понять не может, не может и не хочет!
-
Девушка придержала Кромма за рукав, вероятно, не хотела, чтобы их заметили. Вадим Георгиевич выдернул рукав рубашки из ее пальцев, считая неприличным подслушивать, решительно направился на веранду, но девчонка вцепилась в его руку и, пытаясь удержать его, прошептала:
-  Не мешайте, дайте людям поговорить!
-  Вы – моряк, капитан, вы не имеете права так вести себя! – продолжил парень.
- Много ты понимаешь в правах и обязанностях! А твой отец имеет право меня снимать с должности? – капитан рычал.
-
- Капитан – алкоголик – это нонсенс! Кругом полно молодых и непьющих капитанов, которые с удовольствием займут вашу должность.
-  Иди ты! – капитан не сказал куда, потому что увидел в тамбуре между стеклянными дверями Кромма и девушку.
-  Я ведь только хотел, чтобы ты мне спела! – обратился к девчушке капитан.
- Я вам в другой раз спою, а сейчас Вам домой надо ехать.
-
-  Я еще немного посижу, а вы идите, идите! – капитан с какой-то тоской посмотрел вслед молодым людям.
- Красивая пара! – вздохнул Кромм, присаживаясь рядом с капитаном.
- Я Темку вот этими руками качал. Дружили мы с его отцом. А вот Надя умерла, и все… разладилось! У меня в жизни все разладилось, как ее не стало! А если честно, то я ее и не любил никогда, ну, так, как в фильмах показывают. Ну, была жена, да была. Может, мне и не суждена такая любовь, как у Темы и этой девочки? Смотрю на них – и сердце обрывается – чужому счастью завидую. Грех это? – капитан вопросительно  взглянул на менеджера.
-
- Не завидуешь, любуешься! – ответил с улыбкой Кромм. – У меня тоже сердечко защемило от воспоминаний.
-  Ну, если и у тебя, то может и у меня это не зависть! – пьяно улыбнулся капитан.
     Кромм ушел в зал и о последовавших за этим разговором событиях даже не подозревал.