Сенсус Ирбс

      Я не знаю как там оказался, но тут было необычайно, фантастически, невозможно передать словами как красиво. Этот город переполнялся теплотой, а люди жили, как в сказке. Хотя никакого волшебства здесь не было. Город, который, как это оказалось, назывался Сенсус Ирбс, поражал не только своим названием, но и вдохновением к прекрасному. Здесь отсутствовали понятия добра и зла; всё дышало чем-то возвышенным. Я бы сказал, это был рай, но и это слово здесь сильно убого.

      Жителей Сенсус Ирбса было всего около тридцати. Но это не значит, что их численность спешила к нулю – просто город был слишком мал и неимоверно прекрасен для большего развития, а число «тридцать» всегда поддерживалось: люди доживали свой век, и вместо себя выпускали на свет другого человека.

      О развитии и расширении города не могло быть и речи, ибо город был на столько прекрасен, что любая изменчивость могла нарушить идеал. Так считали жители.

      Там также, как и любом другом городе, были дома, машины, дороги, завод, леса. Людей ни к чему не принуждали, они просто жили в свое удовольствие и с радостью работали. Они работали, как правило, на себя: завод состоял из множеств маленьких структур, который каждый развивал как мог – если плохо работал или его переставало что-то устраивать, он спокойно мог это завалить. Поэтому долгое время не было хорошо развитого производства. Но попросту потому, что жителям это было не в надобность. Например, проезжать по городу на машине было бы очень глупым занятием из-за маленькой площади Сенсус Ирбса. Человек делал то, что хотел, и только от него зависело стоит ли ему иметь людскую потребность в чем-то или нет.

      Но меня во всем этом поразило не трудолюбие и упорство жителей, не независимость от других городов, а именно те чувства, что питались здесь в каждом деревце, каждой травинке, каждом человеке. Казалось, что деревья и трава растут не по закону природы, а по загадочному императиву чувств, а сами люди не могут создавать конфликтов именно потому, что баланс всей атмосферы нарушился бы. Но это были, преимущественно, только мои догадки, поскольку, когда я пытался задавать этот вопрос кому-нибудь из жителей, они удивленно смотрели мне в ответ, будто мой довод казался им странным. Однако сами они так и не успели дать мне хоть какое-то разъяснение всему этому; я видел лишь один и тот же удивленный взгляд, говорящий, мол, это же Сенсус Ирбс, здесь не может быть никак иначе.

      В один прекрасный день была очередная зима, которая здесь менялась летом, когда ей вздумается, - это были тоже лишь мои догадки. Оказалось, зимы этого городка не всегда теплые. Вдруг мне стало жутко холодно, мороз стал щепать мои щеки и нос, словно дурачась, как озорник.

      Я встал возле дороги, ожидая, когда проедут машины, и топая на месте с ноги на ногу, чтобы не замерзнуть окончательно. Автомобилям, казалось, не было конца и края. Мне подумалось это странным, поскольку стоя, замерзая и ожидая окончания потока машин, у каждого нормального человека проснулась бы хоть малая толика злости или нервозности, а все они виделись здесь добрыми и терпеливыми. Но, как только я это подумал, меня схватил под руку какой-то пожилой мужчина в шляпе и тростью и решительно повел к зебре. Я испугался, ступая на белую полосу зебры, так как машины и не намеревались пропускать нас. Но ступив, я почувствовал нежное тепло, блаженство по всему телу, будто находился в прозрачном туннеле посреди дороги. Теплота вмиг обогрела всего меня, я был готов к новым холодам и морозам. Повернувшись, чтобы поблагодарить мужчину, я понял, что нахожусь один. Со всех сторон от зебры лились световым потоком автомобили, которые словно проскальзывали через меня. Я дивился всем этим, наслаждаясь каждой частичкой города, Сенсус Ирбс будто жил во мне.

      «Жил во мне…» - эти слова прозвучали как наваждение. После них я очнулся, как от чудесного сна, оказавшегося реальностью моего внутреннего мира, ибо я не спал.