День Успешных Операций

Дополнительная глава в "23 дня Алексея Владимировича"

Вышли Алексей Владимирович и Танька из подъезда, смотрят – солнце сияет, зеленые листики на березе зеленеют, ворона из ближайшего гнезда торчит. Весна! А на лавке сидит Огибалова и в списке галочки ставит. Сюда, сюда идите, говорит, напоминаю – сегодня День успешных операций, явка обязательна. Вот… начал Алексей Владимирович, но Танька пнула его в бок и сказала: а как же, Ирина Александровна, как же – помним, готовы, а где? Где обычно, махнула рукой Огибалова, в сквере около управы у пятой скамейки ровно в 12.35.

Эх… хотел что-то сказать Алексей, но Танька дернула его за рукав и потащила, приговаривая: давай быстрее, может, успеем еще талон на цветы получить. Обычно после сакрального мероприятия в управе по талонам цветы выдавали, и последнее время особо и не контролировали за возложением, можно и домой было донести. И надо же, успели, талон получили предпоследними и на хорошее место встать смогли, обзор просто удивительный. Народа было много, около скамейки стояли двенадцать депутариев ритуальной палаты с траурными государственными орденами на подносах.

Алексей Владимирович стал озираться, увидал Кирюшу и закричал: давай сюда, я место занял! Чего мрачный такой? спросил, когда сосед добрался. Абселькастер конфисковали, гниды, злобно сказал Кирюша, на временной, говорят, основе, знаю я их временно, руками, что ли мне теперь этих душить? И показал на депутариев. Да ты что? удивился Алексей Владимирович, с прошлого года ведь еще запретили временно их употреблять, типа они важную государственную прихоть выполняют, беречь надо. Вот я тебе про временно и говорю, пробурчал Кирюша, вот сами пусть и не употребляют, а я сам по себе соображать буду.

Тут раздались звуки близкого оркестра, и в конце аллеи показалась региональная процессия. В середине шел сакралец, вернее не шел, а его вели под руки, сам идти не мог. Был он тощ, бледен и гол. Под руки его держали ближайшие по паспортным и производственным данным родственники. Весело шли, пели, притоптывали в такт. Вот сволочь, злобно сказал Кирюша, мало того, что сакральщик, так и голодовку ему держать дали? За что такая честь? Вон, у Степанова из пятой квартиры семь детей, он третий год на голодовку записывается, а вот, оказывается, кто у нас нынешний голодальщик! И Кирюша в сердцах пнул ногой урну, она и разбилась. Быстро оглянувшись, Кирюша нагнулся и ловко сунул в карман кусок бетона с торчащей арматурой.

Да-а, протянула Танька, точно сволочь. И родственнички не лучше. Теперь пожизненную пенсию за потерю кормильца два месяца получать будут, а не месяц, как мы! Тьфу на тебя! испугался Алексей Владимирович, типун тебе на язык!

Но вот сакральца подвели к скамейке, посадили. Он стал заваливаться – поправили, в руки газету дали. Жмоты, сказала Танька, и газету прошлогоднюю сунули! А когда техника пойдет? Пойдет, пойдет, стал успокаивать подругу Алексей, вон гудит, слышишь? И точно, в конце аллеи показался межконтинентальный комплекс Ясень без ракеты, три гаубицы 98 года, снегоуборочно-зерново-овощной комбйн и два мигранта с вениками за спиной. Зазвучала праздничная музыка, и диктор начал репортаж. Все немного заскучали.

Но вот появились и ликвиданцеры из сил самообороны ЖЭК. Ребята, как на подбор - румяные, крепкие, у каждого в руках памятная граната. А у главного даже бошевский топор в красном чехле. Зрители стали свистеть и хлопать в ладоши, а кто и конфеты ребятам кидал, по одной штуке.

Тем временем сакральщик опять накренился и начал падать на левый бок. Дежурный абсельмент подскочил, усадил скральщика покрепче и закричал убийцам: начинайте, а то этот кончается уже! Что, я вам нанялся его усаживать? Один из убийц удивленно оглянулся, посмотрел на абсельмента, да и грохнул его из переносной гаубицы ГОСТ 34-12 в. Случайная жертва происшествия! радостно закричал диктор, попал под случайную пулю, слава герою! Это он про кого? спросил Кирюша. Про обоих, зашикала Танька, молчи, не мешай смотреть!

Тут раздалась команда: отключить камеры наблюдения! Ликвиданцеры надели специальные шапки, на которых было написано: невидимки, подошли к сакральщику, и каждый его убил, как мог. А главный сделал контрольный выстрел в публику на удачу. Ай! закричал счастливчик, мне в руку попало! Травма второй степени! Повезло, завистливо стали говорить в толпе, на второй мясокомбинат отвезут с правом выбора, туда, говорят, вчера привезли пятерых из дополнительного 23-го созыва.

Сакральщик уже валялся около скамейки, эксперты подсчитывали дырки. Оркестр заиграл марш народного возмущения. В конце аллеи показались пленные панамцы. Они шли в полосатых штанах, руки их были покрашены суриком, каждый держал в руке плакат: это выгодно нам - заокеанским! Позор, позор! стала кричать публика. В панамцев начали кидаться, кто яблоком, кто сигарету кинет, кто булки кусок. Их всегда жалели, они хоть и давно в плену были, переженились на местных, детей нарожали, а как праздник какой – им суриком руки намажут, плакаты в руки вставят, и иди враг, показывай свою звериную сущность.

Ну, потом, как обычно, за цветами очередь пришлось отстоять, их Алексей Владимирович сразу в штаны спрятал, Танька домой заторопила, всё, вроде. А где Кирюша? стал оглядываться Алексей. Идем, идем, сказала Танька, где надо Кирюша, догонит. И точно, прямо у дома и догнал. Довольный! За спиной мешок. Что лыбишься? спросил Алексей Владимирович, не радостный, вроде, день? Одного взял, затряс головой Кирюша, одного успел! Держи, Леха, с праздником, короче! И достал из мешка ногу депутария. Траурный, сказал довольно, траурные хорошие, у них кормежка специальная, сам знаешь.

Ой, спасибо! всплеснула руками Танька, ой, Кирюша, неудобно просто, а мы-то и по правде пятый день одну кашу едим, вот радость-то! Ты вечером заходи, отметим, у нас с прошлого раза тормозная осталась, панамская. Приду, добродушно сказал Кирюша, чего ж не прийти.