Сказки Старого Леса. Глава 9

     Алеша тихо паниковал. Надо же такой цирк спросонок увидеть! И тем не менее от падения он ее спас. Пощупал пульс, проверил дыхание. Все чин по чину, только бледная Софья была, что стена больничная, да и без сознания к тому же. Он уж подхватил ее на руки, чтобы к Горете Святозаровне отнести, но входная дверь захлопнулась прямо перед носом столь внезапно, что он еле увернулся от столкновения и чуть было постыдно не выронил девушку на пол.

     - Что ж ты творишь-то? – восклицал он в сердцах, обращаясь в пространство, но Софью все же положил на кушетку. Тот час же перед ним на столе из ниоткуда появился стакан с водой, пузырек нашатырного спирту и клочок замусоленой ватки.
Алеша брезгливо выругался, но ватку взял, смочил спиртом и наскоро протер виски Софье, давая вдохнуть едкого запаха жидкости. Девушка начала помалу приходить в себя.

     Сначала возвращался слух. Софья слышала, будто кто-то зовет ее издалека. Но зачем зовет? Куда зовет? Не разобрать… Затем прояснилось зрение, и она увидела над собой встревоженное лицо Алёши и белый дощатый потолок. Первой мыслью пронеслось: «Какой необычный ракурс!», и лишь после стало возвращаться осязание и обоняние. Она с отсрочкой отметила гудящую пустоту в голове да рассыпающиеся иголочки по всему телу, словно после онемения. Вокруг витал тошнотворный запах тухлых яиц, столь резкий и неприятный, что Софья невольно морщилась.

     - Кто ты такой? – спрашивала она его в который раз.

     - Алеша… - привычно отвечал он.

     Софья снова морщилась. То ли от утаенной правды, то ли от гнетущего запаха.

     - Попович? – ее голос был еле слышен, словно она в равной степени боялась услышать как ответ утвердительный, так и отрицательный.
Алёша тяжело вздыхал, но вынужден был признать, что - да, действительно Попович.

     - Как такое возможно? – она осторожно закрыла глаза, а затем сильно зажмурилась.

     - Поверь мне, смотрю на себя и сам удивляюсь. Но ко всему привыкаешь.

     - Ты женат! – как она ни старалась, тон вышел укоряющим. Да и что уж правду таить – она бы с радостью обвинила его в полигамии, да только легче от этого ей не стало бы.

     - Чему быть, того не изменить – соглашался Алеша грустно, но без раскаяния. А вот и она – червоточинка. Знала ведь Софья, нутром подвох чуяла! Ни разу еще ее интуиция не оказывалась в дураках.

     «Ой, как тошно то, даже не отнекивается! Хоть бы вид сделал», думала она, но вслух вопросы ее сменили направление:

     - Зачем вам я?

     - Я бы сказал иначе «Зачем мы тебе». – Переиначил ее вопрос Алёша. – Ну, мы тебе еще пригодимся.

     Алёша улыбался так, будто ничего и не произошло, Софья же жмурилась, словно от головной боли, отказываясь верить в действительность. Тем временем, на крыльце возникла Злата. Суетливо поднимаясь по ступеням, она несла с собой большую дымящуюся глиняную кружку. Одного взгляда волевой женщины было достаточно, чтобы Алеша посторонился. Она обняла Софью, и та, почувствовав материнскую заботу, уткнулась ей носом в грудь и разрыдалась.

     - Ты что ей сделал? – в тоне Златы слышалась скрытая угроза.

     - Ничего… Я-то здесь при чем? – залепетал вдруг Алёша, словно ребенок малый – мы решили поспать после обеда, а потом я просыпаюсь, а у нее глаза, как у бешеного таракана, волосы дыбом, орет «Не подходи!» и светится вся. А потом хлоп и в обморок! Вон, стакан с водой собирался подать.
Оправдывался он сбивчиво, заискивающе. Но с каждым произнесенным словом Злата мрачнела все сильнее.

     - Ты с ней ЧТО? Ты в своем уме? – зашипела на него Злата. Почему-то запах тухлых яиц резко улетучился, и воздух будто затрещал от крошечных разрядов, наполняя воздух озоном, или то просто Софье показалось…

     - Да не было ничего такого – защищался он, но Злата шикнула в ответ:

     - Я все вижу Алексей! Сказано же было тебе «По хозяйству, и только!». Куда торопился, кого обхитрить хотел? Поди прочь с глаз моих!
Алёшу как ветром сдуло. Злата же отстранила от себя всхлипывающую Софью, и подала ей принесенную с собой кружку с душистой тягучей жидкостью.

     - Выпей, милая – нежно просила она, поднося загадочный напиток к лицу Софьи. Та приняла чашку трясущимися руками вопросительно глядя на Злату.

     - Там мята, ромашка, чабрец… Много чего. Пей, не бойся. Дай, я для наглядности хлебну. – Злата сделала глоток и вернула чашку Софье.

     Что было в том отваре, одному Богу известно. Мед, мята, липа, ромашка, чабрец, земляника… Отвар был приятным, густым, обволакивающим. Тепло от него успокаивающе растекалось по всему телу, переживания отступали, а на их место приходила бархатная безмятежность. Спутанные мысли возвращались в привычное русло, но Софья лишь сильнее ощущала потребность в немедленных объяснениях.

     Вопросы, крутившиеся на языке, задавать не имело смысла. Софья сама знала все ответы на них. Никто в здравом уме не поверит в подобные небылицы, и уж всяко, не станет о них предупреждать заранее. По этому, Софья решила зайти с другой стороны:

     - Чего Вы ждали все эти три дня до заключения договора?
Злата вздыхала, собираясь с мыслями, и разводила руками в стороны. Софья же, выжидательно разглядывала собеседницу.

     - Это все нуждается в хозяйке. И поверь мне, не только это, есть еще очень и очень многое, о чем ты пока не знаешь, но говорить о том надобно не со мной. Нам всем здесь жизненно необходим глоток свежего воздуха. Мы варимся в собственном соку, и постепенно загниваем, поэтому хозяйку Дому было решено искать на стороне. Кроме того, не только ты должна была выбрать это место для себя среди прочих, но и Дом должен был принять тебя. А Дом этот… с причудами.

     - Как это, кроме домового здесь еще что-то есть? – задавая этот вопрос, Софья уже знала ответ наперед. Это, не покидающее ее чувство сказки, витавшее вокруг с самого момента, когда она впервые увидела этот Дом, наверное и было свидетельством присутствия чего-то иного, непривычного, неизведанного, того что пока словами описать она бы не смогла.

     - Ты знаешь, что есть. Я вижу, что уже знаешь. – Злата смотрела на нее изучающе, тихо улыбаясь.- Тебе предстоит интересная жизнь здесь, поверь мне, тебе понравится. Я сама не до конца все знаю. Кое о чем тебе сможет поведать Василиса, а о чем-то узнаешь сама.

     «Значит и домовой все же есть» - думалось Софье. Верилось с трудом, но его существование объясняло многие вещи, происходившие в этом доме. Это он готовил и сервировал стол, это он мыл посуду, он разливал воду по ведрам, наконец, это он принес ей тогда садовые грабельки. Но кто показывал ей столь реальные сны? Кто открыл глаза на Алёшу и остальных?

     – А они действительно те самые? – робко интересовалась девушка, будто оставляя себе шанс на бегство.

     - Они это кто?

     - Ну… Илья там… Алёша…

     - Василиса, Баба Златогорка. – закончила за нее Злата, внимательно изучая Софью.

     Ой, как… а Василису-то она из виду упустила. «Интересно, она премудрая или прекрасная? Ну, что прекрасная, это неоспоримо…», глупые мысли понеслись вскачь, предательски отражаясь на ее лице. Софья смутилась. Злата же читала ее как открытую книгу, и от осознания этого становилось немного неуютно.

     - А ты сама-то как думаешь? – усмехалась Злата.

     - Ты лучше скажи мне – продолжала она уже серьезнее – ты чего светилась-то? – В Злате просыпалось древнейшее женское чувство - любопытство. Софье же хотелось выговориться, но почему-то подробности обсуждать не тянуло.

     - Я заснула. Очень реальные сны видела, а потом… с домовым познакомилась, он меня отвел в кабинет и вручил там ключ. Это он светился. Еще и музыку какую-то наигрывал.

     Софья нащупала заветный ключик. Он по-прежнему был теплым, но уже не светился и мелодий не издавал. Может все же показалось тогда… Ан нет, сам он откуда-то взялся, так почему бы уж не в сопровождении свето-музыки? Софья держала ключик на раскрытой ладони, чтобы они обе со Златой могли рассмотреть его получше.

     - Ты ж поглянь, какой он стал! – дивилась Злата. Она аж глаза вытаращила, но руками трогать не стала.

     - А какой он был? – тут уж Софья удивилась, хотя за миг до этого, казалось сильнее удивляться невозможно.

     - Ключ это отражение твоей сущности. Всякий раз при смене хозяина он принимает новую форму. Я слышала об этом, но видала его лишь раз у прошлого хозяина. Ключ тогда был массивный, дымчато-черный, с волчьим оскалом вместо головки. Жутковатый немного, но красивый. А сейчас… Ай, да Софья!

     - А хозяин прошлый куда девался?

     - Да поди ж ты знай, куда. Решил уйти и ушел! Давно это было.

     - Насколько давно?
    
     - Лет шестьдесят тому как. Не меньше – отвечала Злата, продолжая любоваться ключом.

     - А домовой? Дедушка Жихарько, что он все это время делал?
Злата посерьезнела и оторвалась от созерцания диковинки.

     - Домовой? Поначалу ему тяжко было. Видишь ли, домовые без хозяев не могут. Сначала озорничал по соседским хозяйствам, потом выть взялся, шалил, вещами в людей кидался. Еду-то я ему приносила, но он ее не брал, все сорняками питался, да корешками какими-то. А как за мебель взялся, так дом его и усыпил, да и сам заодно с ним, видать… Сейчас им обоим должно быть великое счастье – вновь хозяйку обрести. Домовому повезло. В любом другом доме он бы разума лишился, а так всего лишь проспал большую часть времени. Хотя, наверное, одичал слегка… отстал от времени, так сказать.

     - Так вот, почему он в лохмотьях-то… Надо ему новую одежду купить, что ли. – Софья почувствовала укол совести. Ее встречают, обхаживают, холят и лелеют, а она что взамен? Пачку гречки да стакан молока. Неравноценно как-то.

     - Не возьмет. Сукна лучше привези ему. Сам себе одежу справит. – то ли она хорошо знала этого домового, то ли у нее свой домовой был, но говорила Злата со знанием дела. По крайней мере ей хотелось верить.
- Злата… а если я не захочу тут больше хозяйкой быть? – аккуратно интересовалась Софья.

     Злата отвечала укоризненно глядя в ответ, словно такая мысль была для нее оскорбительной. С минуту она молчала, раздумывая, теребила край своей рубашки, но все же отвечала:

     - Тогда сложишь дарованные привилегии откуда взяла, и ступай куда знаешь. Деньги, что заплатила за Дом, тебе обратно вернутся.

     Злата глядела на Софью с надеждой, но та лишь неопределенно что-то промычала в ответ, и Злата засобиралась уходить. Софья сердечно благодарила женщину за участие, просила прощения за проявленную слабость, но та лишь отмахивалась. Дескать, «нашла, за что извиняться! Да и как вообще можно просить прощения за то, что ты в обморок хлопнулся. Не нарочно же, в конце концов. Спасибо еще, что не подняла крик, и не носилась как чумная по поселку с воплями о том, что у нее в доме нечисть завелась». Дружно рассмеявшись напоследок, они сговорились ходить друг к другу в гости. Дом Златы стоял на той же улице напротив, но ближе к единственному в поселке повороту. Вдоль их с Ильей забора пышными гроздьями цвела душистая сирень, пройти мимо было сложно.

     После ухода Златы, Софья сидела в задумчивости минут пять, а затем схватила сумку, уселась в свой авто, и спешно выезжая с участка, даже не закрыла ворот.

     За забором, что тонул в густых зарослях сирени, стояли Алёша и Злата. «Куда это она?» спрашивал он ее. «Не твоего ума дело!» отвечала женщина, собираясь, было, влепить ему увесистый подзатыльник, но отчего-то передумала и со вздохом махнула на него рукой. «Но она же вернется?» жалобно продолжал Алёша, не обращая внимания на поползновения Златы, покусывая губу и время от времени нервно ероша пятерней волосы на затылке. «Кто ж ее знает» с наигранным безразличием отвечала ему та, удаляясь вглубь участка, попутно срывая редкие отцветающие соцветия с пышных кустов. Алеша же направился закрывать за Софьей ворота, тоскливо глядя, как оседает на дороге пыль от колес ее белого Х1. Издалека до него донесся звучный голос Златы, отозвавшийся болью где-то глубоко внутри: «Забудь, Алёша. Не про тебя эта девица. Не про тебя!».