Возвращение к себе

 ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ


Роман


Эпиграф

Still ist die Nacht, es ruhen die Gassen,
In diesem Hause wohnte mein Schatz;
Sie hat schon l;ngst die Stadt verlassen,
Doch steht noch das Haus auf demselben Platz.
Da steht auch ein Mensch und starrt in die H;he,
Und ringt die H;nde, vor Schmerzensgewalt;
Mir graust es, wenn ich sein Antlitz sehe, –
Der Mond zeigt mir meine eigne Gestalt.
Du Doppelg;nger! Du bleicher Geselle!
Was ;ffst du nach mein Liebesleid,
Das mich gequ;lt auf dieser Stelle,
So manche Nacht, in alter Zeit?

Heinrich Heine und Franz Schubert

Тиха ночь, улицы в своём спокойствии застыли,
Я в этом доме раньше был, с любимой целовался,
Когда-то вместе счастливы и молоды мы были,
Она покинула вдруг город, её дом остался.
Стоит мужчина там, до боли руки он сжимает.
Вверх смотрит, и лицо его страдание являет,
Луна мои черты на его лике освещает,
От вида этого страх в моё сердце проникает.
Двойник мой! Доппельгангер мой! Что о любви ты знаешь?!
Неужто то же самое, когда я был с ней вместе,
Зачем же горю моему ты так же подражаешь,
Что мучало меня в былые дни на этом месте?!»

«Доппельгангер» Генриха Гейне, а также Франца Шуберта в его «Лебединых песнях»


Учитель спросил: «Сы! Вы думаете, что я изучил многое и всё храню в памяти»?
Цзы-гун ответил: «Да, а разве не так»?
Учитель сказал: «Нет. Я познаю все с помощью одной Истины».
Конфуций «Суждения и беседы»




ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

МЕЧТА ВЕРНУТЬСЯ ДОМОЙ
(ПОКИНУВШИЙ)


Сегодня я вышел из дома и увидел на улице хрустальный шар, висящий прямо в воздухе. Этот шар был чистым, прозрачным и сияющим, он сверкал и отражал лучики утреннего солнца. И он совсем не походил на те блестящие шары, подвешенные к потолку, которые вращаются в танцзалах и пивных, чтобы создать иллюзию перемещающихся по интерьеру звёздочек. Я с удивлением огляделся по сторонам и заметил, что спешащие по своим делам прохожие совсем не обращают на него никакого внимания. Несмотря на то, что я тоже спешил на работу, я всё же остановил одного прохожего более-менее интеллигентного вида и спросил:

- Вы видите этот шар?

Он посмотрел на меня удивлённо и тоже спросил:

- Что вы имеете в виду?

- Этот шар! - воскликнул я, показав на него пальцем. - Разве вы не видите его?!

Прохожий посмотрел в то направление, как на пустое место, и покачал головой.

- Я ничего не вижу, - сказал он.

- Как же вы не видите? – удивился я. – В нём отражаетесь и вы.

Прохожий извинился и, сказав, что торопится, быстро ушёл. Я остановил женщину, но и она тоже ничего не увидела. Она смотрела куда-то вдаль, как будто ожидала рассмотреть неопознанный летающий объект. Прохожие уже начали смотреть на меня как на помешанного. Тогда я, не привлекая к себе внимания, тихо отправился на работу. Шар следовал за мной на небольшой высоте.

«Где же истина?! – воскликнул я вполголоса. – Если я что-то вижу, а другие не видят, то как это понять»?

- А так, что люди не видят явных вещей, - вдруг сказал мне хрустальный шар чистым женским голосом.

Услышав это, я обомлел и потерял дар речи. А тем временем шар продолжал говорить со мной:

- И ещё, истина заключается в том, что тебе не нужно идти на работу, потому что ты уже на пенсии, и с сегодняшнего дня тебя уволят.

На какое-то мгновение я подумал, что схожу с ума или сплю. Но действительность цепко держала меня в своих объятиях. Я видел проезжающие по улице машины. Дворник, как всегда, нахально подметал мостовую, поднимая пыль на обувь прохожих. А шар продолжал лететь рядом надо мной, лавируя между нависшими ветвями тополей. Я ускорил шаг и опустил взгляд, чтобы не видеть его. Мне нужно было сосредоточиться, взять себя в руки и успокоиться, чтобы отделаться от этой галлюцинации и вернуться в свое прежнее истинное состояние. Да, да, подумал я, нельзя отрываться от реальности, нужно, как можно быстрее, вернуться в неё, и вновь обрести истину. Иначе…

Я смотрел под ноги, боясь поднять глаза.

Да, думал я, меня очень даже могут уволить с работы, потому что сейчас моя истина заключается в том, что я уже не молод. Рассматривая себя в зеркале, я не вижу того красавчика, который когда-то стремился покорить мир. Увы! Мои усы стали седыми, под глазами - мешки, а голова окончательно облысела. Её уже не надо брить, чтобы принять облик буддийского монаха. К тому же, последнее время я вдруг стал слышать странные звуки и голоса. Некоторое время я переживал, потому что не мог понять, что они значат, хорошо это или плохо. Ведь считается ненормальным, когда человек слышит то, чего не слышат другие. Но потом я успокоился. Пришло утешение. По статистике, как прочитал я в каком-то справочнике, пять процентов людей на земле слышат некие искаженные звуки, и многие даже лечатся, чтобы их не слышать. Вот дурачки! Если бы они знали, какой дар снизошёл на них с небес, то радовались бы ему как дети и благодарили Бога. Я даже обрадовался этому, потому что подумал, что во мне пробудились паранормальные способности. Правда, хрустальных шаров я в то время ещё не видел. Я тогда подумал, что все эти шумы - ничто иное, как эхо нашего прошлого, связывающее нас с настоящим, а может быть, даже и с будущим. В этих отзвуках прошлого я различал голоса двух друзей моего детства, с которыми я когда-то отправился в долгий путь познания. Когда-то вместе с ними я составлял единую божественную троицу, как мы себя тогда называли. Сейчас же я стал Другом Покинувшим. А там на Родине жил по-прежнему Друг Оставшийся, и ещё где-то скитался Друг Странствующий. Все трое мы любили одну девушку, мечту нашей юности. Обо всём этом я даже собирался написать книгу, где хотел изложить свою точку зрения на многие вещи. Я также хотел высказать своё мнение о том, как в этом мире всё увязано между собой, и что практически в мире нет границ, потому что космос един и неделим. Его нельзя разорвать на части, расчленить на отдельные куски. Это мы, люди, в своих головах стремимся всё разграничить. Но как можно разграничить безграничное? Ведь если серьезно задуматься, то мы не знаем, кем являемся, что представляем собой, откуда взялись, и куда уйдём. К сожалению, мы не только не пишем об этом, но даже не задумываемся в этой нашей каждодневной суете, а спешим строить свои пространства, расширяем их границы, стараясь запихнуть себя в так называемую свою самость. Поэтому нам и кажется, что мы живём только в своих границах, очерченных пространством и временем, а всё остальное отделено от нас. Это всё остальное, мы спешим окатегорить в своей философии, которая на поверку является лишь жалкой фикцией, плодом нашего воображения.

Но вот сейчас я вдруг испугался. Одно дело - слышать голоса, и совсем другое – видеть в небе хрустальный шар, который разговаривает с тобой.

М-да, все эти психологические эксперименты не доводят до добра, так можно и рехнуться или, как говорят, «подвинуться умом». Но что-то я уже слышал об этом хрустальном шаре. Кто же мне о нём говорил? Я попытался напрячь память и вспомнить прошлое. Там, далеко в прошлом этот хрустальный шар уже где-то фигурировал в моей жизни.

К счастью, в моём возрасте я легко вспоминаю прошлое, вернее, картинки из моего прошлого без имён и названий, то, что отложилось на дне моей памяти, потому что единственное, что осталось у меня в жизни, это - моё прошлое. Я полностью овладел этой игрой мнемотехники. Жаль, что мало кто ею пользуется. А ведь это - лучшая машина времени, способная переносить нас в детство, в юные года и в те времена, когда мы были по-настоящему счастливы. Иногда мне казалось, что прошлое связано с будущем, нет, не с тем, в котором я нахожусь, а с тем, которое должно ещё проявиться. Ведь я шёл одним путём. А те, кто, жил когда-то рядом со мной, пошли другими путями. И, может быть, они убежали в будущее намного дальше, чем я. А почему бы и нет? Ведь тот, кто оставил этот мир, живёт уже в другом мире, в который я когда-нибудь ещё приду. Не знаю, правильно ли я мыслил, но мне казалось, что при помощи моей фантазии, я могу заглянуть в будущее. Часто я улетал в будущее и пытался предугадать, что случится после моей смерти. Такой метод даёт мне возможность перемещаться ни только во времени, но и в пространстве. Я даже могу это делать, не выходя из комнаты, лёжа в своей постели. Я поймал себя на мысли, что с какого-то момента я начал одновременно жить в настоящем и прошлом. Конец моей действительности изворачивался и, каким-то чудом, смыкался с моими воспоминаниями.

Сейчас-то я с гордостью могу заявить во всеуслышание, что к концу своей жизни я, наконец-то, овладел категориями времени и пространства в самом прямом смысле. Эта способность порождает в моей душе безграничное ощущение причастности к вечной жизни. После работы, (мне приходится проводить целый день в городской управе), по вечерам я предаюсь моему любимому занятию - переношусь из одного времени в другое, из прошлого в будущее. Но всё равно, в конце концов, оказываюсь в настоящем.

И вдруг я становился, как будто столкнулся с чем-то невидимым. Хрустальный шар завис надо мной. Я стоял на бордюре тротуара, собираясь перейти оживлённый перекрёсток. Так и есть, вспомнил. Хрустальный шар видела девочка, которая жила в нашем городе и училась в одном классе со мной. Её звали Галей. Это была синеглазая белокурая девочка с длинной косой. Одно время мне казалось, что я был влюблён в неё, и даже признавался ей в любви. То же самое сделали и два других моих друга. Но наша любовь, к сожалению, продолжалась недолго. Я уехал из моего родного городка и забыл о ней. Так вот, однажды ночью я провожал её во время ночной прогулки на окраине леса. Вот тогда-то всё это и случилось. Произошло что-то невероятное и необъяснимое, и после этого она стала видеть хрустальный шар, а всё вокруг себя - в радужном свете. Но ей никто не поверил. Многие считали, что она водит нас за нос, и даже насмехались над ней. И она перестала говорить о хрустальном шаре. Она была очень доброй и весёлой девушкой. Интересно, кто же на ней женился: друг Оставшийся, или друг Странствующий? Никого из них я после моего отъезда не видел, и ни с кем не поддерживал никаких отношений. Но хорошо помню, как все втроем мы провожали её со школы домой, благо жили мы все вместе в маленьком городке, где почти все жители знали друг друга. Я думаю, что на ней должен был жениться самый хороший парень из моих друзей. Но кто? И вот здесь я впервые понял, что страдаю склерозом. Прошло сорок лет с того времени, как я покинул мою родину, и я не помнил имён моих друзей, и плохо представлял лицо моей возлюбленной. После окончания средней школы я жил уже в другом городе, и до меня не доходили никакие слухи о них. Живы ли они? Женились ли они? Есть ли у них дети? И что с ними сейчас? Я ничего не знал, как будто что-то начисто отрезало меня от моей родины. Я даже не мог найти всему этому объяснения. Сколько же ей сейчас лет? Она была чуть моложе меня. Вот бы позвонить туда и спросить, как у них дела. Но я даже не знаю номеров их телефонов. Я сравнивал её с разными женщинами, встречающимися мне в моей жизни, но ни одна из них не вошла в моё сердце так глубоко, как она. Она была для меня неким жизненным символом Любви, олицетворяя в себе сразу и Веру и Надежду и Любовь. Когда она подала мне однажды яблоко, я назвал её Евой. Но настоящее её имя было всё же Галина, что с греческого переводится как Покой и Тишина. Рядом с ней мне было всегда спокойно, как будто я пребывал в своём собственном доме. Она всегда была девушкой моей мечты. Моя Ева, Вера-Надежда-Любовь, моя несравненная Галина. Но были и такие времена, когда судьба как будто закрывала передо мной эту страницу и налагала на неё печать забвения. Но почему так происходило? Этого я не знал. Что же случилось? Ведь я уехал неспроста из своего родного города. Кажется, я не хотел тогда жениться, хотя и любил эту девушку. Но почему? Может быть, потому что тогда я не мог обеспечить ещё нашу совместную жизнь? Уехал и начисто вычеркнул её из своей жизни, как и своих друзей детства. Начал новую жизни на пустом месте. И прожил её беззаботно и скучно, как незапоминающийся сон. Всё проспал, заспал даже все свои воспоминая. Разве может быть такое, что человек не может вспомнить даже имён своих друзей? Говорят, что человек иногда не может вспомнить даже своего имени. Значит, такое бывает. Что же такое память? Может быть, память и есть жизнь? И если нет памяти, то и жизни, вероятно, нет.

Загорелся зеленый свет на светофоре, я перешёл дорогу и вошёл в сквер.

Воспоминания моего детства и юности нахлынули на меня приятной ностальгической волной. Я часто вспоминал свою родину. Но вот только воспоминания о моей жизни получались какими-то ленточными, как будто это была своего рода лемниската, где концы перевёрнуты и сомкнуты. В ней периоды жизни, пробегая перед моим внутренним взором, прокручивались подобно киноленте, составленной из лоскутков разных периодов моей жизни. Я заново переживал свои радости и огорчения, ошибки и прозрения, поиски смысла жизни и обретения счастья. Там когда-то в прошлом я начал создавать своих кумиров, а затем безжалостно свергал их с пьедесталов. Именно там и тогда я начал поиски новых ценностей, отличающихся от той морали, что всегда навязывалась нам и всему обществу политиками и сильными мира сего. И всё это происходило в погоне за Истиной, такой призрачной и неуловимой, похожей на прекрасную девушку, которая дарит нам свою улыбку, радостный смех, а затем ускользает от нас. Перед моим внутренним взором вдруг возникло смеющееся лицо Галины. Как помню, она всегда улыбалась мне доброй и ласковой улыбкой. Боже! Сколько у меня было девушек, но все они не походили на неё, поэтому и ускользали от меня, так как у меня не было большого желания их удерживать возле себя. Наверное, поэтому я и остался в конце моей жизни одиноким. То же самое случалось и с Истиной, которую я даже в конце моей жизни никак не мог ухватить и сделать своей.

М-да, именно так оно и было. Я с сожалением констатировал, что так и не познал высшую Истину, хотя гонялся за ней всю свою жизнь, также как и не обрёл истинную любовь. Но возможно, всё это когда-то было, и прошло мимо меня лёгкой дымкой, как утренний туман. А может быть, я проигнорировал её, когда она хотела открыться передо мной во всём своём сиянии. Так же как мы не замечаем утреннего солнца, спеша на работу. А вот ложные цели я принимал за истинные. Но в глубине моего сердца всё же до сих пор теплилась надежда, что когда-нибудь я достигну этой цели. И истина и любовь вернутся ко мне снова. И я ещё переживу радость познания от озарения, которое снизойдёт на меня, и поможет познанию высшей мудрости.

Я, горько улыбнувшись, остановился возле фонтана в центре сквера. Фонтан не функционировал, но бассейн был заполнен водой. На водной поверхности отразился светлым пятном мой хрустальный шар.

«Полно тебе, - сказал я сам себе, разглядывая себя в отражении водной поверхности, - о какой любви может идти речь, посмотри на себя. Ты уже старик, и всё ещё на что-то надеешься. Но ведь рано или поздно открывается Истина и приходит любовь. М-да, истина прийти может, но вот любовь? Разве что очень запоздалая. Все мои прежние подруги стали уже старухами. Если они ещё живы. Ну и что? Иногда даже в стариков влюбляются молодые девушки»! Я улыбнулся, и на этот раз не согласился со своим внутренним голосом. «Ладно, поживем, увидим, - сказал я себе и пошёл дальше. - Только бы не помешала этому моя смерть».

Однако, я поймал себя на мысли, что последнее время всё больше начал сомневаться в том, что когда-либо умру. По правде сказать, я, вообще, никогда не верил в существование самой смерти. Это, наверное, привилось мне ещё со времен, когда я жил на родине. Там принято было считать, что смерти не существует. Такой уж жил там народ. И ни потому, что они открыли какой-то секрет бессмертия. Настоящим секретом бессмертия, вероятно, владеет только Всевышний, и он вряд ли когда-либо поделится им с нами. Но мои земляки считали, что бессмертие не является тайной, ибо оно заложено в самом человеке. Наверное, поэтому там каждый, желающий обрести его, а попутно и гармонию в своей жизни, любой ценой стремился поверить во всё, что угодно, принимая на вооружение любую теорию бессмертия, которая ему попадалась под руку. А многие в этих устремлениях доходили до настоящего безумия, хватаясь за идею бессмертия, как утопающие за соломинку. И к чему это приводит? Ведь люди всё равно куда-то исчезают. Может быть, они меняют миры. Надоест им жить в одном мире, они переселяются в другой. Для этого, наверное, и созданы природой определённые механизмы их перемещения. Во всяком случае, в моём городке для этого существуют яблоневые сады, где можно забыться и переместиться в другое измерение. Но об этом я бы не хотел вспоминать. Однако меня всегда занимала мысль: все ли живущие на земле люди получают это бессмертие? И каково соотношение между этой их надеждой и реальностью? Ведь недаром говорят в народе: надежда умирает последней. Однако она всё же умирает вместе с человеком.

Я посмотрел на небо. Оно было безоблачным, солнце окрашивало его в августовские светло-синие тона прохлады приближающейся осени. Была пятница. Вечером я мог уже уехать на дачу. Разве можно покинуть этот прекрасный мир? И как я могу уйти из него, оставив всю эту красоту?! Я даже представить себе этого не мог. Поэтому я и повторял себе много раз: «Я бессмертен. Меня никогда не одолеет смерть. Я буду жить вечно». Может быть, в тайне своей души, я боялся смерти, как и многие мои земляки, боящиеся умереть. Поэтому они и придумали эти яблоневые сады, в которых можно было перемещаться из одного измерения в другое.

Я вышел из сквера, перешёл по «зебре» площадь и вошёл в здание моей управы. Охранник кивнул головой, приветствуя меня, и не заметил шара, который влетел со мной в двери, сжавшись до небольшого размера. Он был уже похож на яркую шаровую молнию, но никто из моих сослуживцев не обратил на него внимания, хотя от его сияния в коридорах, по которым я проходил, и в кабинетах становилось светлее и радостнее. Я дошёл до своего рабочего места и сел за стол, а шаровая молния примостилась в углу нашего кабинета у окна надо мной.

Сергей Андреевич, мой сосед по кабинету, посмотрев в окно на голубое небо, заметил:

- Какой денёк-то! Ни одного облачка! Будет жарко, даже не чувствуется приближения осени. А светло-то как! Всё сияет! Как будто середина лета.

Я не стал его спрашивать, видит ли он мой шар. Сергей Андреевич был приблизительно моих же лет. Недавно он тоже вышел на пенсию. Будучи отцом и дедом многочисленного семейства, он, также как и я, любил по пятницам уезжать на дачу.

- Только бы в воскресные дни погода не подвела, - вздохнув, заметил он. – Что там нам сообщает небесная канцелярия?

Я сказал, что сейчас посмотрю прогноз погоды, и нашёл в Интернете спутниковую метеосводку. На мониторе компьютера наше местоположение на земном шаре определяла дугообразная излучина огромного озера. Она и отделяла место, где я жил в настоящее время, от того места, где когда-то суждено мне было появиться на свет. Там за озером на востоке лежала моя родина. И даже из космоса можно было рассмотреть бетонированную полоску с утолщенным завитком в виде опрокинутой буквы Р аэродрома авиационного завода, где бы я хотел приземлиться из космоса прямо сейчас. Всё пространство было чистым и отчётливо просматривалось. Полоски облаков и туманности лишь окаймляли эту земную картину.

- Дождей не будет, - заявил я, - нам предстоит провести светлые воскресные дни.

Он блаженно улыбнулся и сказал:

- Значит, небесная канцелярия организует нам на выходные хорошую погоду. Это прекрасно, вот только не понятно, как это они так делают.

- Что делают? – не понял я.

- С организацией хорошей погодой, - рассмеялся он. – Вот мы с вами тоже работаем в канцелярии, но у нас всегда завал работы. Если эти документы, - и он кивнул на шкафы, заваленные бумагами, - сравнить с облаками и тучами на нашем синем небе, то у нас каждый год длится нескончаемый период дождей, и никаких просветов, хоть бы раз проглянуло солнце, и мы вздохнули с вами спокойно, и поговорили бы на какую-нибудь отвлеченную тему. Сколько ни трудишься в поте лица, всё равно количество дел не уменьшается, а только увеличивается. Сейчас, чтобы всё разобрать, нам с вами потребовалось бы года четыре. Не мудрено, что люди ходят к нам годами. К тому же, ещё эти неприятные новости.

- Какие новости? – спросил я.

Его лицо приняло настороженную гримасу.

- А вы слышали, - вдруг спросил он меня, понизив голос, - что в нашем департаменте предстоят сокращения? А это значит, что кого-то из нас уволят.

- Меня, - спокойно ответил я.

- Почему вы так думаете? – спросил он, и я заметил, как он напрягся и невольно сделал кадыком глотательное движение.

- Я знаю это, - успокоил я его.

- Откуда у вас такие сведения? – опять спросил он, глядя на меня настороженно.

Я посмотрел на шар и вдруг улыбнулся, сказав Сергею Андреевичу, что у меня есть свои секретные источники информации. Я знал, что Сергей Андреевич не хочет потерять работу, и очень переживет по поводу предстоящего увольнения. Я объяснял себе это тем, что, работая, он как бы показывал свою значимость всему многочисленному семейству, к тому же, уходя на работу, он на какое-то время ускользал из их шумного круга, чтобы отдохнуть в тиши кабинета от крика и гама многочисленных внуков, которых его дети сплавляли им в рабочие дни. Хотя он был со мной почти одного возраста, но всё же боялся, что его уволят за неумение пользоваться компьютером. Меня же не заботила мысль о том, что я потеряю работу. Этим утром я приобрёл нечто большее, чем работу, которой я занимался уже многие годы.

Приём посетителей ещё не начался, и я подумал, что мне было бы не плохо позвонить кому-нибудь, кто остался на моей родине. Я долго искал хоть какой номер в записной книжке, но ничего не нашёл. Сорок лет минуло с тех пор, как я сжёг все мосты. Выдвинув ящик стола, я стал рыться в груде ненужного хлама, который никак не решался выбросить. Там я и отыскал старый блокнот, где в самом начале обнаружил запись нескольких телефонов моей родины. Одним из них был телефон отдела кадров строительного управления. Я обрадовался, что нашёл хоть что-то, что связывало меня с моей родиной, и ещё раз похвалил себя за правило – никогда ничего не выбрасывать.

Я набрал номер телефона. Ответил женский голос.

- Что вам нужно? – спросила женщина.

- Я работал на стройке вашего управления в течение пяти лет, - сказал я, - мне нужна справка для подтверждения стажа работы при оформлении пенсии.

- Назовите свои данные и период ваше трудовой деятельности у нас, - сказала она мне.

Я сообщил ей все свои данные и время моей работы.

Через некоторое время она ответила:

- Я нашла вашу карточку в архиве, выписку из неё я сделаю и вышлю на ваш адрес. Назовите свой адрес.

Я назвал свой адрес, но мне так хотелось поговорить с ней, что у меня даже перехватило дыхание. Но о чём с ней говорить? Спросить её о моих друзьях или возлюбленной, имён которых я не помнил. Узнать у неё, как изменился городок за сорок лет, но, возможно, судя по её молодому голосу, ей всего может быть двадцать лет. И к тому же, будет ли она разговаривать с незнакомым человеком по телефону, и уж тем более откровенничать с ним в отделе кадров закрытого предприятия.

Я поблагодарил её и положил трубку. Но уже сам факт того, что я услышал голос с далёкой родины, наполнил меня радостным чувством.

Тогда в детстве я был единственным, кто верил в существование этого шара. Но почему шар появился рядом со мной только через сорок лет с тех пор, как я покинул родину. Может быть, в этот день моя возлюбленная перешла в иной мир. Когда её душа находилась на земле, этот шар был рядом с ней. Неужели этот шар и есть её душа? Ведь шар разговаривал со мной женским голосом. Но я давно не слышал её голоса. Да и помнил я о ней из того времени лишь то, когда она была юной девушкой. За это время её голос мог измениться.

Из задумчивости меня вывел голос Сергея Андреевича, который выглянул в коридор.

- Народу в приёмной сегодня необычайно много. Так что предстоит нам потрудиться.

Часы, весящие над дверью, показывали девять часов. Мы с Сергеем Андреевичем начали приём посетителей. Первым посетителем оказалась ухоженная возрастная женщина бодрого вида с пышными пепельными волосами. Глядя на неё, я подумал, вот «божий одуванчик», которому не сидится дома. Сидела бы в своей уютной квартирке, и наслаждалась отдыхом, а не обивала бы пороги казённых учреждений, стоя в очередях в поисках правды и справедливости.

- Ваше дело? – спросил я официальным тоном чиновника.

- Видите ли, - перешла она сразу же в наступление, - когда в нашем государстве перестанут твориться безобразия?

Обычно многие посетителя именно так начинали свои выступления. Я спокойно кивнул ей головой и доброжелательным тоном спросил:

- Слушаю вас.

- Мой муж умер год назад, - продолжала она, - я его похоронила. Мы прожили вместе душа в душу много лет. Любили друг друга. Так вот я его похоронила. Скопила сбережения, чтобы поставить ему хороший каменный памятник, потому что сама в будущем собираюсь упокоиться рядом с ним. И вот буквально вчера прихожу на могилу, и вижу, что рядом с ним похоронен ещё один человек средних лет. Представляете? Это на моё-то место положили какого-то мужика.

- Что, совсем рядом? – спросил я сочувственно, погладив лысину.

- Ну, не совсем рядом, но очень близко.

- И вам не осталось места?

- Место-то осталось, - сказала она, - но как я буду лежать между двумя мужиками? А вдруг этот молодой начнёт приставать ко мне. Что скажет тогда мне мой муж?

Я едва удержал улыбку. Кашлянув в кулак, я спросил её как можно серьёзным тоном.

- А вы допускаете такую мысль, что он будет приставать к вам?

- Судя по его нахальной физиономии, которая изображена на фотографии на памятнике, он при жизни не пропускал ни одной юбки мимо себя.

- Так что вы предлагаете?

- Я предлагаю выкопать его и перенести в другое место, другими словами, перезахоронить. И потом, почему это его похоронили уже на захороненном месте? Почему вы не следите за тем, чтобы не хоронили чужих людей там, где им не положено лежать? Почему никто не советуется с родственниками уже похороненных умерших? Не спрашивают нас, можно ли на этой территории хоронить или нет? Почему у нас такой бардак в стране? Если среди живых людей не можете навести порядок, так навели бы его хотя бы среди мёртвых.

Женщина очень разволновалось, её лоб даже покрылся бусинками пота.

- Что хотят, то и воротят, - продолжала она негодовать, - ведь мёртвые в отличие от живых стеснены обстоятельствами, они уже не могут по своему желанию переселиться в другое место, если их что-то не устроит на том месте, где они похоронены. К тому же нужно учесть, что могила становится для умершего его вечным жилищем.

- Вы полагаете, что умершие живут в своих могилах? – спросил я её, пытаясь перевести разговор на более высокий духовно-эзотерический уровень.

- А где же они живут? – удивилась женщина разведя руками. – Куда их закапывают, там они и живут.

- А мне казалось, что после смерти все попадают на небо, - слабо попытался я придать нашему разговору духовное направление.

- Кто-то попадает на небо, кто-то - под землю, а кто-то - на дно морское, например, утопленники, которых никто не может поднять оттуда и похоронить по-человечески, - категорично заявила она. – К тому же я не уверена, что кто-то в настоящее время может попасть на небо. Вероятно, небом вы считаете космос. Когда-нибудь придёт такое время, когда космонавты начнут улетать в звёздные пространства и обретать там свои могилы. Пока что нам мешает это делать земное притяжение.

- Вы, наверное, атеистка? – спросил я осторожно.

- А что? Разве плохо быть атеисткой? – спросила старушка и сердито посмотрела мне в глаза.

- Да нет, - поспешно ответил я, - совсем неплохо. Но последнее время, многие, даже учёные, предполагают, что у человека есть душа, которая после смерти возносится на небеса.

- Очередное заблуждение, - раздражённо заявила женщина, - всё это происходит оттого, что многие люди отчаиваются достойно устроиться на земле, и думают, что после их смерти кто-то где-то им сделает что-то лучше. Нет, наше поколение было совсем другим. Мы не верили во всякие небылицы и поповские сказки о какой-то там неизвестно откуда взявшейся душе, которая якобы живёт в человеческом теле. Мы жили сегодняшним днём, без всяких там заморочек, просто и естественно. И если мы чувствовали себя счастливыми людьми, то это счастье было нашим неотделимым состоянием. Мы радовались жизни и наслаждались ею, не ожидая никаких манн небесных. Поэтому мы и прожили яркую и наполненную жизнь, и, прощаясь с жизнью, мы не будем плакать и сожалеть о том, что чего-то мы недополучили. Мы получили всё, что заслужили. Но хотелось бы, чтобы и после смерти к нам отнеслись с уважением, если не к самим нам, то хотя бы к нашей памяти. Ведь мы, как я считаю, прожили нашу жизнь правильно. Кто-то может осудить наши времена, но, я думаю, что только мы сами имеем право судить о том, правы мы были или нет.

Женщина замолчала, уставившись на потолок. Я тоже поднял взгляд и увидел огненный шарик, сжавшийся до размера теннисного мячика.

- Так что мы будем с вами делать? – спросил я её.

- Я подала в вашу канцелярию заявление по поводу нарушения захоронения на нашем кладбище, - спокойно сказала она, - но я знаю, как долго лежат заявления в вашей канцелярии, и никем не рассматриваются. Поэтому и пришла к вам. Я не могу долго ждать, не зная, когда наступит мой последний час. Вдруг я умру завтра, и меня похоронят на том месте рядом с чужим мужиком, который мне противен. Мне бы не хотелось этого. Я чисто по-человечески прошу помочь ускорить моё дело и решить его как можно быстрее в мою пользу. Мне совсем не безразлично, кто меня будет окружать на погосте, и в какое общество я попаду. При жизни я старалась тщательно выбирать себе знакомых. Но для этого у меня была хоть какая-то свобода выбора, а вот сейчас я боюсь, что после моего смертного часа, такой свободы может не оказаться.

Она встала со стула, провела своей маленькой ладошкой по пышным пепельным волосам, кивнула мне на прощание и вышла из кабинета с гордо поднятой головой, не удостоив внимания Сергея Андреевича.

- Да, - сказал он, когда посетительница покинула наш кабинет, - мороки с такой не оберешься. Знаю я таких посетительниц, пока своего не добьётся, житья нам не даст. Но вот что странно! Не всё равно ли, где ей лежать после смерти?

- Как видно, не всё равно, - ответил я.

- М-да, - ответил он, - такие всегда получают самые лучшие места в нашем обществе.

- Да, что вы такое говорите, - возмутился я, - человек требует к себе элементарного уважения. Если при жизни он не может его получить, так пусть хоть после смерти его получит.

- А-а, - махнул рукой Сергей Андреевич, - я-то что, разве против этого. Но вы сами посудите, мы при жизни-то в нашей стране не можем избавиться от коммунальных квартир. Не можем обеспечить всех нормальной жилой площадью, хотя у нас норма – девять квадратных метров на человека, а уж после смерти мы вообще не думаем о том, где их разместить. Как было принято раньше мертвецу отмерять три аршина земли в длину, так и сейчас это делается, а толстый он или тонкий, уже не имеет значения, всё равно со временем он в земле ссохнется или истлеет. Какая ему разница - с кем лежать. Эта старуха немного не в своём уме, подвинулась разумом, чокнутая. Здравый человек о таких вещах даже не думает. Похоронили его, и с Богом, отнеслась душа в рай. В раю всем места хватит, ведь он состоит из тонкого эфира, который и сжимается и расширяется, как ему угодно. Это на земле людям места не хватает. Этой старухе лучше всего было бы уверовать в загробную жизнь, другим было бы спокойнее. К тому же у простого народа вообще представление о смерти проще, чем мы с вами представляем. Главное для них соблюсти ритуал, а что будет потом, это их как-то не очень интересует. Как-то я слышал одну историю от знакомого попа. Он рассказывал, что к одному епископу обратилась паства с жалобой на нового молодого батюшку, который только что закончил семинарию, был рукоположен и направлен к ним в село. Они заявили, что он не пускает душу в рай. Собралась комиссия из священнослужителей и была направлена туда. Так вы представляете, что там было? Прежний батюшка обычно проводил отпевания так: в церкви отпоют покойника, вынесут его во двор и поставят гроб перед закрытыми железными воротами церковной ограды. Затем батюшке наливают стаканчик водочки, тот её выпивает, занюхивает рукавом, а затем со всего маху разбивает стаканчик о железные двери с криком: «А! Понеслась душа в рай!» В это время открывают двери ограды, выносят покойника с церковного двора и несут на кладбище хоронить. Этот ритуал соблюдался всегда, так вот новый священник запретил это делать, отнеся это действо к кощунству. И паства сразу же воспротивилась и накатала на батюшку телегу владыке. Так что у народа свои представления о смерти и вознесении души на небеса. И если мы не хотим показаться невежами, то должны принимать то, что есть у народа, и по возможности не вмешиваться в его жизнь, и не менять его традиции.

Я ни стал возражать Сергею Андреевичу, потому что появился новый посетитель. Он был одет довольно бедно и не очень чисто. Лицо его было обветрено, заросло щетиной.

- Какое у вас дело? - спросил я его, как можно любезнее.

- Я бы хотел получить документы, - ответил он сумрачно.

- Какие документы? – спросил я.

- Документы, удостоверяющие мою личность.

- Это не к нам, - ответил я, - а в паспортный отдел полиции.

- Я там уже был, - ответил он, - но они мне ничего не выдали.

- Почему? – удивился я.

- Они утверждают, что я умер. Вернее, они говорят, что умер тот человек с моей фамилией. А я - самозванец.

- Как же так получилось? – удивился я.

- Тот человек во время аварии обгорел, - ответил он, - и установить его личность не было возможности. Эго похоронили вместо меня. Я же, будучи с ним в одном транспорте, от удара машины в дерево потерял память, но потом очнулся и ушёл с места происшествия в лес, был не в себе. Авария произошла на шоссе среди лесных массивов. Я бродил по лесу, пока не выбился из сил, а потом ещё и долгое время не мог вспомнить, кем я являюсь. Бродяжничал. Но со временем память восстановилась. Но вот только вернуть себе своё имя уже не смогу. Никто меня не признаёт. Даже жена отказалась от меня.

- Почему? – удивился я.

- Потому что у неё появился уже другой мужчина, а чтобы я не претендовал на наше имущество, нажитое вместе, она просто меня не признала, заявив, что её муж похоронен.

- Вы так изменились, что она вас не узнала?

- Нет, - вздохнув, ответил мужчина, - я совсем не изменился. Просто изменилось её отношение ко мне. Её знакомые тоже меня не признали. Поэтому я и стал бездомным.

- Странно, - сказал я, - неужели все люди вокруг вас стали такими чёрствыми, и вам никто не помог?

- Выходит так, - ответил он и замолчал, грустно глядя в окно.

- Что же вы собираетесь делать? – спросил я его.

- Вот пришёл просить у вас помощи, - сказал он, - я же не могу болтаться между небом и землёй. Если я не умер, то, значит, жив. Поэтому прошу признать этот факт, и выдать мне документы. Тогда бы я мог устроиться на работу, поселиться где-то в общежитии, одним словом, получить возможность на человеческое существование. В настоящий момент моя жизнь ничем не отличается от бродячего пса.

- А как вы прошли мимо охранника? – вдруг подал голос со своего места Сергей Андреевич.

- В моём птичьем положении можно вообще научиться летать по воздуху, - сказал мужчина.

- Разве вы русского языка не понимаете? Мы не выдаём здесь документов. Этим занимается полиция, - недовольно объявил ему Сергей Андреевич, пытаясь отмахнуться от него, как от назойливой мухи.

- Тогда чем же вы здесь занимаетесь? – спросил нас бомж.

- Чем мы занимаемся?! – подскочил на стуле Сергей Андреевич. – Если вас интересует, то я могу объяснить. Вы думаете, что государственные чиновники вообще ничего не делают, а сидят на своих стульях, ковыряют в носу пальцем и считают мух на потолке?

Мужчина ничего не ответил.

- Так вот, любезнейший, продолжал мой сосед, - мы следим за порядком в государстве. Если мы будем допускать всякие непотребности, то люди встанут на головы и начнут так ходить по всей стране.

- Разве нужно получить разрешение от вас, чтобы встать на голову и ходить так? – с усмешкой спросил его бомж.

- Конечно же, такого разрешения у нас не нужно получать, - спокойно сказал Сергей Андреевич, как будто не заметив иронии в словах бомжа, - но мы всегда готовы выслушать посетителя и рассмотреть любое его заявление, каким бы странным оно не показалось на первый взгляд. Ведь в жизни всякое случается, так вот, прошу вас рассматривать чиновников как служащих, пекущихся о благе, проводников народа, а не недоумков, которым нечем заниматься в жизни. Для этого блага мы и работаем все двадцать четыре часа в сутки, и даже не спим. Поэтому все знают, что работа у нас не нормированная. Мы практически никогда не выходим из этого кабинета. Вся наша жизнь проходит среди этих бумаг. Мы выслушаем любого человека, если он даже придёт к нам ночью.

- Однако, - возразил бомж, - на двери вашего кабинета написаны часы приемов. К тому же хотелось бы знать, в чём заключается это благо, о которым вы печётесь.

- Это так, - не растерявшись, ответил Сергей Андреевич, - официально мы принимаем в эти часы, но потом мы всё время посвящаем разбору жалоб наших посетителей. Через эти бумаги мы прочной связью связаны с нашим народом, мы знаем все его чаяния, боли, беспокойства, тревоги и треволнения. И мы денно и нощно работаем над тем, чтобы решить все его проблемы. В этом и заключено это благо. Даже вы, человек без определённого места жительства, без имени и каких-либо других данных о себе, можете прийти к нам и пожаловаться на свою жизнь.

- Вот только станет ли от этого моя жизнь лучше? – со вздохом произнёс бомж.

- Не нужно отчаиваться, - молвил Сергей Андреевич, - если вы свою жизнь берёте в свои руки, то и нам легче вам помочь.

- Так помогите мне? – попросил бомж.

- Единственное, что можем сделать вам, это позвонить в милицию и попросить их ускорить вам выдачу документов, но для этого всё равно вам нужно соблюсти всю процедуру выдачи.

- Но поэтому я и пришёл, чтобы сказать вам, что вся это процедура бессмысленна. Для того чтобы получить документы, мне нужно где-то прописаться, а для того чтобы прописаться, нужно получить документы. Получается заколдованный круг. Чтобы кто-то мне выдал хоть какую-то справку, мне нужно найти человека, знающего меня и подтверждающего мою личность, таких людей я не могу отыскать. Да и кто возьмёт на себя поручительство за бездомного. Получается, что я выброшен из этого общества.

- Вы не правы, - мягко ответил Сергей Андреевич, - в нашей стране живой человек всегда найдёт защиту у государства.

- А если я уже мёртвый по всем документам, то тогда что? – спросил бомж.

Сергей Андреевич развёл руками и сказал:

- Тогда нужно как-то исправить эту досадную ошибку. Не теряйте надежды и самообладания. Иногда и у нас случаются всякие недоработки. И если вам кажутся препятствия для получения документов неодолимыми, то вы должны утроить ваши усилия, чтобы добиться справедливости. Нам трудно сейчас разобраться во всей сложности вашего дела. Нам не совсем понятно, почему вас, живого человека, принимают за мёртвого. Но вы и нас поймите, наше государство не может вот так просто выдать документы любому встречному на основе только его личных свидетельств. Ведь таким образом в нашу страну могут пробраться и легализоваться любые разведчики и враги. Для этого полиция и стоит на страже законов, чтобы охранять государственную безопасность. Мало ли что вы можете сделать с этими документами. Устроитесь на престижную работу, продвинетесь по службе, получите доступ к секретной информации, а потом начнёте сливать эту информацию за границу нашим врагам. Ведь так. Вы и нас поймите. Ведь нашим государственным аппаратом не может всё делаться тяп-ляп. Получение документов для гражданина нашей страны - дело особой важности. Он только родился, а уже получил свидетельство о рождении. Он даже читать не умеет, а очень важная справка уже родилась вместе с ним. Потом, по достижению совершеннолетия, он по этой справке получает паспорт и становится полноправным гражданином нашего государства. Каждый человек, рождающийся в нашей стране, ставится на учёт. А как же иначе? Без этого не обходится ни одно государство. От того, как мы держим во внимании наших граждан, зависит порядок и процветание нашей страны. Как вы думаете, из чего проистекает представление правительства об общем положении дел в стране? Да от того, в какой степени мы будем располагать информацией о нашем народе. К сожалению, вы выпали из нашего информационного поля. Мы не знаем, кто вы, откуда вы взялись, и что собой представляете. В какой-то степени, вы - инородное для нас тело. Мы не можем считать вас гражданином нашего государства до тех пор, пока всё о вас не узнаем.

Бомж, сидящий на стуле, заёрзал и стал смотреть в открытое окно нашего кабинета на бездонно синюю голубизну неба.

- Так как же мне быть? – безнадёжно спросил он.

- Нужно набраться терпения и ждать, пока компетентные органы не разберутся в вашем деле. Мы их можем только попросить помочь вам, но работу за них никто из нас не будет делать.

- И сколько это будет продолжаться?

- Столько, сколько потребует время.

- Но тогда я и в самом деле из живого могу превратиться в мёртвого, - сказал бомж и встал со стула.

- Не нужно терять веры в справедливость, - мягко заметил Сергей Андреевич. – Рано или поздно справедливость обязательно восторжествует.

- В этом я не уверен, - сказал бомж и, подойдя к окну, выбросился наружу.

Я увидел, как, побледнев, изменился в лице Сергей Андреевич, но не мог произнести ни слова. Все мои члены тоже сковал ужас. Сергей Андреевич тоже молчал, разинув рот от такой неожиданности. Можно было бы сказать с полным правом, что слова застряли в наших глотках. Когда оцепенение немного прошло, мы вскочили со стульев и бросились к окну. Наш кабинет находился на третьем этаже. Снаружи всё было тихо. Мы ожидали увидеть под окном распластанное на газоне тело бомжа, но там никого не было. Люди спокойно проходили невдалеке по асфальтированным пешеходным дорожкам мимо нашего здания, не обращая на нас никакого внимания.

- Где же этот бомж? – с волнением произнёс первые слова Сергей Андреевич.

- Не знаю, - сказал я, пожав плечами. – Может быть, и в самом деле он научился летать подобно птице. Так он нам сказал.

- Что будем делать? – спросил меня Сергей Андреевич.

- Не знаю, - сказал я и опять непроизвольно пожал плечами.

- Тогда сделаем вид, что ничего не произошло, - принял решение Сергей Андреевич.

Мы вернулись к своим рабочим местам, сели и помолчали.

Немного успокоившись, мы продолжили приём посетителей.

На этот раз к нам в кабинет вошла опять женщина, но уже средних лет. Она робко примостилась на краешек стула и изложила свою просьбу.

- Несколько лет тому назад у меня пропал муж, - сказала она.

Я посмотрел ей в глаза в какой-то прострации и ничего не ответил, потому что увидел в них страдание и горе.

- Как это произошло? – вместо меня спросил Сергей Андреевич, который уже вполне овладел собой, собрался с мыслями, взяв себя в руки.

Женщина повернулась к нему вполоборота и сказала:

- Он вышел из дома и исчез.

- Когда это случилось, днём ли вечером?

- Вечером, - сказала она.

- Вы поругались?

- Нет, - ответила она.

- Он работал в какой-нибудь секретной службе?

- Нет, - покачала она головой, - он работал слесарем по канализации в жилищно-коммунальном отделе нашего домоуправления.

- Вот оно что? - произнёс Сергей Андреевич, как будто это имело какое-то отношение к делу. – А он не совершал растраты?

- О чём вы говорите? Какую растрату может совершить слесарь. Он же не банкир. Мы с мужем жили от получки до получки.

- А у него не были любовницы?

- Что вы такое говорите?! – возмутилась женщина. – Кроме меня у него вообще не было в жизни женщин.

Сергей Андреевич посмотрел на меня так, что можно было прочитать в его взгляде сразу две его мысли: «Святая простота!» и «Общепринятое женское заблуждение!»

- Вы обращались в полицию? - спросил он.

- Как же не обращалась?! – взволновано воскликнула женщина. - Все пороги там обила, но и всё безрезультатно. Они нигде не могут найти моего мужа. Как в воду канул. Ни документов, ни денег не взял с собой. Разве может так просто у нас пропасть человек? Скажите мне.

Сергей Андреевич встал со своего места и подошёл к окну, как будто хотел проверить, не объявился ли под окном бомж. Он стоял перед окном и слегка покачивался, перенося свой вес с носков на пятки, и с пяток на носки, как будто желая повторить номер бомжа, вылетевшего в окно. На некоторое время у нас в кабинете воцарилась тишина, только были слышны звуки улицы, проникающие через окно.

- Как у вас ведётся учёт пропавших людей? – вдруг нарушила тишину женщина своим вопросом. – Неужели вам ни до чего нет дела, и вы все дела переложили на плечи полиции? А её-то вы хоть контролируете?

Сергей Андреевич вернулся к столу и грузно уселся в своё кресло. Женщина полностью повернулась к нему и смотрела на него пристально и требовательно.

- Мы постоянно занимается этим вопросом, - сказал Сергей Андреевич своим убедительным хорошо поставленным голосом. – Мы никогда не расслабляемся и не считаемся со своим временем. Я даже на дом беру часть документов, чтобы просмотреть их и дать им надлежащий ход.

И он кивнул на шкафы, забитые пыльными документами. Правда, я ни разу не припомнил случая, чтобы он брал эти документы домой.

- Поэтому у вас не должно создаваться впечатления, что мы здесь ничего не делаем, - продолжал он. - У нас здесь царит железная дисциплина как в армии при исполнении наших дел.

Сергей Андреевич говорил красноречиво, оседлав своего конька, как будто бы у нас ничего не произошло за минуту до прихода посетительницы, а может быть, говорил он так возбуждённо под впечатлением произошедшего в нашем кабинете события:

- Конечно, вы, как посторонний человек, не можете обозреть всего механизма нашей хорошо отлаженной машины. Рано или поздно мы найдём вашего мужа. Это неизбежно.

- Надеюсь, это случится не после моей смерти, - заметила женщина.

Я с удивлением подумал, что уже третий человек в этом кабинете говорит о том же самом: о невозможности увидеть плодов нашей работы при своей жизни.

- Как вы можете такое говорить?! – воскликнул оскорбленный Сергей Андреевич. - Разве вы не видите, что мы живота своего не щадим. Если уж мы берёмся за дело, то всегда его доводим до конца. Мы распутываем самые сложные дела и всегда находим истину. Истина для нас превыше всего. Может быть, многие несознательные граждане пытаются сокрыть её, прибегая для этого к всевозможным средствам. Но мы все хорошо подготовлены, и у нас есть всё необходимое в нашем арсенале, чтобы просветить самые сокровенные уголки души человеческой, а также те места нашего общего обитания, которые по недомыслию этих граждан считаются ими недоступными для нас. Мы из любого места можем вытащить истину на свет божий. Мы всегда доводим все дела до конца. Мы никогда не делаем ошибок в нашей работе.

- Неужели вы никогда не ошибаетесь? – удивилась женщина.

- Это исключено, - решительно возразил он ей, - потому что нами создана развитая система контроля. Мы контролируем наших подчинённых. Подчинённые контролируют своих подчинённых. Нас контролируют наши начальники, а их в свою очередь проверяют их начальники. Таким образом, создана грандиозная вертикаль, которая уходит высоко наверх. Даже нам из этого кабинета не обозреть той вершины, откуда идёт контроль, и куда уходит этот контроль и стекается вся секретная информация. За всем и за всеми следит недремлющее око высшей инстанции, и ничего не скроется от их внимания. К примеру, кто-то из нас совершил проступок и уже забыл о нём, живёт себе спокойно, как принято говорить в народе, припеваючи, и в ус себе не дует. И вдруг, бац, как гром среди ясного неба, его настегает правосудие за этот проступок, о котором он уже и не помнит. Да, и не нужно удивляться этому. Просто, сведения об этом проступке дошли до высшего начальства, и приняты надлежащие меры. Кстати, это высшее начальство, которое даже мы не знаем и никогда не видели его в лицо, знает всё. Мы постоянно чувствуем его дыхание нашими затылками. Это начальство для нас как священная корова для индусов. Мы просто знаем, что оно существует, следит за нами и сносится с ещё более высокими инстанциями. Оно беспристрастно за всем следит и за всё нам воздаёт должное. Добрые поступки вознаграждаются, а за дурные поступки мы несём заслуженное наказание. А как же без этого?! На земле между людьми создана такая же система вертикали, какая существует между землёй и небом, между человеческим началом и божественным видением. Если мы служим этой системе, то получаем награду, если же мы нарушаем законы, то несём наказание. И ваш муж, если он, конечно, жив, что я вполне допускаю, где-то прячется, думая, что скрылся от вас. Он встаёт по утрам, пьёт кофе, курит сигареты, наслаждаясь жизнью, думая, что выпал из поля зрения нашей системы. Но он глубоко ошибается. Потому что, нашей системой отслеживается каждый его шаг.

- Мой муж не курит, и по утрам пьёт только чай. Кофе он на дух не переносит, - возразила ему женщина.

- Не важно, - продолжает говорить Сергей Андреевич, - если он даже изменил свои привычки, обзавёлся чужим паспортом, начал курить, а по утрам пить кофе, думая, что запутает нас, он, всё равно, находится в поле нашего видения. Мы наблюдаем за ним и ждём, когда он совершит ошибку, как у нас называется, «проколется». И вот тогда мы его сцапаем, голубчика, и доставим его вам на тарелочке с голубой каёмкой. Конечно же, он понесёт кару за то, что скрывался от вас и жил по чужому паспорту. Прежде всего, он будет наказан нами за те проступки, которые совершил по отношению к государству, а затем мы передадим его в ваши руки. И вы сами придумаете ему наказание.

- Я его прощу, - заявила женщина, - если всё дело обстоит так, как вы рассказываете. Но, а если он попал в какую-нибудь беду, потерял память и не может вспомнить свою прошлую жизнь? Тогда что?

- Мы ему поможем, - решительно заявил Сергей Андреевич.

Я же невольно передёрнул плечами и посмотрел на открытое окно.

- Неужели все ваши дела заканчиваются полным прояснением? – спросила недоверчиво женщина, посмотрев на шкафы, забитые документами.

- А как же иначе?! – воскликнул Сергей Андреевич и даже подпрыгнул в своём кресле. – Мы сдаём в архив дела только полностью решённые. Все дела, которые находятся в работе, лежат здесь.

И он широким жестом руки указал на шкафы с бумагами.

- Вы даже представить себе не можете, сколько чиновников работает над тем, чтобы прояснить эти дела ни только в нашем городе, но и по всей стране и во всём мире. Щупальцы нашей системы проникают во все уголки земного шара, а если мы со временем выйдем в космос и освоим другие планеты, то и туда они дотянутся. Нигде и никому невозможно спрятаться от них. Если только человек не откочует на небеса.

- Вы полагаете, что моего мужа нет в живых? – спросила с грустью женщина.

- Я ничего не полагаю, - ответил Сергей Андреевич, - потому что мне пока не известны конечные результаты поисков вашего мужа, которые проводит наша система. До нас доходит только окончательный результат, когда обнаружат вашего мужа. Вот тогда я буду знать, что ваш муж жив и здоров и находится там-то и там-то. И ничто уже не скроет его от моего взгляда, ни его новая семья, ни палата психлечебницы, ни тюрьма, ни даже заграница, окажись он там. И будьте спокойны, мы выдернем его из любого места. Если он успел жениться, то мы привлечём его к ответственности за двоежёнство. Если он проживает за границей, то ответит по всей строгости закона за переход границы по поддельным документам. Если он находится в психлечебнице в полном здравии, то будет наказан за симуляцию, если выяснится, что здоров.

- А если он потерял память и где-то бродяжничает как бездомный, не зная, где его дом? – спросила его женщина.

- Сейчас мне трудно сказать, что с ним произошло, - сказал Сергей Андреевич, потирая руками, - но мы докопаемся до истины. Будьте спокойны. Если с ним случилось то, что вы говорите, мы его вылечим и вернём вам.

- Я бы очень не хотела, чтобы он оказался на улице без гроша в кармане и забыл дорогу домой. Ведь сейчас многие так живут, побираясь.

- Или воруя, - продолжил за неё Сергей Андреевич. – Ведь сколько хищений в стране происходит по вине бомжей. Тащат всё, что им попадается на глаза: цветные металлы, даже выкапывают кабель и сдают его на металлолом, грабят дачи, оставленные без присмотра хозяев. Они – сущий бич для страны. Да бомжи - не ангелы, питающиеся святым духом, и не птицы клюющие зерно и всякую падаль. Они больше похожи на волков.

- Если у вас так хорошо функционирует ваша система, то почему в течение уже трёх лет о моём муже нет никакой информации? Почему вы о нём ничего не знаете? – в отчаянии спросила его женщина. – Как так может происходить?!

- Да, дело в том, что у нас каждый служащий отвечает за своё дело. Это как на конвейере, кто-то делает одно дело и передаёт его другому, тот добавляет в него своё дело, и оно катится дальше. Дело обрастает, как снежный ком, новыми подробностями, свежей информацией, меняя своё содержание в зависимости от новых открывающихся фактов, уточнений, деталей и прочего исследовательского материала. Это дело вбирает в себя труд многих чиновников. Все их аналитические способности, их знания, добытые оперативным трудом, суммируются, и получается обобщенный результат, отражающий истину. Мы все - профессионалы своего дела, и наш профессионализм слагается из нашего общего труда. Каждый из нас является специалистом на своем узком участке фронта. Мы как пчёлы, собирающие нектар с цветов, и трудимся мы не только от восхода до заката, но и ночью. Самая главная аналитическая работа у нас происходит ночью, когда мы, лёжа в своих постелях, анализируем детали нашего дела. От этого все мы страдаем бессонницей. Можно сказать, что чиновники не ведают ни сна, ни покоя. Когда вы спокойно спите в своих кроватях, мы мечемся в бреду, просыпаясь ночью, хватаем папки с делами и углубляемся в работу. Затем нас опять смаривает сон, но ненадолго, потому что забота о вас гложет нас днём и ночью. К утру мы встаём полностью разбитыми и идём на работу, чтобы опять с головой погрузиться в ваши дела. У нас, как ни у кого, нет личной жизни, все мы – страдальцы за народное дело. Обычно в народе, почему-то презирают чиновников, ругают их последними словами, поносят на каждом углу, дают им постыдные прозвища. «Слуга народа» стало уже нарицательным словом в устах нашего народа. А почему? - я вас спрашиваю.

Женщина пожала плечами, отвела от Сергея Андреевича глаза и посмотрела в окно.

- Да потому, - продолжал увлечённо говорить Сергей Андреевич, - что в нас не видят человека, а видят только машину, которая бесперебойно работает, исполняя закон и подчиняясь закону. Нашему народу никогда не нравился закон и чиновники, его исполняющие. Народ даже придумал такую глупость, что сами чиновники и нарушают закон. Да разве в нашей системе тотального контроля можно нарушить закон. Правда, есть отдельные личности, пытающиеся где-то вспомнить о себе, или извлечь какой-то свой интерес. Но они тут же попадают в сети, расставленные нашими контрольными службами, а потом - под маховик нашей карающей машины. Наша система такого чиновника просто раздавливает как таракана. Поэтому запомните, работая в системе, нельзя нарушать её правила. И все мы прекрасно знаем, чем грозит нам отступление от закона. Поэтому нам всем так больно сознавать то, какая молва идёт о нас среди народа. Ещё в народе говорят, что мы ничего не делаем и получаем зарплату зря. Это тоже великое заблуждение, потому что система освобождается от нерадивых чиновников быстро и без всякого сожаление. Это и правильно. Если бы мне привелось построить градацию ценности человеческих профессий, то чиновника я поставил бы на самую верхнюю ступень нашей общественной лестницы. В жизни так оно и есть, потому что чиновники находятся у руля нашего государства. Сама жизнь определила им это место. А почему? – вы об этом не задумывались?

Женщина ему ничего не ответила.

- Да потому, - продолжал Сергей Андреевич, - что мы самые универсальные люди в нашем обществе, имеющие огромный кругозор и обладающие ни только административным опытом и аналитическим умом, но и возможностью предвидеть будущее. Именно так, и не иначе. Это мы планируем дальнейшее развитие государства, мы просчитываем все будущие трудности, которые могут возникнуть на его пути. Это мы отводим любую беду, которая грозит навалиться на общество и подмять его под себя. И как нам больно сознавать после всего этого, что никто этого не ценит. Здесь работают самые лучшие люди города, можно сказать, сливки общества.

- Да, - вдруг сказала женщины, продолжая смотреть в окно, - и все чиновники получают больше нас в несколько раз. За такую зарплату можно порадеть. Что уж говорить о сливках общества, когда они помимо высоких окладов имеют ещё другие доходы.

- На что вы намекаете? – спросил её Сергей Андреевич недовольным голосом.

- А вы знаете, как называют в народе общим словом нектар и пыльцу, которую собирают пчёлы? Если не знаете, то могу сказать вам. То, что собирают пчёлы, называется взяток.

- Вы хотите сказать, что мы берём взятки? – рассердился Сергей Андреевич.

- Раз уж наш разговор принял такой откровенный характер, - сказала женщина и посмотрела пристально в глаза Сергею Андреевичу, - то можно подумать, что вы не берете взяток.

- Могу побожиться, что я ни разу в жизни не брал ни у кого взяток, - сказал обиженно Сергей Андреевич.

- Ну, ни вы, так другие берут, - сказала женщина.

- Зачем же всех стричь под одну гребёнку? Мой товарищ тоже не берёт взяток.

И Сергей Андреевич кивнул в мою сторону.

- Просто, наверное, вы принадлежите к низшему слою чиновников, - сказала женщина, - и ещё не доросли до высоких чинов, чтобы брать взятки.

Сергей Андреевич сокрушенно тряхнул головой, показывая этим жестом, как его обидели слова женщины.

- Все говорят о коррупции, - сказал он расстроенным тоном, - но никто даже не имеет о ней представления. С таким же успехом можно говорить и о любом латентном периоде заболевания общества, например об общем безумии общества, или упадке нравов. Если бы я сейчас с пеной у рта стал бы вам доказывать, что никакой коррупции в нашем государстве нет, то я покривил бы душой, да и вы бы не поверили мне. Но давайте разберёмся беспристрастно в причинах этого позорного явления. Да я допускаю, что где-то ещё есть коррупция. Но о ней нам пока ещё ничего не известно. Потому что коррупция – это всегда частные случаи, где участвуют две заинтересованные стороны: дающий взятку и принимающий её, как правило, чиновник. Ведь каждый чиновник, прежде всего, является человеком. Это для вас все чиновники сливаются в единую тягучую слипшуюся массу из галстуков, белых воротничков и тёмных костюмов. Но уверяю вас, чиновники отличаются друг от друга также, как и все другие люди в нашем обществе, своими моральными качествами, характерами, привычками и привязанностями. Даже отношение к работе у каждого чиновника разное. Одни относятся к своему рабочему времени как к некой повинности, другие горят рвением на работе, стремясь построить свою карьеру, а третьи просто уходят в свою работу с головой, и не мыслят свою жизнь без этой работы. Как раз эти третьи и составляют лучшую часть чиновничества. Именно на них и держится весь наш аппарат и наше государство. Разумеется, как я уже сказал, каждый отвечает за своё дело, в котором он становится со временем специалистом и высоким профессионалом. Свою работу он может сделать удовлетворительно, хорошо или так превосходно, как больше никто не сделает. Всё зависит от усилий, которые он к ней приложит. Это и есть самый высокий профессионализм, когда человек делает что-то так, как никто другой не может это сделать. Но для того чтобы добиться в этом деле успеха, пусть даже это будет самое рядовое дело, нужно ни только на нём сосредоточиться, но и отдаться ему всецело, а значит, вложить в него всё своё старание, смекалку, ум и свой особый скрытый дар. Вы знаете, чем отличается в этом деле русский от немца?

Женщина покачала головой.

- Так вот я скажу вам, немец обладает скрупулёзностью, иными словами определённой дотошностью. Когда он разбирает дело, то он раскладывает его всё по полочкам, отделяя одну часть от другой. Можно сказать, расчленяет это дело по частям. А затем каждую часть рассматривает, изучает, исправляет, если нужно, промывает и высушивает на солнце, а потом также аккуратно собирает, складывает так, что перед ним возникает картина некой ясности этого дела. Всё у него чисто, аккуратно и, на первый взгляд, правильно, так как и должно быть на самом деле. Возникает как бы ясное представление картины этого дела. Но вот вопрос. Соответствует ли это представление самой истине? Эта причёсанная, приглаженная картина, является ли она истиной? И вдруг оказывается, что нет. А почему? Потому что немец не вложил в неё всю свою душу. Вернее, он пытался в неё проникнуть и одухотворить её, но у него ничего не получилось. Но зато это вышло у русского. А почему? – спросите вы. А потому что русский, разбирая это дело, вложил в него не только свою душу, но ещё и свою гениальность, иными словами, частичку себя. А что такое гениальность? Это внутреннее предвидение истины. Это то, что определяет истину, и отделяет истину от не истины. Для того, чтобы постичь истину, нужно быть не только профессионалом, но и высоко духовным человеком. То есть, иными словами, нужно иметь приближение к истине, и знать пути, ведущие к ней. А это требует ни только полного напряжение ума и всех душевных качеств человека, но ещё и нечто другого, чего нет ни у кого из других народов, - одухотворённости. То есть того, что связывает человека с высшим разумом. Погружаясь в это дело, русский как бы слышит, как этот высший божественный разум шепчет ему на ухо: «Делай это, а не то. Обрати внимание на эту деталь, которая подскажет тебе решение». И у русского всё получается. Ведь иногда человек просто не хочет постигнуть истину, потому что для этого нужно напрягаться. Не каждому хочется напрягаться по всякому пустячному делу. А таких дел тысячи проходит через наши руки. Если человек, работая с ними, постоянно будет пребывать в таком напряжении, то это может неблаготворно отразиться на его здоровье. Поэтому некоторые дела чиновник доводить только до ясности, но не до раскрытия истины. Этим он и довольствуется, сохраняя свои витальные силы и сберегая себя для тех дел, где предстоит ему полностью выложиться и показать, соответствует ли он своей истинной квалификации. Это вполне разумное правило, и система не может требовать от своего подчиненного этих сверхусилий, подобных молнии, этой постоянной концентрации воли, ума и сердца, которые изнашивают, и даже порой испепеляют человека. Поэтому такие проявления всплеска истины нуждаются в особых поощрениях.

- И этими поощрениями являются взятки, - с иронией заметила женщина.

От этого замечания лицо Сергея Андреевича искривилось как от зубной боли.

- Ну что вы такое говорите, - с упреком произнёс он, - слово взятка мне вообще не нравится, потому что оно несёт в себе уже осудительное значение. Взятку получают ни за что, иными словами, за то, что обязаны делать по закону, поэтому взятка является нарушением закона. Если человек обязан что-то делать по своему долгу, то почему он за это ещё и берёт деньги? Я говорю совсем о другом. Есть дела, которые должны как бы вознаграждаться дополнительно. Государство такое вознаграждение не может предоставить чиновнику, но проситель понимает, что если он заплатит этому чиновнику, то тот сделает всё так, как надо, не обходя и не нарушая закона. А иногда, чтобы это сделать, нужно быть просто гениальным чиновником.

- Значит, все ваши гениальные чиновники коррумпированы, - сделала заключение женщина.

- Видите ли, многоуважаемая гражданка, - сказал Сергей Андреевич и, наклонив в её сторону голову, понизил голос. – У каждого человека, кто сюда приходит, есть свои интересы, свой путь пробиться к правде, постичь истину. Иногда эти интересы и достижение личной правды бывают весьма далеки от общественных интересов. Все мы и каждый из нас куда-то движемся. Эти движения, если посмотреть на них из какой-то запредельной точки эфира, могут показаться хаотичными, а все мы в этом клубке будем похожи на червей. Так вот, личное и общественное – это разные вещи. Сверху мы должны следить за тем, чтобы ни одна такая тварь не съела другую, это у нас запрещено законом. К тому же мы должны следить, чтобы какая-нибудь тварь не прогрызла дыру в нашей оболочке, откуда в нашу среду могут хлынуть инородные тела и погубить всех нас. К тому же мы должны следить за тем, чтобы тот корм, который мы имеем, распределялся среди всех более-менее честно и равномерно. Вот и всё. Всё остальное - дела частного порядка. И если кто-то приходит ко мне и просит меня решить его частное дело, вернее, ускорить решение его дела, то есть, сделать так, чтобы его дело рассматривалось не механически общей машиной, а избирательно, штучно и в ручном исполнении, то он вправе просить чиновника о снисхождении. То есть, он может просить чиновника о его личном участии в решении этого дела, конечно же, в рамках законности. Я всегда поступаю в рамках закона. Для этого существуют у нас строгие правила, за которыми следит та же машина, которая и исполняет эти дела. Но если эта машина перегружена или дает сбои, одним словом, работает не так быстро, как бы хотелось, проситель прибегает к тому, чтобы заинтересовать чиновника в скорейшем решении этого дела, опять же в рамках этого закона. Он как бы рассматривает чиновника в роли своего адвоката. Хотя все мы, чиновники, служим системе и закону и являемся официальными лицами, но с другой стороны, мы всё же представляем собой и частные лица. Так вот, этот проситель для ускорения своего дела за определённое вознаграждение как бы нанимает официального чиновника в свои адвокаты, устанавливая с ним отношения как с частным лицом. По правилам, это нам, конечно, не положено, система сама запрещает нам заниматься этим делом в обход этой системы. Но некоторые чиновники всё же идут навстречу своим просителям и берутся за их дела, оставаясь в рамках закона.

- Вы знаете, - оборвала его женщина на полуслове, заявив, - у меня нет денег, чтобы дать вам взятку. Я - женщина бедная, одинокая, сама перебиваюсь с хлеба на воду.

- Да что вы такое говорите?! - испуганно воскликнул Сергей Андреевич и замахал руками. – Разве я у вас что-то прошу?! Я вам лишь объясняю, как может создаться впечатление о том, что якобы чиновники берут взятки.

Он перевёл на меня свой испуганный взгляд, пытаясь найти в моем лице защитника. Я же невольно опустил глаза.

- Как вы могли такое подумать? – произнёс он с горечью в голосе.

- Я - женщина простая, - сказала просительница, - вы уж извините меня, старую дуру, за то, что я не всё поняла в ваших объяснениях. К тому же вы говорите так сложно, что я не всегда вас понимаю. А иногда не могу сообразить, к чему вы клоните.

- Да ни к чему я не клоню, - возмущённо заметил Сергей Андреевич, - просто я пытаюсь объяснить вам всю сложность нашей системы. Ведь вы просили ответить вам, почему мы за три года не нашли вашего мужа. Вот я это и делаю. А потом, вы нас обвинили в коррупции, а я вам доказываю, что коррупции в нашей системе нет и не должно быть. А то представление о коррумпированности чиновников, сложившееся в народе, превратно и ошибочно. Есть совсем другое явление. По своей простоте душевной некоторые чиновники идут просителям навстречу, и за это их обвиняют во взяточничестве. Вот и всё.

- Я уж не знаю, что и подумать, - сказала женщина и покачала головой. – Вы так говорите, что я не знаю, чего вы хотите.

- Я ничего хочу! - сердито воскликнул Сергей Андреевич. - Это вы чего-то желаете, а я никак не могу вам втолковать, что всё, что мы делаем, мы делаем для общего блага, и для вас в том числе.

В это время дверь нашего кабинета открылась, и на пороге появился начальник нашего отдела Воротников.

- Что здесь происходит? – спросил он, строго глядя на нас. – Чем это вы здесь занимаетесь?

- Как чем? – удивился Сергей Андреевич. – Мы ведём приём посетителей.

- Ведёте приём так, что ваши посетители вылетают из окон?

- Но помилуйте, - воскликнул Сергей Андреевич.

Услышав эти слова, женщина вскочила со стула и заторопилась к дверям, столкнувшим с нашим начальником.

- У вас всё? – спросила он, уступая ей дорогу и проходя в кабинет.

- Да, да, - спешно ответила она, - я выяснила всё, что мне нужно.

Женщина выбежала из кабинета, даже не закрыв за собой дверь. В проёме двери я увидел, что на стульях своей очереди ожидает много народа. Начальник вернулся к двери, плотно её закрыл и обратился к нам.

- Так расскажите мне, что у вас произошло.

- Ничего такого не произошло, - сказал Сергей Андреевич и развёл руками.

Я тоже пожал плечами и сделал удивлённое лицо. Наш начальник подошёл к открытому окну и выглянул на улицу.

- Говорите, что ничего не произошло, а вот несколько минут назад нам позвонили и сказали, что вы кого-то выбросили из окна.

- Какая ложь! – воскликнул Сергей Андреевич.

Его лицо изображало неподдельное возмущение. Я тоже подумал, что это несправедливо перекладывать на нас вину за выпадение человека из окна. Воротников, пристально посмотрев на нас, зашагал по кабинету, а затем молча опустился на стул, на котором только что сидела женщина. Отвалившись на спинку, он закинул ногу на ногу и устало достал из кармана пачку сигарет. Мы с Сергеем Андреевичем не курили и даже не переносили запаха табака, но не посмели ничего сказать нашему начальнику, когда он закурил сигарету, выпуская кольцами дым изо рта.

- Мне, конечно, учить вас не надо, - сказал он после некоторого молчания, - вы и так на этой работе собаку съели. Сами понимаете, что всё это значит. К тому же, я и сам не верю, что из окна вашего кабинета мог вывалиться человек. Но, сами понимаете, мы не можем отмахнуться от свидетельств людей просто так. Когда поступил нам первый звонок, мы вначале посчитали его за шутку. Но потом нам стали звонить другие люди, и все они утверждали, что человек выпал из управы с третьего этажа из вашего кабинета. Сейчас мы проводим внутреннее расследование. Мы опросили уже тринадцать человек, свидетелей. И все они утверждают, что видели из разных мест, как человек падал их вашего окна.

- И куда же он делся? – спросил его Сергей Андреевич.

- В этом-то и кроется тайна, - сказал озадаченно начальник. – Все видели, как человек падал, но никто не видел, как он упал, и куда после этого делся. Нужно сказать, что под вашими окнами на газоне растёт довольно высокая трава. Но я сам полагаю, что не мог же он затеряться в этой траве. Ведь человек не какая-то букашка. Мы уже осмотрели место под вашим окном, но не нашли ни примятой травы, ни следов от тела. Управлять своим телом в полёте человек, конечно, может на большой высоте, как это делают парашютисты, но спланировать с такой высоты невозможно, гравитация его тут же придавит к земле, каким бы он не был лёгким. Нас удивляет, как, падая, он мог переместиться в другое место или раствориться в полёте. Так куда он делся?

Начальник посмотрел на нас с Сергеем Андреевичем вопросительно.

- Вы нас об этом спрашиваете?! – воскликнул Сергей Андреевич. – Мы не видели никакого человека, и уж тем более не видели, как он вываливается из окна.

Сказав это, Сергей Андреевич посмотрел на меня многозначительно.

- Это правда? – спросил начальник, устремив на меня свой проницательный взгляд.

Я пожал плечами, не зная, что ответить. С одной стороны, мой товарищ по кабинету отрицал всякую встречу с бомжем, и если бы я признался, что видел его, то дело оказалось бы ещё более запутанным, тем более никому не было известно, куда он делся. С другой стороны, я так был ошарашен всем случившимся со мной утром, что уже сомневался в истинности моих ощущений. Посмотрев на потолок, я не обнаружил там моего шара, с которым пришёл на работу.

- Так как? – спросил меня начальник, стараясь добиться внятного ответа.

- Я тоже ничего не видел, - соврал я.

- Значит, вы ничего не видели, - подытожил начальник, подозрительно глядя на нас, - тем более странно это слышать мне от вас. А вот многие люди в коридоре, ожидающие своей очереди к вам, подтвердили тот факт, что к вам заходил один мужчина, но от вас он не вышел. И у вас в кабинете его нет. Не могли же вы его спрятать в шкафу среди бумаг.

Он окинул взглядом кабинет и, кашлянув, заметил:

- В такой тесноте вряд ли можно спрятать где-то человека. Так как нам к этому отнестись?

Мы молчали.

- Как к заговору? – молвил он и затянулся сигаретным дымом.

Я почувствовал, как от сигаретного дыма у меня начинает болеть голова.

- Вы считаете, что мы - заговорщики? – обиженно спросил его Сергей Андреевич.

- Не вы, а все они, - сказал начальник, мотнув рукой с сигаретой в сторону коридора. – Народ всегда мечтает скомпрометировать власть. В этом своём желании он единодушен. А как же иначе, на кого он может ещё перекладывать все свои грехи и ошибки. Ну, конечно же, на власть. Если народ живёт плохо и бедно, то виновата власть. Если он погряз в пьянстве, лени и разврате, то виновата опять власть. Если он по уши сидит в грязи, тоже власть виновата. Кого ещё винить? Ни себя же. Мы для них как козлы отпущения, как красная тряпка, которая постоянно дразнит быка. Всегда они нас так принимали, и всегда будут нас так принимать. А почему?

Мы смотрели на начальника, боясь произнести слово.

- Да потому что они возложили на нас всю ответственность за свою жизнь. Они нас ненавидят потому, что мы пытаемся решить их проблемы, правда, не всегда успешно. Но мы стараемся это делать изо всех сил. А они что делают? Они ждут, когда мы всё разжуем и положим им в рот. Мы у них вместо няньки. Всегда заботимся, чтобы народ был обут, одет, накормлен. А вместо благодарности, слышим от него одну ругань, и ничего больше. Обидно. До слёз обидно за такую неблагодарность. Они делают из нас не слуг, а настоящих рабов. Как же с ними выстраивать служебные отношения? Мы стараемся вникнуть в их дела, разобраться во всех деталях, подстроить нашу организацию под решение их насущных проблем. Нам это с трудом удается, потому что у народа постоянно меняются потребности. Сегодня он хочет одного, а завтра - совсем другого. Сегодня ему хочется жареной луны, а завтра - звёзд с небес. Как его всем этим накормить? Как за всем уследить? Ведь сегодня они желают одного, а завтра носы воротят в другую сторону и требуют уже совсем другого. Как угодить им? Вот и возникает такое положение дел, при котором они всегда недовольны, дуются на нас, стараются нас опорочить. Подстраивают разные провокации, а потом обвиняют нас во всех смертных грехах. Мы и так всегда на стреме, в состоянии вечной готовности к неприятностям, не спим ночами, боимся быть застигнутыми врасплох. А тут происходит такое среди бела дня. И все свидетели дают показания против вас. Они считают, что кто-то из вас выбросил надоедливого посетителя из окна, а так, как по их убежденности, у нас царит дух корпоративности, где рука руку моет, и где ворон ворону глаз не выклюет, то всё у нас в порядке, ни к чему не подкопаешься. Всё, как они говорят, шито-крыто. Кто-то из вас сбрасывает просителя с третьего этажа, и тут же внизу другой кто-то из нас прячет тело, да так, что уже никто не может найти концов. Полная безнаказанность и покрывало непроницаемости, как считают они. Это они такое говорят на улицах о нас с вами. Сейчас этот случай раздут до вселенского размера. Сейчас все будут говорить об этом постоянно. Уже и пресса оживилась. Этим стервятникам только и подавай жаренное. Они падки на трупы как вороны на падаль. Уже говорят об этом происшествии как о деле чрезвычайной важности. Под угрозой наша профессиональная этика. А мне кажется, что это дело – сплошная провокация, в котором задействован весь этот народ. Ну, допустим, если даже бы произошел такой случай, так неужели бы вы не рассказали мне обо всём этом честно?

Воротников опять вперил в нас свой пристальный взгляд.

- Ну, конечно же, мы рассказали бы вам обо всём в первую очередь, - Сергей Андреевич опять принял стойку защиты.

- Я так и думал, - успокоился начальник, - такого происшествия не может быть в мире, потому что оно не реально. Как так могло случиться, чтобы произошло выпадение из окна, и не осталось никаких следов? Нет, такое практически невозможно. А мы вынуждены в страхе метаться по зданию, объясняться с ними, доказывая, что мы не верблюды, не волки и не шакалы. Как это вам нравится?

Воротников затушил окурок сигареты о столешницу Сергея Андреевича и бросил его в мусорную корзину. Затем он расслабил узел галстука на тесном воротничке рубашки. Расстегнув верхнюю пуговицу, он достал из кармана носовой платок и вытер им толстую потную шею.

- Так что будем делать? - спросил он.

Мы оба пожали плечами и не произнесли ни слова.

- Придётся отменить сегодняшний приём, - сказал он, - я сейчас выйду к народу и объявлю им, что сегодня приём окончен. А вы оба оставайтесь в кабинете до окончания внутреннего расследования, и напишите мне обо всём этом докладную записку.

- О чём писать-то? – спросил Сергей Андреевич и поморщился.

- Напишите о том, что здесь произошло. А если ничего не произошло, то так и напишите. Если бы эта полнейшая нелепица случилась бы в действительности, то мир бы перевернулся. Но в доказательство того, что этого не может быть, и что мы ещё не совсем рехнулись, нужно отразить ваше мнение, чтобы свидетельствовать против этой глупости. Нам всем, как я думаю, предстоит ещё долгое разбирательство. Чем больше будет раздуваться эта невероятная история, тем больше она может приобрести черты реальности, если мы не положим ей решительный конец. Уж поверьте мне, старому администратору. Нашему народу палец в рот не клади, откусят в мгновение ока. Именно так из мухи делают слона.

- Но если нет даже мухи? – спросил его Сергей Андреевич.

- Тогда слона делают из воздуха. Всё это очень неприятно для нас.

Воротников выглянул в коридор и тут же быстро захлопнул дверь.

- Просителей набилось в коридор как арбузных семечек, яблоку некуда упасть. Все о чём-то говорят, что-то взволнованно обсуждают.

Мы с Сергеем Андреевичем с тревогой слышали ропот толпы в коридоре, похожий на беспрерывный гул.

- Затаитесь как мышки, - сказал Воротников, - и головы не высовывайте в коридор. А я пойду, разберусь, узнаю, что там происходит.

Воротников выскользнул в коридор, плотно прикрыв за собой дверь. Мы остались вдвоём в полной тишине. Прошло некоторое время, мы продолжали сидеть молча, прислушиваясь к нарастающему гулу в коридоре. Временами нам казалось, что слышны были отдельные крики. Затем раздался топот ног, как будто стая носорогов пронеслась по коридору. Затем всё стихло.

- Да, скверная история, - наконец сказал Сергей Андреевич, которого явно угнетала эта зловещая тишина.

Я кивнул головой, но ничего не ответил.

- Спасибо, что вы меня поддержали, - снова заговорил он, не дождавшись моего ответа. – Я ничего не стал говорить об этом человеке. А потом, что бы я сказал? Что человек выбросился в окно, и этим самым признал бы наличие того факта, что этот человек находился в нашем кабинете. А потом что? Ну, признали бы мы, что этот бомж был у нас. Но как он к нам попал - это тоже вопрос. Полиция его не зарегистрировала, не выписала ему пропуск, потому что у него нет паспорта. И вообще, в своем настоящем статусе он даже не являлся гражданином, нормальным человеком, а так, пустое место. Что такое бомж? Трава перекати-поле. Вряд ли кто-то ведёт их учёт в нашем государстве. Их просто никто не замечает. Я, вот, даже представить себе не могу, как он к нам попал, может быть, проник в наше здание по канализационным переходам или через вентиляционную шахту, как ветер. А раз так, то мы с полным правом можем заявить, что этого человека здесь не было.

- Но ведь он был же, - возразил я ему.

- Да был, - ответил Сергей Андреевич, - но вы с вами его не видели.

- Я его видел, - настаивал я.

- Так почему же вы тогда не сказали об этом нашему начальнику Воротникову?

Я пожал плечами, не найдя ответа на этот вопрос.

- Вот видите, - обрадовался Сергей Андреевич, - он появился у нас как ангел. Как ангел и исчез.

- Но его видели другие посетители, - опять возразил я.

- Да мало ли кто его видел! – воскликнул Сергей Андреевич. – И где он сейчас? Его никто не может найти. Это был просто обман зрения. Мираж. Общая галлюцинация. Если меня второй раз спросят, видел, ли я кого-нибудь здесь? Я второй раз скажу, что никого не видел. А если вы скажете, что кого-то видели, то поставите себя в дурацкое положение. Потому что первый раз вы никого не видели, а второй раз друг увидели. Не странно ли? Советую вам не менять своего свидетельства, иначе о вас подумают бог весть что.

- Так кто же это был? – спросил я, больше обращаясь к себе и думая о шаре, который сопровождал меня на работу.

- Это не нашего с вами ума дело. И не ломайте себе голову, а лучше всего, забудьте о том, что здесь произошло. Так вам самим станет легче. Зачем вникать во всякие таинственные загадки, стараться разобраться во всяких природных феноменах? Меньше думаешь, крепче спишь. Разве нам своих забот не хватает? И не забывайте, что мы с вами официальные лица. И нам нужно иметь всегда здравый ум и ясное представление обо всём, что происходит вокруг нас. Мы и так всегда в меньшинстве и на виду у народа. Поэтому нам нужно носить защитный панцирь или костюм, подобный тому, что носили средневековые рыцари, только невидимый. Если мы не наденем на себя в этот панцирь, то умрём от отчаяния, от собственной беззащитности, потому что и так все нас ненавидят за наше особое положение в обществе. А эти невидимые латы спасут нас от стрел ненависти, которые постоянно летят в нашу сторону. Ведь народ ненавидит нас как своих сатрапов, и всегда чего-то от нас хочет. Да, да, при всей своей ненависти, они хотят от нас что-то получить, а когда мы не можем дать это им, то они начинают нас ненавидеть вдвойне. Они внешне вроде бы как нас уважают, здороваются с нами, а внутри себя скрепят зубами от одного только нашего вида. А как же иначе? Ведь мы - чиновники, обличённые властью. С нами лучше не ссориться, считают они. А за глаза все они говорят о нас такие гадости, которые вам и не снились. И если не иметь этого панциря, то можно пропасть от их косых взглядов, от язвительных реплик, от прямой ненависти, когда вам смотрят в глаза, и губы беззвучно двигаются, как бы произнося: «Попадись мне в пустом переулке, за всё заплатишь». Не дай бог, если начнётся какой-нибудь бунт, в первую очередь оторвут головы нам с вами, как представителям власти. Они-то уж нам отомстят за весь административный порядок и за те ошибки, которые иногда случаются не по нашей вине.

Сергей Андреевич вытащил из кармана цветастый носовой платок и высморкался в него, затем им же протёр глаза. Можно было подумать, что он это сделал от расстройства, и не иначе как плачет.

- Это нам-то, их верным слугам, которые никогда не переходят границ превышения власти, - продолжил он свои жалобы, - самым дисциплинированным и верным их слугам они хотят засадить в спину нож. Они ставят нам в вину всё, что считают нужным, будь то их унижение, когда они толпятся в коридорах, ожидая своей очереди, или оставшиеся без удовлетворения просьбы, которые мы не можем вовремя рассмотреть, потому что их требования часто расходятся с буквами закона. Они припомнят нам и наши особые служебные возможности, и наше положение, которых у них нет. Мы расплатимся также за наши полномочия, которых они не имеют, и которые мы используем только в рамках закона. Они принесут нас на заклание, как жертву своей понятной только им справедливости, и они будут считать, что они правы, и что они не убийцы, а поборники справедливости, потому что законы на них не распространяются. Мы с вами будем для них всегда вне закона, потому что они создают свой собственный закон и провозглашают только свою истину. И их истина будет всегда отличаться от нашей истины настолько же, насколько, как они полагают, мы отличаемся от них. Это испокон веков было так, когда власть предержащие и обслуживающие закон объявлялись вне закона. Происходила революция, старая власть безжалостно уничтожалась, на её месте возникала новая. И она существовала до полного разочарования народа. И тогда эту власть опять уничтожали, придумывая ей взамен нечто новое.

Сергей Андреевич замолчал, задумчиво уставившись в одну точку в голубом небе за окном. На улице солнце припекало по-летнему. Птицы щебетали в зелёной листве деревьев. Слышалось шуршание шин, стук женских каблуков по асфальту, разговоры прохожих. Время подходило к обеду, однако мы не смели покинуть наш кабинет, ожидая своей участи. Мне совсем не хотелось поддерживать разговор, принявший форму сетования на нашу жалкую чиновничью жизнь, поэтому я встал из-за стола, подошёл к шкафу и вытащил наугад из кипы бумаг первые попавшиеся мне под руку четыре папки с делами. Сев на своё место, я открыл их и углубился в чтение.

Эти папки имели довольно странные надписи, оставленные ещё нашими предшественниками. На первой стояла надпись «Потерявшийся человек». На других: «Нашедшийся человек», «Ищущий себя человек» и «Нашедший себя человек». Положив перед собой эти папки, я долго их разглядывал. Интересно, подумал я, в какую папку мог бы себя поместить? Несомненно, я бы поместил себя в папку «Ищущий себя человек». Я открыл эту папку, и она оказалась пустой. Я открыл папку «Нашедший себя человек», и там тоже не было никаких документов. В папке «Потерявшийся человек» было всего одно дело.

В этом деле излагалась довольно странная история о том, как один мужчина, возвращаясь вечером домой, встретил человека, абсолютно похожего на него. Его привлекла ни только внешность незнакомца, но и схожесть в одежде с ним. Он не удержался и спросил, откуда тот прибыл. Незнакомец назвал город, где живёт, и цель своего приезда. Оказалось, что незнакомец приехал специально для встречи с ним. Податель этого заявления не поверил своим ушам и заподозрил неладное. По словам того незнакомца выходило так, что их жизненные пути не только пересеклись в прошлом, но и долгое время шли параллельно друг другу. До поры зрелости, как утверждал незнакомец, они жили вместе в одном доме, дружили и были неразлучны, как два брата-близнеца, но потом они расстались по причине разных устремлений. По утверждению незнакомца, их детство и юность прошли вместе. Затем судьба разметала их по белому свету. «Странно, - сказал податель заявления, - но я вас совсем не помню». Незнакомец не удивился, а заметил, что податель заявления всегда отличался плохой памятью и пренебрежительным отношением к своим друзьям. Затем он привёл ряд таких подробностей из жизни этого человека, что у того глаза на лоб полезли. Но как не напрягал он свою память, не мог вспомнить, встречал ли он в своей жизни того незнакомца или нет. Набравшись храбрости, он спросил его: «Собственно говоря, чего вы от меня хотите?» И тот ответил, не моргнув глазом: «Я хочу вас заменить». «Как?» - удивился податель заявления. И тот нахально ответил ему: «Вы скоро умрёте. Но у вас есть семья. Кто будут заботиться о ней?» Податель заявления, услышав эти слова, чуть было не пустил в ход кулаки, но вдруг незнакомец исчез, как будто растворился в воздухе. Вернувшись домой, податель заявления понял, что незнакомец уже побывал у него дома, потому что, когда он потребовал у жены ужина, та стала его упрекать в забывчивости, сказав, что он только час назад поужинал со всей семьёй, а потом решил прогуляться.

Прочитав это заявление, я обратил внимание на дату его подачи. С тех пор прошло уже два года.

- Странный случай, - сказал я, - отложив, папку в сторону.

- О чём это вы? – спросил Сергей Андреевич, всё ещё пребывая в угнетённом состоянии духа.

- Я имею в виду тот случай, когда податель заявление увидел своего двойника.

- М-да, - задумчиво произнёс Сергей Андреевич, припоминая этот случай, - тогда мне пришлось заниматься им. Дело странное, так до конца и не доведённое.

- Почему? – спросил я его.

- Позже, где-то, через полгода после того заявления, приходила к нам его жена и утверждала, что, как будто, ей подменили мужа.

- И в чём это выразилось?

- Она вроде бы и признавала его и не признавала. Говорила, что в его поведении появились разные странности. Некоторых людей он не узнавал, но зато в каких-то областях стал проявлять такие знания, которых раньше у него не было. А всё это произошло после того, как однажды он отправился с товарищами в лес собирать ягоду, отстал от товарищей и потерялся в лесу. Его искали целую неделю, а потом он вышел из леса очень похудевшим, как видно, голодал и испытал какое-то потрясение. На этой почве, вероятно, и случилось его психическое расстройство. Дома он не мог найти своих вещей, придя на работу, долгое время не мог оклематься. Его пришлось заново переучивать его профессии. Но зато в нём открылись новые таланты. Оттуда-то в нём вдруг проявились знания немецкого языка, который он раньше совсем нигде не учил. К тому же он стал хорошо петь и играть на гитаре. Некоторое время он находился под наблюдением врача, но затем всё у них наладилось. Жена забрала своё заявление назад, и даже была им довольна, потому что он начал быстро продвигаться по службе. Вот такие дела.

- Почему же вы не отдали это дело в архив? – спросил я его.

- Мы хотели отдать, но позже произошло одно событие, которое помешало это сделать. Дело в том…

Тут дверь нашего кабинета открылась, и на пороге появился наш начальник Воротников.

- Вот что, - сказал он, остановившись на пороге нашего кабинета, - спуститесь сейчас в буфет и пообедайте, после чего подниметесь оба в кабинет начальника управления. Предстоит ваше объяснение перед комиссией.

- Перед какой комиссией? - встрепенулся Сергей Андреевич.

- Перед комиссией по расследованию этого происшествия. Не теряйте времени. Обедайте и живо наверх.

Он закрыл дверь, а нам ничего не оставалось, как спуститься вниз и наскоро пообедать в буфете.

Комиссия состояла из шести человек. Кроме нашего начальника за столом сидел управляющий делами, заведующий канцелярией, секретарь градоначальника, и ещё двое незнакомых нам мужчин среднего возраста и одного роста в одинаковых темных костюмах.

- Итак, - объявил управляющий делами, когда мы уселись на поставленные перед столом на некотором удалении стулья, - что вы скажете по поводу всего случившегося?

- А что случилось? – спросил его Сергей Андреевич, напустив на себя невинный вид.

- Вы разве не знаете, что из вашего окна выпал человек? – спросил управляющий, почему-то обращаясь ко мне.

Я пожал плечами и ничего не ответил.

- Вот они, голубчики, полюбуйтесь на них! – воскликнул управляющий, призывая в свидетели присутствующих. - Они даже не ведают, что у них происходит в кабинете.

- Но позвольте! – повысил голос Сергей Андреевич. - Мы с моим товарищем с утра никуда не отлучались, всё время вели приём граждан, и вдруг кто-то заявляет, что мы кого-то выкинули в окно. Это самый настоящий бред сивой кобылы. Жаль, что вы в это поверили, господин управляющий.

- Я не сказал, что поверил в это, но мы должны провести тщательное расследование, чтобы выяснить истину, имело место это происшествие на самом деле, или нет. Положение вещей таково, что мы обязаны рассмотреть все версии этого события. Допустим, что по каким-то обстоятельствам вы оба пришли на работу не в духе. У одного могли быть личные проблемы жизни, у другого - нелады с женой или ещё какие-нибудь иные расстройства: болезнь внука, бессонная ночь, материальные затруднения, похмелье или, просто, кто-то из вас встал не с той ноги. Всё могло быть. Одним словом, предположим, что оба вы пришли на работу в состояние гнева, когда хочется кого-нибудь убить. А тут ещё этот приём посетителей, от которого у вас голова идёт кругом. Нахальные и навязчивые просители, которые донимают вас своими нуждами и задают всякие мерзкие вопросы, не имеющие никого отношению к их делу. Я вас прекрасно понимаю. Потому что возможность убить человека прямо у себя в кабинете представляется нам каждому, и на каждом шагу. Они донимают нас всякими дурацкими требованиями, доводят до белого каление, а мы не можем выйти из себя, сказать им в глаза всё, что о них думаем, потому что мы считаемся официальными лицами, не можем проявлять эмоций и должны придерживаться профессиональной этики. Но внутри-то у нас всё свербит, так и хочется двинуть этому посетителю кулаком по роже, загнать его под стол и отдубасить ногами как последнюю скотину. А мы вынуждены ему улыбаться, строить умильные физиономии и говорить вежливые слов. Всё это время пока работаю здесь, я постоянно думаю только об одном, когда же это случиться, и кто первым из наших служащих отважится наконец-то выбросить из окна этого мерзкого посетителя. И вот оно свершается. Среди нас нашлись молодцы-смельчаки, которые осуществили мечту всей нашей управы. Они хватают за ноги посетителя и выбрасывают его из окна. Притом, сила их ненависти такова, что проситель вылетает из окна как пушечное ядро из жерла, и падает неведомо где. И его никто не может найти возле управы. Всё шито-крыто. Свидетелей – масса, а брошенного тела нет. Молодцы, да и только!

Управляющий посмотрел на нас с восхищением.

- Во всей управе нужно забить окна, чтобы служащие не могли выбрасывать из них посетителей, - делает предложение со своего места секретарь градоначальника.

- Тогда они начнут их душить прямо в своих кабинетах, разделывать трупы и выносить из управы по частям после окончания работы, - заявил управляющий. – По своему опыту я знаю, если уж создан прецедент, то он обязательно будет повторяться, а потом войдёт в обыденную практику. Так уж устроен человек, стоит ему переступить определённую черту, то он уже катится по наклонной. Любой пример, если он находит отклик в душах других, заразителен.

- Но этого не было, - опять возразил Сергей Андреевич.

- Даже если это и случилось, вы же всё равно не сознаетесь, - настаивал управляющий на своём, - но сейчас это не главное. А главное то, чтобы в дальнейшем, когда это дело начнёт улаживаться, у вас не сдали нервы, и вы не признались в содеянном преступлении.

- Но я могу хоть чем поклясться, что ни я, ни мой товарищ, не выбрасывали посетителя из окна! - возбуждённо воскликнул Сергей Андреевич.

- Вот и прекрасно, - сказал управляющий. – Нам не нужны осложнения.

- Но как успокоить народ, который бурлит возмущением от якобы содеянного преступления? – спросил секретарь градоначальника. – И что я доложу шефу? Как замять это дело?

- Для начала нужно инициировать процесс, - предложил один из присутствующих, которого мы даже не знали имени, но знали, что он контролёр, как и сидячий рядом с ним чиновник.

Я внимательно рассмотрел их, и они показались мне похожими друг на друга, как братья близнецы. Оба они были высокими, худыми и подтянутыми с военной выправкой в белых рубашках, в чёрных костюмах и с черными галстуками.

- Какой процесс? – спросил управляющий.

- Процесс по расследованию этого инцидента, - ответил тот.

- Но инцидента, как такового, не было, - заметил управляющий.

- Не важно, - ответил тот, - дыма без огня не бывает.

- Я бы очень не хотел, чтобы это дело раздувалось и нами, - робко заметил управляющий.

- Такой порядок, - сказал второй контролёр, - если есть слух, но должно быть расследование. Вы что же, думаете, что у нас так всё просто? Мы всегда должны реагировать на просьбы и жалобы граждан. И если уж заварилось такое дело, что полгорода возмущено вашей работой, то необходимо обстоятельное расследование.

- Но я знаю этих работников давно, - подал свой голос с места начальник канцелярии, - за всю их службу на них не было ни одного нарекания.

- Эти двое моих служащих лучшие работники в нашем управлении, - подтвердил слова своего шефа начальник нашего отдела Воротников.

- Не важно, - ответил первый контролёр, - раз возникло это дело, нужно расследование.

- Может быть, не будем выносить мусор из избы, - опять робко попытался утихомирить контролёров управляющий, - от этого никому не будет пользы.

- Да что вы такое говорите?! Это – государство, или частная лавочка? – возмутился второй контролёр. – Мы добиваемся одного, чтобы произошло расследование по поводу случившего инцидента, и виновники его были строго наказаны. Не забывайте, что государственная машина карает и, прежде всего, тех, кто состоит в её рядах. Испорченные детали машины нужно срочно заменять, иначе машина не сможет функционировать эффективно.

- Но, по сути говоря, и дела-то никакого нет, - сказал управляющий. – Ведь они оба заявили, что не было никакого посетителя.

- А свидетели?! – строго повысил голос первый контролёр. – Вы хотите отмахнуться от свидетельских показаний? Если бы это было одно показание, а то их множество.

- А нельзя ли это отнести к явлению массовой галлюцинации? - высказал предположение управляющий.

- Вот для этого и нужно нам провести тщательное расследование, - в один голос заявили оба контролёра.

- Нам нужны очень быстрые действия, чтобы я уже сейчас мог доложить шефу, какие приняты меры, - вмешался в их препирательства секретарь градоначальника. – Если начнётся долгий процесс, которому не будет ни конца, ни края, то это только покачнёт репутацию нашей управы и ещё больше возбудит против нас народ в городе.

- Я абсолютно согласен с вами, - радостно воскликнул управляющий, неожиданно нашедший поддержку со стороны секретаря градоначальника.

Ему согласно кивнули начальник канцелярии и Воротников.

- Вы, конечно, можете, принять свои меры, - заявил присутствующим первый контролёр, - но мы этого дела так не оставим, и будем продолжать своё внутреннее расследование, чтобы поддержать в чистоте репутацию власти.

- Ради Бога, - оживился управляющий, - делайте своё дело, а мы будем делать своё. Но как нам уладить это дело сейчас?

По-видимому, этот вопрос относился к начальнику канцелярии и секретарю градоначальника.

Начальник канцелярии поморщил нос, почесал затылок и изрёк.

- Нам предстоит провести сокращение штатов. Я думаю, что сейчас настал именно тот случай, когда одного из этих работников нужно уволить.

- Прекрасное решение! – воскликнул управляющий. – И кого вы хотите уволить?

- Это уж пусть они выберут сами, - сказал начальник канцелярии и отвёл от нас взгляд.

Мы с Сергеем Андреевичем переглянулись.

- В таком случае, - заявил я, - увольняйте меня.

- Вы чувствуете за собой вину? – тут же уцепился за мои слова контролёр.

- Нет, - ответил я, - просто у Сергея Андреевича большое семейство, которое ему нужно содержать, а я одинок.

На этом и порешили.

Когда мы покинули комиссию и вернулись в наш кабинет, Сергей Андреевич крепко пожал мне руку.

- Вы поступили очень благородно, - горячо сказал он, - я буду вам признателен по гроб жизни.

- Не стоит благодарности, - ответил я, улыбнувшись, - я ещё утром утверждал, что буду уволен.

- Вы просто прорицатель, - изумился он.

Я опять вспомнил о хрустальном шаре, который предсказал мне ход событий этого дня.

К вечеру я подписал у всех обходной лист, сдал дела и получил расчёт. Собрав свои вещи из письменного стола, я крепко пожал руку Сергею Андреевичу и пожелал ему оставаться на работе, как можно дольше. По его виду я понял, что ему грустно расставаться со мной.

Выйдя из управы, я заскочил домой, чтобы переодеться и успеть на вечерний автобус. Хрустального шара надо мной уже не было. Я даже не заметил, когда он исчез. А может быть, ему просто надоело всё время оставаться на одном месте и наблюдать за тем, что у нас происходило.

Дома я наскоро перекусил и, прихватив дорожную сумку, отправился на автовокзал. Очередь из пяти-шести человек ждала мой номер автобуса. Среди них я увидел моего бывшего сослуживца и приятеля Молотилина. Он тоже был на пенсии, но ещё где-то работал, а по вечерам уезжал на дачу, чтобы утром вернуться прямо на работу. Молотилин любил одиночество, но при встрече со мной всегда не прочь был поболтать.

- С сегодняшнего дня я свободен, - объявил я ему, - могу делать всё, что захочу.

- Уволили? – спросил он меня сочувственно.

- Сократили, - уточнил я, улыбнувшись.

- Да, - сказал он, покачав головой, - нас гонят отовсюду. Мы стали им не нужны. Если бы ещё обеспечили нам достойную жизнь. А то наша пенсия – курам на смех.

Я согласился с ним.

- Что собираешься делать?

- Буду отдыхать, и вспоминать прошлое.

- Неплохое занятие, - заметил он, - я тоже часто вспоминаю прошлое. В нашем возрасте, наверное, все так делают. А вот то, что ты потерял работу – жаль. Деньги дают некоторую независимость.

- А я считаю, что деньги лишают человека независимости.

- И так можно сказать, - согласился он со мной.

Подошёл наш автобус. Мы сели в него, и он тут же отправился. Мы сидели с Молотилиным на последнем сидении. Автобус ехал полупустым, и мы могли свободно разговаривать.

- Жаль, что молодые нас гонят отовсюду, - сказал Молотилин.

Как видно, этот вопрос не давал ему покоя.

- Ну, и что? Я совсем не против этого, - возразил я ему. – Сейчас такое время. Мы рулили, сейчас пусть порулят молодые. Наше время прошло.

- Вот, именно! – вскликнул он. – Всё лучшее уходит с нами. А что остаётся?

- Им жить - им и строить, - ответил я. – Они наследуют наш мир.

- Если бы они его наследовали, - с горечью заметил Молотилин, - а то они его разрушают. Размываются все границы приличия. Не соблюдаются традиции. Уничтожается культура. Разве можно путём самовыражения рушить всё вокруг себе, рубить сук, на котором сидишь.

Мне становилось не очень приятно слушать его стариковские речи, но я не знал, о чём ещё с ним можно было поговорить. Автобус выезжал за город. Я увидел красное круглое солнце над горизонтом, чем-то похожее на мой хрустальный шар, когда он сжался до шаровой молнии. «Где же он теперь? – подумал я. - Значит, шар появился утром, чтобы передать мне привет от кого-то из моего прошлого».

- Мне так хочется съездить на родину, - вдруг сказал я, прервав рассуждение Молотилина.

Он посмотрел на меня удивлённо, но тут же ответил, что и его постоянно тянет в родную деревню.

- Нет, - ответил я, - я хотел бы переехать туда насовсем, чтобы там остаться и умереть.

Сказав так, я вдруг вспомнил, что не верю в свою смерть.

- А что, хорошо было на твоей родине? – спросил он меня.

- Замечательно, - ответил я.

- А зачем же ты уехал оттуда?

- Наверное, был дураком.

Автобус съехал с поля в лесок, огненный солнечный шар побежал над макушками деревьев. Он всё ниже и ниже опускался к вершинам, перескакивая через лесные заросли и мелкий кустарник, то вдруг прятался среди листвы, то выскакивал в пролесках, стараясь перемахнуть через новые препятствия.

- И что там было? – спросил меня Молотилин с отстраненным видом, как будто он сам улетел в свои родные края.

- Там происходили такие чудеса, какие тебе и не снились, - сказал я, вспоминая детство.

- Это мне-то не снились чудеса?! – смеясь, сказал Молотилин. – Я родился в деревне. А там случается такое, чего никогда не увидишь в городе. Если хочешь знать, у меня на родине ангелы пели и плясали. Когда они пели, то все плакали, а когда плясали, то все радовались.

- От чего же плакали? – спросил я.

- От чувств, - ответил он.

- Что же это были за ангелы такие? - спросил я, улыбнувшись.

- Не знаю, - ответил он. – Но мы их все видели и радовались их появлению. От их присутствия наша жизнь становилась радостней, а сами мы - добрее.

- И откуда они брались? – спросил я. – Спускались с небес?

- Может быть, – сказал он, – этого точно никто сказать не мог. Они появлялись внезапно и внезапно исчезали. Все они казались нам всегда очень весёлыми, с ними было интересно поболтать. Но когда они появлялись в нашей деревне, то на небе светилась радуга, хотя дождя не было.

- Значит, ты лично видел ангела? – спросил я его.

- Не только лицезрел, но и общался с ним.

- И как же он выглядит? Наверное, совсем не так, как представилось в видении пророку Иезекиилю?

- Да уж, конечно! - воскликнул Молотилин. - От такого видения в нашей деревне все бы начали заикаться. Нет, все ангелы были очень добрыми и походили на жителей нашей деревни. Мне кажется, что в этом деле всё зависит от того, кого мы хотим увидеть на небе. Пророк Иезекииль заранее был настроен на грядущие ужасы, и его душа была объята страхом. Поэтому ему и привиделось такое ужасное видение. Ведь мы видим то, что хотим увидеть. Нам при жизни никогда не узнать, что твориться там, у них на небесах. Мы же совсем не знаем того мира. К тому же сам наш мир многогранен и многомерен. Если мы даже умрём с вами, наши души могут попасть совсем в разные миры. К чему мы стремимся, туда и попадаем.

- А у меня на родине не было ангелов, - признался я. - Там, где я жил, не было ни церкви, ни кладбища. Да и люди не думали о смерти.

- А что же у вас было? – недоумённо спросил Молотилин. – Как вы хоронили умерших без кладбища? Неужели все вы были бессмертными?

- Не знаю, - ответил я, - были ли мы бессмертными, но присутствия смерти в нашем городке не ощущалось. Знаешь, когда нет кладбища поблизости, то нет и печали. Не думаешь о том, что можешь умереть. Наверное из-за этого в нашем городке возникла довольно необычная традиция. Наш городок возник ещё до войны. Его строили молодые приезжие люди вместе с авиационным заводом. Никто из них не верил ни в Бога, ни в смерть. Конечно же, жители городка начали умирать, но молодые решили отказаться от ритуала скорбных похорон. Если даже кто-то умирал зимой, то его сжигали в крематории, а прах закапывали лишь весной под саженцами яблонь. От этого у нас вместо кладбища возник на окраине городка чудесный яблоневый сад. В нём не было грусти и печали. Зелёная трава и цветущие растения всегда говорили о жизни. Весной на деревьях распускались почки, появлялись цветы, а осенью они плодоносили сладкими яблоками. И даже когда облетали листья и желтела трава, то деревья всего лишь засыпали перед наступлением холодов до будущей весны. Так что, все наши ушедшие и покинувшие нас люди как бы превращались в деревья. Родственники заботились об этих деревьях, а те осенью посылали им свои подарки – сочные яблоки. Даже те деревья, у которых не было родственников, не походили на заброшенные могилы. Плоды с этих яблонь падали на землю, и из зёрен вырастали новые деревья. Так сад разрастался и вместо грусти приносил людям радость и покой. Этот сад стал излюбленным местом отдыха горожан. А по ночам влюблённые парочки уединялись в нём и под сенью яблонь зачинали новых горожан, которые всегда рождались красивыми младенцами. Природа вокруг нашего городка необычайно красива. В нашей местности много гор, а горы всегда украшают природу. Где нет гор, там всегда скучный ландшафт. А когда поднимаешься на гору, то открываются как бы новые миры, и горизонт, отступая вдаль, намного увеличивает перспективу, и как бы приоткрывает свои далёкие тайны.

- Да, там, где есть горы, всегда много интересных мест - согласился Молотилин. – Наверное, вокруг таких мест собирается много миров. И небо с вершины горы видится другим, а если ещё и горы достигают неба, то тогда открывается совсем другой взгляд на мир. С высоты гор можно видеть многое. Это когда живёшь на равнине, всё видится плоско. Ведь и цивилизации и миры жителей равнин и горцев отличаются между собой. С гор видится всё более объемным, и наверное, с гор проникать на небеса значительно легче. Я думаю, сколько на земле существует культур и цивилизаций, столько же на небе существует и миров.

- Наверное, так оно и есть, - согласился я с ним.

- Интересная и необычная традиция родилась в вашем городе, - заметил Молотилин, - наверное с этим садом связано много мистических историй?

- Да уж не без этого, - ответил я, - этот сад со временем, и в самом деле, стал чудесным. Люди, которые ели яблоки из этого сада, совершали немыслимые путешествия. Те, кто засыпали в этом саду во время отдыха, видели иные миры. Они как бы странствовали по этим мирам и получали такие впечатления, которые вряд ли человек может получить в обычном сне. Я сам часто отдавался очарованию этого сада. Впрочем сам сад каким-то образом оказывал благотворное влияние на жителей всего нашего городка. Все мы были немного не такие, как жители других городов. Мне трудно сказать в чём проявлялось это отличие, но многое в нашей жизни происходило не так, как у других людей.

- Что ты имеешь в виду? – спросил Молотилин.

- Мы все как бы казались спокойнее и более умиротворенными, чем другие люди, может быть, оттого, что осознавали, что суета не делает человека счастливее, и само время имеет разные состояния и разное содержание в себе в зависимости от того, как им распоряжаются. Поэтому, вероятно, мы всем были довольны. Ценили то, что имели. И видели во многих вещах свои открывающиеся нам стороны. В нашем маленьком городке создалось идеальное общество, нечто похожее на царство небесное. Конечно же и у нас всех были свои недостатки, многие из нас совершали свои ошибки, но все мы были терпимы друг к другу, и прощали всем их проступки, никто ни на кого не таил зла. Может быть, от этого наши отношения друг с другом были совершенны. Не знаю, как живут ангелы в своих небесных мирах, но мы все верили в совершенное общество, и своим добрым отношением к ближнему пытались это общество сохранить. Ведь когда в обществе царит гармония, то и общество само по себе совершенно.

Солнце больше не показывалось из-за деревьев. Автобус начал подниматься в гору. И перед нами открывалось бездонное осеннее небо, заполненное разными мирами.

- А как ты думаешь, существует ли где-нибудь царство небесное? – спросил меня Молотилин, кивком указав на открывающийся небосвод.

- Непременно, - ответил я.

Молотилин, подумав, согласился со мной и заметил:

- Наверное, ты прав. Где-то, возможно, есть царство небесное, заполненное небожителями. Всё свою историю человечество стремится его скопировать на земле, но, к сожалению, это ему не удаётся сделать.

- Что ты имеешь в виду? – спросил я его.

- Да хотя бы то, что люди мечтают о Золотом веке, когда что-то у них получалось, но не сохранилось, и секреты прошлого были утеряны. Вторая попытка едва не завершилась успехом, но кто-то этому помешал. И вот последние века все хотят осуществить третью попытку, мечтают построить Третий Рим.

- Или Третий Рейх, - заметил я, рассмеявшись.

- Вот именно, - подхватил Молотилин, - немцы хотели построить Третий Рейх, Третье Царство, где слова у людей не расходились бы с делом, где царили бы гармония и благоденствие. Но и у них ничего из этого не вышло. Наверное, создание Святой Руси тоже можно отнести к этой же области.

- Построить идеальное общество невозможно, если каждый человек в своем сердце не будет стремиться к доброте и справедливости, - заметил я, - и строить здесь ничего не надо. Когда все станут совершенными в своём внутреннем мире, то и общество само собой станет совершенным. А по принуждению создаются только тюрьмы. Без внутреннего преображения и Святой Руси не будет.

- Хорошо сказано, - похвалил меня Молотилин и спросил, - а ты крещёный?

- Да, - ответил я. – Мать меня окрестила, когда мне было пять лет у заезжего попа.

- Ну, да, – сказал Молотилин, - у вас же не было церкви.

- Да, - согласился я с ним, - вот так мы и жили без священников, ангелов и чертей.

- Тогда, какие же чудеса у вас происходили, если само общество у вас было совершенным? – рассмеялся Молотилин. – Я вот думаю, что чудеса всегда случаются не просто так, а лишь в силу каких-либо причин. Если живёшь по совести и правильно, то тогда и тело здоровое. А в здоровом теле - здоровый дух. Но если человек живёт в разладе со своей совестью, то нарушается и сама его жизнь. Его сознание раздваивается, а поступки, которые он совершает, всем кажутся странными. Да и самому человеку поступки других представляются как чудеса. На родине всегда есть нечто настоящее, корректирующее векторы движения человека. Если человек запутался в чём-то на родине, то вся его жизнь стаёт одной сплошной путаницей, и воспоминание о родине всегда больно защемляют сердце. Тот, у кого совесть не чиста, мотается по миру, как неприкаянный. Ему и хочется вернуться на родину, но он боится это сделать. Так и живёт он чужим в этом мире, как выброшенный из жизни, и у него возникает ощущение, что всё, что он делает, и что происходит вокруг него, ненастоящее, потому что всё настоящее он оставил на родине. И жизнь ему кажется сном, и для того чтобы проснуться, ему обязательно нужно вернуться на родину, и понять, что он сделал не так, неправильно, разобраться во всём, и если есть возможность, то всё исправить.

Я не успел ему ответить, автобус остановился возле его садоводства, Молотилин пожал мне руку и вышел. Автобус тронулся, он помахал мне рукой. И в этот самый момент у меня в душе заскребли кошки, его слова глубоко засели в мою голову. Я почувствовал, что он своими словами растревожил мне душу. Я стал думать о родине, и испытал противоречивое чувство, мне хотелось туда вернуться, но я почему-то боялся это сделать. Уж очень много времени прошло после моего отъезда.

Солнечный свет ещё окрашивал верхушки деревьев.

Вскоре я прибыл на место. Пройдя по косогору самой короткой дорогой, я вышел на опушку леса и увидел вдалеке огромный красный солнечный шар, опускающийся за горизонт. Я спустился с горы в своё садоводство и открыл ключом двери своей избушки. С этого момента я превращался из горожанина в крестьянина. Это превращение всегда было сладостным для меня, как будто я переходил некий рубеж и после всего искусственного оказывался среди всего естественного. Я как бы возвращался домой, в свой маленький мир, к своей природе.

На грядках зеленел лук, морковь, салат. Кочаны капусты пыжились рядом с огуречными зарослями. Всё это было посажено и выращено моими руками. Здесь каждый муравей и жук являлся моим подданным, а залетавшая стрекоза – желанной гостьей. На этом клочке земли я чувствовал себя полновластным хозяином и почти что императором.

Я вынес из избушки складное кресло и устроился на нём. Обычно по вечерам я проводил время в сумерках, ожидая появление первой звезды. Для меня это являлось своеобразным ритуалом, неким высшим таинством, когда день превращался в ночь. Я как бы пересекал некую границу и переходил из одного состояния в другое. Страна света умирала, и рождалась новая загадочная страна тьмы. Обычно первыми загорались на небосклоне планеты: Венера, Марс или Юпитер, в зависимости от времени и сезона. Их можно было видеть, когда свет ещё только тускнел. Первая звезда всегда появлялась только в сгущающихся сумерках.

Дождавшись первой звезды, я поднимался с кресла и занимался хозяйством. Поливал грядки, вырывал сорную траву. Затем уже в полной темноте я с кружкой горячего чая опять усаживался в своё кресло и всматривался в глубину Вселенной, рассматривая созвездия и разные туманности. Когда же небо скрывали облака, я просто смотрел в темноту и думал о чём-нибудь таинственном. Мои детство и юность были заполнены тайнами. Но когда я вырос, то чудеса прекратились. За всю взрослую жизнь я даже ни разу не испугался. Я так хотел пережить хотя бы маленькую толику того, что выпало мне в детстве. Я хотел опять попасть в то далёкое детство. И сегодня утром произошло чудо. Я увидел в небе хрустальный шар. Но затем он исчез в дневной суете, и чудо закончилось.

В тот вечер из-за горы справа появилась полная луна. Её диск своей чистотой походил на хрустальный шар, привидевшийся мне в это утро. Но тот шар был более прозрачный, а лик луны походил на грустное лицо полной женщины. Так всегда мне казалось, когда я подолгу смотрел не неё в ночной тишине. На меня опять нахлынули воспоминания детства и юности, проведённые на моей родине среди чудес и разных историй. Я погрузился в свои воспоминания и вдруг увидел этот хрустальный шар.

Мне казалось, что этот шар ведёт меня в родные места. Я, как будто, оказался рядом со своим родным домом, в котором родился и провёл мои молодые годы. Я ходил вокруг и никак не мог попасть в него. Там жили уже другие люди, а я был взрослым и чужим человеком для всех них. Я не видел на улице ни одного знакомого лица. Все мои бывшие соседи разъехались в разные стороны. А друзья детства выросли и куда-то исчезли. Так бывает с каждым, кто через много-много лет возвращается на родные пепелища, когда жизнь прожита, и все радости и удовольствия прогорели в горниле суеты и вылетели в трубу, но осталось ещё в топке немного тепла, которое согревает душу воспоминаниями о родных местах. Память – это наша связь с дорогим прошлым. Вероятно, я в этот момент уснул, и мне привиделся хрустальный шар уже во сне. Но тем не менее, чувство влечения к родине не пропало.

Я встал с кресла, подошёл к яблоньке, сорвал яблоко и вернулся на место. Надкусил его и почувствовал вкус жизни, вкус любви и сладостной неги. Этот вкус когда-то подарила мне моя возлюбленная девушка, похожая на спелое румяное яблочко. Я поднял на вытянутой руке это яблоко и совместил его с диском луны над головой. Яблоко оказалось больше луны, и закрыло собой её. «Сколько же нужно приближать яблоко к луне, чтобы его размер совпал с размером луны»? – подумал я. Но мне очень захотелось проделать этот трюк, если даже бы мне пришлось нарастить руку метров на двадцать, только тогда я смог бы положить это золотое яблочко в середину того серебряного блюдца.
Где же сейчас эта девушка? И какая она стала?
И вдруг, к своему удивлению, я увидел, что моя рука вытягивается, а яблоко, отдаляется от меня, сокращаясь в размерах. Я глазам своим не верил. Мне удалось сделать то, на что не способен ни один простой смертный иллюзионист. Я растянул свою руку на двадцать или даже тридцать метров. Я почти дотянулся до луны, мне осталось только опустить на это серебряное блюдечко моё золотое яблоко.
И тут я увидел, что сам парю в ночном небе подобно воздушному шарику. Да, это был не сон. Я стал другим, прозрачным воздушным шариком, парящим в небе. А тот, прежний, оставшийся там внизу, вероятно, уснул в своём складном кресле. Я видел вокруг себя всё с такой чёткостью, что различал малейшие детали всего, что проплывало внизу подо мной. «Неужто я сам превратился в хрустальный шар, который встретил меня этим утром у моего дома», – подумал я.
Вот и я, наконец, отправился в дальнее плаванье, в необыкновенное путешествие. Я реально почувствовал, что нахожусь между землёй и небом. Надо мной сиял серебряный шар огромной луны, отражаясь внизу в листве деревьев, растущих рядом с моей дачей. Я летел по воздуху и мне совсем не хотелось опускаться на землю. Некоторое время я любовался ночным пейзажем, с интересом обозревая окрестности вокруг. Я мог любоваться этими волшебными изменениями ночных теней и мерцающего света до бесконечности, но, дух, вероятно, также, как и человек, подвержен любопытству, которое никогда его не оставляет на одном месте. И, желая воспользоваться новыми, открывшимися передо мной возможностями, я решил отправиться на свою родину этим необычным способом.
С высоты птичьего полёта я обозрел местность, залитую лунным серебристым светом, стараясь сориентироваться в пространстве и выбрать нужное направление моего движения. Внизу подо мной лежали пересечённые дорогами дачные участки, переходящие в равнину, покрытую густой травой вдоль широкой реки, тоже отливавшую серебром. Вдалеке светилось зарево большого города. Вокруг меня я ощущал безграничное пространство, которое, как мне казалось, я мог преодолевать без труда. «Как прекрасно, подумал я, воспользоваться это обретённой возможностью и слетать на родину. А почему бы и нет? Ведь я так давно хотел побывать там. Ведь место, где я родился, особенное. Таких мест больше нет в мире». И я, не раздумывая, устремился туда, куда влекло меня моё сердце все эти долгие годы.
Мгновенно я пересёк огромное расстояние и плавно опустился на гору, расположенную близ моего родного городка. Над этой горой тоже висел тот же серебряный шар полной луны, и он освещал мой родной спящий городок бледно-матовым светом.
Там, в этом сказочном городке когда-то я появился на свет, возник из ничего, словно пушинка среди все этой красоты на земле, хранящей ещё своё девственное первозданное очарование, которое пропитало мою душу и наложило на мой характер свой отпечаток. В этом городке я открывал мир и его тайны.
На некоторое время я потерял чувство реальности. Мне казалось, что я сплю, и всё, что я вижу, снится мне, потому что я не мог ощутить ни своих рук, ни своих ног. У меня, просто, их не было. Возможно, что я сам принял форму хрустального шара. А разве у шаров есть руки и ноги? Раньше такого состояния я не испытывал никогда, хотя здесь со мной случались разные истории. Но в своём странном превращении я вдруг обрёл новое видение многих вещей, которые раньше воспринимал по-иному. Может быть, это происходило потому, что, приблизившись несколько к космическому разуму, я в своем необычном состоянии духа, как бы раскрывал новые причинно-следственные связи. Я видел то, чего не замечал раньше.
И вдруг я открыл для себя, что иногда человек способен преображаться, как бы трансформируясь в своем теле, возможно, что даже и тела у него в это мгновение не бывает, вернее, он как бы покидает своё тело, превращаясь в дух, в некую парящую в воздухе субстанцию, пушинку, поэтому и испытывает совсем иные чувства, которые ему никогда не приходилось переживать. Это – как вхождение в новое измерение или открытие новой сферы, ещё не освоенной, где проявляется одна особенность, состоящая в том, что там, куда попадаешь, и где своя собственная сущность проявляется как некая данность, природа, застигнутая врасплох, ещё не успевает скрыть все свои тайны, и перед человеком открываются новые возможности, где и происходят чудеса разного рода. Само появление человека в этом мире, является уже чудом, а претерпевание подобной метаморфозы, вообще лежит за гранью понимания. А место, где я родился, и где каждый год случаются всякие чудеса, разве само по себе не является загадкой. Насколько я себя помню, там всегда происходили загадочные вещи и даже ординарные на первый взгляд события проходили как-то необычно. Вероятно, поэтому на моей родине случилось то, во что мне самому было трудно поверить, но чему я сам был свидетелем, и чему до сих пор местные старожилы не могут найти объяснений.
Я, как и мои горожане, прошёл через череду загадок и тайн, от которых полностью изменилось моё мировоззрение. И только в конце своей жизни, распутывая эти тайны и пытаясь понять и переосмыслить всё то, что когда-то произошло, я начал сплетать из нитей своих домыслов и досужих догадок некое полотно той действительности, которая казалось мне даже не действительностью, а неким стечением обстоятельств, когда рождались самые настоящие чудеса человеческого существования во взаимодействии с тайнами природы, с теми проявлениями небесного влияния на эту землю, которое преображало жизнь людей в нечто невообразимое до такой степени нереальной фантастики, что жизнь превращалась в сказку, которая могла бы показаться здравомыслящему человеку досужим вымыслом.
И вот через много лет мне всё же удалось прилететь на свою родину и опуститься там, где я частенько стоял в своей юности, любуясь своим маленьким мирком. Это место хранило множество тайн.
Гора, господствовавшая над нашим городком, была покрыта густой растительностью, состоящей из высоких вековых сосен и зарослей кустов багульника. Эта гора с детства была моим излюбленным местом посещения. С неё открылся прекрасный вид на всю нашу долину до противоположного горного хребта. Частенько летом и зимой я поднимался на её вершину и смотрел с высоты птичьего полета на наш маленький городок, расположенной у реки, протекающей по долине у подножья высоких гор. Я всегда любовался с этой горы красивыми пейзажами моей родины и считал, что в красивых местах всегда рождаются красивые люди, поэтому, наверное, в нашем городке было так много красивых девушек. Справа от горы был виден небольшой луг, поросший густой травой. А слева тайгу прорезал небольшой распадок с ручьём, холодную воду которого жители городка считали целебной. Этот ручей делил распадок надвое. У подножья горы раскинулся огромный яблоневый сад, который являлся бесхозным, потому что, когда-то этот сад возник стихийно, как память о покинувших наш городок людях. Но сад всё же был общим достоянием жителей. Поэтому любой горожанин в любое время осенью мог свободно собирать там урожай, приходя туда со своей корзиной. Этот яблоневый сад был одной из достопримечательностей нашего городка. Весной и летом туда уединялись молодые пары, предаваясь любви. В этом саду и я впервые вкусил запретный плод, которым одарила меня моя Ева. В этом саду и я с друзьями моего детства наполнял корзины яблоками. Здесь мы валялись на траве и делились своими мыслями и мечтами друг с другом. Я мечтал уехать из города, выучиться где-нибудь и устроиться на престижную работу. Один мой друг мечтал отправиться в дальнее путешествие, посмотреть весь мир и покорить его своими знаньями. Другой же хотел остаться в городе и построить свой дом, но такой, какого ни у кого бы не было. Так мы и поступили.
Когда я любовался панорамой родных мест под лунным сиянием, то вдруг услышал рядом с собой голос:
– Ты тоже вернулся?
Я обернулся и увидел под сосной тень человека. На этой горе я, оказывается, был не один.
– Да, – ответил я.
Тень человека направилась ко мне. Судя по всему, это был мой Странствующий друг. Выглядел он лет на двадцать моложе меня. Но имени его я так и не мог вспомнить.
– Я думал, что ты живёшь за границей, – сказал я.
– Русский человек никогда не покинет свою страну, – ответил он.
– Выглядишь моложаво, – похвалил я его.
– Ты – тоже, – ответил он мне.
Услышав эти слова, я только усмехнулся.
– Меня сюда привёл хрустальный шар, – сказал я.
– И меня – тоже, – молвил он несколько смущённо.
И вдруг я понял, отчего у нас возникла некая напряжённость в общении, он тоже не помнил моего имени. Но я не собирался признаваться ему в том, что страдаю от провалов в памяти, поэтому решил подождать удобного случая, чтобы его имя само собой как-нибудь проявилось.
Мы некоторое время молчали, глядя на спящий в долине городок. Сейчас он лежал под нами в бледно-матовом свете. Рассматривая его с высоты птичьего полёта, мы взглядами метр за метром обследовали территорию наших владений. Здесь почти ничего не изменилось.
– Помнишь, – сказал Странствующий друг, – сразу внизу под горой располагалась водонапорная станция с башней, подающая воду в наш маленький городок. Там когда-то жил и постоянно охранял её сторож этой станции. Во дворе своего домика он разводил кур и голосистых петухов, их крик разносился на весь городок, делая по утрам побудку всем нашим горожанам. А ниже шли усадьбы с деревянными домиками. Как вижу, всё осталось на своих местах. В них, как и прежде, живут рабочие со своими семьями. Но вот только коров, коз, гусей и прочую живность уже, наверное, не разводят.
– Да, – согласился я с ним, – много воды утекло с тех пор.
– А помнишь, в одной из этих усадеб жила когда-то с родителями красивая рослая зеленоглазая девочка с румяными щёчками и алыми губами, не помню, как её звали, – сказал друг, – она мне нравилась, но я был влюблён в другую девочку. В детстве и юности я часто влюблялся, но, как сейчас понял, всю свою жизнь любил только одну единственную, ту, с которой когда-то мы учились.
Я хорошо помнил девушку из усадьбы, но не мог вспомнить её имени. Мне она тоже нравилась, но и я тоже любил ту девочку, с которой учился.
Мы продолжали смотреть на спящий под лунными лучами городок, где ничего не поменялось. Усадьбы, также как и раньше, были отгорожены друг от друга переулками. Ниже начинались улицы. Их было немного. Одна улица поднималась прямо к горе и сворачивала перед ней влево, переходя в тракт, идущий на восток. Она, можно также сказать, спускалась с горы. По её спуску по правую сторону от неё располагались деревянные двухэтажные дома, по левую сторону – двухэтажные каменные строения и коттеджи. За коттеджами к востоку на пригорке раскинулся живописных летний парк с аллеями душистых акаций и стройными высокими соснами, со стадионом, летним кинотеатром, танцплощадкой и детским городком с качелями, беседками и песочницами. С того пригорка тоже открывался хороший вид на городок. Эта улица внизу пересекалась с другой улицей, а на перекрёстке располагались детские ясли, поликлиника и кинотеатр.
– Днем всё здесь выглядит по-другому, – сказал Странствующий друг.
– Да, – ответил я ему, – днём здесь довольно оживлённо. По главной улице, ведущей к заводу, каждое утро устремляются толпы людей на работу, а вечером этот же поток тянется в обратном направлении, растекаясь по всем улочкам нашего тихого городка. Вот те две главные улицы были раньше всегда самыми оживлёнными и красивыми в нашем городке. Наверное, такими же и остаются сейчас. Они застроены высокими четырехэтажными каменными домами. На стыке их высится самый импозантный четырёхэтажный директорский дом, где на цокольном этаже находились раньше отделение милиции, книжный магазин, библиотека с почтой. За этим домом расположен сквер с деревянным павильоном в стиле ампир и четырехэтажное кирпичное здание ремесленного училища. Как видишь, я ничего не забыл, хотя прошло уже столько времени с тех пор, как я здесь не был.
– А помнишь в том доме рядом с рынком жила красивая девочка, – сказал Странствующий друг, вздохнув, – с которой мы учились в одном классе. Из школы мы провожали её домой. Ты еще не забыл её?
– Ещё бы, – ответил я, – мы все были в неё влюблены и ухаживали за ней. А потом мы с тобой уехали. Интересно, с кем она осталась, и что с ней стало?
– Не знаю, – ответил друг, – я тоже её часто вспоминал в моей жизни. Она так и оставалась на всю жизнь моей тайной любовью. Всю жизнь я думал только о ней и знакомился только с женщинами, похожими на неё.
– Может быть, она досталась нашему другу? – сделал я предположение.
– Не знаю, – ответил тот, всё может быть.
И тут за нашими спинами треснул сучок. Мы обернулись и увидели нашего Оставшегося друга, подошедшего к нам бесшумно, незамеченным, который выглядел почти юношей. За это время он нисколько не изменился. Мы рассмеялись и все трое обнялись.
– Мы и не слышали, как ты к нам подкрался, – сказал Странник, – и только что тебя вспоминали. Каким ветром тебя сюда принесло?
– Таким же как и вас, наверное, – рассмеялся Оставшийся друг.
– Нас обоих сюда привёл хрустальный шар, – сказал я.
– И меня тоже, – удивлённо воскликнул Оставшийся друг, – представляете, разбудил меня ночью и привёл сюда на эту гору.
– Ну, рассказывай, как ты здесь живёшь, – спросил Странник, – с кем ты, и чем занимаешься?
– Нет уж, дорогие друзья, – сказал Оставшийся, – вначале вы расскажите о себе. Вы, наверное, столько много повидали в мире, а моя жизнь обыкновенная. Здесь никогда ничего не меняется. Даже трещины на асфальте прежние.
– Вначале пусть расскажет нам Покинувший нас, – сказал Странник, – а потом расскажу я.
Мы присели на упавшее дерево, и я в ночной тишине поведал им о своей жизни, закончив свой рассказ словами:
– И вот наконец я вернулся домой.
Друзья выслушали меня с вниманием, но не задали ни одного вопроса.
Затем Странник приступил к своему рассказу.Мы внимательно слушали рассказ Странника и от удивления только таращили на него глаза, не находя слов для комментария всего, что он нам рассказывал.





ЧАСТЬ ВТОРАЯ
 
МЕЧТА УЕХАТЬ В ДАЛЬНИЕ СТРАНЫ  «СТРАНСТВУЮЩИЙ»

«Вы же прекрасно знаете, что я всегда стремился узнать, как можно больше, о знаменитых людях. А познакомиться с ними – было пределом моих мечтаний. Ну, а если уж подружиться с ними, то это было настоящим счастьем. Но в нашем маленьком городке осуществить эту мечту я не смог. К тому же, мне хотелось повидать дальние страны. Тяга к путешествию появилась у меня с детства, но вот только мои родители никуда меня не вывозили. Ещё я хотел многое узнать. Ну, где бы я мог получить глубокие знания в нашем маленьком городке? Поэтому я и пустился в дальнее странствие и путешествовал до тех пор, пока меня не занесло опять сюда попутным ветром. Носило меня по миру как перекати-поле. Где я только не побывал, и чего я только не видел. Я узнал многих знаменитостей, но мои личные знакомства с ними все были поверхностными, как говорят в народе, шапочными. Да, к тому же, со временем я как-то охладел к знаменитостям и уже не тратил времени на их поиски, так как они для меня перестали иметь большое значение, и я всё больше убеждался в том, что чем известнее человек, тем он менее интересен. Так только, одно название, и пыль, пускаемая в глаза. Но самых интересных людей я встречал в гуще народа, и самыми интересными мне казались люди совсем незаметные.
Со временем у меня начало меняться отношение к людям. В молодости были такие, которых я почитал как бы заочно, по слухам, но когда я знакомился с их творчеством, или встречался лично, то почти всегда разочаровывался. Все они казались мне пустышками. С некоторых пор я уже не ощущал счастья при встрече с известными людьми. Может быть, потому что мои знания росли внутри меня самого, и я видел все огрехи и недостатки знаменитостей.
Долгое время я почитал музыкантов, тех, кто виртуозно исполнял разные классические вещи на своих инструментах. Но со временем и этими исполнителями пресытился, потому что всегда искал что-нибудь новое, необычное. А исполнитель какой-то вещи – всего лишь исполнитель, если даже он – виртуоз. Жажда новизны, наверное, живёт в каждом человеке. Поэтому люди всегда стремятся сорваться с места, посмотреть незнакомые страны, познакомиться с новыми людьми. Но вот только за это время я понял, что все страны похожи одна на другую, да и люди не очень отличаются друг от друга. В мире так много всякого примитивного и неинтересного, что иногда сами поиски новизны начинают надоедать и даже раздражать. Поэтому, наверное, люди постоянно возвращаются на прежние места. Потому что прежние места намного дороже человеческому сердцу, чем всякие там новинки.
Как-то наступил такой период в моей жизни, что меня перестали интересовать все живые знаменитости, но возник интерес к мёртвым, вернее, не к самим умершим знаменитостям, а к их мыслям и идеям. Я перестал мотаться по миру и стал уединяться в библиотеках. Вот тогда меня по-настоящему увлекла философия. Погрузившись в философию, я стал как бы потерявшимся человеком. Я выпал из общества, перестал интересоваться новостями, то есть, всеми событиями, происходящими в мире. Время, как будто, остановилось для меня. Меня совсем не интересовало, как живут люди, весь мой интерес сконцентрировался на том, что они думали раньше, и как изменились мысли людей с тех пор. И я понял, что ничего нового за ход всей истории человек не придумал. Он только повторял то, что было давно придумано до него другими, и жил всегда так, как жили когда-то его предки. Когда я сделал это открытие, то стал безразличным ко всему, что меня окружало. Я подумал, что имена и названия в мире не имеют никакой ценности, и в тот же момент со мной произошла деперсонификация. Я перестал быть личностью, оставив где-то в пути своё собственное «я». Со временем я забыл даже своё имя. После этого мир открылся передо иной совсем другой стороной. Вместо людей я видел некие абстрактные существа, которые разительно походили друг на друга. Я полностью абстрагировался от действительности. В одной из библиотек я, погрузившись в свои мысли, написал книгу о своём новом взгляде на мир, и опубликовал её под придуманным мной псевдонимом. Эта книга наделала в мире много шума и стала очень популярной среди интеллигенции. Меня все знали под именем Отстранённый, и я как бы сам начал превращаться в известную личность. Так всегда бывает, стоит человеку выделиться, как он тут же превращается в знаменитость. Такова уж человеческая сущность, что всё необычное воспринимается как высшее откровение. Мне совсем не нужна была популярность, и я поспешил затеряться среди серой массы народа.
С этого момента меня стали интересовать люди, забывшие свои имена и фамилии, люди потерявшиеся и не помнящие ни своего дома, ни своих корней. Таких людей в мире оказалось множество, особенно среди бездомных. Я знакомился с ними и расспрашивал об их жизни. Я искал их повсюду, и находил среди них редкостные экземпляры. Все они были бродягами и любителями свободной жизни. Многие из них, также, как и я, пускались в дальние и свободные странствия из-за желания попутешествовать и потребности к переменам. Они видели много красивых мест, старались нигде не задерживаться, где-то работали, где-то побирались, а где-то даже подворовывали. Но ветер странствий всегда их нёс подобно перекати-полю по огромным пространствам нашей страны. Я тоже стал одним из таких бродяг. Но вскоре эти бродяжничества мне тоже наскучили, я уже не испытывал никакой радости от перемены мест. Всегда от опьянения новизной наступало похмелье, и я чувствовал внутренний дискомфорт, как будто я делал что-то не то и не так, как надо. Возможно, что это были угрызения совести. Я ничего не создавал, а то, что строил в своей жизни, тут же разрушал сам. И вроде бы я не совершал никаких преступлений, но моя совесть давила на меня тяжёлым грузом, не потому что она была нечиста, а потому что я не делал того, что должен был делать. В конце концов я перестал понимать смысл жизни. Может быть, человек рождается на земле для того, чтобы что-то построить и увидеть результат своей работы, а я же постоянно делал то, что противоречило моей природе. Рано или поздно наступает осознание своей жизни. Даже если человек ни к чему не приспосабливается, то всё равно в мире есть вещи, которые ему необходимы, и эти вещи рождают привязанности.
Однажды мне встретился человек, который, как мне казалось, многое понимал в жизни. После того, как я с ним расстался, то часто вспоминал о нем, истинно чтил и любил его. Он мог по воздуху перемешаться как птица, и даже чем-то походил на ангела. Для меня он стал моей признанной знаменитостью. Где-то до сих пор он бродит по свету, и я в тайне надеюсь, что, может быть, когда-нибудь с ним встречусь, увижу его случайно, поэтому всегда я смотрю на попадающихся на моём пути бездомных с интересом.
Я встретил ещё одного интересного человека, который в какой-то степени предопределил мою судьбу. Об этой встрече я хотел бы рассказать подробнее. Мы познакомились с ним случайно в одной пивной. Так уж бывает, когда бродяжничаешь, то иногда возникает желание особенно зимой найти хотя бы временное убежище от непогоды в каком-нибудь тёплом пристанище, пусть даже прокуренном и напоённым хмельными запахами. В таком месте я увидел его и сразу же по его одежде понял, что он – бездомный. У бездомных есть одна особенность: их одежда всегда пропитана следами странствий. Судя по его голосу, он был простужен, стоял у круглого стола с кружкой пива, потягивал его маленькими глотками и жмурился от неяркого, но сияющего света. В таких местах свет от лампочек подобен лучистым звездочкам. Если чуть-чуть смежить веки, то он будет казаться светлыми точками с длинными острыми лучиками – видение, не раз уже проверенное мной. Такое свечение наблюдается только в общественных банях и пивных. От этого света в душе возникает чувство особого расслабленного комфорта, когда вся окружающая среда однородна, где отсутствует женское начало, и нет причин для напряжения, когда атмосфера братства настраивает всех к мужскому откровенному разговору и нескончаемому доверию друг к другу.
Я взял кружку пива и направился к нему, спросив:
– Здесь можно расположиться?
– Буду рад, – ответил он и улыбнулся.
Я вновь вдыхал милые мужскому сердцу запахи. Мы одарили друг друга проникновенными взглядами и сразу же поняли, с кем имеем дело. Рыбак рыбака видит издалека.
– Не буду представляться, – сказал бездомный, – так как не имею имени.
– Я тоже давно забыл своё имя, – ответил я ему, улыбнувшись.
– А я свой имя не забыл, – словоохотливо заметил мой собеседник, – а похоронил.
– Это как же? – удивился я.
– Очень просто, – ответил тот, – зарыл его в могиле и водрузил памятник.
– Интересный случай, – изумился я, – такого я ещё в моей жизни не встречал.
– Да всё очень просто, – произнёс Безымянный, – когда-то у меня было имя, дом и жена. С женой мы жили, душа в душу, и души не чаяли от любви друг к другу, да и сейчас ещё продолжаем любить, хотя она и считаем меня мёртвым. До сих пор я питаю к ней самые нежные чувства, а в юности, можно сказать, на руках её носил. Да и она любила меня до беспамятства. В нашей любви было что-то такое необыкновенное, вызывавшее во мне всегда восторг. Я думал постоянно о том, что она, собственно говоря, для меня значит, и каково моё к ней отношение. В юности я был влюблён в неё по уши. В ней всегда было что-то детское, и даже ребяческое. На мир она смотрела доверчиво, но с озорством и восхищением. Ей всегда во всём везло, и многие любили её. Но больше всего повезло мне, потому что я встретил её, и она полюбила меня с первого взгляда и навсегда. У меня, конечно, были женщины и до неё, и когда я был вместе с ней, ну, для мужчины это – дело житейское, но её я всегда любил всем сердцем, и никогда её не сравнивал с другими женщинами, потому что за время нашей жизни проникся глубоким уважением к ней. За её озорством и насмешливостью всегда скрывалась любовь к людям, на многие вещи она смотрела по-детски наивно и всегда обладала чистыми помыслами, а это качество в людях всегда внушает к себе уважение. Она во время нашей совместной жизни была восприимчивой ко всему хорошему. К сожалению, у нас не было детей, и всю свою материнскую любовь и заботу со временем она перенесла на меня. Так постепенно у неё вошло в привычку держать всю мою одежду в чистоте, она даже чистила мне ботинки и всегда приводила в надлежащий вид мои носки. Несмотря на свою занятость на работе, она всегда готовила мне завтраки и ужины, а по воскресным дням, когда мы вместе находились дома, то устраивала праздничные обеды. Дома у нас было чисто и светло и всегда всего доставало, словно в нашем внутреннем хозяйстве где-то скрывался рог изобилия. Ни в чём я не имел недостатка, и катался как сыр в масле. Как жена, она была великолепная хозяйка, и с ней я мог чувствовать всегда счастливо и удовлетворённо. В семейной жизни это и надобно мужчине. Так проходила наша жизнь в благополучии и довольстве.
То, что произошло потом, для меня до сих пор является непостижимой тайной. Всё случилось как к каком-то дурном сне. Однажды я пришёл с работы и прилег отдохнуть после ужина на диване. Жена в это время занималась стиркой в ванной. Я прилег и заснул, как будто провалился в бездонный колодец. Что это было, я до сих пор не понимаю. Но вот только очнулся я вдруг поздно ночью под открытым небом. Надо мной сияли звёзды. Я как будто лежал на дне в этом квадратном колодце, и рядом где-то слышались два невнятных мужских голоса. Затем лучик фонарика скользнул по моему лицу и ослепил глаза, я зажмурился, но не проронил ни звука. Затем какая-то тень спрыгнула ко мне в колодец, взяла за руку и стала снимать часы, подарок моей жены к юбилею нашей свадьбы. Я схватил эту тень за запястье и с силой стал выворачивать руку. Тень взревела истошным нечеловеческим голосом и завалилась на меня. Вверху раздался топот ног, и сразу всё стихло. На мне лежало тяжелое тело и не двигалось. Я с трудом отодвинул это грузное тело в сторону и сел. И только здесь я почувствовал весь ужас своего положения. Ощупью я ощутил края гроба. И сразу всё понял. Меня похоронили, и какие-то два вора решили поживиться и обчистить меня мёртвого, отрыли могилу и один из них полез, чтобы снять с меня вещи. Но тут я схватил его за руку, и он от неожиданности лишился чувств. Здесь же на саване я нашёл фонарик и осветил им человека, который, в общем-то, спас мне жизнь. Его серое лицо было искажено гримасой ужаса. Я ощупал запястье его руки, пульса не было. Человек был мёртв, как видно, он умер от разрыва сердца. Так, видно, случается в мире, когда один человек передаёт жизнь другому, а сам умирает. Была уже поздняя осень, и я ощутил дрожь, тело мой продрогло. На мне был костюм покойника с накладной манишкой. Под ним не было даже рубахи. И тут я сам решил ограбить этого вора. Я раздел его, надев на себя всю его одежду, а его обрядил в костюм мертвеца, тем более холода он уже не чувствовал. Удивительно, но размеры одежды у нас с ним совпали. И в этом я увидел некое предзнаменование, так сказать, божий перст. Его тёплая куртка и шапка меня быстро согрели. Уложив его в гроб и закрыв крышкой, я засыпал могилу землей, тем более лопата лежала рядом с моей могилой. Водрузив на бугорок памятник с моей фамилией и датами рождения и смерти, я, наконец, осознал, что произошло. Я вступил в мир без имени и фамилии, я поменялся местами с тем человеком, который отрыл меня. Имени его я не знал, а его товарища мне дожидаться не хотелось, так как волей-неволей я являлся причиной смерти его друга. Я представил, как днём он вернётся на кладбище и увидит могилу в нетронутом виде, и вряд ли он подумает, что его друг уже покоится в ней. Я ушел с кладбища и унёс с собой лопату, которую потом выбросил по дороге. Почему я это всё тогда сделал, до сих пор не знаю, и не могу дать этому никакого объяснения. Совершил ли я преступление? Я тоже не знаю. А может быть, кто-то по отношению ко мне совершил преступление. Ведь меня похоронили заживо, не убедившись, что я мёртв. Я думаю, что моя жена из-за своей великой любви ко мне настояла на том, чтобы мне не делали вскрытия. И это спасло мне жизнь, но врачи-то должны были разобраться в том, умер я, или ещё был жив. Это – их преступление. Вор, спасший меня, разрыв могилу, вначале тоже хотел меня ограбить. Это – тоже преступление. Так после всего этого, будет ли моим преступлением то, что я за свой счёт похоронил умершего человека? Я так не считал. Более того, я оказался после всего этого в очень сложной ситуации. К жене я уже вернуться не мог. Что бы я ей объяснил после всех её страданий? Я думаю, что она тяжело пережила мою смерть и до сих пор находится в трауре. А тут я нарисовался живой, здоровенький. Конечно, вначале её это обрадует, если она это переживёт, и не подвинется умом. Могила как стояла, так и стоит, а тут – я, неизвестно откуда взявшийся. К тому же мне будет трудно объяснить в полиции, кто лежит в моей могиле, как он там очутился, и не приложил ли к этому свою руку я. Одним словом, проблем у меня возникло выше головы. Но главное, я не хотел расстраивать мою любимою жену, ещё не хватало, чтобы после моих похорон она стала переживать мой арест и отбывание срока за убийство человека, в котором меня могли обвинить. На справедливость бесстрастного расследования полиции я как-то уже не полагался. Вот так я лишился своего имени, дома и своей жены. Мне оставалось одно – податься в бродяжничество, что я и сделал. Кстати, после года моих скитаний я вернулся, чтобы посмотреть, как обстоят дела. Могила была ухоженная, за ней следили. Возле памятника лежали цветы. Но рядом со мной был уже захоронен какой-то молодой парень, да так близко, что можно было подумать, что он мой родственник. Оказывается, жена посещала мою могилу почти каждый день, но тут она как-то приболела, и этим воспользовались несознательные дельцы из похоронной службы, и тут же захоронили кого-то рядом со мной, так как места на этом кладбище были ограничены. Об этом мне рассказал сторож кладбища, когда я его спросил о новой могиле. Он сказал:
– С этим новым захоронением только одни неприятности. Всё было всегда спокойненько на кладбище. Лежали мертвецы всегда в своих могилах, ни о чём не спорили, мирно спали, не ссорились. Да и причин для раздоров у них никогда не было. Но тут появилась одна сумасшедшая, и сразу закатила скандал. Стала донимать меня претензией: почему возле её мужа очень близко похоронили какого-то там парня? Я ей говорю: «А какая вам разница? Кладбище небольшое, земли на всех не хватает. Ну, похоронили его так, так пусть он лежит себе спокойно». Так нет же, она стала говорить, что если её похоронят рядом с мужем, так ей будет неприятно, что какой-то парень окажется у неё под боком. Как– будто она собралась заниматься с мужем сексом.
– И чем это кончилась? – спросил я его.
– Она сказала мне, что пойдёт жаловаться в городскую управу, чтобы того парня перезахоронили в другое место. Не знаю даже, чем это дело кончится.
Так вот я и подумал, что если моя жена захочет после смерти улечься рядом со мной в одной могиле, то всё равно вместо меня там будет лежать другой мужик. Эти мысли мне доставляли большие страдания. Я мучился и никак не находил выхода, чтобы исправить положение. Но тут представился мне другой случай, который прояснил в этой истории многое, но вместе с этим, запутал это дело ещё больше. Вот посудите сами.
Однажды я встретил среди бездомных человека, того самого товарища, с которым тот воришка раскапывал мою могилу. Произошло это где-то через год после того случая, как я посетил свою могилу, где уже лежал человек абсолютно мне незнакомый. Однажды на городской свалке возле костра я познакомился с человеком довольно интеллигентной наружности. Им оказался этот расхититель могил. Когда мы в беседе коснулись тем о тонких материях, он мне поведал следующее:
– Однажды я с одним своим товарищем попал в очень затруднительное положение. Несколько дней мы с ним не ели, отощали так, что едва ноги таскали. Милостыню нам никто не подавал, заработать было негде, даже украсть нигде ничего не могли. И вот в полном отчаянии решили мы пойти ночью на кладбище и разрыть первую попавшуюся могилу, чтобы снять с покойника какие-нибудь вещи, продать их и купить хоть что-то из еды. Им, покойничкам, всё равно в этих вещах нет надобности, а нам они могли очень помочь и даже спасти нам жизнь. Нашли одну такую свежую могилу, грунт был ещё не слежавшийся, видно, только накануне похоронили человека. Копалось легко, мы быстро дошли до крышки гроба, очистили его от земли и, зацепив крышку крюком, открыли. Покойничек ещё не успел разложиться, не чувствовалось даже трупного запаха, лежал в гробу, как уснувший. Ну, мой друг увидел часы на его руке и полез их снимать. Но только он взялся за часы, как покойник схватил его, повалил на себя и стал душить. Тот только успел заорать благим матом и тут же стих. Видать, у покойника была уже рука натренирована в таких делах, как у дьявола. Жиманул ему горло, и тот сразу же представился. А может быть даже, перекусил ему горло, я этого не видел, потому что смотрел сверху, и мне была видно только спина моего друга. Раньше я слыша, что на кладбищах водятся вампиры. А тут такое дело. Ну, я – ноги в руки, и сиганул с кладбища, летел так, что свист стоял в ушах, ничего пред собой не видел, аж кресты на бегу сшибал. И мне всё казалось, что за мной гонится этот покойник. Выбежал я с кладбища, и ещё полкилометра бежал по дороге, не останавливаясь. Только когда совсем выбился из сил, присел на открытом месте, боясь, чтоб ко мне кто-нибудь не подкрался в темноте. Как я пережил эту ночь – лучше не рассказывать. Только когда солнце поднялось высоко, я решил сходить на то место и поискать товарища. Но при этом я очень опасался. От кого-то я слышал, что если вампир даже слегка укусит человека, то человек сам может стать вампиром. Так что я даже не знал, радоваться ли, если друг окажется живым, или бежать от него, сломя ноги. Но всё же любопытство одержало надо мной верх. Пришёл я на кладбище и отыскал то место, где мы разрыли могилу. Но, к своему удивлению, я увидел, что могила осталась такой же, как и ночью, никаких следов от нашего копания не было видно. «Надо же, подумал я, вампир сожрал моего друга, а потом сам зарылся». После этого я обходил все кладбища стороной, и тем более избегал их ночью. Ну их к лешему! Так, пойдёшь по кладбищу, а в темноте нападёт кто-нибудь сзади, и даже пикнуть не успеешь. Друга моего я уже никогда больше не встречал.
Но после этого я поверил в мистику. И произошло это потому, что с тех пор я стал слышать музыку в голове, но такую, какую я раньше нигде не слышал. Признаюсь, что я никогда не учился играть ни на каком инструменте, но слушать музыку любил, особенно классическую. Мне нравились также оперы и симфонии. К народным песням я относился прохладно. И вот с того времени в моей голове постоянно играет эта музыка, хочу я этого или нет. Не знаю, может быть, это произошло из-за моего нервного потрясения тогда, когда мы разрыли с другом ту несчастную могилу. Тогда я испытал страх, и, может быть, это как-то повлияло на мою психику. Не знаю. Но как только я остаюсь в одиночестве, то сразу же в моей голове начинается этот концерт. Музыка очень красивая, если бы я знал нотную грамоту, то записывал бы все эти произведения, и, может быть даже, прославился бы. Я понимаю, такой дар должен снизойти на композитора, который был бы чрезмерно счастлив, услышав все эти музыкальные штучки, но меня всё это повергает в ужас. Ведь это ненормально. Такого не может произойти с простым здоровым человеком. А значит, я стал психопатом. Сейчас я боюсь оставаться в одиночестве, которое я раньше очень любил, потому что один могу сойти с ума. Наверное, это и есть расплата за мою трусость, когда я оставил своего товарища в беде, убежал с кладбища как последний негодяй, заботясь только о своей жизни. Сейчас я постоянно ищу какую-нибудь компанию среди бездомных, но найти хороших друзей в их среде очень трудно, потому что вся эта публика испорчена, и живёт сиюминутными интересами, постоянно пьёт и часто устраивает драки. Их общество меня не устраивает, а чтобы познакомиться с кем-нибудь поприличнее, мне нужно изменить мой статус вивенди. А это сделать очень непросто при моём положении».
Когда я услышал этот рассказ, то подумал, а может быть, с помощью этого нищего, я сумею перезахоронить его друга, и тогда моя жена окажется в могиле хотя бы рядом с моим пустым гробом, а не с чужим мужиком. Мысль, конечно, абсурдная, но при моих переживаниях тогда, показалась мне вполне разумной. И я решил подружиться с этим бездомным, что при случае уговорить его осуществить мой план по переселению того несчастного, сменившего меня в моей могиле.
Должен сказать, что когда-то бродяжничество не считалось зазорным, более того, многими людьми это приветствовалось, особенно паломничество по святым местам. Но потом времена изменились, святых мест в России не стало, и бродяг все уже считали тунеядцами и бесполезными для общества людьми. Они потеряли славу подвижников и анахоретов, превратились в попрошаек и воров. Никто уже не интересовался их взглядами и их мыслями, философия бродяжничества потеряла свою привлекательность. Бродяг стали все опасаться и презирать. А последнее время их вообще начали бояться. А напрасно! Ведь человек странствующий всегда знает больше, чем тот, кто привязан к одному месту, потом что со странствием приходит познание. А где есть познание, там рождается проникновенность мысли, формирующая уникальную глубину чувств, с которыми приходит обретение совершенно удивительных способностей и возможностей, открывающихся в человеке. Он как бы приобретает некие чудесные свойства своей личности. Взять хотя бы любого юродивого, у него нет дома, в нашем понимании этого слова. Вернее у него есть дом, но этот дом находится внутри его, и простому человеку в него трудно попасть. Бездомный всегда живёт в своём доме, так сказать, в своей оболочке, и поэтому для него домом становится весь мир. Он как бы обладает неким излишком в своём мировоззрении, так смущающим обывателя, неким добавочным измерением, которое с трудом укладывается в понимание простого человека. Поэтому всем своим видом и образом жизни он отвергает общепринятые принципы поведения и существования, что настораживает всех оседлых сограждан. Ведь и к цыганам все относятся с большим подозрением, хотя часто боятся их разных магических и мистических способностей, потому что бродячий человек способен проникать в такие запредельные сферы инобытия, о которых даже не подозревает несведущий житель города или деревни. Ещё писатель Горькой во время своего бродяжничества замечал, что его ум обретает проникновенность особенно во времена его странствий. Вероятно, для него бродяжничество в своё время и стало лучшими университетами.
Когда путешествуешь, то и память становится очень избирательной. Так и моя память хранит некоторые подробности, хотя общая картина моих путешествий в своей хронологической непрерывности как бы ускользает от меня. Во время странствий полностью деперсонифицируешься и становишься как бы частью природы. Когда бредёшь среди полей без особой цели, то сам превращаешься в перекати-поле, лёгкий ветерок или птицу, парящую над землёй. Забываешь о времени, забываешь о своём имени, полностью выпадаешь из человеческой жизни. И вот тогда перед взором открываются иные горизонты, за которые можно заглянуть и увидеть то, что не видно обычному глазу. В такие моменты начинаются видения, где нет никаких дат, никакой последовательности, а есть нечто мистическое. Однажды такое случилось со мной на берегу одной реки. Я шёл абсолютно по безлюдному месту, и вдруг увидел над рекой огромную женщину с распущенными волосами в красном платье. Женщина была необычайно красивой, рост её превышал обычного человека раз в десять, а может быть даже, и в двадцать. Платье на ней было длинное и ниспадало до самой воды. Она улыбалась и помахала мне рукой. За свою жизнь я привык ко многому, и меня уже ничто не пугало, но тут я ощутил животных страх. Я не мог понять сущность этого явления. Мой разум отказывался верить тому, что я видел. Я остановился и закрыл глаза. Признаюсь, что я очень струсил и никогда в жизни не испытывал такого страха. Я сделал то же, что делает страус во время паники, зарывая свою голову в песок. Сколько я простоял так, я не знаю, но когда я открыл глаза, то женщины на реке уже не было. Я сосем не запомнил её лица, иногда мне кажется, что её лицо чем-то было похоже на лицо моей жены в молодости, когда мы только с ней познакомились. После этого случая, я очень боюсь опять где-нибудь столкнуться с этой женщиной. Я думаю, что причина этого феномена одинакова с даром того бездомного, который разрыл мою могилу. Она кроется в сочетании соединения страха и угрызенья совести. Это сочетание даёт толчок психике, когда и появляются такие видения или обретается подобный дар, своего рода наваждение, которое начинает мучать человека. С этих пор я боюсь встречи с этой женщиной, но мне кажется, что она меня преследует, как бы наблюдая за мной из какой-то запредельной точки пространства. Сколько это тайное наблюдение за мной будет продолжаться, я не знаю. Может быть, когда я наберусь храбрости и наконец предстану перед моей женой, эта женщина оставит меня в покое. С этого времени я стал обходить стороной все реки, боясь увидеть над ней эту женщину. Этот страх, вероятно, имеет те же корни, как и боязнь моего дружка кладбищ.
Одним словом, я подружился с этим бездомным, и мы некоторое время странствовали вместе. Должен заметить, что некоторые чувства у человека обостряются на природе. Когда человек ночует под открытым небом, то в него вселяются природные силы. Обычно обыватель, живя в большом городе, очень зависит от всего искусственного. Это искусственное заменяет ему всё природное. От этого у него возникает зависимость от разного рода удобств, с которыми он уже не желает расставаться в течение всей своей жизни. Другое явление вещей происходит со странниками, которые постоянно путешествуют, где чаще всего сама природа и является их домом и убежищем. Только во время непогоды они ищут кров или временное пристанище, а то и сами сооружают его под открытым небом из подручных материалов. Для этого достаточно нескольких палок, соединённых вместе, и веток, и жилище готово. Костёр же у входа, согревает их в любое ненастье. Странник, живя на природе, обретает подлинное умение выживать в любых условиях. Но главное, чему учит странствие человека, это – вникать во все происходящее, что может случиться с человеком в его жизни, и разбираться ко всех тайнах природных явлений.
Некоторое время мы бродяжничали с моим новым знакомым, постигая разную мистику, происходящую в мире, и находя этому своё объяснение. Но чем больше мы проникали в секреты природы, тем таинственнее становились сами эти происходящие явления. Эти тайны похожи на волшебные шкатулки со множественными донами, только откроешь одно дно, так тут же появляется другое дно с ещё более загадочной тайной. Так начиналось наша кладбищенское приключение, превратившееся в необъяснимую мистику.
Вы даже не предполагаете, сколько времени я потратил на то, чтобы уговорить моего нового друга раскопать мою могилу и извлечь из него его друга, чтобы перезахоронить в другом месте. Вначале он и слушать об этом не хотел, объясняя это тем, что очень боится покойников и вампиров. Я не стал ему открывать глаза на истинное событие, произошедшее тогда с ним и со мной, оставив его в тайне, а предпочёл давить на его совесть, говоря ему постоянно о том, что он оставил друга в беде, убежал с места преступления как трус, и этим убил своего друга. Я видел, как он испытывает адские муки, слушая мои упрёки, но ничего не мог с собой поделать. Не открывать же ему всей правды. В конце концов, мой друг всё же согласился с моим предложением исправить это положение дел и этим воздать должное тому, кто лежал в чужой могиле.
– Но крышку гроба будешь открывать ты, – в конце заявил он, сдаваясь под натиском моих уговоров.
– Согласен, – поспешно успокоил я его.
И мы с ним нанялись работать могильщиками на это кладбище. Работали, не покладая рук, роя могилы целой чреде покойником. Только там я понял, что люди мрут как мухи осенью. Но такова жизнь. От постоянной работы и хорошей еды, потому что нас постоянно хорошо кормили, приглашая на поминки, наши тела начали наливаться силой, а мышцы приобретали выпуклые формы. Любая физическая работа идёт человеку на пользу. За этот сезон мы так втянулись в работу, что потом, когда мы продолжили бродяжничество, вернее, поиски нового и неизведанного, то нам её постоянно не хватало. Но не буду забегать вперёд. Во время работы мы сдружились со сторожем кладбища и в свободное от работы время даже пропускали с ним по чарочке. Сторож кладбища был очень разговорчивым стариком и рассказал нам много случаев из своей практики. Как-то он рассказал нам причину того, почему он стал кладбищенским сторожем.
– Так вот, – говорил он, – раз припозднились мы на кладбище. Я тогда был ещё молодым и неженатым. Рыли могилу, один из наших рабочих на заводе помер. Нас послали четверых из цеха на эту работу, пообещав засчитать это время двумя рабочими днями. Но грунт был очень твёрдый, земля превратилась в камень, дело было зимой. Накидаем угля в костер, жар отогреет немного почву, мы ломами и лопатами выскребаем землю, потом опять накидываем угля и ждём, пока земля отогреется. Похороны были намечены на следующий день, а у нас могила вырыта только наполовину. Ну, ходим греться по очереди в сторожку. Когда стемнело, идём вдвоём. Двое греются, двое остаются возле ямы. Греюсь я в сторожке и спрашиваю старика-сторожа: «Ну, батя, как тебе одному ночью-то здесь не страшно оставаться? Не шалят?» «Кто?» – спрашивает он. Я ему отвечаю: «Покойники». «А что, – говорит он, – что им шалить? Лежат спокойно». – «Так жутко одному среди них спать-то?» – «А я закрываю двери на ночь и сплю. А что? Что их караулить-то? Никто из них никуда не убежит отсюда». – «Так-то оно так, – говорю я ему, – и все же. Я бы не смог жить здесь. Боязно». – «А чего бояться? – спрашивает он, – живых надо бояться, а не мёртвых». – «Неужели не было случаев, чтобы мёртвые из могил вставали?» – спрашиваю я. «Были, – говорит, – два года тому назад мужика похоронили. Так он три дня отлежал, а потом выбрался из могилы и пришёл ко мне. Стучит и говорит: «Слышь, мужик, открой. Мне боязно»». Я его спрашиваю через дверь: «А кто ты?» А он говорит: «Да вот, похоронили меня по ошибке. Еле-еле выбрался из могилы. Не знаю, что мне делать». Я струхнул немного и говорю: ««Иди домой. Не пущу я тебя»». Чёрт его знает, кто он такой, вдруг вампир. Он и ушёл. А вышло потом совсем плохо. Его молодая жена, как только похоронила мужа, то сразу же легла с другим мужчиной. Представляете?! Посреди ночи он вламывается домой и видит возле жены спящего мужика. Жена тоже спит. Он схватил её за косы и давай таскать по комнате. Она заорала на весь дом. У них, видать, часто были скандалы на этой почве. Он ездил в командировки, она оставалась одна и приводила домой мужиков. Темпераментная женщина. Так что все в доме привыкли к их скандалам, не придавали им значения. Ну, поколотит муж жену, и на этом всё успокоится. Не обращали внимания. Но, тот мужик, который рядом с ней спал, знал, что её мужа похоронили. И вот, представляете, среди ночи он видит, как её покойный муж таскает её за косы. У него сердце и отказало. Умер прямо в их постели. А ей – хоть бы что. А муж-то тоже страдал сердцем, поэтому и помер, а когда похоронили, то ожил, как муха. Но от этого потрясения у него сердце опять остановилось. Так что пришлось хоронить сразу двоих. Так они и лежат рядышком на моём кладбище там внизу у дороги. Вот, что значит, женские нервы. Двух мужиков пережила, а самой – хоть бы что. Я думаю, что у неё была уже привычка к этим побоям. Когда он её лупил, то она боялась не его, а его ударов. Поэтому, наверное, это происшествие и не оказало на неё большого впечатления». «И что потом?» – спросил я его. «А что, – ответил он, – за два года она уже два раза выходила замуж. А я вот думаю, если бы я пустил того мужика переночевать в сторожку, может быть, того случая и не произошло». Старик замолчал. Тогда я спросил его: «Так, значит, оживают иногда мертвецы?» «Оживают, оживают, сынок», – говорит он мне. Пришла наша очередь дежурить у костров. Идём мы с напарником мимо могил, а у меня по спине мурашки бегают. Боюсь смотреть по сторонам на кресты и памятники. И мой товарищ, чувствую, трусит. Возле ямы я рассказал этот случай товарищам. Тем тоже это не понравилось. Выгребли мы землю, насыпали угля и подожгли. Те двое пошли греться в сторожку. Мы же с Петром остались возле ямы вдвоём. Сидим, греемся возле углей, а на душе у нас не спокойно. Сидим, смотрим на угли, не смотрим по сторонам, боимся глаза поднять. Кажется нам, что на нас смотрят. Чёрт его знает, с этими кладбищами всегда всякие истории случаются. И вот, чем дольше мы сидим у костра, тем больше нас охватывает страх. Тишина, только угольки потрескивают. А нам иногда кажется, что где-то сбоку со стороны поля снег скрипит. Прислушиваемся. Душа в пятки уходит. Сидели мы так некоторое время. Что-то долго наши сменщики не идут. Я говорю Петру: «Что-то задерживаются». Он отвечает: «Ага». И вдруг слышим скрип по снегу, но не со стороны сторожки, а со стороны поля, где кресты белеют. Мы враз, не договариваясь, посмотрели туда. Видим, что-то движется к нам между могил, как будто кто-то в саване ползёт. Пётр только и крикнул: «Идут!» Сорвались мы с места и бросились во все лопатки наутёк к посёлку. Несёмся, аж ветер в ушах свистит. И кажется нам, что за нами гонятся, это ещё больше придаёт нам сил. Добежали мы до посёлка за несколько минут. Вот уже и огни горят, а мы дух перевести не можем. Остановились. Оглянулись. Никого нет. Но решили не возвращаться на кладбище. Ну, его к лешему! Пошли домой. Те двое, наших товарищей тоже ушли с кладбища. Видят, нас нет. Куда делись? Может быть, кто утащил. И тоже рванули с кладбища. Нашли нас в посёлке, мы рассказали им, что с нами случилось. Они нас даже не ругали. Решили с рассветом продолжить работу. На следующее утро пришли мы к яме, видим возле ямы собачьи следы, идут со стороны поля. Значит, это была бродячая собака. Она увидела нас, хотела подойти к нам, чтобы раздобыть еды, и спугнула нас. Вот как бывает.
После этого опыта у меня в душе появилось странное желание щекотать себе нервы, ведь на грани жизни и смерти есть что-то необъяснимое. Всегда очень трудно поверить в смерть. Вот живёшь с человеком, каждый день его видишь, знаешь его мысли, привычки, слышишь его смех и речи. И вдруг бац! Приходит момент, и он лежит перед тобой неподвижный и даже не дышит. Что это? Где его юмор, где живой блеск в глазах? В смерть очень трудно поверить, и уж тем более – в свою собственную. Мне, например, кажется, что я никогда не умру. Но это только кажется, ведь смерть всё же существует, и чтобы в неё поверить и понять её, нужно постоянно её видеть перед собой. Тогда перестанешь её бояться и начнёшь больше любить жизнь, больше ценить её. Поэтому я, как только появилась такая возможность, нанялся в кладбищенские сторожа. И не жалею об этом.
Мы с другом сидели и слушали рассказ сторожа, думая о предстоящей нам работе.
– То, что касается смерти, всё можно объяснить, – продолжал он, – только необъяснимое наводит на человека страх. Когда человек что-то не понимает, начинает бояться. Чтобы победить свой страх, нужно разобраться в том, что происходит. Этот страх смерти таится у человека глубоко в подсознании, и бывает иногда очень трудно его извлечь оттуда. Иногда этот страх при неожиданности может губительно повлиять на человека. Рассажу об одном происшествии, который случился у нас. Один водитель грузовика вёз гроб в деревню по дороге. Старуха померла, вот те гроб и заказали. Один попутчик остановил его, попросил подвезти. А он говорит ему. В кабине места нет – женщина едет, можешь залезать в кузов, но там стоит гроб. Мужик и говорит: «Я не из пугливых». Залез в кузов, а кузов был без тента, и едет себе преспокойненько. Пошёл дождь. Мужик думает, дай-ка, залезу в гроб, от дождя схоронюсь. Залез в пустой гроб и накрылся крышкой, дождь лупит по крышке как по барабану, а мужику – хоть бы что. Так проехал немного и задремал. А в это время ещё двое попутчиков сели в кузов – мужчина и женщина. Мужик проснулся, слышит их голоса. Подождал немного, чтобы их не напугать, затем приподнял крышку гроба и спрашивает: «Ну что, дождь прошёл?» Женщина, как сидела на скамейке, так и обмерла, ноги у неё отнялись от страха. А мужик сиганул прямо с машины в кювет и сломал себе ногу. Если бы он не спрыгнул, то ничего бы и не было. Женщина осталась цела и невредима. Кажется, только впала в обморок. Это её и спасло. Так что во время страха мы все реагируем по-разному.
Мы его слушали и молчали.
– А вот другой случай, – продолжил он, – на похоронах все сидели вокруг гроба. Покойница лежала. А кошка, как-то пробралась ей в ноги под покрывало и лежала некоторое время. Никто её не замечал. А потом стала пробираться по телу женщины на грудь. Руки у той были спрятаны под саваном. Все увидели это движение, и им показалось, что сейчас покойница, отбросит от себя покрывало и откроет глаза. Кто-то из слабонервных закричал: «Покойница ожила!» Тут все повскакали со стульев и бросились в двери и устроили давку. Началась паника, а в панике все люди ведут себя одинаково и мужчины и женщины.
После этого разговора мы решились раскопать мою могилу, и перезахоронить того несчастного, который лежал в моём гробу. Я предложил другу заранее вырыть где-нибудь яму в дальнем уголке кладбища, чтобы ночью перезахоронить тело. Так мы и сделали. Сторож не очень вникал в нашу работу, доверяя нам, потому что заказчики часто договаривались с нами напрямую. Мы вырыли яму, на свои деньги купили гроб, и припрятали его в этой яме. И вот в один день, напоив сторожа допьяна, приступили к вскрытию моей могилы. Хотя мы работали быстро и слаженно, я заметил, что мой друг трусит. Я подбадривал его разными анекдотами, стараясь отвлечь от грустных мыслях и его тяжёлых воспоминаний, но мне это удавалось не легко, потому что сам я переживал свои воспоминания с тяжёлым сердцем. И вот, когда наши лопаты стали стучать о крышку гроба, настал неприятный момент встречи с покойным, когда в ту ночь совершилось второе мое рождение и судьба даровала мне жизнь. Мы очистили гроб от земли, и друг вылез из ямы, чтобы я, по нашей договорённости, смог снять с гроба крышку. Моё сердце билось так, что его удары я слышал в ночи. Я открыл крышку и ахнул. В гробу никого не было. Гроб был пуст.
– А где же покойник? – невольно вырвалось из моих уст.
– Я ж говорил, что его сожрал вампир, – заметил друг трясущимся голосом, – нам нужно срочно отсюда убираться. А то он вернётся и нас сожрёт.
– Не говори ерунды, – прикрикнул я на него, – вампиров не существует в мире. Это – выдумка расстроенного воображения. Не может быть того, чего по определению быть не может. Ты не трусь и не впадай в панику. Давай быстро зароем эту могилу. Потом во всём разберёмся.
Мы забросали могилу землёй, и уже в который раз водрузили на холмик памятник с моими датами рождения и смерти.
Работали молча, но думали вместе о том, куда мог подеваться покойник. Вся моя жизнь была похожа на сон, потому что чувство реальности трансформировалось в какую-то череду загадок. И я понял, что если я не разберусь во всём этом, то сойду с ума. Я решил, что должен, во чтоб бы то ни стало, разыскать этого исчезнувшего усопшего.
Приведя могилу в порядок, мы уставшие и опустошённые отправились к домику сторожа, который спал без задних ног, и улеглись прямо на полу, погрузившись в тяжёлый сон.
Когда я открыл глаза, солнце стояло уже высоко. Сторожа в домике не было. Разбудив друга, я предложил ему разыскать сторожа. Нашли мы его возле моей могилы. Он внимательно обследовал её и, увидев нас, заметил недовольным голосом:
– Этой ночью опять кто-то её вскрывал. Не везёт этой могиле. Как будто кладоискатели там что-то прячут или вырывают.
– Как это понять? – удивились мы.
– В этой могиле ничего нет, – сказал сторож, – а вообще-то этой могиле очень не повезло, словно над ней довлеет злой рок. Одна женщина мне житья не даёт с ней, приходит сюда чуть не каждый день, ухаживает за ней. И даже не знает, что она пуста.
– А что такое случилось? – спросил я сторожа, едва сдерживая своё волнение.
– Здесь произошла целая история, – ответил он, – но вы об этом никому не говорите, а то у меня будут неприятности. Расскажу вам, как своим друзьям, а то мне самому стало тяжело хранить этот секрет. Я сам не понимаю, что тогда произошло.
Мы оба побожились, что об этом никто не узнает. И он рассказал нам историю моей могилы:
«Сразу же после похорон ночью грабители вскрыли её. Не знаю, что произошло тогда. Но меня вдруг среди ночи разбудил истошный крик. Я человек не робкого десятка, но смекнул, что произошло где-то какое-то насилие. И прежде чем вызвать полицию, решил вначале сам тихонько разведать всё и разобраться в этом деле. Я встал с постели, оделся и осторожно пробрался к тому месту, откуда слышался этот крик. Я, крадучись, приблизился к разрытой могиле и издалека увидел свет фонарика струящийся из ямы. Я осторожно, не поднимая шума, заглянул туда и остолбенел. Человек, который был похоронен в этот могиле, снимал с себя ритуальный костюм и переодевался в одежду лежащего рядом с ним человека. Обрядив этого человека в свою покойницкую одежду, он уложил его в гроб, закрыл крышку и стал закапывать могилу. Я долгое время следил за ним, не вмешиваясь и соображая, как мне поступить дальше. Я сразу понял, что произошло. Как видно, этот грабитель решил поживиться добром покойничков на моём кладбище, разрыл могилу и только решил обокрасть покойника, как тот ожил. От этой неожиданности у грабителя остановилось сердце, и он упал и умер, а потом оказался на месте погребённого. Этот человек, зарыв его в свою могилу, ушёл, а я не знал, что мне делать. Сообщать об этом в полицию я не решился, потому что и так на моём кладбище случались всякие непотребности. Венки и цветы с могил часто исчезали, а потом всплывали где-то в похоронных магазинах уже с другими надписями. С этой мафией я даже не пытался бороться. Себе же накладно будет, думал я, уж лучше закрывать глаза на некоторые вещи, чем потом найдут тебя в своей сторожке задушенным. Но тут был совсем другой случай. Здесь грозило это дело разразиться большим скандалом, и всю вину опять могли свалить на меня. Поэтому я решил не вмешиваться в события, а только обезопасить себя. Здесь была и моя вина, мне нужно было сразу же вызвать полицию, а не ждать, когда оживший покойник похоронит в своей могиле грабителя. А я дал ему уйти. Решив как-то исправить это положение, я решил сам разрыть могилу, и уже тогда вызывать полицию. Я принёс со сторожки лопату и быстро выбросил из могилы свежую землю. Когда открыл крышку гроба, то услышал, что человек дышал. Я его растормошил и привёл в чувство. Оказывается, лежавший до него покойник в спешке не разобрался до конца, жив тот человек или нет, и похоронил его заживо. Повинившись, разбойник поблагодарил меня за то, что я спас ему жизнь, и помог мне зарыть могилу и привести её в порядок. Затем попросил у меня одежду, которой я его и снабдил, а мертвецкое одеяние мы с ним сожгли. Так, спася ему жизнь, я стал как бы соучастником этого преступления, потому что о моем привлечении к этому делу полиции уже не было речи. Как бы я им объяснил всё то, что произошло на моём кладбище. Сторожу кладбища нужно быть всегда острожным, потому что он живёт между двумя силами: светлой и тёмной. И чтобы сохраниться, ему необходимо взаимодействовать, как с одной стороной так и с другой. Ведь ночью его никто не защитит. Тот несчастный бездомный поблагодарил меня и исчез, больше я его не видел. И вот сейчас я, рассказав вам всё это, спрашиваю вас, что я сделал не так, и в чём моя вина»?
Мы с другом в один голос заявили, что всё он сделал правильно и по-человечески, и на нём не лежит никакой вины. Да и тот грабитель, которого спас сторож, по сути был несчастным человеком. Как мне рассказал мой друг о нём, что он где-то совершил должностное преступление и потерял работу. Жена его выгнала из дома и лишила всякого состояния, найдя ему замену. Так он стал бездомным, без документов, без имени, и никто ему не мог помочь. Вот такая судьба делает людей странниками. Ведь любой человек может оказаться на его месте, потерять всё, и даже самого себя. Он может даже оказаться в чужой могиле, и такое бывает, как в этом случае. А всё происходит из-за того, что человек не имеют своего дома, не может обрести его ни внутри себя, ни снаружи. Поэтому самая главная задача любого человека – это обрести свой дом. Только в своём собственном доме он может обрести подлинное счастье».
Этими словами мой собеседник закончил свой рассказ. Он допил пиво из своей кружки и вытер губы. Я предложил ему ещё одну кружку пива, но он отказался.
– Куда же вы сейчас? – спросил я его.
– Да вот думаю вернуться к жене, – твёрдо сказал он, – не знаю, что я ей скажу, и как она меня примет, но больше я не могу оставлять её в неведении и скитаться по миру, зная, что кто-то меня любит и кому-то я нужен. Конечно, надо было мне сделать это раньше, но и сейчас это ещё не поздно. Поздно будет, если она умрёт, или я умру. А так, у нас ещё будет немного времени побыть вместе для нашей общей радости и счастья.
Мой собеседник закончил свой рассказ на этой ноте и поклонился мне. Мы вышли вместе с ним из накуренной пивной на свежий воздух в темноту улицы и стали прощаться. Я пожал ему руку, и он тут же исчез в ночи. Все мои чувства пришли в сметённое состояние. Я понял, что и мне нужно что-то делать и принять какое-то решение. Мне так захотелось вернуться на родину, что я способен был превратиться в птицу, чтобы взлететь в небо и направиться в родные пенаты. Мой взгляд устремился к звёздам, мерцающим на небосклоне, я смотрел на полную луну, поднимающуюся из-за горизонта. Она как раз светила над тем местом, где я родился и вырос. И тут я услышал сзади шаги. Я обернулся и вскрикнул. Огромная тень стремительно надвинулась на меня, а боль под сердцем пронзила всё моё существо, как будто холодное железо вошло в мою грудь. От толчка я развернулся в строну луны и увидел удивлённое бледное лицо, выхваченное из тьмы красными лучами луны. Лицо незнакомца, перекосившееся от гримасы недовольства, произнесло:
– А, чёрт возьми! Обознался.
– За что? – с трудом произнесли мои губы.
– Я думал, что ты – тот самый вампир, который меня когда-то заживо похоронил в могиле. Ты же с ним только что разговаривал в этой пивной. Куда он делся?
Я ничего не ответил.
– Извини, друг, – сказало лицо призрака, – я не хотел поступить так с тобой.
И тень тут же исчезла в ночи. В какой-то момент луна показалась мне хрустальным шаром, который манил меня к себе. Закрыв глаза, я отдался этому влечению и перенёсся сюда через времена и пространства, на эту гору, с высоты которой я часто смотрел на наш сонных городок, когда мы с любимой девушкой по ночам уединялись на ней, чтобы предаваться любви».
Этими словами Странник закончил свой рассказ. Мы переглянулись и ничего не сказали.
Настала очередь поведать свою историю Оставшемуся. Мы надеялись, что его повествование поможет нам как-то разобраться в создавшемся положении, понять, что происходит, и найти выход из сложившийся ситуации.





ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

МЕЧТА ОБРЕСТИ ДОМ В СВОЁМ СЕРДЦЕ «ОСТАВШИЙСЯ»

Оставшийся приступил к своему рассказу:
«Всё, что вы мне рассказали, я уже знаю. Может быть, для вас самих это и составляет некий интерес, но только не для меня. Я понимаю, что это происходит потому, что все ваши прожитые жизни каким-то образом спланировал я. Да-да, не удивляйтесь. Более того, скажу, что я прожил ваши жизни, оставаясь здесь, на родине. А сейчас я вам открою тайну всего, что приключилось с вами на самом деле за всё это время. Помните нашего Учителя? Как-то раз он сказал: «Тому, кто познал совершенную Истину, не нужны религии». Вы, наверное, также помните его рассказ о Кришне. Когда дети, играя с ним, тогда ещё маленьким, заглянули ему в рот и увидели весь мир и самих себя в нём. Когда Кришна пускал слюни, то они выходили изо рта пузырями. И каждый такой пузырек содержал в себе целый мир. Из этой легенды можно судить, что наш мир многомерен. И тот, кто живёт в трехмерном мире, не способен проникнуть в мир четырёхмерный. Я же добился такого совершенства, что могу существовать сразу во многих мирах и многих измерениях, и мне под силу всё, что не под силу вам. Признаюсь, что и вас я создал, как неких своих двойников, потому что с каждым из вас поделился своей витальной энергией, чтобы вы обрели свою собственную жизнь для моего эксперимента. Вы разъехались в разные стороны, а я следил за вами, предоставив вам свободу действия, чтобы понять, чего вы добьётесь в мире. И вот по пришествию определённого времени вы вернулись ко мне, чтобы стать снова мной. Но для того, чтобы войти в мою плоть, вам нужно было расстаться со своей прежней жизнью, как это обычно делают двойники. И нам всем троим предстоит сейчас трудная задача. Из нас троих в моё истинное тело войдёт только один дух, дух того, кто является самый достойным из нас. Поэтому нам всем троим следует пережить испытание. Двое из нас должны исчезнуть, и только один останется и примет на себя всю ответственность за нашу настоящую жизнь и дальнейший жизненный путь. И вам самим нужно найти путь вхождения в меня. Всё это время пребывания на родине я буду находиться подле вас, но помогать вам не стану. Вы сами должны найти возможность за пять дней превратиться в меня, из фантомов стать реальным человеком, а именно, мной. Пусть каждый из вас это время поживёт обособленно от меня. Пусть каждый независимо думает и совершает свои поступки, а я буду считать это экзаменом на вашу зрелость. Этот эксперимент я называю «Возвращением домой».
– Ну как же так! – воскликнули мы со Странствующим возмущённо. – У нас есть свои жизни и свой жизненный путь.
– Ваши жизни и ваш жизненный путь закончены, – сказал он. – Всё, что вы смогли сделать в вашей жизни, вы уже сделали. И вот на этой горе произошла встреча двойников единого духа, а это значит, что всё самое худшее для вас уже произошло. Живя своей жизнью, вы даже и не думали, что в этом мире существуют ваши копии. Поэтому из нас троих должен остаться только один, другим необходимо исчезнуть.
– Мы на это не согласны, – запротестовал я, – каждый из нас обладает своей присущей ему самостью, и у нас нет особого желания смешиваться с кем бы то ни было, или в ходить в чужие тела.
– Тело у нас всё равно одно на троих, – заметил Оставшийся, – и все мы имеем равные шансы поселиться в этом теле. Я также рискую исчезнуть, как и вы.
– Но почему так происходит?! – возмутился я.
– Потому что такова природа, – спокойно ответил Оставшийся, – если бы вы не покинули родину, а остались здесь и общались с нашим Учителем, то постигли бы совершенную мудрость, и знали бы общие законы мироздания. Дух, когда входит в человека при рождении и одухотворяет его, он многообъемлющ. В человеке сразу же как бы поселяется много личностей. И в зависимости от его жизненного пути в нём воспитывается тот или иной человек. Но иногда и чаще всего человеческая сущность раздваивается на несколько личностей, и каждая такая личность живёт обособленно. Так появляются в мире двойники человека – его копии, сохраняющие его дух.
– Что это ещё за копии? – спросил Странствующий.
– Немцы их называют допельгангерами, что переводится как «двойник». Это – так называемые антиподы ангела-хранителя. В Древнем Египте их называли «ка» – «души-копии», а в Скандинавии – вардогерами. Эти существа ничем не отличаются от обычного человека, более того, они являются точными копиями этих людей в духовном и физическом плане вплоть до группы крови, отпечатков пальцев, анализов ДНК, болезней, привычек и даже мыслей. Они очень похожи на свои оригиналы. Имеют тот же рост, вес, похожее лицо, но они всё же разные в сравнении с оригиналами и живут своими независимыми жизнями. Когда в их жизни случаются потрясения или наступают перемены, то с ними часто происходит полная потеря памяти. Они плохо помнят жизнь своего оригинала до разделения с ним и абсолютно ничего не знают, как и чем живёт их оригинал. От этого их самости разнятся, но они всё таки имеют общность через дух.
– Так значит, эти копия являются ангелами людей? – спросил Странствующий.
– Не совсем так, – ответил Оставшийся – на свете неизмеримое число ангелов, которых ещё называют небесными духами. Их столько же, сколько звёзд на небе. А двойников людей ограниченное количество. Если один кто-то из людей погибает, то другой двойник спешит занять его место на том важном для духа направлении, где провидение старается осуществить предназначение человека. Время у двойников бежит по-разному, один ещё молод, а дугой уже достигает старости. Ангелы-хранители очень близки к людям, они отовсюду за ними смотрят, за каждым шагом их наблюдают, а двойники редко когда видятся, и часто встречи двойников кого-то из них приводят к смерти. Вернее, перед смертью одного из двойников они встречаются. А так, живут друг от друга независимо.
– И что? У каждого двойника есть свой ангел-хранитель? – спросил Странствующий.
– Святой Иоанн Златоуст говорил: «Весь воздух наполнен ангелами». Ангелы подкрепляют изнемогающих и поднимают падающих. Если человек желает быть с ангелом, он должен избегать греха и тогда ангел пребудет с ним.
– Но почему ты считаешь себя оригиналом, а нас копиями? – спросил его я.
– Потому что Учитель открыл мне кое-какие секреты небесный знаний, – ответил Оставшийся, – он научил меня, как связываться с ангелами и узнавать у них небесные тайны. Поэтому, можно сказать, что я владел сокровенной и совершенной Истиной. К тому же это я сотворил вас. Вы можете спросить меня: «Почему я вас в своё время сотворил? Почему я дал вам некоторую самостоятельность в осуществлении вашей свободной жизни»? Отвечу вам, что каждый из вас представляет частичку меня, и я вас наделил фантомной телесностью, чтобы вы осуществили некоторые мои заветные желания и устремления, которые в реальной жизни я не мог и не собирался исполнять. Любой человек в этом мире многомерен, и каждый человек одновременно проживает сразу несколько жизней, правда, часто он этого не замечает. Мы говорим о нашем физическом мире, но мало кто знает, что он собой представляет. Ведь даже в нашем научном мышлении господствует принцип экстраполяции от мира макропроцессов, воспринимаемых нашими органами чувств в мир скрытых от нас невидимых внутренних микропроцессов из области тел тонкого эфира, труднодоступных для нашего непосредственного восприятия, в область неощутимых субмикроскопических частичек, составляющих протоматерию Вселенной. Правда, мало кто в этом разбирается, но имеется ещё большее число учёных, которые вообще в этом ни черта не смыслят. Сейчас я буду говорить вам о разрозненных вещах. Но если вы поймёте смысл сказанного мной, проанализируете некоторые истины и соберете их вместе, то найдёте дорогу домой.
При этих словах мы со Странствующем переглянулись.
– Помните, что наш Учитель собирал вокруг себя всегда одарённых детей. Он их узнавал с первого взгляда. Набирая из них небольшую группу, он давал им особые знания. Как-то он говорил нам: «Душа человека состоит из плазмы, такого особого сгустка подвижной материи, которая может расширяться в высоту и в ширину. Она способна концентрироваться в одной точке. Когда эта энергия растёт вверх, человек умнеет, когда она расширяется в стороны, у человека открывается кругозор, а когда она собирается в одной точке, то обретает такую концентрацию, что может спалить всё на свете. Посредством такой концентрации душа может преодолеть сферу нашего существующего физического мира и выйти наружу, то есть, пробить оболочку трёхмерного измерения и попасть в измерение четвёртое. При этом, мир третьего измерения перед вами как бы захлопнется, иными словами, закроется, превратившись в шар, и вы окажетесь за стенками этого мира. Для вас он как бы вывернется наизнанку, и вы будете находиться в некоем запредельном пространстве, где действуют совсем иные законы. Трёхмерный мир вам покажется шаром, или большой каплей воды, которая будет отражать действительность и окружающий мир как бы в зеркальном отражении. На вас перестанет действовать гравитация третьего измерения, и вы сможете легко переноситься по миру из одной точки в другую. Вы обретёте массу преимуществ и возможностей в сравнении с третьим измерением. Сможете перемещаться во времени и пространстве, легко слышать небесную музыку, подключаться к единому информационному полю Вселенной и сможете общаться с другими небесными сущностями, которые в третьем измерении называют духами. Если вы сумеете сохранить свою способность попадать из одного измерения в другое, то сможете оказывать влияние на события, происходящие на земле в мире трехмерного измерения.
Мы со Странствующим смотрели завороженно на Оставшегося, обладавшего столь глубокими знаниями, завидовали ему и ловили каждое его слово.
– Наш Учитель, – продолжал он, – когда ещё преподавал в школе физику и математику, увлекся квантовой механикой и создал своё учение о квантовой пространственной географии, заселённой многочисленными мирами. Некоторые ученики, а их нашлось в нашем городке достаточно, воспользовались его знаниями и научились совершать путешествие в различные концы Вселенной в пространстве и времени. От этого и городок наш изменился, и сейчас в нём живут многие его ученики, непохожие на других людей, населяющих нашу планету. Все они странствуют между мирами, но своё отдохновение находят в трёхмерном мире, потому что все они привязаны к трёхмерному миру, также, как и я. Поэтому я хотел бы рассказать о прелестях трёхмерного мира, и почему рано и или поздно все странствующие в него возвращаются. Как бы этот мир не был несовершенен, но прекрасней его нет ничего во Вселенной. Поэтому никто не уезжает из нашего города, а кто уезжает, тот непременно возвращается. Иногда я тоже совершаю кратковременные путешествия и во многих частях света слушаю людей, покинувших родину, и удивляюсь им. Мне всегда кажутся странными их желания уехать куда-то в дальние страны. Особенно это странно слышать от людей, которым на родине жилось хорошо, и их любили их родственники и знакомые. Ведь все они родились на одной землей, росли вместе, взрослели, вокруг них было одно и то же окружение, и всех их связывали общие корни, как нас с вами.
При этих словах мы опять переглянулись.
– Я всегда оставался на моей родине, – говорил он, – и мне не понятно, как можно оторваться от корней, сбежать куда-то, разрушив все связи и оставив в родных местах все свои ценности, и даже сжечь после себя мосты. Ну, я понимаю, что женщина может такое сделать, потому что у неё ограниченный выбор, и она часто покоряется судьбе, так как в нашем мире многое решают мужчины. Но когда так поступают сами мужчины без видимых причин, то такому трудно подобрать определение. Что это? Предательство или глупость? А может быть, это – трусость? Ведь на родине всегда трудно оставаться, тем более, если в других местах живётся лучше. К тому же, на родине нужно всем приспосабливаться к чему-то, вначале к своему зависимому от всех положению, затем к трудностям, создавая и обустраивая свой независимый дом и взваливая на себя крест непосильной ноши своей самостоятельности, потому что даже имя своё нужно облагораживать и взращивать часто на не очень благодатной почве. Недаром же говорят, что нет пророков в своём отечестве, и все всегда будут относиться к вам с вашими успехами на родине как к доморощенным выскочкам. Но через это нужно пройти, чтобы стать сильным и непобедимым. Покинув родину, можно легко добиться больших успехов. Но будут ли эти успехи истинными и настоящими? И я не верю, что можно найти своё счастье вдали от родины, потому что всё истинное у них остаётся там, где они родились. На родине всегда трудно создавать семью, потому что всё нужно начинать с нуля, с самого начала, не имея ещё ни жизненного опыта, ни сил и возможностей для создания своей крепости. Но то, что создаётся на родине своими силами, никогда не исчезает. Да и можно ли отыскать что-то хорошее, затерявшись в мире, где нет ни дома, ни близких людей. Такие люди, как перекати-поле, проживают свою жизнь в вечных странствиях и покорении каких-то иллюзорных вершин. И если человек в течение своей жизни не способен построить свой собственный дом, то чаще всего случается так, что он обречён пребывать последние годы своего существования в духовной нищете. Ведь то, что не имеет под собой твёрдого фундамента, не имеет и прочности, а поэтому обречено на разрушение.
Мы молча внимали его словам и не произносили ни слова.
– Говорят, – продолжал он, – что человек в жизни должен сделать три вещи: построить свой дом и родить сына; посадить сад, или хотя бы одно деревцо; и написать книгу. Но если человеку удалось сделать только одно, то жизнь его всегда будет не полной, потому что самое главное упущено, а именно то, с чего следует начинать строительство своего счастья и своего дома, как основы существования. И жизненный путь всегда начинаться со строительства дома. Это – непреложная истина. Но есть ещё одна важная составляющая в этом строительстве. Это – то, что до строительства дома, нужно найти свою половину – свою любовь, с которой человек связывает всю свою жизнь в этом мире. Эта женщина должна стать его вторым я, его половинкой, чтобы потом он не раскаивался всю жизнь, что сделал неверный выбор, женившись на той, кто ему совсем не подходит. Это и есть очень ответственное решение и самый важный шаг в его жизни. Потому что только для неё и с ней он будет строить дом и создавать свою семью. С любимым человеком дом наполняется теплом, радостью и счастьем. И только тогда можно обрести в нём Истину, заполнив ею своё сердце.
Он замолчал, и мы тоже молчали. Высоко над нами сияла огромная луна и освещала своими серебряными лучами наш сонный городок, расположенный в долине между горами. Справа и слева от нас высились другие горы и горные кряжи.
– Жизнь – это восхождение на гору, – вдруг сказал он. – Когда восходишь на гору, то кажется, что дорога ведёт в небо. Но в небе нет опоры, поэтому восхождение к небу оказывается всегда иллюзорным. С вершины горы открывается вид на долину, и начинается спуск. Любая долина между горами представляется раем, в котором приятно жить. А в самой низине долины всегда течёт чистая вода, или пробивает какой-нибудь целебный источник. Чистая вода похожа на источник знаний, которые приводят к Истине. А жизнь человека похожа на дорогу через горы и впадины. Вначале, когда мы рождаемся, то стремимся повзрослеть и всегда идём в гору. Но когда достигаем пика нашей зрелости, то спускаемся в долину жизни, где мы живём и радуемся, ощущая себя в раю. Может быть, это и есть тот истинный рай в нашем мире, о котором пишут все священные книги, говоря, что царство небесное нужно строить на земле. Ещё взрослея, мы приобщаемся к источнику знаний, ходим в школу, где по глоточку пьем из истоков мудрости, познавая вкус Истины, и это продолжается у нас всю жизнь, и только, поднимаясь на пики старости, мы можем увидеть огромное море, которое на горизонте смыкается с небом. Это и есть сама Истина, где земные знания дополняются небесными, и Истина ведёт нас к вечности, туда, где соединяются земля и небо.
Я опять посмотрел на Оставшегося с завистью. Прожив всю жизнь, я так и не накопил в себе стольких знаний, которыми он обладал.
– Истина познаётся только на родине, – продолжал он. – А там, где мы с вами родились, люди не умирают, они превращаются в деревья, поэтому у живут вечно, не зная старости и смерти.
Я это когда-то слышал и знал, но почему-то уже забыл, поэтому и спросил его.
– Неужели в нашем городе люди вообще не умирают?
Он посмотрел на меня и кивнул головой.
– Правда, – сказал он, – иногда они время от времени исчезают. Я сам некогда пережил несколько таких исчезновений. Но до сих пор я не могу объяснит себе, как всё это произошло. Помните, когда мы вместе с той девушкой, в которую мы все были влюблены, и которая потом стала моей женой, отправились ночью погулять в горы? Так вот, мы с ней вернулись домой, а вы исчезли. Исчезновение людей в нашем городке случалось часто. Кто-то вновь появлялся, а кто-то исчезал навсегда. К этому все люди привыкли, но почему так происходит – этого никто не знает. Кое-кто пытался найти этому объяснения, но все они неубедительны. Однако, последнее время я кое-что начал понимать в происходящих чудесах этого явления. Но если бы я попытался кому-то объяснить мою точку зрения, то меня бы, наверное, сочли за сумасшедшего.
– И всё же попытайся это сделать, – попросил я, – мы постараемся тебя понять.
– Есть много легенд и объяснений этому феномену, – сказал он, – здесь на этой самой горе, где мы с вами находимся, расположено странное место. Оно хранит в себе какую-то древнюю тайну, но об этом знающие не говорят, а тот, кто не знает, высказывает всякие домыслы, которые никто не воспринимает всерьёз. Мы стоим сейчас на Лысой горе. Однако, никогда на моей памяти она не была лысой. Её всегда покрывала густая растительность, состоящая из высоких вековых сосен и зарослей кустов багульника. Я всегда удивлялся тому, почему её так называют. И только позже одна старая женщина рассказала мне предание аборигенов, что до возникновения нашего городка много тысячелетий назад эта гора была вершиной огромного лысого черепа какого-то древнего гигантского пращура, наполовину ушедшего в землю, от которого произошли все местные люди. Некоторые говорили, что люди, рождающиеся у подножия этой горы, являются глазами этого пращура. Через них он якобы видит весь мир, наделяя их способностью раздваиваться, исчезать и вновь возникать, странствуя по свету. Именно у подножия этой горы происходят странные выбросы энергии из земли, где люди теряют сознание, попадая под его влияние. Они как бы меняются внутренне, трансформируясь в себе. Одна их часть остаётся на одном месте, а другая часть, подобно вам, улетает в далёкие края или просто исчезает. У таких людей появляется некая обогащённая духовность, которая отличает их от других. Как думаю я, такое происходит потому, что у людей открывается космическое видение мира, дающие им неординарные способности, которые они унаследовали от духа нашего общего предка, занесённого когда-то на землю ветром Вселенной.
Оставшийся замолчал, а я подумал, что, вероятно, он прав. Я и сам чувствовал, что на этой горе даже мыслится как-то по-другому. С неё открывается мир совсем не таким, каким он видится в низине или с других гор.
Я вспомнил, что аборигены говорили, что эта гора и есть вершина черепа некого небожителя, опустившегося на землю прямо из космоса, поэтому она хранит в себе ещё остатки былой духовности, которая так благотворно влияла всегда на жителей нашего городка. Было среди них даже такое поверие, что все лысые люди, рождающиеся или поселяющиеся в этой местности, обретают святость. Тогда я об этом не думал, так как имел на голове роскошные вьющиеся волосы, и считал всех лысых несимпатичными людьми.
Эта гора с детства была моим излюбленным местом посещения. С неё открылся прекрасный вид на всю нашу долину до противоположного горного хребта. Частенько летом и зимой я поднимался на её вершину и смотрел с высоты птичьего полета на наш маленький городок и реку, протекающую по долине у подножья соседних гор. Я всегда любовался с этой горы красивыми пейзажами моей родины и считал, что в красивых местах всегда рождаются красивые люди, поэтому, наверное, в нашем городке было так много красивых девушек. Я смотрел часами на все эти прелести и пытался представить, каким же был этот небожитель, спустившийся когда-то с небес.
Конечно, тогда здесь ещё не было нашего городка, но всё остальное оставалось прежним. Справа от горы виден был небольшой луг, поросший густой травой. А слева тайгу прорезал небольшой распадок с ручьём, холодную воду которого жители городка считали целебной. Этот ручей делил распадок надвое.
У подножья Лысой горы сейчас примостилось садоводство, а на противоположной стороне рос общественный яблоневый сад – место отдыха горожан, которые находили в нём уединение и покой от ежедневных тревог и забот. Там иногда люди тоже исчезали, но зато сад плодоносил очень вкусными и сладкими яблоками. Говорили ещё, что этот сад являлся пристанищем духов, а может быть, даже и ангелов.
– Я знаю одного человека, – вспомнил я, – который мне рассказывал, что в его деревне появляются ангелы. Когда ангелы поют, то все плачут, а когда начинают танцевать, то все веселятся. Но что это за существа такие – никто не знает.
– Все мы живём с мыслью о высших существах, – сказал Оставшийся, – особенно такая мысль посещает тех, что связан с Богом. Каждый из нас по-своему представляет ангелов, потому что никто не видел их в телесной оболочке. Все они верят в ангельский мир, который представляет собой духовное небо. Я считаю, что ангелы – это духи. Блаженный Августин утверждал, что по существу они являются духами, а по сути и роду деятельности – ангелами, потому что они осуществляют волю божию на земле. Как духи бесплотные, они не знают ни нашего пространства, ни времени. Им неведомы и даже смешны наши способы передвижения, на которые мы тратим столько усилий. Они очень подвижные и быстролётные. Для них не существует наших преград, таких как стены домов, двери и крепости. Ангелов может увидеть только тот, кто к этому подготовлен. В нашем городе нет ангелов, потому что они его облетают стороной.
– Почему? – удивился я.
– Потому что в нашем городке нет ни церквей, ни религий, – сказал Оставшийся. – Помните, как говорил наш Учитель: «Тому, кто обрёл совершенную Истину, не нужны религии». Сами наши жители необычны, потому что занимают определённую нишу в астральной телесности, что-то срединное между ангелами и духами. Многие наши жители верят, что в силу своего необычного расположения городка, все они проживают сразу несколько жизней на земле, и имеют несколько своих копий в разных местах. Они в определённое время как бы раздваиваются или даже распадаются на несколько независимых друг от друга сущностей, иными словами, духов, которыми рождаются от разделения. И каждая такая сущность проживает свою самостоятельную жизнь в зависимости от своих духовных устремлений. Но наступает время, когда эти духи собирались вместе, и человек обретает целостность, понимая смысл всей своей жизни. Поэтому они не нуждаются ни в какой другой религии. Вот такие странные взгляды они имеют и верят в некое многоразовое перерождение в течение одной своей жизни. Так ли оно есть на самом деле или нет, мне сложно судить, но на примере своего личного опыта, могу лишь сказать, что эта теория не лишена основания.
– Но всё же, – восстал я против его точки зрения, – мне совсем не импонирует такое положение вещей, когда нужно расставаться со своим личным взглядом на жизнь, смешиваться с кем-то ещё, терять своё собственное я, заменяя его неким чуждым мне объединяющим началом. Ведь индивидуальность нам даёт чувств собственности, обособленности и исключительности. Пусть мы владеем маленькой частичкой мира, но эта частичка полностью принадлежит нам и только нам. И если мы не имеем даже своей самости, то тогда мы в мире ничего не имеем. Уж лучше я буду верить в единого Бога, обособленного от меня, и этим самым сохраню свою индивидуальность.
– Этого никто не мешает тебе делать, – успокоил он меня, – но процессы, происходящие здесь, меняют саму реальность. Здесь люди, превращаясь в некие совершенные существа, живут по-другому, мыслят особыми категориями, имеют другое мировоззрение, потому что они открыли четвёртое измерение. Они владеют секретами трансформации, то есть, перехода из одного качества в другое. Здесь как бы сходятся вместе две разнополюсные точки зрения. С одной такой точки, человек обособляется, и как бы смотрит на себя со стороны, как бы из вне, и видит, что он постоянно меняется, обретая новые черты и свойства своего характера, но с другой точки зрения, он всегда остаётся одним и тем же человеком, в котором ничто ни только не меняется, но вместе с тем в нём отвердевает некая его внутренняя самость, которая образует его сущность. Меняется, так сказать, сама его текучесть, то есть то, что склонно к изменению, и что его характеризует как мужчину с его движением в отличие от женщины, которая обладает постоянностью. Но в этом движении сам человек не меняется, его внутренняя константа, его душа, остаётся всегда неизменной и даёт самой себе самооценку.
– Понимаю, – сказал я, – человек чувствует, что он меняется, но вместе с тем ощущает, что остаётся самим собой. Со мной это тоже происходит.
Но Оставшийся не обратил внимания на мои слова, продолжая:
– Живя в трехмерном измерении, мы подвержены изменениям, хотя замечаем их не сразу. Некоторые стороны жизни человека трансформируются в воспоминания, и живут иногда в отрыве от нас самих. Иногда мы даже их забывает. Эти воспоминания и впечатления откладываются у нас пластами в глубине нашей памяти, но приходит момент и они прорываются наружу. И мы часто удивляемся, внутренне восклицая: «Да было ли такое со мной на самом деле!?» Иногда это пугает нас. Мы открываем в себе нечто такое, что ранее за нами не водилось, испытывая при этом удивление и даже страх. Ведь не всегда приятно обнаружить в себе то, что ты считал чуждым и посторонним для себя. Все мы имеем о себе определённое сложившееся мнение, считая, что так вот мы можем поступать, а вот так – нет, что нам свойственны только возвышенные чувства, а низменные в нас не могут проникнуть. И вдруг мы делаем открытие, мы понимаем, что нам ничто не чуждо, и мы не можем всю жизнь оставаться одинаковыми и неизменными, хотя считаем, что находимся в рамках только одних положительных качеств, и никогда не переходим определённые границы. И вдруг происходит нечто непредвиденное, как удар грома среди ясного неба. Мы видим, что ничем не отличаемся от других людей. Более того, в некоторых вещах мы даже уступаем обычным людям, и выглядим намного хуже их. Это происходит как отрезвление или пробуждение. И мы замечаем, что ничем особенным не обладаем. Хоть мы и меняемся, но остаёмся теми же самыми: тщедушными, слабыми и обыкновенными, и все наши приобретённые свойства – это ничто не значащие чуждые нам приложения. Так что со временем мы меняемся не в лучшую сторону: наша красота проходит, сила иссякает, ясность разума замутняется. Телесно мы трансформируемся, теряем нашу упругость, гибкость и всю нашу привлекательность. Время нас не щадит, и наше оболочка дряхлеет, хотя внутренне мы остаёмся такими же молодыми, как раньше. И тут мы ощущаем бренность мира трёхмерного измерения и текучесть в нём всего сущего. В нём всё вокруг нас меняется кроме нашего внутреннего дома, нашего я, которое своими корнями связано с четвёртым измерением. Мы перестаём замечать движение времени, а лишь фиксируем определённые изменения в нашем окружении. Нас с течением времени начинает уже подводить память. Иногда мы запоминаем только периоды, на которые разбивается наша жизнь. И эти периоды как бы разделяют нас внутри себя. Привязываясь к этим периодам, мы разделяем сами себя на разные промежутки времени, и живём в них разными независимыми жизнями. Но если мы открываем четвёртое измерение и попадаем в него, то мы выходим за границы физического мира этого трёхмерного измерения, и на нас действует уже другая реальность. Какая, именно? Это вы должны прочувствовать на своём собственном опыте.
С этими словам Оставшийся, закончив свою тираду, замолчал, и мы все погрузились в раздумье.
И тут, наконец-то, до меня дошло, меня осенило, и я уразумел, кто собрался на этой горе. Один из них был Странником, родившийся в то время, когда я очень хотел путешествовать по миру, другой был Уехавшим или Покинувшим, который хотел где-то выучиться и обрести достойное положение в обществе, и только один из них – Оставшийся – был истинным мной, крепко привязанный к своей родине и проживающий свою настоящую полноценную жизнь. Именно ему и удалось построить свой дом на твёрдом фундаменте. И разделение этого моего сознания произошло именно тогда, когда я потерял сознание, отправившись с моей возлюбленной в яблоневый сад.
Сейчас уже, когда я вернулся на свою родину и всё стало на свои места, я хотел бы знать всю историю, которая произошла со мной здесь после того, как я покинул мою родину. Мне казалось, что я прожил три жизни. Первая жизнь, как период моего становления, закончилась в двадцать лет, вторая протекала с двадцати до сорока в моих духовных странствиях, а третья подлилась в наслаждении жизнью до шестидесяти, когда я уже устроился на другом месте и потерял все связи с моей родиной. И сейчас я не мог определить какая из этих жизней была подлинной. Но мне хотелось знать мою истинную жизнь, которую прожил Оставшийся, не покидая родину.
Как он был прав, говоря, что самое главное в жизни – это время. Вся наша жизнь построена из кусочков времени. Но время беспрерывно, даже когда мы спим и видим сны, мы всё равно проживаем нашу жизнь. Иногда нам удаётся запечатлеть некие мгновения нашей жизни на фотографии. Вообще-то, фотография – это магическое искусство. Это – как память, навечно запечатляющаяся в нашем сознании. К тому же, любое воспоминание о прошлом проецируется на наше сознание через сны. Но всё же между фотографией и сном есть существенная разница. Но эти воспоминания, сны и фотографии не так важны, как важно само наше присутствие во времени. А этим присутствием обладал только Оставшийся.
Когда я попросил его рассказать нам, что же произошло с ним, за время нашего отсутствия, он вдруг воспротивился и заявил нам следующее:
– Выслушав ваши рассказы, как моих друзей, я не готов пустить вас в свою жизнь, потому что, пустив вас к себя, я сам могу оказаться за бортом моего корабля. Ваши рассказы, которые я услышал, и которые уже видел во сне, меня совсем не трогают, потому что вы сожалеете о своей прожитой жизни, рассказывая всё, что с вами случилось, когда вы покинули нашу родину. Я же – нет. Я не сожалею ни о чём. Всё, что со мной произошло, было прекрасным, потому что я прожил подлинную и наполненную радостью и переживаниями жизнь. Я мог бы рассказать вам, как моим друзьям, о том, как я обрёл свою половину, сделав девушку моей мечты своей женой, но я этого делать не буду. Потому что есть некоторые вещи, которыми я ни с кем не хотел бы делиться, и которые никогда не хотел бы придавать гласности. Потому что эти вещи являются настоящим моим внутренним сокровищем, которое я берегу в укромном месте своего сердца, и никогда не выставляю напоказ. Я могу лишь сам предаваться воспоминаниям о том, что было, что мне дорого, и что составляет счастье всей моей жизни. Поэтому я не буду откровенничать с вами, запуская вас в свой дом.
Перед расставанием он сказал нам следующее:
– Я считаю, что воспоминания прошлого создают ощущение реальности настоящего. Жизнь уже воспринимается не как сон, а как истинное движение и присутствие в этом мире. А сны могут сниться об иллюзорном будущем, также как и наши мысли и желания отправиться в путешествие для того, чтобы открывать далёкие миры. Оставшийся на родине человек ничего не теряет, он только приобретает и умножает всё, что имеет. Человек, никуда не уезжающий, похож на Ноя, построившего свой ковчег и живущего в нём, когда всемирный потоп подхватывает всех и всё уносит неизвестно куда. Он находится в корабле своего собственного разума и наблюдает, как мимо него несутся потоки жизни и смерти, что-то возникает на его пути, что-то исчезает, одни друзья сменяются другими, все куда-то плывут, только он остаётся на одном месте в своём корабле, и мир вокруг него кружится в огромной воронке, так как он, оставаясь самим собой, сам становится центром этого мира. Он не подвластен ни потоку, ни движению. Его внутренний мир всегда защищён надёжными стенками своего корабля. Его дом, как и его корабль стали его крепостью. С этой позиции я, как оставшийся, и смотрю на мир. Можно сказать, что я замкнулся в себе самом. Мой корабль не даёт никакой течи, поэтому я не могу утонуть.

С этими словами Оставшийся поклонился нам и, простившись, исчез в темноте ночи. Ни я, ни Странствующий не удерживали его. Мы решили сами найти свой путь домой, предаваясь воспоминаниям детства и юности.
– Вернуться в свой дом – непростая задача, – задумчиво произнёс я, – всякий человек считает себя эпицентром мира. Ему кажется, что мир вращается вокруг него, но так ли это на самом деле? Ведь наше я – это всего лишь крохотная песчинка в общем круговороте мироздания. Всех нас вращают мировые потоки, и каждый его день – это великое счастье пребывания в этом мире. Прожитая минута и даже мгновение можно рассматривать как пик его жизни. Ведь впереди нас ничего нет, кроме ожидания. Все мы живём только настоящим моментом. И то, что мы переживаем в данный момент, никогда больше не повторится. Так можно ли вернуться в прошлое? У всех у нас разное ощущение мира, но и с возрастом это ощущение меняется. Опасения Оставшегося мне понятны. Он находится в своём «я» и не желает никого в него впускать. Он огородил себя от всего мира скорлупой, а нас несёт поток жизни ветром странствий и желанием обновления. Оно и понятно. Тот, кто отстранился от этого потока, и не желает в него попадать, видит в нас угрозу с нашим движением. Он уснул и не хочет проспаться от своего счастливого сна, как и мы в своё время не желали, чтобы нас кто-то тревожил во время наших сновидений странствия и покорения мира. Он страшится движения, как мы в своё время страшились застоя.
– Его можно понять, – согласился со мной Странствующий.
– А мне кажется, – продолжил я, – что для того чтобы вернуться к себе, нужно погрузиться в свои воспоминания. Я отчётливо помню всё, что произошло со мной перед тем, как я покинул нашу родину. Сейчас, как и тогда, луна также высоко сияла в небе своим бледно-матовым светом. Я провожал Галину домой после того, как мы побывали у подножия Лысой горы. Мы шли мимо яблоневого сада. От неё тоже пахло душистыми яблоками, и вероятно, вкус поцелуя был бы таким же сладким, как яблоко. Но я этого не сделал. Я её не поцеловал. Помню тогда до наше общей прогулки, когда все мы собирались на кухне, Галина, пришедшая к Татьяне, своей подруге, сидела там же и, подперев рукой подбородок, внимательно слушала рассказы её отца. Я подмигнул одному из моих друзей и сделал движение головой в сторону двери. Он понял и кивнул мне. Мы встали и вышли во двор. За нами вышли Галина, Татьяна и ещё несколько ребят. Было уже темно, и после разговоров о всяких страшных чудесах, ведьмах и оживших духах все мы чувствовали себя не совсем уверенно. Вероятно, подобное чувство испытывали и все, наслушавшись страшных историй. Помнишь, как всё это происходило?
– Да, – ответил Странствующий, – помню очень отчётливы.
И мы вдруг оба погрузились в то время, когда произошли все эти события.
А всё происходило так:
– А давайте, сходим к подножию Лысой горы, – предложила Таня.
– Это зачем ещё? – спросила Галина.
– Посмотрим, – ответил та, – кто из нас не струсит. Кто со мной идет?
– Я, – невольно слетело с уст одного из нас.
Я тоже принял вызов.
– И я пойду, – сказал Оставшийся.
– Тогда и я с вами, – сказала Галя, – хоть я и не люблю всякие жуткие истории.
– Одно дело – слышать о них, а другое – испытать всё самому, – сказал Странствующий.
Я подумал, что, вероятно, он это сделал для того, чтобы показаться смелым перед Галей.Хотя с нами была и вторая девушка, но я знал, что все мы трое влюблены в Галю.
– Ты, может быть, передумаешь? – спросил Оставшийся Галину.
– Нет, – ответила она твёрдо, – я иду с вами.
Так мы небольшой компанией отправились к подножию Лысой горы. По дороге к нам присоединилось ещё несколько ребят, с которыми мы были дружны. Присутствие девушек придавало нам смелости. Ни я, ни мои друзья не хотели показаться в их глазах трусами. Мы быстро прошли наш городок, пересекли шоссейную дорогу и углубились в сосновый лес. В лесу было темно и страшно, но это было ещё терпимо. Первой сдалась Галина.– Может быть, мы не пойдём на саму гору, – сказала она робко, – постоим у подножия и вернёмся.
– Зачем тогда мы пришли сюда? – заявил Странствующий.
– А зачем мы туда идём? – спросила Галя.
– Чтобы погулять среди духов, проверить, схватит нас кто-нибудь за ноги или нет.
– А если схватит? – спросила Галя.– Проверим, хватит у нас сил отбиться от них и не дать утащить себя в их тёмный мир, – ответил, рассмеявшись, Странствующий.– Я слышала, что некоторые духи питаются человеческой памятью, – заметила Татьяна, – высасывают их, и человек ничего уже не помнит, что было с ним раньше.
– Но разве духи вампиры? – удивилась Галина.
– Может быть, они энергетические вампиры, – сделал предположение кто-то из моих друзей.
– Мальчики, вы меня не пугайте, – сказала Галя, – я и так вся дрожу от страха.
И тут я сказал своё слово:
– Вообще-то, это не хорошо прогуливаться с девушками по местам, где обитают духи. И ещё пугать их при этом.
– А мне совсем не страшно, – заявила отважная Таня.
Я знал, что Таня смелая девушка и склонная даже пугать других всякими небылицами. Но мне хотелось остаться с Галиной наедине, поэтому я искал повод увести её из этой компании.
Тьма нас окутывала такая, что в двух шагах невозможно было ничего разглядеть.
– Хорошо, – согласился со мной друг, – не будем больше об этом говорить.
Мы прошли сосновый бор, и вышли на небольшую долину, зажатую с запада и востока двумя холмами, поросшими хвойными деревьями. Овраг разделял долину на две части. По дну оврага протекал ручеёк. Западную часть долины занимало садоводство, а на восточной стороне располагалось большой яблоневый сад. Долина, постепенно поднимаясь в горы, уходила на север. Где-то в перспективе садоводство смыкалось с садом. Далеко на севере из-за горы виднелась ручка ковша Малой Медведицы с яркой Полярной звездой. Самого созвездия не было видно. Летом оно пряталось за горами. Мы всё ещё шли по дороге, ведущей к садоводству, не испытывая большого страха. Но вот мы подошли к развилке. Одна тропинка вела к садоводству, другая – в темноту подножия Лысой Горы и яблоневому саду.
– Может быть, не стоит идти туда, – сказала Галя, – вернёмся?
– Кто не хочет идти, пусть возвращается, – сказал кто-то из ребят.
– Я не пойду туда, – вдруг твёрдо заявила Галя, – но и боюсь вернуться одна.
– Могу проводить тебя, – предложил я.
– Струсил? – спросил меня один из ребят.
– Совсем нет, – сохраняя хладнокровие, ответил я, – сейчас провожу Галю домой и вернусь. Можете подождать меня здесь.
Галя схватила меня за локоть, и мы опять направились по той же дороге к сосновому бору. Было темно, но каким-то чудом песчаную тропинку было видно. На небе сияли яркие звёзды.
– Какая же я дура, – тихо промолвила Галя, – согласилась с вами на эту авантюру. Оказывается, я – большая трусиха. Сейчас-то уж буду знать себя. Вся дрожу от страха как осиновый лист.
Мы вошли в лес. Я взял её под руку. Она немного успокоилась. Но когда мы углубились в лес, она вдруг спросила:
– А духи не выскочат на дорогу? Ведь гора близко.
– Нет, – сказал я уверенно, – просто ты наслушалась всяких сказок о мистике и духах. С духами никогда ничего не происходит. Тем более, если это духи из другого мира. Они никогда не нападают на людей.
– А духи тех, кто исчез недавно? – спросила она.
– Бывают такие случаи, – сказал я и почувствовал, как её тело напряглось, – но исчезнувших людей нельзя считать духами. Просто, некоторые путешествуют мысленно, как бы впадая в летаргический сон настолько, что растворяются из действительности. А родственники, не разобравшись, считают их пропавшими. Представляешь, каково им беднягам, когда они возвращаются домой, а их уже никто не ждёт.
– Да уж, – сказала Галя, – не хотела бы я оказаться на их месте.
Мы прошли сосновый бор и вышли к подножью Лысой горы, поросшей сосняком. Перед нами открылась панорама нашего маленького городка освещённого электрическим светом. Там было всё как всегда – просто и ясно, никаких тайн и загадок. Нам нужно было спуститься с пригорка к дороге ещё несколько десятков метров, пересечь шоссейную дорогу, и мы оказались бы уже в своём городке, дома. Но тут произошло что-то необъяснимое. Нас ослепил яркий свет, и всё погрузилось во тьму.
Тьма поглотило моё сознание.
Я хорошо помню, что когда я очнулся, то понял, что нахожусь дома, лежу на своей койке. Мать сидела рядом на стуле и вытирала платком слёзы. Возле неё стоял друг и встревожено смотрел на меня.
– Что произошло? – спросил я слабым голосом. – Нас сбила машина?
– Нет, – ответил друг, – когда мы с Таней не дождались тебя, то не пошли к горе, а вернулись домой, но дома ни тебя, ни Гали не оказалось. Была уже глубокая ночь и все переполошились. Мне пришлось рассказать всё, как было.
– А что случилось потом? – спросил я.
– Потом все мы стали искать вас, но нашли только под утро. Вы лежал недалеко от дороги и не подавали признаков жизни. Вас тут же отвезли в больницу. Но врачи не нашли на ваших телах никаких повреждений. Вы оба были без сознания и пролежали так пять дней.
– Как?! – воскликнул я. – Прошло уже пять дней?
– Да, – ответила мать, держа мою руку в своей ладони, – ты лежал эти дни без движения. Я рада, что ты, наконец, очнулся.
– Врач сказал, что вам лучше всего находиться дома, когда вы придёте в сознание, чтобы не испытать шока, – сказал друг. – Вас должна окружать привычная обстановка, когда вы откроете глаза. Из больницы вас развезли по домам. Так что же произошло с вами?
– Не знаю, – ответил я. – Последнее, что я видел, это была ослепительная вспышка света. Потом я погрузился в темноту и ничего не чувствовал.
Мать поправила подушку у моего изголовья и ласково спросила:
– Как ты себя чувствуешь?
– Слабо, – признался я.
– Кушать хочешь?
Я покачал головой.
Вскоре в комнату вошла Таня и сообщила, что Галя тоже пришла в себя, но ничего не помнит кроме ослепительной вспышки у дороги и тьмы, в которую погрузилась. Мать сказала, что пойдёт на кухню и приготовит мне что-нибудь лёгкое, так как я пять дней пролежал без пищи. Когда мать вышла из комнаты, друг, похлопав меня по плечу, сказал:
– Всё уладится, тем более что ты уже пришёл в себя. Что же с вами случилось?
Я пожал плечами и ответил:
– Ничего не помню.
– Я видел Учителя. Он знает о вашем происшествии, и просил передать тебе, чтобы ты, как только поправишься, зашёл к нему.
Я молча кивнул головой.
– Ну, поправляйся, – сказал друг, – вечером я к тебе заскочу.
Он хлопнул меня по плечу и убежал. Через некоторое время мать принесла мне тарелку с горячим супом. Я хотел встать с постели, чтобы сесть за стол, но она не дала этого сделать.
– Поешь так, и немного усни. Это восстановит твои силы.
Я с трудом осилил половину. Мать унесла тарелку на кухню и сказала, что ненадолго отлучится, сходит в магазин за продуктами. Она спросила меня:
– Что тебе купить?
– Спасибо, ничего, – ответил я. – Я не голоден.
Мать ушла, а я погрузился в думы. Что произошло с нами? Почему мы оба увидели вспышку и потом провалились в темноту. Я отвалился на подушку и закрыл глаза. Я опять увидел темноту. Но это была другая темнота, не такая, в которой я пребывал после ослепительной вспышки. Та казалась мне более вязкой и тягучей. И в ней что-то перемещалось. Я напрягал память, чтобы вспомнить подробности той тьмы. Некоторое время мне даже казалось, что моя память выхватывает из этой тьмы какие-то смутные картины, которые я никак не мог разглядеть. Сколько я пребывал в этом состоянии, не знаю, вскоре пришла мать и принесла мне из магазина яблок и гроздь винограда.
– Зачем ты тратишь столько денег? – недовольно сказал я ей. – Я не болен.
– Ешь, – приказала она. – Тебе надо восстанавливать силы, скоро начнётся учёба в школе. Ты должен очень быстро поправиться.
Я подумал, что летние каникулы скоро закончатся и начнутся школьные будни. Я съел несколько виноградинок, затем встал с кровати. Мать хотела меня удержать, но я решительно воспротивился.
– Голова не кружится? – спросила она меня.
– Нет, – ответил я, хотя у меня потемнело в глазах.
Однако я удержал равновесие. Затем, одевшись, я сказал матери, что пойду, немного прогуляюсь.


– Как ты себя чувствуешь? – спросила она озабочено.
– Великолепно, – ответил я ей.
Выйдя на улицу, я тут же отправился к Учителю. Он встретил меня приветливо и задал тот же вопрос, что и моя мать. Я сказал, что чувствую себя хорошо. Он предложил мне сесть, и сам уселся напротив меня. На столе перед ним лежала раскрытая книга, а рядом с ней – два нефритовых шарика, которые учителя часто перебирал в ладони. И делал он это виртуозно, восхищая нас своим мастерством. По-видимому, перед моим приходом он читал книгу.
– Что с вами произошло? – спросил он меня.
Когда я ему всё рассказал, он задал мне вопрос:
– Не заметил ли ты рядом собой что-нибудь странное перед тем, как провалиться во тьму?
Я покачал головой и спросил, что бы это могло быть.
Подумав, он, не спеша, начал говорить:
– Дело в том, что наш мир до конца не исследован и не познан. В том месте мог располагаться разлом земной коры, а из трещины выходить мощный геоэнергетический поток. Он способен воздействовать на нас таким образом, что мы входим в состояние изменённого сознания, и видим некоторые вещи, которые не в состоянии видеть в обычных условиях. Но это всего лишь одна из гипотез. Что произошло с вами на самом деле – я не знаю.
– Как вы думаете? Это не связано с горой? – спросил я его.
Он покачал головой и сказал:
– Природа до конца не изучена. В этом мире таится столько загадок, что приходится ломать голову над ними многим поколениям.
– Но я видел тьму не такую, когда закрываешь глаза, – сказал я. – Мне казалось, что что-то в этой темноте происходит, как будто бы я попал в некий мир и странствовал по его просторам.
Учитель улыбнулся и заметил:
– Ты же не фантазёр, чтобы сочинять всякие небылицы. Говори всегда взвешенно, чтобы ухватить суть явлений. Старайся быть всегда мудрецом, который идёт к Истине прямым путём, без всяких воображаемых заморочек.
– Но я видел тьму, – упрямо заявил я. – И эта тьма выглядела очень необычно. Всё было как-то странно. Я бы хотел разобраться во всём этом.
– Ну, хорошо, – сдался Учитель. – Я не настаиваю. Может быть, ты, и в самом деле, увидел что-то такое, чего не следует видеть простому человеку. Провидение в таких случаях лишает человека памяти, стирает всё, что он видел. Иногда происходят такие случаи. Но если ты всё же пожелаешь вспомнить увиденное, то тебе вначале следует успокоиться, взять себя в руки, а потом сосредоточиться на деталях. Иногда это помогает восстановить целое. Но чтобы проанализировать всё, что ты сумеешь вспомнить, и разобраться во всём увиденном, не нужно прибегать к крайностям, погружать себя в какой-либо транс. Это не принесёт ничего разумного, кроме бесполезной мистики. Помни, что в подобных случаях нужно всегда иметь трезвый ум и сохранять хладнокровие. Может быть, со временем завеса откроется сама, и ты увидишь то, что не должно появиться раньше положенного срока.
Я кивнул головой. Немного подумав, Учитель продолжил:
– Может быть, ты и прав. Иногда человек сталкивается с чем-то необъяснимым. И чтобы не напрягаться, и не ломать себе голову, он уходит от этого явления в сторону. Так поступают даже некоторые учёные, когда упорно не замечают явных проявлений чего-то необычного. А иногда это делают специально, если это явление нарушает их концепцию взглядов, которую они защищали всю свою жизнь, и которая им уже принесла славу и процветание в обществе.
– И как вы советуете мне приступить к воспоминанию, чтобы раскрыть эту тайну и проникнуть во тьму, где я уже побывал? – спросил я, затаив дыхание.
Но вместо ответа, Учитель спросил меня.
– Ты прочитал ту книгу, которую я тебе дал?
– Ещё нет, – ответил я.
– Нельзя проникать во тьму, когда ты ещё не готов погрузиться в неё. Там можно просто заблудиться. Вначале освети свой разум светом знаний. Когда есть свет, то тьма сама отступает и открывает под его натиском то, что было скрыто ею.
Я поблагодарил Учителя и простился, сказав, что обязательно прочитаю книгу и постараюсь разобраться во всём, что там написано.
Он мягко улыбнулся и на прощание заметил, что дал мне самую трудную книгу из всех трёх. И для того, чтобы её понять, я должен знать содержание двух других книг.
Я вышел от Учителя и почувствовал лёгкое головокружение. Мне показалось, что мир тронулся с какой-то точки, и уже вращается не так, как раньше, а с некоторым ускорением. Вроде бы ничего не изменилось в моём окружении, но всё выглядело как-то иначе. Я увидел необычные цвета и оттенки красок на заборе, которые раньше не замечал. Я услышал в шелесте пролетающей стрекозы некие обертона, которые раньше не улавливало моё ухо, я почувствовал среди множества запахов тот единственный запах, который щекотал мои ноздри, когда я провожал Галю домой перед тем, как очутиться во тьме. И этот приятный запах исходил от неё. Я обернулся и увидел Галю, которая шла с сумкой в магазин.
– Ты уже встала? – удивлённо спросил я её. – Как ты себя чувствуешь?
– Прекрасно, – ответила она.
И её голубые глаза озарились искорками улыбки.
– Как интересно, – сказала она. – Мы с тобой проспали пять дней, и никто не смог нас разбудить.
– Да, – сказал я, – очень странный случай. Всё это время я провёл во тьме.
– А я видела чудесные сны. Такое мне раньше не снилось.
Галя весело рассмеялась и добавила:
– Представляешь, я не хотела просыпаться, но вдруг увидела во сне тебя и проснулась.
– Ты увидела меня во сне? – удивился я.
– Видела, как ты меня провожаешь домой, и открыла глаза. Всё это время я видела свет, который исходил от хрустального шара, и сияние. От этого сияния, всё окрашивалось в неземные краски.
Я шёл рядом с Галей и чувствовал её приподнятое настроение, от неё исходит какая-то добрая энергия. Никогда раньше я не замечал её такой. Она говорила со мной просто и дружески, как никогда этого не делала.
– Ты знаешь, – вдруг сказала она, – что-то изменилось в моей жизни. Во время сна я увидела мир по-иному. Светлее, что ли, лучше и добрее. И сейчас я на всё смотрю другими глазами. Всё то, что раньше мне казалось тёмным, сейчас я вижу в светлых тонах. Я стала лучше понимать людей, как будто научилась видеть ни только их тёмные стороны, но замечать всё хорошее в их душах. Не знаю, что на меня так повлияло. Сейчас мне кажется, что я живу как в сказке. Ведь у каждого человека есть в душе что-то хорошее, не правда ли?
Я кивнул головой.
– И мне кажется, что отовсюду сияет какой-то таинственный свет. Раньше я его не видела.
И я вдруг понял, что влюблён в неё по уши. Она и раньше мне нравилась. Но сейчас её лицо было одухотворено какой-то скрытой радостью, что придавало ей особое очарование. Я сравнил её с другими девушками нашего класса и понял, что её лицо не только выделяется своей нежной красотой на фоне других лиц, но и очаровывает некой таинственной привлекательностью, которой нет у других девушек. И я решил про себя, что она обязательно станет моей женой. Я заглянул в голубизну её ясных глаз и вдруг признался ей:
– Ты мне очень нравишься. Я люблю тебя.
Я произнёс это совсем тихо, но она услышала и, опустив глаза, ответила:
– Я тебя тоже люблю.
Краска залила моё лицо. Я пришёл в такое волнение, что уже ничего не мог сказать ей.
– Я тебя всегда любила, – призналась мне Галя, – с того первого раза, как увидела тебя в классе. И знаешь, что я поняла?
– Что? – спросил я её, не поднимая глаз.
– Мы будем любить друг друга всё жизнь. И умрём в один день.
Я посмотрел на неё и хотел её обнять, но она отстранилась и, засмеявшись, сказала:
– Вместе мы никогда не умрём, только расставшись, это может случиться, но сначала умру я, а потом – ты.
Вспоминая эту встречу, я подумал, что я должен был жениться на Гале. Но почему я не с ней? И почему наши жизненные пути разошлись? Ведь она и была и оставалась всю жизнь девушкой моей мечты. Что же мне помешало сделать то, что я хотел сделать и должен был сделать?
Тогда, после встречи с Учителем, я вдруг понял его слова о трёх книгах, которые он мне давал почитать. В первой книге речь шла о росте человека, о вертикали. Но когда я её прочитал, то не очень понял, о чём идёт речь. Там говорилось, что человек, живя на земле, постоянно растёт, но истинный его рост происходит не внешний, а внутренний. Мне запомнились слова о том, что во внешнем росте, если даже человек добивается славы и признания, не всегда присутствует внутренний рост. Эти слова я совсем не понял. Там говорилось, что если человек стал выше других, то всегда найдётся другой человек, которые поднимется ещё выше его. Какое бы положение в обществе ему не удалось занять, он никогда не добьётся вершины, никогда не взойдёт на самую высшую ступеньку лестницы, потому что выше его всё равно будет стоять ещё кто-то. Поэтому соперничество во внешнем росте человека бесперспективно. И в этом я убедился на своём собственном опыте, работая в городской управе. Человеку только кажется, что он управляет другими людьми и стоит над ними. В действительности этого не происходит. Каждый человек может управлять только самим собой. И самый главный его рост – это рост внутри себя.
Во второй книге Учителя говорилось о странствиях и о горизонтали. Прочитав её я тоже вначале ничего не понял. Там речь шла о том, что с самого рождения человек отправляется в странствие, и постоянно за одним горизонтом ему открывается другой горизонт. И если задаться целью пройти через все горизонты, которые будут открываться перед человеком, то человек увлечётся бесполезным делом. Можно всю жизнь путешествовать и ничего не увидеть, ничего не открыть. Поэтому все внешние путешествия бесполезны, но есть ещё внутренние путешествия, которые человека делают сильнее и открывают перед ним весь мир. Можно, оставаясь на своём дворе, увидеть весь мир, побывать в любой точке мира. Именно в такие путешествия и нужно отправляться. И даже когда человек мыслит, он тоже путешествует, и в его мыслях есть скрытые горизонты. Поэтому нужно уметь путешествовать внутри себя.
И наконец, из третьей книги Учителя я понял смысл жизни человека. Там говорилось, что человек должен оставаться на одном месте. Он должен расти как дерево ввысь и вширь, пуская глубокие корни в землю и проникая своими ветвями в небеса. Там значилось, что основа любой цивилизации – оседлость. Только оседлость порождает духовность и преображает то место, где человек живёт и постоянно трудится. Живя на одном месте, человек строит дом, но прежде всего он отстраивает дом внутри себя, который заполняется его духовными богатствами. Это и есть сосредоточение всех его жизненных сил и духов.
«И всё же странно, – подумал я, – оказывается, начиная свою взрослую жизнь, я уже прожил три своих будущих жизни. Ведь человек, живя обычной жизнью, всегда находится на перепутье. И каждый час, каждую минуту стоит перед дилеммой – какой путь ему выбирать. Когда-то три мои сущности разделились, и каждая пошла своим путём. Но человек, даже когда он уходит далеко, всё равно возвращается в своим началам. Когда стоишь на перепутье, всегда страшит будущее, думаешь: «А правильную ли дорогу ты выбрал?» Поэтому всегда нужно прислушиваться к своему сердцу, выбирая решение. Конечно, и голова может что-нибудь подсказать в выборе. Но сердце всегда подсказывает безошибочно.
Соединяя в себе все свои три сущности, я, превратившись в сгусток энергии, и подобно огненной птице мог вновь возродиться, как феникс, и попасть в ту точку времени, когда я ещё не совершил роковую ошибку, покидая свою родину. Это, наверное, и есть возвращение к истокам, в то время, когда ещё только для нас светило яркое солнце, совсем не такое как ныне, и все краски были наполнены особым шармом. Ведь именно тогда Учитель нам открывал глаза на мир.
– Человеку нельзя полагаться только на человеческое, – говорил он, – и делать опорою только свою физическую силу. В вашем сердце должно жить нечто или некто, кого мы больше всего почитаем, ценим и стараемся придерживаться или походить на него. И этим некто должны стать мы сами. Но для того чтобы стать этим некто, иными словами, своим идеальным «я», нужно всегда оставаться свободным. А это совсем непросто сделать. Наше сознание концентрируется на чём-то и, опираясь на это, программирует всю нашу жизнь. Чтобы человек был свободен от профессии, или от какой-то идеи, он не должен сосредотачиваться на одном каком-то деле, или на одной мысли. В жизни нужно быть универсальным и уметь всё, а не находить одно призвание к чему-то только одному, устоявшемуся и привычному для вас. Только так человек может быть свободен от всяких учений. Ему необходимо всегда жить своим умом и смотреть на мир широко открытым взглядом. К тому же, нужно помнить, что этот взгляд со временем меняется, так как все вещи находятся в движении и развитии: что-то старое разрушается, что-то новое создаётся. И поэтому создавать какую-то школу взглядов на жизнь всегда трудно. Это – как игра в бисер, один день сияет красная бусинка, другой – голубая. Нельзя всегда отдаваться чему-то определённому. В вашей жизни всегда должен быть поиск. А солнце само найдёт ту грань, где оно может отразиться. Поэтому человек только тогда свободен, когда он свободен от всего.
В другой раз он нам говорил, что если мы разъедимся по разным местам, и будем жить в чужих землях и странах, то всю жизнь будем помнить о родине и сожалеть, что её покинули. И даже когда наши души будут жаждать возвращения домой, мы будем этому противиться, так как нас будут держать там многие привязанности. Но лучшего, чем наша родина, мы ничего нигде не найдём, поэтому всегда будем несчастны.
Тогда мы не совсем понимали, о чём он говорит, и только сейчас дошёл до меня смысл сказанных им слов.
Он часто проходил мимо нас с книгой подмышкой и с грустью смотрел на наши игры. Он обычно говорил странно, так, как никто вокруг не говорил. Его речь явно отличалась от разговоров наших родителей, и нас это влекло к нему.
Он говорить, что если у человека в сердце нет ничего святого, то он похож на дерево, растущее в пустыне. Тот же, кто имеет в своем сердце что-то такое, отчего ему радостно жить, тот подобен дереву, посаженному у воды. У него будут глубокие корни, и даже во время засухи оно не перестанет плодоносить.
Мы очень удивились, услышав эти слова, и как-то спросили его, что же должен иметь человек в своём сердце?
И он ответил нам:
Ничего.
Это нас очень удивило.
– У каждого человека в сердце кроме ценностей есть ещё много такого, что там совсем не должно быть, – продолжил он говорить. – Но если ценность побеждает всё остальное, то человек получит то, что он хочет получить, но правильны ли его мысли? И являются ли его ценности теми истинными ценностями, к которым он должен стремиться, и не приведут ли они его к заблуждению?
Мы опять не поняли его и спросили:
– А какая же должна быть ценность?
И опять он стал говорить загадками.
– Эта ценность зовётся Истиной, но она не должна быть чужой. Ибо если она не ваша собственная, она не должна быть ценностью. Когда вы обретёте свою собственную Истину, она станет вашим домом. Но кроме Истины вы должны ещё владеть силой воли. Сила воли творит в мире всё, именно она может помочь вам в создании своего собственного дома. Жизнь – это игра, и в этой игре мы определяем своё место. А раз так, то я вывожу одно правило: если мы сами определяем своё место, то можем управлять своей судьбой. Наверное, не все согласны со мной, но я в доказательство приведу слова Сенеки: «Волевыми судьба управляет, а безвольных тащит». А к ним могу добавить тысячу примеров из жизни людей, рассказывая о том, как иногда воля поднимает человека над всем его окружением. Поэтому самое главное в жизни – это построить свой дом. Дом, который мы строим, должен иметь прочный фундамент. Только за его крепостными стенами сердце может быть спокойным. Его нужно делать таким, чтобы всем в нём, кого мы в него впускаем, жилось приятно. Этот дом должен стать крепостью, чтобы не хотелось из него бежать. Потому что, в доме, который хочется покинуть, всегда рождаются доппельгангеры. Даже православная религия состоит из одного основного учения, которое вселяет в людей веру, надежду и любовь, это – строительство в своем сердце своего внутреннего дома – Царства Небесного, что и подразумевает создание семьи и возведение дома под открытым небом. Оно учит их прежде всего тому, как построить свой дом, как обрести в нём счастье и покой с любимой женщиной и детьми, и как защитить свой дом и свою семью от гибели. Ведь дом есть также и крепость нашей души. Имея прочный дом, мы становимся хозяевами своей жизни, своего неба, которое раскинулось над нами, и земли, по которой мы ходим. Но с кем же можно обрести мир и спокойствие, и с кем нужно строить свой дом – это человек должен решить сам.
Я подумал, что и мне раньше казалось, что я управлял своей судьбой. Ведь я всегда ставил перед собой цели, но вот только эти цели, как я сейчас понимаю, были часто эфемерными. К тому же, в мироздании, вообще-то, нет никаких целей. Человек сам выдумывает их, пытаясь обмануть себя лишний раз. А в этом мире всё разрешается само собой. Можно бросаться из стороны в сторону, стараясь осуществить какую-нибудь идею, но в реальности всё равно ничего не происходит, кроме того, что должно произойти. И вот сейчас, чтобы найти себя в мире, я решил вмешаться в ход моей жизни и волевым решением остановить эту игру судьбы. Я сказал сам себе, что любой игре приходит конец. Но заканчивая одну игру, можно ли начинать новую. Ведь то, что сделано, уже сделано. И поступок обратного хода не имеет.
Я задумался и вдруг сам себе сказал:
– А может быть, есть обратный ход? И всё можно исправить, только стоит немного вернуться назад и встать на ту дорогу, от которой увела развилка? Это как восхождение к вершине горы с разных подходов, где-то нельзя взобраться по круче, а где-то можно отыскать пологий уклон.
Как только я настроил себя на эти мысли, то тут же приступил к осуществлению своей мечты. Прежде всего, нужно было создать свой дом в воображении. Какой я решу строить дом – такой и начну строить. Я сказал Странствующему, сидящему рядом со мой, погружённому в размышления.
– С этого момента, наши пути расходятся. Я иду своей дорогой, а ты – своей.
Сказав так, я оставил своего друга на горе, и стал спускаться в долину в мой родной городок. С этого времени я никогда больше не встречал Странствующего. Может быть, он, превратившись в странствующий дух, покинул наши места. Почти весь день я пробродил по городу своего детства и юности, предаваясь воспоминаниям. Я думал о прошлом и настоящем.
Итак, я должен был заняться самим собой, так сказать, само-идентифицироваться, понять, кто я есть в данном состоянии, и уже из этого предпринимать те действия, которое помогли бы мне соединится с моей сущностью. Но прежде всего, я должен был принять ту реальность, в какую я попал, и признать, что я – доппельгангер, двойник того человека, который начинал жизнь, но потом раздвоился. Так кто же такие доппельгангеры? Где их слабости, и в чём их преимущества перед обыкновенными людьми? Доппельгангер не отбрасывает тени и не отражается в зеркале. Его появление часто предвещает смерть героя. Он часто совершает такие поступки, которые не способен совершать герой. Да, всё это так. Ведь даже учёные говорят, что каждый человек имеет в рамках пространственно-временного континуума своего мета квантового доппельгангера, с которым он неразличим. А раз он неразличим со своим прототипом, значит они оба составляют одну единую сущность. Но как это можно представить? Как их можно считать одним и тем же существом? К тому же, некоторые люди, как в моём случае, имеют сразу нескольких доппельгангеров. Раньше считалось, что этот двойник выходит из тела человека на некоторое время, чтобы выполнить какое-то задание вместо того человека, в ходе которого человек может погибнуть. Если двойник не погибал и выполнял задание, то он самоуничтожался через определённое время. Неужели всё это – бредни. Но во всём мире считают, что такие двойники, спящие на грани смерти и жизни, собирают в себя всё зло и агрессивность реальной личности, и что они есть у каждого человека. Но если человек не имеет в себе ни злых помыслов ни агрессивных наклонностей, а наоборот, скрывает в своём сердце добрые желания, которые не может реализовать в своей жизни, то, может быть, его двойник тоже проявляется как положительная личность.
Оставшийся намекал на то, что доппельгангер, выходящий из тела, является управляемым созданием. Он каким-то образом посылается вперёд в будущее подобно разведчику, чтобы разведать обстановку и предупредить прототип о грядущих опасностях. Может быть, именно я и исполнял эту роль до конца моей жизни, а сейчас я вернулся к своему хозяину. Но он не хочет принимать меня, надеясь, что я сам по себе исчезну, самоуничтожусь. Но не жестоко ли это?! Может быть, мне стоить побороться за своё существование, чтобы избежать той участи, которая мне уготована моим оригиналом. Нет, конечно, я не собираюсь убивать свой прототип, напротив, я попытаюсь пристроиться где-то рядышком с ним, и не буду ему мешать. Пусть он живёт своей жизнью, а я буду жить своей. Построю, где-нибудь здесь свой дом, и буду жить независимо ни от кого. А когда он отправится в долгое путешествия без возврата, я его заменю. Ведь никому не известно, сколько проживёт он, и сколько буду жить я. Наш таймер запущен самой природой, и остановить его может только случайность, а мой накопленный опыт и мои знания могут пригодиться его семье. Что-то я уже такое читал в папках на моей прежней работе. Кстати, в своё время я прочитал достаточно много литературы о доппельгангерах. О них писал Гофман, в произведениях которого мистика изобиловала демоническими двойниками. Вероятно, это повлияло даже на творчество наших классиков. Одоевский изобразил двойника в «Сильфиде», Гоголь представил такого героя в «Шинели», а Пушкин его описал в своей повести «Уединённый домик на Васильевском острове». Может быть, и мне построить такой домик где-нибудь в укромном местечке, и жить мирно и тихо, скрываясь от всех? А что? Можно такое попробовать.
И как только я решил построить свой дом, я тут же направился в городскую управу. Рабочий день приближался к концу, служащие сновали из кабинета в кабинет, не обращая внимание на посетителей. По-видимому, приём посетителей уже закончился, и чиновники витали в своих мыслях уже где-то в другом месте, но не в управе. Они выглядели как обычные люди, но что-то в их облике было такое, что отличало их от обычных людей. Набравшись храбрости, я остановил одного импозантного мужчину и спросил его:
– Скажите, с кем мне поговорить о том, как, и на каком месте я могу построить дом? Я здесь присмотрел одно местечко, которое хотел бы приватизировать. Кто может позволить мне начать там строительство?
Он с интересом посмотрел на меня и спросил в свою очередь:
– Вы что же, с неба свалились? Кто же это вам позволит строить дом там, где вы хотите?
– Но этот дом будет необычный, – сказал я, – поэтому для него нужно особое место.
– Что же это за дом такой? – удивился служащий.
– Храм, – ответил я.
– Православный храм? – спросил меня служащий.
– Нет, – ответил я ему, – этот храм не имеет отношения ни к какой религии.
– Но хотя бы название он имеет? – с сарказмом спросил служащий.
– Да, – ответил я, – у него есть название. Храм Возращения к Истокам.
– Что же это ещё за храм такой?! – с насмешкой спросил меня чиновник. – Название похоже на Храм Воскрешения.
– Можно и так это называть.
– Да что же это такое?! – возмущённо воскликнул он. – Разве вы не знаете, что у нас никто не умирает. А если ещё и умершие с других мест начнут к нам возвращаться, то наш перенаселённый город этого не выдержит.
– С его помощью можно будет бороться с раздвоением личности людей, и жители опять станут теми, какими они были до раздвоения.
Услышав эти слова, чиновник удивился и задумался.
– Это – другое дело, – промолвил он, – а то в нашем городе творится такое, что не дай Бог никому. То люди неожиданно исчезают, то опять возвращаются, и к тому же приходят со своими двойниками – доппельгангерами. Здесь от всего этого начинает твориться такое, что не приведи Господи никому. Нарушается учёт жителей. К тому же, мы не знаем, как относиться к двойникам. Наблюдается среди жителей массовое заболевание раздвоением личностей. А многие вообще исчезают из поля нашего зрения. Вообще-то, знаете, что во всём мире участились случаи пропажи людей. Не потому что их кто-то крадёт, а просто, они иногда исчезают на глазах: и дети, и взрослые. Так вот смотришь на человека, и вдруг его нет. С научной точки зрения этот феномен сложно объяснить, но он есть. Я как-то недавно интересовался статистикой, так вот, зарегистрировано по всему миру, что исчезает каждый пятый человек. Вы посмотрите только на объявления, в каждом городе ими заклеены все стены домов. А сколько людей теряют память! Потом по всем программам пытаются помочь им найти родственников. Человек исчезает в одном месте, появляется в другом, и уже ничего о себе не помнит. Как с этим бороться – никто не знает. Ведь наша наука этим не занимается. Может быть, вы знаете какой-то секрет их возвращения? Как вы собираетесь возвращать людей к их истокам?
– Об этом мне хотелось бы поговорить с главой управы.
– Я и есть глава управы, – ответил он.
На этот раз удивился уже я. «Надо же, какая удача! – подумал я. – Первый служащий, с которым я заговорил, оказался главой управы».
– Вы хотите построить такой храм? – спросил меня глава управы.
Я кивнул головой.
– Это было бы неплохо, – подумав ответил он, – видите ли, город в силу своей специфики очень перенаселён. Он маленький и не развивается, поэтому переполнен жителями и бездомными, теми кто вернулся домой, но не может соединиться со своей сущностью. Все уютные места уже заняты. Если вы построите храм и поселитесь в нём, то он сразу же станет приютом для бездомных. Где только им не приходится сейчас ютиться: на чердаках, в подвалах, в шкафах, под кроватями, и даже в общественных туалетах.
– Но почему? – удивился я.
– Потому что, город небольшой, но многолюдный. Здесь такая уж специфика города, что каждый житель может стать бездомным. Стоит ему о чём-либо задуматься и пребывать в таком состоянии длительное время, или куда-нибудь улететь со своими мыслями и долго не возвращаться, как сразу же он теряет жилище. На его месте уже оказывается другой, тот, кто ни о чём не думает. Вернее сказать, что это тот же самый человек, но уже он как бы получается отделившимся от своей сущности. Странный парадокс происходит здесь, но он случается именно у нас и нигде в другом месте, и эти метаморфозы доставляют нам всем, можно сказать, головную боль. Потому что строительства в наше городке практически нет, из-за этого он быстро перенаселяется. К тому же, и двойникам нужно предоставлять работу, а у нас безработица. Так и размножается население со стремительной скоростью, потому что все его жители склонны к мечтательности. Сами посудите, днём из-за бездомных уже гулять по улицам сложно, потому что жителям они мешают. Идет человек, и прямо на его дороге спит какой-нибудь бездомный, как собака, и даже не видит, что на него идёт горожанин. Приходится жителю обходить его стороной или подрыгивать вверх, чтобы перескочить через него, ведь если он на него наступит, то станет обоим неприятно. Особенно много людей собирается вечером, когда все возвращаются с работы. Днем тоже не очень спокойно. Здесь школы работают в две смены, если одна половина детей сидит за партами, то другая половина носится по улицам, как угорелые. Эти сорванцы такие подвижные, что нужно иметь особую сноровку, чтобы избегать бездомным с ними столкновения. И девочки не лучше, такие же непоседы. Одним словом в дневное время этот городок похож на муравейник. Можно, конечно, часть бездомных переселить в лес, но это – не гуманно. Ведь жить в лесу, как это сейчас делают многие, скучно, к тому же в одиночестве жить всем грустно и печально. Там постоянно осознаешь, что потерял что-то ценное в своей жизни, свою семью и свой дом, и не можешь уже так наслаждаться всей полнотой жизни, как делают горожане. Многие из них привязаны к этому городу. Здесь прошла вся их жизнь, поэтому они не хотят никуда отбывать. Правда, среди их есть такие, которые не отчаиваются, и даже мечтают вернуться к прежней жизни, но сделать это не могут. Пока что этот процесс раздвоения работает в одну сторону – обособления от своей сущности. К тому же, доппельгангерами в основном становятся мужчины, хотя есть небольшое число их и среди женщин. Но в основном это все мужчины, склонные к мечтательности. Так что и в этом феномене наблюдается гендерная диспропорция. Это хорошо, что вы пришли ко мне, может быть, ваш Храм может помочь им в слиянии самим с собой.

– Значит, говорите, что у вас много бездомных, – спросил я его, – но почему их так много?
– Потому что все они возвращающиеся. Когда-то они потерялись, исчезли из города, но затем решили вернуться на родину. Здесь уж такая специфика, кто исчезает из города, тот рано или поздно возвращается.
– Как же они это делают? – удивился я, услышав эти слова.
– Видите ли, любезный, все мы состоим из эфира, из так называемой энергии, которая покидает тело любого смертного, когда он отправляется в путешествие. Этот эфир во время путешествия изменяется, и когда человек хочет вернуться домой, то он становится уже другим человеком, хотя и имеет ту же самую форму, которую имел до странствия. Но всё наше астральное тело весит не более трёх грамм. Так вот, среди возвращающихся есть такие, которые пытаются сгустить свой эфир до твёрдого тела. Это занятие им стоит неимоверных усилий. Такие упражнения бывают порой намного тяжелее и сложнее, чем накачивание бицепсов атлетами. Кое у кого это получается, и тогда человек обретает как бы свою копию. Вроде бы это – тот же самый человек, но уже не тот, а другой. Вот такие метаморфозы происходят с жителями нашего города. Люди начинают жить как бы двойной жизнью, и даже не принимать свои копии за себе подобных. Но постепенно их эфир разряжается от усилий, которые они прилагают, чтобы стать полноправными членами общества оставшихся, и они или полностью исчезают, или опять сливаются со своими основами, их двойственность утрачивается, человек возвращается домой в своё тело. Недавно вернулся к нам один из таких искателей удачи. Общество жителей его приняло, и он опять устроился на прежнюю работу.
– Так значит, многие здесь живут и работают как бы в паре? – опять удивился я.
– Да, – ответил он, – и не только в паре, но иногда из одного человека получается три астральные копии, а иногда даже шесть, представляете, как этим копиям трудно потом вернутся в своё единое тело. Многие даже считают, что их жизнь без таких метаморфоз была бы скучна. Вот так мы и живём здесь, как неприкаянные, и отличаемся от других людей на земле. Стоит только кому-то из нас унестись куда-то в своих мыслях, то возвращение уже становится проблемой. Здесь всегда есть чем заняться, со скуки не помрёшь.
И это мне говорил глава управы моего городка.
– А чем вы занимаетесь?
– Я тоже часто борюсь со своими двойниками, стараясь загнать их в своё тело. Может быть ваш храм поможет жителями нашего города решить эту проблему. Иногда на спиритических сеансах мы общаемся со своими родственными душами, которые не могут вернуться на родину, посылая им огненные шары. Когда наши двойники возвращаются, то мы скорее стараемся соединиться с ними, чтобы не возникало никаких проблем и осложнений.
– А какие осложнения могут возникнуть? – удивился я.
– У нашего двойника где-то на стороне может образоваться семья. И когда он вернётся и соединится с нами, то наш долг – заботиться и о его семье, нажитой на стороне.
Я улыбнулся и подумал: «Это хорошо, что у меня не возникло семьи на стороне».
– В нашем городе, – продолжал глава управы, – жители любят устраивать спиритические сеансы. Их хлебом не корми, дай пообщаться с покинувшими их двойниками, но хуже всего бывает, если тебя покинула любимая жена, и ты не можешь её долго возвратить. Ведь жители нашего города не верят в смерть. Да, у нас, вообще, ещё никто не умирал. Жители здесь живут вечно, поэтому для нас не существует загробного мира. Его просто нет, и мы все это понимаем, если исчезнет человек, то его нужно как-то возвращать, иначе он может вернуться очень поздно, когда появится уже другая семья. А тот, другой, вернётся и опять возникнут проблемы. Ведь все мы бессмертны. Кстати, именно такая проблема возникла и со мной. У меня исчезла служанка, вернее, моя любовница. Но об этом я вас прошу никому не говорить. Жена не знает о нашей любовной связи, а служанка, которая исчезла, ждёт от меня ребёнка. С женой мы не могли иметь детей. Вы понимаете, о чём я говорю?
Я кивнул головой.
– Если вы поможете её вернуть, то я буду вам очень благодарен.
Я могу попытаться, – ответил я.
– Вот и прекрасно, – воскликнул глава управы, – так значит, вся ваша работа заключается в возвращении ушедших? – уточнил он.
– Ну, что вы, ни только. У меня несколько специальностей. Я могу быть чиновником, могу стать поваром, официантом, освоить другие профессии, связанные с гуманитарным профилем. Я могу заниматься любым делом, лишь бы быть полезным здесь, на моей родине.
– А кто вы по профессии? – спросил он меня.
– Я – писатель.
– Тогда вы найдете среди нас прекрасную аудиторию слушателей. Правда, книг мы не печатаем по причине наших ограниченных возможностей. Но зато, вас будут все слушать с восторгом. Хороший писатель для нашего города – большая редкость.
– Но я не оратор, к тому же страдаю косноязычием, и вряд ли я смогу покорить горожан своим красноречием, – заметил я, – а потом, если есть такая возможность, я хотел бы соединиться со своей основой, и войти в семью, которую создала здесь моя оставшаяся копия. Пока что я с ней ещё не соединился.
– Так значит, вы – из покинувших иди странствующих, – сказал глава управы, – вы – вернувшийся на родину. Это другое дело. Вам не нужно строить своего дома, вы можете вернуться в свою семью, слившись со своим телом. Тогда вам проще, потому что перед вами открывается долгая счастливая жизнь в своём семейном кругу. А вот у меня другое дело. Я никак не могу вернуть свою любовь. Хоть я и женат, и люблю свою жену, но уж так у меня сложилось всё в жизни, что получился любовный треугольник. И я счастлив, обе мои женщины живут у меня, можно сказать, под боком. Может быть, это не правильно с точки зрения морали. Но уж таковы обстоятельства, и я думаю, что это не претит природе. Всё зависит от того, как на это всё посмотреть. Например, мусульмане могут иметь до четырех жен. Горские евреи живут с двумя жёнами, а мормонские христиане также многоженцы. Всё зависит от принятых в обществе установок. Но природа создала как однолюбов так и полигамных людей. Мужчины, вообще-то, полигамные существа и находятся в постоянном поиске своих партнёрш. Такими их сделала природа, потому что мужчина олицетворяет собой поиск и движение, а женщина – постоянство и покой.
– Я всегда любил только одну женщину, – заметил я.
– Это и хорошо, – похвалил меня глава управы, – в нашем обществе у вас не могут возникнуть неприятности, с которыми могу столкнуться я. Законы и традиции на вашей стороне. Но если вы поможете мне вернуть любимую женщину, то и я помогу вам соединиться со своей семьёй.
– Как вы это сделаете? – удивился я.
– Я дам распоряжение в канцелярии, чтобы они разыскали вашу семью и познакомлю вас с вашим двойником. У нас существует строгий порядок, и регистрируются все покинувшие и странствующие двойники. Так как вы объявились, вам нужно стать на учёт. Это не то, что в других городах. У нас заведено всё строго и по определённым предписаниям и законам. Кстати, там работает очень сведущий человек в этих делах. Я не знаю, кто он: дух, человек или доппельгангер. По-моему, он и сам этого не знает, но он хороший человек, и вам поможет.
– А где находится эта канцелярия?
Глава указал мне направление, объяснив, что канцелярия находится в жилищно-коммунальном отделе. Я знал это место, и, поблагодарив мужчину, отправился своей дорогой. На прощание он мне сказал:
– Приятно было поболтать. Как только уладите все дела, приходите во мне домой.
И он назвал мне свой адрес.
Глава управы произвел на меня впечатление очень интеллигентного человека.
Я вышел из мэрии на улицу и, свернув налево, дошёл до перекрёстка двух улиц, где красовались развалины клуба, где мы любили в молодости потанцевать в фойе с девушками. Когда-то это роскошное здание, выстроенное в неоклассическом стиле с лепниной рококо, составляло особую гордость горожан. Затем появился неподалёку на холме новый кинотеатр в стиле модерн с таким же названием, горевшем по ночам красными неоновыми буквами, который уже не представлял никакой архитектурной ценности, но зато к нему вела импозантная лестница из двух подъемов с колоннадой фонарей посредине, окаймлённая живой изгородью из акаций. А над всем этим на высоком пьедестале, устремлённым в небо красовался монумент – самый настоящий реактивный истребитель, который когда-то во времена корейской войны сбивал американские бомбардировщики над Пхеньяном. Всё пространство склона холма заливал солнечный свет, который отражался серебреными отблесками на крыльях монумента-истребителя – символа этого городка. Полюбовавшись ночным пейзажем, я повернул на перекрёстке направо и зашагал в сторону другого кинотеатра. По пути мне попалось кафе, в котором мы ещё в юности с друзьями любили посидеть за кружкой пива. Над входом горела красная неоновая рекламная вывеска «КАФЕ», и как по-прежнему, без названия. Но в городе все знали это «КАФЕ», оно славилось своими вкусными пирожными. С тех пор здесь ничего не изменилось. Дойдя до углового дома, я нашёл жилищно-коммунальный отдел в прежнем виде. Возле канцелярии толпилась кучка посетителей. Я подошёл к ним и спросил:
– Кто последний?
Мне ответила женщина довольно приятной наружности:
– Будете за мной.
В чертах её лица проглядывало таинственное очарование чуть увядшей женской красоты. Она, внимательно разглядев меня, спросила:
– Вы по поводу улучшения своих жилищных условий.
. Да, мне бы хоть найти какой-то кров здесь, – ответил я.
– Да, – вздохнула она, – в городе у нас трудно с жильем.
И я опять подумал, что столкнулся с абсурдной ситуацией, когда возвратившиеся говорят о каком-то жилье, подразумевая то место, где они живут, но о котором ещё не знают.
– А вы женаты? – спросила она.
– Нет, – ответил я, – я – вернувшийся.
– И не разу не встречались со своей настоящей семьёй?
Я покачал головой, и заметил в её глазах интерес ко мне, как к мужчине.
– А чем вы занимаетесь? – спросила она.
– Я – писатель, и после странствия работал в городской управе.
– И вы издавали свои книги?
– Да, – скромно ответил я, – но только одну, о которой я б не хотел говорить.
– Как интересно! – воскликнула женщина. – Мне ещё ни разу в жизни не посчастливилось познакомиться с настоящим писателем. Вы, наверное, широко известны?
– Ну, – пожал я плечами, – у меня есть свой круг читателей.
– Как здорово! – опять воскликнула она, и её глаза загорелись огоньком.
– У вас, наверное, есть семья? Дети?
– Не знаю, – ответил я, – я с ними ещё не знаком.
– Удивительно! – опять восхитилась она. – Так, где вы сейчас остановились?
– Да, как вам сказать, – замялся я, – я только этой ночью прибыл в город. Даже не знаю, где остановиться.
– А вы хотите здесь остаться на постоянном месте жительства?
– Мне бы этого очень хотелось, – вздохнув, молвил я, – ведь здесь я родился и провёл своё детство и юность.
– Вы можете остановиться у меня, – решительно заявила женщина, – вам и стоять в очереди здесь не надо, потому что вначале вам нужно зарегистрироваться в канцелярии. А это всегда делается без очереди. А заодно, потребуйте себе самую лучшую жилплощадь. Наша канцелярия также занимается распределением жилищных площадей. В нашем городе таких известных личностей ещё не появлялось.
Она взяла меня за руку и повела через толпу ожидающих, заявив всем:
– Этот человек на регистрацию.
Когда мы протолкались через узкую прихожую, забитую ожидающими, и подошли к дверям канцелярии, ярко освещённую солнечным светом из окна, она сказала мне:
– Сейчас выйдет посетитель, и вы зайдёте, а я вас подожду, и на время, пока вы устроитесь и получите регистрацию, будете жить у меня. Хотя у меня не очень просторно, но для двоих место найдётся.
– А где вы живёте? – спросил я.
– На антресолях в директорском доме в квартире самого главы управы и директора завода, ведь наш завод градообразующий. Знаете то здание, в которое упирается наша главная улица? Там квартиры с такими высокими потолками, что антресоли по объемам превышают среднюю комнату простого рабочего. И хозяйских вещей там немного. У меня очень уютно, вам понравится. У меня самая лучшая жилплощадь в этом городе.
– Так зачем же вы стоите в очереди по улучшению своих жилищных условий? – удивился я.
В этот момент двери канцелярии открылись, и вышел посетитель.
– Потом расскажу, – женщина легонько подтолкнула меня и пожелала удачи.
Я вошёл в канцелярию. На письменном столе стояла зелёная настольная лампа, и были разложены какие-то документы. Из окна лился солнечный свет и падал квадратом на пол. Служащий канцелярии, принимавший посетителей, искал в шкафу какое-то бумаги и стоял ко мне спиной. Обернувшись ко мне, он коротко произнёс: «А, вы – вернувшийся. Присаживайтесь, и подождите минутку. Мне нужно найти очень важный документ».
Я, разглядывая его лицо, удивился тому, что он меня откуда-то знает. Иначе бы его реакция на незнакомого человека была бы другой. «Может быть, это и есть тот странник, знающий всё», – подумал я, и лёгкая дрожь пробежала по моему телу. Мне показалось, что с ним я где-то уже встречался, но вот только где – не мог припомнить.
Я ждал довольно долгое время, осматривая кабинет, и время от времени бросал взгляд на человека, роющегося в бумагах. На некоторое время он как бы забыл обо мне, углубившись в поиски. Между нами установилось гнетущее меня молчание. Тишину нарушил он, как видно, осознав, что должен занять посетителя каким-то разговором, пока он не закончит свои поиски.
Извинившись, он спросил:
– Что вас привело к нам?
На этот раз его голос мне показался знакомым, я пытался вспомнить, где я мог его слышать. Может быть, он возникал среди множества голосов, которые я слышал раньше, обладая своим даром слышать разные голоса?
– Я хотел бы здесь прописаться и поселится на постоянное место жительство.
– Вот оно что?! – сказал служащий, и вдруг, закончив рыться в бумагах, вернулся к столу и сел в кресло.
Луч света осветил его лицо, и я обомлел. Это был тот бомж, который ещё вчера выбросился из окна моего кабинета. От потрясения я не мог произнести ни слова. Мне показалось, что и бомж был несколько смущён нашей встречей.
– Извините, что заставил вас ждать, – сказал он вежливо, но довольно сухо, – некоторое время я отсутствовал в городе. Вместо меня здесь работали другие, и так похозяйничали, что ни одной нужной бумаги не найдёшь. Всё свалено в кучу, как попало, нарушен всякий порядок. Кто-то рылся в бумагах и так основательно всё переворошил, что нарушилась стройная система исчезнувших граждан. Вот мне и приходится во время приёма заниматься ещё и наведением порядка в этом шкафу.
И он кивнул на шкаф, возле которого я застал его при входе в кабинет.
– Только сейчас мне стало понятно, – продолжал он, – что за время моего отсутствия исчезло сто тридцать семь человек. Многие из них вернулись но ещё не пристроены в городе. Ведь каждого из них нужно вернуть на своё место. А многие из них за своё путешествие утратили свою память. Город и так перенаселён вновь прибывшими. Иногда в одной квартире, где живет семья постоянных жителей, вдруг вселяется несколько семей вернувшихся, да плюс ещё их родственники. Вот и случаются ссоры. И друг в друга летит посуда. А живущие недоумевают, что происходит в их квартире. Называют это столпотворением, а многие вернувшиеся, к тому же, стараются скрыть своё обличие, принимают форму призрака, и живут на правах полтергейста, а те видят, как у них, ни с того ни с сего, весьма неожиданно срывается со стола посуда и летит по воздуху. Они же не видят тех, кто сорится и поносит друг друга бранными словами. Иногда, правда, они слышат их ругань. Так называемые чужие голоса в своих квартирах. Они это тоже относят к полтергейсту. Какой, к чёрту, полтергейст! Это город основательно перенаселён возвратившимися, но не желающими до конца натурализоваться. А знаете, почему это происходит, и кто виновник всего этого кошмара?
Я сидел на стуле как прибитый гвоздями, не мог произнести ни слова, и даже кивнуть головой, настолько был поражён этой встречей и рассказом знакомого мне бомжа.
– А во всём виновен глава управы, который противится возвращению странствующих, ставя условие другим, что не разрешит натурализацию до тех пор, пока не появится его исчезнувшая пассия. А та из-за обиды на него, хоть и вернулась, а не хочет показываться ему на глаза, потому что он за время её исчезновения изменил ей с супругой. Вот они и находятся в ссоре, а глава управы – в постоянно дурном настроении. От этого страдают многие жители, потому что чтобы принять нужную устойчивую форму, нужно натурализоваться.
– Но я уже принял определённую форму, – заметил я.
– Ваша форма неустойчивая, – ответил служащий, – в любой момент вы можете превратится в призрак.
– Это как же? – удивился я.
– Очень просто, – ответил он, – наше присутствие в мире всегда иллюзорно. Нам кажется, что мы появились в этом мире навсегда, но стоит маленькому ветерку подуть, и наша свеча задувается. Но это не значит, что мы совершенно исчезаем из этого мира. Просто мы теряем одну форму и приобретаем другую. Так уж случилось, что в этой местности всё происходит не так, как везде. У Лысой горы, которую ещё называют здесь Кальварьо или Голгофой, что с латыни переводится как лысый череп, из земли пробиваются сильные геопатогенные выбросы, которые меняют сознание людей и даже саму их биологическую структуру. В своём большинстве жители этого городка ни во что не верят. У них как бы родилась своя религия. Они думают, что все они являются глазами некого древнего пращура, который их никогда от себя не отпустит. Всё это, конечно, предрассудки, но жители настраивают себя именно на это диапазон, и программируют себя под влиянием этих убеждений. Это явление можно назвать неким массовым психозом, но этот психоз, к удивлению учёных, творит такие чудеса, которые и не снились нашей просвещённой науке. Ведь посудите сами. Большей частью все жители здесь поголовно атеисты. Из-за их упрямства и нежелания иметь дело с какими-либо религиями и научными толкованиями и гипотезами в городе скопилось так много возвращающихся, по своей сути, самых настоящих призраков. Одни из них видимы, и обладают определённой структурной формой, так называемым осязаемым телом, и называют себя доппельгангерами, другие же являются просто сгустками неоформившейся материи, но которые на некоторое время способны принять форму тела носителя своей единой души. Здесь происходит как бы закупорка душ. Помните, у Гоголя в романе «Мёртвые души» Чичиков скупал их, чтобы вывести в своё имение? Так вот он занимался обманом, потому что никаких душ в тех деревнях не было. Все они были фикцией. А здесь все души возвращающихся – налицо, они свободно разгуливают по улицам, ожидая своей участи. Да, до некоторых из них никому даже дела нет. Вот такие здесь происходят истории. Вместо православия здесь возникла как бы новая религия, у основания горы водонапорную башню перестроили в храм освящения странников. Это на тот случай, когда отделившиеся души возвращаются на родину, для того чтобы они не становились полтергейстами. Стоит такой душе соприкоснутся с ручьём, бьющим из этой горы, или попить из него воду, как душа тут же обретает тело. И это происходит несмотря на то, что носитель этой души существует, и живёт неподалеку где-то в городке. Появляется его копия – доппельгангер, и начинает претендовать на его права. Вот такая происходит метаморфоза с жителями этого города. Что уж здесь поделаешь?! Ведь собрать все души в одно тело всегда было затруднительно. Я слышал, что вы ходите создать храм для упорядочивания всех этих несуразиц. Об этом мне звонил уже сам голова управы, наш директор завода. Так что я могу вам помочь в организации устройства этого храма. Если что-то вам потребуется, не стесняйтесь, обращайтесь ко мне напрямую.
Слушая его рассказ, я не знал, что ему сказать, но в душе немного успокоился и начал приходить в себя. Мне вспомнилась женщина, которая ждала меня в приёмной. И тут мне пришла в голову одна мысль. Обретя, наконец, дар речи, я задал ему вопрос:
Скажите, а в квартире главы управы никто не обитает из возвратившихся.
– Раньше там жила одна женщина, – сказал он, – может быть и сейчас она там обитает, но её никто не видел. Она для всех исчезла. Все странствующие и возвратившиеся уважает нашего главу управы, так как до их исчезновения он был для них как царь и даже бог. Поэтому это место там сохраняется за ней. А вы уже слышали историю об этой женщине?
– Нет, – ответил я. – Но глава управы сказал мне, что хочет её вернуть. Что это за история.
– О, эта история наделала много шума до её исчезновения, – оживился служащий, – можно сказать, история даже немного скандальная. Глава управы с женой работали целый день с утра до вечера. Детей у них не было, а квартира была огромная и без присмотра. Вот они и наняли из района девушку в домработницы. Та девушка, говорят, была симпатичная, одно загляденье. Худенькая, стройная. Многие парни на неё засматривались. Пойдёт по улице, даже светло всем становится от её красоты. Женская красота всегда и везде ценилась. Многие парни хотели за ней ухаживать, но она, пожив в достатке в их квартире, отказывалась от любого предложения выйти замуж. Потому что как бы попала в высшее общество в кругу их семьи, и искала себе достойную пару. Но где в этом городке найти достойную пару?! Все интеллигентные люди и работники давно уже обзавелись семьями. Здесь женятся рано. Многие мужчины ещё учатся и работают, а уже женаты. Так вот, она никак не могла дождаться достойного избранника, продолжая жить в их квартире. Она была работящая, потому что вышла из бедной семьи, там и дали ей хорошее трудовое воспитание. Всё она делала по дому, убирала квартиру, ходила за покупками, стирала, готовила еду, штопала. И даже, время от времени, когда нужно было, сама делала небольшой ремонт: белила потолки, красила двери, клеила обои. И всё сама без чьей-то помощи. Одним словом, была в их квартире незаменимой хозяйкой. И глава управы с женой нарадоваться не могли, держались за неё обеими руками. Где найдёшь ещё такую домработницу. Шли годы, все оставалось как прежде. Достойный жених ей не попадался. Да и хозяева не очень хотели её отпускать от себя, потому что привыкли к ней, как к своей дочери. К этому времени и сам глава управы и его жена от чрезмерной работы, сидения в кабинетах и обильной пищи растолстели так, что обрели тучные телеса. Глава управы уже не помещался в свое кресло, а его жена была ещё толще него. То, что они всегда любили друг друга – в этом никто не сомневался. На заводе это была самая дружная любящая семейная пара. Но у них из-за ожирения стали происходить осложнение со здоровьем. И им нужно было время от времени ездить на курорты, чтобы лечиться. Не всегда они могли ездить вместе, такая уж у директора хлопотная работа. И вот как-то раз жена главы уехала на курорт, и он не выдержал и как-то вечером соблазнил свою домработницу. Представляете? Он такой жирный, а она такая худенькая, стройная, да ещё, вдобавок, красавица. Где же здесь устоишь? И ему понравилось эта новинка. Как говорится, после полненькой уже не молодой женщины попробовать худенькую девушку – совсем иные ощущения. И он так вошёл во вкус, что когда вернулась его жена с курорта, он уже не мог прерывать тайных связей со своей домработницей. Так сложился идеальный любовный треугольник. Как говорится, он черпал любовный напиток сразу из двух источников. Так продолжалось довольно долго, но вдруг домработница забеременела. Кто был её напарником, никто из деликатности её не спрашивал. А тайные любовники держали это под большим секретом. Но перед родами она вдруг исчезла, и никто не знает, что случилось с ней и её ребёнком.
Мой собеседник замолчал. Я тоже не произносил ни слова.
– Кто вы? – наконец, набравшись мужества, спросил я его. – Уж не ангел ли?
– Нет, не ангел, – ответил он также сухо, как и раньше, – просто, я – служащий этой канцелярии. Ангелы нас, к сожалению, не посещают.
– Но как, выпав тогда из окна, вы не разбились? – спросил я.
– Вот так, – сказал бывший бомж, поморщившись, – такая уж у меня сноровка. Тогда после аварии, помните мой рассказ, я долго бродил по лесу и понял одну вещь, что человек не должен привязывается ни к людям, ни к вещам. Самое разумное что он может делать в своей жизни – это странствовать. А когда странствуешь, то как бы перемещаешься в другое измерение, и там учишься такому, что не способен делать обычный человек. Приобретя неординарные способности, всегда ищешь сферы их применения, чтобы быть полезным людям. А для того, чтобы стать полезным для людей, необходимо иметь какие-то документы, чтобы устроиться на работу.
– Так, значит, вы приходили к нам и просили справку о восстановлении вас во всех гражданских правах для того, чтобы устроиться на работу?
– Выходит так, – ответил он, сухо кивнув головой.
– Как же вам удалось получить эти документы и устроиться на работу здесь, в канцелярии?
– Документы я изготовил сам себе ещё раньше, – коротко объяснил он, взяв со стола карандаш и покрутив его между пальцами, – А устроиться сюда на работу с моими способностями не представляло большого труда. Но, работая здесь, я всегда думал о том, что живу по фальшивым документам, вот и хотел получить у вас свои настоящие документы, подтверждающие мою личность.
– А вы знаете, что меня из-за вас уволили с работы, – заметил я.
– Сожалею, – извинился он сухо и спросил, – вероятно, вы решили найти работу в нашем городке?
– Да, нет, – ответил я, – увольнение совсем меня не расстроило. У меня есть на даче прекрасный сад, где полно работы, к тому же я – пенсионер, и могу не работать. А сюда я попал, потому что это – моя родина. К тому же я понял здесь, что никуда из этого города не уезжал, а женился ещё в молодости на девушке моей мечты и имею свою семью. Но как мне соединиться с моим двойником, я не знаю. Говорят, что для этого нужно натурализоваться. А что это означает, я не понимаю.
– Вот оно что, – сказал он мрачно и опять спросил, – так значит вы – из возвратившихся? А их здесь не очень уважают. Так почему вы хотите здесь остаться?
– Здесь – моя родина.
Он почесал карандашом висок и молвил:
– Давайте справку.
– Какую справку? – удивился я.
Справку о вашем исчезновении, – заявил он официальным тоном.
– Но у меня нет такой справки! – воскликнул я. – Я только что вернулся и не знаю ничего о местных порядках.
– Без справки я не могу вас зарегистрировать, – сказал он и бросил карандаш на стол.
– Это почему ещё? – удивился я.
– Откуда я знаю, что вы – вернувшийся, а не чужой пришелец.
– Я же сижу перед вами, разве я мог прийти к вам, будучи чужим пришельцем? Помогите мне.
– Но я же к вам приходил, будучи просителем, – отпарировал он, – и вы мне не помогли.
И я увидел в его глазах некоторое злорадство.
– Вы думаете, у нас всё просто? – продолжал он уже с неким вдохновением. – Пришёл, объявился и зарегистрировался. Ошибаетесь, милейший. У нас нисколько не проще, чем у вас. Я бы сказал даже, намного труднее. Потому что в наш городок сейчас устремились многие проходимцы, выдающие себя за возвращающихся. Здесь существует определённая специфика, ибо мы более приближены к небесным таинствам, чем вы. И врата нашего города крепко охраняются от проникновения посторонних. Откуда я знаю, что вы вернувшийся? Может быть, вы под каким-то видом проникли к нам, как лазутчик, чтобы выведать все наши тайны? Нет, милейший, этот номер у нас не пройдёт.
– Какие ещё могут быть у вас тайны? – удивился я.
– Нет, конечно, небеса ещё перед нами не открылись, – заметил он, – и все мы с нетерпением ждём нашего проникновения в более высшие измерения, которые могут открыть нам небеса. И мы, путешествующие и возвращающиеся, открывшие секреты перемещения, стоим к Вратам небесной тайны намного ближе, чем все живущие на земле. Пока что нам с ними приходится делить эту землю, но всё же, можно сказать, что одной ногой мы стоим уже на небесах. Мы стремимся здесь построить Царство Божие, и нам не нужно иметь в нём людей случайных. Потому что здесь небеса сходят на землю.
– И что же представляют собой эти небеса? – спросил я.
– О, это совсем другой уровень, который отличается от того, что вы имеете на земле, – горячо заговорил он. – Всякий на небесах говорит, как мыслит, ибо там речь мысленная, а мысль словесная. Это у вас люди говорят одно, а думают совсем другое. На небесах все мысли взаимно сообщаются. Там с теми, кто не отделяет истину от блага, а веру от любви, проводятся специальные занятия, способствующие получению небесных знаний. В основном это те, которые не жили по заповедям истинной веры. Здесь в нашем городке полно таких людей, которые не прошли даже жалкого ликбеза. Вот они и мучаются не в силах постичь наши истины, как неприкаянные, ожидая, что их родственники вымолят для них место на небесах. Есть и такие люди, которые верили в наши ценности как бы внешне, и даже придерживались их какое-то время в продолжении жизни, но делали это автоматически, как будто справляя свою малую или большую нужду, не ведая, что делают. Они даже не знали Истины, поэтому не имели никакого наития небес, и не могли мыслить саму Истину. В них не было веры в природное невидимое начало, поэтому перед ними и не открылись небеса, и они остались незатронутыми этот Истиной. Всё невидимое божественное начало для них составляла наша физическая природа, воплощённая во Вселенной в своих первоначалах. Поэтому они и не могли отойти от привязанности к нашему физическому миру. По правде сказать, я тоже был грешен этим до того дня, пока не выбросился из окна вашего кабинета. Я очень хотел вернуться в свою прежнюю жизнь, потому что очень любил свою жену. Но стоило мне потеряться, как она мгновенно забыла меня и выбрала себе нового спутника жизни. Что скрывать, я ревностно отнёсся к её новому браку. Так скоро меня позабыть! Из мести я хотел легализоваться и отсудить у них часть имущества, принадлежавшего когда-то мне по праву. Конечно же, это была мелочная месть, за которую мне сейчас стыдно. Нет, пока ещё я не созрел для того, чтобы вознестись на небеса.
Служащий канцелярии замолчал, закончив своё неожиданное откровение, и грустно остановил взгляд на солнечном квадрате на стене. Некоторое время мы молчали. Вероятно, он погрузился в свои размышления.
– Так как же мне зарегистрироваться? – напомнил я ему о своём присутствии.
Он перевёл свой взгляд с лампы на меня, и удивлённо посмотрел, как будто впервые увидел меня перед собой.
– Вот принесёте справку о своем возвращении, тогда я и зарегистрирую вас.
– Но разве нельзя это сделать без справки? – попросил я его.
– Я же вам сказал, что здесь не шарашкина кантора, а солидное учреждение. Странствующий человек отличается от истинного человека, потому что его душа переходит в иное состояние. Вы даже не представляете, какие возможности перед нами открываются. Мы, истинные люди, как бы одновременно присутствуем в прошлом, настоящем и будущем. Потому что в прошлом мы жили, в настоящем мы присутствуем, потому что я разговариваю с вами, в будущее мы можем в любую минуту попасть. Так что перед нами открывается настоящее категория бесконечности времени, и мы можем свободно перемещаться из одного времени в другое. Это нам даёт очень большие возможности. Мы даже можем вмешаться в жизнь обычных людей. Сколько было случаев, когда такие люди, как мы, меняли судьбы людей. Так, что истинные люди, как видите, обладают особой силой менять фатум человеческой жизни. Это часто путает все карты Господа Бога, и он бывает не доволен, когда кто-то из нас меняет Его предначертания. Ведь нам не постигнуть, что творить Господь. Иногда беды превращаются в высшее благо. Никому не известны Его планы. А вы, будучи не уверенным, что изменились, уже желаете вторгнуться в эту сферу. Вы ещё так не подготовлены для нашей жизни. Вот принесёте мне свидетельство о вашей возвращении, и мы с вами поговорим.
Сказав эти слова, он уткнулся в свои бумаги, и мне ничего не оставалось делать, как распрощаться с ним и выйти из кабинета этой небесной канцелярии. Меня тут же схватила за руку женщина, ожидавшая меня в приёмной, и выволокла на улицу.
– Ну, что? Зарегистрировались? – спросила она.
– Нет, – покачал я головой.
– Почему? – округлились её глаза.
– Потому что, у меня нет справки о моем возвращении. Я даже не знаю, кто её выдаёт.
Услышав эти слова, женщина, рассмеявшись, сказала:
– Вы абсолютно ничего не поняли. Служащий сказал вам о справке возвращения иносказательно. Такой справки не существует. Да и кто может дать вам такую справку, как не вы сами. Вам нужно в этом городе встретиться с самим собой, то есть, найти самого себя. У вас же, наверняка, здесь осталась семья. В данный момент вы – фантом, вернувшийся на родину. Пока вы не встретитесь с самим собой, вы не обретёте самого себя. Когда это произойдёт, у вас прекратится раздвоение сознания, вы выздоровеете, а выздоровление и есть натурализация, о которой говорил вам глава управы. Все чиновники поступают с пациентами очень деликатно, они направляют их психику намёками на выздоровление.
– Но разве я болен? – удивился я.
– Если вы попали в этот город, – сказала женщина, – то значит вы больны, а поиск самого себя это и есть лечение.
– Но тогда и вы больны, – заметил я её, вспомнив слова служащего канцелярией.
– Я этого и не отрицаю, – заметила она, – когда-то я работала служанкой в доме моего хозяина главы управы, но во время отъезда его жены, влюбилась в него и пошла с ним на близкие отношения, но его жена не знала об этом, а сам он не хотел этого говорить, так что мне, тогда уже беременной, пришлось покинуть их дом, но моё сердце осталось в том доме. Я не обольщаюсь и знаю, что я – фантом, а для того чтобы мне выздороветь и соединиться с самой собой, мне нужно как-то вынудить хозяина объясниться со своей женой, чтобы позор за моё бесчестие не лёг на мою голову. Как это сделать, я пока не знаю. Я слышала, что вы обладаете определёнными знаниями и собираетесь построить Храм Возвращения к Истокам, поэтому очень надеюсь на вашу помощь, и поэтому предложила вам остановиться у меня на антресолях в квартире главы управы, чтобы вы смогли как-то уладить это дело и повлиять на главу управы, чтобы он признался своей супруге, что это он соблазнил меня, а не какой-то посторонний мужик. Я очень надеюсь на вас.
Услышав такое заявление, я погрузился в размышление. Впервые в жизни я понял, что болен, что со мной произошло раздвоение личности, что все эти годы я жил на грани безумия, проживая одновременно три жизни, и для того, чтобы выздороветь, мне было необходима вернуться в свой разум и в своё истинное тело. Но где оно обитало? И как мне соединить эти три сущности, на которые я распался, в единое целое? Наконец-то я понял, что я безумен, и моё выздоровление должно было произойти только после встречи с сами собой. Но вроде бы на Лысой горе, мы все встретились, но почему мы все не соединились. И здесь меня осенило, я должен был вспомнить всю прожитую жизнь моего истинного «я», того человека, который остался на родине и обзавёлся семьёй.
– Так как? – спросила меня женщина. – Вы поможете мне?
– Попытаюсь, – пробормотал я, не совсем вникнув в суть заданного ею вопроса.
– О чём вы думаете? – упрекнула она меня. – В своих мыслях вы витаете где-то в облаках и совсем меня не слушаете. Я вас попросила о помощи, а вы мне ответили, что попытаетесь, но по вашему виду я поняла, что вы даже не поняли моего вопроса. Ведь этот вопрос не из лёгкий, для того, чтобы понять его, нужно вникнуть во все детали. А это самое трудное в этом деле. Ведь, почему человек раздваивается? Одна часть его отделяется и живёт отдельной жизнь, другая же часть ничего об этом не знает. Поэтому человеку в таком состоянии так трудно найти себя, и соединить две этих частички. Я не знаю о себе ничего, куда я ушла, что стало с тем ребёнком, который у меня должен был родиться. Ведь для того, чтобы мне помочь, вы должны разыскать меня в этом мире, и соединить меня с моим фантомом, которым в данный момент являюсь я. То же самое вы должны сделать и с собой. Ведь найти наши тела и настоящие души не так-то просто. Если бы мы знали, где мы находимся, то уже давно бы сами себя нашли. А вы даже не вникаете в эти детали и думаете о чём-то своём. Если уж вы взялись за это дело, так займитесь мной, а не уноситесь мыслями неизвестно куда. Мне кажется, что все взрослые мужчины как дети, никогда не думают о мелочах, все их устремления направлены к чему-то возвышенному, а иногда эти мелочи бывают очень даже важными. Вот поэтому возле них постоянно должна находиться любящая женщина, чтобы обращать их внимание на эти мелочи.
– Да, – сказал я извиняющимся тоном, – как-то не подумал о том, что вы говорите.
– Ну, тогда вам нужно срочно заняться моим делом и до его полного разрешения пожить у меня. Надеюсь, что у меня вам понравится.
Я поблагодарил её и сказал, что с удовольствием проведу у неё несколько дней.
Когда я это высказал, глаза женщины округлились.
– Как несколько дней? – удивилась она. – А если это дело займёт месяц или даже год, вы что же меня покинете?
– Ну, это от меня не зависит, – сказал я, – вероятно, через некоторое время Истина откроется, и я решу ваше дело. Но я вам не обещаю, что смогу решить его вообще. Ваш случай очень необычный, так сказать, с тремя неизвестными. Я должен найти вас, представить вас жене главы управы как его любовницу, и найти ещё одного человека.
– Кого? – удивилась она.
«Самого себя», – подумал я, но ответил:
– Вашего ребёнка. Да и самого себя бы мне не мешало найти, а также и мою семью.
Я увидел в глазах женщины глубокое разочарование.
– В таком случае, я не могу приютить вас у себя. Я женщина порядочная, и никогда не пойду с мужчиной на кратковременную связь. Вы уж извините меня. Конечно, я понимаю, что какая-то физическая близость между нами, фантомами, невозможна, но, всё же, знаете, у нас городок маленький, и между людьми, как и среди фантомов, может пойти молва, что я гулящая женщина. Наш народ всегда был полон предрассудков. А мне это совсем не нужно. В этом городе все меня знают. И я бы хотела, чтобы обо мне не думали плохо. Я и так в своей жизни наделала много ошибок. Наверное, поэтому и расплачиваюсь за свои грехи. Признаюсь вам, что я всегда была одинока. Давеча вы спросили меня, почему я стояла в очереди. Так вот, у меня даже сейчас не прошла мечта найти себе мужчину, с кем бы я смогла связать своё существование. Ведь в наш город прибывают новенькие люди, которые не прочь здесь обосноваться. Когда я вас увидела, то вы сразу же мне понравились. И я подумала, вот этот человек, о котором я мечтала всю свою жизнь, и как печально, что я его встретила, когда стала фантомом. Да, мне с вами очень интересно. Но если я к вам очень привяжусь, а потом вы покинете меня, то разобьете мне сердце. Уж лучше сразу нам расстаться. Так будет лучше. Ведь у вас, как вы сказали есть семья. Вот если бы вы всю жизнь были холостым.
– А вы не думали о том, чтобы самой разыскать себя, своего ребёнка, а потом уже устроить свою жизнь? – спросил я её.
– Если бы это было так просто, я бы не обратилась к вам, – ответила она. – И потом, моему ребёнку нужен отец.
– Вы знаете, – сказал я, – я хочу вам откровенно сказать, чтобы между нами не было ничего не ясного. Я любил здесь одну женщину ещё девушкой. И сюда я прибыл только из-за неё. Но, к сожалению, найти её я не могу. Я её любил и продолжаю любить. Когда я её отыщу, то обязательно свяжу с ней своё существование. Так что у нас с вами не может быть никаких любовных отношений. Но вы мне симпатичны, и между нами могут возникнуть дружественные отношения.
– Разве могут быт дружественные отношения между мужчиной и женщиной? – усомнилась женщина.
– Могут, – уверенно сказал я, – если у них есть общая цель.
– Какая? – поинтересовалась она.
– Вы же хотите натурализоваться? – я спросил её.
– Как и любой блуждающий здесь дух, – ответила она.
– Так вот, – ответил я и выдержал паузу, – я смогу помочь вам всем.
– Как? – спросила она, и её прекрасные глаза опять округлились.
– Нужно убедить главу управы в том, чтобы он способствовал строительству моего Храма Возвращения к Истокам. Тогда многим будет легче обрести себя.
– И как вы собираетесь это сделать? – покачала она головой. – Я вижу, что вы ни в чём не разбираетесь, и собрались создавать то, чего не знаете. Вы даже не знаете в каком мире вы находитесь, вернее сказать, в каком мире вы очутились. Ведь этот мир, куда мы с вами попали, отличается от обычного мира людей.
– Вы имеете в виду физический мир? – спросил я её.
Услышав эти слова, она рассмеялась.
– Физических мир везде одинаков, – заметила она, – только измерения в нём разные. У вас, у мужчин, с вашими примитивными знаниями, представления о природе далеки от истины. Мы, женщины, знаем природу лучше, чем вы. Мы способны создать ребёнка, поэтому природа заложила в нас все знания о себе. Ведь что такое физический мир? В нём всё конструируется так, что стоит только убрать одну какую-нибудь составляющую из него, и мир тут же меняется. Перевод из трёхмерного мира в четырёхмерный влечёт за собой большие изменения. Трёхмерный мир тут же схлопывается и возникают совсем другие физические законы. Все предметы в этом мире лёгкие и подвижные, и сам этот мир не такой тяжеловесный, как трёхмерный. Этот мир – мир плазмы, энергетических сгустков и разряжения. В трёхмерном физическом мире мы конструируем себя из тяжёлых частичек, присоединяя их к своей основе. Беря из этих частичек энергию, люди заряжаются ею и избавляются от этих частичек. Идёт сложный и непрерывный процесс конструирования и обмена. Это – тяжёлый и изнурительный труд, который нас изнашивает и мы стареем. Долго в трёхмерном мире находиться сложно и почти невозможно, поэтому рано или поздно мы переходим в другой более облегчённый мир, где питаемся уже напрямую открытой энергией. Но в трёхмерном мире есть одно преимущество перед другими мирами. В нём мы, женщины, можем создавать основы для будущих существ, давать им жизнь и способствовать их начальному становлению. В этом и есть наше природное предназначение как женщин, дающих новым существам жизнь.
– А какое же тогда наше мужское предназначение? – спросил я её.
Она улыбнулась и сказала:
– Ваше предназначение – помогать нам, женщинам.
– А что будет потом?
– А потом перед всеми нами открываются другие миры. Трёхмерный мир – самый примитивный и первоначальный. Мир, так называемого становления. Затем следуют более тонкие и сложные миры, о которых люди даже не имеют представления. Проникнув в четырёхмерный мир, мы можем только догадываться, что твориться там, в других мирах. Да и этот мир, как я понимаю и вижу, для многих из нас – в новинку. Люди, оставшиеся в трёхмерном измерении, считают его мистикой.
– Для меня этот мир тоже загадочен, – признался я.
– Выйдя из трёхмерного мира, мы понимаем, что смерти не существует, – продолжала она, – жители нашего городка это давно уже поняли, поэтому они и перестали устраивать свалки из трупов, засоряя ими и кладбищами окружающую среду. Они придумали ритуал утилизации человеческих отходов, решили сжигать тела в крематориях и удобрять ими корни яблонь. И то, это – всего лишь дань тем традициям, которых долгое время придерживались их предки. Ведь тело умершего человека – это лишь покинутая им бренная оболочка, сам же человек перемещается в другой мир, как мы с вами сейчас. Трёхмерный мир нам всем дан для воспитания, для приготовления нас для иной жизни, поэтому мы не имеем права покидать его по своему усмотрению. Так уж получилось, что мы временно переместились в другой мир. Но мы должны ещё в него вернуться, найти свои истинные тела. Я с ужасом думаю о той женщине, которая ждёт ребёнка, находится где-то потерявшаяся в мире и, возможно, лишённая памяти. Ведь когда человек раздваивается, мы, их фантомы, забираем их память, а они не могут отыскать дороги домой. Мне нужно найти саму себя и вернуться в свой дом. Что будет дальше, я не знаю, но жизнь всегда будет продолжаться, нужно только сознавать себя.
– Я тоже должен обрести себя, – вздохнув, сказал я, – но вот только я не знаю, как это сделать. Я даже сейчас не знаю ни своих возможностей, ни кто я есть на самом деле: доппельгангер, как тут говорят, дух или ангел.
– Вы – двойник своей отделившейся души, – сказала женщина. – И ваши возможности безграничны, потому что вы пока ещё живёте в двух мирах. Вы, как двойник, можете появляться в разных местах на людях, и вас будут принимать за вашего оригинала, а как дух, вы сможете, проникая в любые места, оставаться невидимым для людей, если вы этого заходите. Вы способны сейчас даже проходить сквозь стены. О таких способностях может только мечтать обыкновенный человек. Пока жив ваш оригинал, вы будете наличествовать в этом мире, а по необходимости даже заменять его.
– Это ещё по какой такой необходимости? – удивился я.
– Ну, мало ли что может произойти в мире, – уклончиво ответила она, – ведь не случайно же вы все собрались в одном месте. Значит, что-то может произойти, таковы уж законы природы.
– Извините, что я обнадёжил вас, сказав, что помогу вам.
– Ну, что вы, – успокоила меня женщина, – то что вы проявляете ко мне внимание, это уже большая поддержка и помощь мне. Если вы побудете некоторое время со мной, я буду вам благодарна. Вы ещё не привыкли к своему новому состоянию, поэтому можете посмотреть на всё это своим взглядом, оценить обстановку и подсказать, как мне поступить в том или ином деле.
– Хорошо, – согласился я.
– Вот и прекрасно, – обрадовалась она. – я вам покажу квартиру, где обитаю в настоящее время. Вы её осмотрите и выскажете своё мнение о том, стоит ли мне её покинуть и отправиться на поиски себя самой, или лучше в ней остаться и ждать возвращение моего оригинала, моей сущности, если у неё пробудится память.
– Хорошо, – согласился я.
И мы отправились по городу, залитому вечерним солнечным светом, как два призрака. По дороге нам попадались такие же призраки, как и мы с женщиной. Одни просто прогуливались, держась за руки, другие шарили в урнах в надежде отыскать свежие газеты, чтобы узнать последние новости. Третьи рассматривали в витринах магазинов продукты, вспоминая о своих гурманских пристрастиях при жизни обычными людьми. Были и такие, которые проникали в городскую библиотеку или книжный магазин, находящиеся на бельэтаже директорского дома, чтобы почитать толстые фолианты или полистать последние литературные новинки. По ночам там всегда сам собой загорался свет, поэтому к данному явлению уже все привыкли. И даже сотрудники отделения полиции, которое тоже находилось на первом этаже директорского дома, не реагировала на включающийся в книжном магазине свет, относя его к проявлению полтергейста. Все жители давно понимали, что их город весьма необычный, отличающийся от других городов России.
Мы с женщиной дождались глубокой ночи и, войдя в парадный подъезд директорского дома, поднялись на четвертый этаж. Проникнув в квартиру главы управы, мы на цыпочках прошли мимо спальни, откуда раздавался мощных храп двух иерихонских труб, и миновав просторную залу, уставленную дорогой мебелью из орехового дерева, прошли в библиотеку, являвшуюся одновременно рабочим кабинетом директора.
– Вот здесь мой уединённый уголок, – сказала она, указывая на большие антресоли, расположенные над книжными шкафами.
Антресоли, и в самом деле были огромными, из-за очень высоких потолков. В них могли уместиться человек десять.
– Там меня никто не тревожит, – продолжала женщина, – даже когда приходит уборщица, чтобы убрать квартиру. Сейчас из прислуги у директора никто не живёт. Все – приходящие. Бывает уборщица, иногда приходит кухарка, но последнее время редко, только по необходимости. Раньше обычно муж с женой обедали в заводской столовой, там же ужинали. Домой приходили поздно вечером и сразу же ложились спать. Так что в квартире весь день никого не было. И я чувствовала себя здесь полноправной хозяйкой. Раньше я спала в этом кабинете.
И женщина указала на узкую кушетку, стоящую у стены рядом с книжными шкафами. И я подумал, что, вероятно, на этой кушетке директор и лишил её невинности. Но потом засомневался, потому что, на ней могла уместиться только одна молоденькая девушка. По-видимому, это произошло в их спальне.
– А как вы от них ушли? – спросил я женщину.
– Я очень обиделась на него, – погрустнев, ответила она, – после того как я ему призналась, что беременна, он стал успокаивать меня, чтобы я не волновалась. А когда я рожу, то смогу остаться в их доме с малышом, и он примет активное участие в воспитании моего ребёнка, а жене он скажет, что меня изнасиловали в парке. Этого я уже не снесла и набросилась на него с кулаками. Он меня легонько оттолкнул, но я потеряла сознание и не помню, что было дальше. Когда я очнулась, то он уже меня не слышал и не видел, как будто меня не существовало. Так я поняла, что раздвоилась и превратилась в фантом. Потом я, как фантом, перебралась на антресоли. Со временем я так привыкла к антресолях, что потом это уже стало моей привычкой всегда забираться туда.
Женщина вздохнула и села на кушетку.
– А что же произошло с истинной служанкой? – спросил я её.
– Не знаю, – ответила она, – я вообще никуда не выезжала из этого города за всю свою жизнь, да и боюсь всякой сутолоки, шума. А в этой квартире всегда так тихо и уютно, что не хочется покидать её. Правда, иногда бывает очень одиноко. В городе у меня нет друзей ни среди граждан, ни среди вернувшихся фантомов. Ко мне все относятся как-то с опаской. Может быть, в этом я сама виновата. Но я привыкла ко всему. А здесь уют и тишина. Но долго наблюдать за счастьем моего хозяина я не могу. Мне кажется, что он уже давно забыл обо мне. Как говорят мужики: «Баба с возу, кобыле легче». Иногда от всего этого у меня внутри возникают такие нехорошие чувства, что хочется им отомстить. Устроить им здесь светопреставление.
– Зачем? – удивился я.
– По правде сказать, это была бы моя простая женская месть. Если бы он не соблазнил меня, то я бы не была такой несчастной. А так я его попугаю, чтобы он почувствовал ответственность за свои поступки. Может быть, это всё глупо, но я не могу поступить иначе. Мне нужно хоть какое-то удовлетворение, чтобы он понял, что в этом мире не всё так просто, и задумался бы, что не всегда нужно поступать так, как хочется.
– И что вы собираетесь делать?
– Пока не знаю, – сказала она и направилась в спальню.
– Вы зачем туда идёте?! – воскликнул я, пытаясь её удержать.
Но было уже поздно, мне оставалось только последовать за ней. Мы вошли в спальню. Шторы на окнах были задёрнуты, и в темноте не было ничего видно. Она ощупью пробралась к окну и раздвинула шторы. Лунный свет осветил спальню тусклым светом, оставив серебреный квадрат от окна на узорчатом ковре на полу. Две огромных туши лежали под одеялами на большой кровати и в унисон храпели. Я стоял у дверей, спрятавшись за портьеру и наблюдал за всем, что происходило в комнате. Женщина ощупью пробралась к их кровати. Но так как часть комнаты всё же оставалась в тени, то не заметив торшера, она налетела на него. Торшер с грохотом опрокинулся. Храп сразу же прекратился. Туши на постели зашевелились.
– Что это? – спросил испуганный женских голос.
– Кто здесь? – спросил густой мужской бас.
В ответ – тишина.
– Ты разве не задёрнула шторы, когда мы ложились спать? – спросил глава управы, приняв сидячее положение.
Вторая половина кровати тоже колыхнулась, и жена директора села, одернув на себе ночную рубашку.
– Что ты говоришь? Я всегда сдвигаю шторы перед сном.
– А кто их раздёрнул?
– Ты меня спрашиваешь? Может быть, это сделал ты спросонья.
– Я ещё не стал лунатиком.
– А почему упал торшер?
– Может быть, землетрясение?
– А может быть, проникли воры.
– Я боюсь, – призналась жена, – ты же знаешь, что у меня больное сердце. Не нравятся мне все эти неожиданности.

– В квартире у нас не должно никого быть. Вот что. Ты полежи здесь и не высовывайся, а я обойду квартиру.
Глава управы вынул из ночного столика револьвер и, подняв с кровати своё грузное тело, облачённое в пижаму, отправился в обход своего жилища. Я затаилась в углу у двери. Через некоторое время он появился в спальне и, убрав пистолет в ящик, поднял торшер и улёгся на кровати.
– Ну что? – просила его жена.
– Ложная тревога, – ответил он, – замки на дверях целые и невредимые. Все окна закрыты. Наверное, просто было землетрясенье, и мы с тобой не почувствовали. А шторы ты забыла задёрнуть. Вчера у нас был трудный день, и мы с тобой оба очень устали. Спи спокойно и не бери ничего в голову.
Хозяйка встала с кровати, колыхая своими телесами, подошла к окну и задернула шторы. Затем кровать заскрипела, и через несколько минут спальню опять наполнил мощный храп двух иерихонских труб.
Женщина опять раздвинула шторы, осветив комнату лунным светом. Как раз напротив их окон на небе висела во всём своем великолепии полная луна, заливая весь город своим безжизненным светом. Из окна открывалась обширная панорама городка, где безгранично властвовал этот человек, лежащий в этой спальне, верша судьбами многих людей и самого города.
Служанка подошла к их кровати и сдернула с них одеяло, обнажив их телеса. Храп опять прекратился.
– Что это? – опять спросила его жена.
– А я почём знаю, – ответил он, повернувшись к ней.
Некоторое время они лежали молча. Затем муж её спросил.
– Ты опять раздернула шторы?
– Нет, я этого не делала.
– Так кто это сделал?
– Я слышала, что в городе у нас давно поселился полтергейст, – сказала жена, – половина нашего города страдает от него. По ночам в шкафах гремит посуда, непроизвольно включается и выключается свет, передвигается и падает мебель. У многих, ночью, также как и у нас, происходит что-то необъяснимое. Срываются подушки и одеяла со спящих людей, из под голов выдёргиваются подушки. Вот и до нас это докатилось.
– Не говори глупости! – сердито воскликнул хозяин. – Всё это бредни тёмного народа. Никакого полтергейста не существует. Это – выдумки тех, кому ничем заняться. Все они – трепачи, желающие почесать языками. Кто-то это придумал, и пошло поехало. Каждый друг перед другом изгаляется, чтобы удивить своими чудесами, творящимися дома. Это как массовая болезнь. Сколько раз уже нами проводилась разъяснительная работа с ними. Устраивались лекции, где им говорили сведущие люди, что нет никакого полтергейста. Ведь мы с тобой, слава богу, материалисты. Неужели, будем опускаться с тобой до этого мракобесия.
Услышав такие слова, служанка не выдержала, подойдя к любовнику, выдернула у него из-под головы подушку и бросила к дверям.
– Что это? – опять в испуге вскрикнула жена. – Это ты её туда бросил.
– Нет, – растерянно, произнёс он, – это она сама туда улетела.
– Как это? А ты не шутишь? Не пугай меня, а то у меня сердце слабое.
Хозяин, наконец, взял себя в руки и сказал.
– Извини, это я пошутил, чтобы ты не верила во всякую галиматью.
– Ты со мной так не шути в другой раз, а то я могу и умереть от страха.
Служанку, как видно, совсем вывел из себя его обман. Она хотела показать им всю серьезность их положения, доказать, что полтергейст не выдумка, а реальная объективность. Обойдя кровать с другой стороны, она вырвала подушку из-под головы жены головы и запустил её в окно. Бедная женщина онемела от ужаса, и его губы пролепетали:
– Ты соврал мне. Полтергейст поселился у нас. Ты бы не смог этого сделать.
В подтверждение её слов, служанка начала крушить всё в их спальне: сорвала со стены картину и запустила её в стену, распахнула платяной шкаф и стала выбрасывать из него костюмы и бельё, затем сбросила с комода китайскую вазу, которая с грохотом разбилась вдребезги. Запустила табуретом в люстру, с которой посыпались хрустальные подвески прямо на кровать.
Когда она перестала буйствовать и с усталостью опустилась на стул возле двери, в спальне повисла гнетущая тишина. На кровати никто не шевелился. Прошло некоторое время, наконец, директор, выйдя из оцепенения, произнёс слабым голосом.
– Кажется, всё стихло. Как ты?
Но ответа не последовало. Мы видели в лунном свете, как он приподнял свой грузный торс с кровати и склонился над одеялом, но под ним уже никого не было. Тело его супруги, похожее на бесформенную глыбу, испарилось.
Вот тогда даже меня обуял страх.
– О, Боже! – вскричал он. – Её нет. Куда же она делась? Не может быть! Тысяча дьяволов! Ещё этого мне не хватало.
Он зажёг настольную лампу и принялся искать её по всей квартире. Но его жена исчезла.
– Так и есть, – в растерянности произнёс он, – в нашем городе и в самом деле творится что-то необъяснимое, когда исчезают люди. А я этому не верил.
Нам с женщиной ничего не оставалось другого, как быстро и незаметно покинуть эту квартиру. На улице женщина мне сказала:
– Из-за своего гнева я, кажется, перегнула палку. Я сама в ужасе наблюдала эту сцену. И только сейчас поняла, что я наделала. Я поспособствовала исчезновению этой бедной женщины. От страха она прямо из постели переместилась в другое измерение.
Вздохнув, в расстроенных чувствах она продолжила:
– Как видно, в каждом из нас всегда живут три разных человека, и в женщине их живёт сразу три. Одна хочет обрести своего мужчину; другая – получить своего ребёнка; а третья – завоевать свою свободу и быть независимой от мужчины или доминировать над мужчиной. Вот так три разные женщины уживаются в одной. И во мне их – три. Одна из них только что устранила свою соперницу. Я думаю, что и в мужчине скрываются также трое, только стоят они внутри его в ином порядке. Один желает обрести свободу и добиться высокого положения в обществе, чтобы управлять другими; другой склонен к странствиям и вечному бродяжничеству, не важно, какую сферу он для этого избирает; а ещё один желает построить свою крепость и быть в ней полновластным хозяином. А вот здесь и начинается между женщиной и мужчиной соперничество – кто кого осилит и подчинит себе. Обычно эта борьба заканчивается компромиссом или полным разрывом, когда люди, живущие вместе, расстаются.
Женщина, сказав это, ещё раз глубоко вздохнула и задала сама себе вопрос:
– Куда же она делась? Когда она исчезла, я поняла, что совершила что-то непростительное, как будто её убила. Это ужасно совершать что-то непоправимое, тогда и раскаянье уже не помогает. Да, переборщила я со своей местью, напугала хозяйку до смерти. А ведь она ни в чём не виновата. Вот так делаешь одно, а получается совсем другое. Я же просто хотела их попугать. Когда люди на глазах куда-то исчезают, всегда страшно. Что я наделала?! Я так сожалею, что произошло всё это. Исчезла добрейшая женщина по моей вине.
– Но вы же не хотели, чтобы она исчезла, – попробовал успокоить её я.
– Не знаю, может быть, в душе и хотела, – ответила она, – мне трудно сейчас в этом признаться самой себе. Но тогда я думала, что всё обойдётся.
– Но как так происходит? – спросил я её. – Люди исчезают, кто-то их видит, а кто-то нет. И народ какой-то странный появляется на улицах этого городка. Одних я вижу чётко, а другие проступают, словно в тумане. Вот сегодня меня видел сам глава управы и даже пригласил к себе домой в воскресенье, но если меня нет в этом городе, а присутствует лишь мой фантом, то мне вообще не понятно моё нахождение здесь.
– Всё очень просто, – ответила она, – когда люди возвращаются, они преобразуются в некий сгусток энергии, который подпитывает их астральное тело, с которым они могут совершать путешествия. Эта энергия проникает в них и заполняет их фантомные тела. Но со временем эта энергия ослабевает, и человек, отправившийся путешествовать, может растаять до полной невидимости, но это не значит, что он не присутствует в том или другом месте, куда он направился. Просто происходит его полная разрядка, но солнечная энергия может подпитывать его тело, и он вновь становится видимым. Обычно по утрам часть местных жителей просыпаются невидимы, но стоит им попасть под лучи солнца, как их тела начинают ярко проявляться. Вот такие здесь случаются метаморфозы. Это хорошо, что глава управы пригласил вас к себе днём, вы в это время проявитесь ясно, и постарайтесь оставаться на солнце, чтобы напитываться его лучами. Но для того, чтобы стать по-настоящему полноценным человеком, попробуйте вернуться в своё настоящее тело, только тогда вы перестанете быть фантомом или доппельгангером. Вам необходимо вновь обрести твёрдое тело в физическом мире. А сейчас можете идти и подготовиться к разговору с главой управы.
Я решил вновь посетить канцелярию, чтобы посоветоваться с бомжем, что мне дальше делать, потому что Оставшийся не соглашался впускать нас в своё тело.
Перед канцелярией толпилась огромная толпа вернувшихся духов. Когда я протиснулся между ними в приёмную, постоянно повторяя: «Я на регистрацию», стоящие возле двери посетители мне заявили.
– Сегодня, вероятно, вас не примут.
– Как это не примут?! – возмутился я. – Мне нужно срочно зарегистрироваться.
– Там находится очень важный гость, – пояснили он мне.
– Ну, и что из этого?! – возразил я. – Мне это необходимо сделать. Иначе я не могу здесь оставаться. А у меня здесь дела. К тому же, мне нужно посоветоваться по очень важному делу, от которого зависит судьба всего нашего городка.
Мне никто не возразил, и я толкнул дверь и вошёл в канцелярию.
На этот раз канцелярия была освещена ярким верхним светом, а окна завешаны шторами. Однако на столе горела лампа, как и раньше весь столь был завален бумагами. На своём месте сидел служащий канцелярии – мой знакомый бомж, а напротив его спиной ко мне сидел ещё кто-то, по-видимому, тот самый важный гость.
Прямо с порога я заявил:
– Мне необходимо сейчас посоветоваться с вами по очень важному вопросу, от которого зависит не только моя судьба, но и многих живущих здесь людей.

Служащий канцелярии тут же напустил на себя строгий вид и сказал:
– Во-первых, почему вы вошли без стука и без приглашения? А во-вторых, разве вы не видите, что я занят?
Гость повернулся на стуле, посмотрел в мою сторону и улыбнулся. Наверное, он тоже удивился, видев такого нахального просителя. Его лицо показалось мне знакомым.
– Вот полюбуйтесь, – сказал ему служащий канцелярии, – этот тот самый вернувшийся, который предложил главе управы построить в нашем городке Храм Вернувшихся.
Важный гость внимательно меня рассматривал, как будто изучал, однако улыбка не сходила с его уст.
– Вот как? – сказал он. – Приятно познакомиться.
И он поклонился в мою сторону.
Я тоже поклонился ему.
– Присаживайтесь, – сказал гость, – я уже практически закончил свои дела. Сейчас я уйду, и он вами займётся.
Как видно, гость имел большое влияние на служителя канцелярии и на саму канцелярию. Я скромно примостился на стульчике у окна, ожидая своей очереди.
Гость, не обращая на меня внимания, продолжал свой прерванный разговор.
– Видите ли, любезный, – говорил он, обращаясь к служителю, – небесные сферы не так просты, как вам кажется. Там каждая душа занимает своё место, и подбор кадров на эти места ведётся очень тщательно. Нельзя просто так взять и залезть туда, где тебе не положено быть. Каждый возносящийся туда должен найти там то место, к которому он готовит себя всю свою жизнь на земле. Я вижу, что вы ещё недостаточно хорошо представляете себе строение небес.
При этих словах служащий канцелярией покосился на меня с явным признаком неудовольствия, что я, ворвавшись к нему в кабинет непрошенным посетителем, стал свидетелем его некомпетентности в знаниях строения этих самых небес.
– Не можем мы сразу всех странников размещать у нас на небесах, – продолжал меж тем важный гость. – С детьми, конечно проще, потому что дети невинны, и уже сами по себя являются кандидатами в ангелы. Но дети в вашем городе даже не были крещёными, и их родители до сих пор не желают их отмолить у Господа. Что же касается юношей, взрослых и стариков, здесь ещё сложнее. Они вообще не имеют никакого отношения к вере. Ну, допустим, что мы их всех заберём на небеса, и что дальше? Куда мы их денем. Ведь они даже не имеют представления ни о любви, ни о благе. В какое царство мы их поместим? В царство небесное, иди царство духовное? Ведь в тех царствах есть различия даже между ангелами. Ангелы одних небес не могут войти в другие небеса в силу своей несовместимости. Ведь вы же читали Эммануила Сведенборга. Ангел низших небес не может подняться, а ангел высших небес – опуститься, потому что тот, кто поднимается в высшие сферы, того охватывает беспокойство, переходящее в страх. Ибо он там ничего не видит и не может ни с кем общаться. А тот, кто опускается с высших небес ниже, тот лишается мудрости, начинает бессвязно лопотать, как маленькое дитя, и от этого приходит в отчаяние. То же происходит и в вашем обществе на земле. Поэтому чтобы испытывать у нас высшее небесное блаженство, нужно у нас занять достойную себе нишу. К тому же, должен вам признаться, что ни один ангел не может ясно постичь, что провидением Господним в тайнике его уготовано ему, ибо это выше всех понятий и премудростей ангелов. Но, тем не менее, хотя все небеса и различны меж собой, ангелы разных небес могут общаться и делиться друг с другом информацией, потому что Господь соединяет все небеса в единое целое. Поэтому мы достаточно информированы обо всём, что происходит на земле и на небе. Мы можем проникнуть в душу каждого человека, потому что небеса находятся внутри любого человека, а не снаружи. В любую минуту мы можем читать его мысли и желания. И всё, что существует в мире природном, находит зеркальное отражение в мире духовном. Любой человек создан для того, чтобы идти на небеса и стать ангелом, быть приближенным к Богу. Потому что Бог и есть сам порядок в мире. Господь из глубины своего тайника видит все небеса и землю и всё объемлет. Вот скажите мне, как вы думаете, что такое человек? Что он собой представляет? И чем он отличается от животного? Человек становится человеком не в силу земных и вещественных начал, из которых создаётся его тело, а в силу того, как он может разуметь Истину и желать благо. Это и есть его духовная и небесная суть, составляющая истинного человека. Богом создан очень сложный мир, о котором вы даже не имеете представления. В физическом мире всё текуче и хрупко. Достаточно одного гигантского взрыва, чтобы уничтожить землю. Но если это произойдёт, то Господь тут же создаст на другом конце Вселенной нечто подобное земле, и заселит эту планету людьми. Эти небеса и есть та матрица, хранилище человеческих душ, при помощи которой он одухотворяет плоть, и создает все блага для нормальной жизни человека. Ваш материалист Дарвин ошибался, полагая, что человек сам по себе развивается из динозавра. Человек – вечное и космическое создание. Из одного конца Вселенной он переселяется в другую часть, и живёт там так, как это нужно Господу Богу. Если же он не соответствует тем предписаниям, которые Всевышний устанавливает для него, то за это жестоко расплачивается.
– Неужели мы, умерев, можем возникнуть в то же оболочке, в которой жили? – не удержавшись, спросил я его.
Он посмотрел на меня, улыбнувшись, и переспросил:
– Вы хотите узнать, каким образом тела, съеденные червями, истлевшие и рассеянные всеми ветрами, могут собраться снова и воссоединится с душой?
– Вот именно! – воскликнул я.
– В таком случае, вам нужно знать, – мягким тоном продолжил важный гость, – где до того времени будет находиться его душа, и чем же она может быть, когда лишена чувств, какими обладала в теле.
– Да, да, – поддакнул я. – Мне бы очень хотелось это знать.
Слушая его, я почувствовал, что его глаза, пронизанные мудростью, излучали необыкновенную доброту.
– Так вот, – продолжал он, – после кончины человека, тело, которое покинула душа уже ничего не значит. Его можно сжечь, мумифицировать, как это делали египтяне, зарыть в землю, где оно истлеет. Ведь с погребением его останков человек не умирает, в другом мире он живёт таким же человеком, как и прежде. Он просто переходит в другое состояние. Он ничего не утрачивает из прежнего, ибо находится в своём более совершенном теле и пользуется всеми чувствами, как и прежде, обладая тем же умом, волею, желаниями, чувствами, привязанностями, как и на земле. Этому не нужно удивляться. Эта трансформация при постепенном переходе его на небеса вполне закономерна. Некоторые привязанности ещё долго остаются с перешедшими в другой мир. Но, познавая высшую мудрость, многие из них постепенно осознают, что их ложные понятия на земле были безрассудны, а внутренние начала совершенно закрыты, таким образом, всё свои помыслы они направляли на низменные земные дела вокруг мелочных забот и нестоящих целей и забывали о главном – устремлять свой взор на небеса. Поэтому они не готовили себя к переходу в другой мир, и, попав в новые обстоятельства, всегда испытывали дискомфорт. Там на небесах им приходится многому учиться и переучиваться. Ведь небеса образуются из рода человеческого, где дух ангельский и дух человеческий подобны друг другу. Но небесная мудрость отличается от мудрости земной и не соответствует ангельскому духу, потому что на земле человек обличён в земное тело, в котором его дух мыслит природным образом. Когда же человек отрешается от земных уз, держащих его в теле, где он мыслит более внешней природе, то тогда его мысль переходит на духовный уровень, и он объемлет своей мыслью непостижимое и становится мудрым, как ангел. Поэтому внутреннее начало в человеке, называемое духом, по существу, оно и есть его ангел по отношению к его земному телу, подобно ангелу, принявшему человеческий образ. Поэтому человек на земле всегда рождается ангелом, уже потом, принимая человеческий образ, если он не раскрывает своего внутреннего начала, устремлённого вверх, а потворствует раскрытию нижнего начала, приводящего его к оскотинению, тогда он теряет связи с небесами, и падает вниз. Таких умерших духов в этом городе полно, которым ещё долго не суждено попасть на небеса.
При этих словах он посмотрел на служителя канцелярии, затем перевёл взгляд на меня.
– Замечу ещё, – продолжил он, – что существует в мире так называемый Божественный порядок, по которому человек должен стать ангелом, ибо в нём находится та последняя степень порядка, в который могут преобразовываться все начала, относящиеся к небесной и ангельской мудрости, могущие быть восстановлены и развиты. Божественный порядок никогда не останавливается посредине, он постоянно движется вперёд до последней степени к полноте своего совершенства. Душа, очищаясь на небесах, возвращается на землю для перерождения в теле младенца, который воссоздает то же самое тело той личности, которое когда-то было похоронено и истлело. Сейчас ваши учёные создают всякие теории о торсионных полях, об Едином поле и наполненном флюктуациями вакууме. Их смешные теории, в общем-то, соответствуют в какой-то степени той Истине, о которой они догадываются и называют все вещи своими именами и терминами. Однако здесь нужно учесть Божественный порядок и Божий промысел. Человек может появиться на свет только в установленное время и в определённом месте, ибо сам Господь определяет его время появления для того, чтобы он помогал ему осуществлять только ему одному известный проект построения мира. Даже ангелы не всегда и не всё знают о Его планах.
Он опять улыбнулся мне и, посмотрев на служителя канцелярии, заметил:
– Не буду вас больше задерживать. У вас сейчас часы приема посетителей, и как я понимаю их сегодня огромное множество. Приятно было с вами пообщаться.
Он встал со стула попрощался со служителем канцелярии и, кивнув мне с улыбкой, вышел из кабинета, неслышно претворив дверь. Служитель посмотрел на свой стол, заваленный бумагами, почесал затылок, вздохнул и посмотрел на меня. В его глазах я увидел некоторое разочарование. По-видимому, от важного гостя он ожидал большого.
– Присаживайтесь, – сказал он мне, указывая жестом на стул.
Я сел на место, где только что сидел важный гость, и улыбнулся.
– Интересная личность, – сказал я. – По его речи можно подумать, что он сам ангел.
– Это был Святой Пётр, хранящий ключи от рая, – сказал служитель, кивнув озабочено головой.
– Вы с ним говорили по-русски? – удивился я. – Но разве Святой Пётр знал русский язык, он же был иудеем.
– Пророки знали все языки мира, – сказал мне служитель, – на пятидесятый день после вознесения Христа на них сошёл с небес дар божий, и они заговорили на всех языках. Но меня удручает другое. До этого я уже разговаривал с Буддой и пророком Мухаммедом, но не от кого из них не получил ещё ясного представления ни о картине небесного мира, ни разгадок тех тайных мистических явлений, которые происходят в нашем городке. Глава управы надеется на вас в том, что, может быть, вы поможете разобраться нам во всех этих чудных делах.
– Но я же не ангел, чтобы объяснить всё, что происходит здесь, – возразил ему я, – и у меня нет крыльев святости.
– При чём тут ангелы, – заметил он, – и потом мы сами должны разобраться в наших земных делах. Потом, я не думаю, что ангелы имеют крылья. Это же не птицы. Все ангелы похожи на людей. Вы же слышали его объяснения.
– А зачем он приходил к вам? – поинтересовался я.
– Он тоже сделал через меня главе управы предложение построить в нашем городке церковь.
– Это было бы неплохо, – сказал я.
– Но это никак не решит нашей проблемы, – уверено заявил служитель, – не даст нам понимания того, что происходит в нашем городе. К том же, не все люди стремятся попасть в рай, для многих из них, стремящихся постичь Истину, рай кажется стоячим болотом, где нет движения. Ни все после смерти хотят упокоиться. Многие стремятся открывать всё новые и новые небеса.
Я пожал плечами и не знал, чем ему на это возразить.
– С чем вы пожаловали на этот раз? – спросил меня служащий канцелярии.
– Я бы хотел спросить у вас совета, как мне соединиться со всеми моими двойниками.
– Что я могу поделать? –служащий тоже пожал плечами канцелярии. – Я здесь такой же, как вы, и нахожусь в таком же самом положении. Должен сказать вам, что я раньше имел жену, но после аварии каким-то образом, и со мной произошло раздвоение. Одна моя копия вернулась к жене, а другая вынуждена была скитаться. До сих пор я не могу уладить свои личные дела, а вы обращаетесь ко мне за советом.
– Но как-то этот вопрос нужно решать.
– А может быть, это – проведение Господне, если я его правильно понимаю. Хотите знать, что я думая по этому поводу?
Я кивнул головой.
– Дело в том, что мы все здесь, на земле, похожи друг на друга.
– Что вы имеете в виду? – не понял я.
– Конечно же, – продолжил он, – люди созданы как огромное многообразие, и в деталях ни один человек не похож на другого. Мы все разные, но вместе с тем все мы на этой планете одинаковы. Мы одинаково справляем нужду, если кому-нибудь из нас укусить палец, ему будет больно. Все мы одинаково понимаем добро и зло, по одним и тем же причинам радуемся и печалимся. Но что самое интересное, так это то, что я недавно слышал от одного моего товарища. Он подал мне очень интересную идею о том, что наше раздвоение происходит из-за того, и для того, чтобы мы все не искали Истину в одном направлении. Это раздвоение нам просто необходимо, чтобы мы не оставались всегда похожими друг на друга, а, чтобы развивались. Ведь Истина, это то и это, она сокрыта и в этом и в том, Истина – это всё, что происходит в мире и что будет ещё происходить. И наши души имеют свойство непроизвольно раздваиваться так, что рождают свою совсем иную телесную энергетическую оболочку. Из-за этого мы обретаем некую разноплановость в своём стремлении познать и это и то, и может быть, наконец, и этим и тем.
– Как это? – удивился я. – Всё это звучит странно.
– Вот, именно, странная теория, – согласился со мной служащий канцелярии, – но она всё же имеет под собой какое-то основание, если задуматься, и внимательно сравнить некоторых людей. Ведь семена идей, которые нам сваливаются сверху, и их нам подкидывает, как я думаю, сам Господь, прорастают на нашей почве, как наше наказание или дар свыше.
– А мне казалось, что бредовые идеи – замысел дьявола.
– Я думаю, что дьявол и пальцем не смеет пошевелить без одобрения Господа Бога. Мысль – это энергия, но для того чтобы мысль существовала, нужен энергетический носитель, не важно какой, материальный или духовный, главное – чтобы он был субстанциональный, сущностный, иными словами, происходил от первоосновы. Ведь сам процесс разделения первоосновы на эманации довольно сложен. Так вот, тот мой друг говорил, что людские души способны к размножению. Более того, люди, имеющие родственные души иногда похожи друг на друга, как две капли воды. Именно поэтому они испытывают друг к другу определённые симпатии, открывая своё родство душ, и даже более того, являются как бы двойниками на земле. В это сложно поверить, но, вероятно, так оно и есть на самом деле. Обычно таких двойников существует до пары десятков только в одной местности. Иногда они даже не знают о существовании друг друга, но в какой-то степени выполняют одну и ту же миссию. И если одному не удается по какой-то причине осуществить то, что кому предписано свыше, то это осуществляет другой. Но если между ними осуществляется духовная связь, то тогда эта идея заражает очень многих людей, потому что каждый из них становится прозелитом этой идеи. И тогда идея охватывает широкие массы народа. Вот так и получается революции, как это было у нас в России, или к власти приходят диктаторы, как в Италии или Германии в двадцатом веке. Вообще-то, двадцатый век был всеобщим наказанием Господа Бога всего человечества за его грехи. Возможно, поэтому он оказался таким кровавым. Вы вспомните, что во времена коммунизма, когда нашей страной правил Ленин, то в моде были лысые. Как ни отвратителен лысый череп, но тогда самыми симпатичными считались лысые. Стоило власти перейти к Сталину, как в моду вошли усы. Их тогда носили все мужчины. В Италии все мужчины хотели походить на Муссолини, и, показывая свою мужественность и силу воли, выпячивали вперёд подбородки. А в Германии эталоном подражание для мужчин был Гитлер. Многие военные офицеры и простые солдаты носили как у фюрера коротко подстриженные усики. Конечно же, это был массовый психоз. Но все эти нации объединял общий порыв единства душ. Все они походили друг на друга, как две капли воды. Но я хочу вернуться к другой мыли. Как я уже сказал, люди имеют своих двойников, и если один из них уходит в странствие, то другой двойник, как бы подхватывает палочку на эстафете и продолжает бег в том месте, где ему предназначено судьбой или кем-то свыше вершить какие-то деяния. Так что, в любом деле незаменимых людей нет.
– Но я до сих пор не могу поверить в то, что человек может быть одновременно собой и своим двойником, – сказал я.
– Это почему же? – удивился служащий канцелярии. – В человеке всегда живёт очень много личностей. Психика человека до сих пор не изучена основательно. Учёные только строят некоторые предположения относительно его сознания. Мне кажется, что до сих пор всё внутреннее в человеке – это «tabula rasa» – «чистая доска» В человеке иногда уживаются такие противоречивые личности, наличие которых он даже не подозревает, потому что человек весь состоит из противоречий. Он и верит в Бога, и не верит в бога. Стоит ему заглянуть в себя, и он ужаснётся от бездны, которую увидит в себе. Впрочем, эта бездна и есть его вселенная. Всё внешнее мы носим внутри себя, и похожи на улиток. Как только нам становиться страшно или некомфортно, мы забираемся в свои раковины. Но вот только наши раковины имеют очень много комнат, которые можно назвать пространствами и мирами. Эта раковина и есть наш дом, и в нём нам уютно. Если нам не понравится одна комната, то мы перебираемся в другую. Этот дом многоплановый и состоит из многих измерений. Все наши двойники живут в этой раковине. Там есть и злодеи и святые. Иногда мы даже не догадываемся, насколько мы многогранны и многолицы. Но главный секрет нашего сознанья и мира таится в другом. Дело в том, что весь мир преломляется чрез призму нашего сознания. Мы можем видеть мир и присутствовать в нём всегда по-разному. В этом и кроется тайна нашей раздвоенности. Мы постоянно живём сразу в разных мирах, как бы переходя неосознанно из одной комнаты в другую в нашей раковине. И пространство, в котором мы живём, многомерно. Неудивительно, что, проживая одну жизнь, как нам кажется, на самом деле мы живём многими жизнями наших двойников, о которых даже и не догадываемся. Возникает вопрос: можно ли всех двойников собрать в одном месте, так сказать в одной комнате? Это очень сложно, потому что человек, имея в себе множество сознаний, имеет также и границы между этими сознаниями, и часто человек даже не догадывается о существовании своего двойника в себе. Об этом хорошо знают психиатры, пытающиеся излечить пациентов, болеющих раздвоениями личности. Иногда такое выздоровление может стоить человеку жизни. Ведь при лечении от раздвоения, какой-то двойник уничтожится, и ещё не известно, кто исчезнет двойник или сам человек. Эксперименты с сознанием человека – опасное занятие. Я думаю, что лучше всего оставить положение вещей так, как оно есть.
– Но если я хочу вернуться в свой истинный дом? – спросил его я.
– Не знаю, – пожал плечами он, – стоит ли вам искать свой истинный дом. Может быть, то, что вы найдёте, вам совсем не понравится.
Некоторое время мы помолчали.
– А давайте вот что сделаем, – вдруг оживился он, – вы попробуйте разобраться в себе, чья жизнь из ваших двойников вам нравится больше. И когда вы утвердитесь в своём решении, кем стать, то тогда быстро обретёте истинного себя. Согласны?
Я кивнул головой.
Вот и чудненько! – сказал он, обрадовавшись. – Я же понимаю, что ваш случай особый. Как я заметил, вам свойственно самокопание, которое само по себе похвально, когда человек пытается разобраться в самом себе и найти оптимальный путь своего развития. Но как бы здесь не наломать дров своей поспешностью. Поэтому не спешите в своём самоопределении. Я думаю, что здесь нужно полагаться на сердце. Как сердце решит, так и нужно поступать.
– Я благодарен вам за ваши советы, – сказал я, – даже не знаю, что мне удастся сделать, но я приложу все усилия, чтобы события, происходящие в нашем городке, приняли естественный ход развития. Совместными усилиями мы преодолеем эту мистику.
– Уж вы постарайтесь, – сказал бомж, – глава управы на вас надеется, не подведите его. Он сказал мне, чтобы я оказывал вам всяческое содействие во всех делах. Хоть я и стараюсь вникнуть во все эти дела, но чувствую, что моих знаний не хватает, ведь связь между земными и небесными явлениями иногда бывает непонятной для простого разума, и поэтому мы частенько попадаем в затруднительное положение. Конечно, я понимаю, что то, что для некоторых бывает ясно, как божий день, для других оказывается туманным из-за их извращённого видения Истины. Иногда мы видим знаки, посылаемые нам с неба, как ясные и точные директивы, но в силу нашего невежества не можем истолковывать их так, как следует. Вероятно, поэтому у нас так распространены в народе всякие предрассудки, вера в приметы, поиски подсказок этих знаков, гадания и прочие суеверия. Ведь связь с небом всегда бывает прямая, а не посредственная. И чтобы выяснить Истину, не нужно прибегать к посредникам в виде тёмных сил, иначе они уведут в такие лабиринты, и так запрограммируют человека, что он станет рабом их воли, и будет выполнять их тёмные дела, вместо того, чтобы служить Высшему Разуму или Господу Богу. Иногда нам кажется, что во всех этих гаданиях и прочих связях с нечистой силой есть какая-то мудрость и истина. Но это не так. Потому что Господь никогда не лукавит, не водит человека по кругу, а говорит ему прямо и ясно саму Истину. Но многим нравятся всякие скрытые тайны. Их хлебом не корми, а дай забраться в какой-то таинственный уголок и откопать и вытащить на свет божий какой-нибудь редкостный экземпляр такой чудовищной и безобразной идеи, или суеверия. А потом выдавать себя за большого оригинала или гения, раскрывшего похожим на него придуркам глаза на мир. Последнее время все этим и занимаются: и интеллигенция, и народ. Куда катится мир? – одному Богу известно. И всё это происходит из-за неверия и нежелания слушать Глас Божий. Я уже не говорю о средствах массовой информации, через которые идёт такое оболванивание народа, что человек уже ни только неспособен слышать Истину, но даже понять, что происходит в мире. Поэтому, наверно, мы с такой быстротой движемся к концу света, который уже не за горами. Люди уже не способны слышать небеса. Да им уже и дела нет ни до каких небес, все они погрязли в своих земных делах. Многие из них, вообще, никогда глаз не отрывают от земли, не видят ни неба, ни звёзд, ни солнца, ни луны. Суетятся, мечутся целыми днями, а ночи проводят в кабаках. Вот и вся их жизнь. Какой уж здесь глас Божий?! И вся их жизнь – лишь один мираж. И живут они от мгновения до мгновения, перекатываясь по волнам дневной череды как мусор у прибрежных скал. Хлещутся, не видя перед собой ни ясной цели, ни смысла своей жизни.
После этих слов служащий канцелярии замолчал и обратил свой задумчивый взгляд на горящую настольную лампу перед ним. Я сидел, никак ни комментируя его слова. После некоторого молчания он спросил меня:
– Что вы планируете предпринять?
Я пожал плечами и сказал:
– В воскресенье мне нужно побывать дома в гостях у главы управы, но у него исчезла жена, и я даже не знаю, уместен ли будет мой визит.
– Да, странный случай произошёл в доме нашего главы управы, – высказал своё мнение служитель канцелярии, – но мне кажется, вы обязательно должны к нему сходить, и разобраться во всём. Его жена была очень доброй женщиной. Помогите им обрести из покой.
– Не знаю, как мне удастся это сделать, – вздохнув, молвил я, – ведь я – не всесильный, к тому же мне и самому нужно обрести себя.
Мы распрощались, и я вышел из канцелярии. В приёмной, на лестнице и даже на улице по-прежнему толпился народ, ожидая своей очереди.
Было уже утро. От нечего делать, я отправился на прогулку по городу. Молва об исчезновении жены главы управы уже распространилась по всему городу. Долгое время я бродил, думая о таком странном исчезновении людей. Так почти прошёл день.
Во время этой прогулки я вдруг вспомнил лицо моей любимой девушки, с которой я расстался в юности. Такой я видел её в последний раз. Я представил её образ, вспоминая нашу последнюю встречу. По правде сказать, я даже не знаю, была ли эта встреча. Порой мне казалось, что это был просто сон. Тогда, будучи студентом, я на три дня отключился, и не знал, что со мной произошло, где я был и что видел. Я как бы выпал из реальности. Через три дня я опять появился в студенческом общежитии, но долго не мог вспомнить, что же произошло за эти три дня. Кажется, это было тогда в самом начале осени, и я пропустил тогда три дня учёбы и не смог объяснить в деканате, что со мной произошло.
Я напряг память, чтобы вспомнить подробности той встречи.
Те загадочнее три дня составляли тайну всей моей жизни.
Так я прогуливался по городу, предаваясь воспоминаниям, и даже не заметил, как очутился за городом недалеко от яблоневого сада. Начало уже смеркаться. Со стороны сада доносились приглушённые голоса влюблённых пар, слышались песни.
Я вспомнил о том месте, которое мы облюбовали с моей возлюбленной. Пройдя через сосновый бор у подножья Лысой горы, я вышел к яблоневому саду и быстро нашёл ту полянку, где в юности мы с ней подолгу сидели. Я опустился в задумчивости на землю, пытаясь проникнуть в тайну своего прошлого. Почему-то она всегда представлялась мне молодой девушкой.
И вдруг я вспомнил всё. На меня нахлынули воспоминания юности. Я как будто опять переместился в другую реальность. Всё встало на свои места. В этот яблоневый сад мы шли вместе с Галей, и я держал её под руку. У меня перехватывало дыхание и я чувствовал, как сердце, готовое выскочить наружу, пульсирует в моём горле, я уже знал, что должно было произойти с нами. И она тоже знала это. Солнечные лучи отражались бликами в листьях и на спелых плодах яблонь. Зелёная трава, клонившаяся под нашими ногами, как бы приглашала нас лечь на этот ковёр.
– Ты боишься? – спросил я её.
– Да, – ответила она с дрожью в голосе.
В правой руке я держал её правую руку, а левой рукой обнимал её за талию. Я чувствовал, как вся она дрожит. Было светло так, что лучи слепили глаза, а ветви деревьев зелёными пятнами ложились на голубое небо.
– С тобой это впервые? – спросил её я.
– Да, – ответила она, – а с тобой?
– Тоже, – сказал я, и не узнал своего голоса.


В горле у меня пересохло.
– И что мы будем делать? – спросила она.
– Не знаю, – ответил я, склоняя её к земле.
Мы стояли у ствола яблоньки, я плавно опускал её на землю, как самый хрупкий и драгоценный дар в мире. Её гибкая спина гнулась как травинка. Я встал на одно колено и уперся рукой в землю. Она была плотно усыпана яблоневыми листьями, я отбросил несколько упавших плодов в сторону и нашёл уютное место между двумя вытянутыми корнями яблони. Между ними я и уложил мою юную подругу. Она лежала под моими руками как цветок, пригнутый к земле.
– Я боюсь, – прошептала она.
– Я тоже, – ответил я шёпотом и тут же добавил, – но мне страшнее, чем тебе. Я не знаю, что делать.
– Я тебя люблю, – сказал она, и спросила. – Может быть, ничего не нужно делать?
– Тогда зачем мы сюда пришли? Я тебя очень люблю. И ты будешь моей, если даже после этого весь мир перевернётся.
– Что ты такое говоришь, – промолвила она, дрожа всем телом.
Я начал её поспешно раздевать. Практически она не сопротивлялась. И тут я опять увидел ослепительную вспышка. Но эта вспышка была уже тёмной, как помутнение моего сознания. Я поцеловал её в губы и затих, лёжа возле неё и устремив взгляд на пробивающийся свет солнца между ветвями над нашими головами. Этот свет любви нежно ласкал дерево, и листья его трепетали под лёгким ветерком.
– Ты любишь меня? – прошептали её уста.
Больше своей жизни! – воскликнул я.
Безоблачное небо походило на синюю чистоту безбрежного океана, и солнце обнимало весь мир. Я держал в своих объятьях очаровательнейшую девушку. Я даже не понял, что произошло, но это была всего лишь моя первая попытка овладеть ею. Затем мы встали и шли по яблоневому саду. Золотистые волосы у неё были стянуты на затылке красной ленточкой, и свисали вдоль спины пышным хвостиком. Глаза у неё оставались такими же бездонными и синими как небесная голубизна. Её упругие груди выступали под голубой облегающей блузкой с коротким рукавом, чёрная узкая юбочка едва доходила до её загорелых коленей.
– Галя?! – воскликнул я, поражённый её красотой. – Это – ты? Но как ты выросла! И какой стала красавицей!
Она смущённо улыбнулась и сказала чистым, как ручей, голосом:
– И ты тоже вырос.
– Я люблю тебя, и даже представить себе не мог, какой ты станешь красивой девушкой.
Я поцеловал её в губы, вдыхая запах её кожи. Она пахла ароматом спелого сочного яблока. Мы сидели под другой яблоней. Моя рука коснулась её груди, и я ощутил возбуждение, но уже не такое робкое и томительное, как несколько минут назад, а страстное желание насыщения зрелого мужчины.
– Не здесь, – прошептала она, – здесь ходят люди и могут нас увидеть.
Я вскочил на ноги и увлёк её за собой. Мы спустились к ручью и углубились в чащу яблоневого сада, раскинувшегося под пригорком. Чем дальше я увлекал ей в сад, тем сильней у меня было желание обладать ею тут же и сию минуту. Яблоневый сад прорезал глубокий овраг. Я решил овладеть её на другой стороне оврага. Мы спустились в овраг, и пошли вдоль русла ручья, углубляясь в заросли кустарника. Я крепко держал её за руку. Её стройное гибкое тело уклонялось от веток, встречающихся на нашем пути. Мы стали подниматься по склону другой стороны оврага, но тут я вдруг оступился и покатился вниз, увлекая её за собой. Мы скатились на мягкий ковёр из ромашек, и я в это же миг сорвал с неё всю одежду. Я вошёл в неё, и она отдалась мне без всякого сопротивления.
– Ты девственница? – спросил я её, с удивлением увидев кровь.
– А как же ты думал? – укоризненно произнесла она. – Неужели ты мог подумать, что я не сохраню себя для тебя?
– Какой же я дурак! – воскликнул я. – И почему я этого не сделал раньше. Уехал от тебя, учусь где-то в чужом городе вдали от тебя. И как хорошо, что я вернулся и сделал тебя своей женщиной. Сейчас-то мы уж никогда не расстанемся.
– А как же с учёбой, – спросила она, – тебе нужно учиться.
– К чёрту эту учёбу. Сейчас есть у меня ты.
Она встала и сказала:
– Не смотри на меня. Я приведу себя в порядок.
Я отвернулся, успев увидеть, как она, сняв с шеи косынку, пошла к ручью.
Я лежал на спине и смотрел в голубое небо, видя в нём глаза той, которая только что стала моей женщиной на всю мою жизнь. Затем мы бродили с Галей по саду, поднимаясь на пологие холмы и спускаясь в прохладные долины. Мы находились с ней в раю. По дороге я срывал с кустов ягоды, ел их и кормил ими её, постоянно обнимая и целуя её в шею, в щёки, в губы. Я прикасался губами к её голубым глазам, золотистым волосам, нежной коже, пахнущей ароматом сочных яблок. Когда я целовал её, мне казалось, что я ощущаю во рту вкус сладкого яблока. И вся она мне казалась как яблочко, спелое, наливное и ароматное. Сад перешёл в сосновый лес и мы долго ещё бродили по лесу. Уставшие, мы легли прямо на землю, покрытую желтыми сосновыми иголкам. Я развёл костёр, и мы жарили собранные нами грибы. И я кормил её из своих рук, сопровождая каждый кусочек своим поцелуем. Затем я раздел её, и она сидела возле костра, как дивная амазонка. И солнце смеялось нам, а лесные птицы исполняли нам свои гимны любви. Когда на меня накатывал очередной приступ возбуждения, я накидывался на неё как голодный волк, бросающийся на грациозную лань. И она была в моих руках послушной, как пластилин в руках ребёнка, уступая любым моим желаниям и фантазиям.
Мы переночевали под открытым небом возле стога сена на опушке леса. Всю ночь я держал её в своих объятиях, изредка давая ей возможность отдохнуть. Утром мы спали как сурки, и я проспал, наверное, полдня, только жаркие солнечные лучи смогли вывести из нашего истомного забытья. Мы опять шли по лесу и вошли в берёзовый лес. Многие деревья были повалены стихией или сломаны посредине ствола тяжестью когда-то падавшего снега. В этом лесу оказалось очень много подберёзовиков. Галя собирала их, а я, увидев её склонённую фигурку к земле, не удержался и овладел ею прямо, приклонив её к стволу сломанной берёзы. Каждый раз наше любовное ложе оказывалось на месте нового природного ландшафта. Эту ночь мы провели в шалаше, устроенном нами из веток и душистых трав.
Настал третий день. День нашего расставания. Об этом мы знали оба и очень сожалении.
– Милый, – сказала мне Галя, – я не хочу, чтобы ты меня покидал.
– Я и не собираюсь этого делать, – успокоил я её, – перед нами ещё целая жизнь. Я только съезжу в институт и переведусь на заочный факультет.
– Я хочу, чтобы всю эту жизнь мы с тобой были вместе, – сказала она, – никуда не уезжай от меня. Не оставляй меня одну ни на минуту. Я очень хочу родить от тебя ребёнка, и он будет похож на тебя.
Я благодарно сомкнул её уста поцелуем. Весь день мы любили друг друга, странствуя по лесу. К вечеру, когда солнце стало клониться к горизонту, мы подошли к каменной скале, торчавшей на вершине одного холма. И мы решили переночевать на этой скале. С её высоты был хорошо виден красный диск заходящего солнца. С южной стороны скалы, прижавшись к камням, росла дикая яблонька, но плоды у неё были крупными и сочными. Мы устроили ложе недалеко от этой яблоньки. Мы сняли с себя всю одежду и остались голыми как Адам и Ева. Мы улеглись на наше супружеское ложе и в последний раз насытились друг другом. Солнце опускалось к горизонту. Вот уже его кромка коснулась далёких гор. Оно походило на красное созревшее яблоко.
– Хочу яблоко, – сказал я.
– Да, милый, – ответила Ева, – я сейчас принесу его тебе.
Она встала и направилась к яблоньке. Её светлые золотистые распущенные волосы окрасились ярко-красным оттенком. Её стройное тело в лучах заходящего солнца отливало бронзовым загаром. И груди у неё висели как розовые яблочки со зрелыми тёмными черенками. И внизу её животика с ямочкой посредине чернел тёмный маленький треугольник. Я любовался ею, упиваясь каждым её движением. Вот она выгнула во весь рост своё гибкое и развитое девичье тело, вытянулась на цыпочках и сорвала с дерева самое спелое и красное яблоко.
– Вот, милый, я надеюсь, что это самое сладкое яблоко с этого дерева, – сказала она с улыбкой, направляясь ко мне.
– Самое сладкое яблоко на свете это – ты.
Она шла ко мне, и её круглые коленки тоже походили на подрумяненные яблочки.
Она протянула мне яблоко. И оно, на какое-то мгновение, совместилось с огненным диском солнца, опускающимся за горизонт. Я взял у неё яблоко, обнял её и поцеловал в губы. Её поцелуй был сладким. Я откусил яблоко. Оно тоже было сладким. И мне показалось, что частичка сладкого яблока имеет тот же вкус поцелуя, что у моей любимой.
Я вытянул яблоко на всю длину руки, и оно закрыло собой диск падающего за горизонт солнца. Наступила тьма, и я смежил веки. Тьма поглотило моё сознание.
Я вспомнил всё так явственно, как будто это произошло только минуту назад. И вот сейчас я должен был отыскать вою возлюбленную, во что бы ни стало.
– Прости, – сказал я, отправляя свои слова в пустоту, – прости за всё.
Не в силах больше оставаться здесь, я встал с того места, где мы сидели, и побрёл прочь.
Я вспомнил, наконец, куда я исчезал на три дня во время своей учёбы в институте. Память открылась. И как я мог забыть эти самые счастливые дни своей жизни? Может быть, я не хотел тогда связывать себя с Галиной, потому что думал лишь об учёбе и своей будущей карьере? В то время я стремился завоевать мир. И моя совесть запечатала мою память накрепко. "Неужели такое случается?! Подлец! – воскликнул я. – Какой же я подлец"! Но, как видно, такое происходит, когда цель перекрывает всё в жизни, и любовь, и счастье, и саму жизнь. "Несчастный! – произнёс я тихо. И ради чего? Что это дало мне в жизни? Успех? Славу? Процветание? Да сотой доли это не стоило того счастья, что я потерял! Как жаль, что былого не вернёшь! Время нельзя поворотить назад"!
Я вышел из яблоневого сада и прошёл сосновый бор, стараясь не смотреть на то место, где мы лежали с Галиной. Весь день я пробродил в окрестностях нашего городка, предаваясь воспоминаниям. Я спускался в город, которой жил своей дневной полнокровной жизнью. Солнце уже клонилось к западу. Взрослые мужчины и женщины возвращались с работы. Дети носились по улицам с криком и гамом, смехом и весельем. Здесь жизнь бурлила, и не было видно нигде полуночных духов, бродящих ночами по пустынным улицам городка. И вдруг понял, что всю жизнь прожил бесполезно, потому что ради чего по-настоящему стоило жить – я избегал. У меня не было ни большой семьи, ни тёплых отношений с любимой женщиной, ни детей. Я вдруг понял, что потерял всё. Я потерял саму жизнь. И вдруг мне так захотелось проснуться у себя на даче, или там, на скале под яблонькой, вместе Галей, чтобы заново и по-новому начать жизнь. Нет, ничего уже не исправить, а можно только начать жить по-другому, и не так, как я жил все эти годы. И не нужна мне никакая карьера или слава, мне нужна сама жизнь.
Я шёл по той же самой тропинке, по которой когда-то в юности мы с ребятами ночью отправились к подножию Лысой горы, чтобы испытать свою храбрость. Сосновый бор совсем не изменился, только сосны стали во много раз толще в обхвате. Возле одной сосны я остановился. Мне показалось, что когда-то вместе с Галей мы отдыхали возле неё. Начинался вечер, тени от деревьев удлинялись. Я вышел к опушке леса, за которой открывался вид на вечерний город, весь залитый золотистыми лучами солнца.
Вдруг рядом я услышал женский голос:
– А я вас поджидаю, – произнесла она.
Я вздрогнул и обернулся.
Из-за дерева выступила та самая женщина, которая провела меня на квартиру директора.
– Ах, это вы, – невольно произнёс я.
– А вы ожидали увидеть кого-то другого? – спросила она, пристально посмотрев на меня.
Я пожал плечами.
– Я видела вас одного, гуляющего возле яблоневого сада, – сказала она, – но не подошла к вам. Странное место для одиноких прогулок вы выбрали. Обычно в этот сад приходят вдвоём. Наверное, вы предавались воспоминаниям о своей возлюбленной.
Я кивнул головой и спросил её:
– Ну, как? Вы пережили тот инцидент?
– Сносно, – ответила она, – но случилось нечто странное, фантом моей хозяйки вернулся в квартиру главы управы. Она ничего не подозревает о моей проделке, поэтому я прошу вас ничего никому не говорить о том, что тогда случилось в их квартире. Я рассказала ей о вас, и она захотела с вами встретиться. Она просила меня привести вас к ней. Она желает с вами познакомиться.
У меня ёкнуло что-то внутри.
– Это необходимо? – спросил я.
– Да, – ответила она, – вы должны это сделать.
– Конечно же, я приду, – сказал я, – но что я ей скажу?
– Может быть, вы поможете нам как-то прийти в себя, обрести наши тела.
– Не знаю, – ответил я, – мне бы самому с собой разобраться.
– Неужели вы откажите женщинам?
– Хорошо, сделаю, что смогу.
Мы спускались с пригорка в город. Недалеко от нас возвращались из яблоневого сада влюблённые пары.
Когда мы с женщиной входили в вечерний город, я спросил у неё:
– Ну, как у вас там дома?
– Терпимо, – сказала она, вздохнув.
Мы замолчали. Через какое-то время она сама заговорила:
– А знаете, всё же моя хозяйка замечательная женщина. Как только она исчезла, то тут же нашла меня и бросилась меня обнимать. Она ничего не могла понять, что с ней произошло. Представляете её состояние. Она с ужасом смотрела на себя, осознавая, что превратилась в пустое место. Она была в отчаянии. И как хорошо, что с ней рядом оказалась я. Она плакала, а потом успокоилась, привыкла к своему новому состоянию и смирилась со своим исчезновением. Я ей сразу же рассказала, что случилось в их доме. И она накинулась на меня с упрёками и руганью, и хотела вначале выгнать меня из дома. Но она ругала меня не за то, что я стала причиной её исчезновения, а за то, что я привела в дом чужого мужчину. Она – женщина очень порядочная, и за всю жизнь никому не прощала распущенности. Она стала упрекать меня в том, что я, как девушка, забеременела от случайного и собираюсь родить незаконнорожденного ребёнка. Я скрыла от неё имя будущего отца ребёнка. И когда она меня спросила, кто приходится отцом ребёнка, то я изложила ей ту историю, сочинённую её мужем, что как-то вечером решила прогуляться по летнему парку. Что было уже темно, и я не заметила, как оказалась на краю парка возле леса. Какой-то тип схватил меня в темноте, зажал рот, уволок в овраг за парком и изнасиловал. Такие истории случались у нас в городе. Об этом все говорили, и она поверила. Она рассердилась и отругала меня за этот поступок, сказав, вот до чего доводит легкомыслие молодых девушек, что я даже не знаю, кто отец её ребёнка. Так что она до сих пор остаётся в неведение об измене её мужа. Когда будете говорить с ней, не проговоритесь. Только вы знаете об этой тайне. Я очень сожалею, что рассказала вам обо всём этом. Но, может быть, вы слышали эту историю от кого-то другого. У нас город маленький. Здесь ничего не утаишь от людей. Я вас просто предупредила, потому что я очень дорожу дружбой с ней.
– Ну что вы такое говорите! – воскликнул я. – Эта тайна умрёт вместе со мной.
Сказав так, я сам удивился своим словам.
– Так вот, – продолжала женщина. – Когда хозяйка вошла в своё новоя состояние, то она очень удивилась тому, что продолжает всё чувствовать, не имея тела. У неё сразу же поменялось её мировоззрение. Раньше она, как и её муж, была фанатичной материалисткой. А тут вдруг для неё открылся другой мир. Ведь она никогда не верила ни в какие другие формы жизни, кроме жизни физической. И вдруг, бац, и она сама стала приведением. Вот она и заинтересовалась вами. Вначале она спросила меня, почему я хотела их напугать. Я ей рассказала, что я хотела обратить на себя внимания, что я никуда не исчезла, а нахожусь рядом с ними и они не замечают меня. Я не знала, как это сделать, и это стало причиной того, что произошло, но я тут же попросила у неё прощение, и что я совсем не хотела её исчезновения. И мне кажется, что она, как добрая женщина, меня простила. Она знала, что её муж противится строительству в нашем городке любого храма, и разделяла с ним его убеждения. Но сейчас её взгляды изменились на противоположные. К тому же она поверила в проблему, возникшую в городе, и узнав, что вы хотите помочь в её решении, сама решила с вами встретиться и послала меня к вам. Она сказала, что хотела бы вам помочь, но пока не знает, как это сделать. Потому что её муж такой упрямый, что за всю жизнь ей ни разу не удалось его переубедить ни в чём.
Вместе с женщиной мы направились к директорскому дому. После всего, что произошло со мной я уже новыми глазами смотрел на наш мир. И небо над землёй казалось мне другим, оно было одухотворено, и пустота кругом меня была заполнена тонкими сущностями. У меня как бы открылся третий глаз и я видел то, что раньше ни только не замечал, но и мысли не допускал, что такое может быть в нашем мире. Я окинул взглядом небо. Весь этот мир уже представлялся мне наполненным жизнью и такими тайнами, от которых голова шла кругом. Когда мы подходили к директорскому дому, я обратил внимание, как на пятом этаже в одном окне квартиры главы управы открылась форточка, сверкнув отблеском вечернего солнца. И из него выпорхнула толстая женщина, и полетел к нам. Я с удивлением узнал в ней жену главы управы. Приземлившись возле нас, она поправила причёску и, улыбнувшись, спросила:
– Вы уже прибыли к нам? А я вас поджидала, наблюдая за вами из окон.
– Разрешите представиться, – сказал я.
– А я о вас уже всё знаю, – перебила она меня на полуслове, – о вас мне рассказала моя подруга.
И она кивнула головой на женщину, с которой я пришёл из леса.
– А у нас Анжелина Всеволодовна с некоторых пор устраивает спиритические сеансы, – заметила женщина, улыбаясь.
– Сегодня мы вызывает духов писателей и поэтов, – сказала хозяйка, – в основном, классиков нашей отечественной литературы. Раньше я устраивала литературные вечера с нашими доморощенными писателями. А вот сейчас узнала, что и вы во время своих странствий издали какую-то мистическую книгу, которая наделала много шума на Западе.
– Было такое, – скромно признался я.
– Тогда нам будет очень интересно познакомится с вами и послушать какие-нибудь выдержки из вашей книги.
– Ну что вы, – скромно запротестовал я, – мои труды известны только ограниченному кругу читателей. Я думаю, что вам они будут не интересны.
– Не скромничайте, – сказала жена главы управы, – мы с удовольствием послушаем о том, что вы написали, к тому же и у других участником нашего спиритического сеанса, моих друзей, которые вернулись на родину из дальних путешествий, я думаю, возникнет интерес к вам, а также к современному состоянию мысли, тем более что я пригласила в гости литераторов девятнадцатого века.
– Кого же? – удивился я. – Кто же у вас в гостях?
– Антон Павлович Чехов, – стала перечислять она с благоговением известные имена, – Лев Николаевич Толстой, Николай Васильевич Гоголь, и даже Александр Сергеевич Пушкин.
Я ушам своим не поверил.
– Как же так?! – воскликнул я. – Неужели вам удалось собрать у себя дома весь цвет нашей отечественной литературы.
– Нет, – сказала она, – на мой призыв не отозвались Лермонтов, Достоевский, Тургенев и Некрасов. Но я надеюсь, что, может быть, они нас ещё посетят в следующий раз.
– Как же вам такое удалось?! – с удивлением воскликнул я.
– Всё очень просто, – ответила она, – ведь когда мы читаем произведения великих писателей, канувших в вечность, мы вызываем их души из небытия, из другого мира, мы как бы ведём с ними разговор, попадая в их время, общаемся с ними, соглашаемся или не соглашаемся, спорим, восхищаемся ими; а когда сами проникаем в их мир, меняя свою структуру, то можем общаться с ними воочию. Изменившись, я сделала для себя одно открытие, я поняла, что наш физический мир прост и доступен нам во всей своей таинственной глубине, просто, нужно во всём находить к нему подход и заглядывать в него открытым взором. У нас есть одно преимущество перед обычными людьми, мы можем не только проникнуть своим умом в то, что для них недоступно, но и увидеть обратную сторону этого мира воочию. Поэтому я и решила пригласить в гости тех, с кем давно мечтала встретиться.
– И о чём же идёт речь? – спросил я, не совсем веря тому, о чём она говорила.
– О России, – просто сказала жена главы управы.
– О, как бы я хотел стать свидетелем этого разговора! – воскликнул я.
– Так, нет ничего проще, – улыбнувшись, сказала она, – мы сейчас поднимемся ко мне в квартиру, и я вас познакомлю. Как только я увидела вас здесь, стоящим с моей подругой, и о чём-то думающим, я сразу же решила, что вам будет очень интересно посетить такой диспут, поэтому и поспешила спуститься к вам через форточку. Вы уж извините меня за такую бестактность. Обычно у возвращающихся здесь в городе принято делать так, как привыкли делать все оставшиеся. Это только ведьмы летают по воздуху. Так что прошу прощения, этого больше не повторится.
– Ну, что вы! – воскликнул я. – Я вам очень признателен, что вы проявили ко мне такое внимание.
И мы вместе обычным путём проникли в квартиру и оказались в довольно уютной атмосфере салона хозяйки. Почётные гости восседали в креслах по обе стороны зала. Шторы на окнах были задвинуты, но через щель проникал ещё вечерний розовый свет солнца. Как видно, до нашего прихода хозяйка и гости вызывали духов, держась за руки и образуя вокруг стола замкнутый круг, как это обычно делают на спиритических сеансах. На столе горели свечи, и стояло блюдце с водой. Вероятно, этим способом им удалось до нашего прихода уже вызвать из глубины веков мировых светил литературы. Самого главы управы не было дома. Так что помимо четырёх светил мировой литературы там находилось несколько местных представителей интеллигенции. Это были: молодой симпатичный инженер, вернувшийся из далёкого путешествия; врач хирург и местный художник-колорист, картины которого стали довольно известны последнее время не только в этом городке, но и за его пределами.
На стенах салона висели портреты приглашённых великих писателей: Льва Николаевича Толстого, Николая Васильевича Гоголя, Александра Сергеевича Пушкина и Антона Павловича Чехова.
Лев Николаевич с окладистой бородой в мужицкой рубахе навыпуск, подпоясанный простой верёвкой сидел в кресле, закинув ногу на ногу. Изредка поглаживая своей морщинистой рукой длинную бороду, он смотрел на всех умным проникновенным взглядом. Рядом с ним сидел в пенсне и с подстриженной бородкой в белой рубашке с поднятым воротничком и галстуком бабочкой Антон Павлович Чехов. В противоположном конце салона я увидел Александра Сергеевича Пушкина в придворном мундире со всеми знаками отличая, а рядом с ним Николая Васильевича Гоголя, который гордился своей дружбой с великим поэтом, и всю жизнь мечтал одеть такой же мундир, как у его покровительственного друга. Все четверо бессмертных были в тех одеяниях, в которых представляли себя на портретах. Они посмотрели на меня своими выразительными взглядами, запечатлёнными в вечности.
Но ещё в прихожей я увидел через стеклянный просвет двери этих великих писателей и услышал речь Льва Николаевича. Он говорил:
– Часто слышишь, что молодёжь говорит: «Я не хочу жить чужим умом, я сам обдумаю». Зачем же тебе обдумывать обдуманное? Бери готовое и иди дальше. В этом сила человечества.
Кто-то за столом ему возразил, насчёт того, что каждый человек имеет свои собственные мысли, и они не всегда могут совпадать с общепринятыми нормами. Великий писатель тут же ответил ему:
– Смотря, какие это мысли? Ведь, всё дело в мыслях. Мысль – начало всего. И мыслями можно управлять. И поэтому главное дело совершенствования: работать над мыслями.
Антон Павлович Чехов высказал своё мнение:
– Мы не даём никакой цены своему собственному мнению, даже если оно умно, но дорожим перед мнением разных глупцов.
– К тому же, – заметил Николай Васильевич Гоголь, – русский язык очень точен и выразителен. Нет слова, которое было бы так замашисто, бойко, так вырвалось бы из-под самого сердца, так кипело бы и живо трепетало, как метко сказанное русское слово. В пословицах есть всё: издёвка, насмешка, попрёк, словом – всё шевелящее и задирающее за живое…
В эту минуты, когда разгорелся спор между великими мыслителями прошлого, меня легонько подтолкнула сзади хозяйка, и я, набравшись мужества открыл дверь в салон и появился на пороге. От всего этого увиденного у меня закружилась голова. Да и можно ли было оставаться спокойным, глядя на эту картину? Когда-то Герман Гессе «сзывал умы далёких поколений для братской трапезы духовной». Нечто похожее произошло и в моей жизни, благодаря хозяйке этой квартиры. Мечта осуществилась, подумал я. Наконец-то я соприкоснулся с великими бессмертными. Вот тот высший момент жизни, ради которого стоило жить!
Хозяйка радостно представила меня сидящим за столом своим друзьям мистификаторам и почётным гостям:
– А это наш современный писатель, вернувшийся после долгих странствий на родину. Прошу его любить и жаловать.
Я поклонился высокому собранию. Сидящие за столами люди приветливо закивали мне, не разнимая своих рук. А бессмертные писатели, сидящие в креслах, внимательно посмотрели на меня своими проникновенными взглядами, от которых у меня по телу пробежали мурашки. И я впервые в своей жизни подумал, достоин ли я предстать перед их ясными очами?
– Присоединяйтесь к нам, – любезно пригласила меня хозяйка дома, – присаживайтесь к ним за стол или на диван. К сожалению, мои друзья не могут разжать свои руки и пожать вашу руку, так как боятся разорвать их хрупкую связь с нашим великим наследием.
И она кивнула головой в сторону классиков. Я, извинившись за прерванный нашим приходом разговор, примостился на краешке дивана. Женщина присела рядом, а хозяйка уселась во главе стола. Наше появление прервало на полуслове самого Николая Васильевича. Но когда я сел, он, как ни в чём не бывало, продолжил свою речь, глядя на меня задумчиво:
– Русь! Русь! Вижу тебя из моего чудного прекрасного далека. Но какая же непостижимая сила влечёт к тебе?
– Сейчас, к сожалению, Русь не такая, что была в ваше время, – сказал сидящий за столом молодой инженер, – много что изменилось. Да и сам русский язык уже ни тот, что был при вас.
– Сейчас в русском языке много американизмов, – заметил с вздохом доктор хирург, пишущий стихи, – да и, вообще многие стремятся больше смотреть на Запад, думая, что Запад их чему-то научит. Как больно думать, что при этом они попирают свою собственную культуру, стараясь жить ни только чужим умом, но и насаждать всё чуждое русскому духу.
– А как же прогресс?! Свобода! – перебил его молодой инженер. – Мы же не можем всё время топтаться на одном месте. Если мир движется вперёд, то и мы не должны отставать от него. Что же, мы от всего мира должны огораживаться китайской стеной?
– А если мир движется к гибели? – спросил его доктор, и посмотрел на своего коллегу Антона Павловича Чехова. – Кто будет его спасать? Кто будет лечить этот мир? Ведь все мы несём ответственность за нашу эпоху. Многие молодые люди, вместо того, чтобы остаться в России и строить её, делать её духовно богаче, бегут за границу и стараются вжиться в чуждый им быт, научиться быть непохожими на русских, стать, как те, кому чужда наша духовность.
Молодой инженер хотел ему что-то резко ответить, но тут мы все услышали голос Александра Сергеевича:

Два чувства дивно близки нам –
В них обретает сердце пищу –
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к родительским гробам.

Александр Сергеевич посмотрел на нас грустным взглядом и замолчал. Некоторое время мы сидели, обдумывая его слова.
– Так-то оно так, – сказал молодой инженер, – но не нужно забывать и о свободе. Если я молод, и мне хочется куда-то поехать и чему-то поучиться, почему я не должен этого делать?
– М-да, – улыбнувшись, молвил Лев Николаевич, глядя на доктора. – Как только нет свободы, нет и человека.
– Но свобода всегда была губительна для нас, – сказал доктор, – мы никогда не чувствовали границ этой свободы. У нас вся свобода сводилась к разрушению старого. А новое без старого построить трудно. У нас нет меры во всём, начиная с переедания и злоупотребления напитками. Если человек не привык держать себя в определённых границах, то эта свобода для него самого становится разрушительной.
– Я согласен с ним, – сказал Лев Николаевич, глядя на своих современников, – чем к меньшему мы привыкли, тем меньше нам угрожает лишений.
– Вот, именно! – я всегда всех своих пациентов призывал к умеренности.
Антон Павлович Чехов, услышав эти слова, улыбнулся и кивнул головой, но хозяйка вздохнула и заметила:
– К сожалению, я была самой непослушной вашей пациенткой. Но я ничего не могла поделать с собой. Я всегда хотела кушать и привыкла смотреть на мир сытыми глазами. Конечно, же это была одной из моих слабостей. Но что поделаешь?! Женщина всегда была слабее мужчины.
И она вздохнула, закатив глаза к потолку. При этих словах доктор улыбнулся и продолжил:
– Извините, но сейчас речь идёт не о женщинах. Все мы очень любим женщин, считаем их святыми ангелами, непохожими на мужчин. Мы говорим только о мужском мире, о наших мужских законах, мерах и отношении к жизни. Так что, простите нас великодушно за то, что при вас ведём такие узкие разговоры о мужской личности. Поэтому то, что мы сейчас говорим, совсем не относится к вам.
– А равноправие? – спросила хозяйка. – Разве оно не существует?
– Существует, – улыбнувшись, сказал он, – но только не в разговоре о мужском характере. Ведь, женщины – наша полная противоположность. Так что извините нас за наши мужские разговоры.
– Нет, ничего, ничего, – засмеялась хозяйка дома, – мне даже очень интересно всё это послушать.
– Так вот, – продолжал доктор, – неправильный образ жизни начинается с простых элементарных вещей. Человек начинает преступать некоторые границы. Вначале он ест до отвала, пьет, сколько душе его угодно, а потом начинает и в жизни творить то же самое, полагаясь на свою вседозволенность во всём. Эта вседозволенность воспитывает в нём себялюбие и эгоизм. Себялюбие порождает гордость, а вместе они ведут к честолюбию и тщеславию, которые проявляются сразу же в таких разновилностях как скупость, жадность и зависть, если человек слаб по своей натуре, или в щедрости и расточительности, если он силён. В какой-то момент человек перестаёт контролировать себя и превращается в злодея или в диктатора. Разве не так?
В этот момент взгляд доктора был устремлён на бессмертных. Лев Николаевич кивнул ему одобрительно и сказал:
– Согласен. Гордый человек точно обрастает ледяной корой. Сквозь кору эту нет хода никакому другому чувству. Если бы только гордые люди могли знать то, что о них думают те люди, которые пользуются их гордостью для своих выгод, то они перестали бы гордиться. Чем больше человек доволен собой, тем меньше в нём того, чем можно быть довольным. В любви к себе одному уже есть начало гордости. Гордость – это несдерживаемое себялюбие.
– Но гордый человек не может быть трусом, – вдруг заявил молодой инженер, – сами гордость и тщеславие призывают человека к героизму и храбрости.
– Не всегда бывает так, – возразил ему доктор, – иногда страх и из гордого человека делает раба, если он себялюбив. А страх может испытывать каждый человек.
– Да уж, – воскликнула хозяйка, – особенно когда страх может напасть от незнания того, что происходит.
При этих словах она посмотрела на свою подругу, и та стыдливо опустила свои глаза.
– Да, – молвил Николай Васильевич, великий мистификатор страха, – страх прилипчивее чумы и сообщается вмиг.
– Но страх можно победить силой воли, – заметил доктор.
– Особенно это хорошо удаётся русскому человеку, – заметил Гоголь, улыбнувшись, – разве найдут на свете такие огни, муки и такая сила, которая бы пересилила русскую силу.
– Да, – согласился с ним доктор, – всем русским, остающимся цивилизованными людьми, всегда приходилось осваивать такие просторы, которые многим народам и не снились. Ведь на великих просторах можно всегда затеряться, превратиться в варваров и дикарей. Разве каким-нибудь европейцам снилось раздвинуть свою границу из Европы до Китая? Это могли сделать только русские. Поэтому многие народы в мире нас ненавидят за то, что у нас столько много целостной земли.
– Как это целостной земли? – спросил молодой инженер.
– А то, что эта земля не разделена морями, и не является заморской территорией, какую обычно со временем все метрополии теряют. Наша страна – это целостный организм, и самый могучий на земном шаре. И чтобы её сохранить, нам нужно быть всегда сильными. Но не только сильными, но и многодетными. Чтобы у нас было много защитников своей земли. Только тогда Россия будет могущественной, если будет вся заселена и обжита. И с каждым поколением мы все должны становиться на этой земле лучше, чище и совершеннее. На нас лежит ответственность, какими людьми станут наши дети.
С ним согласился Александр Сергеевич Пушкин. И мы опять услышали из его уст стихи:

Придёт, придёт и наше время,
И наши внуки в добрый час
Из мира вытеснят и нас.

И эти слова были произнесены в кругу тех, кто был уже вытеснен их мира живых. От этого я испытал обострённое чувство отчаяния, и не смог не сдержаться, сказав первые свои слова за этот вечер:
– И всё же, я надеюсь, что Россия встанет из пепла, окрепнет и будет самой могущественной страной в мире.
– Для этого нужно желание ни одного человека, а всего народа, – сказал доктор.
– И не только желание, – скромно заметил художник, подбодренный моим вступлением в разговор, – но ещё и действие.
– И вера в то, что делаешь, – сказала хозяйка.
С этой минуты разговор принял оживлённый характер, в котором участвовали все, и даже служанка. Она сказала, что всегда нужно верить в счастье.
На что Лев Николаевич ответил:
– Надо верить в возможность счастья, чтобы быть счастливым. И то, что мы называем счастьем, и то, что мы называем несчастьем, одинаково полезно нам, если мы смотрим на то и на другое, как на испытание.
– Великое счастье – всецело отдаваться любимому искусству, – сказал художник, – тем более, если видишь, что своё творчество доставляет людям радость.
– Это происходит потому, – похвалил его Толстой, – что искусство есть одно из средств единения людей.
– А литература?! – воскликнул я. – Разве не счастье быть литератором и писать о том, что тебя волнует.
– Но и литература должна быть содержательной, – заметил доктор. – А то последнее время все книжные магазины захлестнула волна абсолютно пустой литературы, где одна лишь болтовня и желание любой ценой самовыразиться. Сколько развелось таких литераторов, которые штампуют свои произведения, тратя всего лишь неделю. Эти авторы держаться на рынке исключительно своей плодовитостью. Стоит им полгода не писать, как о них уже никто и не вспомнит.
– Получается, как в пустых разговорах, – заметил Лев Николаевич, рассмеявшись, – больше всех говорит тот, кому нечего сказать. Хочу заметить, что люди различаются ещё тем, что одни прежде думают, потом говорят и делают, а другие прежде говорят и делают, а потом думают. Неужели сейчас в Росси случилось такое несчастье, когда литераторы вначале пишут, а потом думают, что же они написали?
– Именно так и происходит! – воскликнул доктор. – Многие писаки даже не думают о том, что они написали.
– Чудно, – заметил Николай Васильевич Гоголь, – неужели сейчас такое происходит?
– Поэтому мы и стали жить так, кто – в лес, кто – по дрова, – сказала служанка. – Каждый дует в свою дудку. И никто ни с кем не соглашается ни в чём.
– Словом можно соединить людей, словом можно разъединить их, – заметил Лев Николаевич, – берегись такого слова, которое разъединяет людей или служит вражде и ненависти.
– А что малюют многие мои товарищи по кисти, – воскликнул художник, – иногда сами понять не могут, что они нарисовали!
– Нужно помнить, – заметил Лев Николаевич, – что время проходит, но сказанное слово остаётся.
– Может быть, это происходит от душевного беспокойства, смятения и несчастной любви? – заметил Александр Сергеевич Пушкин. – Для вдохновения нужно сердечное спокойствие.
– Неужели русским языком можно писать плохие вещи? – удивился Николай Васильевич Гоголь. – Ведь это великий русский язык! Дивишься драгоценности нашего языка, что ни звук, то и подарок; всё зернисто, крупно, как сам жемчуг, и, право, иное название ещё драгоценнее самой вещи.
Его поддержал Александр Сергеевич Пушкин:
– Изучение старинных песен, сказок и прочего необходимо для совершенного знания свойств русского языка. Критики наши напрасно их презирали в наше время.
– Поэтому у нас сейчас нет хороших книг, – сказал доктор, – наверное, потому что мы оторвались от своей старины. От своих корней.
– Хорошая книга, – сказал Лев Николаевич, – точно беседа с умным человеком. Читатель получает от неё знания и обобщение действительности, способность понимать жизнь.
– М-да, – вставил молодой инженер, – многие писать у нас не умеют, а всё равно пишут. Был у нас на курсе один студент, когда я учился в политехническом институте. Он всё время писал, и когда один раз его спросили, почему он так много пишет. Он ответил, что желает стать писателем. Но как-то в общежитии мне попалась его тетрадка. Я почитал и ужаснулся, подумал, что такое читать никто не будет. Потом посоветовал ему бросить это занятие. Если хочешь быть инженером, становись инженером, а не так, наполовину тот, наполовину – другой.
– Почему же? – возразил ему Антон Павлович, – можно быть хорошим врачом и стать хорошим писателем. Есть и пить не учатся, едят сразу после рождения. Писать приходится учиться всю жизнь. Перестал учиться, и быстро разучишься.
Его поддержал Александр Сергеевич Пушкин:
– Односторонность в писателе доказывает односторонность ума, хоть, может быть, и глубокомысленного.
– Для того, чтобы писать, – молвил доктор, – нужно кое-что знать. А то желторотые юнцы сразу же после школы, ещё не оперившись сами, сразу же берутся за перо. Какие из них писатели?! Я думаю, что человек имеет право писать книги только после сорока лет жизни, когда он уже знает достаточно много.
При этих словах Пушкин улыбнулся, а Лев Николаевич заметил:
– Важно, не количество знаний, а качество их. Можно знать очень многое, не зная самого нужного. Не бойся незнания, бойся ложного знания. От него всё зло мира.
– Но правду писать не просто, – сказал я. – Чтобы знать правду, нужно знать истину, и не всегда Истина нам достаётся так легко.
– Да, – согласился со мной Лев Николаевич, – самый верный признак истины – это простота и ясность. Ложь всегда бывает сложна, вычурна и многословна. Высшие истины – самые простые. Надо любить истину так, чтобы всякую минуту быть готовым, узнав Высшую истину, отречься от всего того, что прежде считал истиной.
– Но для того, чтобы познать истину, нужно приложить столько усилий, что…
Я не докончил фразы, как меня перебил великий писатель Толстой, как бы опережая мои мысли и отвечая мне на вопрос то, что я желал услышать:
– Одно из самых великих заблуждений – заблуждение о том, что счастье человека в том, чтобы ничего не делать.
– Праздная жизнь не может быть чистою, – поддержал его Чехов.
– Да, – согласился с ним Толстой, – высшее благо жизни есть труд.
– Да! – воскликнул доктор за столом, – Как хорошо сказано! И главная наша задача – это воспитать в себе привычку к труду. Но как сделать так, чтобы наш труд приносил добро людям?
Лев Николаевич кивнул головой и молвил:
– Несомненно, это так. Работа только та радостна, когда она несомненно нужна. А сделать это просто. Думай хорошо, и мысли созреют в добрые дела. Доброе дело совершается с усилием, но когда усилие повторено несколько раз, то же дело становится привычкой. А добро есть вечная, высшая цель нашей жизни. Как бы мы не понимали добро, жизнь наша есть не что иное, как стремление к добру.
– Человек, делающий добро, становится лучше, – сказал доктор, – он делается проще, добрее.
– Но почему-то в нашей стране всё происходит наоборот, – вставил молодой инженер. – Вроде бы все мы делаем добро, но почему среди нас столько злых, недовольных и лживых людей? Почему они делают одно, говорят другое, а думают третье? Почему в нашем обществе всегда происходило раздвоение личности? Ведь лицемерие порождает ни человек, а общество.
– Нет ничего ужасней притворной доброты, – заметил Лев Николаевич, – притворство доброты отталкивает больше, чем откровенная злоба. А лицемерие? Менее всего просты люди, желающие казаться простыми. Умышленная простота есть самая большая и неприятная искусственность. Что же касается лжи, то ложь перед другими только запутывает дело и отдаляет решение; но ложь перед самим собой, выставляемая за правду, губит всю жизнь человека.
– Ложь оскорбительна для слушателя и опошляет в его глазах говорящего, – горячо вступил в разговор Антон Павлович Чехов. – Ложь – тот же алкоголизм. Лгуны лгут и умирая. Тля ест траву, ржа – железо, а ложь – душу.
– Мне кажется, – заметил художник, – что главное в обществе – это не оставаться ко всему равнодушным. В том числе и ко лжи. Всё нужно называть своими именами. Если это ложь, то и нужно говорить в глаза человеку, что он лжец. Жаль, что мы от этого сейчас отучились.
– Говорят, что философы и истинные мудрецы равнодушны, – заметил Антон Павлович. – Неправда, равнодушие – это паралич души, преждевременная смерть.
– Свойство мудрого человека состоит в трёх вещах, – сказал Лев Николаевич, – первое – делать самому то, что он советует делать другим, второе – никогда не поступать против справедливости и третье – терпеливо переносить слабости людей, окружающих его.
– А как же критика?! – воскликнул молодой инженер.
Лев Николаевич посмотрел на него по-отечески ласково и сказал:
– Критика только тогда плодотворна, когда она, осуждая, указывает на то, чем бы могло быть то, что дурно. И только тогда легко жить с человеком, когда не считаешь ни себя выше, лучше его, ни его выше и лучше себя.
– Но часто критика бывает оскорбительная и обидная, – заметил художник, картины которого одно время подвергались уничтожающий критике.
– Не слушайте никогда тех, которые говорят дурно о других и хорошо о вас, – ответил ему Лев Николаевич.
– Неужели можно сносить любую критику? – заметил обиженно художник, чье самолюбие до сих пор страдало от перенесённой травмы. – Не лучше ли, вообще, не обращать внимания на такую критику?
– Видите ли, любезный друг, – сказал ему Александр Сергеевич, – презирать суд людей нетрудно; презирать суд собственный невозможно. И жалок тот, в ком совесть нечиста.
Тут же Лев Николаевич заметил:
– Часто люди гордятся чистотой своей совести только потому, что они обладают короткой памятью.
– А если такая критика обезумевшая? – не сдавался художник. – Иногда хочется этим критиком набить физиономию.
Тогда, – мягко улыбнувшись, сказал Лев Николаевич, – лучший ответ безумцу – молчание. Каждое слово ответа отскочит от безумца на тебя. Отвечать обидой на обиду – всё равно, что подкидывать дров в огонь. И помните, молодой друг, что всякое насилие не украшает человека, а только раздражает его, потому явно, что не насилием можно исправить жизнь людей.
– А чем? – спросил я, увлеченный общим спором.
Но этот момент в прихожей раздался стук открываемый двери и послышался голос главы управы:
– Проходи, не стесняйся. Чувствуй себя как дома.
В тот же миг люди, сидящие за столом разжали свои руки. Связь времён нарушилась. И великие мыслители исчезли из своих кресел, как будто их сдуло ветром. Урок высокого гуманизма, к моему великому сожалению, был прерван. Мой вопрос повис в воздухе, но у меня ещё оставалось так много вопросов к великим нашим столпам литературы, что я от досады закусил губу.
Женщина-служанка соскочила с дивана, а хозяйка вежливо сказала своим друзьям.
– К сожалению, сегодня наш замечательный спиритический сеанс придётся прервать. Но завтра всех вас жду ко мне в гости. Мы продолжим.
Гости встали из-за стола и бесшумно исчезли, пройдя сквозь стены. Я тоже хотел последовать их примеру, хотя и не очень представлял, как я могу удалиться из зала через плотную стену, но меня удержала хозяйка, обратившись ко мне со словами:
– А мне с вами нужно поговорить.
Я встал с дивана, но не знал, что мне делать. Хозяйка, приставив палец к губам, прошептала:
– Тише, не шумите. Давайте, послушаем, о чём они будут говорить.
Сказав эти слова, она быстро убрала со стола блюдце с водой, потушила свечи и, подойдя к окну, раздвинула шторы, спрятавшись за них. В комнату хлынули красные лучи вечернего солнца. Служанка встала за дверными портьерами, прислонившись спиной к косяку. Я тоже спрятался за портьерой с другой стороны дверей.
Глава управы со служащим канцелярии прошли в зал и, скинув с себя пиджаки, повесили их на спинки стульев.
– Странно, – промолвил глава управы, потрогав свечи, от фитилей которых поднимался ещё лёгкий дымок, – как будто кто-то их потушил перед нашим приходом.
– А что такое? – спросил служащий канцелярии.
– Послушай, – сказал хозяин, усаживаясь в одно из кресел, где только что сидел Николай Васильевич Гоголь, и, указывая собеседнику взглядом на место рядом, – я пригласил тебя домой, потому что ты мой лучший друг. Сейчас ближе у меня никого из друзей нет. Поэтому хочу поделиться с тобой одними мыслями. Но учти, чтобы о нашем разговоре никто не знал.
– Ну, о чём вы говорите? – сказал служащий канцелярии, усаживаясь в кресло Александра Сергеевича Пушкина. – Я же вам обязан этой работой. Никто меня не хотел признавать, а вы, можно сказать, дали мне второе рождение и мой статус бомжа превратили в статус государственного служащего. Я – могила. Что попадает в меня – со мной и умрёт.
– Поэтому я и доверяю тебе тайну, – сказал глава управы, вытерев платком потную шею, – я знаю, что ты никогда не проболтаешься. Только пойми меня правильно, я не сумасшедший, к тому же стою на крепких материалистических позициях, так что я убеждённый материалист и атеист, такой же, как, думаю, и ты.
При этих словах глава управы положил свою огромную ладонь на щуплую руку служащего канцелярией.
– Так вот, – продолжил он, – последнее время у меня дома стали происходить довольно странные чудеса.
– Полтергейст? – сразу же спросил его тот.
– Нет. Ты меня послушай не перебивай.
– Извините.
– Вчера, когда я мылся в ванной, произошло нечто необъяснимое. Вдруг появилась надпись на запотевшем зеркале: «Я люблю тебя, дорогой». И появилась она прямо у меня на глазах, как будто кто-то невидимой рукой писал на зеркале. Представляешь?! Я понять ничего не мог. Вначале мне показалось, что кто-то надо мной подшутил. Но как можно писать на зеркале кому-то, будучи невидимым. Я всё допускаю: и высокие технологии, и прогресс в науке. Но, всё равно, всё это должно стоять на материальной основе. Вот летит в небе самолёт, который сам по себе тяжелее воздуха, и, вроде бы, его ничего не держит в пустоте. Но мы с тобой знаем, что его держит подъёмная сила, возникающая от атаки воздушного потока изгиба крыла. Но здесь-то совсем другое дело. Что-то произошло необъяснимое для меня.
Он покачал головой и уставился в одну точку, промолвив:
– Ничего не понимаю.
– А что здесь понимать? – ответил тот. – Полтергейст! Этим явлением у нас почти полгорода заражено. Он есть в каждом доме.
– Так ты знаком с этим явлением?
– К нему я уже давно привык.
– А как оно себя проявляет?
– По-разному, – сказал служащий канцелярии, расслабил галстук и расстегнул воротничок рубашки.
– Выпить хочешь? – вдруг спросил его хозяин дома. – Я бы сам не против.
– Давайте выпьем, – ответил тот.
Директор встал из кресла и, вынув из серванта бутылку коньяка с рюмками и блюдцем с нарезанными дольками лимона, разместил всё на журнальном столике. Оба выпили коньяк и закусили дольками лимона.
– И что собой представляет этот полтергейст? – спросил глава управы.
– Науке это не известно, – сказал тот.
– А кому известно?
– Никому.
– Как это никому? Кто-то же должен знать, что это всё значит?
– В народе говорят разное, – уклончиво ответил бывший бомж, – одни говорят, что это – проявление живой, высвободившей энергии людей, которые пускаются в странствие, другие утверждают, что это – сила мечтаний, которая часто не находит прямого выхода в жизни людей, склонных к рефлексии, и эта сила преобразуется в некую субстанцию. А эта субстанция живет своей жизнью, как бы являясь независимым двойником того человека, который её породил. Есть также мнение, что это, якобы, дух странствующих людей, не нашедших в чём-то успокоения.
– Какая чушь! – воскликнул глава управы, разливая коньяк по рюмкам. – Мы-то с тобой знаем, что не существует никакой души после смерти.
– Так-то оно так, – сказал служащий, – но даже наука склоняется к тому, что в природе есть некие энергетические поля, которые учёные объяснить не могут. Сложна наша природа-матушка, иногда наших знаний не хватает, чтобы постичь все тайны мироздания. Конечно же, учёные делают открытия и продвигаются в своих знаниях всё дальше и дальше. Но когда будет полная ясность всего – этого пока никто не знает.
Глава управы, вздохнув, сказал:
– Знаешь, я, конечно, не толстокожий, каким кажусь с виду. И у меня есть сердце. Очень тоскую о своей жене. Мне было с ней хорошо всю нашу жизнь.
Он залпом выпил рюмку и поставил на столик.
При этих словах жена, стоящая у окна со спущенными шторами, улыбнулась и нежно посмотрела на мужа.– Но вот, иногда у меня возникает такое чувство, что она ещё не ушла от нас, – продолжил хозяин, – и что она ещё находится здесь. И вчера это она написала мне послание из откуда-то, может быть, из того измерения, куда она попала. В это, конечно, трудно поверить. Но вчера у меня было такое чувство.
– Говорят, что удалившиеся в странствие люди нас видят и могут взаимодействовать с нами, как бы пребывая на земле, – сказал бывший бомж, – весьма возможно, что она может находиться недалеко от нас.
– Вот видишь, – упрекнул его глава управы, – и ты туда же, а говорил, что материалист.
– Да, – сказал служащий канцелярии, – во мне ещё сильны предрассудки прошлого. Но когда поживёшь рядом с полтергейстом, то начинаешь задумываться о многом.
– А знаешь, – вдруг разоткровенничался голова, – у меня уже однажды было такое чувство. Как-то у нас работала в домработницах очень молоденькая и симпатичная девушка?
– Девушка, которая исчезла? – спросил бомж. – Что-то я уже слышал об этом. Говорят, что была одна из самых симпатичных прелестниц нашего городка. В неё было влюблено половина парней нашего завода. Жаль, что она исчезла так внезапно.
– Да, да, – сказал глава управы, – она исчезла, даже не родив ребёнка, может быть, от стыда. Ведь никто не знал, кто является его отцом.
Глава управы поставил наполовину отпитую рюмку на стол.
– Так, вот, – продолжил он, – сразу же после её исчезновения, я как-то проснулся ночью, и мне показалось, что кто-то находится в нашей спальне. Было темно, но возникло какое-то свечение, и я в темноте разглядел даже нечто подобие женской фигурки. Представляешь, мне показалось, что я что-то вижу ещё спросонок – как бы недосмотренный сон. Это свечение постояло у моего изголовья, а потом удалилось. Я тогда подумал, что девушка пришла навестить нас. Так вот, как лучшему другу, хочу тебе сделать признание.
При этих словах женщина, стоявшая у двери, напряглась и со страхом посмотрела в сторону жены главы управы. Однако та со спокойным вниманием слушала мужа и улыбалась. Хозяин взял со стола рюмку и одним махом выплеснул её содержимое себе в рот

– Это она от меня ждала ребёнка. Я и есть его настоящий папаша.
– Понятно, дела житейские, – рассмеялся добродушный служащий канцелярии, – я об этом догадался, это другие гадали и думали, кто же мог соблазнить такую красавицу. Кто-то даже говорил, что её изнасиловали в овраге за летним парком. Но в это никто не поверил, потому что она была не простой девушкой, а гордостью этого городка. И ни один негодяй не осмелился бы это сделать. Это было бы всё равно, как посягнуть на святыню, на всю красоту нашей жизни.
При этих словах черты лица жены главы управы начали меняться. Вначале они отобразили растерянность, но потом их исказил гнев.
– А ты, потаскуха! – закричала взбешённая женщина. – Всю жизнь меня обманывала. Держала за дуру?! А я тебе верила и любила, как свою дочь! Дрянь! Проститутка!
И с подоконника сорвалось блюдце, которое ещё недавно стояло на столе и притягивало умершие души великих мыслителей прошлого. Блюдце полетела в бедную девушку, застывшую у двери, и разлетелась маленькими осколками во все стороны, ударившись о стену. Та выскочила из зала в прихожую. Ей неслись вслед слова гневной женщины:
– Убирайся из моего дома, стерва! Чтобы духу твоего здесь не было!
Шторы на окнах были оборваны. И в тот же миг с подоконника полетели в главу управы горшки с комнатными цветами.
– А ты, стервец, – кричала взбешённая женщина, – выходит, всю жизнь меня обманывал! Завёл в доме любовницу! А мне лапшу на уши вешал, что верен мне всю жизнь.
– Видишь, начинается, – сказал директор завода своему главному механику, – давай уносить ноги.
Оба мигом соскочили со своих кресел и устремились в двери, сшибая всё на своём пути.
Я хотел догнать девушку, но её не оказалось ни в прихожей, ни на лестничной площадке. Я стал спускаться с пятого этажа, уже внизу услышал, как сверху вниз несутся двое испуганных мужчин. Остановившись на площадке выше меня, они перевели дух. И один другому сказал:
– Ну, как? Видел, что делается у меня в квартире?
– Ещё бы не видеть, ваш полтергейст совсем сошёл с ума. Кстати, отсюда слышно, как кто-то где-то ругается.
– Это наверняка слышится из моей квартиры.
– Да нет, – возразил служащий канцелярии, – эти голоса доносятся не из квартиры, а снаружи.
Оба прислушались.
– И впрямь, – сказал голова, – похоже женщины ссорятся внизу на улице, в квартире ничего не слышно. Странно. Давай сходим посмотрим, что там делается.
Я спустился по лестницы вниз и вышел из подъезда на улицу. Солнце ещё не село, и на улице было ещё много народа. Там ругались две женщины: толстая жена главы управы и знакомая мне симпатичная женщина с большим животом.
– Так вот, значит, как ты отвечаешь мне злом на добро, – кричала толстая женщина на беременную, – я тебя вытащила из нищеты, сделал чуть ли ни своей дочерью, заботилась о тебе, хотела тебя пристроить в жизни, а ты нагуляла с моим мужем ребёнка. Да как ты посмела соблазнить моего мужа.
– Я его не соблазняла, это он соблазнил меня, – оправдывалась та.
– Он что же, изнасиловал тебя? Почему ты мне врала, придумала историю, не могла мне сразу же признаться, что спишь с моим мужем?!
В это время из подъезда вышли глава управы и служащий канцелярии. Жена набросилась на мужа:
– Да как ты посмел обмануть меня с этой девкой после всего того, что я сделала для тебя в жизни.
– Я тебя не обманывал, – защищался он, – о чём ты говоришь?!
– Он ещё будет мне врать! – в гневе воскликнула оскорбленная женщина и набросилась на мужа с кулаками.
И тут я всё понял. Я понял, что и жена главы управы и их служанка вернулись из странствия. Они вновь проявились в своих физических телах в нашем мире. Произошло чудо – странницы вернулись домой.
Глава управы, обхватив жену за руки, прижал к себе и стал упрашивать, чтобы она не скандалила принародно. Он предлагал подняться всем троим в квартиру и обсудить создавшееся положение спокойно, без лишних эмоций. В какой-то момент его увещевания подействовали на жену, и она немного успокоилась. Затем все трое вошли в дом и поднялись к себе. На меня никто не обратил внимания. Только когда глава управы ушёл со своими женщинами, служащий канцелярии обратился ко мне:
– Ну, как, – спросил он, – видели всё, что произошло здесь? Жена шефа и их служанка вернулись домой, устроив по среди улицы скандал. Что вы об этом думаете?
– Я думаю, что для того, чтобы вернуться из странствий, человеку нужно пережить потрясение.
– А вы знаете, что произошло в квартире главы управы?
– Знаю, – ответил я, – ведь я тоже там находился, только стоял за портьерой, но ни мог ни во что вмешаться, помешать разоблачению хозяина. Уж так сложились обстоятельства. Я наблюдал призраки, фантомы этих женщин, а потом они преобразовались в настоящие тела. И знаете, что я думаю по этому поводу? Что для того, чтоб вернуться к себе, надо вспомнить своё прошлое, и избавиться от всех фантомов, которые нас заводят в тупик.
Я шёл по вечернему городу рядом с человеком, который уже многое повидал на свете, и которого было трудно чем-либо удивить. И мне хотелось поделиться с ним своими мыслями и услышать от него его точку зрения. Я рассказал ему всё, что произошло со мной в течение этого дня, и сказал, что многое мне не понятно из того, что я пережил, но сейчас-то я понял, как мне следует вернуться к своей жизни и обрести своё истинное я. На что он мне ответил:
– Я вижу, что вас всё это очень взволновало. Да, в нашей жизни постоянно возникают только одни вопросы, на которых трудно найти ответы. Мы даже не знаем, кто мы. Я говорю о себе. Кто же я на самом деле? Сгусток энергии, зародившийся в космосе, или электрический импульс, порождённый какой-то другой материально-энергетической субстанцией? На какой-то момент я принимаю форму человека, затем опять возвращаюсь в свое прежнее состояние духа, перемещающегося в эфире. И в физическом, и в тонком мире я, так или иначе, взаимодействую с подобными мне проявлениями пульсации этих энергетических сгустков. А их можно рассматривать и как души живых субстанций, и как дух общего проявления Единой энергии, уходящей всеми своими истоками глубоко во Вселенную, и как живые искорки, являющиеся частичками Единого поля в пространстве абсолютной пустоты всплесков флюктуаций единой цельной протяжённости прошлого и будущего. Кем я являюсь? Составным от общего целого, или целым из всего составного? Мучаясь этим вопросом, последнее время я не вижу ничего вокруг себя кроме переливающейся и видоизменяющейся энергии. И мне кажется, что я живу уже вечность и продолжу жить вечность. Кругом же меня ничего не меняется, люди продолжают жить по-старому. Может быть, всегда был таким мир, просто, это я остановился в нём со своим движением. Всё как бы застыло в этом мире. Я имею в виду следующее: мне кажется, и как говорят другие, всё здесь катится по рельсам некой реальности трёхмерного измерения, и всё будет продолжать катиться, как по кругу, если смотреть на мир только через эту трёхгранную призму. В этом физическом мире трёх измерений нельзя встать на новые рельсы, которые не пролегают через другие области измерений. Там всё выглядит иначе, там царят другие законы и наличествует другая действительность. От того, что вы зависли только в одном измерении, и происходят все ваши неприятности, от них случаются все эти волнения, и вам кажется, что вы сходите с ума. Я же вижу, как вы взволнованы. На вас же лица нет.
Я хотел ощупать своё лицо, но не стал этого делать, потому что подумал, что у меня, как у духа, и в самом деле может не быть лица. Однако, следуя своему духу противоречия, я всё же возразил ему:
– О какой новой действительности вы говорите? В физическом мире не может быть иной действительности.
– Вы полагаете? – спросил он, усмехнувшись.
– Да, я так считаю, – заявил я упрямо.
– Это ещё одно ваше заблуждение, – мягко заметил он, – в этом мире нет ничего чисто физического или духовного, всё перемешано, всё взаимопроникаемо. Это люди со свойственным им воображением придумывают всякие там границы. Границ в нашем мире не существует ни во времени, ни в пространстве.
– Как же так?! – возмутился я. – А теории великих учёных авторитетов уже не идут в счёт?
– Все эти теории – сплошные глупости, – заявил служащий канцелярии. – У людей в их мире нет ни одной совершенной теории, потому что ни у кого из них нет ясного представления о мире.
– А у вас, значит, оно есть, – с ехидством спросил его я.
– И у меня нет его, – простодушно признался он, – потому что я не знаю этого мира.
– Так как же вы берётесь судить о том, чего не знаете?
– А я и не берусь судить, потому что, ни я его не знаю, никто-либо другой.
– Вот как?! – воскликнул я. – Удобная позиция! Но я и другие учёные, хотя бы, ищут объяснения этому миру.
– И в результате этих поисков распространяют ложные представления о мире, – улыбнувшись, сказал служащий.
– Ну, знаете ли, – опять возразил я, – если объединить усилия учёных, философов и богословов, то можно докопаться до Истины.
– Очень сомневаюсь, – заметил служащий.– Это почему же? – удивился я.
– Потому что в любом объяснении будет присутствовать субъективизм, не отвечающий истинному положению вещей.
– Так мы можем договориться до того, что и все священные книги являются профанацией.
– Совершено верно, – согласился со мной служащий. – Все священные книги на земле – профанация, и созданы они воображением людей.
– И Библия? – удивился я.
– И Библия, в том числе, – заявил служащий, – её написали сорок умных человек, какая-то частичка истины в ней присутствует, но не больше этого.
– Вот как? – возмутился я. – Так, по вашему мнению, может быть, и Бога нет в этом мире?
– Такого бога, которого вы себе представляете, который похож на вас и является вашим подобием, уверяю вас, нет.
– Тогда, что такое Бог? – спросил я его ошарашено.
– Это есть нечто такое, в котором мы все находимся, – подумав, ответил он, – Бог – это сияющий мрак, заполненный флюктуациями, это великая пустота, объемлющая всю нашу Вселенную, это, наконец, единое энергетическое поле, которое видоизменяет и творит всю материю, проявляя в своем великом вакууме вспышки этих флуктуаций. От них рождаются звёзды, и появляемся на свет мы.
Я зачарованно слушал его объяснения, стараясь образно представить, то, о чём он говорил.
– Неужели Бог похож на огромный живот, в котором все мы варимся, перемешанные между собой? – сказал я.
– Я бы не делал такого сравнения, – осторожно заметил служащий.
– Это ваша личная теория? – спросил я, пытаясь подловить его на какой-нибудь оговорке.
– Слово «теория» мне не очень нравится, – заметил служащий.
– Это почему же? – удивился я.
– Потому что, когда что-то превращается в теорию, то тут же теряет Истину. В природе нет застывших форм, всё движется и меняется. Мир подвижен и всегда видоизменяем. Нет ничего постоянного кроме самого изменения.
– Но так можно дойти до абсурда, – опять возразил я. – Не лучше ли остановиться и осмыслить то, что уже известно.
– За всем, что нам известно, скрываются тайны, – сказал служащий, – а наше представление о мире немногим отличается от представления мухи, ожившей весной для того, чтобы впасть в анабиоз осенью. У мухи нет представления о том, что представляет собой зима. Ей незнаком снег, потому что она засыпает ещё до того, как снежинки начинают падать с неба.
– Значит, нам никогда не постичь Истины? – спросил я, разведя руки в стороны. – У нас никогда не будет истинного представления о мире?
– Почему же? – возразил мне служащий канцелярии. – Посредством определённой практики медитация мы можем узреть Истину.
– Как это?
– Нужно только войти в состояние изменённого сознания. Тогда перед нашим внутренним взором может открыться сиятельный мрак, который и соответствует той божественной Истине, Великой Пустоте, которую буддисты ещё называют нирваной, где проявляются все флюктуации, происходящие в мире. Они-то нам и несут истинную информацию.
– И как же достичь такого состояния? – спросил я.
– Это уже по части обрядности. Каждая религия имеет свои приёмы обрядности, как бы свою особую настройку на тот диапазон колебания волн, где простирается влекущий его мир.
– Так, значит, в нашем мире спрятан не один мир? – сделал я открытия.
– Да, в нашем мире существует множество миров. И все они заключены друг в друга. Они составляют как бы части единого целого. Это как единый радио эфир, от частоты волн зависит физическое восприятие того или иного мира. Человек, появившийся в нашем физическом мире, развиваясь, постоянно меняет амплитуду своего колебание. В младенческом возрасте это колебание одно, затем в старческом возрасте – другое. Заканчивая свой путь, душа этого человека, преображаясь, перестраивается на другую волну и проявляется в ином мире, уже начиная новую жизнь. И так проходит наше движение бесконечно, потому что у материи и времени нет ни конца, ни начала. Время можно сравнить с кругом, а пространство – с шаром. Мы с вами – вечные путешественники в этом мире, где нет ни смерти, ни рождения, ни начала, ни конца, а есть лишь видоизменения. Вот мы разговариваем с вами сейчас здесь, а через некоторое время можем попасть в разные миры и уже больше никогда не встретиться, потому что наше время флуктуации и наши амплитуды колебания могут уже никогда не совпасть. Вы можете возродиться ещё на нашей планете, а я появлюсь в другом мире, может быть, за миллиарды световых лет от этого места уже в другом образе. Я могу появиться совсем другим существом и прожить следующую жизнь совершенно по иным канонам.
Я слушал его, открыв рот, до того его воззрения отличались от моего представления о высших сферах инобытия.
– Так, значит, – сказал я, – вы не верите в иерархию высших существ в тонком мире.
– Да, – заявил он, – такой иерархии просто нет в природе. Эту иерархию придумал человек своим свойственным ему воображением. В мире нет ни заоблачных высот, ни подземных вершин, потому что их не может быть по определению. Все эти категории существуют только в человеческом сознании, и они, уж поверьте мне, не соответствуют действительности.
– А как же ангелы?
– Если вы хотите стать ангелом, забудьте об авторитетах. Вот для меня нет никаких авторитетов в мире. Потому что я сам являюсь для себя авторитетом. И знаете почему?
Я покачал головой.
– Со временем я понял, что только тот человек свободен и полностью раскрепощён, когда он низвергает любые авторитеты и видит мир таким, каким его можно видеть без всяких шор и теорий.
– И что же?! – воскликнул я. – Даже Бог не является для вас авторитетом.
– В Боге я уже давно растворился, – сказал он и рассмеялся, – и являюсь одной из его частичек.
– Вы стали ангелом? – спросил я.
– Да, можно и так сказать, – ответил он радостно, – всё зависит от того, кем вы себя считаете.
– И как же это произошло?
– Когда я понял всё то, о чём я только что вам сказал, то открыл одну истину. Мы можем идти многими путями к святости, но когда свет полностью овладевает нашим разумом, то мы из людей превращаемся в ангелов. Но я думаю, что вы ещё не подготовлены к тому, чтобы перейти в это состояние. Вас ещё удерживают на земле многие заботы, мысли о нереализованных проектах. Я думаю, что вы ещё многое не доделали в этом мире, из которого постоянно пытаетесь куда-то сбежать.
– И что же мне делать?
– Вам нужно вернуться в него.
– Разве это так просто? И кто поможет мне в этом?
– Только вы можете помочь самому себе. Избавьтесь от своих двойников.
Я ушам своим не поверил, потому что он почти слово в слово повторил все мои догадки.
– Неужели я могу вернуться в мир прошлого?
– Да, – ответил он, – я думаю, что такое предначертано вам вашей судьбой. А сейчас извините, мне пора заняться другими делами и продолжить мой путь. Мне тоже нужно многое сделать, чтобы обрести себя. Быть может, мы уже с вами не встретимся. Желаю вам удачи.
И он протянул мне свою руку.
Мы обменялись рукопожатием, и я вдруг ощутил через прикосновение огненный жар, но он не обжёг меня, а лишь наполнил меня некой энергией и желанием вернуться в тот мир, который я давно покинул.
Глядя на спину удаляющегося бомжа, я подумал, что, несомненно, нас всех по жизни ведут проводники и знаки. Когда мы не замечем знаков, то тогда провидение посылает нам проводников, которые помогаю нам обрести истинный путь, и разобраться в знаках. Вероятно, одним из таких проводников был этот новоявленный служащий канцелярии. И я вспомнил ещё одного проводника. Это был мой Учитель детства. Мне нужно было обязательно встретиться с ним. Но жив ли он?
Я помнил, где он жил, и направил свои стопы к нему. По дороге я думал о том, как мне вернуться в своё тело, то есть, повторить то чудо, которое произошло с теми двумя женщинами. Как это сделать? Нужно постараться вспомнить всё своё прошлое, которое последнее время как бы частями стерлось из моей памяти. Я не знал, что предпринять. Я не представлял, как можно соединить в себе всех своих двойников и духов и осуществить такое целостное слияние.
И тут меня окликнул симпатичный паренёк.
– Папа, – сказал он мне, – куда ты пропал? Мы все сбились с ног в поисках тебя.
– Какой я тебе папа, – возмутился я, думая, что он решил подшутить надо мной, – я тебя даже не знаю.
– Кончай разыгрывать меня, – серьёзно заявил он, – идём домой. Мне нужно срочно сказать маме, что ты нашёлся.
– Мальчик, – сказал я, – ты путаешь меня с кем-то ещё. Я тебя не знаю.
Он остановился и посмотрел на меня испуганно.
Чтобы не усугублять ситуацию, я ускорил шаг и скрылся за поворотом улицы.
Мальчик меня больше не преследовал.
«Чудеса и только», – подумал я. Мои мысли тут же переключились на Учителя. Я предался воспоминаниям детства.
В детстве мы, я имею в виду себя и моих друзей, разлетевшихся по всему миру, часто заходили к Учителю и задавали ему всякие вопросы, которые приходили нам в голову. Он отвечал охотно на любые наши вопросы.
Солнце клонилось к горизонту. Я шёл по улицам нашего вечернего городка. Солнечный свет уже не слепил глаза как днём, а мягко проникал между деревянными и каменными постройками городка, окрашивая листья деревьев, стены и крыши домов, фонарные столбы в желтовато-розовый цвет. От всего этого веяло вечерним умиротворением и покоем. Недалеко, возле фонарного столба, за дощатым столом мужики играли в домино. Женщины, сидя на крыльце, сплетничали, делились последними новостями. До меня доносились стук костяшек домино и мелодичные голоса женщин. Невозможно было разобрать, о чём они говорят. Кругом слышался детский смех и крики. Детвора носилась и резвилась в своих дворах. Внизу под горой открывался вид на дом культуры, одновременно являющимся кинотеатром «Рассвет». Его колоны и портики радовали глаз своим неоклассическим великолепием. У входа в него толпились нарядные люди в ожидании вечернего киносеанса. А молодые парни в белых рубашках под ручку с девушками в светлых платьях и белых носочках спешили в парк на танцплощадку.
– Хорошо-то как! – вдруг воскликнул я, поднимаясь в гору и глядя на эту картину.
Стоя на пригорке, я любовались панорамой вечернего города. И вдруг на меня нахлынули те забытые чувства, которые меня посещали ещё в детстве. Невольно слова сами вырвались из моих уст. Я с умиротворением в сердце сказал сам себе:
– Завтра наступит новый день с новыми радостями и заботами. И так будет всегда, пока я живу и радуюсь в этом мире. Это и есть вечность. Это и есть Истина.
Я подошёл к дому, где когда-то жил наш Учитель. Дом, стоящий на горе, ещё светился в лучах заходящего солнца. Здесь ничего не изменилось. Улица здесь была уже пустынной, обитатели, вернувшиеся домой после трудового дня, ужинали или отдыхали. Я заметил молодую женщину, сидящую на скамейке. Рядом с ней стояла детская коляска. Я подошёл к ней, поздоровался и спросил:
– Скажите, кто сейчас живёт в той комнате.
– Учитель, – сказала она.
Я вздрогнул, услышав её ответ, и спросил:
– А что он преподаёт?
– Не знаю, – ответила она, – он очень старый и, наверное, уже ничего не преподает. Да и учеников-то я не видела, чтобы к нему ходили.
– А можно его увидеть? – спросил я её.
– Он давно уже никого не принимает.
– А меня примет, – сказал я, и решительно шагнул к жилищу.
Я поднимался по ступеням его деревянного крыльца с бьющимся сердцем. Постучав в двери его комнаты, я услышал его бодрый голос:
– Войдите.
Я толкнул дверь и оказался в далёком прошлом.
Учитель сидел за столом и читал в очках книгу.
– Я думал, что вас уже давно нет в живых, – вместо приветствия радостно воскликнул я.
– Пока жив хотя бы один мой ученик, я не могу умереть, – улыбнувшись доброй улыбкой и сняв очки, ответил он мне.
Он пригласил меня к столу и принёс из кухни те же кружки и тот же чайник, из которых когда-то угощал меня. Мы пили чай, и он смотрел на меня своими уже не строгими, а добрыми смеющимися глазами и ничего не говорил.
На столе стояло большое блюдо, полное спелых сочных яблок. За окном яркий красный диск солнца клонился к горизонту. Заходящее солнце, похожее на яблоко, как будто посылало мне приветливые лучи из далёкой страны от моей возлюбленной. Я улыбнулся и почувствовал себя так хорошо, как никогда раньше. Наконец-то моя жизнь продолжилась на моей родине в атмосфере моей юности, когда я сидел рядом с моим учителем. Некоторое время мы с Учителем смотрели в окно, следя за угасающими лучами солнца. Перед нами открывалась завораживающая картина: красное солнце, обвитое золотым сиянием, садилось в беломраморные облака. Угасание земного светила походило на величественное удаление на покой некого высшего существа.
– Как красиво! – воскликнул я, заворожено любуясь закатом. – Такого я ещё не видел. Как мне хочется жить в этом мире вечно.
– Так поживи и радуйся, – сказал он мне, – если ты будешь жить и радоваться, то этот мир будет всегда твоим, и ты никогда его не покинешь.
– Когда я к вам шёл, мне кажется, что я понял, что такое Истина, – сказал я. – Ведь наша жизнь – это всегда сказка, где часто самые обыденные вещи могут стать необычайными, нужно только немного захотеть что-то изменить в своей жизни. Так иногда даже отголоски далёких событий преображают нашу жизнь и круто её меняют. Ведь всё в этом мире тесно увязано между собой, а во времени и пространстве нет границ. Только вот некоторые события я до сих пор воспринимаю несколько странно. Я не могу понять, приближаюсь я к Истине или удаляюсь от неё.
– В мире много всяких истин, – сказал Учитель, – например, истина лягушки не соответствует истине крокодила. Каждая истина что-то отражает. Когда человек взрослеет, то истина у него меняется. Одна истина поглощается другой, и часто даже становится своей противоположностью. А Великая Истина поглощает все маленькие истины. Ещё всё зависит от того, кто стремится постичь истину. Но для того, чтобы Великая истина вошла в сердце, его нужно для неё подготовить. Великая Истина открывает все тайны мира и помогает человеку создать свой собственный мир. Истина всегда отражает изменения. Всегда что-то в этих изменениях становится истинным, а что-то ложным. Она способствует накоплению внутреннего богатства человека.
– А что такое внутренне богатство? – спросил я у него.
– Всё наше богатство – это наши знания, приобретённый опыт и наши воспоминания, – ответил Учитель и задумался.
Через какое-то время он сказал, как бы довершая свою мысль.
– А наш собственный мир и есть наш настоящий дом.
Мы оба погрузились на некоторое время в задумчивость.
Вот, – сказал я, нарушив тишину, – я и вернулся домой, можно сказать, из очень дальнего путешествия. Я очень изменился. Изменилось всё вокруг меня, кроме вас. Многих уж нет на этом свете. После многих странствий я уже никого не нашёл из бывших моих знакомых, в жизни остались лишь одни разочарования.
– У человека в жизни не может быть разочарований, – возразил мне Учитель, – потому что сама жизнь – это уже очарование.
Старик встал со стула и подошёл к книжному шкафу, откуда вынул книгу в старинном телячьем переплёте. Он сел с ней за стол, открыл её и надел очки.
– Вот я тебя прочитаю одно место из старой испанской книги. Постарайся понять то, о чём я хочу сказать.
И он стал читать по-испански, тут же переводя прочитанные фразы на русский язык:
– “Acatemos la volunta de Dios… “Будем покорны воле Бога… El, sabra para que ha mandado aca esto hecho. Он знает, зачем было послано нам это свершение. Los infelices, furiosos, dicen que Dios esta choco. Несчастные, разгневанные говорят, что Бог сошёл с ума. Pobres hombres. Que limitada inteligencia la nuestra ! Несчастные люди. Как ограничены наши мыслительные способности! No comprendemos nada, pero nada de lo que El hace, y nos devanamos los sesos por adivinar el sentido de ciertas cosas que pasan, y mientras mas vueltas les damos, menos las entendemos. Не понимаем ничего, ничего из того, что Он сделал, ломаем голову, чтобы понять смысл некоторых вещей, которые происходят, и чем больше вдумываемся в них, тем меньше понимаем. Por eso yo corto por lo sano y todas mis matematicas se reducen a dеcir. «Cumplase la voluntad del Senor!». Поэтому я вырываю с корнем все мои измышления и не устаю повторять: «Исполни волю Господа!»
Учитель закрыл книгу и отложил её в сторону. Затем он снял очки и посмотрел на меня своим строгим проникновенным взглядом.
– Нам только кажется, что всё в мире происходит просто так, как бы ненароком, – стал медленно говорить он. – Но на всё действуют скрытые силы. И если кто-то этого не понимает, и не видит их, то он – глупец и слепец. Странное дело, но всё истинно происходящее в мире всегда видят и понимают дети. Вероятно, в этом им помогает их игра. Когда-то и ты играл в эти игры, и знал больше, чем знаешь сейчас. Потому что когда человек взрослеет, он теряет способность понимать, что происходит кругом. Может быть, это происходит от того, что он взваливает на себя крест, который потом несёт всю жизнь, и только в конце своей жизни он, освобождаясь от него, начинает понимать, что произошло. Но жить нужно всегда легко и даже в испытаниях находить свои прелести, ведь все эти испытания с нами происходят не случайно. Испытания, если мы к ним относимся с лёгким сердцем, делают нас сильнее, умнее и добрее.
Он немного помолчал и продолжил:
– Ты говоришь, что у тебя от жизни остались одни разочарования. О чём ты говоришь?! – старик рассмеялся. – Какие там ещё разочарования ты испытал? Тебе ли жаловаться на свою жизнь и свою судьбу?! Ты имеешь любимую жену, сына, дом и хорошее образование. Я думаю, что ты – самый счастливый человек на свете. То, что ты долго не был у меня, ничего не значит, я понимаю тебя, и не обижаюсь. Как говорят, счастливые часов не замечают.
Слыша эти слова, я ушам своим не верил.
– Хоть мы долго и не виделись, – продолжал он, – но я всё знаю о тебе, слышал от других.
– Сколько же мы не виделись? – спросил я удивлённо.
– Да уже, наверное, прошло лет семь-восемь.
– Вы говорите, что у меня есть жена и сын? Но где они?
– Вероятно, дома. Да, ты – муж и отец. А чему ты удивляешься?
– Но я ничего не знаю, – пробормотал я, – ничего не помню.
– Такое бывает, – улыбнувшись, сказал Учитель, – иногда от счастья люди впадают в беспамятство.
– Но я же уехал из города. Я странствовал и прожил целую жизнь в отдалении от родных мест, – запротестовал я.
– Это тебе только так кажется, – сказал старик, – правда, у тебя одно время было желание всё оставить здесь и уехать в далёкие края, чтобы там стать большим человеком, и ещё ты хотел странствовать, но ты вовремя одумался и вернулся.
– Но как же так? – удивился я. – Я ничего не знаю, о той жизни, о которой вы говорите.
– Ну, это и закономерно, потому что ты этой жизнью живёшь. А кто живёт настоящей жизнью, тот её не замечает и не может знать, что будет завтра. Жизнь непредсказуема. Человек, конечно, склонен к мечтаниям. Он может даже нафантазировать себе свою воображаемую жизнь, и даже некоторое время жить этой жизнью. Но действительность такова, что он рано или поздно просыпается, сбрасывает чары и вновь оказывается в своей настоящей жизни. Даже если он живёт счастливо, он может это не ощущать. Всегда у человека в жизни рождаются какие-то потаённые желания, а от нереализации их возникают недовольства. Но когда он осознаёт то, чем владеет, и что может потерять, вот тогда к нему возвращается истинная оценка жизни. Только после этого человек может ощутить всё своё истинное счастье. Ведь в жизни любого человека всё складывается и происходит так, как и должно происходить, и не иначе. Это можно назвать судьбой, роком или стечением обстоятельств. Говорят, что у каждого человека есть выбор, но получается так, что этот выбор уже заранее предопределен нами, а может быть, и не нами. Иногда нам кажется, что мы сами влияем на нашу жизнь и окружающий нас мир, но в другой раз убеждаемся, что всё в мире происходит помимо нашей воли, и мы являемся лишь пассивными участниками событий. А наши поступки даже не зависят он наших решений. Хотя мы верим, что поступаем вследствие какой-либо причины таким или другим образом. Но это не так. Это совсем не так! Очень часто в нашей жизни у причин не бывает следствий. И эти казуальные связи в реальности совсем не работают. Обычно наши поступки ни только не осознаны, но чаще всего удивляют нас самих своей странностью, потому что они связаны с очень тонким духовным миром, где субтильные вещи доминируют над нашим сознанием. Они ни только вносят свои коррективы в наши поступки и действия, но и формируют такие необычные мотивы нашего поведения, которые удивляют нас самих, заставляя делать то, о чём мы совсем не думали, или чего не желали делать. Потом, позже, наше сознание воспринимает эти поступки как ошибки. Но человек по своей природе никогда не ошибается, потому что в нём заложен скрытый механизм, который направляет его именно на тот путь, который уже предопределён кем-то ещё до его рождения, и заставляет его поступать и делать то, что он должен совершить в своей жизни. Одни люди рождены для малых дел, другие – для великих деяний. И ещё не известно, что для божественного промысла важнее: оказание малой доброты какому-нибудь сирому и беспомощному существу, или осуществление великого проекта, изменяющего мир и открывающего новую эпоху в истории человечества. Ведь мир сам по себе величествен, и только Вседержитель творит то, что он задумал, расставляя нас на места, где мы должны осуществлять его волю. Человек с самого начала рождается в своём доме, и никогда его не покидает. Он всегда живёт настоящим.
– Но я не знаю своего настоящего, – возразил ему я, – и мне кажется, что у меня есть только прошлое, которое я уже не могу изменить.
– Видишь ли, – тихо сказал Учитель, – то, что произошло в прошлом, нельзя никак изменить. В этом ты прав. Мы можем только пытаться найти этому объяснение, стараясь понять, почему так произошло. Но помни всегда, то, что происходит в настоящем, – в нашей власти. Настоящее – в наших руках, оно и есть наше будущее. Всё можно исправить, когда есть настоящее, но когда настоящего нет, уже ничего не исправишь.
– Значит, – заметил я, – из ваших слов следует, что я в жизни ничего не потерял, и могу вернуться в свою жизнь прямо сейчас.
– Конечно, – ответил он.
– Но где я найду свою жену? Я же не знаю своего дома.
Старик посмотрел на меня смеющимися глазами и сказал:
– Ты можешь, наверное, найти её там, где вы всегда встречались, назначая друг другу свидание.
После этих слов в моей памяти промелькнула картинка из моей прошлой юности, когда я встречался возле кинотеатра «Рассвет» с моей любимой девушкой Галей.
Почти в полуобморочном состоянии я встал из-за стола и, шатаясь, направился к двери. Я даже не попрощался с Учителем, настолько я был ошарашен его словами. Я понял, что мне предстоит сейчас сделать такое, что в корне изменит мою жизнь. Да, у меня не было до сего момента настоящего, но я должен в него вернуться.
Я, как пьяный, вышел из дома Учителя и устремился к тому месту, где проходили наши свидания.
Были уже сумерки. Я спустился с горки и приблизился в заросшему высокими деревьями небольшому скверику возле старого здания бывшего клуба, где когда-то был кинотеатр, месту нашей традиционной встречи. Быстро темнело. На небе воссияла большая луна, освещая улицу, сквер и деревья. От неё на асфальте, покрытом опавшими листьями, ложились короткие тени от деревьев. Возле ограды я увидел женскую фигурку и приблизился к ней. Это была Галина, моя возлюбленная, такая же молодая и красивая, как и прежде.
Увидев меня, она обрадовалась, но тут же накинулась с упрёками:
– Где ты пропадал всё это время? Почему не предупредил, что собираешься куда-то уехать. Что с тобой случилось?
– Разве я где-то пропадал? – удивился я.
– Он ещё спрашивает! – возмутилась Галина. – Человек целую неделю не был дома. Я все глаза просмотрела, ожидая тебя у окна, а ты ещё и шутишь. Всех знакомых на ноги подняла, разыскивая тебя. А сегодня что случилось, ты помнишь? Что ты сказал своему сыну? Твой сын услышал от тебя, что ты ему не отец, и что даже не знаешь его. Что это? Разве люди так поступают со своими детьми?
– Извини, – сказал я, – но я и в самом деле его не знаю.
Галина с ужасом посмотрела на меня. Её гнев сменился на удивление и страх.
– Скажи, а как ты себя чувствуешь? Ты – в себе?
– Чувствую неплохо, – ответил я, – но что происходит, не понимаю. Мы не виделись с тобой целую вечность, и ты вдруг говоришь, что у меня есть сын.
Галина взяла меня за руку и ласково сказала:
– Давай присядем на скамейку и поговорим.
Мы присели на скамью, стоящую в глубине тополиной аллеи.
– Ты только не волнуйся, – сказала она нежно, – это всё пройдёт. Я слышала, что люди иногда теряют память и не могут даже найти своего дома.
Она погладила меня по руке и продолжила:
– Но ты не волнуйся, память быстро восстанавливается. Что ты помнишь из прошлого?
– Я помню, – сказал я, – что мы вместе учились в одном классе, и что я тебя очень любил с первого класса.
– Хоть это ты помнишь, – обрадовалась она, – это уже хорошо.
– Я помню, – сказал я и рассмеялся, – как учительница назначила тебя ответственной за чистоту в классе, и ты должна была проверять у всех мальчишек перед занятиями чистые ли у них руки и шея. И ты всегда делала мне замечания, находила, что мои руки и шея грязные, хотя я всегда их мыл. Вначале я на тебя сердился, а потом понял, почему ты это делала.
При этих словах Галина впервые улыбнулась за время этой встречи.
– А потом я долгое время скрывал ото всех мою любовь к тебе, но прежде всего от тебя самой. Я боялся даже смотреть в твою сторону, на тебя. Смотрел только украдкой. Но в какой-то момент я понял, что и ты любишь меня. Так мы вместе учились, скрывая нашу любовь аж до восьмого класса. И если бы ты не сделала первый шаг ко мне, то мы бы никогда не объяснились друг другу в любви. Помнишь, как ты стала подругой моей соседки Татьяны? Она ведь тоже украинка, как и ты. И ты стала приходить к ней в гости, через неё мы и с близились.
– Я-то всё помню, – сказала Галина, вздохнув, – а вот ты, я вижу, всё забыл, если отказался признать своего сына. Скажи, у тебя появилась другая женщина?
– Нет, – ответил я, – я прожил всю жизнь холостяком.
– Что ты такое говоришь! – воскликнула с обидой Галя и отняла от меня свою руку, – ты что же, ничего не помнишь, что произошло у нас после восьмого класса.
– Помню, как мы с ребятами ночью ходили в лес к подножию Лысой горы, а потом что-то такое произошло, что мы оба потеряли сознание. Потом я ещё помню, как мы были вместе в яблоневом саду. Кажется я тогда уже где-то учился в институте в другом городе. А больше я ничего не помню. Кстати, что случилось с Татьяной?
– Она вместе с родителями вернулась на Украину.
– А как твои родители.
– Они тоже вернулись на Украину.
– А ты осталась здесь.
– Да, – ответила она, глядя мне в глаза, – я же осталась с тобой, потому что ждала от тебя ребёнка.
Это случилось после того случая, когда мы были вместе в яблоневом саду.
– Да, – сказала она, – после того ты уехал опять учиться, а я поняла, что беременна.
– И что было дальше?
– Я поехала к тебе в город, туда, где ты учился, разыскала тебя и сказала, что жду ребёнка, и спросила у тебя, что мне делать.
– И что было потом?
– Ты перевёлся на заочный факультет и вернулся в наш городок. Мы сыграли свадьбу, и ты стал моим мужем. А вскоре у нас родился сын. В этом году он пошёл в первый класс в школу, где ты преподаёшь.
– А что я преподаю?
– Ты преподаёшь историю и испанский язык.
– Я знаю испанский язык? – удивился я.
– Не только испанский, но и другие языки. Ты же учился в институте иностранных языков.
– А где мы жили?
– Вначале у твоей матери, а потом ты построил для нас дом.
– Я построил дом?! – с удивлением воскликнул я. – Как же я сумел его построить?
– Ты построил его своими собственными руками.
– Но как смог я это сделать?
– После того, как ты перевёлся на заочный факультет и вернулся домой, то некоторое время работал на стройке и освоил несколько специальностей. Нам дали участок недалеко от Лысой горы, и за два года ты построил дом и разбил возле него сад.
– Значит, у меня есть здесь свой собственный дом?! – радостно воскликнул я.
– Очень хороший дом, – смеясь, сказала Галина. – В конце этой недели мы собирались отпраздновать твой день рождения и пригасили много гостей, но ты внезапно исчез, и я всё это время не знала, что делать, с ума сходила от беспокойства по тебе. И вот наконец-то нашла тебя.
– Но какой день рождения мы собираемся праздновать? – спросил я.
– Твой день рождения. Тебе должно исполниться двадцать семь лет.
– Как же так?! – воскликнул я удивлённо. – Я же прожил всю жизнь. Я же старик и уже на пенсии.
– Что-то на старика ты не очень похож, – сказала Галина и рассмеялась.
– У тебя есть зеркальце? – спросил я её.
Она вытащила из сумочки зеркальце, и я увидел в нём своё отражение и обомлел. Я был ещё молод и красив, как во времена моих лучших лет жизни. Я своим глазам отказывался верить.
– Так значит, мне ещё двадцать семь лет, – радостно сказал я, – а я уже почти выполнил все задачи своей жизни: женился на девушке моей мечты, построил дом, родил сына, только вот книгу ещё не написал.
– Тебе ещё пока двадцать шесть, – смеясь, сказала Галина, – двадцать семь тебе исполнится только в пятницу. Да и книгу ты уже написал, но вот только не издал ещё её.
Я радостно обнял Галину и поцеловал её в губы.
Моя жизнь только начиналась.

Конец
Июль – август 2007, Январь – февраль 2015.