Метро...

Стакан с виски разбился на тысячи осколков о бетонный пол, чем вызвал очередной приступ удивления толпы, глазеющей на меня — такого огромного и странного, сидящего на одной из ступеней неработающего эскалатора. Кто-то снимал, кто-то просто стоял и смотрел, вяло улыбаясь или сочувственно качая головой, мол понимаю. Хотя, что они могли понять? Ничего они не могли понять. Меня не нужно жалеть — я сам справлюсь. Вот только бы еще виски...
Бутылка там же, внизу, на бетоне. Недосягаемая для меня после нескольких стаканов этого божественного напитка. Да, его придумали те, кто жили давно на Олимпе или тот единственный, в кого верят наши теперешние соотечественники, какая разница? Я был готов поверить в любого бога, лишь бы стеклянная бутылка снова вернулась ко мне в руки. Полная, и, желательно, с новым стаканом.
Чуда не было — бутыль как стояла, так и осталась стоять среди кучки осколков. Я поднимаю руку, призывая начавшую было галдеть про милицию толпу, к спокойствию и тишине, после чего вяло бормочу:
- Шоу закончилось, ребятки...- конец фразы утонул среди мощного звука двигателей метропаровоза, бывшего, наверное, моим ровесником. Ездят же люди, и как не развалится? Черт с ним, у меня свои проблемы.
Двери открываются — и из синих вагонов вываливаются люди, такие разные и угрюмые. Каждый думает о своем, каждый живет своей жизнью, не задумываясь о любви и каких-либо жизненных принципах.
«А ты задумываешься, придурок? Сидишь здесь и бухаешь. Ждешь, пока менты заберут»,- говорила в голове единственная не пропитая и адекватная частичка мозга.
Ну, ничего, скоро и ты примешь ислам, дура...
В чем же он, смысл жизни? В любви? - в ней я разочаровался еще вчера. В жизни? Смысл жизни в самой жизни. Забавно... Очень забавно, знаете ли.
И в душе пустота, как будто она не успела ничего поесть и теперь, аки желудок, начинает подавать знаки, мол «покорми меня, хозяин». Чем кормить душу? Тоже забавный вопрос, потом обязательно подумаю. Но только потом — сейчас нужно справиться с очередной порцией любопытных и сострадательных взглядов. Надо сделать что-нибудь такое... Чтобы запомнили.
И я снимаю со спины черный чехол с гитарой — все свое ношу с собой, так сказать. Ношу. С. Собой. «Корт», Индонезия. Отличная вещь, раньше купил ее за очень неплохую сумму. Провожу по струнам. Классно звучит, раньше этого не замечал. Была гитара как гитара, а сегодня уже настоящий «струмент». Что с ней делать-то теперь? Играть? Что играть? Точно, есть.
Незамысловатый перебор и слова наконец-то выходят из моего обожженного горла, будто сухой кашель:
- Заметался пожар голубой... Позабылись родимые дали... В первый раз я пою о любви, в первый раз отрекаюсь скандалить.
Кажется, Есенин. Откуда я его взял? Как подобрал такой перебор, у меня ж слуха нету? Ну, ладно, пьяным я всегда прыгал выше головы. А что со стихами — я был большой любитель делать комплименты девушкам с помощью них. Удобно, м-мать.
Еще перебор и еще — и вот я закручиваюсь в водовороте музыки, чистой и красивой. Кажется, что-то говорит вон та бабулька, только что вышедшая из очередного вагона. Требуют милицию опять, черт бы их побрал. За-до-л-ба-ли.
Проходят часы, а я все еще сижу там — на эскалаторе. Меня уже никто не замечает и я никому не нужен. Впрочем, как всегда. Я был не нужен даже Ей. Хотя, нет. До поры до времени я был нужен — а потом, ариведерчи, до свидания, адьос. Катись колбаской.
Время разделилось на две части: то, что было до конца и то, что происходит сейчас. Реальность меня больше не интересует, поэтому можно просто нарушить какой-то порядок. Надраться в метро, проехать бухим по городу и снова спуститься сюда, в царство Аида. В загробный мир. Для меня, может быть, эти места станут последними.
Люди больше не смотрят на меня — они снова занимаются своими делами. Кто-то уходит, кто-то кого-то ждет. Они слышат лишь отголоски грубого голоса и гитарной игры где-то там, на платформе. Я им неинтересен. Что же, пора заканчивать.
Пора уходить. До свидания, мир. Бутыль все так же стоит там, где она и должна теперь стоять, словно памятник мне родимому. Надежды, что ее оставят, дабы увековечить здесь имя какого-то сумашедшего самоубийцы, не было. Ну и ладно, пускай дворники подбирают. Или кто там в метро? А, уборщики, точно. Пропитый разум работал уже не на полную мощность, поэтому в глазах двоилось и троилось, а тело, словно не зависящее от отключившегося уже почти мозга, двигалось из стороны в сторону. Зато по направлению к той самой красной линии. К черте, которая скоро отделит меня от остального мира. Хо-ро-шо.
Вот и поезд — едет, словно огромный бычий цепень. Сходство налицо. Глист, паразит, который скоро меня убьет. Да, и глисты тоже могут убивать. Правда, медленно — единственное отличие поезда от пресловутых червей.
Фары горят, как глаза дьявола на старых картинах. Он уже ждет меня. Ну, до свидания...
Шаг вперед... Вни...
Рывок назад и резкий удар спиной о бетонную платформу. Больно, черт, но отрезвляюще...
Это еще кто?
- Сань, ты что, придурок? Из-за нее под поезд? Тупой идиот,- голос Андрюхи пробивается сквозь пелену,- успокойся, все будет хорошо...