Фамильное серебро глава из повести гахтакан

- Папа!, - закричала Жанна, зайдя в квартиру отца, и увидя его лежащим бездыханно на полу, - Папа!
Она кричала так громко, что наверно ее голос был слышен на всей Вельяминовской улице.
Жанна с плачем выскочила из квартиры отца и побежала к себе домой на улицу Дзержинского сообщить своему мужу Сократу о случившемся.
- Сократ, папа умер! – воскликнула Жанна, как только вошла к себе в дом.
- Ты кому-нибудь уже сообщила? – спросил тот.
- Нет еще, - ответила Жанна, - сначала думала побежать и сказать Мацаку, а потом решила, что будет лучше придти домой и  обсудить с тобой, как нам поступить.
- Хорошо, что пришла сюда, пойдем посмотрим, а завтра скажем всем.
На следующий день Жанна сообщила, сначала своему брату Мацаку, а затем и сестрам печальную весть.  Все пришли в дом отца , за исключением младшего брата Левы. Лева был арестован, но его арест тщательно скрывали от отца, чтобы его не расстраивать. Таким образом, Лева, при всем своем желании, не мог присутствовать на похоронах.
  Дети честно разделили между собой все ценное, что оставалось в доме отца, в том числе драгоценности и серебро. Долю, причитающуюся Леве отложили, надеясь вручить ее после его освобождения. Детям Григора помнилось, что в доме отца ценных вещей было намного больше, что то, что им приходилось делить. И к тому же, они не могли понять, почему Жанна не сообщила им в тот же день, как скончался отец.
 Подозрение в присвоении большей части отцовского добра пало на Жанну, так как она первой обнаружила бездыханное тело отца, и лишь на следующий день сообщила своим родственникам об этом. Во всяком случае никто не мог обвинить Жанну в присвоении большей части отцовского добра.  Как говорится «не пойман - не вор».  Тем более, что Жанна была активной комсомолкой, прыгала в Муштаиде с парашютной вышки и,  не исключено, что имела связь с органами государственной безопасности. Отец не зря боялся Жанны, потому что та, бывало, угрожала ему, что донесет на него куда следует, за то, что он держит дома золотые часы, которые клиенты приносили ему на починку, как часовому мастеру.
То, что она доносила на соседей и знакомых, ни для кого не было секретом, и об этом рассказывают по сей день, те кто это помнит.  В те годы, а именно в страшные тридцатые, это официально  считалось не доносом, а проявлением бдительности граждан в отношении врагов народа и вредителей.
Несмотря на этот порок, Жанна очень любила своего мужа Сократа, который во всей ее родне был единственным представителем мира искусства. Высокий, импозантный Сократ Киракозов, носящий длинные волосы и шляпу, как никто другой соответствовал романтическому образу художника, и, несмотря на скромный уровень своей живописи, постоянно занимал большие должности в Союзе художников Грузии, будучи то секретарем парткома, то председателем месткома, то кем-нибудь еще в этой организации.  Ему часто приходилось ездить на всякие всесоюзные съезды художников, фестивали, дни грузинской культуры, конференции и другие мероприятия и Жанна всегда ездила с ним, и непременно сидела в президиуме этих мероприятий рядом с мужем, что довольно таки развлекало коллег Сократа. Иногда и самому Сократу по долгу занимаемой должности приходилось доносить на какого-нибудь из своих коллег.
 Во всяком случае, что бы ни говорили об этой супружеской паре, никто не ставил под сомнение их любовь и привязанность друг к другу. Но в дальнейшем эта любовь дала трещину. Известно, что чрезмерная любовь рождает ревность. Уже на склоне лет Жанна стала ревновать мужа к одной хромой соседке. Сократ негодовал по поводу этой ревности, но еще более его возмущало, что его приревновали к хромой и уродливой женщине. Последующие скандалы и наверно к тому времени наступивший климакс Жанны, стали причиной их развода. Жанна ушла от мужа и забрала свои ценности. А это был мешок с серебряной посудой. Той самой, которую она забрала из отцовского дома, втайне от своих сестер и братьев, что и вскрылось в последствии.
Как-то, много лет спустя сестра Жанны Айко рассказала, как она  решила навестить сестру, чтоб  поздравить ее с днем рождения. Взяв какой-то подарок, Айко без приглашения пошла на улицу Дзержинского к сестре. Подойдя к дверям квартиры Киракозова она услышала шум и веселые голоса, раздающиеся оттуда. Айко постучала, и через некоторое время дверь открыла сама Жанна с радостным выражением лица. Как видно, она ждала кого-то из гостей, но увидя сестру, выражение ее лица вдруг изменилось и на нем отразилось то ли удивление, то ли разочарование.
- Это ты? Заходи – произнесла нехотя Жанна.
- Поздравляю с днем рождения, - сказала Айко, и, вручив подарок Жанне, вошла в комнату.
Надо сказать, что квартира, в которой  жили Жанна и Сократ состояла из одной комнаты, но комната была такой большой, что она скорее напоминала зал в каком-нибудь  дворце.
В тот день в комнате, а вернее в зале, был накрыт огромный стол. За ним сидели люди, котоые беседовали, смеялись и произносили тосты. Это были, в основном, художники, коллеги Сократа со своими женами. Никого из родственников в этот день не было. Да и места за столом не было.
При появлении Айко все гости замолкли и повернулись в сторону незнакомого лица, нарушившего их веселье своим появлением.
- Садись Айко, - сказал Сократ, и, обратившись к гостям, произнес, - это Айко, сестра моей Жанны, а это мои товарищи художники и их жены. Жанна принеси Айко чистую тарелку и табурет, что на кухне. 
- Нет, спасибо, не беспокойтесь, - заявила Айко, - я на минуту забежала поздравить Жанну. У меня дела, мне надо идти.
Айко действительно собиралась покинуть побыстрее это незнакомое ей общество, но в какое-то мгновенье ее взгляд упал на стол, вернее на его сервировку. Она вдруг увидела и узнала серебряную посуду отца, которая так таинственно исчезла после его смерти. Неужели Жанна воспользовалась тем, что первая пришла к отцу и застав его бездыханным, прежде чем сообщить брату и сестрам о кончине отца, забрала к себе домой львиную долю сокровищ, оставив какие-то крохи. Айко не могла молчать. Она вся горела от негодования и не могла отложить разговор до следующего дня, когда гостей уже не будет.
- Жанна, - с негодованием заявила Айко, - это же серебро отца. Ты его тайком от нас унесла и подло присвоила.
- Ничего подобного, - ответила с возмущением Жанна, - это серебро папа подарил нам с Сократом когда мы поженились. Он вам не сказал, чтобы вы не разозлились и не завидовали.
Я не знаю чем кончился тот разговор, но Айко, повесив нос, ушла обиженная из дома сестры, и довольно долгое время к ней не заходила.
А теперь вернемся к Жанне, которая решила покончить со своей супружеской жизнью, оставить не только супруга, но и город, который у нее ассоциировался с Сократом, благо ее сыновья были уже взрослыми и жили в других городах Советского Союза.
Жанна решила переехать в Москву. Только столица могла удовлетворить ее амбициям. Она решила сначала поехать туда на разведку, поскольку тащить туда сразу все свои вещи и прежде всего мешок полный серебра она не решалась. Все самое ценное, что у нее было, она оставила на хранение у каких-то своих знакомых, кому больше всех доверяла. Сняв комнату в Москве, Жанна вернулась в Тбилиси за своим серебром и драгоценностями, но знакомые  отказались вернуть это добро. Таким образом, она лишилась серебра, на которое так рассчитывала для устройства своей московской жизни. Жанне так и не удалось прописаться в Москве, но она с трудом все же прописалась в Московской области.
В дальнейшем она переехала в Казахстан, где, прожив несколько лет, скончалась. Как протекали последние годы Жанны в Казахстане мне не известно. Но как-то одна соседка Айко оказалась по делам в той среднеазиатской республике, навестила Жанну и передала ей письмо от сестры. Как рассказала эта соседка, Жанна жила в убогой квартире и в бедности. Во время беседы с ней Жанна все время говорила о какой-то секретарше, которая ревновала Жанну к председателю домоуправления.
 Должен сказать, что оба сына Жанны и Сократа переехали в Среднюю Азию, а именно в Узбекистан и Казахстан и там и закончили свою жизнь.
После ухода Жанны, Сократ женился во второй раз. Скончался он в Тбилиси, а его вторая жена, которой досталось все творческое наследие Сократа, после его кончины переехала в Ереван, забрав туда работы Сократа.
Мне неизвестна судьба всего того серебра и драгоценностей, что оставил Григор, но та небольшая часть , что досталась его дочерям Айко и Асе, в тяжелые военные годы носилась в Торгсин, где  обменивалась на продукты. А то немногое из серебряной посуды, что избежало Торгсина, они подарили Лизе, дочке Аси, а та в свою очередь передала сыну, автору этих строк, который использовал ее в своих натюрмортах, и при этом с благодарностью вспоминал своего прадеда.