Зимние игры

                Посвящается моей подруге Валентине Балахиной

                КРОСС.

   Вот скоро опять Новый Год! Как быстро летит время! Мне уже восемьдесят. Не верится.
   Прошли зимние олимпийские игры в Сочи. Что-то в памяти зашевелилось. А тут Путин В.В. предложил ввести нормы ГТО, как было принято в Советское время, и вдруг у меня в памяти отчётливо возник 1952 год! Конец 1952-го года! Так ярко, как будто это было в прошлом году.



  Итак, мы уже на втором курсе. Кончается первый семестр. Надо перед экзаменационной сессией, что начнётся второго января 1952 года, сдать все зачёты. Организовали ежегодный лыжный кросс для сдачи ГТО, что входит в зачёт по физкультуре. Надо пробежать N-е количество километров за определённое время.

  Что такое лыжи и как на них кататься, я могла судить только по трофейному фильму, очень в те годы популярному: «Серенада солнечной долины». У нас в Таджикистане в те времена никто о лыжах понятия не имел. На первом курсе мне не надо было получать зачёт по физкультуре, т.к. я была освобождена по состоянию здоровья. Я побежала в деканат просить, чтоб мне бег на лыжах заменили  любым другим видом спорта, например, на плаванье: я ведь никогда лыж-то не видела. Как я побегу да ещё на время. Там что-то отметили и успокоили: важно, чтоб участвовала; на время, как исключение, обращать внимания не будут.
 

Вот мы все, т.е. все второкурсники и, по-моему, первокурсники собрались на стадионе им. Кирова. Стадион огромный. Весь испещрён беговыми дорожками – трассами: тут и мужские, и женские; и первой и второй категории. Здесь постоянно проходят соревнования, забеги и, в том числе, студенческие. Нас разделили на группы. Сначала «запустили» ребят: первая шеренга, через какое-то время вторая и т.д. Всё! Теперь девочки. Распределили по шеренгам, которые встали друг за другом. В каждой шеренге человек тридцать, а может и сорок. Взмах флажком. Возглас: «Пошли», и шеренга помчалась вперёд. Очень скоро она вытянулась в змейку, уползающую в глубь леса, т.е. парка. Я постаралась встать в шеренгу рядом с Валюшей, моей новой подругой.

 Мы поселились с ней в одной комнате в общежитии. Я в неё влюбилась с первого взгляда и, поскольку всю жизнь страдала комплексом неполноценности, то поначалу и не рассчитывала на дружбу с этой замечательной девочкой. Стройненькая, ладно сложенная – она уже этим пленяла меня. Пухленькие губки, вздёрнутый носик, глазки, всегда искрящиеся – это ли не символ красоты! А добавьте чёрную косу! Гоголевская панночка!

 А как она смеялась! Всплеснёт ручками как-то особенно мило, засмеётся весёлым, задорным и, в то же время, интеллигентным смехом. Откинется назад и руки к щекам поднесёт, дескать, «Боже, как смешно! Неужели так и было?» Я в это время, как, впрочем, и в другое, не могла оторвать от неё глаз. Мне вообще нравятся люди, которые умеют красиво смеяться. Не хохотать, не ржать, не хихикать и, не молча («Открывает щука рот, но не слышно, что поёт»). Валюшкин смех был как раз такой, какой мне особенно нравился. Возможно, просто потому, что это - ЕЁ смех.

 В общем, всё-всё: каждый взмах бровей, каждый взгляд её глаз, то весёлых или грустных, то удивлённых или строгих – всё вызывало во мне внутренний восторг. У меня с детства были подруги, в которых что-то мне очень нравилось, и я старалась подражать этому. Здесь же всё было столь совершенно, что было бы с моей точки зрения в чём-то ей подражать просто кощунственно. Моей заветной мечтой было подружиться, сблизиться с этой необыкновенной девочкой, но я стеснялась быть навязчивой.

Однако жизнь преподнесла мне этот подарок. Мы вместе занимались гимнастикой, вместе дежурили по коммуне и постепенно становились всё ближе друг к другу. Одним словом подружились. Я была счастлива. Правда, моя землячка, которая жила с нами в комнате, тоже была не равнодушна к Вале и тоже стремилась к ней в друзья, тем более, что они учились в одной группе. Она очень ревновала меня к Валюше, но, если я обычно уступала парня, оказывающего мне знаки внимания подруге, если он ей очень нравился, т.е. отходила в сторону, то Валюшку я уступить не могла. Это была какая-то не земная привязанность, о которой она и не подозревала. А Рэна, как все влюблённые, это чувствовала. В те времена мало кто что-то знал о лесбиянках. И я, к счастью, тоже. А то бы я при своей мнительности, приписала бы себя к этой категории и очень бы страдала.

   Итак, мы взяли на прокат по студенческому билету (с институтом была договорённость) лыжи, ботинки с креплениями. Кто-то из ребят помог нам всё это одеть, проверил, крепко ли держатся пристёгнутые крепления, и помог нам добраться до шеренги. Я постаралась протиснуться в Валюшкину шеренгу.
 - Валь, я с тобой, ладно?
 - Давай, вставай рядышком.
   Девочки потеснились, и я встала рядом с Валей.
 - Приготовились, на старт, внимание! Марш! – Взмах флажком, и все зашуршали лыжами по снегу.

   Ни у меня, ни у Вали лыжи вперёд упорно не хотели ехать. Лыжня начиналась с маленького подъёмчика, и лыжи упорно скатывались назад. А тут уже нас стала догонять следующая группа. Только и слышно: «Лыжню! Лыжню!» Мы не успевали переставлять лыжи в снег, то в одну сторону, то в другую. Только встанешь на лыжню, только вроде бы как-то начал двигаться, уже крик: «Посторонись! Лыжню!» И опять - в снег! Крепления, так называемые «мягкие», т.е. ремённые. Ремни размокли, растянулись, стали то и дело  сползать с ботинок.

У меня они свалились у первой. Самой никак не натянуть: нет ни опыта, ни навыка. Пришлось обращаться за помощью к Вале. Мне было очень стыдно за свою неловкость, за то, что я её задерживаю. Тут и у Валюшки стали сползать крепления. Теперь я ей помогала их натягивать. У Валюшки было замечательное настроение: раз мы уже всё равно от всех отстали и по времени, естественно, не уложились, то хоть удовольствие будем получать от нового метода передвижения (а уже стало немного получаться), от прекрасной зимней природы, от красивых заснеженных деревьев.

Я узнала, что папа у неё военный, и они живут где-то около Владивостока и скоро должны переехать в Либаву (в Лиепая), куда переводят папу по службе. Она тоже никогда не стояла на лыжах. Тут мы обратили внимание, что, что-то очень давно никто не требовал лыжни. Стали, поглядывать по сторонам, и обнаружили, что мы на мужской трассе такой - то категории. И когда это мы сбились с правильного пути?
   - А, ерунда,- смеясь, сказала Валя. – Все дороги ведут к коммунизму, а все лыжни к прокатной базе. Рано или поздно мы туда придём.

   И пошли, болтая о всякой ерунде; радуясь снегу, солнцу, которое близится к закату; белкам, которых, видимо, давно никто не тревожил. О! Впереди замёрзшее озеро! Нет! Это каток! Я-то близорукая, а Валюшка увидела, что по ту сторону катка домики. Судя по всему, там прокатная база и есть. Так. А как туда попасть? Если возвращаться по трассе, то можем опять заблудиться, да и времени уже нет. Там уж, небось, бьют тревогу, куда это студентки делись? Лыжи не сдали, студенческие не взяли. А здесь, вот, совсем рядом база. Главное в зоне видимости: ясно куда идти.

 И мы решительно пошли. На лыжах по льду. Хоп! И плюхнулись. Попытались встать. Ноги разъезжаются, лыжи на ногах как-то странно болтаются. Совсем не управляемые. Встанем: надо лыжи поставить параллельно, а они лезут одна на другую. Начинаем снимать одну с другой, так она в сторону тянет, да ещё как-нибудь вывернется. Уж мы и на мужском шпагате посидели, и на женском. Потянули мышцы в паху. Попытались пройти по обочине катка, где снег. Но его там по пояс. А у кромки лёд припорошен снегом: вообще не знаешь, что тебя ждёт. Заиграла музыка. Открыли каток. Стали появляться люди. Пока их мало и они всё больше в центре крутятся.

   Валя и говорит: «Так, встаём на четвереньки, лыжи в стороны и вперёд, пока народу мало». Так и сделали: плюхнулись на коленки, вывернули ноги в коленях, расположились друг за другом, чтоб лыжами не цепляться и поползли как черепашки к морю. Шустро так: швырк, швырк. Устали, взмокли, надо передохнуть. Глянули, а тот берег так же далеко, как был в начале пути. Оглянулись. Нет, мы прилично от края отползли.

Значит, приблизились к цели. Валя говорит: «Лора, направление у нас верное. Надо ползти, не глядя вперёд. Приползём, ведь? А, чтоб не расстраиваться, будем смотреть только себе под нос». Вперёд, вперёд! Швырк, швырк! Сопим, разговаривать не хочется. Коленки болят, ноги в щиколотках устали таскать лыжи. Народ прибывает и всё больше волнение, что скоро и до нас доберутся, окружат, и будут потешаться.

 А картинка, действительно, более чем комичная. Я немного замешкалась, а, когда глянула на Валю, усердно передвигающую ноги с болтающимися на них лыжами: коленки - вместе, вывернутые ступни где-то в стороне борются с непослушными лыжами, которые то втыкаются носами в лёд, то разворачиваются задом наперёд. Поза больше похожа на лягушачью, чем на черепашью. Только к лапкам лягушки ещё и привязано что-то. Я представила нас со стороны, и меня стал душить смех. Я быстро-быстро заковыляла вперёд, догнала Валю.
   - Валь, я поползу немного впереди тебя, а ты посмотри, как мы смотримся со стороны. Получишь истинное удовольствие – сказала я, смеясь.

   Моё настроение передалось Валюшке, и когда я заторопилась вперёд, то услышала её смех. Она догнала меня. Мы так развеселились, что захотелось опрокинуться на спину, задрать ноги с болтающимися лыжами и хохотать, хохотать до слёз. Но громко смеяться нельзя, чтоб не привлекать внимания, да и силы надо беречь: надо быстрее доползти до базы. Так что, мы прибавили скорость: ширк, ширк, ширк. Как-то одновременно остановились. Я подползла к Вале. Остановил нас странный шум, шум людских голосов.

Глянули вперёд. Ура! Доползли! Помогая друг другу, встали на лыжи. Шаг, другой. Я зашаталась на расползающихся лыжах. Видимо, Валя тоже. Кто-то из конькобежцев подскочил: «Как это вас на лыжах на лёд занесло?» «Мы заблудились». Он помог снять крепления. Всё, освободились от пут. Мы и не знали, что их можно снять. Нам выдали лыжи с ботинками и креплениями, ну мы так к этому и отнеслись. Приёмщица нисколько не удивилась, узнав, что мы так поздно явились, понятно, что заблудились.

 Видно, мы не первые. Посидели, отдохнули немного. У меня лично ноги просто гудели, я ими даже шевельнуть не могла. Но неуёмная Валя говорит: «Всё равно теперь своим ходом добираться (институтские автобусы давненько ушли), давай на коньках покатаемся?» «Я же коньки только в заграничных картинах видела». «Я тебе объясню, как надо держать ноги. Это просто, - заверила меня Валюшка. - Пока очередь будет идти, ноги отдохнут».

  Разве я могла не согласиться? Это же моя любимая Валюшка предлагает. «Какая умница! На коньках умеет кататься».  Вот и наша очередь подошла. Получили коньки. Валя говорит, чтоб я потуже зашнуровывала ботинки: «ноги меньше будут вихляться». Ну, что ж! Вроде бы ничего страшного. Стоим на коврике, держимся за стенку коридора, движемся к выходу. Ничего. Страх есть, что ноги в щиколотках сломаются. Нет, ничего, держатся. Валюшка что-то не очень уверенно стоит. Валя даёт последнее наставление: «Главное: держи ноги ровно, крепко, чтоб не подламывались. И всё будет в порядке».

 Я киваю, держу ноги. Вот и конец коридора, открыли дверь на улицу и ахнули: ступенек-то нет. Все спокойно, радостно съезжают по пандусу, образовавшемуся на месте бывших ступенек. Но мы же съехать не сможем. Выясняется, что Валя откуда-то теорию знает, но практически ни разу на коньках не стояла. Мы отодвинулись в сторонку, чтоб никому не мешать. Стоим на крыльце, держимся друг за друга и за стенку. Оторваться от стены невозможно: нет никаких моральных сил. А мимо со свистом скатываются и скатываются счастливые люди: бодрые, весёлые, ловкие. Что же делать?

Валюшка спрыгнула в снег, что рядом с крыльцом. Снегу по колено. Устойчиво! «Давай, прыгай!» И я сиганула. Так, с крыльца-то слезли, а что дальше? С трудом передвигаясь в такой толще снега, добрались до дорожки, по которой все: и большие и маленькие весело и непринуждённо едут на основной каток. Мы стоим на обочине и не можем сдвинуться с места. Вот кто-то на секунду остановился в ожидании партнёра, и Валя сразу спросила: « А есть каток для не умеющих ездить?»  «Да. Поедите по этой дорожке,  будет поворот налево на площадку для начинающих». Замечательно!

 Если мы совсем не умеем держаться на коньках, как же мы доедем до поворота? Площадка-то,  совсем рядом, напротив, а ехать надо кружным путём. Нет. Нам это не подходит. Эврика! У нас же есть наработанная методика! Мы переглянулись. Поняв друг друга без слов, мы одновременно плюхнулись на четвереньки и быстро-быстро переползли дорожку. С коньками-то проще, чем с лыжами. Отлично! Теперь немного по снегу. О! Ещё одну дорожку надо переползти, причём на глазах у людей, которых здесь достаточно много. Ну и плевать. Плюх на четвереньки, быстро работаем руками и ногами. Так.

Последний бросок, и мы у цели, то есть у скамейки на краю каточка. Сели, отдохнули, присмотрелись, как пары ездят, взявшись за руки крест накрест. Встали, взялись за руки крест накрест и …поехали! О! Ура! Едем! Оп! Что такое? Звон в голове, искры в глазах, положение горизонтальное. Всё произошло столь молниеносно, что было не понятно: а что же именно случилось. Стали вставать. Что-то никак не получается. Деловито помогаем, друг другу встать на ноги, а получается всё ровно наоборот.

Покувыркались, приловчились вставать самостоятельно, научились правильно без суеты поддерживать друг друга. Ездить решили, просто держась за руки: так падающий легко отцепляется и не тянет за собой партнёра. Пару шагов удавалось сделать и снова: хрясть! Что разбилось? Голова - в дребезги или во льду образовалась прорубь? Странно, но и голова и лёд целые. Только встанешь, уравновесишься, кажется: «вот сейчас уж точно поеду, стою ведь уже вполне устойчиво», делаешь шаг, другой и ноги опять уходят вперёд, причём настолько стремительно, что ты уже лежишь на спине, слушаешь звон, наслаждаешься изумительными искрами, что в изобилии посыпались из глаз.

 Потом открываешь глаза, соображаешь, где ты и что с тобой и опять….и опять. И что ж это ноги-то всё убегают вперёд? И ведь никак не сообразить было нам, горе-гимнасткам, что здесь-то, как раз, надо было сгибать коленки. И всего-то! А мы на тренировках уже успели привыкнуть: «Коленки выпрямить! Носочки тянуть, тянуть!» Вот мы и стоим на несгибаемых ногах, как на ходулях, вот мы и шлёпаемся со всего размаху затылком о твёрдый, очень твёрдый лёд.

 У Валюшки получалось лучше: ей удавалось подольше продержаться. «Да. Если человек талантлив, то талантлив во всём» - думала я, не без некоторой зависти глядя на Валю. «Что ж я-то такая неуклюжая? - подумала я, грохнувшись в очередной раз об лёд. – Пора домой». Тут подъезжают к нам два паренька. Смеются. Помочь мне встать не торопятся.
- Ну, что, девушка, отдыхаем? - язвительно смеясь, спросил один.
- И почему это женщины всегда падают на спину? – вторил ему другой.

   И тут с Валюшкой что-то случилось. Она накинулась на них чуть ли не с кулаками.
- Как вам не стыдно! Мужчины, то же мне! А где у вас мужское достоинство? Высмеять девушек, которые не умеют кататься на коньках? Подонки! Вам хорошо, ленинградцам! Все условия есть! А у нас, кроме гор ничего нет. У нас жара под пятьдесят градусов. Да мы и снега-то никогда не видели. Ишь, развеселились! Мужчины чёртовы! Да, вы… вы. Вы – просто облако в штанах! А не мужчины!

   Всё это Валя говорила в несвойственной ей тональности. В голосе я уловила даже слёзы, хотя она говорила очень твёрдо. Ребята стали её перебивать, извиняться. Кинулись помогать мне встать. Помогли нам добраться до скамейки. Молчим. У Вали потемневший взгляд, даже слёзы на глазах. Негодование с лица ещё не сошло. Пухленькие губки плотно сжаты. Я её такой не ожидала увидеть.
  - Откуда вы такие приехали – примирительно начал паренёк.
  В ответ молчание. Я молчу, полагаюсь на Валю. Но и Валя молчит. Наверно, ещё обиду не проглотила.

  - Ну, ладно, простите нас. Мы же не знали.
  - Не важно, откуда мы. Это не по-мужски смеяться над начинающими. Это, проще всего, и не делает вам чести. – Тон у Вали был уже примирительный. – Лучше бы поучили нас.
  - А, это мы с удовольствием. И всё же, так откуда вы приехали и куда?
  - Мы из Сталинабада. Слышали о таком городе? Нет? Ничего себе – культурные ленинградцы. Вы в школе-то географию проходили? А что в СССР есть Таджикская республика, Узбекская и другие, знаете? Ну, так вот, Сталинабад – столица Таджикской республики.

  - Да мы из всех столиц азиатских республик знаем только Ташкент - сказал один.- И Самарканд – добавил другой.
   Мы рассмеялись.
  - Самарканд никакая не столица.
  - А Ходжа Насреддин разве не из Самарканда? Так вы и вправду что ли снега никогда не видели?
  - Ну, почему же. – Валюшка кинула на меня вопросительный взгляд. – Видели. Только издалека на снежных вершинах. Там и лёд есть, ледники. Там же самые высокие горы в мире.

  - Ну да! А Кавказские? Эльбрус, Казбек?
  - Да, это ерунда по сравнению с Таджикскими горами: Памирскими. Недаром говорят: Памир – крыша мира. Вот так вот. Ну, что? Поучите нас?
  - Давайте пока мы вас просто покатаем, – сказал паренёк, подхватил Валю, руки крест накрест и…поехали.
   Второму некуда было деться, и мы  поехали так же, следом.
  - Ничего не делай. Только следи за ногами, держи их прямо. Я сам тебя повезу.

  А что? Неплохо. Мне понравилось. Даже слегка ветерок чувствуется. Значит, скорость какая-никакая, есть. Я уже немного освоилась, даже подняла глаза и увидела впереди едущую Валюшку. Она характерным жестом тряхнула головой, вот откинула – явно смеётся. Ой! У меня нога в голеностопе сломалась, конёк поехал лёжа, скорость сразу упала, пареньку стало трудней меня тащить. Увлеклась наблюдением за Валей, потеряла бдительность. Теперь пытаюсь выровнять ногу, но не получается. Вот подвернулась и другая нога. Еду на косточках, что у большого пальца. Больно. Только одну ногу выровняю, как она опять подворачивается. А парень меня всё волочёт и волочёт.

 Сильный оказался. Валя с партнёром уже на один круг больше сделали. Вот они опять впереди. Смотрю: у Вали тоже одна нога уже на боку. А я как каракатица, ноги враскорячку, так же, как когда мы с лыжами на четвереньках через лёд ползли. Я увидела нашу скамейку, кричу парню, чтоб «причалил». Сели. Молчим.
  - А, вот и наши! - радостно воскликнул мой партнёр.

 Я ему, видимо была в тягость. Конечно, я некрасивая, неловкая – не то, что Валюшка. Приехала весёлая, возбуждённая, хотя коньки тоже на боку.
  - Всё, Лорка, осваиваем коньки! Здорово как! Жаль, что пора сдавать коньки.
  - Ну, поехали. По последнему разу прокатим вас! Ребята с двух сторон подхватили Валю и… они укатили.
 
  Я осталась одна и горько загрустила о своей девичьей доли. А жизнь ведь только начинается. Сколько мне ещё придётся проглотить слёз из-за того, что мама меня некрасивой родила. «Ты некрасивая, но зато привлекательная, даже очень. Симпатичная и обаятельная. Я тоже не красавица, а парни ко мне так и липли. Твой отец, к сожалению, всех победил - утешала она меня, когда узнала, что я хочу быть киноактрисой. – Жаль, что у тебя глаза не такие как у отца. Ничего, доченька: «Не родись красивой, а родись счастливой». Буду ли я счастливой?

Вот и Валя с ребятами вся светится счастьем.
  - Ну, давай, теперь тебя покатаем.
  Я наотрез отказалась, ссылаясь на то, что ноги не держатся от усталости: «Мы ведь весь день на лыжах топали». Да и час проката уже прошёл.
  -А как вы сами до базы доберётесь?
   Валюшка весело расхохоталась.
  - А так же как сюда, по проторённой дорожке. В снегу уже есть наши траншеи, а через ледовые дорожки на четвереньках.
 
  И мы рассказали, как добирались сюда. Ребята повеселились и предложили нас «отбуксировать». Сначала подхватили Валю, отвезли и приехали за мной. Да! Когда вдвоём везут, надёжнее. Приятное ощущение в заключение. Здорово! Жаль, что база оказалась так близко. Ноги хорошо держались, и я получила свою порцию удовольствия.
  Ребята оказались тоже студенты и тоже приезжие. Мы с ними тепло распрощались, сдали коньки и поехали в общежитие. За всю длинную дорогу ноги не отдохнули, и мы приехали домой поздно с гудящими от усталости ногами, но с отличным настроением. Так состоялось наше первое знакомство с зимними видами спорта.

  Лыжи мне не засчитали, т.е. зачёт по физкультуре я не получила и до экзаменов не была  допущена. Лыжи мне заменили на прыжки в воду. Надо было прыгнуть солдатиком с трёхметровой вышки. Я ловко прыгала в воду головой вниз (ныряла), вспомнила любимую в детстве книгу "Четвёртая высота» Елены Ильиной и уж собиралась прыгнуть как Гуля. Правда, когда глянула вниз, то притихла. Тренер спросил, прыгала ли я раньше с такой высоты. Получив отрицательный ответ, велел прыгать «солдатиком». «Сделай просто шаг вперёд и всё – объяснил он». Я так и сделала: храбро шагнула вперёд и испытала хоть и недолгое, но очень желанное и незабываемое ощущение полёта.

  Наконец-то я допущена до экзаменов. Да только наши уже сдали по два и три экзамена. Так что часть экзаменов придётся сдавать с другими группами. Пришлось сдавать и два экзамена в один день. В результате: тройка. А стало быть – семестр без стипендии.
    У Валюшки был замечательный декан. Его студенты ласково величали «Борода». Он любил своих студентов по-отечески. Так что Валя благополучно получила зачёт по физкультуре, прекрасно сдала все экзамены. А иначе и быть не могло.               


                ПОХОД.
   Вот и кончилась зимняя сессия. Все, кто мог, стали разъезжаться по домам. Наше общежитие располагалось на Курляндской улице. Это в царские времена был дом малюток. Корпус был разделён длинным широким коридором на две не равные половины. С одной стороны коридора располагались большие комнаты, где проживало по 12-13 человек, с другой – маленькие. В них жили по 3-4 человека. Мы жили в большой комнате. Из двенадцати человек. Лишь только трое из нас не могли уехать домой на каникулы: мы с Валей и Нина Разварова из г.Гурьева, что где-то а Казахстане находится.

 Правда, не уехала и моя землячка Рэна. Но она на каникулы ушла жить к очень хорошей знакомой, большому другу их семьи. Мне в свой Сталинабад добираться почти десять суток, Вале ещё дальше. Встал вопрос, как провести каникулы. У Вали уже был друг – паренёк из их группы. Он был влюблён в Валюшку, проводил в нашей комнате много времени, стал «своим». Коля был весёлым юношей. Ладный, с вихрастыми блондинистыми волосами, с симпатичным небольшим дефектом речи, который как-бы и должен быть у него. Шутник, выдумщик, весельчак. Играл вполне прилично на баяне, пел частушки.

 Голос был слабенький, но в компании другого и не надо. Плясал русские танцы, цыганочку, яблочко. Говорил, что он плясал в каком-то военном ансамбле песни и пляски. Одним словом – душа компании. К тому же он хорошо фотографировал и не ленился печатать нам фотокарточки. В нашей комнате его все любили, радовались его приходу. С Валюшкой у них были истинно дружеские отношения. На них было приятно смотреть. Симпатичная парочка. Все у нас быстро к этому привыкли и считали, что так будет вечно.

   Однажды, Коля пришёл вечером и предложил нам с Валей принять участие в лыжном походе.
  - Это – агитпробег, посвящённый предстоящим выборам. Это не простой поход. Набирают тех, кто что-то умеет делать: петь, плясать, стихи читать.
  Дело в том, что в апреле (обычно в пасхальные дни, чтоб отвлечь от церковного праздника) проходят выборы генерального секретаря страны. Кандидат один – Иосиф Виссарионович Сталин. Естественно, все будут голосовать за него. Тем не менее, в феврале и марте проходила предвыборная агитация под лозунгом: «Все на выборы!» Главное, чтоб явка была 100%-ая, и чтоб проголосовали как можно быстрее.

Тут были просто соревнования между агитаторами. Я как-то тоже была агитатором. Мне понравилось: общение с новыми людьми, семьями. Я биографию вождя им не читала: она итак везде расклеена, о достижениях в стране тоже: почти все всё знали. Меня расспрашивали об Азии, узнав, что я оттуда приехала, и я охотно рассказывала им свою биографию, мамину. И про Стаханова, и про басмачей и т.д. С некоторыми семьями я подружилась. А в одной семье я вообще была желанной гостьей, особенно для детей, которые быстро ко мне привязались.

 Я читала наизусть им детские стишки, которых знала уйму, показывала разные фокусы, такие как отрывать и приклеивать на место указательный палец, разные манипуляции с пальцами рук, тени на стене. Мне пригодилось всё, чем мы развлекались в школьные годы. В этой семье меня усердно подкармливали, считая, что я очень худенькая. Редко в какой семье были мужчины. Странно. Везде мамы, бабушки и дети. С этой семьёй, где тоже была бабушка, мама и двое ребятишек (шести и четырёх лет) я долго, больше года, поддерживала тёплые отношения. Обычно развлекала, но иногда и горестями своими делилась. Получала сочувствие и утешение.


  Ох, ох! Отвлеклась. Итак, Коля предложил отправиться в агитпробег. Но мы ведь ничего не умеем!
  - Я научу вас плясать, - тут же решил Коля. – Так, начали. Главное в русских плясках – это научиться бить дроби. Начнём с самой простой. Встали рядышком, смотрим внимательно на мои ноги. Толчок правой ногой, подскок и быстро два раза об пол и…сразу левой толчок, подскок с двумя быстрыми, быстрыми притопами. Нет, не так. Смотрите внимательней, быстрей стукайте об пол. Ну! Тра-та-та та, тра-та-та. И…тра-та-та та, тра-та-та.
 
   Мы старались очень усердно. «Сопели во все дырочки». Были на удивление очень серьёзными. Нам нравилось наблюдать, как бьют русские дроби. Сами по себе дроби – музыка. Мы с удовольствием топотали, подскакивали, но всё никак не получалось. Коля оказался очень терпеливым педагогом. Пытался объяснить нам и так, и эдак. И что? Количество попыток перешло в качество. Тра-та-та та…тра-та-та! Получилось! Ой, как здорово!

 Пока получается раз через три. Главное – мы уловили музыку этих движений, ритм. Теперь только допрыгать, достучать до автоматизма. Для этого нужно теперь только время, а его-то и нет. А тут Коля говорит:
  - Отлично, но на одной дроби танец не поставишь. Эту запомните и отрабатывайте везде, где придётся, даже в туалете. В русских танцах всего три основные дроби. Главную - вы поняли. Теперь ещё две.
      
   Мы стали умолять, чтоб не все сразу, а то мы запутаемся. Но Коля был неумолим и был прав. Оказалось, что немного усложнить получившуюся дробь проще, чем учить её как новую.
  - Так, сначала с одной подбивкой. Смотрите, первый подскок делаете с ударом нога об ногу. Надо успеть до этих двух коротких ударчиков. Не получается. Так, а ну-ка возьмитесь за перила как балерины у станка. Ага, опираясь на них, смотрите, как в замедленной съемке, медленно проделываем всё: вот так. Молодцы! Поняли. Закреплять будете позже. Давайте теперь поочерёдно: правой – траа-та-та, левой – траа-та-та. Так, левой труднее. Ну, ещё раз и ещё! Чтоб как маятник! О! Поняли! Молодцы девчонки. Значит, дело пойдёт. Вы тренируйтесь, а я пошёл нас записывать, если ещё не набрали группу.

   Коля убежал, а мы всё топотали и топотали. Приятно, когда получается. Главное, мы уловили ритм. Теперь всё пойдёт как по маслу. Часа три мы на этой лестничной площадке около военного кабинета топтались. Она на отшибе, довольно просторная. Недаром её облюбовали наши студенты, приехавшие из Китая. Да, вот это организованность! Каждый день в большую перемену они собирались на этой площадке и делали «производственную гимнастику».

 Ползали змеёй, изгибались ящерицей, просто кланялись и крутились. Кто-нибудь командовал: «раз, два, три», естественно, по-китайски. И плевать они хотели на нас, глупых зевак. Потом все привыкли, и они занимались своим делом старательно и добросовестно. Вот и мы теперь, как китайцы, усердно стучали в пол каблучками, приговаривая: «тра-та-та та, тра-та-та».

   Вот и Коля. Записал нас. Оказалось: уже десять человек. Успели. Коля им объяснил, что мы готовим программу, и получил разрешение от инструктора не занимать нас  организационными вопросами, такими как заготовка продуктов, например. Мы с Колей разошлись по своим общежитиям, получив инструктаж, гласящий, чтоб мы тренировались в любое удобное и неудобное время в любом месте. Завтра встреча здесь же.
   По дороге домой мы, пользуясь, тем, что сумерки, и народу на улице практически нет, останавливались, отрабатывали свои дроби. Немного пройдя, снова колотили об асфальт своими каблучками. И снова, и снова.

   В общежитии мы по дороге в туалет-умывальную, задерживались на лестничной площадке (благо, мы жили на последнем этаже), держась за перила выстукивали дроби. На обратном пути то же самое. Утром мы уже могли передвигаться , вытанцовывая дроби, т.е. били дроби на ходу. Нравилось нам это ужасно. Коля уже присмотрел какую-то аудиторию, где было просторнее и начал «ставить» первый танец. Этот танец был простенький и быстро запомнился: то я к баянисту иду, то Валя, то вместе.

Обхаживаем баяниста. Она, я, вместе. Сходимся, расходимся. Кружимся поочередно со своим баянистом - как бы отбиваем его друг у друга. Каждый элемент начинается и кончается дробью: подошла к баянисту – дробь, покрутились вместе – дробь, вернулась на своё место – дробь. Потом Валя то же самое, но с другой дробью. Ну что ж, как будто и ничего. Нам понравился танец. Теперь – танец на нас на двоих. Всё вроде бы то же самое, но последовательность движений никак не запоминается: когда мы сходимся и расходимся задом, когда расходимся развернувшись. Когда переходим восьмёркой, когда ещё как-то. Уж придумали, как условно всё записать. А то вместо того, чтобы покрутиться в одну сторону, одна из нас может уйти совсем в другую сторону. Кошмар!

  Коля на кафедре физкультуры помог нам подобрать лыжи: мы то в этом ничего не смыслили. Крепления он подобрал какие-то другие: полужёсткие. Совсем другое дело – эти не должны сваливаться то и дело с лыж. Взяли какие-то одеяльца: спальников, наверно ещё не было. Пока остальные закупали еду и питьё, мы с Валей, вооружившись гарантийными письмами от администрации института в несколько Домов Культуры, помчались добывать костюмы. Это оказалось не простым делом для юных глупеньких девочек – несмышлёнышей.

 Но постепенно научились находить директрис, костюмерш, кастелянш, и, наконец, толково объяснять, что нам нужно и добиваться своего. Ну вот: красивые пёстрые широченные юбки, русские длинные вышитые рубахи (блузки), безрукавочки, приталенные (очень нам понравились), фартучки, косыночки и….сапожки. Красные на каблучках: стучать дроби хорошо. К тому же отлично подошли по размеру! Подобрали костюм и для Коли: шаровары, рубаха-косоворотка оранжевая с кушаком, кепка и, конечно же, сапоги красные.

 Довольные мы приступили к сбору. Время поджимало. Наспех упаковали рюкзаки. Ой! Какие тяжёлые! Всё из-за этих ситцевых, а может, сатиновых, широченных юбок. Надо было выбрать что-нибудь попроще. Личных вещей пришлось взять по минимуму. А ещё что-то из продуктов нам дали: причём, раз костюмами рюкзаки забиты, то что-то, что занимает мало места, т.е. консервы. Но они же тяжёлые! Однако в начале мы этому факту особенного значения не придали. Рано утром вся группа собралась у института.

  Валентин, студент выпускного курса - наш инструктор. Он нёс ответственность за сохранность и благополучие всех участников этого похода. Это был очень приятный молодой человек. Высокий, стройный, в меру строгий, в меру весёлый. Нам он казался очень взрослым и серьёзным. В его обязанность входило читать лекцию (поход – агитационный). Биографию И. В. Сталина и достижения страны под его руководством, как до войны, так и во время Великой Отечественной войны и, конечно, после победы.

 Другой Валентин,  Валя Дегтярёв - студент пятого курса. Весёлый, балагур, правая рука нашего инструктора. Наш гитарист и, по совмещению, чтец (читал басню Крылова). Коля маленький - рыженький паренёк, тихонький, студент второго или третьего курса - наш балалаечник. Люся А. - студентка из той же группы, что и Коля с Валей. Поскольку она не участвовала в самодеятельности, то она предложила себя в качестве поварихи. Аля – студентка сантехнического факультета, тоже первокурсница - наша певица. Остальных я не помню. Да и были ли они?

   Итак, устроившись поудобнее в электричке, стали составлять программу нашего выступления. После лекции открывает концерт Коля какой-нибудь патриотической песней. Потом инструментальный ансамбль играет что-то вроде «Светит месяц…», потом пляска на троих под баян, потом песня. «Какая песня? Аля, что будешь петь?» Оказывается, она одна не будет, не может, ибо в школе пела только в хоре, хоть и запевалой. «Будете ей подпевать» - заявил Валентин Д., обращаясь к нам с Валюшкой. «Да мы не можем: мы - безголосые» - пытались мы отговориться. Мы и танцы – то ещё не освоили».

 Однако ребята решили попробовать. Оказалось, что ни одной песни мы все по настоящему не знаем. Часть слов у одной, часть у другой. А тут ещё кому-то пришла мысль в голову, что известные песни лучше не петь: их ведь народ знает в лучшем исполнении. Резонно.  А тогда что петь? Тут Аля предложила песню про какой-то краснотал, то ли кустарник такой, то ли деревце – никто не знал об этом растении ничегошеньки. Помню лишь в припеве слова: «Ах, краснотал мой, краснотал, кого ты тёмной ночкой ждал».

Решили на ней остановиться. Аля напела мелодию, написала нам слова. Ребята подобрали музыку, и мы стали разучивать, благо ехать около 3х часов. Авось что-то успеем. Аля пела первым голосом. Не скажу, что он был выдающийся, но вполне приятный и достаточно сильный. У Валюшки голосок оказался очень приятный, но слабенький. А я так вообще без голоса, но в общей куче сойдёт. Мы с Валей пели вторыми голосами. Нам понравилось: как будто бы и не плохо получалось. Периодически, мы с Валей выскакивали в тамбур и репетировали свои танцы: «верёвочка» (тра –та - та – та  тра-та-та), дробь (тра - та-та-та   тра – та-та); вперёд пошли (тра-…), «маятник» (тра - …). Уф! Опять в двух местах ошиблись. Снова! Уже зовут петь.
 
    Три часа пролетели как одно мгновение. Подъезжаем к началу нашего пути на лыжах. За артистическими приготовлениями мы с Валей совершенно забыли, что не умеем ходить на лыжах. Более того, нам стало казаться, что тот кросс – это что-то не реальное, что мы встанем на лыжи и…побежим! Сошли с электрички, встали на лыжи, а они что-то плохо идут вперёд. Коля маленький и Люся оправдываются, что все лыжи хорошо натёрты под теперешнюю погоду. И действительно, у всех катятся как по маслу. «Ну, ничего. Приноровимся».

Валентин, сверившись с картой, повёл нас по целине к шоссейной дороге – трассе. Он прокладывал лыжню. Его не надолго сменял Валентин Д.. Мы с Валей шли последними, так что снег был уже прилично укатан. Но нам было трудно идти, и мы молили бога, чтоб скорее добраться до трассы. Нам казалось, что там будет идти легче. Эх! Кабы мы знали наперёд, что нас ждёт, ни за что бы в эту авантюру не влипли.  Ох! Наконец-то трасса.

 Все наши друзья рванулись вперёд, как будто услышали выстрел стартового пистолета. А мы с Валей почти сразу упали. У нас рывок не получился. Встать оказалось очень трудно: рюкзаки катались по спине, перетягивая нас то на одну сторону, то на другую. Хотим встать на коленки, чтоб удобнее было подняться, так они перекидываются через голову. Сначала мы с Валюшкой смеялись, т.к. нам казалось, что вот сейчас встанем и побежим догонять наших. А их уже не видно: скрылись за горизонтом.

 Потом стали вставать аккуратно, помогая друг другу придерживать рюкзаки. А надо сказать, что они у нас были достаточно тяжёлые из-за юбок. К тому же, они были  весьма  плохо упакованы: ибо плоскость, примыкающая к спине, представляла собой живот беременной женщины на предпоследнем месяце, только «пупком» касающаяся спины.

   Мы уже решили, что о нас совсем забыли. Иногда тихонько друг от друга смахивали слезу. Ещё даже песню какую-то сочинили и пели её в те короткие минуты спокойного передвижения. «Вот, как бывает на свете: две дуры в поход собирались….».Какая-то машина шарахнулась от нас и проехала мимо. Нет, чтоб подвезла хоть немного, хоть до наших. «Где они? Что ж, они нас бросили?» Ой! Кто-то появился на горизонте. Спешит к нам. «Коля, Коля! Мы здесь!» Подъехал Коля.

  - Ну что ж вы застряли так! Мы замёрзли вас ждать. Что-нибудь случилось?
  - Мы же тебе говорили, что не умеем ходить на лыжах. Надо было учить нас не каким-то дурацким танцам, а ходьбе на лыжах. Нам их неправильно смазали: они идут назад, разъезжаются в стороны, а вперёд не хотят. А ещё у нас рюкзаки…

  Тут одна из нас падает и Коля, пытаясь помочь подняться, понял, в чём дело. Но переупаковывать нет ни времени, ни возможности. Он полазил в рюкзаках рукой, где-то что-то поправил. Теперь площадь соприкосновения со спиной стала чуть больше. После падения вставать стало легче, да и падать стали меньше, но, к сожалению, скорость передвижения не прибавилась. Коля сказал, что он замёрз (мы-то мокрые – вспотели), что пришлёт кого-нибудь в помощь.

 Прибежал Валентин Д., потом Коля маленький. Все по очереди бегали к нам, чтоб согреться. Потом Валентины решили, что нам нельзя идти последними: надо, чтоб сзади кто-то был и в качестве помощника и погонялы. Все пытались нам объяснить, как надо отталкиваться, как передвигать ноги, но у нас в мозгах что-то заело. Теоретически всё понятно, а практически ноги как надо не передвигаются.
 
    День клонится к закату. Вечером концерт, а нам ещё идти и идти. Поднялся ветер. Наши попутчики стали мёрзнуть. Валентин принимает решение идти по целине недалеко от дороги, т.к. с одной стороны, мы с Валей по целине, то есть по лыжне лучше ходим, а с другой остальным придётся пробивать тропу, т.е. не замёрзнут. Так и сделали.    
   Бедные наши друзья! Как старательно они топали по глубокому снегу! Устали. Захотели есть. Не известно, что нас ждёт впереди: успеем ли дойти до полуночи (?!) до пункта назначения, будет ли время что-нибудь перекусить.

 Валентин объявляет «перекус». И тут выясняется ужасное: Аля, которая должна была купить мясные консервы, т.е. тушёнку, купила крабовые консервы. Вместо ветчины она купила… бобы, да ещё в стеклянных банках. Холодно! Крабовые консервы представляли собой послойно уложенные на какую-то бумагу (это какие-то крабовые пластинки) кусочки крабов. Этот слой чего-то мокрого и холодного снимешь на кусок хлеба, дальше пластинка. Чуть-чуть холодного мокрого краба и снова пластинка. Валентин Д. сразу говорит: «Ну, коза, ешь сама свою капусту, и чтоб тебе было пусто». Все засмеялись и, пососав эти бумажки, ругая Алю, побежали дальше. А прозвище «коза» намертво прилепилось к Але, которая обрекла нас на полуголодное существование. Ведь деньги общественные не вернёшь.

   Ну, вот и пункт назначения. Зима. Темнеет рано. Деревня как вымерла. Не у кого спросить, где колхозное правление. Мы где-то приютились у стеночки, спасаясь от ветра, а Валентины ушли на разведку. Они вернулись достаточно быстро. Людей уже распустили по домам, т.к. думали, что мы уже не придём сегодня. Можно перенести на завтра, но нас ждут в следующем колхозе. Наш профком со всеми колхозами созвонился, договорился, чтоб нам организовывали достойную встречу.

   - Ничего.  Попейте чайку, отдохните, осмотритесь, а мы мигом организуем народ. Не волнуйтесь, будет полный клуб.
   Какой ужас! Мы с Валюшкой чуть инфаркт не получили: просто тогда это было не модно. Мы были в шоке. И было отчего: мы ведь толком ни один танец не прогнали, песню целиком и полностью толком ни разу не спели. Уже забылись все слова. А танцы! Как бить дроби, если ноги не слушаются. Устали, в коленках трясутся. Мы даже наряды толком не примерили. А сапожки с каблучками! Мы же на каблуках никогда не ходили!

Однако делать нечего. Хорошо ещё, что нас поселили прямо в клубе. Он оказался большим, с множеством комнатушек. Мы быстро облачились в свои наряды (слава богу, всё на месте) и пошли репетировать. Пару раз прошлись под «тра – та-та…». Где же Коля? Мандраж ужасный! Ну, наконец-то! По разу прошлись под музыку. Нас зовут чай попить. Мы - отказываемся. Вспоминаем слова песни. Запутались. Зовём Алю. Она пьёт чай, смеётся. «Как она может?!»
 
   Ну, вот. Свершилось. Зал полон. Народ шумит, требует начинать. Валентин берёт свою шпаргалку с датами жизни великого И.В.Сталина и идёт на сцену. Идёт не торопясь, прокручивая в мозгу текст доклада, да чтоб где-то сократить, учитывая наше опоздание, ну, и быстро не кончить, чтоб дать нам возможность собраться с духом и что-то повторить. Умница! Золотой человек! Он нам стал  как старший брат: заботливый, родной и близкий. Мы-то с Валей оценили это сразу: ни малейшего осуждения нас за наше неумение владеть лыжами, и за то, что мы это скрыли.

   Слышим дружные аплодисменты скорее за то, что не замучил их нудным докладом. У нас народ очень отзывчивый: всё понимающий и всё принимающий, как надо, сочувствующий и поддерживающий. Мы это сразу поняли. Только Валентин по окончании доклада объявил: «А сейчас будет дан концерт силами молодых, очень молодых артистов – студентов первых курсов нашего замечательного строительного института», как грянул гром аплодисментов. Валентин поднял руку, призывая к вниманию. Зал мгновенно затих.
 - Только я заранее прошу снисхождения к юным артистам. Они проделали большой путь. Некоторые из них впервые на лыжах. Представляете, каково им было? (Добрый смешок) Они очень устали. Но они постараются сделать всё возможное, чтоб вам было интересно.
 Зал опять разразился аплодисментами и криками: «Давай, не тушуйтесь».

   Вышел Коля. Зал затих в ожидании. Коля что-то сыграл, уж не помню, что именно. Зал одарил его такими аплодисментами, как будто впервые слушают баян. А, небось, в селе свой баянист есть, да и не чета нашему Коле. Но, такой благодарный у нас народ. Да и то понятно: свежая струя в их повседневной действительности. Потом играли трио. Затем, пока Коля переодевался, играли дуэт: балалайка с гитарой. Здорово у них получилось! Потом, мы станцевали первый танец. Успех! Коля всех обаял: такой залихватский ухажёр! Зал хлопал, стучал ногами, что-то кричал.

 Чтоб их успокоить, вышел Валентин Д. Прирождённый артист! Выждал паузу. «Крылов». Пауза. «Иван Андреевич!» Пауза. «Басня». Пауза. «Заяц во хмелю». Пауза. И начал, медленно, с чувством:
  « В день именин, а может быть, рожденья
     Был Заяц приглашён к Ежу на угощенье»

   Дальше понятно, что Заяц перебрал, сильно захмелел, оставаться у Ежа не захотел, хотя тот предупредил, что в лесу объявился лев. Заяц пошёл домой, по дороге крича, что плевать он хотел на Льва. Лев проснулся, схватил Зайца. «Э! Где это ты так нализался?» Заяц со страху сразу протрезвел, и, чтоб спасти свою шкуру, стал оправдываться.

   «Да я…Да вы….Да мы….Позвольте объясниться!
     Помилуйте меня! Я был в гостях сейчас.
     Там лишнего хватил. Но всё за Вас!
     За ваших Львят (жест рукой над полом)! За Вашу Львицу (оглаживает руками солидный бюст и  зад львицы. Смешок в зале)!
     Ну, как тут было не напиться?!»
   Зал разражается смехом и аплодисментами. Никто не слушает мораль, которая гласит, что лев не любил пьяных, но обожал подхалимаж.  Потому, отпустил находчивого зайца.
 
   Зал ревел. Аплодисменты, топот ног, крики «Браво» и «Бис». Шум, хохот, требование повторить. Валентин начинает с середины. Перед тем, как заяц начинает оправдываться, он выдерживает паузу, делает уморительную просящую мордочку зайчика и говорит нарочито медленно: «за Ваших львят (зал затих в предвкушении). За Вашу львицу! (Бюст, зад. Теперь Валентин ещё и хвост погладил). Зал взрывается. Слышны возгласы: «Ну, как тут не напиться!»

   Да! Вот это успех! Зал долго не может успокоиться. Это был наш коронный номер! Валентин чутко чувствовал, когда зал начинает скучать. Басня сразу всех развеселила, и успех всему нашему маленькому концерту был обеспечен.
   Так что этот первый вечер нас многому научил. Утро. Надо идти дальше. Но у нас с Валей так болят ноги, что нет сил, чтоб заставить себя двигаться. Мы с ней чуть не плачем. Нас утешают и уверяют, что потихоньку ноги разойдутся и к вечеру болеть перестанут. Превозмогая адскую боль в ягодицах, мы потихоньку начинаем двигаться.
 
   Валентин ушёл вперёд, чтоб сориентироваться, как лучше проложить дальнейший маршрут. На горизонте видна его фигурка. Ко мне подкатывается Дегтярёв.
   - Видишь, как идёт Валентин? Смотри, смотри внимательно. Корпус вперёд, колени присогнуты. Шаг, толчёк! Смотри, как красиво, как легко! Ты же обезьянка: хорошо можешь всех дразнить. Вот, присмотрись и попробуй пойти, передразнивая его. Вот! Зовёт уже. Пошли!


И я пошла! Покатилась! Уловила ритм! Здорово как! Еду! Еду! Качусь! Мимо проходит Дегтярёв: «Молодец, Лаврик!» - показывает большой палец. С той минуты он всё время называл меня «Лаврик». Я, вдохновлённая, и про боль забыла. К вечеру действительно становится легче. На следующий день опять преодоление боли, которая за ночь снова скопилась. Но теперь она отступила быстрее. Так мы и двигались от деревни к деревне, от села к селу. Встречали нас везде радушно. А вот с ночлегом было по-разному: иной раз замечательно, а иной раз просто ужасно. Вспоминаются несколько случаев.

 Как-то нас поселили по квартирам: девочек к одной хозяйке, ребят - к другой. Наша хозяйка оказалась очень гостеприимной. Спать она привела нас в просторное помещение. Пол застлан толстым слоем сена. Мы сразу плюхнулись. Раскинули руки, ноги: простор, ведь! Сеном пахнет не передаваемо! Какое счастье! Наши тела давно уже не отдыхали. Обычно нам предоставляли маленькие помещения агитпунктов, заставленных какими-то подрамниками, заваленными разными плакатами.

Спать приходилось и на полу, и на столах, подстелив тоненькие одеяльца. Раз, правда, дали несколько тюфяков, которые мы положили поперёк. Так что бокам было довольно мягко. А тут – сено! Мягко, душисто! За дверью что-то шкварчит. Идёт аппетитный запах, но он нас не очень прельщает: с сеном не хочется расставаться. Но вот хозяйка приглашает к столу.
   - Девоньки! Скоренько, скоренько! Картошка поспела!

   Картошка! На свиных шкварках! Кажется, сто лет не ели картошку: всё каши из брикетов. Ах, какой аромат! Слюнки текут! А ещё она нам понемногу самогонки налила. «С устатку». Ну, мы выпили. Впервые в жизни. Чуть не задохнулись. Это тебе не водка!
  - Капусточкой, капуской закусывайте.
   О! Другое дело! Теперь картошечку с сальцем! Какая же она душистая и аппетитная!

 Около каждой из нас стоит тарелка с вилкой, а рядом ломоть хлеба с внушительным куском сала. Мы переглянулись и, не сговариваясь, сложили всё сало на один кусок хлеба, прикрыв вторым. Женщина заметила. Ешьте, ешьте, я утром ещё отрежу. Мы немного стушевались. Говорим: «Мы для своих ребят. Они мясного да жирненького с начала похода не ели. Вот эта девочка у нас оказалась козой: вместо мясных консервов купила на все деньги крабовую капусту». Женщина, естественно, ничего не поняла.

 Мы после выпитого самогона развеселились, объяснили более доходчиво, принесли банку. Хозяйка тут же ловко открыла её громадным ножом. Настороженно стала попробовать невиданный деликатес. Мы объяснили, что это вроде раков, только морских. Женщина ковыряла, пробовала, плевалась, но забрала у нас, чтоб завтра удивить соседок.
 
  Шутя, смеясь, мы сами не заметили, как съели всю картошку. Такое количество!  Хозяйка уговаривала хлебом выбрать и оставшееся растопленное сало, но мы отказались, как говорится в одном из анекдотов: «Не потому, что осознал, а, потому что иссяк». Вот и наши возможности просто иссякли. Утром на остатках сала была пожарена яичница: по два яйца каждой! Ай да хозяюшка! Вчерашнее сало мы всё же завернули в газету. Да ещё она отрезала увесистый кусок специально «для хлопцев».

   Ребят тоже покормили сытно вкусным борщом, и также «сытно» напоили самогоном. Подвыпившие ребята подарили хозяину бутылку водки, которая в колхозах практически не продавалась. Это было неразумно с их стороны. Но, что возьмёшь с пьяненьких!

  Другой раз нас поселили в агитпункте. Дали электроплитку для приготовления еды, немного дров для железной печки. А мы шли весь день под ветром. Нас хлестал жёсткий крупинчатый снег. Мы промёрзли. Сейчас невозможно себе представить, что мы шли в лыжных костюмах, даже отдалённо не напоминающих современные. Это были штанишки - бриджи и курточка, одевающаяся через голову, из довольно плотной фланельки с начёсом внутри. От ветра ткань эта более или менее защищала, но промокала довольно быстро.

 Поэтому мы пришли в очередной колхоз промокшие и промёрзшие. А сушиться негде. Здесь оказались хозяева не столь гостеприимные. Поэтому, мы после выступления, оказавшись в таких неприветливых условиях, пожгли все стулья, все плакаты, но желаемого тепла не добились. Комната была длинная и, конечно, натопить её было сложно. Зато стояли какие-то столы, огромные, похожие на бильярдные. Мы их сдвинули и улеглись на них спать: всё-таки не на холодном полу. Легли плотно друг к другу, стараясь покрыться одеялами внахлёст. Тогда кому-то доставалось двойное покрывало.

Мы часто так ложились. Девочки в середине, мальчики по краям. Обычно мы ложились в таком порядке: Коля маленький с краю, потом Люсенька, потом Коля Г, рядом Валюшка, за ней я, потом Коза, дальше Валентины. С одного краю чередовались Коли, с другого – Валентины. В этот раз В. Дегтярёв лёг между мною и Козой. Я, конечно, повернулась к Валюшке и лежала, затаив дыхание. Улёгшись, Валентин обнял меня, прижался. «Ну, что? Так теплее? Спи, спи!»  Какой там уснуть! Лежу, боясь пошевельнуть даже пальцем ноги, изображаю спящую. Вдруг, Валентин приподнимается на локте и всматривается в моё лицо.

 В комнате светло: ночь морозная и лунная, да и от снега светло. Окно напротив. Я чувствую его дыхание и нахожусь на грани потери сознания. Он наклоняется и целует меня в щёку. Ложится и, как мне показалось, сразу засыпает. А я?! Я в ужасе, растерянности. Так и пролежала полумёртвая до утра. Утром всё было, как обычно. Ни насмешливого взгляда, ничего предосудительного я не увидела и не почувствовала, хотя сама боялась поднять на него глаза. Но всё было обычно. Хотя нет: я почувствовала некоторую заботливость по отношению к себе, чего раньше не замечала.

 А дальше это вошло в обыденность: он теперь всегда ложился рядом, обнимал и … «засыпал». А когда я немного расслаблялась, он «просыпался» и целовал в висок (лицо я старалась прятать глубже) или в темечко, или в шейку и …засыпал. Теперь уж засыпала и я. Я измучилась от длительного недосыпа. Хорошо, что у меня организм с детства к этому приучен и по сей день, между прочим. Жилистый организм.
 
   Как-то, уже ближе к концу похода ночевали опять в агитпункте. Для нас заботливо  натопили печь. Дали какие-то тюфяки. Благодать! Мы плотно поужинали, выпив, как обычно водочки. Девочки по 50г, мальчики – по 100г. Поход близился к завершению, продукты тоже, но сухофруктов оставалось ещё достаточно много, и в тот вечер было наварено много компоту. Но он не очень утоляет жажду. А так как было жарко и душно, то всё время хотелось пить: компотик насыщенный, вкусный. Ночью количество выпитой жидкости дало о себе знать: то и дело кто-нибудь выходил «погулять».

 К счастью, Валентин Д. в эту ночь спал с краю. Я прислушалась к Валюшкиному дыханию и тихо спросила: «спишь?» «Нет. Я думаю, не выйти ли нам подышать свежим воздухом?» «И я о том же». Мы вышли на улицу. Морозец! Луны нет, но от снега светло. Чёрное небо усеяно искрящимися звёздами. Я тогда впервые обнаружила, что они мигают: то гаснут, то вспыхивают. Живое небо! А заснеженные деревья? Какие красивые! Вдруг Валя показывает вперёд: «Смотри, что это?» Впереди из земли вырос яркий луч. Он нас поразил своей необычностью: из-под земли в небо высоко уходит яркая игла. Яркость постоянная по всей высоте.

 Прожектор?
 - Нет, - говорит Валюшка. – Я прожекторов насмотрелась: от них свет постепенно рассеивается. Это что-то другое.
 - Может, так начинается северное сияние?
 А яркая игла стала постепенно превращаться в светящийся цилиндр, расширяясь, увеличиваясь в диаметре. Нам показалось, что яркость немного уменьшилась. Мы стояли и смотрели, как заворожённые. «Ой!» Валюшка всплеснула руками: «Надо разбудить кого-нибудь!»

 Метнулась в помещение. Я кричу вдогонку: «Пусть Коля захватит фотоаппарат!» Вышли Коля с Валей, когда уже цилиндр превратился опять в узкую светящуюся линию. Пока Коля колдовал с фотоаппаратом, всё исчезло. Осталось какое-то странное чувство, у меня, во всяком случае: а было ли реальным всё увиденное? И что это было? Проделки природы? Или что другое? В ту пору ни о каких-то там НЛО ещё ничего не было известно, не было и уфологов. Во всяком случае, мы про это ничего не слышали. Утром пытались рассказать о необычной загадке природы, но реакция была какая-то пассивная.

 Кто-то посмеялся: «Пить вечером меньше надо, хорошо, что леший не привиделся». И все забыли, да и мы с Валей об этом случае никогда не вспоминали.

  Тут я вынуждена прервать своё повествование. Дело в том, что в прошлое воскресенье, т.е. 28го декабря этого, т.е. 2014года, когда я дописывала предыдущий абзац, позвонил мой сын Андрей и пригласил съездить в Вырицу, поклониться святому Серафиму Вырицкому, особо чтимому у нас в семье. Время - около трёх часов дня. Едем. У меня дурная привычка: смотреть на дорогу перед машиной. Я же не за рулём, можно и окружением полюбоваться. Андрей мне часто говорит:

 - Ты бы по сторонам смотрела. Смотри, какая красота!
 Вот и теперь, я спохватилась, поглядела вокруг: дорога красивая. Ели грустные стоят с поникшими от снега лапами, а впереди них, ближе к дороге лиственные деревья. Эти, напротив, весёленькие: все веточки в толстом слое инея, припорошенного снежком. Ажурные такие деревца, как тюль, вывязанная искусной кружевницей. Я глянула, оценила красоту и опять в асфальт вперилась.

 - Ой, мам, смотри: что за столб?
 Странно! Дело к закату. На горизонте небо состоит из двух широких полос: У самой земли светло серая полоса, но достаточно плотная. Выше: тёмно, очень тёмно серая и очень плотная полоса. Граница между ними очень чёткая, строго горизонтальная. От земли до тёмной полосы идёт строго вертикально значительного размера в диаметре светящийся столб.

 - Что это, мам, не знаешь? Первый раз за свои 56 лет сталкиваюсь с таким явлением.  - Я думаю, что это солнце так светит.
Хм! Только солнца-то не видно: нет его. К тому же от солнца же идут лучи в разные стороны.
 - Знаешь, Андрюша, а меня сейчас удивило другое обстоятельство: я только что, перед твоим звонком описывала аналогичную картину: ту, что я видела в молодости, и о которой в жизни своей ни разу не вспоминала. Только вспомнила я ту картинку, как увидела похожую через 60 лет. Не веришь? Приедем, включим компьютер, и ты убедишься. Чудно!  Оказываются не только в природе, но и в жизни встречаются необъяснимые чудеса
.
   Итак, мы ехали и удивлялись тому, что видели. Ехали так около получаса. То лес, подступивший к самой дороге, закрывал заинтересовавшее нас зрелище, то он отступал, и мы видели всё тот же столб, упирающийся в чёрную тучу. Вот очередной поворот дороги и перед нами предстала огромная свеча с шаром наверху. Именно с шаром типа воздушного. Огромная свеча, оканчивающаяся не пламенем, а шаром желтого цвета. Шар, т.е. солнце как-то сразу целиком выползло из чёрной тучи. Можно было спокойно смотреть на этот солнечный шар. Он не слепил глаз, от него не исходили лучи.

 Дальше дорога шла, окаймлённая густым лесом, и мы не видели последние минуты заходящего солнца, которое, видимо, «вдавило» свечу в землю. Обратно возвращались в сумеречной темноте. Подъезжая к городишку, где я жила, к Коммунару, Андрей обратил внимание, что все столбы вдоль дороги тоже представляют собой свечи с воздушными шариками на верху. Коммунар весь в светящихся столбах. Наверно, это частое явление, но ни я, ни Андрей с этим не сталкивались. Правда, в отличие от солнечного столба, эти исходили от лампочек как вниз, так и вверх. От лампочек, как и от солнца, лучей обычных не было.

 Мы решили, что в тот день была какая-то специфичная плотность воздуха, что и привело к столь неожиданному эффекту. Зато я теперь каждый вече смотрю в окно и вижу обычные столбы с лампочками наверху. Пока всё как обычно.

   Продолжу о походе. Вспомнился мне один из последних дней, вернее вечеров. Мы уже освоились на сцене, уже не боялись запутаться в танцах или забыть слова песни. Мы уже научились получать от выступлений особенное удовольствие: аплодисменты. В этот раз всё шло как обычно. Мы своим выступлением были довольны, но народу этого показалось мало. «Танцы, танцы давай» - кричала публика. Коля заиграл вальс. Мгновенно все скамейки оказались у стен, люди разбились на пары и закружились в вальсе.

 «Ещё!» Коля заиграл полечку. Нас с Валюшкой буквально стащили со сцены в круг, и нам пришлось плясать вместе со всеми. Тут какой-то дедок, очень колоритный в распахнутом тулупе и залихватски надвинутой на лоб шапке-ушанке, как сошедший с экрана, стал требовать: «русскую плясовую давай!» Коля заиграл, то, что мы плясали. Дед в подшитых валенках, в шапке с одним ухом вверх, а другим - в сторону, скинул свой тулуп, раскинул руки и пошёл «гоголем». Все стояли и хлопали в так музыки. А он стал выделывать коленца, топотать, вприсядку плясать. Потом разошёлся, стал вообще что-то несусветное вытворять.

 Да! Видать, был парень - что надо. И вдруг он этаким кандибобером подкатывается к нам и приглашает составить ему компанию. Ой, кошмар! Мы же импровизировать не умеем. Мы можем так, как выучили и только так. Мы можем только друг с другом: сошлись, разошлись, взялись под ручку, покружились, дроби постучали и всё. А тут этот вариант не пройдёт. Мы стали отмахиваться, но народ поддержал деда, и нам ничего не оставалось, как попытаться ему подыграть. Выручили дроби, которые мы усердно били то, наступая на него, то отступая. Но всё однообразно.

Сельчане не выдержали: у них у самих ноги просятся в разгул. Через несколько минут видя, что мы им ничего нового и интересного не предлагаем, сами пустились в пляс. Топотала вся деревня, ухала, подпевала. Там просто все плясуны, хоть в ансамбль песни и пляски забирай. Коля играл попурри из русских плясовых. Уже выдохся, устал. Объявили прощальный вальс, так и тут их не остановить. Подключился Валентин с гитарой и Коля с балалайкой. Объявили прощальный марш. Наш «оркестр» заиграл марш. Все зааплодировали и пошли танцевать фокстрот. Вот народ! Нас никак не хотели отпускать.

 Начальство погасило свет, на что народ ответил криками: «Играй, играй!» Мы с Валюшкой в темноте ушли за кулисы, быстро переоделись. Вот и Коли. Валентин что-то задерживается: оказывается, ему пришлось «на посошок» повторить конец басни. Уж не помню, что за помещение нам выделили, но помню, что идти от клуба было прилично. Когда мы вышли, нас ожидала толпа поклонников. Спрашивали, где учимся, откуда приехали и т. д. Наконец стали расходиться. Мы разбились на тройки. Идём друг за другом. Впереди Коза,  Люся и Валентин. Замыкала наша троица: Валюшка, Коля и я.

 Сзади шли деревенские девушки, четверо, по-моему. Идут себе, смеются и вдруг запели: «Ой, краснотал, мой краснотал…» Да как запели! Мы сжали друг другу локти и не знаем, как себя вести. Нам показалось, что они над нами издеваются, смеются. Голоса сильные, красивые. Нам показалось, что они поют на три голоса. Песня в звенящем морозном воздухе разносится очень далеко. Поют задушевно.

Нам и завидно и стыдно: куда мы-то со своими вокальными данными лезем? Эх! «Ну, понятно, что мы не певицы, понятно, что они голосистей. Ну, пусть бы запели что-нибудь другое, но зачем же «краснотал»? Чтоб нас унизить» - так думали мы, моля, чтоб скорее был поворот к нашему ночлегу. Нас за ужином утешали, но вечер был испорчен. И что делать дальше? А как было весело!

 
  Оставшиеся день или два прошли благополучно. Едем домой. Вдруг мы осознали, что расстанемся сегодня и, может быть, не увидимся, кроме как случайно где-нибудь в вестибюле. А ведь мы уже сроднились. Решили общение продолжить хоть на какое-то время. Договорились, что в ближайшую субботу все встретимся у нас в комнате. Устроим вечер воспоминаний вскладчину. Познакомим наших девчонок с нашими новыми друзьями.

 Коля Г. вообще выразил мысль, что наша комната будет как бы постоянным местом встречи: праздники, дни рождения, всё можно организовывать именно у нас. Все согласились, даже не подумав, а как к этому отнесутся девчонки. Было убеждение, что мы всем доставим удовольствие.


   В субботу, как и договорились, все, кроме Люси явились вечером к нам в 63-ю комнату. Уже все съехались. Все девчонки такие красавицы: одна Галка чего стоит со своей замечательной вьющейся, почти рыжей косой. А Нинча со своей точёной фигуркой. Ещё и на гитаре умеет играть. А Ася с осиной талией! Ой! Всех не перечислить, но что точно, так это то, что все красавицы и умницы. Стол быстренько накрыли, скромно, но сытно. Девчонкам не терпелось узнать интересные истории: мы ведь, как и обещали, до встречи ничего никому не рассказывали.

Вечер получился весёлый, интересный. Особенно всех веселил Валентин Дегтярёв. Показывал, как мы с Валюшкой, особенно я, колупались сначала на лыжах, как спали, как спускались с горок. Смешил всех. Был в ударе. Рассказал басню. Она и здесь имела шумный успех. Играл на гитаре. Обещал в следующий раз придти со своим другом и поиграть дуэтом. А пока они сыграли втроём что-то из нашей программы. Мы спели свой «Краснотал». В коридоре, как обычно, по выходным были танцы. Но все предпочли развлекаться в комнате.

Пора расходиться. Валентин со всеми попрощался и обратился ко мне: «Ну, что, Лаврик, проводишь меня?» Я быстро оделась, и мы вышли. Я проводила его до остановки – это практически через дорогу и вернулась. Седьмым чувством я поняла, что девочки меня осуждают. Поэтому, постаралась вернуться скорее и с трепетом вошла в комнату. Гости уже все разошлись. Идёт подготовка ко сну. В комнате висит какое-то напряжение. Чувствуется: были дебаты, но нерешённость вопроса сохранилась. Наконец, кто-то из девочек (теперь уж и не припомню, кто именно) очень поучительно сказал мне: «Лорка, мы тут подумали и решили тебя предостеречь, чтоб ты держалась подальше от Дегтярёва. Говорят, он большой любитель выпить и бабник. Оксанке Багрянской полгода морочил голову и бросил. А она не чета тебе: красавица, певунья. Не обижайся, подумай хорошенько. Мы о тебе беспокоимся».

 «Ну, девочки мои дорогие, спасибо! Как же жить дальше? Что делать с моей некрасивостью? Ну, ведь не уродка же я? – мучительно размышляла я бессонными ночами. – У меня талия тонкая, волосы вьются красиво». Я замкнулась в своих переживаниях. Извелась вся: «Ах, истомилась я горем». Сейчас, вспоминая это, думаю, кто же тогда меня отчитал? Перебирая всех, пришла к выводу, что это могла быть или Нина Разварова – комсомольский вожак, вся очень правильная и безапеляционная. Всегда уверенная в своей правоте. Или Рэна Горохова, моя землячка: заботливая правдолюбка.. Хотя это менее вероятно.

Да, теперь-то чего об этом думать. А вот тогда «думой себя истерзала я». Ведь через неделю опять соберутся походные друзья, а Дегтярёв хотел ещё и друга привести. Вот и наступил этот день! Пришли только Коля, Коза и Дегтярёв со своим другом Заниным и тоже Валентином. Занин В. был навеселе, Дегтярёв трезвый. Втроём они исполнили что-то в русском стиле. Потом мы под их инструментальный дуэт сплясали втроем кадриль. Потом за столом все вместе пели студенческие песни, потом Занин и Дегтярёв повеселили, исполнив «Танец маленьких лебедей». Пора расходиться. Последовало: «Проводишь нас?» И я пошла провожать.

  - Что ты такая серьёзная сегодня, а, Лаврик? Случилось что?
 Как сказать, чтобы больше не приходил? А он, как на грех, Занину что-то про меня говорил и добавил, что его друзей Занин должен принимать как своих. «Значит, я Занину не понравилась. Ну и что? Он мне тоже не понравился», – размышляла я. Действительно, между нами сразу же возникла скрытая взаимная неприязнь. Через неделю они опять пришли. Теперь уже и Козы не было. Побыли немного и ушли. Я провожать не пошла. Как-то выкрутилась.

 Жизнь стала входить в своё русло. Я перестала плакать по ночам и в туалете. Больше он не приходил. Я смирилась со своей долей. Только сердце сопротивлялось, оно тосковало, сжималось до боли, если я видела кого-либо, чем-то напоминающего Валентина, пусть даже очень отдалённо. Просто, он мне всюду мерещился. Я совершенно не понимаю мужчин: ни в молодости, ни сейчас. Может, мне такие экземпляры попадались? Мне же надо выяснить: почему он больше не приходит? Обиделся? «Настоящий мужчина не должен на женщину так долго обижаться», – думала я.

 Я искала встречи с ним, якобы случайной. Каждый большой перерыв я не бежала в буфет за пирожками, а ходила по балюстраде с той стороны, где были мужские туалеты. Тщетно. Он в туалет, видимо, вообще не ходил. Слонялась по коридорам. С дрожью в коленках и ещё где-то в области живота я отваживалась бродить в той части института, где занимаются архитекторы. Надеялась на встречу и с ужасом думала, а что сказать при встрече? Он же спросит: «Каким ветром тебя сюда занесло?» Гордость мне не позволит сказать, что его искала, соскучилась, захотела увидеть. Ходила, и всё прокручивала возможный диалог. В конце концов, я поняла, что это – конец. Глупо, ничего не объяснить. «Да, итак всё понятно. Девчонки были правы» - и я перестала «как дурочка» искать встречи. 

                ВСТРЕЧА

   В это время меня ввели в состав студсовета. Я попала в жилищный отдел. Там за каждым членом закреплялся какой-нибудь «участок работы»: за кем-то закреплялось наше общежитие, за кем-то общежитие на Егоровке, или на Красноармейской. Мне досталось мужское общежитие на Серпуховке. В нашу обязанность входило проверять санитарное состояние комнат: чистоту, порядок, отсутствие грязной посуды, не заправленных кроватей, пыли на шкафу и т.д.

Мы, студенты младших курсов к любым поручениям относились очень добросовестно, боясь отчисления. А я вообще была исполнительным ребёнком. Раз в две недели, надо было пройти все комнаты, заставить вынести пустую посуду, проверить пыль во всех углах, особенно на шкафу, куда я и со стула не могла дотянуться. Первый день был самым трудным: натерпелась и колкостей, и насмешек, и грубостей. К сожалению, ребята с нашего факультета жили на ул. Егорова, так что заступиться за меня было некому. Мои оправдания, убеждения, что это я не по своей воле им жить мешаю – ничто не помогало.

 Даже мои слёзы их не трогали. Но потихоньку я осмелела: завела большой журнал – амбарная книга. Каждой комнате отвела страничку с фамилиями проживающих в ней и отметила старосту, т.е. ответственного. Зачитала выписку из «Правил общежития» и меры, которые могут быть приняты к студентам, их не соблюдающим: от выселения из общежития вплоть до отчисления из института.

 Попросила старост расписаться и предупредила, что каждый раз буду ставить оценку, какую они будут заверять, а, когда наберётся три «неуда», буду подавать в деканат рапорт. «И учтите, - сказала я – приходить буду в разное время и в разные дни». Конечно, я никого не испугала, многие иронически посмеялись, но к следующему моему визиту встретили меня приветливо, во многих комнатах было значительно опрятнее, и уж выносить пустые бутылки в туалетные мусорные баки, мне не пришлось.

 Итак, во второй раз дело пошло быстрее, и я смогла добраться до третьего этажа, где жили архитекторы старшекурсники. Здесь было проще. Хотя они уже никого не боялись, но это были «люди с высшим образованием» - интеллигенты. Пройдя несколько комнат, я стучусь в очередную. «Войдите». Вхожу: немая сцена, не уступающая по эмоциональному воздействию немой сцене из знаменитой пьесы Гоголя.
 
   На кроватях лежат, вернее, полулежат со своими инструментами оба Валентина. Дегтярёв резко сел и замер. Занин, как лежал, так и замер со своей балалайкой у груди, открыв рот. Я, тоже окаменев, уставилась на них. Трудно судить, сколько эта игра в «замри» длилась. Первым очнулся Дегтярёв. Прокашлялся.
 - Откуда, ты, прекрасное дитя?
   Потом голосом, уже вполне своим, продолжил:
 -Ну, что же ты, проходи, коль пришла.

   Занин соскочил с кровати, поправил покрывало и вопросительно посмотрел на друга.
   «Спят они, что ли, со своей балалайкой и гитарой?» - пронеслось у меня в голове.
  Я стала сбивчиво объяснять, что  буду ходить проверять порядок в комнатах. Пока «оправдывалась», осмелела.

  -Вот, например, что это? Пустые бутылки. Придётся вынести их. Вытащила из чемоданчика авоську, быстро всё покидала и вышла. Вернувшись, застала поправленные кровати, сложенную в стопку грязную посуду. Молча положила всё в кастрюлю, попросила мыло, тряпочку и пошла на кухню. Пока я мыла посуду, всё думала: « Какие гады! Как они могут мне это разрешить? Почему Дегтярёв не пошёл со мной? Ну, ничего, я всё выдержу! Не будем считать это унижением. Пусть, пусть смеются. Я сейчас ещё и полы помою. Уйду, и им всё равно потом будет стыдно. А я что? Я выполняю, свои обязанности. Плохо, конечно, раз не могу их заставить».


  Когда пришла с чистой посудой, то обнаружила, что оба Валентина ещё не пришли в себя: какие-то растерянные. Занин взял чайник и вышел.
  - Так, что дальше? – спросил Дегтярёв.
  - Ничего. Сейчас пойду, найду швабру, тряпку и буду мыть пол. Кстати у вас своя тряпка, или общественной пользуетесь, которой уборщица туалеты моет?
  - Какой пол? Так, Лаврик, мой маленький, я всё понял. Всё сделаем сами. Расскажи лучше как живёшь? Как курсовые?

  Пришёл Занин с кипящим чайником. Выложили на стол какие-то сушки, сахар, пригласили пить чай. Валентины уже освоились. Я тоже. Вдруг Дегтярёв берёт меня за талию и сажает, вернее, бросает на кровать. Я начала сопротивляться.
  - Ты чего? Садись к столу. У нас только две табуретки. Я думал, тебе на мягком будет удобнее.
   Хм! А я приготовилась к худшему: групповому….Попили чай. Всё нормально.

  - Хочешь послушать? Устраивайся поудобнее. Валька, дай Лаврику свою подушку. Ну, слушай.
  И они заиграли. Что-то классическое, но в собственном переложении на свои струнные. И ещё что-то сыграли. Вроде бы и знакомое, а вроде и нет. «Моцарт»,- сказал Дегтярёв. И вдруг! Ах, какое знакомое и любимое! Я, видно, как-то отреагировала, на что Валя Д. обратил внимание.

  - Знаешь, что это?
  - Лунная соната Бетховена.
  - Боже! Откуда ты это знаешь? Валька, смотри какая образованная!
  - Просто после войны было много трофейных фильмов: «Лунная соната» о жизни Бетховена, «Грёзы» - о Моцарте, «Чио-Чио Сан», «Богема» Верди. Ой! И оперетты шли, и о художниках были фильмы. Мне очень понравился фильм «Жизнь Рембрандта»
    Уж не знаю почему, но я тарахтела и тарахтела, боясь остановиться. Дегтярёв зааплодировал. Занин поддержал.
  - А потом ведь и по радио всё время передают классику и о классике,- продолжала я уже тихо и смущённо.

  - Ну, всё, уже поздно. Идём, я тебя провожу. Когда следующий обход? Давай, управляйся быстрее и к нам.
   Он проводил меня до остановки, поцеловал в щёчки, похлопал по загривку, сказал: «Жду» и ушёл. Даже рукой не помахал. Я еле дождалась следующего четверга. Быстро обежала проблемные комнаты, и вот я под дверью их комнаты. Стою, стою, не могу решиться войти. «Хоть бы кто из них сейчас выходил, и мы как бы случайно столкнулись», - мечтала я. Но, никто не выходил, в комнате было очень тихо: ни разговоров не слышно, ни музыки. Видно, никого нет дома. Эта мысль придала мне смелости, и я постучала.

  - Войдите!
  Ой! Дома! Вхожу. Картинка та же, что и в прошлый раз, только на подушки сразу полетели книги. Занин поздоровался, взял чайник и вышел. Дегтярёв стал снимать с меня плащ, осыпая лицо, шею поцелуями. «Странно, почему он в губы не целует?» - думала я, втайне от себя самой, желая этого.
 - Что так долго? Мы заждались. Читаю, а лекции не воспринимаются. Давай, лезь на кровать.

  Поцеловав ещё раз, опять подхватил за талию и посадил на кровать. Смотрит мне в лицо пронизывающим взглядом. Гладит как ребёнка по голове.
  - Какая же ты маленькая! Откуда ты такая взялась в своём сером платьице? - Спел строчку из песни. Взял мои руки в свои, поцеловал ладошки.
  Я была на грани потери сознания, но тут вошёл Занин.  Как ни в чём не бывало, Дегтярёв потёр руки.
  - Ну, вот и чаёк готов! У нас для тебя сюрприз – пирожное! А мы сладкое не любим, зато горчичные сушки обожаем. Что тебе сегодня сыграть?

 Опять я слушала концерт. В этот раз больше было русских песен из репертуара Лемешева и Козловского. Оказывается, он неплохо поёт. Больше всего мне понравилась в его исполнении песня: «Вдоль по улице метелица метёт…». Так продолжалось довольно долго. Я узнала Вертинского. Его любимая песня из репертуара Вертинского, это песня старого клоуна. Как он её исполнял! Я всегда смахивала слезу. «С неба спрыгнет жёлтый ангел. Скажет он: «Маэстро бедный, Вы устали, Вы пьяны…».

 От него я узнала и о Есенине. Нет, я и раньше знала, что был такой поэт. Мама , будучи беременной, его портрет всегда на тумбочке держала: хотела, чтоб ребёнок был на Есенина похож. А вот стихов никогда не читала. Зато, как он читал! «Дай Джим на счастье лапу мне», а как пел: «Клён ты мой опавший…». Мне казалось, а может, так и было, он ассоциировал себя с Есениновским хулиганом, так проникновенно он пел… «Как умеет любить хулиган, как умеет он быть покорным». Когда мы учились в школе, то и Вертинский и Есенин были под запретом. Так что мы о них почти ничего не знали. Много было вокруг другого интересного, и мы не стремились к запретному.

  Так шли дни. Сначала недели до следующей встречи тянулись медленно, а потом оказалось, что пролетели месяцы. Мне стала надоедать эта неопределённость отношений, его странное поведение. Моя влюблённость стала переходить в другое состояние. «Он меня не любит, я, как дурочка, навязываюсь. Нужно иметь гордость и всё порвать» - думала я и снова, и снова шла  туда, как лягушка в рот к змее, внутренне сопротивляясь. Однажды, пока Занин кипятил чай, Дегтярёв посадил меня на кровать и положил мне на колени письмо: «Посмотри внимательно на конверт».

 Что такое? Обратный адрес: г.Сталинабад, ул. Путовского, 3-ий проезд, д.14 Рахмановой М.М. Господи! Это мой домашний адрес! Я уставилась на него. Валентин развеселился, поцеловал, как обычно в щёчку и в лобик и так, как – бы, между прочим, говорит: «Да, мы с твоей мамой переписываемся. Знаешь русскую пословицу? «Прежде чем завоевать сердце дочери, надо завоевать сердце матери», что я и делаю». «Но мне мама ничего не писала?» - пролепетала я. «Напишет ещё. Пошли домой!» Действительно, мама мне написала, что Валентин ей очень понравился, и выразила обиду, что я ей о нём ничего не написала. А я и в следующих письмах о нём не упоминала. Что писать-то?

  Однажды Валентин сказал, чтоб я пришла в такой-то день, т.к. у него день рождения. Я обежала все магазины, но ничего для такого неординарного молодого человека найти не смогла. И тут мне на глаза попалась фарфоровая статуэтка: лев, причём красивый и в позе, как из басни Крылова. Я купила, сделала из папье-маше подобие бутылки, вложила туда, упаковала, завернула в газету и с бьющимся сердцем постучала в заветную дверь. Мгновенно она распахнулась, и Валентин поцеловал меня при Занине впервые  и повёл к столу. Стол был накрыт изысканно. Я протянула подарок.

 - Спасибо, конечно тебе, Лаврик, только зря ты тратилась на алкоголь. На это у нас всегда деньги есть.
   Но, тем не менее, снял газету и обнаружил бумажную бутылку. Почувствовав подвох, стал её со всех сторон оглядывать. Я говорю: «Дно надо вытащить, и осторожно, чтоб, выскочив, не разбилась». Они ухмыльнулись. Об! Лев! Валентин посмотрел на меня вопрошающим взглядом, да как захохочет: «За ваших львят? За вашу львицу? Ты это хотела сказать? Ну, Лаврик! Она ещё и с юмором! Не перестаёшь удивлять! Спасибо! Ну, за это надо расцеловать, а, Валька?!» И, как всегда: личико, шейка, темечко.
 
  За столом он спрашивает: «Ну, и что мне с твоим подарком делать? Ведь мужчинам статуеточками не к лицу увлекаться. Засмеют». «А положи в чемодан. Будет тошно на душе, вытащишь, посмотришь и повеселеешь» - пролепетала я. «А что? Предложение дельное,- неожиданно вступил Занин. Только пока пусть постоит на столе: мне ужасно понравился этот лев». А дальше пошло всё как обычно, только лев продолжал красоваться на столе.

 Но однажды его не оказалось. Я недоумённо взглянула на Валентина. Он понял.
  - Ты о льве? Цел он, цел. Просто я его положил в чемодан. Скоро уезжаю, так, чтоб не забыть.
  Он вытаскивает чемодан и действительно сверху, завёрнутый в майку что ли, лежит мой лев. Да! Он же защитил диплом, и теперь уезжает домой. Он мне говорил, что живёт в городке на одном из солёных озёр. Теперь вот не помню: то ли на озере Эльтон, то ли на озере Баскунчак. Да, в г. Эльтон. Там у родителей частный домик. И там очень красиво. И он будет работать там архитектором. Свершилось! Вот и конец! Ну и хорошо!

 Мне уже такие странные отношения стали надоедать. Стала обращать внимание и на других ребят, особенно на танцах, куда он никогда не ходил. Зато Занин всегда за мной издалека наблюдал.
  - Придёшь провожать меня? Заходи через два дня, я билет куплю, буду знать, когда уезжаю.
 
   Я пришла на третий день и застала на дверях бумажку, и оказалось, что как раз в этот день его поезд отходит в 14час 40мин. Я помчалась на вокзал. По дороге я успокоилась, т.к. у меня ещё уйма времени до отхода поезда. На самом деле первый порыв был правильным, а дальше что-то с головой моей произошло, и я нарочно выдержала время до 4х часов и пошла на перрон. Оказалось, что поезд на Саратов, т.е. нужный мне, ушел два часа тому назад.

 Господи! Как получилось, что в какой-то момент я решила, что 14 часов – это 4 часа, и все два часа, как дура из дур прождала в вокзале. Меня заело и чувство обиды на себя, и горе какое-то непоправимое, и стыд, и совесть: обещала ведь придти проводить. Он обещал на проводах дать свой адрес. Горькие слёзы не смогли ничего поправить. Вот и кончилась моя первая серьёзная любовь, так и не успев, в сущности, начаться.

 У меня остались две его любительские фотографии: одна - с гитарой, другая - из нашего похода, где он стоит на одной лыже, поставив другую вертикально. И третья – фотография из ателье. Сзади надпись: «На память Лаврику от Валентина». И дата: 18.02.1954г.!!! Что такое? Наш поход начался в феврале 1953года. Неужели? Не может быть! Это я полтора года терпела такое неестественное поведение Валентина? Ну, да! В 1953г он был на пятом курсе. А в июне 1954г он защитил диплом, и мы расстались. Как я столько времени выдержала и зачем? И как хорошо, что всё так кончилось.
 
   «Что Бог не даёт, всё к лучшему». И это так и есть! Я действительно была не для него рождена. Скоро и наша сессия кончится, и мы все разъедемся до следующего года. Осенью, снова жизнь в общежитии, танцы по выходным. Лекции днём – всё своим чередом.
 Как-то я шла в общежитие субботним вечером со стороны Балтийского вокзала. У стены общежития встретила Занина, пьяного, как обычно. Вернее сильнее, чем обычно.
 
  - А я тебя жду.
  - Зачем?
  - Ты почему не пришла Вальку проводить? Он тебя так ждал. Он же тебя, дурёху полюбил. Я говорил ему. Он не слушал. Он не верил, что ты его не любишь. Он даже пить перестал, и меня агитировал. Даже курить хотел бросить. Гадина! Сломала человеку жизнь. Убить тебя мало.

 И он заплакал, зарыдал, да так горько. Вот только пьяные умеют так рыдать. Я не знала, что сказать. Что глупость какая-то на меня нашла?
  - Я приходила, честное слово, но уже опоздала. Надо было мне как-то раньше сообщить, - пыталась я оправдаться. Приходила, честное слово. Опоздала, всего на несколько минут.
  - Не ври! Я долго тебя высматривал, не уходил. Думал, придёшь, я передам его записку. Не было тебя. Гадина! Убила Вальку. Погубила.

  Я стояла и молчала. Ждала. Чего ждала? Наконец, он немного успокоился.
  - Что случилось? – решилась спросить я.
  - Женится наш Валентин. Вот что!
  - Ну, так хорошо, пусть будет счастлив, - сказала я, но в глубине души мне было обидно.
  - Если б так! Он её не любит, терпеть не может. Они дружили в детстве, и родители решили их поженить. Тоже мне «Тахир и Зухра». Это их решение, а у Вальки никто не спрашивает. Сгоряча, раз ты не пришла, он и согласился. Думал: на зло тебе, а оказалось: на зло себе. С досады начал снова пить и уже остановиться не может. А может быть и не хочет. Пропал человек. Пропал мой Валька.

  - Знаешь что? Он мне про любовь ничего не говорил. Ни он мне, ни я ему ничего не обещали. У меня была сессия, и я могла вообще той записки не прочитать. Почему я должна была бегать каждый день, узнавать: на когда у него билет? Хотел, чтоб я проводила, нашёл бы как оповестить. Не любил он меня. А я любила. Мучилась. Слава Богу, что всё позади. Ты не его оплакивай, а о себе подумай. Совсем скатился. Пока. Считай, что мы с тобой не виделись, и вообще, не знакомы.

  И я ушла. На душе было муторно. «Любил. Странная любовь: ни разу не пригласил в кинотеатр, на прогулку. Вся прогулка - до автобусной остановки. Ни разу не угостил мороженным, не подарил ни одного цветка. Разве это любовь? Если б я перестала приходить к нему, то давно, давно всё бы кончилось»,- так думала я, вспоминая прошлое. Но я была слабая девочка и, наверное, любила. Любила бескорыстной любовью. Мне ничего не было нужно, лишь бы видеть его.

Какое-то время я переживала. Мучилась. Более всего тем, что не могу ни с кем поделиться. Время лечит. Это так, хотя это относится только к молодости. В старости всё по-другому.

   P. S. Я писала, что с мамой мы никогда о нём не говорили. Но, когда, после защиты диплома, я сказала маме, что собираюсь замуж, её вопросом было: «За Валентина?» Я сначала даже не сообразила, о ком это она. Потом, естественно, сказала, что за Сергея, о котором я писала. «А! Который хороший друг? Но тебя же Валентин любил?»  «Мамочка, это было так давно, а теперь он женат».