Прыжок с вышки

26 мая 1978 г.

 Ну, вот и всё. И ничего страшного. Легко и просто. После семинара я подошла к Нему и заговорила о книжечке, которую Он мне дал. Улыбнулся, сказал:"Ну, тогда принесите её мне, а потом я опять Вам её дам". И тогда я, собрав в кулак всю свою волю, сконцентрировав мысли только на Нём, бросилась в бездну с вышки неимоверной высоты и, не следя за ходом речи, начала лепетать:"Я хотела ещё у Вас спросить: то, что Вы говорите о неадекватности и ненормальности в поведении людей, в их отношениях друг с другом, Вы говорите специально для меня?".

 Сказала и почувствовала, как душа ушла в пятки. "Боже, - думаю, - что же я наделала?!". А он понял этот мой первый вопрос неправильно и начал уверять меня, что когда он говорил о неадекватности 40-летних, то ни в коем случае не имел в виду меня. И почему это я вдруг так подумала? Но я, раз уж бросилась с вышки, стала повторять свой вопрос уже более ясно, более откровенно.

 "Нет, Вы меня неправильно поняли. Я говорю о неадекватности не в поведении конкретных людей, там всё индивидуально, - я говорю о неадекватности в любви: когда старый любит молодого, а молодой - старого." Это было настолько ясно, что и без того ушедшая в пятки душа упала ещё глубже. Он, кажется, понял и начал не очень связно втолковывать мне, что всё же это противоестественно. Отношения, как у деда и внука. Разве тут есть любовь, разве она возможна, когда одна душа находится в начале, а другая - в конце пути? Между ними могут возникнуть лишь временные связи, могут совпадать отдельные мысли, отдельные душевные движения. У такой любви нет перспективы, а без перспективы не может быть любви. Это не любовь, а мимолётность - так, пляжный эпизод. Молодым нужно любить молодых!

 "Молодые, они такие неинтересные!" - скокетничала я. А Он тогда стал защищать этих самых молодых, сказал, что главное - не уровень знаний, а доброта и человечность. Наверное, именно это просвечивает у Него сквозь эрудицию, это и приводит к обманчивому представлению о Нём. Он говорил о Фёдорове, о отм, что Фёдоров не менее интересен, даже не так прост, как Он, только у него это человеческое спрятано глубоко. Фёдоров и как учёный сложился раньше, чем Он, и ему трудно - семейные передряги. Д. говорил о том, что переписывается со многими студентами, можно сказать, что он любит их, но это любовь учителя к ученикам.

- А разве из этого правила нет исключений?
 
Улыбнулся:

- Конечно, есть. Если бы в жизни не было исключений из правил, не было бы жизни.

 Потом я пошла в атаку. Это уже после того, как Он сказал, что мои слова о молодых попахивают высокомерием, и после того, как Он посоветовал на простые вещи смотреть просто (давайте на эту парту смотреть как на парту) и съездить отдохнуть в Робин-Хилл*. Я выдала:"Разве Вам не было бы приятно, если бы Вас кто-нибудь полюбил?". Это был вопрос ребром! Туговато Ему пришлось. "Здесь, - ответил Он, - нельзя говорить о приятности. У меня есть определённые обязанности перед вами, моими учениками, перед внуками (я ведь дед). Я, например, люблю Сикстинскую Мадонну. Ну и что? Я могу ею восхищаться, наслаждаться но ведь это игра в одни ворота!".

 Он говорил о том, что молодёжь склонна всё усложнять (и я в том числе), все страдают комплексами. Даже его сыновья как-то чересчур меркантильны, у них обострённый материальный интерес. Но и среди этой молодёжи есть интересные. Да и не это главное. Если ты богат - обогати другого, раздели с ним поровну своего богатства. Главное - доброта...

 Потом была маленькая пауза, и я опять (в который раз!) бросилась с вышки.

- Знаете, пусть это комплекс (Он засиял, заискрились в улыбке глаза, помолодел сразу), пусть это игра в одни ворота, и всё-таки я Вас очень люблю. Мне ничего и не нужно было, просто я хотела, чтоы Вы знали.

- Мне очень приятно, я рад и горд.... У Вас есть моя книга о Гулливере?

- Нет.

- Тогда я Вам её подарю. Принесу на лекцию, а если забуду - на экзамен. Это будет письменное выражение моей благодарности Вам.

 Вот и всё. Он - чудо. Умерла бы за Него! А сейчас лечу, лечу в неизмеримой вышине... Какое это счастье! Теперь Он знает, что я люблю Его, теперь он остережётся говорить о неадекватности в любви. Как хорошо, что я всё Ему сказала, теперь на душе так свободно, легко! Никто мне не страшен, ничего не боюсь. И взошла бы на костёр, только бы Он жил, читал свои лекции, иронизирорвал! Люблю Его очень и буду помнить всю жизнь. Он - тот, кого я вправе назвать своим Учителем.


*Робин-хилл - поместье героев романа Джона Голсуорси "Сага о Форсайтах"

Продолжение: http://www.proza.ru/2015/03/04/1564