Старик

Несмотря на относительно ранний час, почти все столики в ресторане были заняты, потому что на большинстве из них стояли таблички «Не обслуживается" или "Служебный". Я зашел, чтобы съесть поздний завтрак или ранний обед. Я был в отпуске, гостил у друга. Тот уходил спозаранку на работу, и я до четырех часов проводил время, как мне заблагорассудится. Завтракал обычно в ресторане, съедая порционный завтрак (бифштекс с яичницей-глазуньей и горсткой отварного  риса, чай с лимоном или кофе), потом бродил по городу, заглядывал в музеи и на выставки или сидел в парке на скамейке и читал книгу. Затем к четырем шел к другу на работу, где мы обедали в рабочей столовке, а вечером питались, как придется: то заходили к кому-нибудь в гости, то сидели допоздна в кафе, то утоляли голод у него дома нехитрым холостяцким ужином. Друг получал неплохую зарплату, а я спускал у него в гостях свои годовые накопления.

Итак, места были заняты. Только в углу стоял столик на две персоны. На одном стуле восседал старик, худощавый, с продолговатым лицом, длинным плоским носом с широкой переносицей, без усов, но с пышными бакенбардами. Я проследовал к столику, поздоровался с посетителем и вежливо попросил разрешения сесть. Старик с трудом оторвался от своих размышлений, несколько секунд в задумчивости созерцал меня, потом важно кивнул, приветствуя, и жестом разрешил мне сесть.

Обычно я стараюсь избегать соседства со стариками, опасаясь их болтливости и страсти к поучениям, но в этот раз я оказался в безвыходном положении. Зверски хотелось есть, а тащиться по малознакомому городу в поисках другой точки общепита как-то не хотелось. К тому же старик, по видимости, не проявлял интереса к внешнему миру, погруженный в свои мысли, и я понадеялся, что пронесет.

На столике перед стариком стояли графинчик с темным напитком и чашка с недопитым кофе, а на тарелке лежала ломаная плитка шоколада. Услышав мой заказ, старик молча, одним жестом предложил мне налить из графинчика, но я тоже молча отказался, энергично покрутив головой. Старик изобразил на лице удивление моим отказом и вновь погрузился в свои мысли. Завтрак мой прошел в безмолвии. Ожидая чай, я с любопытством посмотрел на человека, который, вопреки моим предположениям, не докучал мне воспоминаниями молодости и ненужными советами, как жить. Вероятно, мой деловой завтрак произвел на старика благоприятное впечатление, он несколько раз бросал одобрительные взгляды на мой бифштекс. Сам он регулярно подливал в рюмку из графинчика, заказал еще одну чашку кофе, а к шоколаду не притронулся. Когда мне принесли чай, он неожиданно заговорил и предложил мне съесть его шоколад. К этому моменту я уже почувствовал интерес к этому человеку и не стал отказываться. Я медленно пил чай и ел его шоколад, ожидая, какой благодарности он от меня потребует. Увидев, что я закончил, он заказал мне чашку кофе и сказал:

- Я вижу, вы не торопитесь. Посидите со мной.

И снова погрузился в раздумья.

Сидеть с ним молча не составляло труда, тем более, что я действительно никуда не спешил. И я решил дождаться развязки, поняв, что старик во что бы то ни стало расскажет мне свою историю. Старик между тем налил из графинчика последнюю рюмку.

- Что это? - спросил я, пытаясь казаться развязным.
- Ром, - серьезно пояснил мой визави, словно не замечая моей развязности. - Сей ресторан - единственное место в городе, где можно взять настоящий ямайский ром. Я люблю ром, - продолжал он после паузы. Действует, как водка, но его можно заедать шоколадом и запивать кофеём...
- А почему вы не стали есть шоколад? - поинтересовался я, улыбаясь как можно шире.
- Я заказал плитку, мне принесли, но она оказалась сломанной. Я не стал ее есть.

После паузы он добавил очень естественно, без малейшей рисовки:

- Не выношу ничего сломанного, потому что терпеть не могу несовершенства.

Данное признание произвело на меня впечатление. Я представил, как он взял в руки плитку, чтобы распаковать шоколад, как провел по ней пальцем, как почувствовал место слома, как его передернуло от отвращения... Старик заинтересовывал меня все больше и больше.

- Вы, я вижу, человек образованный. Что заканчивали?
- Редакторское отделение института полиграфии, - соврал я. И после паузы добавил: - Редактирую помаленьку техническую документацию на одном закрытом предприятии.

По опыту я знал, что такое признание предотвращает дальнейшие расспросы относительно моей работы. Сознаваться, что я журналист, мне не хотелось.

Старик кивнул.

- А я экономист. Всю жизнь с цифрами...

Странно, подумал я, он больше похож на музыканта.

Он замолчал. Я почти допил вторую чашку кофе. Вдруг он продолжил:

- Наверно, вы к тому же поэт. Не может быть, чтобы вы не баловались стихами.

Я почувствовал, что краснею. Пришлось признаться, что стихами балуюсь.

- А я вот ни разу не смог написать ни одного куплета, на третьей строчке обычно все и заканчивалось...

Помолчали.

 - Молодой человек, - сказал вдруг старик предельно серьезно, - дайте совет. Я молча посмотрел ему в глаза вопросительным взглядом.

- Дело в том, что я не могу спать. Мне постоянно снится один и тот же сон...

«Ёлки, - подумал я, - неужели псих?»

Но старик продолжал очень печальным тоном:

- Мне снится, что я совершаю половой акт с женщиной... вижу всё это очень отчетливо, со всеми подробностями...

Сообщение старика меня покоробило. В нашем кругу мы не привыкли обсуждать половые проблемы столь откровенно. У меня появилось острое желание встать и уйти. В конце концов, я не психиатр. Однако выпитый за его счет кофе и съеденная его шоколадка удержали меня на месте.

- Женщина реальная? - спросил я участливо.
- Абсолютно. Но суть в том, что у меня с ней никогда ничего не было. Да и не могло быть. Она была подругой моей будущей жены в тот период, когда я за ней ухаживал, я был влюблен, и та девушка проходила как-то боком, или скорее — фоном наших отношений с моей будущей женой. Я знал, что для жены она значила очень много, но меня скорее раздражала... Они обе учились на иностранном факультете, и я опасался, что она увлечет мою жену в богему. У нее были, как бы это поточнее выразиться... У нее были дурные наклонности. Мне и без того было нелегко. Я был довольно скучной личностью. Не серой, нет, но - скучной...

Он засмеялся сухим невеселым смехом.

- Если бы я был подростком, - продолжал старик, - такие сны меня, должно быть, радовали бы. Но в моем возрасте... Странно все это. Но удивительно другое. Удивительно то, что, когда я увидел ее во сне в первый раз, я проснулся с четкой мыслью, что она и есть та самая, которая всегда была мне нужна, что она и есть моя настоящая любовь...

Ничего умного мне не приходило в голову, но я чувствовал, что банальностями мне отделаться не удастся. Банальности разочаровали бы старика, а мне не хотелось ронять себя в его глазах. Поэтому я молчал. Пауза затягивалась.

- А что ваша жена? - наконец спросил я, чтобы что-нибудь спросить.
- Мы прожили больше двадцати лет. Потом я заболел. Мне нужен был уход. Она самоотверженно ухаживала за мной два года, а когда я поправился, неожиданно ушла к другому.

- Это вас как-то задело? - задал я совершенно дурацкий вопрос.

- Об этом не стоит говорить, - сурово произнес старик. Я было подумал, что наша мимолетная дружба со стариком стремительно закончилась, но он неожиданно возобновил разговор с удивительной мягкостью.

- Знаете, я никак не могу понять, почему каждый раз, когда я вижу ее во сне, мне как-то совершенно ясно, что это и есть настоящее. Я ни разу в жизни не видел во сне жену, крайне редко видел во сне женщин, еще реже видел эротику, но тут... что это?

Я молчал. Щеки старика вдруг покраснели. Мне не показалось, что это от повышенного давления. Скорее, это было проявлением удовольствия. Странно, мне подумалось, что ему приятно видеть этот сон и еще приятнее кому-то о нем рассказывать. И я помог ему своим присутствием. Теперь, посчитав, что отработал угощение, я стал искать момента удалиться, не нарушив приличий. Однако старик не торопился меня отпускать.

- Вы женаты? - спросил он как-то вкрадчиво.
- Нет еще. - Я попытался было краткостью ответа намекнуть на то, что нам пора расставаться.
- Но вас тянет к девушкам, - сказал он с полуулыбкой, перехватив мой взгляд на официантку, чьи полные, круглые коленки уже давно привлекли мое внимание.
- Не без того... - пробормотал я неуверенно. А сам подумал: "Сейчас начнется..." И не ошибся. Лицо старика выразило вдохновение.

- Вы, должно быть, в вашем кругу много рассуждаете о любви, о браке, слышите разные мнения, кто-то дает вам советы... Особенно советы любят давать старые девы. Не слушайте никого! А также не читайте статей на семейные темы в популярных журналах. Все это вранье. Жизнь надо прожить самому, только тогда в ней что-то поймешь, если повезет. Знаете, когда моему сыну исполнилось 15, он как-то раз спросил у меня: "Папа, что такое любовь?" Знаете, что я ему ответил? Я ему сказал: "Любовь - это книга, которую лучше прочитать самому..."

Старик вопросительно посмотрел на меня, как бы ища одобрения. Но мне нечего было сказать. Я только слушал, впрочем, достаточно внимательно. Старик, между тем, вдохновлялся все больше.

- Мы живем, как кроты, впотьмах, ничего не понимая в той жизни, которую проживаем. Кому-то истина не открывается совсем, кому-то - в последний миг жизни. Кому-то - довольно рано. Вот такие становятся пророками, но их не слушают или не слышат.

Он замолчал. Я тоже молчал. Своего опыта у меня еще не было, а военная литература, которой я тогда увлекался, ничего не говорила о семейной жизни.

- А как же ваш сон? - напомнил я старику.
- Буду смотреть, пока будет сниться... - улыбнулся он в ответ как-то совсем простодушно. - Должно же это чем-то разрешиться. Ведь если есть загадка, должна же быть и разгадка...

В этот момент я понял, какой вопрос я просто обязан был ему задать. Собственно, он вертелся у меня где-то на периферии сознания с той его фразы об истине. Теперь уже вдохновился я. Вопрос, который я ему задал, на самом деле давно уже меня волновал. Наконец-то я смог спросить об этом у человека, которого мой вопрос не должен был удивить. Я спросил:

- Вот вы говорили, что та женщина, из вашего сна, что она, вероятно, и была вашей истинной любовью. А вот скажите - только честно - ответьте на мой вопрос: почему вы так уверены, что вы, и мы все тоже, ну, люди, на самом деле должны знать истину? Если она изначально от нас скрыта? И что есть истина?

Старик долго молча смотрел мне в глаза задумчивым взглядом, затем сказал:
- Молодой человек, вы верите в Бога?
- Нет, - безапелляционно заявил я. - А вы?
- Я тоже нет. Но тут вот какой канделябр вырисовывается: бог есть, просто ему не верю.

У меня закружилась голова. Я никак не мог осознать, как можно не верить в то, в существовании чего не сомневаешься. К счастью, старик не стал продолжать разговор. Он встал из-за стола, и я понял, что он уходит. Вежливо попрощавшись, он на мгновение задержался и бросил фразу, которую я запомнил на всю жизнь:

- Человек не хозяин своей судьбы. Да и вообще не хозяин.

Несмотря на выпитое спиртное, довольно бодрой походкой и не оглядываясь, старик вышел из ресторана. А я сидел еще несколько минут за столиком, размышляя, не заказать ли чего-нибудь еще у официантки с привлекшими мое внимание круглыми коленками.

Вечером я пересказал этот разговор своему другу, который по долгу службы  должен был бы знать всех городских сумасшедших, потому что работал репортером в отделе новостей городской газеты. Но выяснилось, что мой друг никогда не видел старика и ничего о нем не слышал. Старик был ему неизвестен. Моя надежда на то, что мой собеседник окажется просто недолеченным психом, не оправдалась. А друг резюмировал всю историю весьма своеобразно, хотя, вероятно, в духе нашей с ним  профессии.

- Нам остается только надеяться, - сказал он, - что такие сны нам приснятся еще очень не скоро. И мы проживем нашу жизнь с толком и пользой для окружающих.

Еще через несколько дней друг вышел в отпуск, и мы с ним уехали в Москву на очередной международный кинофестиваль. Шел 1981 год.