2 Монологи огня. Очищение

Я вижу себя юной Клеопатрой, завернутой в ковер. Обнаженная и беззащитная, я затравленно гляжу на небрежно рассматривающего меня мужчину. Позже он положит Египет к моим ногам, но сейчас, я просто очередная игрушка в его жадных, не ведающих отказа руках. Кукла в красивой обертке, да и то лучше ковра, он ничего не придумал. Позже, этой испуганной девочке суждено стать царицей, ее сердце скует льдом и растопить его будет под силу, лишь тому, для кого собственное сердце, не более чем орган, перекачивающий кровь.




Я смотрю в твои полные одиночества глаза, о мой Цезарь и вижу лишь равнодушие и пустоту. Я боюсь, твоего смертоносного прикосновения о мой Цезарь, ибо оно все превращает в лед. Ты знаешь, что я смотрю в самую суть тебя, и ты позволяешь мне наблюдать твою медленную смерть. Ты мог бы любить меня, но предпочел сделать своей царицей. Так может ли кто-нибудь осудить нас, о мой Цезарь. Людей, на плечи которых легло тяжкое бремя, вынести всю боль своих царств и умереть вместе с ними.

Кто нас осудит. Людей, чьи души так жадно взывали друг к другу. У нас не было ни замков ни ключей, мы бились в такт и сгорели в едином порыве. Мои глаза до сих пор хранят лишь твой облик, в отблеске пролетающей кометы, в лучах, ползущих по моей щеке. И если случится, что сотни времен сменят друг друга в своем бесконечном танце. Я все равно узнаю тебя. Твои следы впечатались глубокими реками в мою память, мои слезы стали водами Земли. И когда ты появишься, твое отражение воскресит меня. Я разгляжу себя, я увижу сколь прекрасна в твоих глазах. Я восстану из пепла, я найду тебя о мой Цезарь… Слышишь, О Мой Цезарь…

Ты помнишь как порыв весеннего ветра, застал тебя, врасплох среди ночи. Пахло мускусом и жасмином. Ты стоял у распахнутого окна,и смотрел на догорающие звезды над твоим городом мира. Ты пел, нет, твои уста не дрогнули, но сердце ликовало. Ты обернулся и переполненный чувством, поцеловал цветы. Ты боялся, что я увижу тебя таким… О сколь долго я вспоминала, наш единственный утраченный шанс. Бежать… ты хотел бежать, туда, куда уходят эти догорающие звезды, схватить меня на руки и бежать не оглядываясь…



О мой Цезарь, какая боль и раскаяние, наполняют меня в эти мгновения

Я помню, как почувствовала власть женской силы. И помню соленый привкус крови на губах, но ничего уже нельзя было повернуть вспять. Меня неумолимо повлекло по дороге, увенчанной человеческими сердцами в собственный ад. О, если бы я тогда знала, как нерушимы печати и цепки, объятия тьмы. И я как верная жрица, безжалостно кидаю на алтарь все новые и новые жизни. Голос моего сердца, замолчал, с тех пор, как маленькая девочка согласилась на сделку, выиграть в которой не было ни какой возможности.

Как сейчас помню, его звали Полоний. Прекрасный чистый юноша, влюбленный в меня. Я помню, как стыдливо он опускал глаза при моем появлении, помню этот полный страдания взгляд. Я была маленькой девочкой, но кровь будущей царицы уже бурлила во мне и затуманивала рассудок. Я уже была королевой в этой карточной игре и распоряжалась пешками жестоко и необратимо.

Я снизошла к его любящему сердцу, обозначив стремительным летом путь своего будущего падения.

- Ночь за твою жизнь

- Я согласен, моя королева, моя…




Его сердце, было первым украшением моей короны. Боль и отчаяние, возможно бы погубили меня, если бы не твои глаза, О Мой Цезарь… Тогда, я увидела в них, нечто такое, с помощью чего смогу продолжать жить. Ах, если бы я знала, какую цену придется заплатить.

Я вспоминаю вторую сделку. Все как на карте предстает передо мной

- Ты хочешь быть Величайшей из женщин?- спрашивают мои сны. К твоим ногам падут все царства, ты будешь властвовать над сердцами

- Да, отвечаю я

Ослепительная фигура, свет которой разрывает существо на части, кладет свои руки мне на голову. Потоки расплавленной магмы текут по моим венам. Невыносимый холод от света, который не греет, пронзает тысячью ножей мое тело.

- Да, я согласна, повторяю я. И вижу, поток холодного света, вливающийся в меня. Я открываю глаза, покрытые коркой льда и вижу, как мое дыхание убивает цветы.

Мои ноги вспухли от поцелуев, мои уши более не различают признаний в Любви, мои глаза из-подо льда наблюдают за всем живым, мое дыхание убивает, и только мое сердце тихо стенает, под толщей непроходимых цепей. И только ты, о мой Цезарь, с таким же ледяным сердцем, мог вдохнуть в меня жизнь. Два, обреченных, на вечное одиночество человека, по злой иронии, смогли пробудить к жизни великую Любовь, но уберечь ее было не под силу двум правителям.

Я еще помню время, когда обнаружила себя обманутой, запертой в клетке, собственной жизни. Я помню, как отчаянно пыталась вырваться, из цепких когтей, того монстра, что ты называл своей Клеопатрой. Я помню Антония, последнее мое бегство и надежду. Но увы, его слезы не могли растопить мое сердце. Мое имя стало жить собственной жизнью, выбросив меня за ненадобностью. Все уже было сделано. Царица, более не нуждалась в человеке.

Обманутая женщина, уже стояла у врат, по ее лицу текли вернувшиеся потоки слез, сердце, впервые за все это время, почувствовав свою мощь, яростно отсчитывало последние удары, на устах замерли несбывшиеся слова,- О Мой Цезарь, Любовь моя…



Огонь раскаленными языками лизал мне руки, я отчаянно пыталась, не распасться на части от боли, захлестнувшей меня. Мои крики пронзали кромешнюю тьму. Я сжигала все то, что так долго, тугими тисками сжимало мою грудь…

Закончив с воспоминаниями, я просто рухнула без чувств. Я знаю, что это всего лишь первая ступень, лестницы моих воспоминаний по которой мне придется, спустится в глубину, чтобы найти свои истоки.

Мне снится широкий многоярусный кратер , покрытый холмами. На каждом из ярусов-колец горит огонь. Я стою на самом верху, во все стороны, сколько хватает зрения раскинулись поля. Я спускаюсь на один ярус, огонь вспыхивает и являет образы, которые быстро угасают в его пламени. Передо мною появляется человек. Это Юнг, сегодня он мой проводник, он берет меня за руку и мы вместе продолжаем спуск. Вокруг нас чередою вспышек, мелькают видения, архетипы бессознательного поясняет он.

- Не бойся, я тут не в первый раз, мне это уже снилось. Архетипы живут на склонах, и каждый ты вызываешь к жизни, своим внутренним огнем. Ты можешь разрушить, а можешь очистить себя, пройдя все вехи.

- А что, там внизу,- спрашиваю

- Посмотри,- отвечает он

Я пристально вглядываюсь и вижу черную пустоту, дыру, заполненную вязкой тьмой, но нет, в ней появляются звезды, тысячи… миллиарды звезд. Она будто бы дышит…

- Что это, космос? Вселенная?

- В этом я плохой советчик, ты сама все увидишь, когда спустишься в глубину. Каждый может увидеть там только себя. Далее я не могу тебя проводить, тебе придется, продолжить путь одной. Он дает мне свой посох.

Меня наполняет страх и как это часто бывает, самые не подходящие мысли в этот момент начинают лезть в голову. Юнг мягко улыбается и говорит,- Ну да, я говорил, что это мания величия разговаривать во снах с Иисусом или со мной, но вопрос в другом, почему именно мы? Спроси свое сердце.



Я просыпаюсь и раздуваю тлеющие угли, огонь должен гореть, пока я не спущусь. Клеопатра оставила во мне глубокие шрамы, моя память , будто первые горы, возвысилась над пустынной сушей и нависла надо мной, растревожив, давно забытые раны. Я долго не могла понять, откуда во мне были странные сны и видения, поступки не соответствующие ребенку и такая дикая напряженная борьба. С самого детства я знала, что мой ад смотрит на меня, своими полными вожделения глазами и только и ждет, когда я добровольно сложу крылья и одним махом кинусь в его разверзнутую пасть. Я отчаянно сопротивлялась в поисках ответов, но находила все больше вопросов и вот теперь. Кольцо за кольцом, спускаясь по этим холмам, я вызываю к жизни угасшую память, разрываю сделки, сжигаю клочья обещаний, разрушаю цепи сковавшие сердце, я хочу очиститься.



Я прохожу кольца Медеи, и вижу каким ужасным хищником может быть женщина, заменившая Любовь потребительством. Вижу, на что она способна, какое разрушение может принести миру. Как от созидательницы, той что дает жизнь, она оборачивается всепоглощающей ненасытной бездной. Я вижу детей, маленькие хрупкие затихающие солнца, павшие от руки собственной матери.

Я вижу безутешную Деяниру, хранящую отравленный плащ. Ее горе сияет ярким пламенем, а созвездие вознесенного супруга вспыхивает в ответ. Но боги неумолимы, так и обречена она лишь издали смотреть за его величественным шествием по небосклону. Проводя вечность укрываясь своим отравленным отражением.



Следующее кольцо. Сцена. Старое здание, четвертый бункер. Мои желания привели меня сюда. Я стою в луже на коленях и утираю окровавленное лицо. Я горько плачу. Начинается дождь.

Эхом по зоне разносятся обрывки моих криков отражаясь от пустых стен и накладываются друг на друга

Голос поэта звучит в постоянных рыпениях и шумах, как при плохой связи, помехах.

Справа находится комната, исполняющая желания. Все действие, сопровождается шествием теней, делающих круги вокруг Сталкера и исчезающих в дверном проеме комнаты. По мере продвижения диалога тьма сгущается, а звуки дождя и голоса усиливаются, пока не сливаются в единый гул.И крик-взрыв. Последние строки произносятся при полной темноте.

СТАЛКЕР. Это н-неправда! Неправда!

Вы... Вы ошибаетесь!

Сталкеру нельзя входить в Комнату!

Сталкеру... вообще нельзя входить в Зону с корыстной

целью!

Нельзя; вспомните Дикобраза

Он в Зону пришел с корыстной целью и брата своего загубил в

"мясорубке", из-за денег...

Раздается голос писателя. Сталкер поднимает голову. Появляется тень. Делает круг вокруг Сталкера. Он поворотом головы не упускает ее из вида. Пытаясь не проронить ни одного слова писателя. Он силится что-то вспомнить.

ПИСАТЕЛЬ. Это я понимаю. А почему он все-таки повесился? Почему еще

раз не пошел - теперь уже точно не за деньгами, а за братом? А? Как

раскаялся?

Сталкер хочет что-то сказать, но все тоже эхо отражаясь от стен повторяет. Медленно затихая

СТАЛКЕР. Это н-неправда! Неправда!

Вы... Вы ошибаетесь!

Сталкер закрывает уши руками. Чтобы не слышать разбивающийся собственный крик

СТАЛКЕР. Он хотел, он... Я не знаю. Через несколько дней он

повесился.

Тьма усиливается. Появляется новая тень.(Возможно с атрибутами профессора)

Голос писателя. Где-то на заднем плане приглушенным рефреном, на каждую его фразу- звучит- это не правда, не правда.

ПИСАТЕЛЬ (говорит очень уверенно). Да здесь он понял, что не просто

желания, а сокровенные желания исполняются! А что ты там в голос

кричишь!.. Прислушивается

Сталкер садится на пол, опускает

лицо в колени. Появляется новая тень. Сталкер испуганно вздрагивает. По мере продвижения этого монолога, появляется все больше теней, они непрерывной вереницей уже кружат вокруг Сталкера, увлекая того все ближе к комнате. Пока не раздается крик-взрыв.

ПИСАТЕЛЬ. Да здесь то сбудется, что натуре своей соответствует, сути!

О которой ты понятия не имеешь, а она в тебе сидит и всю жизнь тобой

управляет! Ничего ты, Кожаный Чулок, не понял. Дикобраза не алчность

одолела. Да он по этой луже на коленях ползал, брата вымаливал. А получил

кучу денег, и ничего иного получить не мог. Потому что Дикобразу -

дикобразово! А совесть, душевные муки - это все придумано, от головы.

Понял он все это и повесился.

Не пойду я в твою Комнату! Не хочу дрянь, которая у меня

накопилась, никому на голову выливать. Даже на твою. А потом, как

Дикобраз, в петлю лезть. Лучше уж я в своем вонючем писательском особняке

сопьюсь тихо и мирно. Нет, Большой Змей,

паршиво ты в людях разбираешься, если таких, как я, в Зону водишь. А

потом... э... А откуда ты взял, что это чудо существует на самом деле?

Очередной рефрен. Звуки дождя и голоса усиливаются, пока не сливаются в единый гул.Крик- Взрыв. Повисла полная тишина.Полная темнота..Луч высвечивает его одинокую фигуру.

Сталкер

стоит неподвижно. Дождь медленно затихает.Вокруг него стеклянный ящик, по стенам которого стекают потоки дождя.Он на половину заполнен разными колбами, механизмами и другими предметами. Возле лежит черный пес. Среди предметов, как при застывшем кадре повисли в воздухе детали и циферблат бомбы. В пространстве сцены скользят силуэты-тени плавающих рыб. На переднюю стеклянную стенку ящика наплывает большое

пятно мазута. Слышен шум проходящего поезда.Свет медленно угасает. Полное ЗТМ.



Я спустилась, почти до самого низа. Тьма ближе подступила ко мне. Осталось еще одно кольцо.

Я просыпаюсь от собственного крика. Мать испуганно смотрит на меня и гладит по голове.

- Все хорошо, милая, все закончилось, я с тобой Юки. Опять кошмары?

- Мама, мамочка, они ее мучают. Ами, ей больно.

Девочка горько плачет, мать поит ее горячим отваром. Лежит рядом, пока дочь не заснет. Тихонько поднимается и подходит к телефону.

- Окума, у Юкико снова кошмары. Каково мне матери, слушать, как моя шестилетняя дочь, снова и снова повторяет, что видит как ее Ами пронзают иглами, подсоединяют провода, пускают ток. Что вы там делаете с этой чертовой сукой. Ученый ты ублюдок, ты же говорил, что она больна и нужно ее усыпить. Я не знаю, каким образом ты хочешь осчастливить все человечество, да мне и наплевать, но твоя дочь неимоверно страдает. Знал бы ты, что она говорит. Такое не может прийти на ум шестилетнему ребенку. Вспомни о том, что Юки и твоя дочь…

- Мама,- снова слышится крик из детской

- Иду дорогая. Немедленно сделай так, чтобы я больше не слышала об этой собаке. Я этого не выдержу… в бессильных сдавленных рыданиях заикается мать.

- Мамочка…

Мама перебинтовывает мне расцарапанные до крови руки. Видимо во сне, я вонзила ногти себе в ладони. Она старается казаться сильной, но с каждой новой ночью, остатки самообладания все больше покидают ее.



- Юки, да прекрати же ты наконец, ты меня убиваешь…

- Мамочка, я не виновата. Она лежит там совсем одна в клетке, ей никто не поможет, они просто стоят и смотрят, как она страдает. Они ее кормят, для того , чтобы делать ей больно. А она верит… Я вижу как она мучается. Она просто лежала в клетке, а они , с помощью таких длинных веревочек, сделали так, что начало очень колоть, будто иголками, но гораздо больнее. Она испугалась и прыгнула на другую сторону, но они и тут сделали так же. А потом… Всюду, весь пол стал жечь, как в огне, понимаешь , мамочка. Они открыли дверцу, но я лежала и тихо плакала, положив голову на руки, они не поняли почему я не убегаю, но я ведь знала, что если выйду они не остановятся, они придумают что-нибудь другое, еще хуже…

- Юки, замолчи, что ты такое говоришь… В ужасе орала мать. Ты-лежала… ты- не могла убежать… Боже, что же это за безумие такое…

- Слышишь, сукин сын. Слышишь, как страдает твоя дочь, я это для тебя записала, чтоб ты знал, что не кого-то там спасаешь, а убиваешь своего ребенка, в первую очередь. Окума, идет война, постоянно воют сирены… Ты нам нужен. Слышишь…



Кошмары прекратились. Через какое-то время родители подарили мне щенка.

- Кичи, я назову его Кичи. Он будет счастливчиком.

Это был прекрасный летний день. Родители сидели на терассе с приглашенными гостями и пили чай. Весь день было облачно, но к вечеру, солнце своими длинными пальцами обласкало землю перед уходом. Ночь была звездной и безветренной. Крики разлетелись по всему дому.

- Юки, Юкико, что случилось,- прибежал взволнованный Окума.

- Солнце взорвалось, кругом столбы огня, черные люди проходят сквозь стены, они тянут ко мне свои черные руки. Папа, они хотят меня забрать.

- Юки, родная, это всего лишь плохой сон, я никому тебя не отдам. Слышишь, пока я здесь, никто тебя не тронет.

- Да, папочка.



Город укутанный легкой дымкой, тихо спал под небесным куполом. Последние звезды догорали над Хиросимой. Где-то далеко на острове, маленький человек, приветственно взмахнул рукой и направил свой самолет, соответственно плану второго среднего человека. А за кулисами третий большой человек, размешивал свой вечерний чай.

Около семи часов утра сеть японских радаров раннего предупреждения зафиксировала приближение нескольких американских самолётов, направлявшихся к южной части Японии. Была объявлена воздушная тревога и остановлено радиовещание во многих городах, включая Хиросиму. Примерно в 08:00 оператор радара в Хиросиме определил, что количество приближавшихся самолётов было очень малым — возможно, не более трёх, — и воздушная тревога была отменена. Небольшие группы американских бомбардировщиков, в целях экономии горючего и самолётов, японцы не перехватывали. По радио было передано стандартное сообщение, что будет разумно отправиться в бомбоубежища, если B-29 будут в самом деле замечены, и что ожидается не налёт, а всего лишь какая-то разновидность разведки

В 08:15 местного времени В-29, находясь на высоте свыше 9 км, произвёл сброс атомной бомбы на центр Хиросимы. Взрыватель был установлен на высоту 600 метров над поверхностью; взрыв, эквивалентом от 13 до 18килотонн тротила, произошёл через 45 секунд после сброса.

Отрывок объявления императора Хирохито, по поводу капитуляции Японии:

… к тому же, в распоряжении противника находится новое ужасное оружие, способное унести много невинных жизней и нанести неизмеримый материальный ущерб. Если мы продолжим сражаться, это не только приведёт к коллапсу и уничтожению японской нации, но и к полному исчезновению человеческой цивилизации.

В такой ситуации, как мы можем спасти миллионы наших подданных или оправдать себя перед священным духом наших предков? По этой причине мы приказали принять условия совместной декларации наших противников.



Кольца закончились. Пустота воцарилась внутри. Огонь погас. Я спустилась в самую глубину. Вязкая тьма, чернее самой ночи, подхватила меня на своих волнах.