Книги нашего детства

Книги по цене были доступны каждому, только вот купить что-то значимое было невозможно. Даже классику:  и русскую, и мировую. Когда-то нас  называли не «совками», а самой читающей страной в мире. Библиотеки, библиотечки, просто полки с любимыми книгами были в каждом доме, в каждой семье. Мои дорогие соседи, уезжая на отдых или в командировку,  увидев хорошую книгу, покупали ее, не задумываясь, а, прочитав, отдавали ее  мне, якобы на хранение, зная, как много для меня значила книга уже тогда, в детские годы. Так  у меня появился Гиляровский, Мельников-Печерский, Шишков. Даже  Пушкина, лучшее, на мой взгляд, издание «Евгения Онегина», с иллюстрациями и комментариями, мама привезла откуда-то из командировки, издательство было даже не центральное, а  какое-то местное.
Единственным местом книжной торговли у нас в городе был магазин «КОГИз». Если  можно  выделить места, которые по своей культурной значимости были  бы определяющими, я  не колеблясь, в числе первых назвал его.  Многие, из ныне живущих, наверное, даже и не знают, что это не название, не имя собственное, это аббревиатура, означающая «Книготорговое объединение государственных издательств». Даже в те времена, когда основным содержанием книжных полок в торговом зале были труды классиков марксизма-ленинизма, сюда приходили люди. И не всегда уходили пустыми. Учебники, научно-популярная литература, различные технические справочники – это тоже «КОГИз». А литература для детей? Я не думаю, что когда-нибудь мы сможем хотя бы  приблизиться к тому качеству, тому уровню детской книги, которая имела место быть  в те годы. По сочетанию цена-качество, уж точно никогда.      
А  классика издавалась такими тиражами, что сейчас в это просто невозможно поверить. Приведу только один пример. К очередному юбилею А.С.Пушкина было издано 3-х томное собрание сочинений, на которое мог подписаться каждый: и товаровед, и слесарь-сантехник. И это собрание сочинений было напечатано и реализовано. Те, у кого сохранились эти тома, посмотрите на тираж! 10 700 000 экземпляров! Такая вот «Империя  зла», такие вот  были «совки». И если это зло, так что же тогда есть добро, и кто мы такие теперь? Дело доходило до анекдотов, до абсурда. У работников торговли  предметом престижа был не китайский фарфор, не чешский хрусталь, а книга. С какой гордостью одна такая дама говорила мне о сборнике  «МандельштамПа»,   который стоит у нее на полке. 
 И грустно, и смешно.
Иногда, мне кажется, что каждая книга таит в себе некий скрытый заряд. И вот стоит она на полке и год, и два, и десять. Но, однажды, попадает  не в случайные руки, а туда куда надо, и происходит  чудо,  человек видит свет, и вещи, казалось бы такие привычные, открываются вдруг совсем по-новому:
«Невыразимая печаль
Открыла два огромных глаза,
Цветочная проснулась ваза
И выплеснула свой хрусталь.
Немного красного вина,
Немного солнечного мая –
И, тоненький бисквит ломая,
Тончайших пальцев белизна».
           О.Э. Мандельштам.

Мои самые первые книги. Нет, не те детские раскраски, или огромные картонки, с красивыми рисунками и большими буквами. Нет, книги, которые становились друзьями надолго, а иные на всю жизнь. Так сложилось, что главные из них были мои собственные, они всегда были при мне. Страшно вспомнить сколько раз перечитывал. Да, столько, наверное, сколько нужно было. Просто назову некоторые из них. Валентина Осеева «Васек Трубачев и его товарищи», Василенко «Жизнь и приключения Заморыша», Альберт Иванов и Юрий  Воищев «Пираты Неизвестного моря», Сергей Голицын  «Сорок изыскателей», Владимир Беляев «Старая крепость».  Я думаю, что большинство книг похожи на людей, в том смысле, что и у них есть свой век – они взрослеют, стареют, а затем уходят, многие навсегда. Только великим книгам суждено пережить века и тысячелетия. А сколько их таких, великих?  На одной руке пальцев хватит пересчитать. Те же, что перечислил,  ушли, наверное, вместе с нашим поколением. Но другие и сейчас еще живы. Александр Беляев «Человек – амфибия», трилогия  Жюль Верна о капитане Немо  и детях капитана Гранта. Есть что еще предложить и детям и внукам.
Говорят, что увлеченному человеку, сам Бог помогает. Не берусь судить. Но вот настал в моей жизни момент, когда нечего было читать. Книги из детской библиотеки перестали удовлетворять возросшим запросам, а во взрослую библиотеку меня еще не пускали. И тогда  я нашел клад. Самый настоящий клад, который ждал именно меня, и ждал лет десять не менее.
Но, прежде придется признаться, что я лишь наполовину Томненский. Вторая половина, а точнее мой отец родом из Богданихи.  А это совсем другая Кинешма. Когда-то, вероятнее всего, это была небольшая деревня, где селились люди, занимавшиеся производством колес. Что же, весьма уважаемая профессия. Я давно уже заметил, что фамилия моя как-то не вписывалась в наши Томненские реалии. Ну, не было у меня однофамильцев в радиусе пяти километров, как минимум. Зато в Богданихе гораздо сложнее было встретить человека с иной фамилией. И родственные узы тут ни при чем. Все это были люди одной профессии, скорее всего. Профессия определяла фамилию. Позднее Богданиха  вошла в  состав Кинешмы, и даже получила название «улица  Вязниковская», но я уже писал, что официальные названия у нас не приживались. Богданиха, она так и осталась Богданихой. Так вот, жила в Богданихе моя родная бабушка. И у нее в доме, на чердаке я и обнаружил целый сундук с книгами. Это были книги моего дяди, младшего брата моего отца, единственного человека, из всей нашей родни, который получил тогда хоть какое-то законченное образование.  Вот и насобирал он за годы своей учебы целый сундук книг. Были там и учебники, и какие- то технические справочники, но большую часть составляла художественная литература. О путешествиях и путешественниках, о морях и дальних походах. Отдельно лежала стопка   научно-фантастических романов. Чтобы представить, что я почувствовал в тот миг, когда стал обладателем этих бесценных сокровищ, обычных слов не хватит. Наиболее близко у А.С. Пушкина:
«Как молодой повеса ждет свиданья с какой-нибудь развратницей лукавой иль дурой им обманутой, так  я  минуты ждал, чтобы спуститься в подвал мой тайный,  к верным сундукам». А то, что у скупого рыцаря был сырой подвал, а у меня светлый и солнечный чердак, лишь усиливало впечатление.
Среди всего этого великолепия особенно выделялся один альбом, в шикарном кожаном переплете. Как следовало из надписи, этой книгой мой дядя Сережа награждался за особые заслуги в изучении школьных наук и за примерное поведение. Это была уникальная книга - «Путевые дневники Христофора Колумба» с ценнейшими иллюстрациями, географическими картами, старинными гравюрами. Вся проблема была в том, что издана она была …на украинском языке.  Как вообще она попала в самый центр Русской равнины, и почему ею наградили русского мальчика в русской школе? Каким полушарием думали чиновники от образования, когда делали это? Наверное, тем, что отвечала за эстетическое воспитание, не иначе. Уж больно хороша была эта книга! Однако, Бог с ним, и  с  Христофором Колумбом, и  с украинским языком.  Все те книги, что я нашел в этом сундуке, на долгие годы стал моими лучшими друзьями. Морские романы Станюковича, научная фантастика братьев Стругацких и Ивана Ефремова не только образовывали, но и воспитывали.  Они формировали сознание, или как сейчас говорят менталитет читателя, то есть меня, грешного.
Примерно в это же время, мои  усилия найти и почитать что-нибудь из Дюма, дали желаемый результат. Мама принесла от кого-то с работы несколько бордовых томиков, которые так удобно ложились в руку. Это были сочинения Александра Дюма-отца  дореволюционного издания. А в качестве «бесплатного приложения»  принесла подшивку журнала «Нива» за 1891 год. Наверное,  у кого-то в доме тоже нашелся заветный сундук.  «Нива» - самый популярный русский еженедельный журнал, который издавался в России с середины 19-го века. Здесь публиковались  литературные произведения, исторические и научно-популярные очерки, различные статьи к всевозможным юбилеям и датам. Ценность данной подшивки была в том, что в ней имелся небольшой исторический очерк, а также  несколько фотографий …Кинешмы. В частности, здесь говорилось, что первое упоминание о Кинешме относится к 1429 году, когда ее разрушили татары. И была она к тому времени поселением, в котором и ремесла имелись, да и торговля кой-какая была. В 1777 году Кинешма получила статус уездного центра и вошла в состав Костромской губернии, а в 1779 Екатериной Великой городу был жалован герб. Вроде бы все понятно и просто. Сначала здесь жили люди, потом людей стало много. Люди занимались делом и за труды их матушка императрица городу герб пожаловала. Поэтому все  последующие изыскания «краеведов и местного начальства» по установлению «даты основания города»,  всевозможные  круглые даты и прочие ордена с медалями, для меня не более  чем фарс   местных властей, попытки  завоевать дешевый авторитет, а также  получить и распилить «бабки» под  очередную «круглую» дату. Стыдно признаться, но история моей страны во многом зависит еще и от степени образованности начальства.
Для меня же тогда изучение журнала «Нива»  и чтение Дюма в дореволюционном издании имело самые негативные последствия. Косяком пошли «трояки» за письменные работы. В конце концов, Софья Геннадьевна Белова, наша строжайшая учительница русского языка и литературы, вынуждена была оставить меня после уроков для детально разбора «залетов». К счастью, все объяснялось и очень просто. Меня подвела  дореволюционная орфография и моя превосходная зрительная память. Дело в том, что наша великолепнейшая Софья Геннадьевна всегда учила, что если не знаешь твердо правописание того или иного слова, а писать его необходимо, то надо либо «довериться руке», либо попытаться « представить себе это слово  зрительно», например, в недавно прочитанной книге. Ну, вот я и напредставлялся. Увы, но не совпадали грамматические  правила конца 19-го и второй половины 20-го века. Бонусом же из данного казуса было то, что Софья Геннадьевна разрешила мне пользоваться книгами из ее личной библиотеки.