Урановый город. синопсис и сценарий

             САША ВАЛЕРА КУЗНЕЦОВ

Copyright Sasha Kuznetsov (Александр Валерьевич Кузнецов)
       (Licence de droit d'auteur standard)

Фильм-текст Урановый город\URANVILLE 
"СЛЕД ЛЮБВИ.фильм-текст" - 6
http://www.uzlit.net/ru/28304
Продолжение
"СЛЕД ЛЮБВИ.фильм-текст"-7 литсценарий
http://www.uzlit.net/ru/28306
"СЛЕД ЛЮБВИ.фильм-текст"- 8 (КОНЕЦ)
http://www.uzlit.net/ru/28307
--------------------------------------


1-короткий синопсис

2- литературный сценарий
(литературный сценарий вошел в книгу "СЛЕД ЛЮБВИ.жизнетворчество" - книга бумажная, приходит по почте после оплаты карточкой. Издательство ALTASPERA, Canada; 187 стр, цена 11,23 евро)
по ссылке:


 – здесь можно её купить, оплатив картой и получить в свой почтовый ящик.--------------------



                ГОЛОС АВТОРА:  ...после тех событий на комбинате "Маяк" - взрыв ядерных отходов - осень 1957 - несколько сёл вывезли втихую на армейских грузовиках, давали полчаса на сборы и ничего не велели брать, кроме документов - одежду давали армейскую, даже детям. Избы завалили бульдозерами, заровняли землёй - такие дела... или это уже все знают?

 
                "УРАНОВЫЙ ГОРОД"

             
         Кир, человек среднего возраста, летит в самолёте и читает  полученное письмо, о предложении Южно-Уральского института биофизики, сообщить о состоянии здоровья или причине смерти его отца, работавшего в "почтовом ящике"во время аварии на комбинате «Маяк». В закрытом от людей, городе Челябинск-40, ныне Озёрск. (Использован документ, полученный автором по почте, через несколько лет после смерти родителей и пока герой читает мы слышим весь текст)

Теперь, глядя в иллюминатор самолёта, он вспоминает Урановый город в Азии, где провёл своё детство: поход через крышу кинотеатра на Фанфан-тюльпан «дети до шестнадцати» и солнечного зайчика, пущенного на балкон из строительной зоны прямо во дворе их нового дома на мать, развешивающую простыни на балконе, напротив дощатого забора из необработанных досок - зэки уже строят новую панельную коробку с ячейками для трудящихся.


Самолёт снижается над пустыней, садится на бетонную полосу аэродрома города имени поэта Навои. Из гостиницы он вызванивает друга, которого не видел много лет. Тот теперь служит в государственной безопасности этой азиатской страны, где вокруг, по-прежнему, говорятпо-русски и копают "основной продукт" в нескольких города-спутниках Навои: Учкудук, Бесапан, Заравшан. В пустыне Кызылкум...

Встретившись в боулинге старой гостиницы химкомбината, Вит и Кир пьют виски и вспоминают о старом конфликте: Кир по вечерам работал ди-джеем в дискотеке дворца культуры, а Вита пригласили в КГБ, ведь он, приехав, как молодой специалист, всегда ходил с ним, иногда даже ночевал в его однокомнатной квартире, пока не появилась его жена из того же Новочеркасска.

Предал ли его Вит, рассказав во время вербовки, о шуточном намерении Кира во время "днюрождёвого вмерупринятия"  - создать партию авангардно-революционного направления да еще и анархо-сюрреалистическую. Сокращённо – «ПАРНАС», от слова «парнос» - так называли кабацкие лабухи свой гонорар, достоинством десять рублей (10 руб) старыми советскими дензнаками красного цвета, червонцами - например, за исполнение песни "Ара, вай-вай" или хита тех лет «Миллион алых роз».

Вит, приехал молодым специалистом именно сюда, ведь здесь жил его подмосковный одноклассник, уехавший из дома восемнадцатилетним в город своего детства имени поэта, как не уставал он добавлять. С ним Вит был на виду у всего города, на дискотеке, где Кир вечерами работал.
Так вот, с тех пор и служит он, но теперь не в СССР, а в Средней Азии, недалеко от Бухары, где однажды они побывали на экскурсии в Бахаутдыне, проезжая мимо по пути в Газли, газовому посёлку, пострадавшему от землетрясения.
Попутная Школа суфиев, где в средние века жил Баха-ад-дын и куда, говорят, приходили паломники пешком из Индии - Киру понравилась.

Ему показывали достопримечательности наряду с экскурсией, но местный экскурсовод, вдруг подсказал именно Киру, что если обойти вот этот, в рост человека каменный куб, желания исполнятся, только надо снять обувь...

Вит не пошёл, потея с похмелья, пил пиво за забором в чойхоне на берегу хауза, в прохладе старых чинар, прямо из полулитровой банки, брезгливо подворачивая под край стекла тонкую нижнюю губу, цедил эту кислятину.сказал, мол, зайдите – святое место…

Теперь, через несколько лет, Кир просит Вита, одноклассник всё-таки... - помочь разыскать отца, но тот вдруг, после ночной попойки на берегу городского озера в бетонных берегах, где Кир прямо сказал ему о предательстве, спрашивая, куда делась магнитофонная плёнка с записью их "политической импровизации" в тот его день рождения, "Днюрождёвого вмерупринятия", - выдаёт неожиданно про оставленную здесь - - Тобой, Кир - дочь... - Чью дочь?..

 - А дочь свою - твою, Кира - не хочешь, повидать ли...

Мать её, (предполагаемая) - вспоминает Кир, уехала тогда куда-то в Удмуртию на обогатительный комбинат с условно-досрочно освобождённым с химии мужиком, зачав от него, как говорили, "нового" ребёнка, - я тебе говорю! - непосредственно ведь после нашего ночного (на скамейке за танцплощадкой) знакомства... клянусь! - одноразового! - и тут же смотрю, а я за пультом тот вечер провел, - смотрю, она,  после знакомства с этим зэком, передо мной на открытой танцплощадке, я же в тот вечер, как раз именно, в тот вечер... - вёл дискотечную программу и видел весь процесс (так чья это дочь?). Ё!..

- Ё-моё... твоё.

Ну, знаете, от дворца культуры "Фархад" города Навои, проводили дискотеки даже в пансионате горном, и даже в Газли ездили вместе с клубом авторской песни...
То ли Кир не помнит, то ли скрывал всё это время от самого себя - свою дочь Нелю, которую, похоже, и не видел никогда...
======================================


И вот, он едет в Учкудук, находит Нелю 17 лет и сразу как бы узнаёт...

В Урановом городе, среди барханов пустыни и гор отвалов вокруг домов, друзья отца помогают Киру, не без молчаливой присутствующей незримо помощь Вита, как представителя местной контрразведки - избавить дочь от хулиганов местного пошиба с уголовными наклонностями и просто наркоманов.

Со всего Советского Союза, словно пионеры в Америку, отцы города и его папа, в своё время, переехали сюда, в коттеджи первых поселенцев-колонистов и жили здесь со времени основания города. Ведь и родился он (расскажет дочери Кира, своей внучке) - сразу после взрыва ядерных отходов на Урале, в закрытом от других городе Сороковке, откуда и приехал в Азию. Там же, за полгода до катастрофы родился наш герой - Кир, что живёт в Москве в квартире своей бабушки.

По словам Деда, которого Кир и Неля отыскивают в горном пансионате под Ташкентом, уральскую деревню предков Наили, "Татарскую Караболку", сразу после аварии просто сровняли с землёй... кто-то остался и... да и вода кругом отравленная до сих пор.

- Твоя мама, вот жена моего сына значит, она бросилась на первого попавшегося мужика ("А я всего-то прикоснулся к её руке на танцах! - один раз и... появился тво...") - сын прерывает папу:
- А им как раз и оказался отец Нели, как все звали её здесь, в социалистическом городе) - полное-то имя девушки - На-и-лЯ! сына назови Наилем, - улыбается...
-------------------------------------------------------- 

Прождав своего друга\врага пару дней, бродя по местам воспоминаний, в основном вокруг бассейна, где тренировался в детстве (здесь возникает линия воды сценария) - Кир едет на автовокзал и садится в междугородний автобус...

В город-спутник добираться нужно через пустыню Кызыл-Кум. На Горячем ключе Кир ночует у небольшого озера рядом с чойхоной. Узбек угощает зеленым чаем и говорит о горячей воде, лечебной "для ревматизма": "Летом жарко, зимой холодно...". - "Как обычно,Ё!" - смеется Кир.

Ночью у костра, уйгур, живущий у хозяина чойхоны, говорит за теплой водкой с помидорами, что скрывается здесь от алиментов.
В конце короткого диалога вдруг просит не шевелиться и стряхивает прямо с  сердца Кира, с белой майки - кара-курта, черного ядовитого паука...

КИР. Да-а-а... значит это кому-то нужно... Если горячая вода из-под земли идёт, - после длинной паузы, говорит Кир, выпив почти уж горячий "белый чай" из пиалушки.

- Да-а-а-... - укуренно тянет Уйгур, - Летом жарко, зимой холодно...

- Как всегда,Ё!

  С утра, упустив свой старый, но междугородный Икарус, Кир, покурив с Уйгуром, сел на попутный грузовик и---

---дальше уже едут вдвоём в кабине грузовика: Кир с Водителем, что везёт "груз" инженера (не его ли это "стенка" с колонками по пояс, да ещё и с баром) - Куда? да на золотоизвлекательную фабрику...

   На дороге через барханы они встречают диких верблюдов, на рассвете преодолевают перевал, а в долине у святого источника, наполняющего вместе с горными ручьями, полный каменный бассейн со святыми рыбами у медресе, служка проводит их отдохнуть с дороги. Говорит, что в средние века здесь была суфистская школа. "БаракА", - таинственно и негромко произносит он незнакомое слово... - Из индии кирпичи носили пешком паломники... - Пешком?! из Индии? не может быть... - В натуре говорю, тсроили когда пешком ходили паломники-то... Засыпают.

Кир, вновь разувшись как в прошлом, когда он совершил мальчиком неосознанно-сомнамбулическое ночное путешествие к телевизору ночью (лунатик?), теперь сходу вживается в образ паломника - обходит вокруг большого квадратного камня, где ему говорят: "Сам Мухаммед бросил когда-то камень в Мекку, вот и сюда залетел небольшой обломок. А там могила св. Али, не знали?.."

ГОЛОС (внутр.)  Одна из шести... (кто-то из экскурсантов?)
   
Утром Кир выходит из грузовика на повороте к золотоизвлекательной фабрике у подножия невысокого горного хребта, Водитель уезжает на своем бортовом ЗИЛ-139, погромыхивая уцелевшей мебелью на кузове))

Кир долго сидит на своей сумке, прислушиваясь к жестянке дорожного знака "извилистая дорога", треугольно так согнутому, облезлому и неплотно прибитому к бетонному столбу.

Кира подбирает жёлтый старый автобус, полный условно-досрочно освобождённого небритого и стриженого сброда, с единственной румяной от жары, женщины с полными коленками...  Урка наезжает, мол, что так на женщину смотришь?!
Кир вовремя выходит)

На фабрике его задерживает местная полиция, пытаясь выяснить кто он такой. Один из полиментов с добрым узбекским лицом, сходу ошарашивает французской парой слов: "Салю, мон вьё  / salut, mon vieux, ca va toi? / привет, старик, как твои делишки, - то ли они всё про Кира уже знают, то ли... - короче - заговаривает на разговорном французском с ужасным произношением, мол, ты же в школе учил...

А тут ещё, словно от жары, как в бреду, вдруг с немецким акцентом говорит полимент помоложе татарского вида: "Французишь,я?"

- Я-я(!!)- отвечает Киру его же ВНУТРИГОЛОС (сам себе?), дико ухмыляясь внутри перегретого организма)).

Молодой полимент, пока старший пишет протокол, задирает ноги чуть не клавиатуру старого сомпа и бубнит что-то о матери польско-казахского происхождения...

- Я-я... головка от морковки, - вдруг бурчит за спиной знакомый голос Вита, остающегося почему-то невидимым.
Или просто-напросто сливается со штукатуркой комнаты над цехом, где за стеной монотонно урчат механизмы?)
Или проще - все аборигены делают вид, что не чувствуют его присутствия спинами, не потеющими, не смотря на постоянный зеленый чай из мелких глиняных пиалушек) ЖАРА...

   Кир говорит, что его отец работал на этой фабрике, приехав сюда с Урала, где сам Курчатов делал атомную бомбу… (авторитетами пугает?))

   Одноклассник с Подмосковья, появляется откуда  ни возьмись, в сером, гражданском костюме, несмотря на жару. И теперь он - уже как бы его друг, но почему-то делает вид, что его никто здесь не знает. И не видит...

Но почему полицейские ведут себя так, будто его нет - межгалактический заговор?

   - Отец ваш - он теперь болен. - отрывается от компа старший. - Твой отец в профилактории в горах находится, – старший полимент - Киру. Освобождают.

Уже не скрывающийся Вит, селит его в небольшом коттедже в центре города, недалеко от бассейна. Коттеджи построены на голом месте, но обильно поливаются шлангами из водопровода прямо с утра, пока не выключили воду.

   Вит и Кир - товарищи юности и даже учились в одном классе подмосковной школы, а после Кир уехал в город своего детства, будучи отчислен после первого курса со специальности строительство ядерных сооружений, а Виталий прибыл, как он рассказал другу после "случайной" встречи у кинотеатра, мол, после окончания на отлично, с красным дипломом, политехнический института в Новочеркасске, где жил у бабушки и познакомился с будущей женой, прибыл по распределению, отрабатывать 3 года.

- Легче поступить там было, - говорит Вит, после нескольких наводящих вопросов товарищу Кира по младшим классам Сашке Барабану, что теперь работает на авозаправке.

Однажды, Кир говорит Барабану наедине, - Он сильно изменился после той высшей школы кгб в Минске... - Изменишься,Ё!..

   Теперь они допивают виски на берегу искусственного озера в бетонных берегах, прихватив ещё и пару белого сухого вина - вспоминают лучшие годы юности, проведённые здесь, в Азии.

 «Ведь счастье не зависит от радиационной обстановки», - размышляет пьяный кагэбэшник. «Оно ни от чего не зависит. Это – первопричина!» - сходятся пьяные друзья хотя бы в этом, но конфликт подспудно стоит между ними и то ли мешает, то ли, наоборот, временами, сближает, особенно когда на берегу  ночного озера, недалеко от химкомбината, дымящего трубой "лисьего хвоста", ядовито-жОлтым дымом, вдруг - по хрустящей гальке к ним подходят трое молодых местных наци в черных брюках и рубашках с короткими рукавами на темных руках…

 Ночью Кир, оставшись один (потерял крепко пьющего Вита, направившегося сомнамбулой куда-то в ночь) - блуждает по окраинам, видит пустой черный котлован - просто дыра в земле, трёхсот метров глубиной, где видятся ему игрушечные БЕЛазы и роющие землю машины на серпантине Котлована, выползающие время от времени под свет фар, перетекая в кабак---

---где говорит с  постаревшими лабухами о парносе в тесной музыкальной каморке за сценой, подкуривает с ними и---
---знакомится в баре, стилизованном под грот - с бывшим зэком,  и они, выпив, выходят "подышать" и много говорят:

- Пусть не будет им жизни! - бубнит Шамо, гугниво, с блатным прононсом:

- Моя родина не страх, моя родина - правда... я никого не подлежу (так!) и вон туда не поставлю... пусть им никогда не будет жизни!

   Кир находит дочь Нелю в доме матери и через соседку тетю Мадину, у которой ночует на топчане в саду, дожидается дочь из горного молодежного лагеря, где она работала. Помогает избавится от нелюбимого парня из местных, рассказывает о дедушке. Парень её по имени Камал - Кир тут же называет его просто Кэмел) - связался с торговцами бирюзой и травой, но Кир, почувствовавший себя отцом после многолетней одинокой жизни в Москве, предлагает Неле уехать с ним.

Вит помогает им уехать вместе, избавив от преследования не молодого нашавана по кличке Спутник, к которому обратился было за помощью, пацан Кэмел.

В аэропорту, где на поле стоит, скособочившись "кукурузник" с привязанным к нему верблюдом с болтом в  носу, отец (Кир) рассказывает дочери (Неле) про того солнечного зайчика, которого огромным куском зеркала им с мамой на балкон, пускал заключенный из-за забора зоны, фактически расположенной прямо во дворе:

- На твою бабушку, получается, то есть на мою маму, развешивавшую ещё влажные, после стирки, простыни... А у меня была стрижка полубокс... и волосы выгорели на солнце.
- Зайчиком... - Наиля смотрит на отца влюбленными черными глазами.

   В открытом бассейне, он учит свою дочь плавать под водой в прыжковой ванне двадцать на двадцать, а глубиной целых девять метров, даже показывает, как правильно продувать уши, когда она, прекрасная и семнадцатилетняя, в мокром, облепившем стройное тело, купальнике, блестящем, словно кожа дельфина, прыгает по бортику на одной ноге, смуглая и светловолосая.

- Надо продувать уши, чтобы погружаться без боли в барабанных перепонках...

- Куда это ты собрался меня погружать - смеётся, - загружать... ха-ха-ха.. "грузить" будешь тоже? -  у неё пока ещё сохраняется жаргон, но эти наносные, как песок пустыни, повлиявший на язык русских азиатов - отлетает вместе  с ветром - исчезает, истаивая в любви отца...

Кир рассказывает Неле о дедушке, крещёным бабкой в водах реки Течи, отравленной в тот день ядерными отходами с комбината «Маяк». - Никто ведь не знал...

   Они решают вместе ехать к её дедушке в горный профилакторий, куда надо лететь самолётом с пересадкой, но…
 
   Её местный друг Кэмел, с перебитым носом, будто у того верблюда, постоянно кружащий вокруг на своём мотоцикле, вечно укуренный и по информации Вита, привозящий в город бирюзу и гашиш, отбирая просто у хозяина кошары далеко в горах, - преследует её.

- Помнишь, куда мы ездили, ты ещё там на его белой лошади катался с винтарём бельгийским 1912 года? - спрашивает как-то раз, подвыпивший вечером в грот-баре, Вит. И добавляет: "Басмачи все, хули там..."

Этот Кэмел-верблюд не отпускает от себя девушку. И Кир увозит для начала, Нелю в Нурату, где теперь находится их старый дискотечный друг Наиль. Живёт там... ну, в интернате что ли (Инвалидный дом)... не знаю, посмотрим, - говорит он дочери.

Едут на мотоцикле Сашки Барабана.

   На старом, но мощном мотоцикле - сначала по дорогам среди отвалов руды, потом по пустыне, потом мотик тот ломается и они пешком поднимаются к невысокому горному перевалу, за которым спуск в живописную долину с красными от маков, горами и белыми верблюдами (два поджарых бродят по склону вдали)

У святого источника с рыбами, в каменном хаузе у медресе на могиле пророка Али, они ночуют в предоставленной комнате, а наутро идут в местную психиатрическую лечебницу - навещают там постаревшего и больного, дискотечного товарища Кира.  Наиль в дублёнке (Наиль твой брат?!)

«Русские нас бросили…» - грустно, с обидой говорит Врач в белом халате, почему-то обращаясь к Наиле.

Они идут с ним по полю, уставленному колониальными памятниками Ленину со всей республики, валяющимся обломками ног и рук своего былого величия (мимо такой только подводной арт-галереи, они будут проплывать в аквалангах, вернее, дышать из одного по очереди, передавая загубник ближе к осени - в море)

По обеим сторонам дороги - кладбище и, как рассказывает местный интеллигентный человек в белом халате, что по левую руку похоронены красноармейцы, а по правую, вон там - лежат басмачи, прикрывавшие отход эмира бухарского в горы, за перевал... после вашей революции.

   Потом они уезжают в город имени поэта Навои, где находится управление Комбината, останавливаются в старой гостинице-общежитии "химии" (вход через кегельбан), где Кир рассказывает, вспоминая первые месяцы пребывания в городе, как он жил в общаге с корейцем. Оформляются под видом мужа и жены...

Отсюда им надо бы лететь в Самарканд, где можно будет на машине добраться до горного профилактория Комбината, но всё несколько раз откладывается: то местную валюту не меняют и они не могут купить билеты, то рейс переносится на завтра...

Комбинат, как им в ресторане рассказывает музыкант грот-бара ПетЕля, по-прежнему добывает в пустыне уран, золото и редкоземельные металлы. Однажды Кир ведёт дочь к друзьям юности. Огромный современно оборудованный дом с бассейном внутри.

«Типа вольфрам-молибден», - объясняет им бывший профсоюзный деятель из местной интеллигенции, одним словом - "уранзолото", как ты говоришь, Кир, но теперь всё по-другому... раньше было лучше...

У его жены фотостудия в самой большой комнате площадью метров сорока, где они снимают Нелю современной камерой в автоматическом режиме... Ей нравится.

Проба четыре девятки... - треснув стакан виски, начинает припоминать что-то, рассказывать, но спотыкается о взгляд жены с фотоаппаратом на шее - сильно загорелая, в коричневых морщинах.

- Русские азиаты обгорели здесь так, что можно подумать, просто коптили их после охоты, - пьянеет Паламарь, как его называет, уставший Кир

- Ладно, я узнаю, связи ещё есть... Там, в профилактории, по нашим расчётам, и должен быть ваш дед, - кивает он молчаливой девушке, пытаясь найти с ней общий язык…

  В гостинце Кира опять навещает Вит, рассказывает, что в этом номере всегда встречались с сексотами при советской власти. - Так это ты мне арендовал комнату в деревянными панелями? Прослушка? - Да ты что, теперь денег не хватит номера прослушивать.

Избегая встреч со старыми знакомыми, Неля и Кир испытывают друг к другу странные чувства - с одной стороны, они видят друг друга первый раз, а с другой - они ведь отец и дочь…

Вит помогает им, убедив Кира, что оставаясь здесь, он рискует сесть в зиндан надолго, ведь урановые секреты теперь хранит не только республика, ими заинтересованы все мировые разведки, а друзья-уголовники Кэмела рыщут по их следу…
- Вон вчера Эльбруса видел на базаре... (пугает?)

Наконец, помогает сесть в самолёт местных авиалиний.

Ночь - пересадка в Ташкенте, где на них, отдыхающих в ночном сквере у питьевого фонтанчика вдруг выбегает человек в пстолетом в руке - Человека убили - Не видели здесь кого? - Неа а... - Убегает.
===================================

Они добираются до горного ущелья на вертолёте, который взлетая, имеет вид настоящего, перепачканного маслом корейского) МИ-8, а при посадке превращается в явную авиамодель оранжевого вертолёта, видимо, управляемую по радио... (игра?)

   Этот яркий вертолётик привозит их в горы, приземлившись на бетонную круглую площадку на склоне, поросшем высокими хвойными деревьями…

Дальше они добираются на огромном фирменном двухэтажном грузовом автомобиле с длинной белой фурой и надписью по борту на неизвестном языке. Идёт, видно, издалека - весь забрызган грязью. Шофёр пытается сначала декларировать свои политические взгляды, но когда переходит некую границу нацидентичности, Кир ему жестко говорит, что как раз вот он, из тех казаков, что будучи белыми офицерами, нещадно косили этих... вылезших из недр...огнемётами жгли бы.

А уж когда тот грязно, лишь жестом и глазом, и - якобы шуткует - по поводу девушки - Кир жёстко останавливает машину, схватив руль одной рукой.

- Это моя дочь!

Они высаживаются на обочине. Вокруг горы. Поют птицы. Пауза заполняется случайным пятном света на шее с родинкой стройной девушки с кожей матовой, но прозрачной. На-и-ля я я я. . .


   В пансионате находят, лежащего в постели, в белой светлой комнате, свежепобеленного известью, одноэтажного домика среди диких роз, умирающего отца Кира, дедушку Наили, как он сразу называет свою внучку - полным именем, данным ей матерью, которая, по его словам теперь где-то у своих вотяков.

- Там они тоже - обогащают... до сих пор обогащали... в моё время...

   Ухаживает за ним Наиля, а Кир придается воспоминаниям с похожим то ли на хиппи, то ли уже на дервиша, в тертом, но крепком джинсовом костюме и сидевшим хотя бы в дурдоме товарищем, оказавшимся в итоге просто - сторожем-смотрителем профилактория.

Кир вспоминает свой, как оказалось, по его, Смотрителя, словам, мини-хадж вокруг святого камня в Бахаутдыне и местный товарищ, говорит, мол, слышал, да...  туда раньше пешком из Индии приходили… суфии.

Они уходят в горы, пробуют восточные курения и Кир, сидя на вершине, вспоминает себя, как отца, то есть проходит через дни ядерной катастрофы в Челябинске-40, слышит радио-голоса дающих репортажные показания-интервью, встречает Нелю с банкой молока, за которым, давеча, она ушла из палаты дедушки, по просьбе сестры милосердия с лицом кореянки.

Голос деда говорит о закрытом от людей городе Сороковке, как бы беседуя, в форме интервью с людьми, пережившими катастрофу. Всё перетекает в радиобред (работает радиоточка «В рабочий полдень») - говорит где родился, как был крещён в той самой водичке - он сам, в день катастрофы. "Никто ж не знал... и поп в том числе - в деревне «Русская Караболка», как раз напротив татарской, строго через речку Теча.

"Катастрофа оставила след на моём теле, - рассказывает старик, лежа в постели своей палаты, а внучка гладит его голень под простыней, успокаивая---

---Кир, сидя на вершине горы, показывает черные подкожные шишки на правой, волосатой ляжке.

   Укуренный Кир встаёт и…---

---прямо на лужайке, где они курят смотрительную табак-траву - показывает одуревшему и слегка прибитому, но тоже много пережившему в этих краях, блатному по виду, но не прикидывающемуся юродивым, а просто тёртому челу, некие чёрные подкожные образования, мол, глянь на следы катастрофы,Ё! на моей правой ляжке… принимается стягивать штаны показать нам просто "жопу", где вы все живёте+!

Потом "гонит" про монастырь, мол, сугубо православный и женский он... - в Нормандии, где одна вылезла словно пуговка наружу, но исчезла после месяца жизни в намоленном месте, где, мол, пили только Бордо целый месяц, ну и на исповеди был первый раз в жизни…---

---но тут уже нарастает гул вокруг, пока Кир нагибается задом, к сидящему по-восточному скрестив ноги, к лицу чела, продубленного загаром и  горным ветром…---

---гул вертолёта прекращает его импровизацию) – он поднимает голову к небу и принимает нормальное положение, подтянув штаны. Кто в вертолете?

---пауза заполняется, отлетаюшим в небе, оранжевым вертолётиком с китайским иероглифом «счастье» на борту...

   Солнце уходит за горы.

   Наиля сидит на берегу горной реки, где сверху вдруг появляется в воде текущее молоко, словно из той самой стеклянной банки кто-то льёт его в воду - там - вверх по течению---

---молоко – в воду.

И она же, семнадцатилетняя Наиля  с пультом радиоуправляемой модели в руке, идёт вдоль бортика низкого круглого лягушатника во дворе своего дома перед трехэтажным, с огромными лоджиями и высокой крышей, замка в тени огромного старого дерева, где курит трубку Дед. Вертолетик летит игрушкой над крышей, а Наиля, тем временем, возвращается\входит в палату, где кровать деда с оставшейся голой панцирной сеткой одиноко стоит у окна… (здесь кино транслируется на два экрана\покрывала майи на вершине той горы.

   Монпелье, Франция.
   НаилЯ и Кир через дюны выходят к морю, где Кир учит настоящим подводным погружениям - свою красивую дочь, на которой купальник, намокнув, лишь подразумевает наготу.

   Они поднимаются голыми от песчаного дна на фоне стеклянной стены, за которой продолжается дискотека в океанариуме,---

---поднимаются к поверхности моря, пользуясь одним аквалангом, передавая загубник друг другу, дышат всё медленней и медленней, тише и тише, всплывая к багряному солнцу в волнах, преломляющему свет на поверхности воды в девять оттенков.

Музыка, титры, песня группы Орки)



                КОНЕЦ

Александр
kuznecovsasha@mail.ru
© Copyright: Саша Валера Кузнецов, 2015
 =====================================================




               

                У р а н о в ы й  Г о р о д
                литературный сценарий
1
Раннее утро, жара. Вдали, над старой и когда-то асфальтированной дорогой, уходящей в бескрайнюю пустыню -  лужи, но это мираж. Покосившиеся деревянные черные столбы электропередачи тянутся до горизонта.

Среди синих и чёрных гор, окруживших город, долго идёт по битой дороге, пыльный старый «Икарус», петляет, огибая отвалы руды по утрамбованной колёсами самосвалов урановой пыли.

Междугородний автобус выбирается на асфальт мимо стелы с цифрами - 1958 – и дальше вниз, в сторону трёхэтажных панельных домов и коттеджей первых колонистов. Вокруг пустыня Кара-кум. Пекло.


2
ГОРОД НАВОИ
Мальчик Кир, ему лет десять ещё, а он уже с двумя приятелями стоит у огромной, на холсте намалёванной афиши кинотеатра «УЗБЕКИСТАН».

Понизу огромного холста рукописные буквы чёрной краской:
 
                Дети до 16 лет не допускаются

Чёрные прутья пожарной лестницы по белой, солнцем залитой стене, ведут наверх, на крышу здания.

Кир подпрыгивает к перекладине и смело лезет, следом пацаны, стараясь ухватиться за первый прут, подсаживают друг друга. Поднимаются втроём - переваливаются через край крыши, а там забираются через вентиляционную трубу в темноту между навесным фальш-потолком и зрительным залом, идут на свет мерцающего в темноте экрана, на ф р а н ц у з с к и е голоса фильма «Фанфан-тюльпан».

Лица мальчиков появляются над сценой, под самой крышей освещённые лишь мерцающим светом чёрно-белого экрана, где новобранец Фанфан вместе с другими солдатами занимается строевой подготовкой. Вахмистр восторженно кричит: «Лечь, встать! Лечь, встать!» И вот Фанфан – отсюда он кажется слегка коротконогим - спокойно встаёт, снимает форму и сказав, что ему осточертели эти дурацкие упражнения, просто уходит.
 

УТРО. Совсем не загорелые женские руки, расправляют влажную простыню на бельевой верёвке – это на широком балконе четырехэтажного южного дома, мама в домашнем халате  с обнаженными и пока не загорелыми руками, вывешивает простыню, а у перил стоит сын её, мальчик Кир.

Он смотрит на двор, где высокий дощатый забор с вышкой на углу, огораживает строительную зону. Две стеклянные двери в квартиру второго этажа распахнуты настежь и в круглые отверстия белых боковых стен, светит яркое, белесое от жары небо.
 
Мальчик слышит голос взрослого Кира (как бы  из будущего фильма о его поисках):

"...Но я был счастлив здесь, это точно. Счастье ведь не зависит от состояния радиационного фона или криминальной обстановки…"

Солнце пробивается между не струганных досок высокого забора, пыльными лучами заполняя длинные щели с остатками коры - через них видна колючая проволока над полосой, мелко вспаханной, серой, запретной, азиатской земли…

"…счастье вообще, наверное, ни от чего не зависит, оно не цель вовсе, а причина, первопричина..."

Дальше за забором виден заключенный, сидящий на корточках в темной серой робе с тряпичным номерком на груди, где цифры выведены расплывающимся химическим карандашом.

"…Хотя, может быть счастье,  не лучшее слово для обозначения этого состояния... "

В руках зэка большой осколок зеркала от платяного шкафа, он пускает слепящий луч - на белое пространство простыни прямо через выгоревшую на солнце голову мальчика, высвечивая голые руки женщины. Сеанс ;

"…Я пытался убежать отсюда, теперь я пытаюсь вернуться сюда".


3
МОСКВА

В потоке пассажиров, выходящих из метро и растекающихся «взбродившей протоплазмой» по проспекту Мира, идёт Кир, представляя себе азиатских головастиков в тёплой луже лесополосы, защищавшей в своё время Урановый город от песков.

Летняя толпа рассасывается по подземным переходам, дворам и переулкам вдоль трамвайных путей, он входит в тенистый двор, где слышны голоса детей и звук подъезжающего автомобиля. Хлопает входная дверь подъезда, пропищав кодовым замком - Кир подходит к стене с почтовыми ящиками, серыми и пронумерованными.
 
Он вставляет ключ в ящик №35, достаёт конверт: по синей прямоугольной печати - буквы нечётким шрифтом:
 
ЮЖНО-УРАЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ БИОФИЗИКИ, Минздрав России, г. Озерск, Челябинской области, Озерское шоссе, 19.

Кир складывает письмо пополам и поднимается по ступеням, на ходу вставляя конверт с письмом в задний карман тёртых джинсов.

У себя в комнате, за письменным столом у высокого старого окна, где через крест белой деревянной рамы видна кирпичная труба старой котельной, похожая на минарет, он вскрывает конверт, достаёт сложенный бланк небольшого формата с печатным текстом письма, подносит к глазам и читает.


4
УРАЛ

Лето. Мальчик лет шести, в трусиках и со стеклянной полулитровой банкой в руках, ложится на дощатый мосток над водой реки Миасс. У песчаного дна плавают серые мальки.

Он опускает под воду свою банку, наполненную хлебными кусочками, булькает вода и рыболовная посуда наполняется через горловину, затянутую мелкой металлической сеткой.

Мальчик опускает в воду лицо с открытыми глазами, кладёт на илистое дно банку, с продранным в сетке, посередине горловины, отверстием.

И голос, он слышит его или ты? - голос взрослого Кира:

"В Южно-Уральском Институте Биофизики проводится изучение состояния здоровья работников химкомбината «Маяк» города Озёрска (Челябинск-сорок)…"

У банки снуют голодные мальки, пытаясь проникнуть к размокшим хлебным крошкам за опасной сеткой. В запретной воде…

"... Для проведения такого исследования нам необходимо располагать информацией о судьбе этих людей..." – продолжает Голос (Наблюдатель?)

Вдоль берега плывёт в цинковом тазу мальчик и, загребая руками, кружится на опасном водовороте, затягивающим на середину реки.

" …Просим Вас сообщить о месте жительства Ваших родственников и указать их новую фамилию (в том случае, если она менялась)..."

С другого берега, над рекой доносятся голоса, купающихся детей и женщин. Вода бурлит под крепкими руками мальчика. Люди не ведают опасности…

"Кузнецов Валерий Ильич. Работал на Ремонтно-механическом заводе комбината до 1963 года…"

Мальчик гребет ладошками, вращается на месте, ближе к мосткам, но течение притягивает...
 
На берегу виден дом и забор огорода, засаженного сплошь картофельными кустами (помню запах этих цветов). Огород калиткой выходит к берег, прямо к мосткам, где привязана дощатая, недавно просмоленная дедом и отцом, дощатая лодка.

ГОЛОС: «…Если Вас постигло несчастье, и кто-то из разыскиваемых нами людей ушел из жизни, сообщите, пожалуйста, дату, причину и место смерти (область, город, село) по свидетельству о смерти. Благодарим Вас за помощь".

Течение относит мальчика всё дальше и дальше от мостков - вдали виден другой берег и загорающие там женщины в купальниках, каких теперь не носят, будто из советского фильма пятидесятых годов прошлого века.

5
ГОРОД имени поэта НАВОИ
За иллюминатором приземляющегося самолёта, мчится полупустыня с редкими кустиками верблюжьей колючки, самолёт садится в мареве жаркого воздуха, поднимающегося над бетонной взлётно-посадочной полосой.

Вокруг полупустыня и невысокие горы вдали.

От аэропорта легковой автомобиль едет по шоссе - небо без единого облака, а за кишлаками с глухими дувалами - высокая труба с ядовито-жёлтым «лисьим хвостом» дыма, зависшим в безветренном воздухе над химкомбинатом. Жара.

Протекторы машины оставляют след на асфальте. Старый город: глинобитные мазанки, потом солидные дома, медресе с воротами и гнездом аиста на минарете проносятся мимо за лобовым стеклом с трещиной. Дальше - вдали появляются современные многоэтажные дома, пятиэтажки, потом длинные галерейного типа по южному проекту ленинградских архитекторов и много-много зелени, орошаемой арыками в бетонных берегах.

В открытом бассейне с трибунами, вода в пятидесятиметровой ванне строго прочерчена девятью линиями красно-белых спортивных дорожек из пенопластовых кубиков - для соревнований по плаванию. Ни души.

Поле стадиона, где нет ни единого спортсмена.

Безлюдный внутренний дворик гостиницы, выложенный мраморными светлыми плитами пол, зеленые деревца, да белые стулья с гнутыми проволочными спинками у белых столиков кафе и никого, только муха ползает туда-сюда по ложечке, оставленной в чашке из-под мороженого. Пронизанные солнцем, пиалы. Журчит вода. Муха ползет вверх по ложечке и, покрутившись спускается вниз по алюминиевой ручке.


Длинный коридор, устланный ковровой дорожкой, скрадывающей шаги. Кир идёт, приближаясь к окну в самом конце, в торце коридора, как мы говорили, помнится, шастая тут с Витом с получки… с его получки за должность мастера в механосборочном цехе Ремонтно Механического Завода Навоинского Горно-Металлургического Комбината им. 50-летия Октября,Ё! РМЗ НГМК – аббревиатура совковая.

Рядом с квадратным окном в стальной раме со сплошным стеклом, где колышутся тени ветвей и  листьев, Кир открывает последнюю дверь направо, входит в номер, балконная дверь распахивается от сквозняка и поднимает навстречу прозрачную штору. Такой точно кадр он сделает в своём фильме.

ГОЛОС Кира: Вита? Здравствуй... Да я это, я… да… в Сармыше ты же поселил, нет? Шучу ладно.

Он ходит по номеру с мобильным телефоном: держит трубку у своего уха, подходит к окну – туда-сюда, туда-сюда, нервничает, видать…

Голос Кира: Откуда? – от верблюда конечно… Да я на пару дней. Мне в Уч-Кудук надо, к отцу… Ты что-то знаешь о нём? Как он там?

Он слушает ответ, кладёт мобильный в карман мятого льняного пиджака, уже запачканного пообтеревшись по самолётам, а штора всё колышется от ветра, прозрачной тюлью своей (мечта электрообмотчицы). Через балкон слышна случайная национальная музыка в очень современной аранжировке, а через сетку ткани за окном - небо без единого облачка, и казавшийся нам высоченным Дом Советов в шестнадцать этажей, так и не ушедший под землю,Ё! А проседал, помнится… проседал, с-сцуко.

6
БОУЛИНГ
Ночью Вита, человек средних лет и, похоже, ровесник Кира, сидит с ним у стойки бара.

Кир подливает ему из полупустой плоской бутылки виски, уже с опаской поглядывая на товарища.
 
Бармен, солидный русский азиат с загорелым лицом, сочувствующе смотрит на Кира, подкладывая побольше льда в стакан именно Виту. А тот, пытаясь командирским и резким, но уже пьяным жестом отказывается, мол, мне всё – хорош!

Узбекские девушки и юноши шумно катают шары, болтая исключительно по-русски.

Пара девиц сидит за столиком ближе к выходу. Между ними стаканы с жёлтым соком.

Бармен и Кир переглядываются по поводу быстро пьянеющего Вита.

- Это я с собой привёз.

- Из Москвы?

Кирилл вопросительно поднимает брови, мол откуда знаешь, и тот умудрено кивает на опустившего голову Вита – оттуда. Кир кивает – знаю… - забирает со стойки бутылку и они пересаживаются за столик, ближе к дорожкам с кеглями у витринного стекла, закрытого до пола тёмными гардинами, между ними крашенное черным толстое витринное стекло. Кузбаслаком что ли мазали, долбоёбы. Грохот от шаров такой, что не слышно, о чем говорят.

Черноволосая, европейского вида девушка в довольно короткой юбке разбегается, неловко кидает. Парень лет двадцати: интеллигентный местный русский юноша в шортах и рубашке сафари с высоко закатанными рукавами, принимается показывать как надо, ловко приобняв её со спины.

- Я сама, сама, пусти меня... - девица высвобождается, чтобы лучше размахнуться и у неё вдруг получается! Шар уверенно катится в сторону кеглей и шумно разбивает их.

Молодые люди присаживаются за свой столик у дорожки боулинга, пьют шампанское из давно откупоренной бутылки, поглядывая на Вита с Киром, пьяно беседующих, как два старых приятеля, то и дело, пьяно склоняясь головами лоб ко лбу, чокаясь своими стаканами, типа - смерть до гроба;

Девица, похоже, прислушивается, внимательно помешивая проволокой от пробки шампанского в своём стакане. Пускает пузырики)

7
УЛИЦЫ ГОРОДА
Вит и Кир бредут по тихим пустым улицам, фонари освещают лишь густые заросли кустарника вокруг деревьев, где журчит вода. В руке Вита бутылка белого сухого. Он ухватил её за горлышко, как партизан гранату.

- Ладно, Вита, столько лет прошло… Теперь уже расскажи, как тебя завербовали тогда.

…пауза…

- Помнишь, - наконец говорит Вит, - как мы вышли из ресторана после дискотеки? и ты куда-то пропал, а меня эти… узбеки - погрузили в машину… это уже у ЦУМа - и вывезли за город. Избили и бросили там,  на хлопковом поле… Я, когда вернулся из высшей школы, видел этого их комсомольца из оперотряда… интеллигента местного… ни хера не сказал ему! Где ты тогда был?

Кир останавливается:

- Так я не помню… я же с девками ушёл из кабака. Думал ты придёшь ко мне… куда ты потерялся, думаю…

Кир и Вит, покачиваясь, переходят площадь, ярко освещённую у высокого здания, башни в 16 этажей. Теперь здесь ещё и фонтан.

- Вот видишь… ты не помнишь… как за тобой постоянно бегать, ты же как выпьешь, несёшься туда не знаю куда.

Перед ними на перекрёстке пульсирует жёлтым светофор. Машин нет. Да и людей тоже нет.

Вит говорит: Вот… на твою дискотеке или после твоей дискотеки… У тебя всегда дис-ко-те-ка!
- А я был здесь диск-жокей рот хоть завязочки пришей, помню, как же! А ты лучше вспомни проверки андроповские в кинотеатре, куда я в детстве через крышу лазил на дети до шестнадцати, ты уже после училища минского приехал: Вы почему не на работе, суки спрашивают в темноте когда ты уже кайфуешь на своём месте! А?! Сижу уже на своём первом месте у стеночки в четырнадцатом ряду! Сука*****монтировканахуй!! По-че-мууу?!И песню, песню за-пе-вай:«Кто виноват и в чём секрет, что счастья нет!», гимн дискотеки «Катарсис»…

На той стороне темнеет большой парк, освещённый редкими фонарями по аллее вдоль озера.

Друзья переходят перекрёсток по диагонали, не обращая внимания на пульсацию жОлтого (так!) и через большой парк выходят к городскому озеру, у навесов на краю пляжа, присыпанного привозной галькой, к полукруглому полуострову (так) в бетонных покатых берегах. Там, где скамейки, на плитах.

На противоположной стороне светится химкомбинат красными огоньками по высокой трубе, уходящей в черное небо с яркими и близкими здесь звёздами.

8
ОЗЕРО
Кир и Вит идут, хрустя по крупной гальке вдоль тёмной спокойной и ровной воды, знакомой дорогой на камни напротив навеса с будкой для переодевания, ставят прихваченную бутылку сухого вина между собой, и садятся рядом, строго ввинтив её в гладкие камушки.

Кир говорит настойчивее: «Слушай, а после распределения, ты когда в Навои приехал, ты меня ещё у кинотеатра встретил, помнишь? Я тогда с первой женой был, электрообмотчицей… Ты же меня случайно встретил или нет? Или ещё в институте тебя сюда направили? Ну, заслали на задание! (смеется). Ты же с красным дипломом окончил в Новочеркасске… а тут уранзолото, йоптыть… четыре девятки… три девятки, запятая, типа дробь девять», – пьяный уже, ясен пень. И наслушался мудаков.

Вит пьёт из горлышка вино. Потом молча закуривает.

…Пауза – с той стороны озера, через тёмную водную гладь доносится словно выдох того динозавра, техногенное пыхтение и будто скрип огромного, отодвигаемого люка над бездной. Может ракета?! ХЗ…

- Ты отца-то видел здесь?

Звонит мобильный в кармане Вита. Он достаёт его, смотрит на дисплей...

- Он на золотоиззз-вле-е-е-е – алё! – алё, б… – золотоизвлека – алёалёалё… - на фабрике золота, б…

- Да выкинь ты его на хер! достала твоя связь уже... - полушутя-полусерьёзно-пьяно делает заявление Кир. («Кирять» мы говорили там по научению Наиля, о нём чуть позже, про его дурь ещё пониже). А во Франции "кир" - это шампань с ликером.

Вит тут же выбрасывает мобилу, зашвырнув подальше в тихую водичку, и хохочет пьяно заразительно, алкогольным диким смехом.

Из бокового кармана пиджака вынимает зарядное устройство и аккуратно кладёт на камушки рядом с Киром, стараясь не беспокоить пузыря с вином. Белым и болгарским.

- Не расплескай! Тааак… а эта канитель тебе зачем теперь? Выкинь её наааху-уй...

Вит зашвыривает и зарядное устройство булькает в темноте ещё дальше прежнего затонувшего давеча гаджета), а сам рушится на спину так быстро, что Кир еле успевает спасти бутылку вина.

…пауза…

Где-то на комбинате шипит пар, что-то опять свистит, в парке за их спинами слышны далёкие голоса девушек и пение, горловое бульканье лягушек.

Кир продолжает говорить, не замечая состояния друга:

- Так ты тогда им рассказал ведь про наше собрание, так? Плёнка же была с записью… про партию. Помнишь, под барагуш с вином? Когда выпивали, закусывали у этого… мужа дочки моего потом начальника… и кто-то включил магнитофон, точняк говорю! Когда я уже распределял портфели! Аркану – министра спорта, бывший боксёр же. Витяну – министра культуры, дискотечный плясун, из МИФИ нагнали, лучше кто?.. Куда она делась, эта запись? Кагэбешники же тогда только и делали, что искали такую работку, может и сами сочиняли… Ты же мне про китайца рассказывал, что поймали на химкомбинате, садовником работал – оказалось просто из Китая пришёл, работу, говорит, искал. Или это я уже гоню?! ;

Кир делает пару глотков из горлышка бутылки и продолжает:

- А помнишь название Партия Авангардно-революционного направления, анархо-сюрреалистическая! Вобля! Хрен выговоришь. Я ещё Аркана назначил министром, мастера спорта по боксу, он сел потом, знаешь… Ты им хоть сказал, что это была… ну, просто пьяная шутка под барагуш с вином?! Помнишь, какой был вкусный барагуш? Я больше такого мяса, - прямо во рту тает – в жизни больше не пробовал... Вино-то где?

Кир толкает Вита, раскачивает за ногу, но тот молчит. Кир встает, наклоняется над ним и смотрит сверху прямо в лицо.

- Вита, как тебя завербовали? А?

Глаза друга закрыты.

- Запись-то исчезла… нету плёнки.

…пауза…

Где-то на другой стороне озера разносится лихое девичье повизгиванье, голоса местных, похоже, что на узбекском говорят, а потом плеск воды в темноте – что-то упало или прыгнуло?

Всё небо усыпано звёздами. Здесь, в Азии, они так близко…

На химкомбинате слышны технологические гудки, шум стравливаемого под давлением пара, светятся красные огоньки на трубе среди звёзд чёрного неба.

Они сидят у воды. По дорожке вдоль пляжа со стороны кустов из темноты появляются трое молодых людей в черных брюках и белых рубашках с закатанными рукавами. Местные. Они идут друг за другом в их сторону.

Кир замирает без движения,  слышен лёгкий плеск воды, Кир берёт в руку бутылку, сжав горлышко в кулаке, прислушивается к шагам за своей спиной, но юноши-узбеки проходят мимо по дорожке в паре метров над ними, чуть выше по плитам дорожки у навеса со скамьями.

За озером огни комбината. Шаги затихают – ушли… Вит опирается на локоть, смотрит им вслед. Кир запрокидывает бутылку к небу, булькает лихо, немедленно допивая белое сухое. Весело желтеют, краснеющие в чёрном небе огоньки, аж стало как-то проясняться изображение в глазах)

9
Утром ядовито-жОлтый дым из трубы химкомбината так же висит в безветренном пространстве – «лисий хвост», как здесь говорят.

ГОСТИНИЦА
Яркое солнце светит в распахнутую дверь балкона в номере Кира. Прозрачную штору колышет ветерок, на второй кровати лежит Вита и тупо смотрит в пространство перед собой.

- В этом номере встречались с сексотами раньше…

Кир садится на кровати.

- Так где отец, ты его видел хоть здесь?

Вита достаёт из-под кровати квадратную стеклянную фляжку-бутылку виски (и где он мог такую взять?), ещё плещется на донышке вчерашний остаток и он рассматривает его, словно жидкий хлеб - на свет окна.

- Неля сейчас где, знаешь? – говорит он и продолжает как ни в чём ни бывало вроде как о своём наболевшем:

- ...Номер теперь даже не прослушивают. Денег не хватит – все номера прослушивать… - Кир не реагирует.

Виталик, морщась, делает глоток, одновременно вставая с кровати.

- В Уч Кудуке она живёт… -

Он исчезает в ванной комнате, откуда доносится плеск воды из-под крана и уже там продолжает громче, почти орёт из-за шума воды:

- Где отец! Там же и дочь твоя… - и неясно, слышал ли Кир о дочери от той самой электрообмотчицы, что вспоминалась ему всё реже и реже.

10
ДОРОГА
Полуденное пекло. Рейсовый автобус «Икарус» идёт через старый город, потом по мосту через реку Зарафшан - недалеко видны приземистые, с широкими горловинами, трубы ГРЭС. Мутная вода цвета земли, несётся быстрым потоком - вдали вершины гор. По обочине старого узкого шоссе едет арба, запряженная ишаком. На арбе сидит бабай, старый узбек в чалме и полосатом драном халате. Ему так тепло, но когда он приедет, то помашет полами и повеет ветерок прохладой на его старое тело.

Вокруг начинается полупустыня с редкими кустиками саксаула. На холмике торчит суслик, бодро стоящий на задних лапках. Над асфальтом вдали – мираж, будто вода, над ним дрожит раскалённый воздух, на небе ни облачка. Жара.

Кир сидит в автобусе у окна, промокая лоб большим зелёным платком, а за ним на заднем сиденье компания местных молодых ребят шумно говорит на своём языке. Вдали невысокие горы сливаются с белесым небом.

ДОРОГА
К вечеру автобус долго поднимается на невысокий, но затяжной перевал.

Спускаясь с перевала, «Икарус», шелестя шинами и погромыхивая ржавыми крыльями – шофёр выключил скорость и катится на нейтралке – подъезжает к синему указателю с белыми грязноватыми буквами: «горячий ключ».

НОЧЬ
Кир и Уйгур сидят у костра на берегу степного озерца.  У дороги, возле чойхоны горит одинокий жолтый фонарь, освещая грузовик, заночевавший на обочине. И голоса, будто остраненные, как в кино на фоне низко висящих звёзд:

КИР. Вы здесь все время живете, да?

УЙГУР. Да. Два года живем.

КИР. Здесь вот и спите?

УЙГУР. Да, здесь спим, здесь отдохнём, здесь работаем.

КИР. Да... жарко здесь летом?

УЙГУР. Летом жарко, зимой холодно.

КИР (смеется). Как всегда!

УЙГУР. Да...

КИР. А озеро, вот вы говорите, горячая вода там?

УЙГУР. Отсюда горячая идет, там прохладно будет. Баранам можно пить.

КИР. А рыба, что, в горячей воде живет?

УЙГУР. Вода идет, этот сторона рыба живет, а тот сторона люди купаются.

КИР. Это лечебная горячая скважина?

УЙГУР. Да, лечебная, горячая...

КИР. Для ног помогает?

УЙГУР. Для ревматизм, радикулит, такой болезнь. Сколько минут, на какой болезнь... А сейчас нету, убрали. Кто сколько хочет купается. Никому сейчас… не надо.

КИР. Ну, наверное, кому-то надо, раз вода из-под земли идёт, горячая?

Кир улыбается…

УЙГУР. Кому-то надо...

…пауза…

КИР. Значит, где-то, что-то такое есть, да?

УЙГУР. Да...

…пауза…

Горит костёр, высвечивая белую майку Кира. Прямо на сердце, на его груди сидит черный паук.

УЙГУР. Я сейчас один слово скажу - один слово… ты не шевелись, хай?

Кир умолкает, обречённо кивая, ожидает дальнейших действий этого битого жизнью, сразу видно, давно не бывавшего в городе, человека затерянной национальности.

Уйгур стряхивает рукой паука с его майки, прямо со стороны сердца.

УЙГУР. Кара-курт. Чёрный смерть был…

Кир надолго умолкает и смотрит в огонь.

11
ДОРОГА
Утром «Икарус» отъезжает от придорожной чойхоны к дороге, останавливается. Немногочисленные пассажиры европейского вида, а в этом автобусе почти нет местных жителей, пьют воду у бетонного резервуара, где давешний уйгур, делает ножные ванны, закатав брюки.

Дочерна загорелый лицом водитель, русский азиат лет сорока, наполняет брезентовый мешок водой из-под крана над чаном.  Обливает уже наполненный водой бурдюк, пропитывая плотную военную ткань, крутит его под  краном. Уйгур молча наблюдает за ним.

Шофёр прикрепляет бурдюк к бамперу своего грузовика, что стоит недалеко у обочины. В кузове видны узлы, да коробки с книгами и матрасами.

Пассажиры садятся в автобус, а Кир подходит к грузовику и, о чём-то переговорив с водилой, забирается в кабину.

Автобус отъезжает. Хлопает дверка грузовика.

ВЕЧЕР
Кир дремлет в кабине грузовика, то и дело машину потряхивает. Водила, не поворачивая головы, внимательно следит за дорогой:

- Эти уроды просто бросили нас здесь. Тёща чтобы уехать, сделала вид, что потеряла паспорт. Теперь два у неё! – он похохатывает.

- Русские нас просто бросили. Россияне, нах! Дорогие, россияне, пытается он пародировать Ельцина. А квартиру еле продала за копейки, теперь в Сибири в коммуналке. А ещё, говорят, они там меняются, нах! Одна команда…

Кир молчит, то закрывая, то открывая глаза, покачивает устало головой.

…пауза…

За окном машины начинаются пески и натуральные барханы, в небе появляется тонкая дымка неизменных даже не облаков, а так, пелена клочьями, похожими на развеянные и разодранные простыни.
 

ГОЛОС ВОДИЛЫ. А давно работал там?

ГОЛОС КИРА. Давно…

Песок метёт по асфальту поперек дороги.

Дым над грузовиком, где на кузове свалены мебель и матрасы среди узлов и книг, похоже что-то горит.

Водила смотрит в зеркало заднего вида:

- Стоп! искра попала от выхлопной трубы, она у меня вперёди.

Тормозит, выскакивает и уже с кузова орет на всю окрестную пустыню:

- Матрас, бля!

Скидывает  на обочину:

- Заливай!

Когда Кир метнулся вперед к бамперу за водой, он дико заорал и… Кир понял, как заливать можно, уже вернувшись, когда тот доставал из широких штанин…

Ну и залили пионерским способом,Ё! Не знаете? Это еще в пионерском лагере проходили, когда костёр заливали под руководством инструктора по туризму.

Водила скидывает матрас на обочину и они просто заливают его на пАру, как пионеры в том походе, бросив на песок у ещё зелёной верблюжьей колючки.

- Это зачем? Выведена труба.

- Ну раньше бензовоз был, - тряхнув пару раз концом, уже спокойно он заправляет рубаху, - чтобы не подорваться! и добавляет присказку:

- Последняя капля всё равно в штаны упадет – закон физики, нах.

Возвращаются к машине, водитель снимает с бампера бурдюк, ополаскивает горло и выплёвывает на дорогу.

- А зачем намочил-то, чтобы прохладненько, да?

- Умный, да? –смеётся облегчённо, - чтобы охлаждался на встречном, правильно мыслишь. Много не пей, а то жажда замучает.

- Знаю. Чая-то нету. А душ горячий надо принимать, а не холодный, - но шофёр уже не слушает про азиатский опыт Кирюхи, заводит двигатель с пол-оборота и машина трогается, плавно набирая скорость.

- Это механик переезжает, молодой специалист, нах… бронь от армии нужна, вот он и едет, не хочет в Афган… ладно, давай покурим.

Грузовик набирает крейсерскую скорость и водитель вновь поясняет дальше про свою трубу:

- Ну, на заводе уже делают спецтехнику, чтобы не ****уло на ходу, выводят выхлоп с глушителем, значит по правильному, искрогаситель, короче, прямо под бампер…
Бампера-то знаешь, еврей такой, нах - Бампер! Ха-ха-ха-ха-ха-ха… Вперед выводят, где у нас бурдюк теперь с водой висит, ну где пили тока что, справа по ходу…

- Ага - походу пили тока что ;

- Ну, ясен пень, - поняли они друг друга по приколу.

- Смотри! Верблюды!!

Вдали, в пустыне появляется несколько диких, одногорбых верблюдов, выходящих на дорогу.

Грузовик тормозит. Верблюды стоят прямо на асфальте и вроде как ждут приближения транспорта.

Оскаленная морда дикого верблюда за стеклом кабины, прямо у окна Кира - жёлтые длинные зубы зверя. Оскаленная пасть в пене. Кир быстро закручивает, поднимает ручкой .

12
ДОРОГА
Уже перед рассветом, грузовик мчится по через полупустыню, теперь всё больше похожую на чуль\степь.

Водитель то и дело поглядывает в зеркало заднего вида -  отражается угол кузова и уходящая вдаль, дорога. Светает.

- Не спишь? Рассказывай чонить, не заснуть бы ато…

Голос Кира. Дочь у меня там… Похоже на то… выросла поди…

Грузовик тормозит, прижимаясь ближе к обочине.

Машина стоит на краю дороги в полупустыне. Изредка слышно пение одинокой птицы. Ветра нет. Водила снимает с бампера сухой брезентовый мешок с водой, пьёт, протягивает Киру. Тот задирает брезентовый бурдюк чуть не над головой, долго и неловко пьёт, потом они расходятся по разные стороны грузовика и отливают, расстегнув штаны - в придорожную канаву, стоя: водила ближе к капоту машины, а Кир, чуть дальше кузова, даже сделав, на всякий пожарный, пару шагов в сторону кустов саксаула.

ДОРОГА НА РАССВЕТЕ
Грузовик долго поднимается на невысокий перевал. Встаёт солнце над верхушкой причудливой скалы.

Грузовик нудно тянет к солнцу. Уже на самом верху затяжного подъема надсадно воет двигатель.

Машина начинает спускаться вниз по дороге, освещённой ярким утренним солнцем. В степи верещат насекомые, довольно крупная ящерица - варан замирает, подняв голову и смотрит, не моргая.

13
ПЕРЕКРЕСТОК
Грузовик спускается к путепроводу. Здесь дорога разветвляется: через одноколейку, проложенную вдоль предгорий – налево; направо – вдали видны заводские цеха той самой «золотоизвлекательной фабрики».

Грузовик тормозит возле треугольного дорожного знака, болтающегося на ветру. Внизу, под путепроводом блестят рельсы на чёрных шпалах, уходящие вдаль, параллельно узкой асфальтированной дороге с белой, недавно нанесённой штрихами посередине, разметкой.

Возле свежепобеленных дорожных столбиков, Кир спрыгивает с высокого порожка грузовика с  сумкой в руке. Присаживается на столбик ограждения, а вдали смолкает звук уходящего налево и вниз, грузовика. Направо, по всему ясно, надо бы ехать Киру, но там тишина и не видно никаких машин. Рядом погромыхивает на ветру железка дорожного знака, где-то чирикает птичка и уже начинается – жара. Пекло колышет воздух над верблюжьей колючкой.

…пауза…

Наконец, вдали что-то гудит, похожее на машину. Доолго гудит, приближается… и вот уже можно различить тарахтенье старого двигателя с той стороны, куда уехал грузовик.

Появляется небольшой, тёмно-жёлтый автобус с одной дверью. Кир встаёт со столбика, надевает на одно плечо лямку сумки и устало поднимает руку.

Перед ним открывается гармошка автобусной двери, за которой видна, сидящая на первом сиденье женщина с довольно полными ногами в коротком, выше круглых колен, лёгком цветастом платье с «огуречным» орнаментом по подолу.

Автобус отъезжает от столбиков ограждения, цветная железка остаётся погромыхивать изображением: «Извилистая дорога».

14
Обветренное, загорелое лицо человека мужского пола и явно только что после нескольких лет зоны. Зэк лет сорока, видать, условно-досрочно освобождённый, в упор, немигающим, стеклянным взглядом смотрит на Кира, мол, ты чо, «пинчекрякало ***во»! на женщину так смотришь.

Кир чует опасность и  отворачивается к окну и, наконец, со своего переднего сиденья у двери видит большие цеха завода у подножия горы. Встаёт, наклоняется к водителю, которого даже не видно за стеклом мутной желтоватой перегородки. Что-то, видимо, говорит ему - и автобус сбавляет скорость.

Кир вновь стоит на дороге, оглядывает окрестности, а видавшая виды сумка лежит на асфальте. Он решительно поворачивается всем корпусом к заводу у предгорья, поднимает сумку и закидывает на плечо.

Кир идёт к огромному котловану по перерытой, изъезженной мощными грузовиками, израненной степи.

Сверху, как в кино, видно: маленький человечек, а это шагающий с сумкой на плече, Кир, - долго идёт к обрыву котлована в сотни метров – огромна яма метров триста глубиной, явный «Котлован», а на дне, словно игрушки, по серпантину склонов снуют жёлтенькие заводные самосвалы-модели. Cinеma ты моя – cinеma +!)

15
ЗОЛОТОИЗВЛЕКАТЕЛЬНАЯ ФАБРИКА
Кир переходит дорогу ближе к строящемуся за колючей проволокой, зданию цеха, направляется вдоль забора,  с  т о й  ж е дощатой вышкой на углу, где отдыхает солдат в выгоревшей панаме, с дырочками над мозгом – автомат Калашникова лежит на некрашеных перилах.

Кир останавливается у проходной и, подняв голову, читает табличку: «Золотоизвлекательная фабрика»

В цеху  он поднимается около тридцати метров под нагретую солнцем крышу по ступеням металлической, сварной лестницы. С площадки на 28-ой отметке, облокотившись на ограждение, он смотрит вниз - там вращаются в железном корыте, установленном поперёк всего цеха, этакой ванне метров сорока, огромные, как рёбра динозавра, веретена, похожие на нож мясорубки, перемешивающей пульпУ, размельчённую в барабанах железными шарами.

Кир входит в цех с молотом, кующим раскалённые шары. Рабочий, сидя на высоком табурете, хватает длинными щипцами с жёлоба, где они скапливаются, скатываясь по одному, а то и парами, прямо к его рабочему месту.

Мужчина в спецовке и защитных очках куёт шары, придавая им округлую форму, и ухватив щипцами, бросает в корыто.

Кир и не заметил, как подошли местные полименты с добрыми узбекскими лицами, а за ними, незамеченным остался, наблюдающий, но присутствующий как бы незримо, Вита, то ли друг его, то ли приставленный к нему агент охранки.

Они идут, скопившись вокруг Кира, прямо по длинному навесу вдоль стены цеха под грохот мельниц и скрип веретена, размешивающего пульпу во влажном воздухе, нагретом сорокаградусной внешней жарой. Кир отирает лицо большим зелёным тонким платком с портретом до боли знакомого китайца.

Голос свой внутренний слышит только Кир: «Если их золото пробы четыре девятки, приложить этим слитком, этим бруском жолтым - к затылочной кости, пройдёт ли моя головная боль?!»

16
ЗДАНИЕ РУДОУПРАВЛЕНИЯ
Он в комнате, где два полимента с добрыми узбекскими лицами уже допрашивают его, но этот вот, постарше - нервничает:

ПОЛИМЕНТ 1. Мы не знаем, кто ты? Зачем сюда явился?!

ПОЛИМЕНТ 2 говорит вежливо: Мы хотели бы задать вам пару вопросов…

Вит присаживается у двери, почти за его спиной и то ли не узнает его, то ли не видит лица. Внешностью он отличается от местных. Про таких ещё говорят: «русский азиат». Но глаза… выцвели на солнце, что ли?

Кир иронично защищается: Задавайте.

- Так ты видел свою дочь?

Он обводит глазами комнату, где его допрашивают местные полименты, потом смотрит вверх через окна - белесое небо без единого облачка. Дрожащий от жары воздух за стеклом. Но Вита спрашивающего он не видит. Не слышит. (Где он?)

КИР. Здесь работал мой отец.

ПОЛИМЕНТ 2. Фамилия, имя, отчество отца.

КИР. Кузнецов Валерий Ильич, 1932 года рождения.

Полимент 1 набирает что-то в компьютере.

…Пауза заполняется редким шелестом шин за коном и негромким шумом кондиционера - все ждут результата…

ПОЛИМЕНТ 1. Ответ получен - он в Северном рудоуправлении комбината.

КИР. Я поеду в Урангород. Я должен его увидеть.

Второй полимент, тот, что помоложе, уже успел положить ноги на стол.

ПОЛИМЕНТ 2. Куда? Туда и обратно. Только 2 дня, не больше. Вы должны знать, что здесь режимный объект.

ПОЛИМЕНТ 1. Ильич теперь не тот. Только сдаёт карты, а сам не играет. Наливает всем, а сам не пьёт. Знавал я его… помоложе.

Вита так незамеченным и выходит.

17
ДОРОГА
Кир сидит в микроавтобусе рядом с водителем, а навстречу ему, через лобовое стекло с каким-то неясным талоном-пропуском, несётся полупустыня.

Микро долго едет вдоль одноколейки  в степи, состав жирных нефтеналифвых цистерн идёт с той же скоростью, что и они.

Уже к вечеру, микроавтобус въезжает на дорогу слегка присыпанную гравием, среди сине-черных гор отвалов урановой руды, утрамбованную тяжёлыми самосвалами.

Голос Кира. «Вот я и вернулся. Так в ярком и замысловатом  восточном орнаменте некая фигура повторяется бесконечное число раз, в разных комбинациях и на разных уровнях, но повторяется…»

Пыль на лобовом стекле, такая черная на фоне синеющего неба, стекает вдоль резинок и оседает на дворники внизу.

Голос Кира продолжает: «…Я возвращаюсь сюда опять и опять, Рок ли меня ведет или подсознание безобразничает. Странное место, странное даже для склонной к причудам Азии…»

Пыль стекает на боковом стекле, за которым появляются признаки городского поселения: башенный кран вдали, да углы старых трёхэтажек.

Голос Кира продолжает: «Три предмета определяли его, я сказал бы даже три стихии - Уран, Золото, Опиум».

Микроавтобус въезжает в город мимо стелы на въезде у обочины. На стеле цифры: 1 9 5 7
               
Микроавтобус петляет среди старых трёхэтажных домов с большими балконами, где в боковых стенах были кругло-квадратные сквозные отверстия для воздуха – архитектурное излишество заложено старым кирпичом.

У подъезда сидит русская, хоть теперь уже и не разберёшь какая старушка на скамейке, глядя в пространство перед собой и сложив морщинистые коричневые руки на палке, клюке. В проёмах среди домов, здесь и там просвечивает пустыня.

Проезжают мимо бассейна под открытым небом, с торчащей десятиметровой вышкой для прыжков в воду. Пустая, с белыми стенками и дном, разлинованным черными полосами по дорожкам, пятидесятиметровая спортивная ванна для соревнований, а рядом прыжковая, но тоже без воды и ни души вокруг.

Двухэтажные коттеджи первых переселенцев среди садов и виноградников. Аккуратно подстриженные кусты под окнами, где даже на верандах торчат кондиционеры. 

18
КОТТЕДЖ
Дверца захлопывается, микроавтобус уезжает по тенистой аллее, а Кир через зелень аккуратно подстриженной «живой изгороди», проходит на площадку к двери первого этажа, ставит сумку на крыльцо, делает шаг на вторую ступень. Застекленная веранда, изнутри закрыта шторами.

Напротив - калитка в сад, где видна беседка, топчан под виноградником и несколько абрикосовых деревьев. Кир тянет руку к двери, нерешительно жмёт на кнопку звонка.

На веранде раздается трель, ещё раз – никто не открывает. Он переступает на третью и последнюю ступень, стучит на всякий случай по косяку, обитой дерматином двери, потом ещё раз - по номерку квартиры, прямо по цифре «11». Тихо.

Спускается к калитке - она открыта, лишь кольцо из проволоки накинуто на столбик ограды. Кир поднимает свою сумку со ступеньки и спускается к калитке в маленький садик, где тут же за забором дощатый топчан, куда он и присаживается.

От соседнего участка доносится шум воды из шланга – кто-то поливает асфальтированную дорожку вдоль дома. Кир осматривается, потом переходит в беседку, где усаживается на скамью вокруг невысокого стола. Вдоль дома, поливая дорожку из шланга, идёт пожилая женщина восточного типа.

Кир встаёт, оставив свою сумку на низком столе беседки, выходит навстречу по тропинке между абрикосовыми деревьями, через калитку, где крыльца встречает, по всему видно – старую знакомую - тётю Мадину, полную, бодрую и жизнерадостную женщину в платье из лёгкой цветастой ткани с национальным узором. По пути она направляет воду из шланга на кусты, чтобы не забрызгать Кирилла и вопросительно смотрит, сильно прищурив глаза:

- Кирилл? Это ты?

- Здравствуйте, тётя Мадина…

- Ой, сколько лет… а Нельки нету уже несколько дней. Ты же к ней? Ох, что это я? Да она же тебя и не помнит наверное… ой! Что я говорю, ты наверное ищешь её мать? Да иди к нам, у нас же плов готовится, в доме расскажу, её же нету...

-  А где она?

- Так уехала же с тем, помнишь, зэком тем с танцев-то? Ой, что я говорю…

- Да нет, тётя Мадина, всё нормально, ну его с ней. Я про дочь спросил…

- Так в лагере же она!

- В лагере?! В пионерском, надеюсь?

 - Да каком… пионерском, Кирюша! теперь у нас и пионеров нету никаких, да и лет ей уж восемнадцать скоро… Она же там работает, Кирилл. Сегодня приедет. К вечеру… Это детский летний лагерь… на каникулы только. Ты только про мать не спрашивай… А ты не был в «Сармыше» в детстве? Это там, где горный лагерь был раньше, знаешь?

Они уходят в дом, свет на их веранде горит ярко и на простенке виден ряд, просто какая-то колонна рядами поднимающихся к потолку, на крышу дома или куда они? - муравьи… они медленно делают свою работу, оправдывая существование… Пауза заполняется гамом детей на веранде, переставляющих посуду и девичьи голоса, приготавливающихся, вероятнее всего, дочерей Мадины, к приёму гостя, а где-там, в комнатах что-то обсуждают голоса Мадины и Кира…

Тётя Мадина возвращается к своему садику, за ней Кир и уже приодетый выходит дядя Максуд, крепкий ещё мужчина восточного типа. За ним прекрасная Дания, ей уже одиннадцать лет и в руках она несёт казан с пловом, аккуратно обвязанный кухонным полотенцем.

МАКСУД. О! Давай, давай, кушать будем.

ДАНИЯ. Здравствуйте… - проносит казан в сад.

19
Максуд перемешивает плов в казане. Три девочки с разницей в год-два: Фирюза, Дания и Сабина, самая меньшая, помогают накрывать обед прямо на топчане в тени виноградника. Ходят туда-сюда с тарелками, несут пиалы, чайник.

Голос Кира. «Я пытался убежать отсюда, теперь я пытаюсь вернуться сюда…»

Старшие рассаживаются на топчане, девочки скромно уходят в дом, а самая младшая, Сабина, продолжает стоять рядом с Кириллом. Максуд раскладывает плов в большие касушки. (Каса – это большая пиала). Поднимает на топчан Сабинку, усадив рядом, накладывает ей плов в чайную пиалу.

Голос Кира. «Мне кажется Азия, во всяком случае, то, что я называю Азией, это ответ».

Максуд же делает характерное движение руками, будто совершает омовение лица и после этого все приступают к еде.

Голос Кира продолжает: «Самый важный, может быть единственный ответ, но беда в том, что я не знаю вопроса».

Теперь все пьют чай из пиалушек с национальными узорами разного цвета.

В касушках на топчане, покрытом вытертым, тонким ковром, остатки плова. Вновь появившиеся дочери, уносят посуду в дом, поглядывая на Кира. Тётя Мадина то и дело подливает зеленый чай в маленькую глиняную пиалу с синим орнаментом, подкладывает чок-чок, такой сладкий и хрустящий хворост.
 
Из-за забора в калитку заглядывает парень, ему от силы лет двадцать: очень выразительное лицо, с блестящими, чуть навыкате, глазами.

- Здравствуйте! А Неля не приехала?

- Здравствуй. Она работает.

- Зайди, Камал! – подаёт голос хозяин.

- Да нет, спасибо, дядя Максуд. Я на мотоцикле.

Камал смотрит всё время только на Кира и как-то странно, не моргая. Прёт его что ли? - Кир принимается выбираться с топчана, встаёт, но…

- До свидания, - говорит парень и уходит, закрыв за собой калитку.

Из-за дома доносится треск мотоцикла, стихающий за коттеджами. Кир смотрит в сторону двери Нели, но там по-прежнему заперто.

- Вот ведь тоже! – строго говорит Мадина. - Сколько уже присматриваем за Нелей твоей, всё хорошо было, а вот теперь этот… верблюд появился.

Максуд укоризненно смотрит на жену.

- Почему верблюд?

- А похож.

- А, ну да… Камал – Кемэл, поянтно, сигреты такие есть ещё, - Кир всё пытается пошутить.

Уже в темноте тётя Мадина приносит курпачу, тонкое ватное одеяло, стелит  на топчане постель. Кир сидит неподалёку в беседке. Из-за домов слышен знакомый треск мотоцикла, потом звук каблуков по асфальту.

Кир встаёт, прислушивается, выходит из садика соседей, направляясь к двери Нели.

Неля – высокая, в шёлковом красно-чёрном платье, облегающем тонкую фигуру, открывает свою дверь, стоя на крыльце спиной к нему.

Кир. Неля!

Она оборачивается, видит Кира и на мгновение замирает,  но будто не узнавая, чуть обернувшись, закрывает за собой дверь.

На веранде загорается свет за шторами с крупными, осенними листьями.

Кир стоит у запертой калитки. Треск мотоцикла исчезает за домами, Кир проходит, подняв проволочное кольцо на столбике ограды, в её садик и, присаживается недалеко от калитки на край скамьи в беседке.

Свет от застеклённой веранды рассеивается в ветвях абрикосовых деревьев вокруг беседки с облупленной, когда-то синей металлической крышей. Кир сидит на топчане в той же позе. Свет в окнах веранды гаснет - в небе уже давно появилась луна. Где-то в арыках запели лягушки.

На веранде Нели вновь загорается свет. Там слышен звук поставленной на плиту кастрюли, тень девушки. Потом принимается гудеть электрочайник, затем выключается щелчком и всё стихает.

Кир по-прежнему сидит на краю топчана.

Открывается входная дверь, слышен стук каблуков по бетонным ступеням крыльца, потом по асфальту вдоль дома. Нарядная, с распущенными волосами и в брючном костюме, Неля на высоких каблуках быстро уходит вдоль дома под светом фонаря на площадке между соседними коттеджами.

Наиля быстрым шагом, не оглядываясь идёт по улице, а Кир появившись из-за дома, некоторое время неподалёку шагает в том же темпе, что и она, потом решительно догоняет и принимается что-то говорить – никому их голосов не слышно, ведь по улице, хоть и совсем изредка, но проезжают машины, а из коттеджей доносится звук работающего на местном наречии, телевизора.

За Нелей и Киром следят Камал и пара его друзей: они остановились за домом Нели на улочке и смотрят им вслед, о чём-то переговариваясь. Через пару минут, будто прогуливаясь, направляются вслед за ними.

Темно. Кир и Неля идут между высокими тополями по тёмной аллее парка в сторону фонаря под белым стеклянным колпаком. На газоне будто спит, лежащая белая скульптура обнаженной женщины.

Камал с двумя приятелями в тёмных очках идут следом.

Неля оглядывается, замечает их и быстро бежит назад, к своим ровесникам, а Кир остаётся стоять на аллее, один под светом фонаря.

20
Ночь. Кир бродит по городу: через парк, по дворам выходит на широкую, хорошо освещённую, но совершенно безлюдную улицу.

Кир идёт мимо бассейна, откуда слышны голоса молодых людей и плеск воды, будто прыгают с вышек: «массовое купание». Слышит голос Нели (кажется?).

Он пролезает между двух, каким-то силачём давно раздвинутых прутьев высокого забора, поднимается по зеленому склону, засеянному травой, на трибуну. Перебирается к деревянным скамьям, спускается к первому ряду и, облокотившись о бетонный барьер, сидит на скамье, отделяющий его от бассейна. В спортивной, пятидесятиметровой ванне – никого нет, лишь светятся люминисцентной краской под фонарями с высоких вышек соседнего стадиона, красно-белые пенопластовые поплавки дорожек на ровной воде. На прыжковых тумбах номера: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8,- его взгляд задерживается на цифре «9»…

Зимний туман над тёплой водой плавательного бассейна, где парИт плот с ёлкой, подвешенной над водой на тросах! Дед Мороз топчется с парой снегурок, а пацаны-разрядники честно толкают плот, дрыгая ногами в стиле брасс.

И тут же уже летом: отец - вот он быстро идёт по бортику всю дистанцию вдоль 50и-метровоой соревновательной ванны бассейна, все полторы тысячи метров. Дистанция – 1500. Отец, размахивая коротким «махровым» полотенцем круговыми движениями, мол, давай, давай, сынок, быстрее-быстрее…

Кир смотрит на воду. Полное небо звёзд и в их свете его профиль ещё виден, но темнота сгустилась, а силуэт исчез во тьме.

21
ТЕМНОТА и ТИШИНА
Лишь легкий плеск воды и появляющиеся где-то издали шаги.

22
УЛИЦЫ ГОРОДА
Той же ночью Кир выходит на край города, почти в пустыню к дороге, что ведёт к стеле на выезде к урановым отвалам вокруг. Надпись: 1 9 5 7
               
Но теперь цифры с буквами видны ему наоборот, ведь он подходит с другой стороны и на фоне усыпанного звёздами неба и черных вершин урановых отвалов Кир приближается к странному сооружению, оттуда доносится музыка, явно живая. Здание постепенно проявляется из тьмы, принимая подсвеченные очертания лежащего на краю пустыни тиранозавра с ребристым позвоночником и разинутой навстречу посетителям, дверью. Из ресторана слышна странная музыка, поют на неизвестном языке.

Кир, так же медленно, гуляя, проходит внутрь.

В баре, под музыку ансамбля, поющего всё яснее и понятнее, Кир присаживается к стойке в баре стилизованном под пещеру со всисающими с потолка сталактитами, неподалёку от одиноко пьющего парня лет тридцати.

Кир наблюдает за посетителями в зале, отделённом от бара лишь бамбуковой шторой, свисающей с высокого, стилизованного потолка, до мраморного, до блеска нашлифованного пола. Барменша с золотыми зубами, ставит перед ним стакан с виски, полный льда. Он, погромыхивая льдинками, крутит стакан в руке, поглядывая на явно блатного соседа по стойке.

Две молодые женщины сидят за столиком, покрытым белой скатертью. Неподалёку несколько местных мужчин, за большими, сдвинутыми столами, уставленными большими тарелками с закусками: крупно нарезанные мясистые помидоры,  огурцы и ветчина ломтями + зелень-шмелень). В центре блюдо с фигурно вырезанным арбузом, разложенном по краям красными дольками, а вокруг множество бутылок, фужеров и рюмок. У стола крутится молодой мужчина в темном костюме, сзади смахивающим на фрак.

Музыканты, закончив играть, уходят на перекур в свою комнатёнку за сценой, отключив и прихватив с собой на всякий пожарный случай, электрогитары. Барабанщик туда же носит свои маленькие там-тамы.

Приблатнённый с тонкими, длинными пальцами карманника, пьёт стакан за стаканом белое сухое, наливая сам себе из бутылки с натуральной пробкой, каждый раз аккуратно её пристраивая в горлышко. Вдруг пересаживается на соседний высокий табурет. Он в приличных тёмных брюках и новой узкой рубашке, по виду, только что из магазина. В его движениях видна некая нарочитость, а когда он принимается жестикулировать только кистями рук, Киру становится окончательно ясно, что перед ним местный или залётный, но явно при делах.

Парень неопределённого возраста протягивает руку для рукопожатия в сторону Кира, продолжающего разглядывать зал.

- Шамо зовут…

Кир поворачивает голову в его сторону, смотрит ему в глаза и пожимает его руку.

- Кир.

- Ты, я смотрю, не местный. В командировке? – и сразу же наливает Киру в его опустевший стакан с оставшимся льдом, вина из своей бутылки, ещё более аккуратно заталкивая ей в горло натуральную пробку.

- Да не, не надо, - Кир, вроде как пытается протестовать движением руки.

- Да ты чо, братан? Деньги есть! Видал, что они здесь натворили, да? Всё перерыли, суки позорные… Золото ищут. Постоянно…

Шамо тянется рукой в сторону барменши, черноволосой, крашеной женщины лет пятидесяти. Она улыбается Киру золотыми зубами.

- Гуля, плесни ещё!

Гуля, плотная такая женщина, молча сверкнув золотыми фиксами в тугой улыбке, убирает опорожнённую бутылку белого сухого и ставит перед Шамо новую, той же марки. Он поворачивается всем корпусом в сторону Кира, основательно устраивается на табурете и приступает к новой бутылке. Наливает Киру полный стакан, а сам отпивает из своего стакана тонкого стекла сразу половину одним глотком, ещё не успев поставить на стойку, на лету.

- Я скажу одно… что жизнь, жизнь которую я здесь прожил, она подлая.

Шамо допивает наполовину полный стакан своего белого сухого и продолжает:

- Я не боюсь сказать о том, что здесь делают эти рогоносцы. Пускай меня закроют еще раз…

23
ОКРЕСТНОСТИ УРАНОВОГО ГОРОДА
Где-то за горами, освещая пустыню встаёт солнце: за отвалами большое пустынное пространство такыра – кругом высохшая, потрескавшаяся земля до старого аэропорта, где торчит старый кукрузник, на котром летал первый директор Комбината. Когда-то здесь была вода.

Кир и Шамо идут по хрустящему под ногами такыру, издалека они такие маленькие, потерявшиеся среди просторов Азии.

Шамо продолжает или вновь и вновь повторяет, осенившую,  во время многолетней отсидки или по приходу - мысль:

- …А… пускай! Чем больше, тем лучше. И чтобы им не было жизни. Им никогда не будет жизни. Я как мужик это говорю, и не стесняюсь, и не боюсь. А что я могу сказать…

Где-то за чёрными, присохшими к земле и окаменевшими отходами, всё же встаёт солнце. Вокруг синие и чёрные горы. Дорога петляет между ними, будто ищет вход в другую страну.

Шамо продолжает говорить мысль:

- …Чтобы они – да - долго-долго страдали от этой жизни.

Слышен перестук колес железнодорожных вагонов, приближающийся по одноколейке за горой, шум длинного товарного состава.


Голос Кира:

- Да… ясен пень… труба дело…

Солнце освещает жирные нефтяные наливные цистерны с грязными цифрами на круглых боках.

Голос Шамо. А пускай, я один. Меня никто не подлежет (так!) и вот сюда не поставит. Моё время придёт. Моя линия - ни страх, ни боль, ни смерть, а правда!

А состав цистерн, нефтяной поезд всё идёт…

24
УТРО
Свежевыбритый после бессонной ночи, в белой рубашке с коротким рукавом, Кир бодро шагает через пустынную площадь под палящим солнцем, к длинному зданию в три этажа, светящемуся окнами на белых стенах. Табличка у входа:

           «СЕВЕРНОЕ РУДОУПРАВЛЕНИЕ КОМБИНАТА»

Кир идёт длинным коридором с множеством дверей кабинетов.

На двустворчатой застеклённой широкой двери приёмной, надпись золотыми буквами: О Т Д Е Л   К А Д Р О В.

По коридорам вдоль дверей ходят бродят молодые местные девушки с документами в руках интеллигентно так читая на ходу.

Их тех же дверей выходят по очереди те же девушки, но уже без документов и очков ;

Кир покидает отдел кадров.

25
БАССЕЙН
Ранним утром, Кир выплывает через канал под стеной прямо из раздевалки - в большую спортивную ванну, строго разделённую на дорожки для соревнований.

Подныривает под каждую из них, добравшись до стартовой тумбы с цифрой «9», отталкивается от бортика ногами, переворачивается на спину и, прихватывая рукой один за другим, красные и белые поплавки дорожки, помогает себе разогнаться.

Делает несколько гребков на спине, останавливается и плывёт обратно к тумбе уже кролем.

Мощными гребками приближается к бортику и делает разворот переворотом, мелькнув пятками. И уже под водой отталкивается от бортика, стремительно вытянув руки вперёд.

Мальчики постарше стоят на восьми тумбах, а на крайней он, мальчик Кирилл, второй юношеский разряд.
Он прыгает вместе со всеми одновременно с выстрелом стартового пистолета (дымок над судьёй в трениках с лампасами).

Кир вырывается вперёд по крайней дорожке, из-под руки во время гребка зыркает направо – он вырывается, обгоняет пацанов с пятьдесят шестого года!

Голос Кира: тут я дурак подумал, а надо было плыть чувствами и победить, а я сбавил темп, - выдохнусь, думаю, проиграю, они же старше, выносливее меня….

Голос Кира постарше. Не думай (!!)

26
СБЕРЕГАТЕЛЬНЫЙ БАНК РОССИИ
На стеклянном здании вывеска: СБЕРБАНК РОССИИ\sberbank rossii

Войдя, Кир долго стоит, склонившись у стеклянной перегородки, разговаривает с кассиршей, юной такой интеллигентной восточной барышней в белой блузке. За её спиной появляется высокий юноша в белой форменной рубашке с коротким рукавом и бейджиком на груди.

Кир о чем-то долго говорит с ними через стекло кассы, наконец, идёт к банкомату и отходит, уже заталкивая деньги в карман льняного пиджака.

27
ДОМ Нели
Кир с новым синим рюкзаком на плече, стучит в дверь, обитую черным дерматином, согнутым пальцем правой руки, прямо о номерок с цифрой «11». Тишина за стеклами веранды, плотно занавешенными шторами с крупными осенними листьями.

Он спускается со ступенек крыльца, пытаясь заглянуть через стёкла - никакого движения. Трогает пальцем стело – болтается…

Через калитку, закрытую лишь на проволочную петельку, накинутую на деревянный столбик, проходит в сад к беседке и садится на скамью.


Положив рюкзак на стол перед собой, из старой сумки перекладывает вещи: светло-синяя, как бы мятая, модная ткань рюкзака шуршит у него под руками, пальцы расстёгивают кармашки и раскладывают в них документы, книжку Valery в мягкой обложке, синенькую книжицу «Удостоверение подводного пловца» и толстый портмонет.

Вокруг цветущие абрикосовые деревья, над топчаном в винограднике летает пчела. Гудит и летает, гудит и летает, то и дело присаживаясь на крупные жёлтые виноградины, матовые и одновременно прозрачные от солнца, пробивающегося пыльными лучами сквозь тяжёлые гроздья цвета бордо.

И тут звонит телефон. Похоже, это на веранде дома, где ещё и ещё раз, будто всё громке звонит телефон. Кир ощупывает карманы своего легкого пиджака, встаёт, шарит в брюках, потом смотрит в сумке, оставленной на скамье, и понимает, что это точно - звонит телефон на веранде Нели. Он смотрит на шторы, где шевелятся края жёлто-коричневой легкой ткани и - улыбаясь, присаживается, откинувшись на спинку скамьи, прибитой по стенке круглой беседки. Смотрит на абрикосовые деревья, топчан, кирпичный вход в подвал и, видит лежащую у ствола дерева, лопату. Вокруг неё валяются несколько плодов абрикоса: спелые, такие бархатные на солнце, хоть и мятые слегка.

Кир скидывает пиджак и принимается за работу: собирает плоды, складывает их на топчан, роет канаву от беседки к давно не стриженым кустам, копает арык вдоль редкого заборчика.

Штора на веранде вновь отодвигается, за стеклом видно лицо Нели с тёмными, коротко стрижеными, волосами.

Кир копает глубже свой арык, вычищая оттуда мусор, камушки и стёклышки с блестящими золотинками от шоколадных конфет – девчоночьи тайнички?

Из-за шторы смотрит Неля.

Кир достаёт из земли мелкие обломки красно-коричневых обожжённых кирпичей.

Неля смотрит на него.

…пауза… - Кир сидит на краю топчана, отирая пот со лба.

 на веранде распахивается.

Кир сидит на месте, но, повернув голову, внимательно смотрит на окна веранды.

Окно закрывается.

28
ВЕЧЕР
Кир сидит на скамейке в саду. На веранде загорается свет.

29
НОЧЬ
Кир спит на топчане, укрытый курпачой тёти Мадины под головой рюкзак.

30
Утром другого дня, Неля, быстро глянув из-за шторы, выходит на крыльцо в строгом костюме: пиджак, юбка, - видимо, на работу.

31
ДЕНЬ
Жара. Кир работает в саду, окапывая плодовые деревья. Снимает рубашку. Тётя Мадина, улыбаясь, приносит ему воду. Она улыбается, но ничего не говорит.

32
ВЕЧЕР
Тётя Мадина молча, с заговорщицким видом машет ему рукой из за забора, мол иди ужинать. Кир улыбается, но отрицательно качает головой.

Фирюза, стройная, в длинном цветастом платье, приносит ему небольшой чайник и пиалу.

33
НОЧЬ
Удолбанный в хлам Камал, петляя, едет на мотоцикле по ночным улицам, подкатывает на мотоцикле к стене коттеджа у турника за углом. Глушит мотор и, перебирая ногами, катит мотоцикл под окна веранды Нели, прислоняет на крыльо, слазит со своего агрегата, но вдруг бросает его и бежит за угол, а там, видать, просто блюёт – слышно от самой беседки, где сидит Кир, попивая чаёк из маленького чайника зелёного цвета - сюда доносятся звуки содрогающегося юного организма.

Камал хватает свой небольшой мотоцикл, катит его прочь, куда-то в заросли вокруг площадки между коттеджами. 

Кир вдумчиво наливает зелёный чай в белую пиалу.

Удолбанный Камал едет, петляя на мотоцикле по пустынному городу. На перекрёстке, у пульсирующего жолтым светофора, его задевает новенький Мерседес. Камал падает.

Из машины выходят трое азиатских бандитов, внимательно рассматривают боковую дверцу своего белого Мерседеса: едва видная царапина чёрным по белому.

34
ДОМ Нели
Утром вновь распахивается окно веранды, пока Кир спит на топчане с рюкзаком под головой.

Дверь с номером «11», обитая черным старым дерматином, открывается и на крыльце появляется свежая, совсем не накрашенная, в свободной жёлтой майке до колен, да ещё с красивой стрижкой, открывающей прекрасную шею. Улыбающаяся и босая Неля, спускается на дорожку у калитки - сзади на шее видна небольшая родинка… 

Неля вытягивает из распахнутого окна длинный резиновый шланг.

Кир встаёт с топчана.

Неля несёт в руках шланг, из которого пока не сильно течёт вода.

Лицо Кира отправляется к широкой, до ушей, улыбке!

Рукотворный арык наполняется водой из шланга.: он, Журчит вода в бьющемся под увеличивающимся  напором воды, гибком шланге, Неля срезает спелую кисть белого винограда – «дамские пальчики».

Она вносит в сад керамическое блюдо с абрикосами - капельки воды на бархатистой кожице - и большая виноградная кисть посередине!

Ставит блюдо на стол, перебирая фрукты длинными пальцами полупрозрачными на солнце, с тремя тонкими серебряными колечками, причём одно надето на верхнюю фалангу среднего пальца.

Теперь они сидят рядом в беседке. Кидая в рот виноградины, Кир достаёт из внутреннего кармана пиджака портмонет, российский паспорт, заграничный паспорт, удостоверение подводного пловца и международное водительское удостоверение шофёра-профессионала. Складывает стопочкой на столе и показывает дочери, лишь после этого, вынимает распечатанный конверт, достаёт из него сложенное письмо.

Подаёт ей листок с фирменным штампом в левом верхнем углу. Она расправляет его на столе, разглядывая бланк с надписями. Угловой штамп:
 
Министерство здравоохранения РФ
ГОСУДАРСТВЕННОЕ УНИТАРНОЕ
ПРЕДПРИЯТИЕ
ЮЖНО-УРАЛЬСКИЙ
ИНСТИТУТ БИОФИЗИКИ

- Это институт в том закрытом городе на Урале, где я родился. Мой отец, твой дедушка, рассказывал, что там делал атомную бомбу… этот самый Курчатов… На урок даже к ним приходил. В школу…

35
ЛЕТНИЙ КИНОТЕАТР
Вечером, на площадке у входа в открытый кинотеатр, возле киоска, где в освещённом окошке видна продавщица в белом халате, Кир и Неля пьют газированную воду из гранёных стаканов.

Зрители смотрят чёрно-белое документальное кино под открытым небом. Их не много, человек семь-восемь. С экрана кинотеатра звучит голос диктора: «Легенда о золотом червонце. Рассказ о твердых и надежных деньгах. Настоящая фамилия этого человека Бриллиант. Григорий Яковлевич Бриллиант, организатор одного из самых поразительных в мировой истории финансовых переворотов…»

Отец и дочь прогуливаются у кинотеатра, откуда слышен через кирпичный забор голос диктора: «…Политик, причастный к высшим тайнам отечественной истории двадцатых, тридцатых годов».

Кир говорит на ухо Наиле - они почти одного роста - слегка касаясь лицом её волос у шеи с нежной родинкой, спрашивает:
 
- Ты кого-нибудь любишь в этом городе? - Неля молчит…

- Неля… Поехали к деду. А? Вместе.

Кир и Наиля идут в свете фонаря идут по аллее парка. Ночью особенно громко верещат, занимаясь своим «горловым пением» по арыкам – лягушки. Поют цикады.


- Я не знаю… вроде никого…

- Мне сказали в отделе кадров, что он теперь в районе Чимгана, в горах.

- Там же профсоюзная лечебница?

- Была, теперь пансионат.
 
- Надо бы, всё же найти КЭмела ; Ну… парня моего, что-то его нету.

- Кэмел!? Как тот верблюд на пачке сигарет? Неплохо, - смеётся по-доброму.

36
ОКРАИНА
Утром следующего дня, Кир и Неля ищут Камала: идут по улице неподалёку от глиняного купола старого медресе с гнездом аиста наверху, среди дувалов и глинобитных домов.

Кир и Наиля подходят к воротам старого, бедного дома. За окном скандалят по –русски, матерясь на мусульманском наречии) - молодые мужчина и женщина. Слышны их невнятные голоса и редкие выкрики на не сразу понятном языке.

Голос Кука с приблатнённым прононсом, тягучий и слегка даже гнусавый:

- Да ты чооо… подруга! ты же меня влОжила! Ты меня постоянно вкладываешь…

- Это ты, как обожрёшься кукнара...

- А… ну да… ништяяяк… да-ты-меня влО-о-ожила!

- Так! Это ты меня всем вкладываешь!! – уже орёт.


Неля заглядывает через приоткрытые ворота во двор.

ГОЛОС КУКА (гундит). Да ты чооо в натуре фуфел втираешь что ли охххуееела подруга… ну хай ладно… (с угрозой в голосе) нишшштяяяк…

37
ДВОР КУКА и КРИСТИНЫ

Во дворике на топчане спит полуголый, сплошь покрытый татуировкой мужчина. Ему уж за пятьдесят, похоже на то. Рядом с ним лежит недоеденная половинка арбуза с воткнутой в неё большой ложкой. Слышно, как Кир и Неля пытаются достучаться снаружи, но их не слышат. Рядом с топчаном стоит мотоцикл Камала, выкрашенный дикими красками, рядом валяется обрезок платиковой бутылки с размазнёй красок и окаменевшей кисточкой, выпачканной серо-буро-малиновыми остатками.

Татуированный просыпается, Неля заглядывает, потом протискивается в щель приоткрытых ворот и татуированный мужик видит её голову - швыряет в неё половинкой арбуза. Арбуз разбивается о железные гулкие ворота и Неля, отпрянув, оборачивается и вдруг обнимает Кира, бросившись ему на шею.

- Всё, папа. Уехал этот… верблюд. Ну его. Давай поедем к деду… Мы ведь найдём его? Да? - первый раз она называет его папой…

38
АЭРОПОРТ
Старый самолет, в народе называемый «кукурузник», стоит на краю пустыни. Тут же бродит привязанный верблюд, с большим болтом в носу.

У современного здания аэропорта стоит Вит, к нему издалека идёт Кир.

Голос Вита. Уезжать тебе надо, понимаешь? Или ты хочешь здесь в зиндане посидеть? Или мне передачки носить?

…пауза... По асфальтированной дороге к аэропорту едет чёрный немецкий автомобиль в мареве раскалённого от асфальта, воздуха, - словно мираж. Шины оставляют следы протекторов   на асфальте…
 
Голос Вита продолжает:  Уезжай пока я могу тебя отправить. Прямо сейчас.

Они вместе входят в двери аэропорта.

- А дочке скажи, что Кэмел попал с бирюзой. И надолго. – он оборачивается, пропуская Кира и Нелю, вперёд.

Они поспешно идут за Витом в сером костюме шагающим по бетонной полосе - на посадку к небольшому пассажирскому самолету местных авиалиний, с уже приставленным трапом. На фюзеляже яркие синие буквы латинским шрифтом: uzbekiston

Вит заводит их в самолёт и спускается по уже  отъезжающему вместе с ним, трапу.

Самолёт выруливает по взлётной полосе - остаются лишь пустынные просторы с привязанным верблюдом, который, задумавшись, жуёт и писает одновременно.

39
САМАРКАНД
Утром на базаре, Кир и Наиля у горы дынь.
Она выбирает, показывая на самую длинную бабаЮ в халате и при этом даже что-то говорит по-узбекски.

Старик снимает тюбетейку с черно-белым орнаментом, складывает треугольником и трёт ей свой седой ёжик. Потрясённо цокаёт языком, восхищаясь красотой девушки. Его глаза улыбаются на коричневом морщинистом лице, глядя на явно слегка восточную, но такую по-европейски обходительную кызым.

Он достаёт большущую мирзачульскую дыню, откатывая другие в стороны.

Взвешивает на больших старых весах, манипулируя гирьками на мятой металлической чаше, протягивает на руках Неле, с широкой улыбкой, распустив свои морщины от уголков губ до уголков глаз.

Теперь они у горы арбузов, где она показывает Киру, как надо выбирать арбуз: бери, мол, с хвостиком. Склонившись ухом к полосатому огромному арбузу, постукивает пальцем.

- Надо по нему постучать, чтобы во внутренностях загудело так.

Кир поднимает арбуз к её голове и стучит по нему согнутым пальцем – арбуз спело гудит, Неля счастливо смеётся.

В чойхоне Неля вкусно и сочно ест арбуз, впиваясь в него ртом и поглядывая счастливыми глазами на отца.
Сок стекает по её острому подбородку.
Кир достаёт из рюкзака пакет салфеток, нежно отирает матовую кожу дочери ослепительно белой бумажкой. Вынимает ещё и подаёт дочери. Она берет её, но смотрит на его правую руку, где остался незагорелый след от обручального кольца. Смотрит ему в глаза.

Кир отводит взгляд, оглядывая чойхону с пустующими пока топчанами, покрытыми старыми, тёртыми бухарскими коврами, это местное кафе, открытое на все стороны света...

Дочь смотрит на отца и улыбается. Кир потирает безымянный палец правой руки.

- Да. Ты умеешь радоваться. А значит - умеешь жить… - с этими словами он наклоняется и целует в щёку.

С дыней под мышкой Кир стоит на краю широкого шумного проспекта, полного автомобилей и городского шума, возле круглого перекрёстка, оглядываясь в поисках такси. Неля смело голосует, подняв правую руку большим пальцем вверх, гордо посматривая на отца.
 
Они забираются на заднее сиденье такси: Кир пропускает Наилю вперёд, осторожно, двумя руками подает ей дыню, потом садится сам, снимая со спины синий рюкзак и аккуратно захлопывая за собой дверку.

40
АЭРОПОРТ
Кир подсаживает дочь в маленький цветной, будто пластиковый вертолётик…

Осторожно, двумя руками, придерживая её за тонкую талию в лёгком, шёлковом, красно-чёрном, тонкими полосками поперек, летнем платьице. Дыня лежит на бетоне взлётной полосы.

Следом Кир подаёт дыню одним концом вперёд – руки Нели принимают её.
 
Винт принимается кружить, вертолёт чуть поднимается над бетоном, зависает, будто проверяя надёжность полёта, слегка дрожит и затем улетает.

41
БАХМАЛ
Вертолётная площадка. Цветастый фирменный вертолётик, явно авиамодель, садится на небольшой площадке в предгорьях Чимгана, вершины которого в снегах, а на склонах растут высокие хвойные деревья

Кир с дыней подмышкой держит за руку Нелю - они идут вперёд по шоссе, за спиной Кира синий модный рюкзачок, а у неё через плечо перекинута на ремне мягкая сумка чёрной кожи.

Кир, то и дело оглядывается в ожидании попутной машины.

Вдали, откуда-то снизу - в гору, гудя мотором, поднимается белый огромный грузовик с крытой фурой.
 
Кир и дочь останавливаются на площадке, отгороженной от обрыва кладкой дикого камня. Кир ставит дыню на обочине - приманивает.

Высокая, двухэтажная кабина фирменного белого автомобиля приближается к ним. Гудит и приближается.

Они теперь едут втроём в огромной машине, за их спинами вход в спальное помещение, где кто-то возится время от времени. Кир, Неля и шофёр, а ему пятьдесят с лишним, судя по его внешности, он здесь живёт давно, а может и родился, такое у него… казацко-азиатское лицо.
 
Через лобовое стекло, видна улыбающаяся Неля, рядом мрачный, дочерна загорелый водила.

Кир у окна - его профиль движется вместе с пейзажем за стеклом грузовика.

…пауза… - тягловый рёв двигателя.

Водила, не переставая смотреть на дорогу, склоняется стриженой под ноль башкой, в сторону Кира. Вопросительно поднимает глаза с густыми чёрными бровями на Нелю, отчего морщится его большой лысый череп с надбровными дугами. Он таращится на девушку, старающуюся сидеть ровно и смотреть на дорогу.

- Это моя дочь, - жёстко.

Вечереет, грузовик, пыхтя, останавливается. С обочины вниз - склон ущелья, шум горной реки и виден поселок, постройки рыбного хозяйства с прудами.

Кир и Неля, подняв головы, стоят у грузовика с открытой дверцей, на земле лежит рюкзак. Из дверки появляется большая длинная дыня, доносится глухой голос шофёра:

- Автобус будет.

Белая, запылённая дверца захлопывается, грузовик пыхтя, уезжает… Откуда-то издалека, похоже, снизу, со дна ущелья доносится пение муэдзина.

Кир надевает рюкзак.

- Один великий мудрец говорил, что следует много путешествовать…

Друг за другом они идут вверх, вдоль дороги, по краю ущелья. Кир впереди.

- …ибо тогда душа устает гнаться за суетливым телом… - он поднимает голову к вершинам гор, останавливается.

То исчезает, то вновь появляется где-то, разносясь эхом, пение муллы.

- …Успокаивается… и только вдумчиво наблюдает за ним из укромного места. - Кир решительно трогается дальше.

Кир и Неля медленно спускаются вниз по каменистой тропе, спускаясь к зданию медресе с глиняным куполом рядом с зеркалом хауза, большого бассейна с рыбами у подножия скалы. Он пропускает дочь вперёд, придерживая за плечо. По склону, из-под ног скатываются мелкие камни.

Мулла с длинной белой бородой сидит у хауза под деревом, продолжая своё заунывное не то чтение, не то пение. Возле него, на камне лежит нераспечатанная картонная пачка чая и тут же, слушая с закрытыми глазами, на корточках сидят два местных подростка-ученика.

В хаузе плавает огромное количество рыб, довольно крупных, с темными спинами. Они парят в горной воде, тенями умножая сущности.

Журчит вода в широком арыке, с выложенными камнем берегами.
 
По воде хауза идёт легкая рябь от ветра, на минуту скрывая рыб.

Светловолосый, с рыжинкой юноша, провожает Нелю и Кир в одну из комнат, первым входит в небольшую комнату, раскрывает ставни, за ним - отец с дочерью.

В комнате кровать у стены и на глиняном полу – кувшин с водой. На небольшом табурете металлический таз.

42
НУРАТА
Солнце окончательно уходит за горы, в небе проявляются луна и звёзды. Наступает ночь.

ТЕМНОТА и ТИШИНА…
Журчит вода горной реки, через щели ставен начинает медленно-медленно проникать свет, встающего где-то за горами, солнца - в комнату, где слышно спокойное дыхание девушки.

В свете лучей, проникающих сюда, виден сидящий на полу, у кровати, Кир. Прислонившись спиной и опустив голову на руки, он, похоже, спит.

Лицо спящей на кровати Нели постепенно приобретает цвет молодой матовой кожи в рассветном луче. Серебрится нежный пух на руке, подложенной под щёку.

И тут, (будто кто-то «наблюдает за ними из укромного места»): Неля встаёт босая, словно ещё во сне берёт кувшин с пола, умывается над тазом в свете раннего солнца, поднимает подол широкой майки и, присев, льёт себе воду между ног.

Теперь Кир спит на кровати, свернувшись калачиком, лицом к дочери. Глаза его закрыты…

Вода стекает по ногам дочери на каменный пол…

В луче раннего солнца светится девичья грудь его дочери, омываемая тонкими пальцами с серебристыми колечками.

Неля встаёт, опускает жёлтую майку.


Отец её – открывает глаза.

43
УТРО
Кир и Неля идут по серпантину горной дороги – вверх, туда, где видны вершины гор.

Голос Кира: «Однажды я шел по горам Памира. Вечерело, становилось холодно, я не знал своих ориентиров. Подо мной было пять тысяч метров вздыбленной суши. Я не знал, есть ли поблизости люди и вдруг вышел к пустой кошаре. Ферме для овец…»

Кир и Неля теперь идут рядом. Вдали, на склоне, среди зелени видны беленые домики пансионата.

Кир продолжает: «…Баранов ещё не пригнали из долины. В пристройке жила старая киргизка со своей невесткой. Хозяин, её сын, уехал куда-то по делам. Они приняли меня…»

Кир ипроходит чуть вперёд, а Неля, стараясь не отставать, кладёт руку ему на рюкзак.

Голос Кира продолжает историю: «…Ничуть не встревожились перед неизвестным чужаком, не испугались. Это было самым естественным - дать кров одинокому прохожему…»
 
Горная речка шумит внизу, по дну ущелья. Где-то позади, внизу появляется шум двигателя. Кир оборачивается, договаривая:

- …Старая киргизка кормила меня и поила чаем, улыбалась, говорила что-то умиротворяющее и правильное на своем языке…

На гору, из-за поворота, поднимается военный автобус с торчащим вперёд капотом и стальной решеткой радиатора. Автобус короткий, с одной дверкой, а из окон молодые лейтенанты смотрят на прохожих путников, все в  военных фуражках цвета хаки – то ли пограничники, то ли лётчики… - внутренние войска.

- …Младшая была кроткой, и бесшумной, как пятно света. Утром я попил молока, попрощался и пошел дальше, в сторону Дараут-Коргона…

Шум двигателя, автобус долго поднимается по горной дороге, исчезая за поворотом.

- …У меня было такое чувство, что там - в горах, я встретил свою мать, или даже дочь, обогнавшую как-то меня во времени, состарившуюся прежде меня, и превратившуюся - в мать. А я её - не узнал.

44
ПАНСИОНАТ
Через раскрытые ворота они входят на территорию безлюдного дома отдыха.

Голос Нели. А мама давно уехала в Удмуртию… К своим вотякам.

Она улыбается, смущаясь произнесённого слова.

Свеженькие, недавно побеленные, одноэтажные домики в зарослях кустов,  цветущих мелкими розами. Гудят пчёлы. Вокруг ни души.
Отец и дочь поднимаются вдоль горного, довольно широкого, бурного ручья по дорожке, вымощенной битой плиткой, в сторону одноэтажного домика среди аккуратно остриженных кустов.

В больничной постели лежит почти облысевший старик с правильными чертами лица и впалыми щеками. Рядом на тумбочке фарфоровая больничная поилка, свет из окон делает её почти прозрачной.

Рядом на стуле сидит молодой мужчина восточного типа, похоже, «стандартный татарин» ; в белом халате. Он укоризненно смотрит на Деда вдвое старше него, лежащего на высоко приподнятых подушках с закрытыми глазами. Тут же рядом молоденькая Медсестра, похожая на китаянку,  принесла одноразовые шприцы и делает укол.

В дверях появляется Кир с большой дыней в руках и несёт её словно ребенка, удобно расположив на груди, из-за плеча выглядывает Неля с аккуратной причёской и цветами в руке, теми маленькими розочками, что растут во дворе.

- Сын? Как хорошо. Вот теперь мы поедим дыньку, да, Валерий Ильич?

Старик открывает глаза.

- Ильич, это ваш сын и внучка, верно? Мммм… Какой запах. Аминат нам сейчас нарежет, правда? Вот ведь как, Ильич, дорогой вы наш, покушать дыньку-то надо, верно?

Аминат ставит на тумбочку блюдо с несколькими длинными ломтиками дыни, надрезанными поперёк для удобства.

- О! какой запах… Какой это запах? Самаркандская. Верно? А давайте и мне. - врач берёт кусочек дыни и глазами показывает Неле, мол, бери, бери.

Ловкая медсестра быстро отрезает небольшой тонкий ломоть, вставляет в руку и под локоть направляет руку внучки с небольшой долькой ко рту старика.

Врач усаживает Нелю на стул. И дед, видимо, узнает Нелю, слегка улыбаясь – верит…

Врач двумя руками подставляет длинный ломоть медсестре под нож и она несколько раз проводит ножом так, что ломоть слегка выгибается, отделившимися друг от друга, дольками. Врач по очереди довольно шумно втягивает их в себя, с наслаждением ест, одновременно показывая глазами на старика: мол, давай-давай, сынок, помогай. Они с Киром почти ровесники.

Неля протягивает ещё одну небольшую дольку дыни ко рту деда. Он довольно бодро выпрастывает бледную, незагорелую руку из-под белой простыни, берет Нелю за тонкое запястье и медленно направляет её руку к своему лицу, целует тонкую матовую и смуглую от загара и природы руку, прямо в запястье, стараясь при этом улыбаться. Откусив маленький кусочек, долго держит его во рту, прикрывает веки.

Неля принимается гладить ногу дедушки поверх белой простыни и тот, блаженно улыбаясь, прикрывает глаза.

Врач берет ещё ломоть дыни и направляется к двери, при этом успев кивнуть медсестре: мол, пора, пошли уже.

Кир садится на край кровати с другой стороны, смотрит на Нелю. Неля смотрит на него…

…пауза…
Голос деда: На Урале речка была…
 
Дочь вопросительно смотрит на отца, а Кир молчит, ожидая, когда же отец увидит его, своего сына. Все молчат, а дед, блаженно улыбаясь, от поглаживания дочкой его голени, похоже, просто засыпает…

Кир сидит на скамейке у беленого домика, за его спиной аккуратная «живая изгородь» с дикими розами. Выходит Врач и Кир встаёт навстречу.

- Он таком возрасте… Меня учили лечить, а не… - говорит врач.

В палате дед выпрастывает ногу из-под белой простыни, Неля гладит его по худой голени чуть выше ступни.
 
- Я ведь с детства жил на речке. Помню, сетку металлическую такую, мелкую, на банку надеваешь, и в воду её с хлебным мякишем. Опускаешь на дно прямо у мостков и рыбки туда, значит, ныряют в отверстие… за хлебушком. А обратно уже всё… колючие края сетки не пускают. Так и мы. За хлебушком поехали.
 
Наиля гладит его по белой, худой голени чуть выше ступни. Дед смотрит на неё и его губы отправляются к улыбке.

- Ну и мы с мамой. За тётей Катей. Она была коммунистка, верила во всё это. Закончила институт и направили её от обкома партии на комбинат «Маяк»…

Дед жестом просит подать поилку с тумбочки, Неля встаёт, подносит к его губам, дедушка потихоньку пьёт.

- Кипячёная? – с надеждой в голосе, говорит она.

Дед не слышит, облизывает губы, прикрывает бледные веки и, мгновение передохнув, продолжает тихо говорить:

- Она мне вроде как тётка, а тебе прабабушка получается, двоюродная… Екатерина Гавриловна Дурнева.

Он вновь ненадолго прикрывает глаза, жестом руки легко шевелит пальцами в сторону воды и Неля подаёт деду водичку, он тихо пьёт, почти не двигая кадыком.

- Я ведь без отца рос. И поехали, и заплыли рыбки… в банку за сеткой. Всё вроде видно, а не выберешься, как из-за колючей проволоки, точно. Два ряда колючей проволоки вокруг города и КПП на въезде. Закрытый город. Для Уранового проекта. Атомную бомбу делать, значит.

Неля гладит ноги Деда укрытые простыней.

- А 50 лет назад на поле рядом с коровниками приземлился с парашютом шпион. Американский… Его потом на нашего разведчика поменяли - Абеля. Или на Буковского этого… А тётя Катя получила квартиру. Три сестры были…

Дед чуть улыбается краем губ, больше глазами...
 
Неля откидывается на спинку стула, кладёт свои руки на колени, прикрыв левую, ту что с колечками, правой.

- Она мне потом машину купила. Цвета морской волны… сразу после института. - На этих словах он закрывает глаза, дыхание становится ровным и, похоже, он опять заснул.

Пустынные дорожки среди аккуратных кустов с дикими розами, поют цикады и гудят пчёлы, голос деда продолжает свою историю: «…Квартира была у нас на проспекте Берии…»

Кир бродит по пустынным дорожкам среди белых домиков пансионата.

Голос дедушки: «…А сначала построили двойной забор из колючей проволоки вокруг огромной территории…»

Кир, через заросли кустов и деревьев, поднимается по склону ущелья за домиками – вверх, на гору.

45
ЮЖНЫЙ УРАЛ
Утренний звук летящего над бескрайними пространствами, вертолёта: леса и озёра проносятся внизу. Никаких признаков цивилизации окрест.

Голос деда: «…Курчатов тоже был с Урала. В школу приходил к нам на урок… мудила бородатый. Летом сорок пятого начался поиск площадки для строительства первого атомного реактора…“ 

Колючая проволока вдоль реки – за ней вода: один за другим, завитки обкусанной короткими колючками проволоки, торчат двухсантиметровыми обкусками (похоже на «фак», показываемый в знак протеста, когда все пальцы руки собраны, а вам торчит навстречу только самый длинный.

Голос деда: «…Место должно было отвечать требованиям секретности. Потом сбили прямо над «сороковкой» даже американский самолёт. Лётчик видать катапультировался. Потом поменяли, говорят… на Луиса Корвалана, что ли… не помню. Или на Буковского, *** их знает.

Река Миасс. День. Давешний Мальчик шести лет, чем-то похожий на Кира, всё плывёт и плывёт в своём цинковом тазу, держась за края - течение уже захватило его и выносит на середину реки.

Голос деда: «…А раньше на этом месте находились пионерские лагеря и всякие подсобные хозяйства. Где и деревня Караболка… предков наших… сородичей. Русская, а через речку татарская. Тоже Караболка! Смешно, да…

Вода реки. Мальчика несёт течение, кружит вместе с цинковым тазом. Взрыв. Грохот. И всё погружается во тьму…

46
ТЕМНОТА и ТИШИНА

                29 СЕНТЯБРЯ 1957 года

47
УРАЛ-АЗИЯ

Пустынные, ни души - улицы в странном тумане с оттенком ядовито-жолтого, химического цвета.

Голос деда: «А тогда был как раз воскресный день... Солнечно и очень тепло. Примерно около четырех, пяти часов раздался грохот взрыва в районе промплощадки…»

Грохот взрыва...

Над городом, над домами и лесом вокруг, поднимается и плывёт облако оранжево-красного дыма.

Голос деда: «…После взрыва поднялся столб дыма и пыли высотой до километра. Он мерцал оранжево-красным светом…»

Туман, с оттенком жолто-оранжевого цвета, висит над городской пустынной улицей.
 
Во дворике детского садика гуляет Мальчик четырёх лет. Все его ровесники копаются в песочнице, а он вдруг отходит в сторонку, идёт в сторону забора и пролазит в дыру между зелёными дощечками, а потом просто выходит на улицу.

48
ДЕРЕВНЯ «ТАТАРСКАЯ КАРАБОЛКА»

Оранжевое облако плывёт над полем в сторону бедных деревенских домов у реки Теча. Над быстрым течением воды стелется туман, и в нём, сгустками оранжевого цвета, появляются как бы живые пятна, меняющиеся на лету сгустки, переходящие в ядовито-жОлтый, как из трубы химкомбината в Азии.

49
ЧЕЛЯБИНСК-40

Мальчик 4-х лет, гуляет по тротуару. Идёт по улице, стоит в луже, смотрится в своё отражение и садится на корточки, зачерпнув ладошкой, вдруг пьёт эту воду...

50
РЕКА ТЕЧА

Оранжево-красный дым висит над водой, но теперь он виден через ряды колючей проволоки.

51
ПАНСИОНАТ

Комната. Слышно дыхание деда. Он лежит на спине, глаза закрыты, по грудь он укрыт белой простынёй, а рядом на тумбочке фарфоровая белая поилка и больше ничего: стерильная чистота… пустота… Дальше у окна стоит раскладушка и на ней спит Неля.

За окном множество мелких звёзд в чёрном небе выстроилось на Млечном Пути.

Голос деда: Мамочка. Водич… ка… Мамоч… Ма…

Неля встаёт, из носика больничной поилки-чайничка осторожно льёт воду между сухих губ старика. Дед пьёт так, будто вовсе не делает глотка, а вода течёт сама… и даже слышен как бы звук воды…

Он успокаивается, Неля осторожно ложится на раскладушку, стараясь не шуметь.

Смотрит в окно: звёзды сливаются в пыль галактик, а её глаза закрываются…

52
КОМБИНАТ «МАЯК»

Девушка, похожая на Нелю, в драповом, явно мужском пальто тёмного, не то коричневого, не то чёрного цвета, накинутом на плечи поверх белого халата, по подолу забрызганного чем-то жёлто-оранжево-красным, несёт, прижимая к груди - двухлитровую стеклянную банку молока - прямо через двор, пересекая его по диагонали.
 
53
ПАНСИОНАТ

Комната деда. Ночь. Дыхание еле слышно… За окном совсем темно, лишь отсветы звёздной пыли…

54
УРАНОВЫЙ ГОРОД
Открытый бассейн. Дыхание деда.
Сквозь лазоревую воду пробиваются солнечные лучи: вдоль красно-белой дорожки плывёт стройная девушка в чёрном купальнике, похожая на Нелю.

Дыхание девушки. Её глаза открыты (кто смотрит на неё сквозь толщу воды?), руки в стиле кроль буравят воду, подгребая под живот и дальше к ногам, работающим у самой поверхности белым буруном.

Через подсиненную светом толщу кто-то смотрит на пловчиху в сплошном чёрном купальнике - через прямоугольное окно сплошного стекла из душевой раздевалки: снизу – вверх.

Дыхание деда становится тише, всё медленнее и медленнее… Дыхания деда больше не слышно - дыхание прекращается… Плеск воды и дыхание девушки-пловчихи.

55
…ТЕМНОТА и ТИШИНА…

56
ЧЕЛЯБИНСК-40
Из темноты и тишины появляется гудение над городом и оранжево–красное облако, нависает над крышами домов.

бегущие строки зелёными неоново-ядовитыми буквами:

       ---КОМБИНАТ  «МАЯК»  ЧЕЛЯБИНСК-40  КОМБИНАТ «МАЯК»---

По цеху, среди станков мечутся люди в спецодежде. Среди них  появляется несколько человек в белых халатах. Слышны голоса людей: они пересекаются, смешиваются, вторят и перебивают друг друга на фоне топота и грохота техногенной катастрофы.

ГОЛОС ГУЛЬШАРЫ: Мне было 9 лет, и мы учились в школе. Однажды нас собрали и сказали убирать урожай. Нам было странно, что вместо того, чтобы собирать урожай, нас заставляли закапывать. А вокруг стояли милиционеры, чтобы никто не убежал. В нашем классе большинство учеников потом умерли от рака, женщины, страдают бесплодием.

--ЧЕЛЯБИНСК-40 КОМБИНАТ «МАЯК» ЧЕЛЯБИНСК-40 КОМБИНАТ--

ГОЛОС РИЗВАНА: К зиме у меня начались страшные головные боли. Помню, как я катался в изнеможении по полу, как обручем стягивало виски, было кровотечение из носа, я практически потерял зрение.

 ---«МАЯК» ЧЕЛЯБИНСК–40 КОМБИНАТ «МАЯК» ЧЕЛЯБИНСК–40---

Голоса сливаются, перебивают друг друга, иногда пропадают за шумом и гулом, выкриками и топотом ног.

По цеху, среди станков мечутся люди в спецодежде. Среди них  несколько человек в белых халатах - все стремятся к воротам, распахивают створки, мечутся по бетонной площадке.

ЗЕМФИРА АБДУЛЛИНА: Во время атомного взрыва я работала в колхозе. На зараженном радиацией поле собирала картофель и овощи, сжигали верхний слой со стогов соломы, хоронили пепел в ямы…

 ---КОМБИНАТ «МАЯК»  ЧЕЛЯБИНСК-40    КОМБИНАТ «МАЯК»---

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: В тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году участвовала в очистке заражённых радиацией кирпичей и захоронении кирпичного щебня. Целые кирпичи, по распоряжению свыше, загружали в грузовики и отвозили в свою деревню… Оказалась, что я уже в те дни получила большую дозу облучения. Сейчас у меня злокачественная опухоль...

Среди мечущихся по двору людей  появляются несколько человек в респираторах и противогазах с огнетушителями в руках.
 
Плач женщины и её голос: когда прогремел взрыв, мне было 23 года и я была беременна вторым ребенком. Несмотря на это, меня тоже выгнали на зараженное поле и вынудили копаться там. Я чудом выжила, но теперь и я, и мои дети тяжело больны.., а младший .., младшиии…

КРИК: Где мой младшиии..?!?

Женский плач…

В углу, у зелёной стены, пожилая женщина натягивает на лицо резиновый противогаз с круглыми стеклянными глазами.
 

Стёкла противогаза запотевают. Дыхание затрудняется.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Я помню, что тогда в городе была жуткая паника. По всем улицам ездили машины…

57
ОЗЁРСК(ранее Челябинск-40)
По улицам современного города  снуют легковые автомобили. Затор у светофора: разноцветные крыши машин, омытые дождём. Все застряли в пробке у большой лужи рядом с театром.

ГОЛОС НАТАЛЬИ: …и мыли дороги. Нам объявляли по радио…

Крыши города, а дальше лишь бескрайний лес до горизонта.

РАДИОГОЛОС раздаётся над городом: Граждане! Необходимо удалить из жилых помещений предметы и вещи, подверженные химическому заражению!

Закат. Звук вертолёта: сверху, как в кино: проносятся внизу бескрайние просторы, озёра и леса в закатном солнце - без признаков цивилизации.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС продолжает: …чтобы мы выбросили всё, что было в тот момент у нас в домах и постоянно мыли, мыли пол!

ВЕЧЕР
Огромная, фирменная, грязная фура перегородила дорогу. Современная, белая,  двухэтажная - она испускает из выхлопных, никелированных труб над большими колёсами с глубокими протекторами - серый дым. Грузовик ревёт и рычит мотором.
Дым из выхлопной трубы чернеет, а мотор ревёт всё громче и громче.
 
Машина резко дёргается и глохнет.

РАДИОГОЛОС продолжает: …Выбросить всё, что было в домах. Постоянно мойте пол.

КОММУНАЛКА
Молодая, крепкая женщина небольшого роста, похожая на мать двенадцатилетнего Кира, моет пол, выжимает тряпку и вдоль досок намывает полы в небольшой комнате окном на улицу, где видны сталинские дома из трёх, четырёх этажей за большими деревьями. Балконы там с колоннами, а фасады разного яркого цвета: оранжево-красного.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС продолжает: …Много людей, работников Маяка тогда заболело острой лучевой болезнью…

Мужчины в полувоенной форме входят в коридор большой коммунальной квартиры.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС продолжает: …все боялись что-то высказать или спросить под угрозой увольнения или даже ареста.

Чёрные, начищенные до блеска сапоги, со смятыми гармошкой голенищами, топают по только что вымытому полу из ровных досок, крашеных свежей коричневой краской.

Голос старой соседки: Свет! Свет!! Выключатель выключайте свет!!!

МУЖСКОЙ ГОЛОС: При транспортировке грузов в вагонах стояли на посту по часу пока не пойдет носом кровь и не заболит голова.

59
ЦЕХ КОМБИНАТА
Девушка, похожая на Нелю, осторожно и неловко бежит среди металлообрабатывающих станков.

МУЖСКОЙ ГОЛОС: В закрытой зоне Челябинск-40 я служил солдатом. На третью смену службы заболел земляк из Ейска, прибыли со службы — он умер.

59
БЕЛАЯ СТЕНА

Солдаты стоят в ряд, лицом к стене, руки по швам. Их много, много, а стена длинная, длинная…

МУЖСКОЙ ГОЛОС продолжает: …на объектах стояли за 2-х метровой свинцовой стеной, но даже и она не спасала. А при демобилизации с нас взяли подписку о неразглашении. Из всех призванных нас осталось трое — все инвалиды.

Голоса стихают…


60
ДЕРЕВНЯ «РУССКАЯ КАРАБОЛКА»

Машина со скамьями из свежих, некрашеных досок в пустом кузове, въезжает в деревню у реки. Русские женщины, подсаживая друг друга, вместе с детьми, которых они подают на кузов своим товаркам, лезут с помощью русских мужчин: молодой военный шофёр и бригадир из Гражданской обороны с повязкой на рукаве – лезут в кузов через откинутый дощатый задний борт, погромыхивающий  металлическими засовами по краям.

Машина, с людьми на скамьях, трогается.

У Мальчика идёт из носа кровь, он отирает её, размазывая по лицу, рукавом старого военного кителя, видать, отцовского. Бригадир подаёт женщине флягу в военном чехле. Женщина, видимо, мать, помогает мальчику вымыть лицо.

Бортовой, тёмно-зелёный грузовик выезжает из пустой деревни с погашенными чёрными окнами, мимо дорожного указателя: «русская караболка»


61
ДЕРЕВНЯ «ТАТАРСКАЯ КАРАБОЛКА»

Рассвет. Татарские женщины и дети стоят у забора огорода, за их спинами горит свет в окнах деревенских домов.

Они смотрят на другой берег.

Опустевшие улицы и дома деревни «Русская Караболка». Кругом ни души.

На дороге валяется резиновая игрушка: коричневая такса с надписью на боку ручкой: «Маруська».

У реки солдаты голыми руками разматывают колючую проволоку по траве. Утренняя роса. Громко, хором поют птицы.

Советские солдаты натягивают колючую проволоку на столбы, установленные в ряд вдоль берега реки.

62
ПАНСИОНАТ
На рассвете Кир сидит на скамейке у домика деда, глядя в пространство перед собой.

В палате деда входит Неля в своём платье. В руках - двухлитровая банка полная молока.

У двери, заслоняя перестеленную, но уже без деда, кровать под чистым одеялом в белом пододеяльнике, аккуратно выровненном и подоткнутом под матрас, стоят врач и медсестра.

Врач говорит:

- Ей можно сказать…

- Дедушка умер…

Неля пятится задом за дверь. Исчезает в проёме, будто растворяясь в потоке люминисцентного мертвенного света из стерильно чистого, безлюдного коридора.

Кир сидит на скамье, рядом стоит банка с молоком. Кир берет банку и осторожно подносит ко рту, долго пьёт...

Звёзды над вершинами гор сливаются со светом, невидимого пока, солнца. Журчит вода в речке, несущейся вниз по камням. Неля подходит к берегу, садится на корточки, чуть растопырив ноги и прижав юбку между ног.

Долго сидит, смотрит на воду, бегущую по мелким камням.
Водичка постепенно становится молоком…

Кто там, вверх по течению, льёт молоко в воду?..
 
Молоко вместе с потоком воды, растворяясь и смешиваясь, огибает камни и уносится вниз по реке…

63
ДОРОГА

Неля и Кир идут по кромке асфальта вниз, туда, где виднеются на дне урочища, среди пирамидальных тополей, поблёскивающие на солнце, бассейны рыбной фермы.

Кир с дочерью выходят на площадку у дороги, останавливаются и смотрят вниз, на бассейн, где по воде идёт рябь от  ветра.

64
УРАНОВЫЙ ГОРОД
Глубокий бассейн для прыжков в воду. Кир у бортика бассейна помогает дочери надеть акваланг – ярко-жолтый баллон с чёрным загубником.

ПОД ВОДОЙ: Неля, пуская пузыри воздуха, поднимающиеся к поверхности, погружается, медленно двигая ластами, на девятиметровую глубину к белому ровному дну.

На дне бассейна она оставляет акваланг и всплывает к преломлённой солнечными лучами, водной глади, цвета морской волны.

65
ГОРЫ
Дорога серпантином спускается по краю горного урочища и Кир с дочерью всё дальше удаляются туда, где горный ручей превращается в реку.

66
УРАНОВЫЙ ГОРОД
К желтеющему на дне бассейна аквалангу, плывут под водой в чёрных купальных костюмах и ластах – Неля, а за ней Кир.

Кир берёт загубник акваланга, делает вдох, передаёт загубник дочери, она тоже вдыхает, широко и весело, раскрывая глаза.

67
МОРЕ-ПОД ВОДОЙ
Кир и его дочь Неля, держат акваланг за лямки и поднимаются - вместе – наверх - к поверхности воды и к солнцу, преломляющемуся лучами в волнах моря.

Музыка, титры, КОНЕЦ



             9 июня 2012г.

kuznecovsasha@mail.ru