пилот
Лей эту мерзкую жижу, сколько хочешь, топи леса, мучай народы войнами, умерщвляй ураганами животных, наказывай адюльтеры, убивай за инцесты, не дай случится новому открытию, преврати всю воду на свете в вино и захмелей им все самые выдающиеся умы и души. Только позволь моему сердцу вскидываться всякий раз, когда я слышу его голос, чувствую его запах, вижу его силуэт, прикасаюсь к его руке.
Пусть он будет самым последним пьяницей на земле. Пусть возжелает любую самую грязную шлюху. Пусть носит длиннющую запутанную бороду, никогда не стрижется, не работает и нигде не живёт. Только пусть он любит меня, жаждет разговаривать со мной круглосуточно, с нетерпением ждёт каждой встречи, нежно гладит по волосам и страстно смотрит в глаза таким проникновенным изучающим взглядом.
Верни мне это блаженство желания! Желания говорить и говорить без конца ни о чем и обо всем, молчать и слушать его убаюкивающий хрустящий баритон. Желания вдыхать его всего полной грудью, вдыхать и захлёбываться от того, что не хватает лёгких, чтобы принять это облако нашей любви полностью, до конца, без остатка. Желания смотреть на это чудо, вдруг реализовавшейся иллюзии стольких долгих лет мечтаний и фантазий.
Забери у меня всё. Остатки моей красоты и здоровья. Всё равно это всё предназначалось только ему. Забери радости каждого дня. Забери спокойный сон. Не нужны мне ни друзья, ни враги, ни деньги, ни знания. Не надо мне власти и признания. Только оставь эту робкую надежду на чудо рождения этой новой галактики, где он и я смешались пополам в нежнейшем своём порыве жить в одном. Где мы в одном теле, где наши мысли и чаяния в одной голове. Где каждое движение и желание запрограммировано нашим общим, таким хрупким и нежным, таким тихим и страстным одновременно, таким горячим и яростным чувством бесконечного стремления друг к другу.
Веруя, молю тебя, оставь мне эту надежду и верни мне мою любовь!»
Иван был никудышным пилотом, если только возможно такое определение для специалиста по вождению летательных аппаратов. Его нисколько не смущало, что руководство не приглашало его на какую-либо выгодную линию, но всегда использовало для замены заболевших или в праздники, когда все другие летчики, желали побыть в кругу семьи. Он не желал. Его опостылевшая семейная жизнь нисколько не мешала ему придаваться любимейшему чтению дешевого бульварного чтива, которое он обожал с самого детства. Ещё в школе, когда мама много работала и приходила домой только к позднему ужину, он привык не скучать в одиночестве и читать всё подряд, не вникая особо в смысл и сюжет разнопёрых книжиц, беспорядочно красовавшихся в старом бабушкином шифоньере. Важно было уткнуться в буквы, бегло перебирая абзацы, поскорее вынырнуть из реальности и погрузиться в очередную, никчемную, но увлекательно забирающую с собой в иллюзию историю. Будучи курсантом, Ванька не «хватал звёзд», не потому что не мог, или не хотел, а просто было не до них. Скинуть навязанные судьбой и преподавателями необходимые для зачета короткие знания и успеть занырнуть с книжонкой под одеяло, пока однокурсники, непонятно с чего считавшие себя его друзьями, не начнут канючить и пытаться вытащить его «в свет», такой тупой и непонятный, такой ненужный и обволакивающий требованиями, словно пиявка.
Потом появилась она. Ничего не требовала, окружала заботой, всегда улыбалась, а самое главное – рассказывала занимательные истории, которые не надо было даже читать. Можно было слушать, время от времени кивать головой, отвечать невпопад на заданные вопросы. Она не обижалась, как другие, а смущенно улыбалась и любила несмотря ни на что. С ней можно было даже поговорить. Например, о футболе, который, конечно же, не интересовал Ваню ни как спорт, ни как предмет для разговора. Но поговорить было можно, а значит, – имело место общение, которое во взрослой жизни считалось почему-то необходимым. Оказалось, такие разговоры не напрягали, присутствие заботы умиротворяло, и вечно улыбающееся красивое лицо пока не раздражало.
Прошло время. Из гулкой маминой коммуналки Иван переехал к жене, в другой город в большую трёхкомнатную квартиру, где у него был свой кабинет и возможность укрыться со своими книжицами от, теперь уже вечно недовольной, супруги и вечно простуженной, капризно визжащей малютки дочки. Эта девочка совершенно неприятным образом напоминала ему себя всё больше и больше. Ваня страшно боялся, что вот-вот ей будет пять, и она станет обижаться на весь мир абсолютно как и он. Ожидать извинений и покаяния, всевозможных почестей, и дорогих во всех смыслах подношений уязвлённому самолюбию и искреннего раскаяния обидчика. Дабы простив, принять от Всевышнего всевозможные наилучшие дары за перенесенные муки и страдания. Боялся, что она научится читать, и станет так же, как и он, уходить от реального мира обид и недостижимых мечтаний в мир грёз и иллюзий. Впрочем, может это и к лучшему. А пока…
Пока он старался избегать требований жены и семейных обязательств, как и раньше любых других навязчивых притязаний жизни. Уходил пораньше, приходил попозже. Долгая дорога в аэропорт его уже не утомляла, а наоборот, спасала от части трудной семейной жизни. В выходные он читал по ночам и придавался Морфею целыми днями. Изредка выбирался из кабинета выпить кофе и убедиться, что семья всё ещё здесь, что им всё ещё от него что-то надо, чтобы снова спрятаться в своей комнате.
Ваня никогда ничего не делал специально. Он точно знал, что всё в этой жизни конечно, и напрягаться особо для пятиминутного эффекта совершенно не стоит никаких усилий. Гораздо проще углубиться в очередной печатный опус, радоваться по ту сторону реальности и никогда не привносить в эту жизнь хаос лишними телодвижениями. Лишь изредка, когда судьба «нагибала» необходимостью действовать, он будто зажмуривался, отключался и отчаянно колотил лапками, как та лягушка, взбивая сливки в масло для того только, чтобы выбраться из кадушки. Выбраться обычно удавалось. И появлялись сами собой какие-то достижения, которые ценились в обществе, которые по большому счёту Ивана мало волновали, но как говорится, неплохо жить, имея «всё как у людей». Так появились образование, хорошая денежная работа, коллеги, квартира, семья, ребенок и возможность предаваться хобби, не отказывая себе в насущном.
Но иногда всё же мечталось, как было бы здорово, если всё происходило само собой! Вот просто дыхнул на холст, потер пальчиком, и картина, которую тебе хотелось бы видеть, уже вырисовывалась сама собой. Ваня помнил, как читал это в какой-то из книжонок, и считал именно эту мысль квинтэссенцией той жизни, которой хочется. Ибо так приятно осознавать время от времени, что ты ещё о-го-го, и коня на скаку и блондинку в Феррари, и не думать, что потом.
Любовь Денисовна давно не ждала перемен от жизни. Дети выросли и редко навещали её, у каждого были свои семьи и заботы. Дело своё она подняла и поставила на рельсы так, что всё шло своим чередом, и доход, и налог, и развитие. С подругами в её жизни как-то не сложилось. Настоящие друзья разъехались по всему миру и лишь изредка давали о себе знать, интересуясь её настроением. Своё одиночество она проводила в социальных сетях, на форумах домохозяек и домохозяев. Переживала и болела тысячи раз чужие далёкие жизни. Помогала, как могла и кому могла добрым словом, а иногда и деньгами. И, конечно, встретила свою последнюю любовь именно по ту сторону экрана, как не старалась избежать этой банальной и проклятой целым поколением интернетзависимых участи.
Он был таким, о каком она мечта ещё в детстве, предусмотрительным, внимательным, нежным и страстным. Слова, стихи, звонки, взаимопроникающие голоса. Роман развивался стремительно и бурно, и первая встреча не заставила себя ждать. Они улетели в Париж на длинные три дня и короткие три ночи, где пили своё счастье огромными глотками, закусывая безудержной терпкой страстью. Потом, возвратившись, она ещё долго пребывала в эйфории, пока не заметила, что знакомого ника на форуме больше нет, как и таких привычных личных писем. Спустя три невыносимо долгих месяца, Люба обнаружила в почте его письмо о трудностях и невозможности продолжения их отношений. О том, что нынешний его вид не покажется ей романтичным, приходится бомжевать, что их сказочное любовное путешествие – всего лишь в долг за заложенную квартиру, что стоило ему неимоверных усилий над собой и душевной пожизненной травмы. Казалось бы, банальная история, но взрослая умная женщина, окрыленная своими чувствами, бросилась спасть любимого.
С самого утра Ване не читалось. Это неуютное чувство, что сегодня канун праздника, и надо быть ещё и отцом и мужем, кроме того, что ты вообще есть. Какая досада, что нельзя всегда оставаться в этой комнате и не приобщаться к всеобщей социальной суматохе с выдуманными датами и традициями. Тем суетливым предновогодним вечером Иван был рад неожиданному вызову на работу в очередной рейс. Он в тайне ждал, что не придётся носиться по дому с гирляндами, сидеть за праздничным столом и делать вид счастливого семьянина. Стараясь не обращать внимания на возмущения жены, он немедленно собрался и выехал в аэропорт.
Странно, что в такой вечер вообще кто-то куда-то летел. В лицах некоторых пассажиров угадывалась радость от предвкушения встречи, в других – грусть от горечи расставания. Всё было привычно, если бы эмоции не обострялись предновогодней суетной истерией. Однако жизнь не собиралась останавливаться в праздники, и аэропорт, украшенный к празднику блестящей мишурой, работал в обычном своём режиме, заглатывая и выплёвывая тысячи людей, поднимая в воздух и принимая на посадку десятки самолетов.
Впервые в жизни, заводя двигатели железного коня, Иван вдруг осознал, что удостоен чести заводить сердце самолёта. Это откровение так поразило его и так мгновенно взрастило чувство собственной значимости, что говоря в микрофон привычное приветствие пассажирам, он еле сдерживал бесконтрольный смех. Сердце! Он способен заводить сердце. А значит, и управлять не только своей жизнью. Да и не только своими чувствами. Ведь это в сердце рождаются и умирают чувства?! На такой приятной ноте нового для себя открытия пилот поднял в новогоднее небо авиалайнер, набитый до отказа различными эмоциями больше сотни, доверивших ему свои чувства, людей.
Любовь Денисовна сидела в восьмом ряду у окна и не смотрела в темноту иллюминатора. Она в мыслях была уже далеко отсюда, там, где ждал и любил всем сердцем её романтический друг, неожиданно попавший в беду, и не подозревающий, что она уже летит к нему на крыльях любви и подарит ему настоящий праздник в этот их общий Новый Год. Нет, она не могла не полететь! Это же их праздник, настоящее волшебство! Она просто обязана сказать ему нечто важное. И пусть это будет именно в этот сказочный праздник! Люба, Любонька, Любовь, Любаша. Как же она хотела услышать вновь произнесенное этим хрустящим баритоном своё родное имя. В руках она теребила билетик, вложенный в дважды согнутый бумажный лист, на котором Люба наскоро накидала свою молитву, сидя в зале ожидания, на удачу. Молитву всей своей жизни.
Иван давно мечтал, чтобы в канун Нового года судьба забросила его назад в детство, в несуетливую читальню, откуда не хотелось бежать. Тем более, мама всегда встречала праздник у соседки. Провести пару выходных в уединении с бабушкиным шифоньером казалось истинным удовольствием взрослого человека, который может позволить себе то, что хочет сам, а ни кто-то, считавший зависимость от него правом распоряжаться его судьбой. Сейчас, когда он понял, что заводя мотор этой громадины, волен решать, где ему быть и что делать сейчас, эта мысль особенно яростно пульсировала в его мозгу ещё и от того, что рейс проходил как раз над городом его детства. И когда погода на полдороги сделала «финт ушами» и решила напомнить всем, находящимся в небе, в стране с каким климатом они живут, пилот принял решение свернуть с намеченного пути, и произвести аварийную посадку. То, что в данных погодных условиях ему никто не позволит поднять машину в воздух снова, он не сомневался.
Люба не сразу поняла, из-за чего в салоне поднялась раздражительная суета. Погруженная в свои мысли, она не услышала из динамиков предупреждение о посадке. Но когда до неё дошло, что она не увидит любимого сегодняшней ночью…
Стюардесса напрасно успокаивала разгорячившихся пассажиров. Никто не хотел принимать этот удар судьбы. Кто-то кричал и возмущался, кто-то молча одевался, но злились все. В салоне поднялась какая-то невероятная физически ощутимая негативная энергия. Подойдя к восьмому ряду, девушка обратила внимание на безвольно смотрящую в иллюминатор женщину, её странную улыбку, и спросила о самочувствии. Врача в салоне не нашлось, и оказать первую помощь пассажирке смогли только на земле.
Попытки медиков запустить сердце оказались тщетны. «Беременность в этом возрасте сопряжена с трудностями и опасностями, - говорили они, - и, конечно, не стоило лететь в её положении.»
Иван, в предвкушении сюрприза для мамы, покидал салон последним. Дважды согнутый бумажный листок с торчащим из него билетом на сидении в восьмом ряду привлёк его внимание. Развернув, Ваня прочёл: «Господи, забери всё, что хочешь, только верни мне мою любовь! …»
На билете значилось имя – КУЗНЕЦОВА ЛЮБОВЬ ДЕНИСОВНА.
03.03.2014
Свидетельство о публикации №215030200198
Дальнейшего Вам творческого вдохновения!
С уважением,
Олег Ромашкин 07.03.2015 12:09 Заявить о нарушении