Иллюзия. ru. Часть III. Глава V

                Глава 5
     Ванесса позвонила в Биробиджан, родственники заверили, что ее просьбу они выполнили, все честь по чести, как было договорено с ее родителями.

     Ваня смотрела в темное окно, за стеклом – непроглядная ночь. Она думала о них, ее родителях, и сердце сжималось от боли. Она представила, как ее мама, маясь от бессонницы, долгими ночами смотрела в ночной мрак и думала о том, почему ее любимая и единственная дочь уже второй год не приезжает в отпуск, почему редко пишет, еще реже звонит?

         А  седой и величественный папа, обняв жену за плечи, уводит ее  в постель и нарочито убаюкивающим голосом, напевно и тихо наговаривает о том, что Ванечка сильно устает, что она одна воспитывает ребенка, и что разница во времени мешает ей чаще звонить. Пусть дорогая учтет, что в то время, когда дочка приходит с работы, они уже ложатся спать. А сам украдкой вытирает слезинку, предательски притаившуюся в уголке глаза. Мама верит, да как не верить – муж старше Сонечки  на целых десять лет, он - ее защитник и опора.

        Только сейчас, когда Галка  далеко от нее, Ванесса смогла осознать глубину своей вины перед родителями, осознала, но слишком поздно. Они умерли один за другим, словно не желая оставаться на этой земле в одиночестве, словно не желая расставаться ни при каких обстоятельствах.

       Ванесса, прилетевшая хоронить папу, на девятый день похоронила и маму. Видит бог, она переживала, настолько, насколько тогда смогла прочувствовать глубину пропасти, открывшуюся перед ней – темно, страшно и одиноко – и впереди ни просвета - ничего больше не будет.

      И не было. Прошедшие пять лет не принесли видимого облегчения,  боль утраты так и осталась в груди  невыплаканным комком, усугубив и без того болезненную любовь к дочери и страх потерять последнего родного человечка.   

     И еще одно:  после смерти родителей Ванесса впервые осознала, что ей присуща жалость и сострадание, в том обостренном виде, какое бывает только на высоком духовном подъеме – щемящее и всепоглощающее. Она даже не возразила, когда выяснилось, что в построенной для нее квартире живет ее двоюродный брат с семьей, а с родителями в квартире проживала  какая-то дальняя родственница, помогавшая им по хозяйству. Родственники заверили, что обе квартиры будут освобождены через полгода, ко времени, когда Ванесса  приедет оформлять вступленье  в наследство на родительскую квартиру.

     Через полгода Ванечка приехала и оформила большую трехкомнатную квартиру в доме сталинской постройки на себя, оставив родственникам право распоряжаться обеими квартирами вплоть до ее первого требования. 
         Вот сейчас двоюродные братья сообщили, что нашли покупателей на обе квартиры, что цену дали достойную, что пора приехать.

      Ваня поступила не по-людски – осталась в городе детства только на то время, которое понадобилось для оформления квартир. Она напрочь утратила связь с родиной. Все здесь было чужим и немилым:  серые дома, вымытые непрекращающимся дождем, серые унылые лица прохожих. Да и с родственниками отношения сложились с какой-то нотой настороженности и недоговоренности, словно она должна была что-то сделать или сказать, но так и не сделала,  и не сказала.

     Дело оказалось в деньгах, в тех деньгах, которые родня поимела от сдаваемых квартир за последние пять лет. Ванесса о них не заговаривала, родня ждала этого тяжелого разговора до последней минуты ее визита. Денег не было, потратили их как-то незаметно, то на похороны, то на лечение больных родственников, то на квартиру младшему внуку.

    В аэропорту, провожавший ее Яков, не выдержав напряжения, сам заговорил о долге. К его удивлению Ванесса о существовании каких-то дополнительных денег не подозревала, расцеловав брата, простила ему все долги, попросив ухаживать за могилами отца и матери.
     Не потому, что щедрая или великодушная, потому, что почувствовала, что так будет правильно.

     Новосибирская квартира встретила тишиной и чистотой, было очевидно, что Марина все прибрала к приезду хозяйки.  На экране монитора висело предупреждение: до свадьбы дочери осталось двенадцать дней. Это «генерал» возобновил переписку, правда, в одностороннем порядке. Ваня  тупо смотрела на экран, не желая отвечать, но сообщения читала. А он писал, писал помногу и каждый день, рассказывал о молодых, просто о себе, писал что-то смешное. Но она молчала.

       С Галкой она разговаривала ежедневно, Малюта тоже пытался звонить, но она сразу бросала трубку на рычаг и до конца дня не подходила к телефону. Месяц был на исходе, приближалась свадьба, а Ванесса не могла заставить себя пойти за билетами на самолет.
      Галка истерила в трубку: она не будет выходить замуж без мамы.

       Ванесса приехала за четыре часа до регистрации, позвонила дочери, предупредив, чтобы та о ее приезде никому не говорила, Темка, едва увидел счастливое лицо своей «лапулечки», понял, что приехала теща, но честно промолчал до срока.

       Ванесса была хорошо одета, причесана, выглядела значительно моложе своих лет, настолько хороша, что Малюта посчитал за честь просто стоять около нее, отодвигая могучим плечом всех возможных претендентов на танцы, не давая молодым просто пообщаться с матерью.
       Это было настолько очевидно, что не обошлось без шуток, вроде того, что после свадьбы Темки и Галины, можно и папу с мамой поженить, чтобы брак молодоженов был еще крепче. По тому, как Малюта реагировал на эти шутки,  можно было предположить, что он не против такого расклада.

       Смех смехом, а  Александр Артемьевич и вправду был не против такого варианта, ну, не женитьба, а флирт и отношения, во всяком случае, сексуальные, вполне им предполагались, хотя и не озвучивались.

       А Ванесса,  танцуя со сватом, все больше убеждалась, что не сможет завести с ним никаких отношений, его прикосновения не вызывали у нее ни волнения, ни возбуждения, ни желания приласкать или погладить его. Это последнее обстоятельство было верным признаком того, что к человеку она равнодушна, хотя бы потому, что  она  воспринимала мир в первую очередь через руки, прикосновения, вкусовые ощущения, через поцелуи.

     Кто-то умный, но если не умный, то, по крайней мере, достаточно остроумный, сказал, что без любви поцелуи – просто обмен слюнями. Ваня  никогда не слышала этого каламбура, но восприняла именно так поцелуй Малюты – мокрый рот, мокрые усы, незнакомый запах изо рта (не неприятный, просто чужой), незнакомый и непозволительно резкий парфюм – все слилось в единую эмоциональную ноту – неприятие. Только усилием воли она сдержала порыв, чтобы не оттолкнуть Александра.

       Малюта напряжение женщины почувствовал, но не придал этому особой значимости, если обращать на поведение Ванессы слишком много внимания, то на все другие дела времени уже не остается. Так он думал. А еще он не хотел зацикливаться на таких абстрактных нюансах, как эмоции, тем более женские капризы.

          В его мозгу разрабатывался некий план Барсаросса:  эту ночь он планировал провести со сватьей, с сексом, без оного – все равно,  но предварительная работа, то есть в некотором роде «прелюдия» для дальнейших отношений должна была состояться именно сегодня. А чего, в самом деле, откладывать – не сегодня - завтра сватьюшка соберется  восвояси.  Так что «Моментум море», как говаривали древние, в том смысле, что «лови момент».. .

       «Человек предполагает, а жизнь располагает».. Что, скажете, повторяюсь? Так ведь умную - то мысль не грех и трижды повторить, пока  она до сознания дойдет,  да в полной мере усвоится!
      Вот до Малюты слишком долго доходило, например, не словил он тот благоприятный момент, на который  так рассчитывал.

     Где-то около десяти часов вечера Александр Артемьевич потерял Ванессу из виду, только через час, он сообразил, что она слишком долго отсутствует, слишком долго для женских комнат и разного рода расслабушек.

      Разговор с сыном выбил Малюту-старшего  из колеи. Сын совершенно не понимал в чем его вина перед отцом: да он отправил тещу на вокзал с одним из общих знакомых; да, провожатый полчаса назад вернулся, значит, поезд уже ушел; да, и почему он, Тема, должен был сказать об отъезде  отцу, если теща просила не говорить.

         Галина испугалась:  такого рода разборки были для нее в диковинку, она понимала, что свекор огорчен тем, что мама с ним не попрощалась, она судорожно искала спасительный ушат воды, способный залить пожар. Гениальная мысль пришла вовремя.
       Она протянула Малюте сотовый, тот отмахнулся - не станет Ванесса с ним разговаривать. Галка улыбнулась:
- Это мой телефон. Она с вами  поговорит, я думаю.

Малюта вертел игрушечный женский телефон в руках, только теперь сообразив, что не знает о чем говорить с Ванессой. Он вышел на свежий воздух  и неожиданно решился.

     Ванесса долго не брала трубку, словно догадывалась, что звонит отнюдь не Галка, потом произошло соединение, и он услышал тот необыкновенный нежный голос, тот самый, который был предназначен только для  дочери.
- Малыш, звук был выключен, прости. Что-то  случилось, дорогая?
- Конечно, дорогая! Ты не захотела со мной попрощаться?

Каждую секунду  он ждал, что Ванесса отключится, но она сдержанно хмыкнула, и разговор продолжила.
-  А это важно для тебя? Мне показалось, что ты много внимания уделяешь той молодожавой крашеной блондинке!
- Это дальняя родственница, и это именно она докучала мне своим вниманием, а не я ей глазки строил.
-  Так,  и чего ты звонишь?
-  Хочу, чтобы ты передала нашей общей знакомой, что я по ней скучаю, что время, проведенное с ней, было самым лучшим за последние годы. Передашь?

-  Не поняла, кому передать?
-  Моей Сонечке!
-  Передам. Вот только за ответ не ручаюсь!
- Это не так важно, важно, чтобы ты добралась благополучно. Позвони, как доедешь.
-  Дочери позвоню. До свидания.
-  Подожди, ты Галину выписать не забудь, как договаривались.
-   Я никогда и ничего не забываю.

                Малюта долго стоял возле скамейки, переваривая услышанное. Ему казалось нереальным то, что Ванечка так доверительно с ним поговорила, в ее тоне не было ни ноты обычно присутствовавшей дерзости, резкости или неприятия. Он отнес это к воздействию своего неподражаемого шарма, впрочем, эта мысль не надолго задержалась в его нетрезвой голове. Увлекаемый группой гостей, он вернулся в зал. Молодые уже уехали праздновать первую брачную ночь.

     Малюта усмехнулся: нравы у современной молодежи еще те – год живут, а потом – первая брачная ночь, но и эта мысль не очень долго  задержалась в его голове, - свободного места там было мало – его занимали сейчас совсем другие проблемы: надо было произвести окончательный расчет с работниками кафе, да и прибрать остатки продуктов.

     В просторной  квартире Малюты сегодня яблоку  негде упасть:  часть гостей осталась ночевать в городе, другая часть предполагала продолжить гулянку завтра, не беда, что молодожены  в шесть улетают в Турцию, без молодых еще и проще.

   Александр Артемьевич приткнулся на раскладном кресле в лоджии  и уснул сном праведника – только первые лучи солнца,  пригревшие щеку, заставили сменить позу. А шевелиться не хотелось – ему снилась Ванесса.