Рейнджер

После ужина включали телевизор, висящий под потолком в столовой. И два часа, до ночных таблеток, его можно было смотреть, переключая программы по своему, вернее, по коллективному усмотрению. Я сел на стул рядом с парнем, которого можно было принять за «лицо кавказской национальности». Вероятно, в его гены действительно когда-то попала, а теперь, не желая скрываться, громко заявила о себе кавказская кровь, скорее всего армянская. Он был не из нашей палаты, и я не знал, как его зовут. По телевизору местный канал крутил клип, и паренёк, панибратски ткнув меня в бок, сказал:
- Трахнуть бы эту бабёнку.
- Вообще-то это Майкл Джексон, - сказал я ему правду.
- Да?! – удивился он, но тут же продолжил разговор. – Я не люблю попсу. Я люблю орган. Бах! Закрываешь глаза и летишь меж галактик и звёзд. Особенно кайф слушать в трансцендентальном состоянии, когда ещё не вошёл в лабиринт. Я каждый год хожу  в лабиринт. Правда, это заканчивается дурдомом. Меня лечат три месяца в больнице, потом два на дневном стационаре, потом два месяца я отхожу от лекарств, затем месяц-два что-то вроде отпуска. Девочки, водочка. Ну, ты меня понимаешь. А потом вся эта жизнь начинает мне казаться скучной, серой, постной, и я иду в лабиринт. Собственно, лабиринта никакого нет. Это я так называю проход под Великим Пределом Тайцзи. Ну, ты знаешь – янь, инь. В каждом большом янь есть меньшие инь и янь, также как в большом инь есть меньшие янь и инь. И так, как пирамида. А на вершине великие янь и инь, а за ними Великий Предел Тайцзи.
Я согласно кивнул.
- Будде удалось перейти Великий Предел и достичь просветления. Ты не подумай, что я псих. Это они, – он махнул в сторону санитаров, - считают меня шизофреником. Я вхожу в трансцендентальное состояние и начинаю слышать всякий звук всем телом. Всё тело моё резонирует на звук, как дека гитары, так, наверное, слышал глухой Бетховен. Вот когда самый кайф слушать Баха. Так проходит несколько дней, а потом я начинаю слышать мысли людей, с которыми разговариваю; как только фраза заканчивается в моём сознании, мой собеседник начитает мне говорить её с начала, иногда не договаривая, иногда делая мелкие вставки. Одно время я думал, что это я внушаю людям, что говорить, и силился, чтобы фразы не просто возникали в моём сознании, а повиновались мне. Я хотел таким образом научиться управлять людьми. Но вскоре понял, что только воспринимаю то, что приходит по каналам свыше. Как радиоприёмник, настроенный на определённую волну. Я просто могу в некоторые моменты принимать волну собеседника. Видел по телевизору, как мастер У-ШУ предвидит удар, который хочет нанести противник, и опережает? Это называют – слияние. Но всё это забавы до того момента, пока не появляется удушающий, приторный запах сирени. Это запах смерти. Когда я был на похоронах в нормальном состоянии, я чувствовал такой же, только во много раз слабее, запах. Так пах покойник. Так пахнет вход в лабиринт, и отсюда уже нельзя повернуть назад: лабиринт затягивает, как водоворот. И появляются демоны. Нет, внешне всё остаётся, как прежде. Демоны невидимы и неосязаемы, но они всё знают про тебя и им легко сбить тебя с толку. Собственно, им это и надо, чтобы ты боялся, делал глупости и не прошёл дальше. Они вселяются в людей, когда те разговаривают с тобой, так что с кем бы ты не беседовал – это демон, который неотлучно с тобой. Сначала я думал, что демон может вселиться только в определённый тип людей. Верил в условности, например, что мать не может сделать ничего плохого. Но однажды мы ехали на поезде, с дачи, мать стала что-то показывать мне в окне, а потом ни с того, ни с сего стукнула меня по лбу и засмеялась. И все засмеялись: демон может вселиться в кого угодно. Если ты решил вздремнуть на природе, демоны станут стаей мух и будут облеплять тебя, мешая насладиться негой. Если ты задремал в квартире, демон вселится в соседа, которому именно сейчас понадобится забить гвоздь. Они не дадут тебе ничем насладиться, будут дразнить тебя. Ты пришёл в гости, там обедают, едят, скажем, сосиски, предложили тебе – ты отказался, и тогда запах сосисок и то, как поглощают их хозяева, поднимут волну голода и желания в тебе. Но если ты принял предложение, сосиски будут на вкус как трава. Я назвал это место «армия» или «воспитание чувств». Если здесь ты чего-то хочешь, желаешь, то, чем сильнее ты хочешь, тем дальше это будет от тебя. И наоборот, чего больше всего не хочешь, то, вероятнее всего, и случится. Здесь нельзя ни в коем случае слушать чьих-нибудь советов. Когда я был в этом месте в первый раз, один приятель пересказал мне фантастический рассказ про астронавта, который решил поступить в космический спецназ.  И вот, воюет на некой планете с существами, которые превращаются во что угодно. Вдруг перед астронавтом – его давно умерший отец. Астронавт опускает оружие, а мнимый отец набрасывается на него. Всё исчезает, а экзаменатор говорит, что астронавт не сдал экзамен для поступления в космический спецназ, и так и останется астронавтом третьей категории. Всё это было рассказано так, что я понял: чтобы мне перейти на следующую ступень, мне надо убить демона, принявшего вид кого-то из близких. Тогда всё исчезнет, и я сдам экзамен. Недели две мои родственники и знакомые были на волосок от гибели. К счастью для них и себя, я смог выправиться. Здесь, да и не только здесь, действует одно правило: как мужчина не может забеременеть, так и с тобой не может случиться ничего, во что ты не веришь. Если ты не веришь в порчу – с тобой не будет порчи. Если ты веришь в порчу, тебя убедят, что её на тебя напустили, и мать твоя потащит тебя к бабкам или экстрасенсам снимать порчу. И так про всё, что в последнее время так широко пропагандируется. Энергетические вампиры и прочее, прочее, прочее. Но не верить надо искренне. Если ты твердишь – не верю, не верю, не верю, а в душе сомнения, то демоны его почуют, ухватятся за него и опрокинут весь твой аутотренинг. Помогает старое, проверенное средство – молитва: не придет к тебе зло и рана не приближется к телеси твоему, яко ангелам своим заповесть о тебе дам днесь.
В этом месте и в лабиринте вообще надо сохранять равновесие, как на канате. Что бы там не вопили и не кликушествовали демоны. Если ты не веришь, что они смогут нанести тебе реальный вред – они его не нанесут. Пусть кликушествуют и говорят от лица родных и близких. Будь спокоен и пройдёшь. Я прошёл с третьего раза.
Мне открылась система связи всего и вся. Всё взаимосвязано, и любая мелочь имеет, зачастую, решающее значение. Примитивно можно объяснить так – у тебя туфли и кроссовки. Что ты наденешь? – он ткнул меня пальцем в бок.
- Ну, туфли, - сказал я.
- Ты идёшь, наступаешь на брошенное мороженное, поскальзываешься и попадаешь под машину. Если бы ты надел кроссовки, то не поскользнулся бы, а значит, не попал под машину. Смерть и туфли, казалось бы, ничего общего, и вдруг прямая связь.
Я видел по телевизору, как некий лама, сидя скрестив ноги, делал движения руками, странно выгибая пальцы. Что-то вроде танца рук. Это было завораживающе. Причём, видел я это в чёрно-белом изображении и когда занимался девчонками и водочкой. Даже тогда я почувствовал, что этот лама не просто двигает руками, а творит судьбы людей, вершит мировую историю. Маленькое движение пальцев – и всё идёт в мире по-другому. Эта съёмка был из архивов Гитлера, её привезла посланная им на Тибет экспедиция.
Когда мне открылась связь вещей, я переставлял книги на полке, двигал туда-сюда пепельницу. Я знал, что это важно и будет иметь колоссальные полследствия, но не знал, какие. Поэтому был в постоянном сомнении – а правильно ли я делаю? А нитей, видимых только мне и протянутых между вещами, становилось всё больше и больше. Одним словом – это ловушка. Мнимые знания, то, чем пичкают людей астрологи. Система взаимосвязей настолько сложна и любое действие настолько неповторимо в сложившейся на данный момент ситуации, что самый мощный компьютер, если вложить в него такую программу, перегорит от напряжения. Шахматы – чего проще. Тридцать две фигуры, шестьдесят четыре клетки, два цвета. Но кто в дебюте может прокрутить все варианты и сказать, что правильно ходить именно так? А тут целый мир вещей, многие из которых остаются за кадром анализа. А потом из ничтожно малых превращаются в решающие, как в случае с туфлями и кроссовками. Или как у Булгакова – Аннушка разлила масло, а Берлиозу отрезало голову. А вообще, так мне иногда кажется, что земля – это экран стереокинотеатра. Звёзды – это мерцающие лучи кинопроекторов, и все вместе они создают объём, цвет, запах. Вот ты сидишь здесь, а это всего лишь голограмма, транслируемая откуда-нибудь с Альфа-Центавра. И всё, что ты делаешь или будешь делать, случилось на далёкой звезде десять миллионов лет тому назад. А моё изображение со звезды, которая на десять тысяч световых лет отсюда, то есть мы даже не находимся в одном времени. Но звёзды расставлены так, что у нас полная иллюзия общения. Вот я касаюсь тебя, могу даже царапнуть, и у тебя потечёт кровь, что тоже иллюзия.
- Не надо меня царапать, - сказа я.
- Я и не буду. Но когда убийца всаживает нож в жертву, они тоже могут быть в разных временах, но один вроде как умирает, а другого сажают за это в тюрьму. Но всё это кино, а зачем его показывают, я не знаю. Но я отвлёкся. Я рассказывал про связь вещей. В этом месте лабиринта важен здоровый скепсис, который присутствует у всякого нормального человека, слушающего астрологический прогноз. Надо плавно плыть по течению, ничего не меняя и не переставляя. В общем, не блуждать в дебрях бесконечного знания. Сохранять равновесие. Если это удаётся – попадаешь на поле «исполнения желаний и жажды». В «Сталкере» комната исполнения желаний – конечная цель, в лабиринте – очередная ловушка. Потому что желания – это пульсация дхарм, желания человека суетны, а ещё есть жажда. Вот снится тебе вода с похмелья, но сколько бы ты её не пил, сколько бы не исполнялись твои желания – не насытишься.
Твои желания сбываются не в миг, но созрев, сами падают в руки. Помню, мне понравилась девушка. Я её возжелал. Она согласилась, не сразу, конечно, не забывай, что в любой точке лабиринта можно пробыть сколько угодно долго. В общем, она стала жить у меня дома. Что я только не творил с ней и над ней. Ни один сексуальный агрессор не способен на такое количество половых актов. Она утром уходила на работу, вечером возвращалась, и начиналась оргия без перерыва, до утра. Единственным её желание было немного поспать, но я, вопреки физиологии, не мог насытиться. Примерно через месяц во мне появилась дикая ярость от того, что она не могла дать мне насыщения. Как всё просто в «Солярисе» – анегеляции и герой Баниониса, как блудный сын, вернулся к отцу, к Богу. Я любил её и не хотел отпускать от себя, в то же время понимал, что ничего больше не будет – мне не насытиться ею. Я стал избивать её почти ежедневно. Бедная, глупенькая, она любила меня и ничего не могла понять. Да, анегелятор…
На этом же месте я совершил своё преступление, когда попал на него в следующий раз. У нас, в соседях, жила маленькая девочка, беленькая такая. Она играла под окном в песочек. Она была прекрасна. Кто бы не приходил к нам, взглянув в окно, говорил: «Ой, какая красивая девочка». Я возжелал её. Конечно, это мерзко, педофилия, но в этом месте лабиринта жажда может быть, как и во сне, любой. Не сомневаюсь, что легко мог её растлить, но я уже знал, что это не спасёт от жажды. Усилием воли я стал желать, чтобы девочка не маячила передо мной. Это была ошибка: в этом месте лабиринта надо давить свои желания, а не то, что их провоцирует. Я попал в дурдом, как всегда, на три месяца, а когда вернулся, узнал, что девочка умерла. Не знаю, что сказали врачи, но её бабушка уверяла всех, что девочку сглазили. И только я знал, что это я пожелал, чтоб девочки не было. Причём пожелал там, где исполняются желания.
- Ну и зачем тебе всё это надо? – парировал я.
- А зачем солдат удачи идёт на войну?! За деньги?! Я слышал по телевизору рассказ наёмника о том, что денег за войну в Боснии платили столько, что хватало только на пиво. Причём, не за братьев-сербов, что можно было объяснить православным славянским патриотизмом. Что манит его?
- Может он просто глупый или подонок?! – парировал я.
- А зачем альпинист лезет в горы?! Сколько их гибнет! Но что такое война, горы – боевик категории «Б», в сравнении с лабиринтом. К тому же у меня есть цель, какой нет у них. Как у учёного, забыл его фамилию, поставившего опыт с инфекцией на себе.
- Он хотел помочь людям, – возразил я.
- Может, человечество и живо благодаря тому, что кто-то переходит Великий Предел! – в голосе моего собеседника звучала обида. Я испугался, что не услышу, что там дальше, и спросил примирительно:
- Ну, а дальше ты проходил?
- Там купель. Это моё название. Это я так называю. Может это называется по другому, но я не знаю, как, и, чтобы определиться, придумываю свои названия.
- И что же в этой купели?
- Там  смывается память. Туда я попал только в этот раз. Когда попадешь в купель, всё начинает светится неоновым светом и всюду ртуть. Зеркала, лужи – всё ртуть. А там где её нет, там нечисто и неприятный, липкий коричневый налёт. Например, на бомжах. Он такой едкий и липкий, вроде ржавчины и тополиного пуха одновременно. И на мне был налёт. А всё вокруг чистое, светящееся. Чистота эта от ртути. Она очищает всё и смывает память. Я хотел протащить через купель свои воспоминания: не выпускал из рук альбом с фотографиями, делал записи наиболее важных событий. Это не правильно. Надо было очиститься, сбросить всё.
Когда пришла мой участковый психиатр, наверное, мама ей позвонила, она спросила меня:
- Какой сегодня день? – Я не знал.
- Какой месяц? – Я не знал.
- Лето или зима? – Я не знал.
- Как тебя зовут? – Я не знал.
Я прижимал одну выбранную из всех фотографию. На ней был я и весь детский санаторий, в котором я лечился от последствий костного туберкулёза, а самое главное, на фотографии была она – Анна. Я учился в четвёртом классе, она – в восьмом. И хотя таких взрослых уже не брали в детский санаторий, для неё сделали исключение. Я влюбился в неё. И это была не детская влюблённость, а первое взрослое чувство. Когда мы сидели за партами и воспитательница читала нам книгу, я сидел за Анной и водил пальцем по её спине. Она позволяла мне это. Когда мои пальцы чувствовали застёжку лифчика под платьем, меня охватывала дрожь. Во что бы то ни стало, я хотел сохранить это воспоминание, пронести его с собой через купель. Теперь я понимаю, что это было моей ошибкой, равной преступлению. Это была смерть. Тогда я впервые ощутил себя мужчиной, самцом, и этим порвал нить, связывающую меня с Богом, как оторвал тогда же начавшую уже отходить плоть с головки члена. Так началась моя смерть. Когда Христос сказал на кресте: «Господи, зачем ты покинул меня», он порвал связь с Богом и умер. До этого момента он был бессмертен.
Конечно, я ещё рос, взрослел, но это уже был путь к смерти. И начала я его, проведя пальцем по  спине Анны. В своих скитаниях по лабиринту я видел смерть, не ясно, крем сознания, но видел. Она одета, как невеста в белом платье с фатой и веночком на голове, а лицо её закрыто синей паранджой. Я думал, за паранджой – голый череп. Теперь я знаю – у неё красивое лицо Анны. И ещё один нюанс: мою мать зовут Анна.
- О матери, дающей и отнимающей жизнь, я уже слышал в этом заведении, - сказал я.
- Я не прошёл купель, и вот я здесь. Ты говоришь: зачем мне это надо? Но ведь нет никакого лабиринта, это просто жизнь. Только я обостряю чувства и чувствую острее. То есть это гипержизнь. Хоть я и не люблю это слово – гипер. Можно не ехать в Непал искать Шамбалу, достаточно обострить своё восприятие. Я знал парня, которому фатально не везло. Что бы он не предпринимал, ничего не получалось, постоянно на него что-то падало, что-то валилось. Это он застрял на поле «армия» или «воспитание чувств». Рокфеллер, наверное, не сходил с поля «жажды и исполнения желаний». Обычный человек ходит по этим полям, ничего не замечая, то у него ничего не получается, то получается. Он думает, что это результат тренировки и его труда. И через купель человек проходит регулярно, теряя какие-то свои воспоминания и становясь другим. И убивают люди друг друга постоянно. Кто-то, психанув на кого-то, подумал: «Чтоб ты пропал!», не зная, что находится на поле «исполнения желаний». И у того другого появилась где-то в желудке маленькая шишечка. А года через два он умер от рака желудка. А тот, первый, забыв о своём мимолётном гневе, скорбит вместе со всеми на поминках, говорит про экологию и Семипалатинск. Хотя и экология, и Семипалатинск – по сути тоже наши желания. Мы сами сознательно и подсознательно хотим так жить и умирать. Мы создаём такую ауру, такой дух. И против него не выгрести в одиночку. Я ведь хотел воскресить ту девочку, которую убил. И попав на поле «исполнения желаний», желал, чтобы она была. Но что я мог, если её родные и близкие, знакомые и знакомые знакомых верят, что её нет и больше не будет. И не просто верят, а убеждённо знают это наверняка. Я надорвался и попал в дурдом. Вот если бы их всех можно было провести через купель, чтобы они забыли свою уверенность. Да и вообще, если бы человечество прошло через купель, смерти не было бы.
А для меня прохождение через купель было, наверное, крещением. Раньше я не мог никому рассказать, просто не было слов. А если пытался, то каждое слово приходилось выдавливать из себя, и было такое ощущение, будто кто-то невидимый суёт мне палец в рёбра: щекотно, неприятно, противно. А вот теперь уста мои отверзлись. Вот ты спрашиваешь – зачем тебе это надо? А быть может, я только затем прошёл этот путь, чтобы сейчас рассказать это тебе. Быть может, на этом моя миссия кончается, и сегодня или завтра я умру.
Нас позвали пить таблетки на ночь, телевизор выключили. Туалет заперли на ключ по заведённому обычаю, якобы для того, чтобы никто не смог выкинуть несъеденную таблетку в унитаз.
Несмотря на принятый сонник, я спал плохо и меня мучил страх, что мой анонимный собеседник умрёт ночью. Весь следующий день издали я наблюдал за ним. Он ко мне не подходил, я к нему тоже. Я слышал обрывки его разговоров. Ничего такого, обычная больничная бытовуха. «Почему он мне это рассказал? Ну нет, кто я такой, чтобы ко мне был отправлен посланец», - пытался утешить я себя, но сердце было не на месте. И только вечером я вышел из-под гипнотического воздействия его слов. Включили телевизор, местный канал, как и вчера, крутил клип Майкла Джексона, только другой. Мой посланец смотрел развалившись. Он оглядел присутствующих, чмокнул и громко со смаком сказал:
- Вот бы трахнуть эту бабу! – показывая на танцующего Майкла.
Я понял – этот рейнджер  не умрёт в ближайшее время.

  *Рейнджер – 1) бродяга, скиталец, странник; 2) лесник королевского парка; 3) американский военный боец десантно-диверсионного отряда.