Легенда об Азгалуне. Часть 2. Дар Богини

Вернулся огонь в дома карудов, и стали они жить как прежде. Однако дом Увимы люди обходили стороной. Крепка была память о той, кто поставил род на грань вымирания. Никто не пенял Увиме за её проступок, никто не корил её, но люди старались не встречаться с ней взглядом, не приглашали в свои дома, и даже говорливые женщины замолкали, когда она проходила мимо. Сама Увима будто не замечала этого отношения и с нетерпением ждала рождения молодой луны.

Наконец время настало, и в небе засверкал тоненький венец царицы ночи. Выждав два дня, женщина взяла небольшой мешочек с едой, длинный нож, и вышла навстречу восходящему солнцу. До самой ночи шла Увима, пока не уткнулась в каменную реку. Остановилась женщина — ещё никогда не заходила она так далеко от посёлка, и теперь думала о том, что делать дальше. Идти ночью через реку камней было равносильно самоубийству, а куда повернуть она не знала. Опустившись на колени, женщина протянула руки навстречу молодому месяцу и взмолилась:

— Мать огня! Ты, являющая пламя своё в свете царицы ночи, услышь голос мой. По твоей воле пошла я по пути света твоего, так помоги мне выполнить волю твою, не позволь погибнуть в лесной глуши ни от звериных зубов, ни от злобы духа нечистого, ни от руки чужака.

Едва прозвучал в ночной тиши зов Увимы, как почувствовала она, что земля вздрагивает под коленями её, а молодой месяц вдруг превратился в кольцо, внутри которого сверкали звёзды. Поняла Увима, что венец власти владычицы мира зрят глаза её, и в страхе распростёрлась на твердях земных. Между тем земля вздрагивала всё сильнее и сильнее, и наконец в ночи зазвучал голос бубна. Ещё из старых преданий помнила она, что это бьётся сердце земли, отвечая на зов царицы ночи.

Долго лежала женщина пока не поняла, откуда слышится зов бубна. Тогда поднялась она и пошла вдоль каменной реки навстречу зову. Всю ночь шла Увима по острым камням. Истрепалась обувь её, кровь оросила израненные ноги, но женщина, не чувствуя боли, всё шла навстречу зовущему бубну, и лишь к вечеру без сил опустилась на землю рядом с огромным камнем. «Что же, заночую здесь», — подумала она, и подобрав несколько сухих кусков дерева, развела огонь. Не успела она это сделать, как в венце молодой луны появилась звезда. Ярче других звёзд сверкала она, пока не заполнила всё кольцо. Поняла женщина, что великое таинство жизни являют Боги взору её.

Пройдя через венец царицы ночи, звезда понеслась к земле. Свет был такой, что глаза не могли смотреть на него, и Увима отвела их. Краем взгляда она всё же увидела, как сверкающее чудо низверглось на огромный камень, рядом с которым она решила заночевать. Вздрогнула земля, подобно созревшему плоду раскололся камень, вспыхнуло ослепительное пламя. Показалось Увиме, что умерло тело её, а душа с небесных высот взирает на землю. До самого восхода пылал огромный камень, и лишь солнечные лучи уняли небесное пламя. Огляделась Увима и подошла к расколотой скале. Как семя в разбитом плоде, внутри камня лежал небольшой свёрток из рысьей шкуры, шерсть которой сверкала как одежда Матери огня. Поняла Увима, что это и есть обещанный дар.

Взяла она свёрток, и поблагодарив великую Богиню отправилась к дому. Шла Увима, но так и подмывало её любопытство заглянуть внутрь странного свёртка. Однако помнила она наказ Матери огня не разворачивать её дар, пока не войдёт под кров дома своего, а потому ноги сами несли её. Наступила ночь, женщина разожгла костёр и достала еду, чтобы подкрепить ею силы свои. Поев, Увима опять вспомнила о таинственном свёртке. Всем известно, что когда женщину разбирает любопытство, то сам чёрт не станет препятствием для глаз её, вот и Увима не смогла удержаться.

«Мать огня не обидится если я краешком глаза загляну под рысью шкуру, какая ей разница — сейчас или на день позже?» — подумала женщина и развернула свёрток. Там оказался грудной ребёнок, он лежал на тёплом мехе и сосал палец. Странным был этот ребёнок: кожа белая как снег, волосы цвета пламени, в серых глазах мелькают всполохи, а мышцы как у взрослого воина. Удивилась и обрадовалась Увима. «Мать огня даровала мне дитя своё!» — подумала она, склонившись над младенцем.

Вдруг женщина услышала треск ломающихся веток. Подняв голову, она увидела огромное чудовище, ломящееся к ней через чащу. Не испугалась Увима, а положив ребёнка под куст, достала нож и встала рядом, решив, что скорее умрёт, чем позволит зверю коснуться мальчика. Чудовище хоть и было похоже на кабана, но выглядело втрое крупнее, имело огромные клыки и пасть, полную острых зубов. Поняла Увима, что не сможет справиться с тварью, но с места не сошла, а когда чудище приблизилось, ударила его своим клинком. Стальное лезвие сломалось, едва коснувшись шкуры чудовищного вепря, а тварь, казалось, даже не заметила выпада отчаявшейся женщины. Отшвырнув её движением головы, вепрь направился к лежащему на шкуре ребёнку, и поддев его своей мордой, взгромоздил на исполинскую голову. Сжалось сердце женщины в ожидании, что сейчас чудище растерзает её вновь обретённого сына. Но не заплакал мальчик, а схватив зверя за уши, одним движением разорвал его надвое, и погрузился в кровь поверженного чудища. Отшвырнув в стороны части туши, мальчик встал на ноги, вернулся на шкуру рыси и уснул. Всю ночь оберегала его сон Увима, а утром на шкуре уже лежал не грудной младенец, а мальчик лет десяти. Удивилась женщина такому преображению, но вида не подала. А мальчик поднялся на ноги, потянулся и сказал:

— Пошли домой, мать, только сначала накорми меня.

Засуетилась Увима, и выложила перед сыном всё содержимое мешочка с едой. Улыбнулся мальчик:

— Подожди, мать, сейчас я принесу то, что можно есть, — сказал он, и шагнул в лесную чащу.

Огляделась женщина, и на месте ночной битвы увидела разорванного надвое каменного вепря и поваленные деревья. А тут и мальчик вернулся, он нёс на плече тушу огромного лося.

— Возьми, мать, и приготовь еду, — сказал он, сбросив тушу, и опять улёгся на шкуру рыси.

Увима принялась разделывать тушу зверя, принесённую сыном. Когда через несколько часов мальчик проснулся, Увима едва успела обжарить на огне несколько кусков мяса.

— Так я не скоро дождусь обеда, — улыбнулся мальчик.

Он коснулся рукой разделанной туши, и она мгновенно испеклась. Сел мальчик на каменную половину кабана и не поднимался, пока не съел почти всю тушу.

— Ну, теперь пошли мать, я готов, — сказал он.

— Подожди, сын мой, посмотри какой ты уже большой, а имени у тебя нет. Нехорошо это, и враждебные нашему народу шаманы смогут пленить дух твой, — сказала женщина, любуясь своим сыном. — Ты первенец, дарованный животворным огнём роду моему, так пусть имя тебе будет Азгалун — «вышедший из огня».

— Пусть будет так, — кивнул Азгалун и, отшвырнув ногой каменную половину вепря, зашагал на встречу своей судьбе в этом новом, ещё не знакомом ему мире.