Куколока - 2

  Поблагодарил паренёк старика доброго и в указанном направлении потопал, а где-то через часик с четвертью прошествовал он между громадных камней и очутился вроде как в некой странной долине.
   Видимость оказалась там никудышной, поскольку туман зеленоватый стоял везде недвижно. Пошёл Куколока по тому туманищу да и заблудился. Аж целый день по долине каменистой он блудил да шастал, а тут он глядь – никак чуточек впереди проя;снело? И вроде бы строения некие сквозь зыбкую пелену показалися...
   Ветерок тут пахнул долгожданный, и видит путешественник притомлённый, что оказался он в загадочном каком-то городе.
   То был тот самый город, коего достигли ранее его бедные братья. Он был так же таинственен, так же пуст и мрачен. Лишь кошачьи стаи по углам и подвалам в нём шныряли, а что касаемо людей, то таковых там отродясь, видать, не бывало.
   Пошёл Куколока по каменной мостовой и достиг вскорости дворца огромного, в коем Торан с Громаном постоем стояли. Повторяя братьевы действия ну буквально, раскрыл дурачок дверь скрипучую и очутился в просторной тронной зале.
   А уж совсем-то темно стало. Лишь полная с неба луна через окна высокие помещение освещала. Куколока за день проголодался, поискал он по палатам и нашёл на подоконнике серебряную большую чашу. Налил он себе из бурдюка молока, вытащил из торбы лепёшки, да и принялся там чавкать, молочком еду запивая и с удовольствием, таким образом, насыщаясь.
   И в эту самую минуту со скрипом жутким двери распахиваются, и входят в палаты роскошные тринадцать огромных котов. Замяукали котищи зловещими голосами, уставились на человека глазищами своими горящими, и начали полукружьем к нему подступать. Всё ближе, значит, и ближе, ближе и ближе...
   Совсем уже близко они к дурачку подобрались и стали уже приседать, прыгнуть на него намереваясь...
   Да только Куколока не испугался нимало, наоборот – улыбнулся он во весь свой рот да котярам этим орёт:
   – Здравствуйте, котики мои дорогие! А не желаете ли вы молочка свежего попить?
   Быстро он тут наклоняется, бурдюк с пола поднимает и полную-преполную чашу молока наливает. Да и махает котам приглашающе: нате, мол, усатые, налетайте!
   И те себя уговаривать отнюдь не заставили!
   Первыми два самых больших кота принялись жадно молоко лакать, грозно притом урча и лбами у чаши толкаясь. Совсем немного они этак полакомились, как вдруг – шарах! – яркая вспышка весь зал осветила, и превратились те коты шерстистые в двух статных и гордых витязей.
   И сразу же, как по команде, начали и прочие коты в людей превращаться. Только пок-пок-пок – заместо чёрных котов образовалися вдруг сиятельные двуногие вельможи. И снаружи раздался тысячеголосый человеческий вздох, сменившийся скоро ором ликования и воплями восторга.
   Вся огромная зала в тот же миг тоже преобразовалася и осветилася праздничными огнями. Ну а Куколока поражённый от страха к стене попятился и свалился, запнувшись, на зад. Никак не ожидал он такого превращения, произошедшего, конечно же, из-за его угощения.
   – Да здравствует наш милый спаситель! – гаркнули двое этих витязей, чем вызвали целый шквал славиц в адрес Куколоки и всякоразных вдобавок похвал.
   А в открытые двери вваливается тут радостная толпа. То были расколдованные горожане, люди видные все и одетые богато.
   Подхватили двое витязей, оказавшихся близнецами, подмышки опешившего дурака и усадили его на один из тронов шикарных, а потом колена пред ним преклонили и также и прочим велели поступить.
   – О, дивный волшебник! – протяжно они пропели. – За то, что освободил ты нас от заклятья древнего, будь же нашим царём! Все как один мы о том тебя молим! Просим о чести этой все до единого!
   Испугался Куколока пуще прежнего. Ведь привык-то он к одиночеству, а тут такое людское скопище.
   Ни в какую быть царём он не согласился и залопотал что-то невнятно про царевен украденных и про исчезнувших братьев. А тут раз – ряды горожан перед ним раздвигаются, и вот же они – Громаха с Торшей там появляются!
   Живы-живёхоньки, как оказалося, а то уж так казалося, что их обоих тогда коты сожрали.
   Вот же Куколока братьям и обрадовался! Кинулся он к ним стремглав и принялся тискать их крепко и обнимать. А те смущённые такие стоят: вроде бы они были и рады, что их брат спас, да всё ж таки не привыкли они дурака ровней себе считать и посему чувств особо бурных они не проявляли.
   И поведали им расколдованные горожане, что сам Чернобог ужасный заклятие на них наложил за то, что воле его они противились. Повелел же демон подземный так: до тех пор быть вам всем котами, покуда светлая душа вас не убоится и не даст вам молока напиться!
   Тех же, кто случайно в этих краях оказалися, но кто их боялися, приказал он тоже в котов превращать. Так вот стали котами и Куколокины братья.
   Двое близнецов ещё и то рассказали, что они в сём городе попеременно правили, а государство их в древности было могучим и сплочённым. Сам бог единый их среди прочих народов выделил особо и послал им за благочестивость два источника с живою и мёртвою водою. Много в сии края приходило паломников воду ту брать, и их город благоденствовал и процветал.
   Куколока тоже чего-то в ответ бормотал. И вот же какое странное дело: никто из спасённых тех людей как будто и не замечал его дурачества. Никто, кроме его братьев. И хоть Куколока каким был дурнем, таким и остался, но лишь восхищение и искреннюю признательность со стороны людей расколдованных он к себе вызывал.
   Поведали ему близнецы-князья, что царевен, вероятно, сам Чернобог и украл, ибо он издавна такими злодействами забавлялся. Охоч, гадючина, он до красивых дивчи;н, – мясом прям его не корми, а дай только красотку какую-либо со света белого стибрить!
   Да тут, добавляют, как раз вход в несусветье невдалеке имеется, – в виде глубокой подземной пещеры. Только вот, плечами они пожимают, попасть туда простым людям нельзя, ибо лишь душа святая сможет к пещере той подобраться, а всех прочих незримая сила от входа отталкивает.
   Сильно этой пещерой Куколока заинтересовался.
   – Пошли давай, братья! – воскликнул он требовательно. – Надо нам царевен спасать! Царь Дарилад нас за ними послал, так что не попытаться туда добраться мы не имеем никакого права.
   Не хотели, ой не хотели Торан с Громаном туда подаваться, да вишь стыдно им стало: дурак, мол, смел и брав, а они хоть и умные, а вроде как труса празднуют.
   Ладно. На следующее утро они туда и отправились. Проводили их горожане до заветного места и указали издалека на чёрную в горе дыру, а сами назад тут же повернули. Первым в том направлении Куколока недалёкий тронулся, за ним туповатый двинулся Торан, ну а последним и Громан трусоватый нехотя поплёлся. И вот идут они по тропе каменистой, идут, и тут чуют оба старших брата, что стала их какая-то сила прочь от дыры той отталкивать. С каждым их шагом противодействие вязкое возрастало, и вот – ни шагу уже не может ступить ни тот, ни другой, будто бы против урагана они вперёд продирались.
   Совсем скоро из сил братовья повыбились и, наконец, на землю мешками упали.
   – Всё, притопали! – прохрипел, задыхаясь, Громан. – Иди сам, Куколока! Ты, выходит, у нас святоша, тебе туда и дорога, а мы тута тебя обождём, на той вон горке.
   Что ж, делать нечего, помахал Куколока братьям отставшим рукою и к дыре той легко потопал. Никакого противодействия не ощущал он ну ни капли, легко туда шагал, чуть ли даже не напевая.
   А вот и она, дыра! Круглая такая, тёмная и уходящая под землю спиралью кручёной. То, что это была именно спираль, дурачок догадался, пока во тьме кромешной вниз спускался. Долгонько так-то он там брёл, ажно ноженьки стали у него подгибаться от усталости ядрёной. И тут вдруг свет впереди показался, и дыра видимой сделалась. Обогнул Куколока изгиб очередной и вышел, наконец, на широкий простор.
   Свет небелый освещал там всё тускло и неровно.
   Огляделся удивлённый ходок, и вот что он увидал. Прямо перед ним была равнина пустынная, холмистая такая и усыпанная тёмными камнями. Небо в выси было мрачным, исполосованным сплошь багровыми стёжками, по нему мчались тучи взвихрённые, и отсвечивали оттуль зловещие сполохи. Солнца на небе не было вовсе, но всё окружающее пространство светилось само собой. Ну а прямо перед Куколокой разверзлась бездонная пропасть, довольно узкая и подобная изогнутой ленте. Извиваясь, точно змея, концы этой ленты уходили за горизонт.
   Самое же важное из увиденного было вот что: с этой стороны пропасти на сторону противоположную был перекинут шаткий-прешаткий мосток, сделанный из истлевших досок. Прямо же за мостиком стоял вплотную к пропасти невзрачный какой-то домик, скорее даже избушка, у которой заместо фундамента торчали... куриные ноги. Пригляделся Куколока получше и увидел, что избушка как бы надвое была разделена: левая её сторона была ветхою и невзрачною, а правая будто бы только что сделанною и изукрашенною очень умело.
   «Хм, – подумал Куколока нерешительно, – делать тут нечего, надо через идти... Да ещё нужно исхитриться, чтобы вниз не свалиться!»
   И тут он по лбу себя ударил. «Ба-а! – громко он воскликнул. – Да я же вроде дурнем быть перестал! Ишь как башка-то у меня ныне варит!..»
   А и действительно, едва лишь лазутчик подземный из пещеры адовой вылез, так будто туман безумный из головы у него повыдуло. Почуял он в сознании своём ясность немалую, коей отродясь у него досель не бывало.
   И как такое диво получилось, удивляется Куколока? Да, странно...
   Ну да тут он размышления эти оставил и, подойдя к мостку, ножку на доски поставил. Закачались досочки связанные, заскрипели, словно от глупой затеи отвадить его хотели. Да только душа у Куколоки была не робкая, ступил он на мостик и по нему пошёл.
   И вот идёт наш ходок, настил ненадёжный под ним раскачивается, а тут он возьми да в пропасть разверзтую и  глянь. А там видно-то не особо много, ибо края у пропасти не прямые были, а неровные. Дна за выступами и буграми совсем было не видать, только зарево некое временами внизу блистало, и чуялся оттуда немалый жар. И ещё звуки… Страшными они были, жуткими даже – ну будто бы сама земля от раны ужасной стонала!
   И тут – тресь! – подломилась доска гнилая у Куколоки под ногою, и ушла нога по пах самый в открывшийся проём. Да только наш парень крепко держался за поручни верёвочные, и хоть испугался он немало, но ногу осторожно из дыры вытащил и далее, отдуваясь, зашагал.
   Подошёл он к избе этой треклятой, а она же ему мешает, не даёт идти далее.
   Почесал Куколока башку свою лохматую да и говорит заклинание, слышанное им в сказках:
   – Эй, избушка-избушка, стань как надо: ко мне передом, а не ко мне задом!
   И ух ты – гляди-ка! – та к просьбе его безучастною не осталася и повернулася к Куколоке, как он ей и сказывал. Видит путешественник – в стенке две двери: одна, та что слева, покосившаяся и серая, а вторая, которая была справа, ровною оказалася да белою. Между дверями же колоколец висел серебряный под самою, значит, застрехою, и верёвка к нему была приделана, очевидно для гостей.
   Трижды Куколока колокольчиком погремел, покуда не открылась вдруг дверца белая, и в той двери девица появилася чернявая, одетая в красное роскошное платье. Дева оказалась очень красивою, но выражение на её лице было не слишком-то и приветливым, а скорее было оно хитрым.
   Всплеснула деваха руками в удивлении непритворном и воскликнула громким голосом:
   – Шесть тысяч лет я здесь уже обитаю, а ни разу не видала, чтобы кто-то по мосту сему расхаживал! Ты кто такой, прохожий отважный?
   – Э-э! – отвечает Куколока укоризненно. – Ты бы, прежде чем спрашивать, лучше бы в избу меня пригласила. Там и поговорим.
   – Ну что ж, проходи, – та рукою ему махает, – хоть ты гость и незваный, а я тебе всё же рада.
   Захаживает Куколока в домик не без облегчения, а хозяйка его за столик сажает и ставит пред ним угощения: молоко в сосуде глиняном, булки там, фрукты ароматные... Стали они знакомиться. Куколока себя назвал и о цели своего посещения не соврал, а правду сказал.
   Выслушала его девка прикольная внимательно довольно и говорит, покачав головою:
   – Считай, Куколока, что крупно тебе повезло! Я ж ведь не кто иная, как Баба-Яга. Да-да, она самая! Это я потому сейчас в молодом теле, что с той стороны пещеры теперь стоит день. А была бы там нынче ночь, то я страшною показалась бы тебе очень.
   Куколока лишь крякнул, на деваху прекрасную глядя.
   А она усмехнулася его реакции и продолжала:
   – Съела бы я тебя тогда. Ага, не сумлевайся! А сейчас осталось до моего превращения в каргу ещё целых полдня. Ну а пока я добрая да молодая, так и быть – помогу я тебе сыскать царевен украденных.
   И поведала парню добрая пока ещё Баба-Яга, что дочек Дариладовых и впрямь Чернобог-то украл. Узору с Дивзорою он подарил своим братьям, а красавицу Миловзору себе оставил для забавы.
   – Ты давай поспешай, – торопила Куколоку карга-красава, – ибо трое суток всего лишь осталось до того, как погибнут все три пленницы смертию страшной. Жертвами их сделают по случаю местного пированья. «Эх, – покачала головою ведьма, – не на пользу человекам любовь-то демонская, а на большой вред!»
   – А это правда, что Чернобог бессмертен? – спрашивает Ягу Куколока.
   – Хм! – усмехнулася та. – Ну как тебе сказать... Всё что рождается, обязательно умирает. А бессмертен один лишь Бог. Братец же мой старший, рекомый в миру Чернобогом, по сути никакой ведь не бог, а всего лишь чёрт. Но жизнь его действительно очень долгая, и ты, Куколока, убить его не сможешь.
   – Зато сможешь его ослабить! – добавила злобно она. – И царевен сможешь у него отнять, да навсегда от белого света гада этого отвадить... Ежели, конечно, не подкачаешь... Всё отныне в твоих руках!
   Посидели они ещё малость, о том да о сём побазарили, Куколока между делом Ягу и спрашивает: а почему, дескать, я более не дурак? А та в ответ рассмеялася. «Это потому, – отвечает, – что ты вроде как дуба тут дал! Ты ж не на белом свете теперь обретаешься, а совсем наоборот, на небелом, и законы того света тута не действуют. Помереть, короче, надобно, чтобы от прежнего тела избавиться – понял, не?»
   Куколока чего уж там, как такую ерунду не понять... Новая его голова соображала у него знатно.
   И тут смотрит он – посерела собеседница его на личность и в худшую сторону вдруг изменилася: стала постепенно стареть...
   – Давай-ка чеши скорее отселя! – решительно она заявила. – Время ночи белосветской уж близится, и тебе меня в страшном моём обличье лучше не видеть! На-ка вон клубочек ниток, на землю пред собою его кинь и за ним иди. Куда тебе надо, туда он тебя и приведёт: аж до самого братца мово Чернобога!
   Протянула она ему клубочек красненький и ещё больше подурнела на харю. Вроде бы как назад клубочек отнимать стала, не желая его давать. Куколока тогда, не будь дурак, клубок из рук её – хвать! – из избы выхватился шибко да оттуда бежать!
   Кинул он клубок путеводный перед собою, тот по кочкам прыг да скок, и вскоре скрылися они за большою горою.
   Быстро катился вперёд клубок. Споро поспешал за клубком Куколока. И вот, когда времени прошло довольно много, начал ходок наш, спасатель, чуточек приуставать. А пришёл он тою порою в лес чисто колдовской. Все деревья в этой странной чащобе казались не живыми, а засохшими, ибо не виднелось на корявых ветвях ни единого даже листочка. И то ли из-за тёмных этих деревьев, то ли может воздух там светился тусклее, а только неуютно было в этом лесе, хладно этак да сумрачно. Стали Куколоке и звери некие попадаться, ага – таковские страшенющие по виду, что прямо вай! Напоминали они собою всего более наших пресмыкающихся, хотя значительно всё же от них отличались. Трудно вообще-то их описать – адские же твари!
   И было довольно странно, что Куколоку, идущего в общем-то не таясь, эти хищные гады как будто и не замечали. Сначала бывший дурак сей загадки не понимал, а потом умом-то догнал: а, хлопнул он себя по лбу – так их ведь пугает Ягихин клубок! А и действительно – от клубка отходили какие-то гудящие волны, которые на человека не действовали совершенно, а зато на всю эту гнусь – отменно и офигенно.
   Что ж, Куколока был не против этого. «Пускай, – думал он довольно, – ведьмачий клубок на них страх нагонит, чем кто-нибудь из этой кодлы догонит и съест меня».
   И тут он слышит – что за ерунда? – послышался где-то в стороне рёв устрашающий. Весьма, правда, от дороги далёкий. Куколока клубочек – цоп, постоял маленько, послушал раскатистый звук, а потом с пути своего свернул и пошёл, крадучись, в ту сторону;.
   Попетлял он меж корявых стволов минуток этак пятнадцать, глядь – открылась пред его очами широкая весьма поляна, усеянная странными колючими цветами, а на той поляне астрашенный зверина пребывал, напоминавший обличием своим нашего льва. Ростом он был с доброго быка, только длиннее того намного, морда у него была грозная до невозможности, грива прямо роскошная, и весь он оказался раскрашен такими красивыми красками, что трудно было даже себе представить.
   Посмотрел Куколока на лежащего пред ним великана и сразу увидал, что тот попался в капкан. Правая толстенная его лапа была зажата острыми железными жвалами, и жуткая эта напасть являлась, несомненно, причиной его рычания.
   Зверь тоже парня узрел, перестал вдруг реветь и уставился на человека совершенно недоумённо. Ну а Куколока улыбнулся зверюге широко и бесстрашно к нему подошёл.
   – Здравствуй, зверь незнаемый! – ему он сказал. – Чего ты тут ревёшь, чего жалишься? Да неужто из-за этого вот капкана?
   А зверь ему человеческим вдруг отвечает гласом:
   – Шесть тысяч лет я в краях этих проживаю, а такого не видал, чтобы живой человек по лесу моему шлялся! Ты кто такой, а?
   – Я?.. Куколока.
   – А я великий Рев, царь местных всех зверей!
   – Вот так-так! – удивился бывший дурак. – Царь – и в капкан попался! Это кто ж на царей капканы тут ставит?
   И поведал ему словленный Рев, что страшный один враг у него имеется, Песиголовец ужасный. Он-де тут невдалеке в замке своём обитает и является, между прочим, братом самого Чернобога. Давно он мечтал Рьва поймать и шкуру с него снять, да только это ему никак не удавалось, ибо он, Рев, силён невероятно и до сих пор был догадлив. «Эх, – посетовал великанище, – теперь-то мне точно амба: не открыть мне никак этого капкана!»
   – Послушай-ка, парень, – пытливо вдруг он на Куколоку глянул, – а может, ты с железкой этой треклятой справишься, а? Ох, я тебе буду и благодарен!
   Что ж, спасателю девах осмотреть капкан было не в тягость, благо дураком-то он быть перестал, и кумекалка у него как надо теперь соображала. Да только осмотрев устройство сиё ловильное, вот что он в конце-то концов установил: открывался страшный этот агрегат только лишь ключом, который находился, по всей видимости, у Песиголовца.
   – Нет, – покачал он башкою, – без ключа я капкана не открою. Разве что руками его разжать попытаться, да где же мне силу такую взять?
   – Есть такая сила! – воскликнул тут Рев предприимчиво. – Во мне она бурлит, ага, да вишь приложить я её не в состоянии, ибо тут две руки надобны, а не одна лапа.
   – Послушай-ка, Куколока, – предложил царь зверей немного заискивающе, – а давай-ка я вдуну силы в тебя чуток, а ты уж того... капканчик разжать попробуй.
   Подумал немного паренёк и согласился Рёве помочь.
   Раздул тогда зверь волшебный на четверть грудную свою клетку и подул на парня стоящего дыханием очень горячим. И ух ты – вот же чудеса! – почувствовал тот, что силушки в нём вдесятеро супротив прежнего стало, а может быть и намного даже больше, кто ж его там разберёт!..
   Ухватился Куколока, не мешкая, за челюсти те за железные, поднапрягся во всю свою новую мощь, да только сии жвалы не дрогнули даже, заразы.
   – Маловато у тебя силёнки, брат! – констатировал зверина раздосадовано. – Придётся чуточек ещё добавить...
   Набрал он сызнова воздуху вполовину аж своих лёгких, да как дунет им на помощника смелого. И тот в два раза противу прежнего сильнее мгновенно сделался!
   Да только как Куколока ни пыжился, как ни старался, а опять у него вышла неувязочка: не поддавался проклятый капкан, и всё тут! Что-то в нём, правда, потренькивало, а вот чтобы ломаться, так то нет... Более в нём было крепости, чем усилок новоявленный силёнок в себе имел.
   – Ладно, Куколока, так уж и быть, – подытожил Рев попытку сию голосом зело решительным, – отдам я тебе всю свою силушку. Себе на донышке лишь её оставлю. Ведь ежели с железкой ты не сладишь, убьёт меня Песиголовец так и так. Ну а коли сломать капкан чертовский тебе удастся, то отнеси меня тогда во-он в ту пещеру. Видишь – там дыра... Я в пещере той три года ваших буду спать да силушек новых набираться. А ты, брат, с Песиголовцем попытайся справиться – ты же человек, у тебя вон две руки, а не две лапы. Мочи же в тебе поболее вскоре будет, чем у энтого гада.
   Раздул Рев грудь свою ёмкую аж до отказа и так на Куколоку дунул, что у того волоса; даже на башке заполоскались. А как выдул зверь великий из себя могучую силу, то в тот же миг захрапел он на всю округу и на бок мешком повалился.
   Ну а в нашем витязе опять, значит, мощи-то прибыло. Ажно опять в целых два раза! Ухватился он тогда за жвалы капканьи могучими руками – кракш! – и сломал его ко всем-то чертям. Взметнул он затем спящего Рьва себе на плечи широкие и отнёс его в логово его глубокое, где на ложе каменное бережно уложил.
   И тяжеленная двухтонная зверина показалася ему ну легче пушинки!
   «Вот теперь и к Песиголовцу этому не грех будет нагрянуть! – подумал Куколока радостно. – Видно мне сам Бог помогает, что я этаким силачом-то стал!»
   Кинул он клубок Ягин пред собою и быстрым шагом за ним пошёл.
   Через времечко известное достиг он нужного ему места и увидал стоящий на горе серебряный замок. Форма у замка вычурною была и странною, никакого рва под ним не оказалось, но толстые врата были заперты, а стены гладки. Приблизился Куколока к воротам, глядь – а над ними герб прибит с изображением пса страшного, с остервенением слона огромного терзающего.
   И ни стражников тебе каких-либо, ни слуг привратных... Ну словно повымерло всё здесь, ей-богу!
   Поскрёб усилок себе голову, а потом свернул направо и вдоль стены пошёл. И тут слышит он – никак кто-то там плачет? Девичий плач то был, чей же иначе!
   Обогнул Куколока поворот, смотрит, – в высокой башне оконце открыто, и в том оконце фигурка человеческая видится. «Ба-а, да это и впрямь ведь девица! – смекает наш витязь. – Только что это у неё на лице за тряпка такая висит?»
   Девушка была одета в некий балахон из пёстрой ткани, ну а лица её видно не было, ибо широкое покрывало его закрывало, наподобие тёмной вуали.
   – Здравствуй, девица милая! – зычно воскликнул витязь, – О чём ты так горько плачешь? О чём, скажи, убиваешься?
   – Ах! – всплеснула та руками, молодца внизу увидав. – Не чаяла я в краю этом безбожном с человеком повстречаться, – а вот же он и пожаловал! Как звать тебя, парень удалый?
   – Куколока я, князя Улада сын и царя Дарилада подданный! – отвечал  он ей с поклоном.
   – А я Узора, Дариладова старшая дочка. Меня, Куколока, Чернобог злобный украл и отдал брату своему Песиголовцу на забаву. Мой хозяин в балдежу ныне обретается в своих покоях, а когда проснётся, то ко мне он тогда придёт.
   – Погоди, друг Куколока, – воскликнула Узора чуть ли даже не весело. – Я сейчас простынки свяжу и тебе их сброшу, а ты по ним ко мне залезь-ка!
   Так она и сделала. Влез богатырь по канату по простынному, и моментально в спальне девичьей он очутился.
   – Спаси меня, Куколока! – заломила Узора руки в отчаянии. – Замучает меня Песиголовец ужасный, а потом, наверное, съест! Гляди – это всё черепа девичьи!
   Оглянулся силач удивлённый окрест себя и видит, что всюду там были черепа. И потолки, и стены, и мебель резная оказались украшены черепными оскалами. Судя по размерам, принадлежали они именно женщинам и, ежели по зубам определять белоснежным, – то молодым да юным совсем.
   – Вот же гнусный людоед! – возмутился Куколока украшениям сиим демонским. – Мало того, что эти черти девушек наших воруют, так они их ещё и едят! Ну разве это не гады, а?!
   Подошёл он тотчас к стоящей Узоре и откинул у неё с лица покрывало позорное. И такую-то красавицу перед собою увидал, что просто атас!
   – Что это ты лик свой закрываешь, царевна прекрасная? – деву в восхищении он спрашивает. – Такую красу открытой нужно держать, для всеобщего показу!
   – Да это Песиголовец меня заставил! – отвечает ему та. – Он утверждает, что женщины закрытыми обязаны хаживать и лишь господину своему личину должны являть.
   – Экие же чертовские тут порядки! – не согласился с этим правилом бывший дурак. – Красота на то ведь и красота, чтобы людей собой радовать!
   Стали они между собою гутарить, и поведала Узора парню вещи престранные. Этот Песиголовец, оказывается, почитай что всё время пребывал в навьем угаре. То ли он спал, то ли в состояние некое непонятное погружался, а только большую часть времени он в зале нижнем пребывал, и будто статуя каменная в кресле роскошном восседал. Ну а когда просыпался, то бешеной ярью он моментально наполнялся и бил её тогда, истязал и муку мучительную ей причинял.
   Подняла Узора рукав и руку Куколоке показала. И была её рученька в  ссадинах, синяках и в кровавых вся перевязках.
   Песиголовец ей ещё сказывал, что сими муками он, гад, питается. Ну а перед тем как снова в омут кайфа незнаемого упасть, пообещал он Узоре плотоядно, что сыграет с ней вскоре демонскую свадьбу, после чего замучает её окончательно.
   Также девушка поняла из злодеевых разглагольствований, что он с братом своим Чернобогом не особенно-то и ладит. И хотя Чернобог у них тут считается за главного, но он Песиголовца немного опасается, ибо у того булава волшебная имеется, коя оголоушить может его на время. Убить, правда, булава эту тварь не может, поскольку неубиваемый он какой-то, а может статься, что и смерти не знающий... Ну, вот эту-то булаву Песиголовец и держит в своём подвале.
   – Это ладно! – воскликнул Куколока, весть добрую услыхав. – Это как раз то, что мне надо!
   И придумал он отчебучить такую каверзу: порешил платье Узорино на себя напялить и подлого Песиглавца в нём дождаться. Так они и сделали: сняла деваха с себя балахон этот цветастый, Куколоке его передала, а сама спряталась в шкаф. Ну а наш парень, хоть и не без труда, а всё ж в одёжу эту облачается, а потом усаживается возле окна и хозяина неласкового в таком виде дожидается.
   Довольно долго посиживал он тама, от нечего делать окрестности обозревая. Местность здешняя была неинтересная, мрачная такая да пустая. Стал весёлый парень даже скучать там малость. А Узора так и вовсе в шкафу своём душном заснула и принялася даже слегка похрапывать, так что её стражу пришлось языком немного поцокать, чтобы храп перебить.
   Наконец – чу! – послышались по лестнице чьи-то грузные шаги, затем дверь медленно растворилась, и какая-то музыка зловещая в спальне той включилась.
   И наконец сам хозяин-садист во проёме дверном появился!
   Глянул на него ряженый витязь и не преминул виду его страшному удивиться. Перед ним мужик стоял громадный, облачённый в чёрное сплошь одеяние, а заместо человечьей красовалась у него на плечах... безобразная собачья голова! И была эта башка до того огромною и пугающей, что немудрено было человечку пужливому и оробеть даже.
   Только вот на Куколоку робость вовсе не напала. Наоборот – смешно ему сделалось от вида сего урода. Едва-то-едва от смеха он удержался, чтобы не выдать вражине себя.
   И, чтобы показать свой страх липовый, затрясся он в Узорином балахоне, будто осиновый лист.
   – Га-а! – ощерил адский мутант слюнявую свою пасть и в дрожащую жертву багровыми буркалами впился. – Чего колотишься, дурища безмозглая? Да неужто ты меня боишься?
   – Боюся, ой боюся я тебя, немилый хозяин! – Куколока голос свой утоньшить попытался. – Не губи ты душеньки моей, пожалуйста! Не терзай тела моего белого!
   – Ха-ха-ха! – расхохотался злорадно гад. – И думать об этом не смей! Сейчас я на тебе жениться стану, а потом я тебя съем, не сумлевайся!
   – Не надо! Не на-а-а-до! – Куколока завыл жеманно, едва-едва с голосом своим справляясь.
   – А что это у тебя с голосом твоим сталося? – подозрительно вопросил великан. – Уж больно грубым он у тебя стал!
   – Э-кхым! – прокашлялся витязь под своим покрывалом. – Да это меня продуло возле окна. Сквозняки тут, понимаешь...
   – Ну, это не важно! – махнул рукой его враг и азартно добавил: Начнём что ли, пожалуй?..
   Музыка тут вдруг переменилась и заиграла какая-то бешено-плясовая, а Песиголовец ручищи корявые растопырил и почал на «невесту» свою наступать.
   Заметался Куколока по спальне, уморно от людоедовых объятий уворачиваясь, а тот за ним грузно шастал, цапая воздух своими загребалами. Ежели со стороны на это глядеть, то картина была весьма и весьма отпадная.
   Наконец Песиголовец жертву вожделённую в угол загнал и возможность убежать перекрыл ей начисто.
   – Цып-цып-цып-цып! – стал он ручищи к «невестушке» протягивать. – Попалася, милаша! Теперя ты моя!
   Ну а Куколока от лапищ громадных принялся отбиваться, истеричку этакую из себя изображая, а потом как даст ладошкой нахалу по харе. Несильно этак, правда, мощь свою богатырскую до времени не выказывая. Но и от этого удара вся морда у Песиголовца в противоположной стороне собралася.
   – Ого! – воскликнул недоумённо тот, а затем почему-то обрадовался. – Это ладно! Бей меня, дорогая, сопротивляйся – я это ужас как уваживаю!
   Ну, тут уж наш ряженый на силушку не поскупился – ежели просят, то отчего же не уступить! Ка-а-к врежет он справа оплеушину гаду, так тот и покатился чёрт те куда, через стол дубовый шустро кувырнулся и кверху ногами на пол шибанулся.
   – А-а-а! – взревел он яро, на ноги подхватываясь. – Кто ты такая, ведьма проклятая?!!
   Подскочил он живо к стоявшему Куколоке, да и сорвал у него с лица тёмный намордник. А Куколока до того дебильную рожу ему скроил, каковой у него не было, когда он и взаправду дураком-то был.
   Увидав заместо пленницы-красавицы незнаемую им харю, ажно попятился назад гад Песиглавец, а затем слюну он сглотнул насилу и Куколоку вопросил сипло:
   – Ты кто такой, идиот? И где жертва моя, Узора?
   Стянул тогда усилок с себя балахон ненужный, ноги широко расставил, руки в бока упёр и таково рёк:
   – Это ты у меня сейчас жертвою станешь, собачья морда! Меня зовут Куколока, и я пришёл взыскать с вас, с чертей, должок!
    Музыка тут опять поменялася, с дурашливой на ярую, ну а Песиголовец побагровел на харю и злобно рявкнул:
   – Ну что ж, ангелов Куколока – давай бороться! Я тебе сломаю все кости, незваный ты гость!
   Подскочил он живо к стоявшему парню и что было силы за торс его руками облапил. Ну и Куколока, вестимо, столбом там стоять не остался и так вражину наглого в тисках ручек своих сжал, что у того аж рёбра все затрещали.
   Недолго они этак топталися: взметнул наш силач противника громадного себе на плечи, а потом на руках его вверх поднял, как следует раскрутил и... в тот же угол его зафинтил, куда он и ранее укатился.
   Заревел Песиголовец от ярости и боли, поднялся, шатаясь, на ноги да сызнова на Куколоку и бросился. Но едва лишь приблизился к нему он вплотную, как тот размахнулся и кулаком по лбу его ухнул.
   Удар получился воистину бронебойным! Шмякнулся зверолюдь на спину  мешком – и дух поганый с него вон!
   Обыскал победитель поверженного врага и нашёл ключ от подвала, на шее у него обретавшийся. Спустились они с Узорою в глубокий подвалище каменный, глядь – булава на стене висит, сделанная из сверкающего металла, оружие волшебное супротив Пёсьего братца. Забрал Куколока булаву с собою, а потом тело Песиголовца на костре он сжёг, и пепел его чёрный по ветру развеял.
   Да и говорит спасённой им деве:
   – Оставайся, Узоро-краса, покамест в этом месте. Ты тут будешь в безопасности, ну а я сестёр твоих подамся искать.
   Вышел он из замка, клубок путеводный на землю кинул и далее себе двинул. И захотелось ему оружие добытое испытать. Видит Куколока – у дороги камень лежит громадный, размахнулся он да булавою по нему как даст! Разлетелся каменище великий в прах от сего удару, и лишь пыль обильная от него там осталася. «Да, – обрадовался силач, – оружие это против нечисти доброе, и мне оно подходит полностью!»

ПРОДОЛЖЕНИЕ В http://www.proza.ru/2015/03/06/559