Иллюзия. ru. Часть III. Глава XVI

                Глава 16
      Эта ночь  далась Бадаляну нелегко по многим причинам. Сначала он долго не мог заснуть: отрывочные фразы объяснения с дочерью  крутились в мозгу, как магнитофонная лента, склеенная нерадивым звукорежиссером.

       Он не сразу понял, что это был  уже сон – сны ему не снились ни разу в жизни. Вполне вероятно, что и снились, но, проснувшись, он ничего не помнил, так что сонник мамы, хранившийся в доме, ни разу не был открыт его рукой.

   Так что реалии сновидения  казались ему продолжением реалий жизни,  с той  лишь разницей, что в жизни разговор происходил несколько иначе, во сне же акцент вины сместился,  и, получалось, что виноват только он.

     Потом он почувствовал, что тонет, реально ощутил вкус соленой воды, ее плотность под тяжестью тела, где-то наверху, всего в метре над головой белел свет, тот свет, что был желанен до умопомрачения.

      Он пытался плыть, но все его движения только усугубляли его положение – он все равно погружался. Он решил: будь что будет, и стал тонуть. Не было ни страха, ни беспокойства, словно там, наверху, не осталось ничего дорогого, того, ради чего стоило побарахтаться.
     Неожиданно услышав детский плач, он встрепенулся, мозг пробило: проснулась Ладушка, надо вставать!
     Он вздрогнул … и проснулся. Кто такая Ладушка? Откуда в его доме маленький ребенок?

      За окном было серое промозглое утро – никакого намека на солнце, метеорологи так и предсказали – пасмурно и дождливо. Настроение было под стать погоде – такое же пасмурное и дождливое.
    Александр перевернул подушку, закрыл глаза, усилием воли сохраняя в себе тормозное сонное состояние. Сон вернулся, словно  капитан и не просыпался, только выпал тот кусок сюжета, который пришелся на несколько минут полудремы.

     Теперь он был на дне в окружении морских обитателей, но он чувствовал, что каждого из них он знает по имени.
      Вот этот морской конек – его друг Антон, это легко можно определить по ссадине над бровью и разбитой губе.

     А вот этот скат – Санька Малюта – такой важный и непогрешимый, а, в самом деле, гад гадом. А эта пиранья (откуда пиранья в море?!) – буфетчица Наташка, вот она, маленькая и безобидная, а попадись ей - слопает, не подавится. А это … да, впрочем, все знакомые лица.

      Собрались, почуяли, воронье падаль. Всем хочется его укусить, обоврать, припозорить, пристыдить, ведь не украл, не убил, что за причина свистать всех наверх, плевая причина, не стоящая. Пройдет немного времени, все утрясется, все устаканится, даже воспоминания сотрутся.

      Между тем диспозиция  фигур резко поменялась. Все эти морские гады  образовали вокруг Александра обширный круг.  Действующих лиц прибавилось, теперь он с трудом узнавал персонажей,  все они начали высказывать свои претензии к нему, любимому. Какофония голосов была настолько разнообразна по высоте и долготе звуков, что первое время Бадалян различал только гул и шум, потом стал вычленять слова и фразы.

      Все эти твари его обвиняли, кто в чем, но,  по большому счету, обвинения были справедливыми, за исключением тех, что произнесла молчавшая  радужная  рыба.
       Она не произнесла ничего, но Александр знал все ее претензии до последнего звука, знал и боялся, что она выскажет их вслух. Но  радужная рыба благородно хранила  молчание: а чего говорить, если человек все равно ничего не понимает?

       Неожиданно голоса стихли, и нависло тягостная зловещая тишина. Александр подумал, что судилище закончилось,  и все позади, но он ошибся.
      Откуда - то из глубины донесся не то вздох, не то голос, Бадалян оцепенел: такого страха он не испытывал никогда в реальной жизни, разве что в детстве, когда Гоголевский Вий произносил: «Поднимите мне веки!»
       Ужас сковал все его существо, он не мог пошевелить ни одним плавником (?), он с ужасом осознал, что он приговорен к пожизненному заключению в морской пучине, если ….

- Папа, тебе на завтрак что приготовить? – Санюра наклонилась над кроватью.
-  Радужную рыбу! – проворчал папа, отвернувшись от дитяти.
- Тебе рыба не надоела за четыре месяца? – удивилась дочка.
- Омлет с ветчиной, - сказал отец, рассчитывая, что Сашка отвяжется.
-  Пап, а радужная рыба – это карп?
- Карп – зеркальная рыба! – отец не проявлял особого желания поговорить.
-  Пап, а ты что теперь делать будешь? Я в смысле твоих беременных женщин? - подала голос Санюра.

-  У меня только одна беременная женщина – Ванечка! И я чувствую себя мерзавцем оттого, что так расстроил беременную жену. Больше того, я уверен, что не стоит ей знать всего того, что будет дальше. Я докажу, что ребенок у буфетчицы не мой, если он, конечно, в самом деле, существует.
-  Поговори с дядей Сашей, может, он что посоветует, - Санюра через край была полна заботы.

-  Так вот, я думаю, не дядя Саша ли все это устроил. Ему по шапке досталось за то, что он меня не снял. А я вместо благодарности у него жену увел. У него была причина. И у старпома есть резон – место капитана уплыло, а вакансий пока не предвидится.
-  Пап, дядя Саша – твой лучший друг, - недоверчиво проговорила дочка.
-  Из лучших друзей всегда получаются самые лучшие враги – эти знают все слабые места, знают куда  лучше ударить, - вздохнул Бадалян.
-  А твое слабое место – Ванечка? – улыбнулась Санюра.
-  Выходит так, раз бьют по жене, - сделал вывод отец.
         
           А между тем  жизнь шла своим чередом, мелькали минуты, дни, недели. Каждый был занят своими делами, в суматохе будней не замечая течение времени.

   Ванечка разменяла восьмой месяц беременности  и от работы в ресторане временно отошла. Она так и жила  в спаренных вагончиках на краю строительной площадки.
   Эта стройплощадка служила предметом ее гордости и зависти соседок. Как-то так, без брани и матов,  был вырыт котлован, залит фундамент и прибраны лишние стройматериалы – все чисто, все цивильно.

      За банькой, закрывая сточную канаву, доцветали местные любимцы – георгины, небольшая беседка, увитая плющом, тоже приглашала посидеть. Именно здесь, вместе с Анатолием Михайловичем,  ребята и Ванесса разработали и проект своего нового дома, и обсудили устройство всех коммуникаций.

     Советоваться было не с кем, так что сосед с женой, его кум и сват, правда, оба  строители-самоучки – вот и весь прорабский корпус. Хорошо было то, что мужики были все местные, и Ванечка не знала никаких забот и хлопот с подвозом и вывозом материалов. Сосед, даже крайне недовольный ее распоряжениями, всегда находил машины и выполнял поручения.

         Ванечка хорошо платила. Не от незнания или большого богатства, она предварительно узнала расценки на такие виды услуг в городских конторах и предлагала половину от этой стоимости, на двух третях всегда договаривались. Для деревни цены были хорошие, Сосед, видимо, оставлял еще часть и  себе, но Ваня на это закрывала глаза – это уже не ее дело.

    О делах на стройплощадке в неведении оставался только Малюта-старший. Он однозначно раз и навсегда запретил в его присутствии упоминать о Ванессе, о строительстве, о проблемах этого строительства  и просить у него какой-либо помощи.

    Молодые приезжали на стройплощадку только на выходные, помочь ничем не могли, с тревогой ждали дня, когда у мамы закончатся деньги от проданной в Новосибирске квартиры. Оба были уверены, что деньги у Ванессы именно оттуда, просто другого варианта не было.

    Дома тему строительства молодые совсем не поднимали, обходили стороной и как-то быстро к этому привыкли. Не то, чтобы таились, просто разговаривали об этом наедине.
  Однажды отец, выходя из своей комнаты, услышал отрывок фразы: « …на втором этаже…», - Темка  что-то доказывал жене.  «Ну-ну, помечтайте про этажи, про дом!  Эта старая дура возомнила себя   … и детей с толку  сбивает». На этом его мысли о строительстве как-то растворились в суматохе обыденности.

     Он и далее бы пребывал в состоянии счастливого неведения, если бы его на каком-то совещании не задели рикошетом слова, брошенные начальником. В них не было ничего предосудительного или унизительного, более того, его приводили в пример, как образец рачительного хозяина, но … он сам ничего вразумительного по сути вопроса сказать бы не смог – хорошо, что не спросили.

   Начальник ругал руководителя строительного участка, темпы строительства были низкими, работа не шла, стройматериалов не хватало. Малюта-старший этот бред не слушал, а если слушал, то особо не вникал – к его работе это ни коем образом не относилось. И вдруг он услышал фразу:

-   А плохому танцору всегда что-то мешает. Не справляетесь со своей работой - посоветуйтесь с теми, кто прекрасно умеет совместить приятное с полезным. Вот, например, Александра Артемьевича спросите, как он, находясь на работе, успел за лето дом под крышу подвести. И не хибарку – большой двухэтажный дом! Поделитесь с Сергеем Илларионовичем опытом строительства, Александр Артемьевич?
-   Поделюсь! – только и нашелся,  что сказать Малюта.

Надо думать, что в тот же вечер он был на строительстве. Его никто не ждал, никто не встречал, даже Ванечки дома не было, что, впрочем, его обрадовало.
      При нем строители закончили работать, мылись в душе, пили чай, но почему-то не расходились. Вскоре объявился сосед, долго принимал работу, на что-то  сердился. Хотя,  надо отдать должное, не кричал.

      Бригадир сказал, вышедшим на голос рабочим:
-  В левой комнате два окна надо переделать, говорил ведь – лучше завтра поставить. За остальное заплатил, как уговаривались. Кто переделывать придет? Надо рано, у хозяйки какие-то другие планы.
-  Может, сейчас сделаем? – раздался неуверенный голос из потемок.
-  Что в темноте сделаешь? – отозвался бригадир. – Колька, тебе деньги больше других надо - тебе и идти.
-  Лады, - отозвался уже от калитки этот самый Колька.

Малюта присел на чурбак и ждал, когда к нему подойдет сосед.
-  Ваня где? – не очень дружелюбно спросил гость.
-  На сохранении лежит. Завтра выпишут, - нехотя ответил мужик.
-  А ты, значит, тут за хозяина?! – усмехнулся Малой.
-  Я вроде прораб, а хозяин  тоже почти каждый вечер приезжает, Хоть сам он и немного в строительстве понимает, вчера, например, эксперта привозил, - Анатолий Михайлович с трудом выговорил трудное слово.

-  И что эксперт сказал? – не унимался Малюта.
-  А ничего плохого не сказал. Сказал, что жена ваша – умница и все предусмотрела. Дом получился капатный и удобный!
-   Компактный, - чисто автоматически поправил Малюта.
-   Ну да, хороший получился. Сказал, чтобы хозяин подавал в суд, - важно добавил Анатолий Михайлович.
-   На кого? – удивился гость.
- Чтобы дом признали законной постройкой, - на одном дыхании произнес сосед.
-
   Малюта прошел в дом, светя карманным фонариком под ноги. Все было сделано по-бабски, так бы он сформулировал  саму идею постройки. Все за все гармонично цеплялось, все со всем было связано…
-  Поди, по какому-нибудь фэн-шую спроектировали! – сердито подумал он, причем фэн-шуй прозвучало почти как ругательство.