Я самый счастливый человек

    Папа купил, нет, не автомобиль, как в песне, а велосипед. Я его долго выпрашивал, даже четыре пятёрки принёс из школы…
Мама возмущалась: «Он же дурак ещё, поедет на шоссе. Кто его увидит, маленького», – и в слёзы. А я был счастлив. Сначала катался по двору, мальчишки бегали за мной, просили дать покататься. Давал, правда, неохотно. Боялся, что упадут, что-нибудь сломают. А велик новенький… Весна промчалась мигом. Потом наступило лето, мама хотела отвезти меня в деревню к бабушке. Я раньше так любил там бывать, там и друзья у меня были, на рыбалку с собой брали… Теперь никуда не хотел, только с велосипедом, в городе, на сером асфальте, вперёд и с песней. Летишь, дух захватывает, стараешься машины перегонять. «Они по шоссе, а я по тротуару, но с такой скоростью, что им должно быть стыдно», – так я думал.
     О чём мне теперь думать, сидя в инвалидном кресле? О чём? Уколы, обезболивающее, все термины выучил, последним было «эпидуральное обезболивание», хватило на две недели. Теперь снова нестерпимая боль, но я ничего больше не хочу принимать, никаких уколов, никакого лечения. Всё это – артель напрасный труд. Мама уволилась с работы, в первое время сидела со мной, развлекала меня чтением вслух, будто я читать не умею… Умею, но, честно говоря, не очень-то читал раньше. А теперь…. Психолог, упрямый чёрт, никак от него не избавлюсь. Он мне всякие сказки рассказывает, что кому-то хуже, чем мне, а я еле терплю эту боль… Мама спрятала велосипед в кладовку.
     Мой полёт стоит перед глазами. Мы положили кирпичи, на них уложили трап, подравняли, сначала проехал на велике Витька, потом я, ну, развалились кирпичики, съехала доска. А мы решили поднять высоту. Уж если съезжать, так чтобы звон в ушах, искры в глазах. Тут уж я вызвался первым съехать. И всё так и было, звон в ушах, искры в глазах, нестерпимая боль. Я рухнул на бровку спиной, не могу вздохнуть, никак, и мысль в голове: «Что же, так и подыхать тут буду, на этом заплёванном асфальте?» Ребята подбежали, бросили свои велосипеды: «Вставай, вставай!» А у меня слёзы из глаз непроизвольно льются.
Взрослый мужчина подошёл, разогнал всех. «Нельзя его поднимать, что-то сдвинете, кранты будут пареньку». Сколько мне лет, спросил, а я только головой покачать смог, кто-то из ребят крикнул – «одиннадцать».  Тут и машина «Скорой помощи» подъехала, какие-то валики на меня надели, вздохнуть удалось. Машина полетела в больницу, и я уже смог сказать: «Позвоните домой маме…»
     Потом не помню, от тряски, что ли отключился… Бедная мама. Ну, в больнице меня спасали, лечили, спасибо всем. Жалели. «Подумать только, одиннадцать лет, калекой будет теперь. Допрыгался». На кровать положили доску, сказали, что на твёрдом нужно спать. А мне уже всё равно. Когда все уходили, и мама отправлялась домой, я плакал, горько-горько, раньше никогда так не плакал, накроюсь одеялом, чтобы никто не видел и не слышал, буквально давился слезами в первое время.
Потом стали приходить одноклассники. Нужно делать вид, что ничего со мной страшного не случилось, починят, мол. А ночью – опять плакал… Потом меня выписали домой. Коляску инвалидную дали, стал ездить по квартире, папа приспособил внизу как-то ведро, вместо нормального туалета теперь я опорожнялся туда…
«Хоть бы сдохнуть скорее», – думал я. А папа от нас ушёл. Кому интересно возиться с калекой, да и больно ему и обидно. Мама его упрекала, зачем, мол, купил велосипед. А папа криком кричал, что можно просто так упасть или попасть под машину без всякого велосипеда. А потом ему всё это надоело. Ушёл.
     Настало время, когда  ребята перестали приходить. Надоел я им. Уроки делать не хотел, грубил всем. Пришла как-то Лина из нашего класса, раньше ко мне девочки не приходили, да и стеснялся я, стрёмно как-то… Лина посмотрела на меня строго и спрашивает:
– Ты какую книжку сейчас читаешь?
– Никакую, – буркнул я.
– Вот как, – удивилась она. – А почему? Разве ты ослеп?
– Ещё ослепнуть мне только и осталось, – махнул я рукой.
– Я о тебе другого мнения была. Подумаю, какую бы книжку тебе принести.
– Спасибо. Не знаю, зачем. Мне ничего не хочется, не заморачивайся.
Но Лина пришла через два дня, она протянула мне тонкую книжечку «Белое на чёрном», автор Рубен Давид Гонсалес Гальего. Я даже спасибо не успел сказать, Лина исчезла. А я сразу же открыл первую страничку книжечки автора с таким интересным именем:

     «Я – герой. Быть героем легко. Если у тебя нет рук или ног – ты герой или покойник. Если у тебя нет родителей – надейся на свои руки и ноги. И будь героем. Если у тебя нет ни рук, ни ног, а ты к тому же ухитрился появиться на свет сиротой, – всё. Ты обречен быть героем до конца своих дней. Или сдохнуть. Я герой. У меня просто нет другого выхода…
     Я – маленький мальчик. Ночь. Зима. Мне надо в туалет. Звать нянечку бесполезно.
Выход один – ползти в туалет. Для начала нужно слезть с кровати. Способ есть, я его сам придумал. Просто подползаю к краю кровати и переворачиваюсь на спину, опрокидывая свое тело на пол. Удар. Боль. Подползаю к двери в коридор, толкаю ее головой и выползаю наружу из относительно теплой комнаты в холод и темноту
     Ночью все окна в коридоре открыты. Холодно, очень холодно. Я – голый. Ползти далеко. Когда ползу мимо комнаты, где спят нянечки, пытаюсь позвать на помощь, стучу головой в их дверь. Никто не отзывается. Кричу. Никого. Может быть, я тихо кричу.
     Пока добираюсь до туалета, замерзаю окончательно. В туалете окна открыты, на подоконнике снег. Добираюсь до горшка. Отдыхаю. Мне обязательно надо отдохнуть перед тем, как ползти назад. Пока отдыхаю, моча в горшке обзаводится ледяной кромкой.
    Ползу обратно. Стаскиваю зубами одеяло со своей кровати, кое-как заворачиваюсь в него и пытаюсь заснуть»…
     Я никого и ничего не слышу, мама заходила, кажется, но ушла как-то тихо, увидев, что я читаю. Пока я не дочитал эту исповедь, я не мог отложить книжку хоть на минутку…
     Боже мой! Какой же я идиот, подонок, слизняк, сволочь… Без рук, без ног, без родителей. Тут мама крутится вокруг меня, ухитряется ещё и на работу «сбегать», потом купить, сварить, подать мне, помыть посуду. А я сижу в кресле, ничего не делаю, не читаю, не пишу, не стараюсь сделать хоть что-либо для себя. Для себя! Мне хотелось выть, кричать, вместе с тем смеяться, ликовать, у меня ЕСТЬ руки, есть все пальцы на руках, есть ноги, я хорошо вижу, могу держать книгу, сам держу книгу. Господи, боже мой! Мне нужен тренажёр, инструктор на время. Через интернет! Мне обязательно кто-нибудь поможет. Я БУДУ ходить. Я буду человеком…
– Мама, мама, – кричу я вне себя от восторга, – мама, мама, ты меня простишь когда-нибудь?
– Что с тобой, Вадичек? Что случилось?
А у меня слёзы из глаз.
– Иди сюда, мама, – я целую ей руки, плачу.
Она в полном недоумении берёт эту маленькую книжечку. Открывает.
– Я этого не читала, – говорит она. – Это тебе та девочка из класса принесла?
И тут я вспомнил о Лине.
– Мама! Позвони моему однокласснику Игорю, прошу тебя, пусть он, где хочет, найдёт номер телефона Лины. Прошу! Я – самый счастливый человек, мама! Мама! Эта девочка спасла мне жизнь. Я счастлив.